Ясное утро занималось над улицами Тантизиума. Когда бледное золото рассвета на востоке небосклона сменилось тусклой голубизной, всадники увидели в первый раз город, раскинувшийся вдали, на вершине холма. При каждом новом подъеме на каждый новый холм, лежащий на их пути, они вновь и вновь видели город впереди. Сперва это была всего лишь неясная темная тень с желтыми точками — там, где горели сторожевые костры. Но вот путники различают уже сумятицу пестрых крыш этого старого гнезда, где пестовались человеческие надежды и вырастали позорные деяния человеческого рода. И вот — новое испытание.

Рассвет в городе вовсе не был таким уж золотым и тихим, как видели наблюдатели. Темный дым поднимался с белых внешних стен города. На склоне холма перед самым городом, точно муравьи, кишели люди. Громкий рев бесчисленных глоток, как морской прибой, доносился до ушей Конана и Евлалии. Он заглушал даже стук копыт их коней.

Теперь они были уже среди солдат, штурмующих город Поначалу им встречались только крестьяне или дровосеки из местных. Вооруженные косами и топорами, они устремлялись к городу, выбирая обходные дороги. Евлалия одаряла каждого из них дружеским приветствием, но Конан ехал молча рядом со своей подругой. И только когда он увидел знакомые физиономии наемников, он коротко кивнул. Все его помыслы были полностью заняты предстоящим штурмом.

Когда он увидел осадные орудия, сваленные среди ящиков со снаряжением, он заревел:

— Клянусь Кромом! Почему лестницы валяются здесь? Они должны давно стоять у стен города! — Он схватил какого-то несчастного фельдфебеля, погонявшего повозку с лестницами, и наорал на него, учинив зверскую выволочку: — Немедленно к городской стене! Все остальные должны очистить для тебя место. Это мой приказ!

И скоро уже лошади неслись по знакомым террасам старого лагеря, где некогда стояли наемники. Вот здесь дьявольский огненный туман Аго-хофа поглотил многих старых товарищей. Светло-зеленая трава уже выросла вновь и покрыла землю, богато удобренную кровью и золой, оставшейся от сгоревших солдат. Сейчас тут были привязаны лошади, за которыми следили старые или раненые солдаты. На следующей террасе наемники и кофийские мятежники уже ждали приказа начать штурм города.

Павло и некоторые другие испустили вопли ликования, когда Конан подъехал к ним. Но остальные из их отряда отозвались на этот крик довольно-таки вяло. Они не выглядели слишком воодушевленными. Конан спешился и передал свою лошадь одному из наемников, велев расседлать ее. Затем он повернулся к Евлалии. Но ее возлюбленный Рандальф уже снимал ее с седла и поднимал на руки. Конан резко отвернулся и начал подниматься по склону.

На самой верхней террасе, на расстоянии полета стрелы, вновь собрались отряды солдат. Здесь были почти все наемники. Именно они, как наиболее боеспособные, должны были возглавить штурм. Конан подошел к группе офицеров и отвел в сторону Зено.

— Как протекает битва? Я надеялся, что сумею прибыть пораньше.

Рыжеволосый кучерявый лейтенант глянул на Конана сквозь поднятое забрало и сказал с угнетенным видом:

— Дело дрянь, Конан! Мы пытались штурмовать город при первых лучах рассвета — здесь, поскольку у ворот слишком яростно обстреливают нас из башен, — он указал на изгибающуюся белую стену, которая высилась перед ними на склоне холма. — Стефани ранен. Мы отступили. Затем мы стали штурмовать стену, осыпая ее градом стрел. Но также тщетно. Высота дает им преимущество примерно в тридцать шагов. Их стрелы летят дальше наших. — Зено поглядел вверх, туда, где тихо переговаривались между собой другие вожди наемников. — Аки Вадсай поддержал наше нападение, но другие вовсе не хотят сражаться пешими. И Виллеза отвел назад своих людей.

Вероятно, зингарец услышал, как прозвучало его имя. Он оставил других офицеров и с мрачным видом приблизился к Конану и Зено.

