– Чтоб их разорвало, эти бесконечные коридоры!.. – с приглушенной яростью ворчал Конан. – И хрена понадобилось такую прорвищу городить?..

Он говорил еле слышным шепотом, хотя в пределах прямой видимости не было заметно никого из работников. Чтобы не оказаться изобличенными как чужестранцы, обманом проникшие в великую пирамиду, они с Осгаром договорились в случае чего притворяться глухонемыми.

– Некоторые коридоры образуют священные символы, – прошептал в ответ Осгар. – Другие служат для того, чтобы внутрь проникал прохладный воздух и способствовал скорейшей мумификации.

Он шагал посередине маленького отряда, держа задние ручки большого ящика, выложенного серебром. Конан шел впереди, держа переднюю пару ручек. На обоих были жесткие навощенные парики по местной моде. Парики прикрывали волосы, могущие выдать чужеземное происхождение их обладателей. Осгару к тому же пришлось пожертвовать светлыми усами и сбрить волосы на груди, равно как и затемнить специальной краской веснушчатую кожу. Одежду того и другого составляли сандалии и кожаные юбочки-килты – обычное облачение храмовых невольников.

– Тихо вы! Впереди поворот, – предостерег Исайаб, возглавлявший шествие.

Он церемонно выступал впереди, за ним Зефрити и один из новых членов шайки, державший над головой факел. Азрафель и второй факельщик следовали позади. Зефрити изображала жрицу, мужчины – ее прислужников. Чтобы состряпать соответствующие одеяния, пришлось порядком разорить гардероб танцовщицы. Тем не менее они, похоже, выглядели довольно-таки убедительно. Они уже встречали и стражников, и рабочих, но ни один не стал придираться.

– Эрлик вытряхни мои кишки! Вот теперь я начинаю узнавать места, – заворачивая за угол, пробормотал Конан. – Мы слишком высоко забрались, там, впереди, главная галерея. Как есть кто-нибудь заметит!

И в самом деле, узкий проход скоро вывел их на неогороженный карниз, тянувшийся по стенам огромного подземного зала. Несколько впереди зияло устье большого тоннеля, и оттуда вниз, к полу, спускался довольно крутой пандус. Видны были входы в другие тоннели. Вдоль стен на высоких бронзовых подставках коптили дымные светильники. В целом зал наводил на малоприятные мысли об ужасах преисподней.

Ступив на карниз, Конан невольно поднял голову и посмотрел вверх – туда, где считанные дни назад раскинулся бы полог звездного неба. Теперь взгляд натыкался лишь на обширный, плохо освещенный потолок. Зодчие уже свели купол, строительство гробницы действительно близилось к завершению.

Замысел строителей (и весьма удачно воплощенный притом) сомнения не вызывал: создать впечатление давящей пустоты. Бегун, привыкший к коротким рывкам, задохнулся бы, пересекая зал. Карниз проходил над полом на высоте, не менее чем в двенадцать раз превышавшей человеческий рост. До потолка было вдвое дальше. На завершающей стадии строительства зал использовали как мастерскую: всюду виднелись верстаки и столы и громоздились подручные материалы. Невзирая на поздний час, внизу сновали туда и сюда сотни рабочих. Руководили ими высшие жрецы Эллаэля.

Подслушивать здесь было некому, и Конан опять отважился заговорить.

– Эта галерея – самое сердце пирамиды, – пояснил он. – Вон тот тоннель посередине внизу ведет непосредственно в Царский Чертог. А тот, который с пандусом, тянется до самых внешних врат.

– Смотрите-ка! Позолоченные гробы!.. – Зефрити подошла к отвесному краю, привлеченная видом сверкающих саркофагов, что покоились на особых козлах прямо под ними.

– Ага, только нам их все равно не вынести, – сказал Исайаб. – Золото придется отдирать и переплавлять. – Он указал на рабочих, склонившихся над гладкими каменными плитами, на которых покоились неподвижные, закутанные в саваны тела. – Это бальзамировочные столы. Здесь из усопших вынимают внутренности и укладывают в дорогие шкатулки, а на их место, согласно последним предначертаниям Хораспеса, кладут благовония и песок. – Пожилой шемит вновь двинулся вдоль карниза, старательно имитируя неестественную походку жрецов. – Дальше, вон на тех столах, кожу слой за слоем покрывают лаком, а потом тело заворачивают в пелены, перекладывая ткань драгоценными камнями и фигурками скарабеев... Получается сладкий рулет с изюмом. А куда, собственно, мы направляемся?

