— Я думал, мы заодно… — Виллеза поднялся с дубовой чурки, поставленной возле догоревшего лагерного костра. — Самое разумное — это взять то немногое, что мы честно заработали в битве за этот город, заново сформировать наши отряды и двинуться прочь по знакомой дороге.

— То, что мы заработали! — Друзандра не терпеливо ерзала на теплом от солнца камне, где она расположилась, вытянув перевязанную раненую ногу. — Мои подруги и я — у нас теперь меньше, чем было прежде. Вероятно, мы могли бы изрядно набить карманы, как следует пограбив… — Она презрительно встретила взгляд зингарца. — Но ведь не все такие… предусмотрительные!

— И очень жаль, честное слово! Ты могла бы выйти замуж за выдающегося человека. — Виллеза жадно поглядел на нее, но она не обратила на это ни малейшего внимания.

— Думаю, добыча должна быть честно поделена между всеми нами прежде, чем мы покинем плато Заманас. — Эти слова сорвались с уст Зено, который смело вмешался в беседу предводителей. — И мои товарищи думают точно так же.

Зингарец ответил яростно:

— Делай что хочешь, лейтенант! Но если твои люди захотят наложить лапу на то, что принадлежит мне, им придется сражаться… А за моей спиной стоят мои товарищи. — И он торжествующе оглядел своих людей, которые придвинулись поближе. — Почему я должен оплачивать битвы, которые бездарно проигрывают всякие там генералы-варвары?

Зено вскочил с упавшего ствола, который служил ему скамьей. Другие офицеры потащили его назад, чтобы он не набросился на зин-гарца.

Уже целое утро гуляли яростные споры и звучали резкие слова на плато Заманас между наемниками. После суровой ночи и тяжелого дня скачки сюда, в горы, после того как раны немного зажили, начались разборки и счеты. Их не преследовали. Поэтому им удалось доставить раненых сюда, в это безопасное (пусть, правда, несколько странное) место. Барон Стефани также прибыл со своими мятежниками, которые не могли укрыться среди кофитов.

Мятежники также разбили здесь свой лагерь. Палатки расходились концентрическими кругами вокруг обоих дольменов. Повсюду были слышны стоны. Солдаты оплакивали свои раны, жаловались на голод или невыплаченное жалованье.

Хотя солнце щедро изливало с небес свое тепло, все выглядели очень подавленными.

Споры у погасшего костра совета смолкли, когда подошли Конан и барон.

— Успокойся, Зено! Нет никакого смысла спорить с Виллезои. Даже если ты снимешь с него последнюю рубашку, ты все равно не найдешь, где он прячет награбленное. — Киммериец смотрел на капитана злым взглядом. — Без сомнения, он закопал его где-нибудь на полпути к Тантизиуму. Вспомни, ведь он удрал из города раньше всех, так что у него было время похоронить свой клад. Кроме того, есть своя сермяжная правда в том, что он говорил. — Эти слова вызвали оживление в толпе. Виллеза яростно фыркнул. — Да, есть и моя вина в нашем поражении. Я плохо спланировал наши действия. Я недооценил изворотливость принца. Но одно вы должны твердо знать, товарищи: я еще не покончил своих счетов с Ивором. Мы не должны сейчас ссориться. Нам нужно спланировать новое нападение.

После слов Конана разгорелась яростная дискуссия. Седоволосый темнокожий старый воин из отряда погибшего Аки Вадсая выразил мнение большинства. Когда он возвысил голос, остальные замолчали.

— Конан из Киммерии, почему мы должны оставаться в этой несчастной стране после нашего поражения и гибели нашего предводителя? Жалованье, которое обещал нам кофийский предатель, потеряно, если только он вообще собирался нам его когда-нибудь выплатить. Каждое мгновение нас может настигнуть жуткое, кровавое чародейство. Нужно быть последними идиотами, чтобы продолжать сражаться!

Согласное бормотание толпы перекрыл могучий голос Конана:

— Молчать! Ради Аки Вадсая, которого не перестаю скорбно оплакивать, я буду сражаться! И ради другого храброго капитана, который пал жертвой коварства Ивора! Ради Гундольфа. Он погиб из-за предательства, как и многие другие его товарищи! — Киммериец обвел глазами своих слушателей. — Чтобы отомстить за них, я буду продолжать борьбу! Даже если мне придется наброситься на принца Ивора в одиночку — как будто я один во всей вселенной, только он и я, больше никого!