— Я считаю, что твой отряд должен взять на себя основную тяжесть этого штурма, Конан. В конце концов, мы здесь потому, что поддержали ТВОЕ предложение… — Он посмотрел на людей, которые ждали его, собравшись на нижней террасе. — И просьбу ТВОИХ кофийских друзей.

Конан коротко кивнул:

— Но будь сразу же у меня за спиной, Виллеза. И не переусердствуй в осторожности. — Затем он отвернулся от насмерть разобиженного зингарца и спросил Зено: — Где Стефани?

— Там, Конан.

Офицер кивком головы указал на нескольких людей, лежавших в тени террасы. Конан отпустил лейтенанта и пошел туда. Он увидел солдата, чья зеленая туника густо пропиталась кровью, уже засохшей. А затем отыскал среди раненых и барона, сидевшего на седле в окружении праздно стоящих людей. Стрелу, вонзившуюся ему в ногу, уже вытащили, и теперь окровавленное древко лежало рядом в траве. Раненый как раз прижимал повязку с целебными кореньями к ране. Он взглянул на Конана и виновато улыбнулся, точно хотел попросить прощения.

— Чертовски глупо все, что здесь творится! Но что поделать, за всеми моими учеными занятиями я не нашел времени постигнуть искусство войны. Надеюсь все же, что скоро снова смогу забраться в самую гущу…

Конан покачал головой:

— Было бы лучше, если бы вы остались живы, барон. Вы будете нужны, когда настанет мир. Если в этой несчастной провинции настанет когда-нибудь мир. — Резким движением руки он отмел всякие возражения. — Что поделывают наши союзники за городскими стенами?

Барон Стефани с серьезным видом качнул головой:

— Они не смогут открыть для вас ворота, Конан. Они очень скверно вооружены. А принц Ивор знает, что у него есть в городе враги. Они смогут поднять восстание только тогда, когда мы ворвемся в город. Не раньше.

Конан поразмыслил над этими словами, рассматривая открывающийся перед ним склон. На поросшей травой равнине торчали оперенные стрелы, будто дикие цветы. Словно по волшебству выросли они из неподвижно лежащих тел павших солдат. Наверху, над ними высились белые стены. Головы и плечи пикинеров, стоящих на стенах, были отсюда хорошо заметны. Целый отряд стрелков стоял на стене и осыпал нападающих дождем длинных стрел. На юге находились обе башни городских ворот. Там было полно защитников города. Конан увидел, как камень, выпущенный из катапульты, ударил в стену ближайшей к нему башни, но не причинил ей ни малейшего вреда. За башнями вздымалась могучая цитадель.

И все же городская стена была всего лишь стеной — выбеленной известью, высотой в пять человеческих ростов, сложенной из небольших камней, как Конан убедился во время своих прогулок по городу. Такую стену можно было бы проломить, если действовать под прикрытием щитов, выстроившись «черепахой». Но угроза волшебства… Терпеливая работа займет некоторое время, а колдун может прибыть с минуты на минуту. Город должен быть взят еще сегодня. Самое позднее — до полудня.

— Незадолго до твоего прибытия мы построили осадные лестницы, — Стефани указал на длинные деревянные приспособления, которые теперь подтаскивали по равнине к городским стенам. — Еще довольно много их лежит там, под стеной.

— Отлично! — Конан стряхнул с себя задумчивость и схватил щит барона, лежавший на земле, На зеленом поле была нарисована серебряная кошачья голова. — Возьму в долг, ладно? — Затем киммериец поднял щит и вышел на дорогу. — Эй, люди! — заревел он во всю мочь. — На лестницы! За мной!

Со всех сторон к нему подбегали солдаты. Один из наемников звал своего друга:

— Если уж помрем, то лучше рядом с Конаном!

Его клич с воодушевлением подхватили остальные:

— Конан!

— Да, Конан! Конан, веди нас!

Толпа вооруженных людей собиралась вокруг киммерийца.

Поравнявшись с группой офицеров, он громко крикнул:

— Стрелки, вперед! Прикройте нас! Нападаем на стену сразу со всех сторон!