– Насколько я помню, – проворчал сзади Конан, – кратчайший путь вниз – вон тот пандус.

Услышав это, Исайаб замолчал. Он по-прежнему шагал вперед, но с видимой неохотой. Азрафель, шедший позади, пытался храбриться.

– Наконец-то, – заметил он с наигранной бодростью, – проверим в деле, насколько мы преуспели в переодевании...

Юный шемит, несомненно, был прав: люди по крутому пандусу так и сновали. Маленький отряд сдвинулся теснее, все напустили на себя как можно более важный и целеустремленный вид, чтобы ни у кого и мысли не шевельнулось их останавливать. Стараясь глядеть прямо перед собой, они очень по-деловому миновали два огромных пузатых светильника, горевших у ближней стороны устья тоннеля, и повернули на спуск.

– Назад, назад! Эй там, назад!.. – неожиданно гавкнули из тоннеля грубые голоса. – Все живо с дороги!

Конан вздрогнул и обернулся. Он увидел шесть суровых лиц под гребнистыми шлемами дворцовых стражников. За воинами спускалась порядочная группа людей, но из-за наклона тоннеля Конан покамест видел только их ноги.

Он послушно сдвинулся в сторону, таща сундук с оружием и вместе с ним – Осгара. Зефрити и ее спутники также поспешно посторонились. Они успели юркнуть с пандуса назад на карниз, и сейчас же перед ними в напряженной позе застыло двое стражников. Могильным ворам только и осталось, что наблюдать за процессией из-за покрытых доспехами спин.

Оказывается, следом за стражей двигались носильщики. На их плечах лежали длинные жерди тяжелого портшеза. Носильщики шли босыми, несомненно ради того, чтобы уберечь седока от малейшего сотрясения или качки. Ко всему прочему, бедняги еще и отчаянно пригибались, чтобы хозяин, не приведи Эллаэль, не чиркнул головой по низкому потолку.

Скоро этот самый хозяин предстал взорам Конана и остальных, благо портшез был открытый. Кто-то тихо ахнул при виде бесформенной туши, тяжело навалившейся на спинку носилок. Ибо это был не кто иной, как Его Царственное Великолепие Ибнизаб Абеддрахский.

С того дня, когда Конан видел его в первый и единственный раз, монарх здорово сдал. Он еще больше обрюзг, пухлая полнота превратилась в нездоровый отек, желтоватый цвет кожи говорил о разлитии желчи. Тем не менее лицо Ибнизаба так и сияло возбуждением, маленькие глазки блестели, жадно впитывая все новые чудеса и красоты.

Как только высокая тиара царя выплыла из среза тоннеля, прозвучала резкая команда и носильщики остановились. Рабы, которым, по всей видимости, несладко пришлось на крутом спуске, воспользовались передышкой, чтобы размять сведенные судорогой мышцы и поудобнее устроить у себя на плечах неуклюжую тяжесть.

Конан, скукожившийся среди своих товарищей (еще не хватало, чтобы его кто-нибудь признал!), услышал рядом с собой тихий шепот Азрафеля:

– Вот он передо мной, ненавистный тиран. Жадная, жестокая тварь!..

Каждого слова по отдельности хватило бы на смертную казнь. Конану шепот юноши показался опасно громким, но руки киммерийца были по-прежнему заняты сундуком. Пришлось ограничиться крепким тычком под ребра и свирепым оскалом.

Старший офицер стражи обернулся к Его Величеству и обеспокоенно обратился к царю. Пандус казался офицеру слишком крутым и поэтому небезопасным.

– Вперед, вперед!.. – проквакал Ибнизаб и даже приподнял отяжелевшую руку, чтобы неопределенно ткнуть ею вперед. – Я хочу своими глазами увидеть свою могилу до того, как меня в ней похоронят!

Делать нечего, офицер повернулся к пандусу и вновь принялся командовать, разгоняя подальше последних работников, замешкавшихся внизу. Потом отдал приказ и первым направился вниз. Носильщики засеменили следом. Пандус, огороженный бортиками высотой всего по щиколотку, был достаточно широк и к тому же шершав, чтобы не скользила нога. Шедшие позади опять согнули коленки, а те, что стояли впереди, вытянули руки с шестами над головой, чтобы портшез не наклонялся на крутизне.