Вперед вышел старый заслуженный наемник:

— Да пребудет с тобой удача в твоем мщении, Конан. Я пошел бы с тобой. Но ведь, прости искреннее слово, человек должен что-то кушать. Сегодня же мой отряд отправляется на юг.

Виллеза широко улыбнулся:

— Вот так-то, Конан. Желаю тебе встретиться с твоим противником лицом к лицу. И пусть все будет у тебя хорошо. Но если кто-нибудь из твоих людей захочет поехать со мной, то я с радостью приму их. Мы останемся здесь еще до утра.

— Никогда я не предложу свой меч такой свинье, — яростно выпалил Зено. — И все же, Конан, я не знаю, сколько человек пойдет за тобой… — Он замолчал. — Я мог бы их спросить…

Конан кивнул, и он зашагал в сторону палаток.

Стефани поглядел на Конана.

— Он соберет из них отряд для себя самого.

— Возможно. — Киммериец опустился на ствол дерева рядом с бароном. — Но все же должно остаться довольно людей, чтобы предпринять небольшую атаку.

Друзандра втиснулась между Конаном и бароном.

— Конан, мои девочки… мы с тобой.

— Делу нашего восстания пригодится столько всадников, сколько вы только сможете предоставить нам, Конан. Я обещаю, что все будут одеты и накормлены. — Барон уставился в остывшую золу лагерного костра. — Даже если мой дом будет разрушен, и я лишь с трудом смогу оборонять свои владения от солдатни Ивора и Страбонуса.

— Но ведь и принц ослаблен. Его столица лежит сейчас в руинах, — заметил Конан.

— Евлалия прислала мне гонца прошлой ночью. Город в значительной мере спасен горожанами, которые работали под руководством Рандальфа. Ивор при этом не слишком им помогал, — барон горько усмехнулся. — Я рад этому, даже если спасенная столица играет на руку нашим врагам.

— Этот посланник случайно не натолкнулся на харангайцев?

— Он не встретил ни одного из них.

— В последнее время никто не видел даже следа хоть одного из харангийцев, — вставила Друзандра. — Уж не чары ли развеяли этот народ?

— Или они все еще опустошают наши земли. Может быть, даже Тантизиум, — предположил барон. Он выглядел озабоченным. — В таком случае, они представляют досадную помеху не только Ивору, но и моим людям…

В это мгновение часовой закричал с высоты где он нес службу:

— Всадники! С севера! Целая армия!

Конан тотчас же вскочил на ноги и подбежал к краю плато. На дороге, ведущей к деревне харангийцев, было видно войско. Оно извивалось как змея, растянувшись по всей длине дороги. В солнечном свете сверкал металл кольчуг и доспехов.

— Ага. Вот и горные разбойнички возвращаются, — сказал Стефани.

— Горные разбойнички? О нет, друг мой! Это кофийская кавалерия! — Конан уже несся в лагерь. — Вероятно, штурмовой отряд легиона, который был послан преследовать нас. — И он закричал: — Люди К оружию! Готовьтесь к нападению!

В мгновение ока взаимное недовольство и леность наемников обратились в свою противоположность. Лагерь закипел оживленной деятельностью. Наемники, равно как и мятежники, надевали доспехи, хватались за оружие, искали своих офицеров. За короткое время специально выбранные группы солдат натаскали побольше булыжников, навалили их на край плато, где организовали оборону, и проверили, хорошо ли работает дальнебойная катапульта.

Основная работа кипела на юго-западе плато, где находился естественный подъем. Здесь вбивались в землю и расщелины скал заостренные колья, что должно было помешать конной атаке. Низкий вал из камней поддерживался одним лишь большим бревном, которое в нужный момент можно было высвободить.

Относительно небольшое количество наемников охраняли остальные подступы к плато, где природа и без того позаботилась о неприступности этой твердьши. Женщины Друзандры заняли" там посты, но попытка штурма плато с этой стороны казалась менее вероятной. Скорее, штурм будет организован по подъездной дороге.