Конан подбежал к одному из фургонов, склонился над осадной лестницей и изо всех сил ухватил за перекладины. При этом он оцарапал своим щитом себе плечо. Напрягая все свои немалые силь., он выпрямился под тяжелым грузом. Наемники и. мятежники подбежали, чтобы помочь ему тащить почти неподъемную тяжесть.

С радостными криками, которые постепенно перешли в ритмичную трудовую песню, продвигались солдаты к городским стенам, неся на спинах лестницы. Конан провел свою дюжину сквозь брешь в укреплении верхней террасы. Как змеи, последовали за ним люди, как бы связанные в единый организм длинной лестницей. По обе стороны от них бежали стрелки с луками. Некоторые приседали, уклоняясь от вражеских стрел и камней, другие бессильно валились на землю. Но когда те, кто выжил, подошли на расстояние выстрела и смогли поражать стрелков, находящихся высоко на стенах, они замедлили шаги. В смертоносном слаженном ритме натягивали они свои луки и выпускали стрелы с быстротой молнии.

Стрелки на стенах сосредоточили обстрел на людях, которые несли лестницу. Тем приходилось закрываться щитами. Но дорога наверх была долгой и пролегала по отвесному склону. Все чаще сбивались они с ритма, продолжая, однако, распевать свою боевую песнь, когда стрела попадала в ногу или бедро одного из их товарищей. Конан напирал изо всех сил, хотя лестница все тяжелее давила на его плечи, поскольку товарищ рядом с ним спотыкался, а другой упал, сраженный насмерть. Для оставшихся их товарищей лестница стала еще тяжелее.

Остальные воины занимали место тех, кто погиб. И среди них была Друзандра. Конан услышал ее голос:

— Я с тобой, киммериец! Во всяком случае, я надеюсь, что ты возьмешь на себя большую часть веса этой чертовой лестницы и облегчишь мне работу. — Она хлопнула его по ляжке и добавила: — А ты и вправду скала, за которой можно неплохо спрятаться.

Ее юмор среди этого ада был как освежающий дождик. После того как женщина-воин присоединилась к солдатам, лестница будто бы пошла живее.

Конан тащил ее почти до самой стены. Он прилагал огромные усилия, чтобы сделать это, как будто бы града сыплющихся на него стрел и вовсе не существует. А потом он освободился наконец от почти непосильного груза, и лестницу положили на землю.

— Быстрее! Наверх ее!

Он подошел к середине лестницы и схватил ее, точно девицу поперек живота. Двадцать пар рук протянулись к ней одновременно. Узкий верхний конец лестницы поднялся вверх, описал в воздухе дугу и упал на верхний край стены. Конан навалился на лестницу всем своим немалым весом, чтобы она не опрокинулась в другую сторону.

В одно мгновение двое наемников уже вскарабкались по ней наверх. Друзандра хотела было поставить ногу на перекладину, но Конан отшвырнул ее в сторону. Киммериец занимал на лестнице столько же места, сколько потребовалось бы для двух дюжих солдат. Он чувствовал, как лестница гнется под тяжестью тех наемников, что лезут наверх следом за ним, как содрогается она под тяжестью ударов топоров, сыплющихся на нее с городской стены.

Стрела ударила его по кирасе и отскочила. Он подивился тому, сколь мала убойная сила этого оружия. Но затем он заметил, что она вылетела из рядов его собственных солдат. Стрелы защитников города были смертоноснее. Он услышал, как камень ударил по шлему одного из тех, кто лез по лестнице впереди него.

И камень, и человек рухнули возле Конана и еще некоторое время катились вниз по склону. Он услышал вопли. Когда Конан протянул руку со щитом над следующей перекладиной, стрела попала ему в руку, прикрытую только шелковой рубахой, но не защищенную кольчугой. Конан ощутил жгучую боль и вырвал стрелу. Изрыгая проклятия, он полез дальше наверх.