Когда носильщики оказались на спуске, стража покинула карниз и двинулась за ними. Конан смотрел вслед удалявшейся процессии, с облегчением переводя дух. Внезапно что-то с металлическим грохотом обрушилось совсем рядом с ним, и брызги жгучей жидкости ошпарили ему голые ноги.

Это перевернулся один из громадных бронзовых светильников. Теперь он катился под уклон, извергая потоки раскаленного, дымящегося масла. По счастью, сандалии киммерийца предохранили ему ступни, да и основной поток оказался направлен не на воров, а вниз по пандусу, вдогонку царской свите. Камень, заливаемый маслом, быстро темнел, и по нему уже бежали вниз язычки призрачно-синеватого пламени.

Кое-кому из стоявших на карнизе все-таки прижгло ноги: люди с криками кинулись врассыпную. Конана чуть не спихнули вниз, но он вовремя выпустил неуклюжий сундук и отскочил прочь от края. Оглянувшись на светопреставление, происходившее за спиной, он увидел Азрафеля. Юноша уперся ногой в бронзовое брюхо второго светильника, что было мочи толкнул – и отправил гигантскую лампу следом за первой.

– Получай, убийца моего отца!.. – пронзительно кричал молодой шемит. – Смерть тирану! Моего отца утопили – так чтоб ты одновременно утонул и сгорел!..

Новый поток масла ринулся поверх первого. Горящие ручейки добрались до арьергарда стражников. Кортеж успел одолеть едва половину спуска, для прыжка вниз здесь было еще высоко. Люди с воем подскакивали, пытаясь уберечься от потоков раскаленного масла. Оставаться на месте было невозможно, бежать вперед, налетая друг на дружку, – тоже. Кто-то пытался вспрыгивать на бортик, но перемазанные в масле сандалии неминуемо соскальзывали с гладкого камня, люди теряли равновесие и с отчаянными криками падали вниз.

Когда обжигающий поток добрался до босоногих носильщиков, кое-кто из них героически попытался остаться на месте, удерживая портшез. Но долго переносить подобную пытку было не в человеческих силах. Вид второго светильника, который, крутясь и продолжая гореть, катился с крутизны прямо на них, отнял у носильщиков последнее мужество. Несчастные рабы закричали громче прежнего и кинулись кто куда. Портшез опрокинулся, и находившаяся в нем беспомощная туша вывалилась наружу. Ибнизабу не повезло – носилки перевернулись на самом краю пандуса, и царь, перевалившись через бортик, полетел вниз, чтобы приземлиться на кучу строительного камня. Работники, стоявшие там, в ужасе порскнули в разные стороны. Вместе с царем отправилось вниз несколько носильщиков, а потом и носилки, при падении разлетевшиеся в щепы. Те, кто еще оставался на пандусе, кувырком катились вниз, спасаясь от гремевшего и подскакивавшего светильника.

– Азза! Азза!.. Свергнем коронованных негодяев!.. – Азрафель танцевал, как сумасшедший, возле входа в тоннель. – Вот так мы расправляемся с мерзавцами!.. Эй, вы! Можете заколачивать его в гроб!..

Исайаб отчаянно дергал его за руку:

– Молчи, глупец, всех погубишь!.. – Он косился вниз, на возмущенную толпу. Множество глаз смотрело оттуда, и Исайаб сказал: – Впрочем, нас, скорее всего, и так уже заметили...

– Ну так вооружайтесь скорее – и делаем ноги!..

Конан откинул крышку сундука, где хранился воровской инструмент, и принялся торопливо раздавать подельщикам мечи. Зефрити тоже протянула руку и вытащила плюгавого вида кинжальчик. По мнению Конана, кинжальчик мог сгодиться разве для самоубийства, а больше ни для чего.

Осгар сгреб Азрафеля за шкирку и потащил его прочь.

– Шевелись, ненормальный фанатик! – рычал ванир. – Еще не хватало, чтобы тебя замели! Даже если ты достанешься им мертвым, они всяко выйдут и на меня! Только поэтому я еще своими руками тебя не задушил...

– А что, собственно, ты так сердишься? – невинно спросил Азрафель. – Жирного шута больше нет. По-моему, тебе очень даже не терпелось поскорее добраться до сокровищ...