Предводители наемников то и дело поднимались на самую высокую точку плато, наблюдая за приближением кофийской армии. Так продолжалось несколько часов. Силы кофитов измерялись тысячами солдат, которые растянулись бесконечно длинной колонной. Сперва выступали всадники, за ними, точно пурпурные муравьи, долину заполнили пехотинцы. Дозорные, высланные вперед, галопом помчались к естественному подъему на плато. Они хотели исследовать эту местность.

Остальная часть кофийской армии, видимо, последует именно этой дорогой, когда будет отдан приказ начать штурм.

— Итак, последняя битва, — сказал барон Стефани, обращаясь к Друзандре. — Вместо того чтобы рассеяться по всем четырем сторонам света, наша сила, собранная в кулак, сойдется с вражеской армадой. О большем я и мечтать не смел.

Конан хлопнул его по плечу:

— И сражаться мы будем на знакомой нам местности, которую сами же и выбрали, — добавил он.

— Видишь того, на серой лошади? — Друзандра показала вниз, в каньон. — Вон там, под знаменем, среди других верховых. Это принц. Клянусь моей кобылой.

Конан бросил взгляд вниз, на всадника, скачущего под пурпурным знаменем. Раздвоенные "языки" штандарта хлопали на ветру. Он был согласен с Друзандрой.

— Да, это Ивор! Чтоб его боги пожрали! Этот легион, должно быть, перешел в Тантизиум через день после того, как мы пытались штурмовать город,

— Страбонус сейчас совершенно поддерживает своего племянника. Семья опять объединилась. — Стефани поглядел из-под ладони на дорогу. — Но самого короля что-то не видать.

— К сожалению, — добавил Конан.

— А что это они такое тащат через горы? — спросил Стефани. — Какое-то осадное устройство?

Конан увидел арбу, скрытую черным покрывалом. Ледяные мурашки побежали у него по спине. В сиянии полуденного солнца странный предмет напоминал похоронную колесницу. Правда, внутри смутно виднелась фигура возницы.

— О да, это осадное орудие, — спокойно сказал Конан. — Самое смертоносное из осадных орудий, какое я только знаю.

Известие о появлении арбы Агохофа распространилось среди осажденных с быстротой молнии. Многие подходили посмотреть, как ее тащат по дну каньона.

— Колдун! А я думал, ты убил его, киммериец! — Жирная физиономия Виллезы была бледной. Глаза его неотрывно следили за зловещей черной повозкой.

— Если Конан его и убил, то эта потрясающая новость еще не доползла до тугодумного колдуна, — заметила Друзандра.

Конан с трудом оторвал глаза от зрелища.

— Что вы тут столпились и глазеете? Нам нужно думать об обороне, хватит болтать языками. — И он пошел к солдатам. — Эй, вы! Марш за работу! Если вы псы войны, то нечего рассиживаться и блох ловить. Больше камней! Марш на скалы! Скоро будет жарко.

Испуганные люди кинулись работать.

Вскоре после полудня весь каньон уже кишел солдатами. Теперь он будто порос пурпурным клевером. Среди этого "луга" протекали два серебряных журчащих потока, которые соединялись в центре и уходили сквозь узкую горловину. Над толпой солдат, ощетинившихся копьями и наконечниками копий, высились скалы. По склону дальней горы уже подтягивался обоз — мулы с подвешенными с обеих сторон большими круглыми корзинами. Осаждающие организовали наблюдательный пункт на горе прямо напротив плато, откуда разведчики могли посылать сигналы серебряными зеркалами своим предводителям, расположившимся на дне каньона.

— Сколько насчитали? — спросил Конан.

Его загоревшее на солнце лицо блестело от пота, когда он подхватил бурдюк и опрокинул себе в глотку, чтобы утолить жажду.

— Семь с лишним тысяч, по последним сообщениям, — сказал Стефани.

— Хм. — Киммериец вылил остатки воды на гриву своих черных волос. — Удивляюсь, почему они не начали свой праздник. Что, ждут, пока мы им тут спляшем? У меня кое-что припасено, несколько па.