Лестница возвышалась над стеной на половину роста взрослого человека. Когда Конан был наверху, наемник, что находился перед ним, принял смертельный удар одного из защитников в серой форме кофийской королевской армии. Солдат пронзил нападающего копьем в горло. Но наемник, умирая, схватился за древко копья и увлек своего убийцу в бездну. Еще два копья уперлись в лестницу, чтобы сбросить ее со стены. Сильнейшим ударом секиры Конан разрубил одно древко, когда почувствовал, что его воздушная опора заколебалась и грозит рухнуть. Вес лестницы был слишком велик, чтобы ее мог опрокинуть один человек. С треском лестница вновь привалилась к стене. При этом толчке Конана вышвырнуло прямо на стену.

Едва он вскочил на ноги, как рядом с ним мелькнула тень. Это была Друзандра. Она перепрыгнула через труп одного копейщика и сбросила второго в пропасть.

Конан прокричал воительнице путаные благодарственные слова. Затем он подхватил секиру и щит, чтобы оттеснить следующего защитника. И вот уже наемники во множестве высыпали на стены города, так что этот участок стены представлял теперь поле боя.

На стене было место для двух человек, стоящих в ряд. Вместе с Друзандрой Конан пробивал себе дорогу. Защитников становилось все больше. Конан рвался к городским башням. При этом он отчаянно ругался на чем свет стоит. Два телохранителя принца Ивора пытались остановить Конана и Друзандру. Снизу их поддерживали еще два копейщика, старающихся достать атакующих длинными копьями.

Конан тщетно пытался отогнать их ударами секиры, оставаясь при этом недосягаемым для смертоносных клинков. Но вот стрела пронзила одного из одетых в серое солдат с мечом. Конан мгновенно использовал подвернувшуюся возможность и изо всех сил нанес ему удар по шлему. Затем пинком сбросил солдата прямо на копье его товарища, нацеленное на него самого.

Сразу вслед за тем он зарубил второго копейщика, снеся ему полголовы могучим ударом секиры.

Между тем клинок Друзандры нашел незащищенное место в кольчуге второго солдата с мечом. Тот обвис в смертельной слабости и опустился на землю. Вот еще один копейщик пришел на помощь своим товарищам. Но тут еще одна осадная лестница коснулась стены, и стражники начали озираться в панике, ибо мятежники лезли на стену со всех сторон.

Конан и Друзандра помчались вперед, освобождая пространство для новых лестниц. Теперь поднялась еще одна лестница, и еще одна. Все больше атакующих нападало на защитников города и оттесняло их на улицы. Скоро Конан был уже неподалеку от башен и ворот.

Позади него вновь поднялся крик. Металлическая дверь раскрылась, и ворота выплюнули целую толпу горожан, вооруженных мечами и дубинами. Когда они увидели зелено-серебряный щит барона Стефани, который держал Конан, они закричали:

— Стефани! Да здравствует барон! Долой Ивора!

И беспорядочная толпа устремилась к городским воротам. Конан видел, как в утреннем солнце сверкают мечи.

— Мятежники атаковали. Они вооружены! — крикнул он Друзандре, которая как раз заколола своего противника, размахивавшего секирой у нее под носом. Затем киммериец выбрался из сумятицы боя, и его место заняла одна из подруг Друзандры.

Он отыскал Бильхоата, который как раз спрыгивал с осадной лестницы.

— Лейтенант, вели доставить сюда Стефани! Пусть барона поднимут на стену, чтобы его приверженцы могли его видеть. Но хорошенько защищайте барона Стефани!

— Будет сделано, Конан!

Старый солдат (а некогда вор) бросил взгляд на лестницу, по которой карабкались вверх бесчисленные наемники.

— По крайней мере, я попытаюсь.

Он хотел добавить еще что-то, но, когда он снова поднял глаза, Конан уже исчез.

Он возвратился к Друзандре и Ариэль, которые беспощадно гнали врага по стене.

— Поддайте жару, сестры меча! — крикнул он. — Защитники стягиваются в башни!

Так оно и было. Люди в серых униформах теснились в прочных, обитых медью воротах, которые закрывали вход в башню со стороны стены. Два солдата бросились бежать от женщин, потому что опасались, как бы их боязливые товарищи не захлопнули эту дверь у них перед носом.

