Пиратская флотилия, посетившая Аграпур, была весьма разномастной. Туда входили: четыре большие биремы с двумя рядами весел по каждому борту; дюжина любимых прибрежными корсарами баркасов; изящная военная галера в цветах Империи, поразительно напоминающая потерянное Кроталусом судно; а также без малого два десятка парусных или весельных лодок, какие обычно используют островитяне и рыбаки.

Странную армаду не атаковали ни портовые катапульты, ни боевые корабли. Никто даже представить себе не мог, что враги появятся здесь, в самом сердце Империи. К тому же головную бирему, кроме флага Красного Братства (череп и скрещенные мечи), украшал голубой вымпел туранского наместника. Реющий на задней мачте он видимо сигнализировал об официальном визите этого вельможи. Морские офицеры, краем уха слышавшие про переговоры с пиратами из Джафура, решили пока ограничиться докладом властям насчет прибытия не званных гостей.

Известие не слишком озадачило императора. Йилдиз счел чужой флот очень интересным дополнением к грядущему мероприятию. Он намекнул, о чем быстро раструбили за пределами дворца, что с экзекуцией можно повременить. По его мнению, показательный суд над пиратами должен состояться в день морских состязаний. Так или иначе, но к визитерам послали только малую лодку всего с одним офицером.

Туранская шлюпка пришвартовалась к флагману пиратов, который бросил якорь у выхода из залива. Офицер еле сдержал гнев, когда высокая, затянутая в кожу женщина, представившаяся командующей флотом, не пригласила подняться к ней. Тем не менее, туранец вежливо пригласил ее на берег для обсуждения всех дел и последующим торжественным ужином во дворце. Женщина также учтиво ответила, что императора Йилдиза и его свиту экипаж «Обители Страданий» с радостью примет у себя на борту. Офицер замялся, само название данного судна доверия ему не внушало. В конце концов, договорились о встрече на нейтральной территории. Ближе к вечеру посреди залива пиратские главари и вожди прибрежных племен устроили королевский пир. Изысканную еду и напитки в качестве подарка от императора доставила туранская шхуна.

Между тем, Аграпур бурлил от впечатлений. Все обсуждали цель неожиданного посещения столицы пиратами. Выдвигались самые фантастические гипотезы. Любопытство народа росло. Люди оккупировали холмы вокруг порта, чтобы присмотреться к флоту корсаров, а некоторые отваживались подплывать ближе на собственных лодках. Причем эти лодки, переполненные торговцами, портовыми шлюхами и просто зеваками, то и дело грозили перевернуться.

Береговая охрана пыталась навести порядок. По приказу командования пиратский флот окружили буями с ярко-желтыми предостерегающими флажками. Было запрещено всяческое движение между ними и пирсом. Однако на столичных жителей эти меры не особо подействовали, ведь каждый знал, что за определенную мзду можно обойти любой запрет. В итоге уже на следующий день шла бойкая торговля товарами сомнительного происхождения. Многие пираты прочно обосновались в портовых домах разврата и трактирах, а представители городского отребья пополняли экипажи судов Красного Братства.

* * *

В зале совещаний императорского дворца шел жаркий спор по поводу сложившейся ситуации.

— Приплывшие сюда под флагом Турана пираты не изменили своей сути! — взял слово принц Ездигерд. — Где гарантия, что они привезли нужную нам драгоценность или связанного Амру? Мы, например, еще не видели никаких пленников, а также следов присутствия капитана Кнульфа, заключившего с нами договор.

— Не вижу причин для тревоги, — осторожно заметил Нефет Али. Инженер занимал свое постоянное место у подножия трона Йилдиза — чуть ниже четырех женщин из гарема, примостившихся возле стоп императора. — Стоило ли плыть порожняком через море к крупнейшему порту на Вилайете, где их в любой момент могут уничтожить. Я думаю, что они доверяют нашему соглашению и отдадут все требуемое нами, чтобы укрепить связи с Империей Туран.