– О, глупец, глупец!.. – стенал Исайаб. – Да он и так душу отдал бы не позже чем через неделю! И что было не повременить, пока своей смертью издохнет?..

– Лично я так не вполне уверен, что он вправду ухайдакался, – буркнул Осгар. – Но даже если это так и даже если сегодня случится чудо и мы каким-то образом сумеем удрать, у меня очко не выдержит вернуться и ограбить его! В общем, все наши великие планы – коту под хвост!..

Споря и переругиваясь, они тем не менее со всех ног улепетывали прочь по карнизу. Рабочие, находившиеся по ту сторону входа в тоннель, сперва отшатнулись назад, напуганные потоком горячего масла, да и теперь не торопились в погоню, опасаясь, как бы удирающие убийцы не дали им «оборотку». Одним словом, на плечах у беглецов пока никто не висел. Но снизу, помогая себе яростными криками, уже лезли по скользкому пандусу царские телохранители, да и из верхнего коридора слышались встревоженные голоса. Понятно, что все это только добавляло резвости удиравшим могильным ворам.

При этом они видели, что впереди их поджидали скорые неприятности. С полдюжины жрецов и охранников мчались наперехват по карнизу противоположной стены. Не было никакой возможности опередить их и юркнуть в тоннель первыми. Конан отшвырнул прочь мешавший ему навощенный парик и прибавил шагу, чтобы первым ввязаться в схватку.

Карниз в этом месте был совсем нешироким, так что нападавшие могли атаковать его только по одному, в лучшем случае – по двое. И надо ли говорить, что против гиганта киммерийца особого шанса ни у кого из них не было. Он скорее напоминал волка, ворвавшегося в овчарню с ягнятами. Меч первого из стражников разлетелся на куски, следующим ударом Конан выпустил шемиту кишки. Меч второго он не стал даже и отбивать, просто пырнул воина в живот, и тот сам выронил оружие. Третьему – это был жрец – варвар распорол ногу, и жрец ухнул с карниза. Он еще попытался ухватиться за край, но камень был слишком скользким от его собственной крови.

Можно сказать, что тем, кто полетел вниз, повезло даже больше, чем тем, до кого добрался кровожадный меч киммерийца. Так или иначе, в углу чертога образовалась целая груда безжизненных, кровоточащих, изломанных тел, только что бывших живыми людьми, а путь к тоннелю очистился. Конан отступил в сторону, пропуская подельщиков вперед себя в коридор.

– Никак решил всю драку себе заграбастать?.. – пропыхтел Осгар, вталкивая в тоннель Азрафеля и сам проскакивая мимо Конана. – Ты и со стражей думаешь так же разделаться?..

– Именно, – сказал Конан. – Но ты не беспокойся, особо я не отстану и любое предательство с твоей стороны заметить успею. А теперь живо вперед, чтобы преследователи не обнаружили наш потайной лаз!..

Последовал безумный бег по узким проходам, но в конце концов так и не настигнутые беглецы благополучно юркнули в свою нору, и Конан с Исайабом тихонько задвинули вращающуюся плиту. Осквернители праха не стали ждать, пока погоня доберется до лаза и станет ясно, обнаружен он или нет. Они сразу устремились в непроглядный мрак древних гробниц.

Им пришлось пробираться вперед со всей осторожностью: они потеряли один из факелов, а Осгар не стал задерживаться, чтобы зажечь потайной светильник. Впрочем, Конана тревожил не только свет. Он ощущал какую-то безымянную угрозу, разлитую в тяжелом воздухе подземелья. Что-то таилось в темных углах. Что-то недоброе...

Следуя за единственным факелом, колебавшимся и подпрыгивавшим далеко впереди, Конан ощущал запах собственного страха. Впервые в течение этой ночи. Он слышал, как в неосвещенных тоннелях что-то скреблось и шуршало. А когда он останавливался прислушаться, он слышал тишину, какая бывает перед прыжком черной пантеры. Он знай подгонял подельщиков, в том числе и тычками в спину, и отказывался объяснять, почему он так поступает. Наконец они чуть только не бежали вперед по своему лабиринту.

Когда же над ними снова раскинулось звездное небо, Конан как можно плотнее прикрыл за собой дверь кошачьей усыпальницы и еще забил под нее клин. Он не мог отделаться от впечатления, что ему чудом удалось избегнуть опасности, гораздо большей, чем целое войско врагов, размахивающих мечами...