Тогда, к великому удивлению всех присутствующих, Конан бросился бежать вперед. Башня осыпала его стрелами, но он закрывался своим поднятым щитом. Он ловко уклонился от меча раненого часового, который пытался нанести ему удар по ногам. Затем, под ликующие вопли наемников, он нашел свободное место у стены. Он соскочил со стены и помчался к двери.

Когда защитники башни увидели его, они навалились на тяжелую створку двери, чтобы поскорее закрыть ее. Хотя Конан был уже близко, не было никакой надежды, что он подоспеет к двери вовремя.

Тогда киммериец, испустив громкий боевой клич, метнул свой топор.

Но не в людей. Клинок впился в древесину между медными пластинами, которыми была обита дверь, и не позволил захлопнуть створку. Один из солдат выскочил вперед и хотел выдернуть топор. Но киммериец уже выхватил меч и устремился в атаку.

С вершины башни свистели стрелы, так что искры летели из камней. Это было сущее чудо, что они еще не сразили Конана и не задели того королевского солдата, который бешено отбивался от наседающей на него Друзандры. Когда он рухнул на землю, его товарищ хотел было убежать. Но меч Ариэль рассек ему горло. И вот дорога к башне свободна для атакующих.

Между тем меч Конана пригвоздил солдата к двери. Разъярившись во время боя, киммериец с трудом выдернул свое оружие. Затем с громким звоном клинок выпал из его руки. С верхушки башни на него упал огромный булыжник, который лишь на волосок не попал ему в голову и раскололся на каменных плитах у него под ногами. С варварским криком поднял Конан этот камень и швырнул его в открытые ворота. Оттуда донеслись вопли ужаса.

И вот Конана обступил целый лес мечей. Его боевые товарищи вместе с ним устремились в двери башни, под арку.

Когда воины один за другим ворвались в темную башню, там поднялся оглушительный шум. Самое яростное сопротивление оказывали мятежникам возле винтовой лестницы, ведущей на вершину башни. Но Конан пробился вперед, растолкав внизу солдат, и бросился туда, где огромный ствол дерева запирал городские ворота.

— Я с тобой, киммериец, — заявила Друзандра, кашляя возле его плеча. — Битва там, на верху, мне вовсе не по вкусу. Я ненавижу, когда мне наступают на пальцы.

Ариэль тоже пошла с ними. Они остановились перед городскими воротами.

— Кром! Довольно толстая заноза. Клянусь моим мечом!

Конан рассматривал засов, который представлял собой четырехугольный, тщательно отесанный ствол. Оба его конца были надежно закреплены в стенах башен по обе стороны от ворот. Всем своим весом навалился он на замок с одного из концов. Огромная балка застонала, но не было заметно, чтобы она подалась.

— Позволь мне попробовать мои силы! — предложила Друзандра и дернула металлическое кольцо, торчащее из стены. Замок тотчас же упал на землю.

Конан побагровел, однако нашел в себе силы равнодушно пожать плечами:

— Если ты ничего не станешь болтать по этому поводу, то я тоже не буду хвастаться об одном киммерийском парне, который первый залез на стену.

— Но ведь это был не ты, готова спорить, — подмигнула ему Друзандра. — Ладно, это я могу рассказать.

Оба рассмеялись и отправились открывать ворота.

Снаружи донеслись крики и удары копыт. Осаждающие поняли, что происходит. Наемники устремились в открытые ворота. Конан видел, как на другой стороне площади собираются гвардейцы Ивора. Они вышли из второй башни и пробились на улицы города. Конан подошел к небольшому зданию таможни у входа в город.

— Аки Вадсай! — крикнул он всаднику, который первым въезжал в город. — Преследуй их! — он указал на беглецов. — Расчистите дорогу к дворцу!

Воин пустыни кивнул и указал своим людям направление удара.

Конан оставил Друзандру, которая собирала своих женщин. Он пробился сквозь тесные ряды солдат и раздавал приказы офицерам, веля вновь готовить осадные лестницы. Вскоре некоторые вышли из города, чтобы пронести сквозь ворота длинные лестницы. В этой работе мятежники, барона Стефани принимали даже более деятельное участие, нежели наемники.