За его спиной несколько солдат подтаскивали катапульту. Они уже клали на нее тяжелый камень. Возвысив голос, Конан начал на них кричать:

— Так, сюда! Ставьте сюда, на каменный приступок! И давайте пошевеливайтесь! Смотрите не придавите себе ноги!

По указанию Конана это орудие было установлено так, чтобы оно смотрело на ближайшую скалу у основания плато, где, вероятнее всего, и была спрятана повозка Агохофа. Несколько поодаль от нее принц и кофийский военачальник чего-то ждали, сидя на лошадях. Они раздавали приказы курьерам и младшим офицерам.

Конан смотрел, как заряжают катапульту.

— Так! Отводите руку дальше, еще ниже, еще ниже! Нам придется бросать камни на максимальное расстояние! Хорошо. И привяжите ее двойным ремнем. Зарядим ее для начала круглым камнем, чтобы проверить, насколько далеко она стреляет.

Наемники последовали этим указаниям.

Ударом меча Конан перерубил ремень, и камень с воем полетел вперед под одобрительные вопли наемников. Но он пролетел совсем небольшое расстояние. Он упал, разбившись среди обломков скал, у нижнего склона плато. Атакующие даже не заметили его. Затем они швырнули горящий шар, но и он улетел не дальше. Ярко мелькнув в воздухе, он бесследно канул за утесом. Еще несколько попыток были такими же тщетными и бесполезными.

— Здесь от этой штуки пользы мало! — махнул Конан наемникам. — Давайте-ка оттаскивайте ее назад, к проходу, там от нее будет больше толку. Давайте пошевеливайтесь!

Он встал на краю утеса, задумчиво созерцая разворачивающуюся внизу картину и поглаживая подбородок.

— Там их не достанут наши луки.

— Черт возьми, жаль, очень жаль, — добавила Друзандра. — Потому что вон там, внизу, бродит живьем самая главная наша цель.

Действительно, из черной, как ночная тьма, повозки медленно показалась одетая в темное фигура. Тонкий, высокий, неуклюжий на вид, отбрасывающий черную тень на скалы… Ни у кого не возникло никаких сомнений. Агохоф! Он медленно двинулся прочь от повозки. Возле него семенили слуги, однако держась на почтительном расстоянии. Верховые офицеры тронули коней и двинулись ему навстречу.

Однако Конану показалось, что он замечает нечто странное в облике колдуна. В его движениях появилась некая скованность, что ли. Подняв руку к глазам, чтобы лучше видеть, Конан всматривался что было мочи, а затем против воли изрыгнул ругательство.

— Маннанан! — Глаза его широко распахнулись от ужаса. — Моя стрела все еще торчит в его теле!

И действительно древко стрелы, если внимательно присмотреться, торчало в теле колдуна, засев между затылком и лопатками. Самые остроглазые из воинов могли бы подтвердить слова Конана. Солнце блестело на наконечнике ярко выкрашенного древка стрелы, который вышел с обратной стороны и высовывался под ключицей.

И однако же, несмотря на то что рана эта была смертельной, Агохоф не придавал ей особого значения. Он стоял слегка скрючившись и, резко подергивая руками, оживленно препирался с принцем. Затем таким же резким движением он послал несколько всадников вперед.

— Что они делают? — спросила Друзандра. Она отвернулась от жуткой фигуры колдуна. — Они тащат сюда, к передней линии, обоз. Зачем?

Так оно и было. Мулы, нагруженные корзинами, спустились с холма. Погонщики переводили их через поток. Колдун послал им на помощь несколько человек из охраны обоза. Теперь же чародей знаком указал, чтобы очистили широкое пространство перед его повозкой. Туда и стали сгонять мулов.

Под наблюдением Ивора и Агохофа корзины были сняты со спин мулов и перевернуты вверх дном. То, что там лежало, вывалилось на землю со звоном, который был слышен даже здесь, на вершине скалы. Это были туранские мечи, которые прислал Ивору король Илдиз, дабы помочь его восстанию.

— Кром и Митра! — пробормотал Конан себе под нос. — Он собирается снова выпустить на волю "Дервиша-Меча"!

— Что это такое? — спросил Виллеза с беспокойством. — Он что, собирается создать летающих призраков, которые будут размахивать этими мечами?