Конан видел, как Зено занимает позицию с дюжиной людей, вооруженных топорами. Почему-то они расположились поблизости от кабаков на площади.

— Я приказал им разбить там все бочки с пивом и вином, — сообщил Зено киммерийцу.

Тот кивнул и с сожалением оглядел пестро размалеванные стены кабаков.

— Ах, какая жалость!

— Но, Конан, мы же не хотим, чтобы люди нажрались как свиньи перед решающей битвой и атаковали дворец в пьяном безобразии!

— Да, мудрая мысль. — Конан ударил рыжеволосого офицера по плечу и добавил: — А я так лучше дерусь, когда я пьян. Но, возможно, наши парни переносят это не так хорошо, как я. Так что за работу.

Конан пошел дальше. Тут он увидел, как люди Виллезы разбивают дверь магазина шелковых тканей скамьей, вытащенной из одного из кабаков. Незаметно Конан подошел ближе и могучим пинком отбросил импровизированный таран, так что двое мародеров рухнули на землю. Наставив на подбежавших солдат боевой топор, который он подобрал в башне, Конан лишил их всякой охоты нападать.

— Был приказ не грабить город! Ваша добыча ждет вас во дворце, а дворец стоит вон там!

Люди испуганно отшатнулись от него. И вот первую лестницу уже проносят по площади.

— Сюда, по этой дороге! — крикнул он, взмахивая щитом барона Стефани. Затем он побежал по знакомому пути в сторону дворца.

Но улица круто поднималась вверх, к тому же она была узкой. Очень скоро ее затопили солдаты, так что некоторые бросились бежать по боковым переулкам, чтобы быстрее добраться до цели. Длинные осадные лестницы также загораживали дорогу. Солдаты беспорядочно протискивались мимо. Но хуже всего было то, что лошади скользили на гладких камнях мостовой, что представляло дополнительную опасность.

Один поворот узкой улицы был таким крутым, что лестницу пришлось поднять вертикально. Конан лихорадочно погонял людей:

— Быстрее, парни! Шевелите своими несчастными задницами! Проклятые узкие улицы! Лучники, пропустите вперед копейщиков. Эй, Эйнар! Иди вверх по переулку и доложи мне, что увидишь у дворца.

У Конана было такое чувство, что полдень давно миновал. И вдруг к нему подошел Зено. Широкое залитое потом лицо лейтенанта было мрачным. На нем было написано полное отчаяние.

— Если я правильно понял, Конан, стены дворца более высоки и отвесны, нежели стены города.

— Да, это так. Но перед дворцом тесно сгрудились дома. Я сам как-то ночью забрался туда по крышам, когда нас предали. Лестниц хватит.

— Но мы там совершенно беззащитны! — Зено уставился неподвижным взором на своего главнокомандующего. С тихой яростью он продолжал: — В этом лабиринте переулков и улиц наша сила растворяется, превращаясь в ничто.

— Да, придется попотеть. — Конан отошел к углу и сделал знак еще одному отряду с лестницей подойти поближе. — Ах, Зено, замени меня здесь. Тогда я бы смог пойти вперед с другими и помочь им.

Он оставил лейтенанта, который заметно разозлился.

По дороге наверх Конан наткнулся на Аки Вадсая, который с горсткой всадников стоял в узкой улочке. Лошади выглядели измученными, а некоторые всадники перевязывали раны, нанесенные мечами.

— Осторожно, Конан! На нас напали с флангов всадники Ивора! — Шейх пустыни указал своим кривым мечом наверх и тотчас же вложил меч обратно в ножны. — Они нанесли нам удар и исчезли бесследно в этой мешанине улиц. Мои люди были настолько растеряны, что расступились.

Конан выругался, как отъявленный берсерк.

— Да, эти переулочки — чистейшее безумие.

— Еще какое. Они представляют собой куда лучшую защиту, чем городская стена. — Аки Вадсай нахмурился. — Следи за флангами, Конан! Следи за своими флангами!

И он двинулся назад, раздавая на ходу приказы своим людям.

Конан осторожно пошел дальше, с трудом прокладывая себе путь через поток солдат и лошадей. Тут он увидел боковой переулочек, выводящий на небольшую площадь. В середине ее, на пьедестале, красовалась статуя Страбону-са, правда, без носа и с отбитой рукой. К великому удивлению Конана, над ней развевалось гордое знамя Виллезы. Он подошел к наемникам, которые вертелись поблизости. Из разбитой двери одного из господских домов солдаты выволокли большой тюк барахла. Там что-то подозрительно гремело, когда его бросили к ногам «знаменосца» — Страбонуса.

— Что вы делаете? Это что, по приказу вашего капитана?

Но солдат отвернулся от Конана, не отвечая.

— Вы, подонки! — взревел киммериец. — Прочь отсюда! Назад, в бой! В бой! — Он распорол тюк. Оттуда на мостовую выкатились серебряные сосуды. — Никаких грабежей, прежде чем дворец не взят! Это я вам говорю! — Он угрожающе надвинулся на мародеров, которые пригнулись под тяжестью его обвинительных речей. — Пока вы тут тратите время на свои гнусные делишки, этот город никогда не будет наш!

Да нас на куски разрежут. — Киммериец резко повернулся. — Мерзавцы! Идиоты!

И он снова бросился в толпу, которая устремлялась ко дворцу. Но становилось все хуже и хуже! Поначалу он почуял только запах, но затем густые черные облака повисли в небе и скрыли очертания дворца. Передние солдаты закашлялись, и многие отвернулись.

Конан нагнал Павло, который стоял в узком переулке вместе с остальными своими людьми. Они уронили лестницу, которую несли к дворцу, и пытались скрыться от удушающего дыма.

— Что за предательство? — так обратился Конан к своим подчиненным. — Наши люди получили строгий приказ не поджигать город! Это было бы чистейшим безумием…

— Конан, это не мы подожгли дворец. — В глазах Павло стояли слезы. Усы низкорослого воина растрепались, так часто он протирал лицо. — Когда мы приблизились ко дворцу, катапульты Ивора набросали перед стенами дворца горшки с углями. Загорелись те дома, что примыкают к дворцовой стене.

— Клянусь Митрой! Этот мерзавец спалит свой собственный город! Довольно дорогостоящий способ запугивать нас! — Киммериец набрал в грудь побольше воздуху, чтобы как следует выругаться, но вместо этого зашелся в кашле. — Но, возможно, таким образом он спасет свою шкуру. В настоящее время нам придется отступить от стен дворца. Хотя, может статься, этот проклятый пожар сожрет поджигателя.

Конан внимательно поглядел вперед, пытаясь высмотреть, что делается в вахтерке на воротах дворца, которая то и дело мелькала в дымных облаках. Он увидел, что стражники с лицами, обмотанными тряпками, бегают по стене, заливая из ведер то и дело возникающие очаги пожара. Прямо на глазах у Конана стена одного из домов рухнула и повалилась между ним и воротами, выше по улице.

— Нам нужно отходить, — сказал он Павло. — Пламя, возможно, охватит весь город.

Они побежали по все еще густо затянутым дымом улицам назад. Теперь бежали вместе с солдатами и жители города, похватав наскоро собранные узлы, куда они побросали наиболее ценные свои пожитки. Пожар заставил их помириться с солдатами, и теперь они были как бы заодно. Некоторые солдаты исчезали в улицах, другие стояли тут и там, не зная, чем заняться.

Конан видел, как один из наемников рвал из рук у женщины ее мешок. И тут же трое разъяренных мятежника набросились на мародера и повалили его на землю.

Тогда Конан заревел:

— Прекратить! Все назад, по своим расположениям! Я приказываю отступать в полном порядке!

В дымной улице раздался стук копыт. Толпа людей расступилась, чтобы освободить место уносящимся на лошадях стражникам.