— Хуже! — отозвался Стефани. — Этот "Дервиш-Меч" куда страшнее, чем любой…

Конан прервал его:

— Виллеза, дело обстоит так. Если Агохоф не утратил своей силы и если мы не найдем какого-нибудь способа остановить его, эти лезвия оживут и через несколько минут протанцуют по нашим кишкам. — Он обернулся к Зено, который только что подошел. — Скажи конюхам, чтобы оседлали всех лошадей на случай, если я прикажу уходить.

Лейтенант заколебался:

— Но какая нам выгода оставлять эту позицию?

— Если, как я того боюсь, колдун сумеет очистить это плато, немедленное бегство — наш единственный шанс. Делай, что я сказал.

После того как Зено кинулся исполнять приказ, киммериец оглядел всех стоящих вокруг.

— Но прежде мы должны использовать все, что только есть в распоряжении простых смертных. Мне нужны арбалет, колчан и длинная веревка.

Один из наемников убежал отыскивать все необходимое. Тем временем колдун продолжал свои приготовления. Когда последняя из корзин была опустошена, а гора мечей выросла уже в рост человека, Агохоф встал перед ней. Кофий-ский писец вышел вперед, развернув перед ним свиток.

Затем волшебник принялся за свои странные пассы, которые проделывал одной рукой. Голос, произносящий заклинания, был не слышен здесь, на вершине плато. Но солдаты обоих армий, казалось, понимали: предстоит нечто неслыханное. В каньоне все замерли. Воцарилась мертвая тишина. На плато тоже не шевелилось ни души. И пение птиц, доносящееся из кустарника, стало вдруг очень громким.

Тишина легла на древние камни, на обрывы и скалы. Она колыхалась, подобно знойному мареву.

Тем временем подбежали двое наемников. Они принесли Конану свернутую кольцами длинную веревку. Конан обвязал ее вокруг куста, второй конец обмотал вокруг груди.

— Когда я начну спускаться, отпустите ее почти на всю длину, а потом хорошенько держите. И охраняйте ее как следует. — Он бросил недоверчивый взгляд на Виллезу, который полностью был поглощен зрелищем, разворачивающимся внизу.

— Что ты собираешься сделать? — Друзандра смотрела на него со страхом в голубых глазах. — Что, неужели еще есть надежда?

— Отсюда, сверху, нам врага не достать. Я хочу спуститься пониже, чтобы сократить дистанцию. Интересно, сколько еще смертоносных стрел может носить в своем теле Агохоф? Или Ивор? Или, возможно, этот, со свитком. По крайней мере, это отвлечет их.

Подбежала Ариэль в своей черной одежде. Она принесла тяжелый арбалет и колчан и подала их Конану. Принимая это, он почувствовал, что она ободряюще сжала его руку своей маленькой твердой рукой.

Удивленный, он заглянул в ее всегда печальные темные глаза. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь до сих пор она смотрела ему в глаза.

Она молча отвернулась. Конан перекинул колчан через плечо и начал спускаться. Он старался не думать о судьбе того бедолаги, который опускался этим же путем на скалы и спятил.

Он шел вперед спиной, упираясь ногами в скалу и держась руками за веревку. Наемники понемногу стравливали веревку, опуская своего предводителя все ниже.

И вот тихий звон донесся до его ушей. Он бросил взгляд через плечо. Внизу был небольшой выступ, поэтому он ничего не увидел. Наконец Конан перевалил через этот выступ и снова увидел Агохофа. Тот стоял перед свитком и странно жестикулировал. Все его тело содрогалось. Видно было, что он затрачивает очень много сил.

На первый взгляд вся эта сцена выглядела исключительно странной. Даже забавной. Нескладный, раненый колдун тщетно пытается вылепить из пустого воздуха чудовищных монстров. Не доводись Конану видеть результаты подобных действий, он бы, наверное, громко рассмеялся.

У Конана тошнотно засосало в животе. Никогда прежде он не реагировал так на головокружительную высоту. Киммериец увидел кучу металла, над которой колдовал Агохоф. Куча зашевелилась. Подобно оживающему трупу, она приподнялась вверх. С тяжелым лязгом подскакивала сталь, и громкое эхо вторило ей в горах.