Они скакали рядом с солдатами и беженцами вниз по крутым улицам, щедро раздавая с седел удары налево и направо. Конан отбил удар сабли копьем и попытался схватить всадника за лодыжку, но только зацепил колесико шпоры и поцарапал себе руку.

Со всех сторон доносился теперь гром копыт. Облака дыма, опустившиеся над улицами, ели глаза. Конан услышал шаги у себя за спиной. Он обернулся и увидел, что Зено заносит над ним меч. Рот солдата был искажен от ярости.

Конан бросился в сторону, и вот уже клинок Зено зазвенел о чей-то меч. Киммериец увидел, что Зено отразил второй удар. А всадник, который хотел незаметно убить Конана, ранен в бедро.

Конан посмотрел в лицо всадника. Это был сам принц Ивор в полном вооружении, вне себя от ярости — еще бы, он получил рану!

Принц плюнул в своих врагов и галопом помчался прочь. Стрела и копье, посланные ему вслед, пролетели мимо цели. Принц унесся слишком далеко, чтобы можно было попасть в него с такого расстояния.

— Спасибо, Зено, — сказал Конан и встал. — Хотя я бы лучше умер, если бы только знал, что перед этим успел всадить ему нож в горло.

— Вот уж точно. — Рыжий кивнул. — Я только надеюсь, что царапина, которой я его угостил, будет долго болеть и нагноится. — Он хлопнул Конана по плечу. — Но не червей же нам тут для рыбалки копать. Сейчас мы обезопасили себя от мести Ивора. Но дым так просто не зарубишь. Похоже, что он решил нас задушить.

— Верно.

Отступление проходило теперь в полном порядке, хотя и довольно медленно, поскольку воины и беженцы покидали город одновременно.

Когда Конан был уже на площади перед городскими воротами, серое облако низко нависло над городом и затмило дневное солнце. Повсюду царил хаос. Несмотря на все усилия Зено по разгрому кабаков, некоторые ухитрились отыскать в городе источники горячительных напитков и теперь то и дело ломились в разбитые двери магазинов и зажиточных домов.

Конан увидел, как его прежний товарищ Франос выволакивает на площадь битком набитый мешок, а позади него несколько солдат Ивора уже приготовились напасть. Киммериец испустил вопль, желая предостеречь своего дружка. Франос оглянулся, но мешка из рук не выпустил, а вместо того бросился бежать с тяжелой ношей. И почти тотчас же его пронзили две стрелы, так что он рухнул на добычу, которая выпала из его рук на мостовую. Солдаты не стали даже подходить к нему, а просто проехали мимо.

Конан вздохнул над печальным происшествием и пошел дальше. Наконец в толпе он отыскал Стефани. Раненый барон сидел на лошади и совещался с двумя другими предводителями мятежников.

— Огонь превратит весь город в пепел, — заявил старший из них. — Пройдет несколько дней, прежде чем все тут догорит.

— Если это произойдет, то невредимым останется только дворец. — Барон задумчиво покачал головой. — Какая трагедия для нашей земли!

— Черт бы всех вас побрал! — вмешался Конан. — У нас ведь нет другого выхода! Нам нужно уносить отсюда ноги.

— У нас действительно нет другого выхода. Можно только надеяться, что люди Ивора потушат пожар, — свирепо проворчал барон. — Ну и еще осталось поразмыслить над тем, сколько мятежников мы должны отпустить. Ваш капитан Виллеза уже решил отбыть.

Конан разбушевался:

— А что другие капитаны? Что, Аки Вадсай и Друзандра тоже бежали, как зайцы?

— Друзандра защищает наши фланги, — Стефани кивнул в сторону домов на противоположной стороне площади. — Ваш отряд слишком мал, чтобы представлять собой серьезную угрозу для принца. Аки Вадсай… Я думал, вы знаете… — Барон бросил на Конана печальный взгляд. — Он мертв, Конан. Его раздавило камнем, брошенным с крыши одного из домов.

— Понимаю. — Конан посмотрел на толпу. Глаза большинства слезились от едкого дыма. Но в глубине души киммериец знал, что это — не последние слезы, которые ему предстоит увидетьза сегодняшний день.