— Отдадут, говоришь?! — вскинулся Ниншуб, возмущенный речью своего извечного соперника. — Да нас ожидают длинные торги! Цена, которую затребовали негодяи, это… — он засопел, — это форменный грабеж!

— Пустое, — тихий голос императора обратил на себя внимание собравшихся. — Весь их флот по сути являются нашей собственностью. Значит, ты можешь без колебаний им заплатить сполна.

— Если ты, отец, имеешь в виду скорое возвращение захваченных ими судов, — отозвался Ездигерд, — а также искоренение разбойников мечом, огнем либо веревкой, то я целиком согласен. Только у меня возникает вопрос, — ледяная улыбка тронула губы наследника. — Зачем откладывать? Почему мы позволяем этим шакалам гадить в нашем порту и подрывать наш авторитет? Ударим по ним сейчас и делу конец!

Йилдиз, поглаживающий голую грудь одной из наложниц, которая подсела к нему на колени, улыбнулся сыну.

— Мне понятна твоя озабоченность, мальчик. Молодости свойственны нетерпение и порывистость. Я постараюсь объяснить доходчиво. Невзирая на то, что пиратская флотилия в наших руках, нам не известно, на какой из посудин прячут сокровище и пленника. В предлагаемой тобой акции мы рискуем утопить оба трофея. Поэтому сначала мы выкупим камни и Амру, ну а после отправим пиратов на дно, потеряв лишь уплаченное золото.

Император начал бурно жестикулировать, чтобы никто не усомнился в значимости его слов.

— Кроме того я хочу сделать из уничтожения мерзавцев яркое зрелище, как прелюдию к нашим состязаниям. И с этой целью, — владыка обратился к казначею, — рекомендую тянуть переговоры до последней минуты. Готовность заплатить большую сумму без торга вызовет подозрение, и пираты попробуют улизнуть.

— Осмелюсь спросить, Ваше Величество, — Ниншуб воспользовался паузой. — Одинаково ли значима для нас покупка драгоценностей и Амры? Еще меня интересует, принципиально ли кого растерзает толпа в ходе уличной забавы?

— Ну ты даешь, Ниншуб! Я считал, что хранитель казны Турана сам разбирается в подобных вещах! Вы удивлены, а? Исдра? Аспрасия? — император щипнул крутые бока своих гурий.

— Такие вопросы свидетельствуют о купеческой честности, — знавший повелителя очень давно Нефет Али до сих пор не разобрался, когда тот шутит, а когда говорит серьезно.

— Амра обязательно должен быть мертв, — сказал Йилдиз. — Хоть бы потому, что он никогда не скрывал свою пиратскую сущность. Это самый опасный вид беззакония, настоящая угроза, которую необходимо ликвидировать раз и навсегда. Пусть все наши подданные убедятся в неизбежности наказания Амры и его смерти. Иначе, — император покачал головой, — вдруг объявится какой-нибудь самозванец. Порой имя бывает опаснее самого человека, поскольку может породить легенду. Следовательно и человек, и имя должны исчезнуть публично. Вот так поступают мудрые правители, — назидательный взгляд Йилдиза был адресован сыну. — К тому же мы имеем надежного свидетеля, Халида Абдала. Он не допустит, чтобы нам всучили фальшивку. А относительно других, я еще подумаю. Возможно, некоторых даже помилуют ради урегулирования обстановки на восточном Вилайете.

— О, Ваше Величество! — опять встрял Нефет Али. — Значит, мы собираемся арестовать и убить пиратов в день турнира? — придворный умелец был явно смущен. — Я боюсь, что грубая демонстрация силы не получит признания у подданных. Не возникнут ли беспорядки? Хочу отметить, что их отношения с пиратами теперь вполне мирные, — инженер видел по выражению лиц Ездигерда и Ниншуба, что те не разделяют его мнение. — В умах простых людей всегда кроется что-то вроде симпатии к мятежникам и отвращения к властям.

— Верно, — согласился Йилдиз, целуя шею прильнувшей к нему фаворитки. — Многие любят честную битву или, по крайней мере, ее видимость. Император тоже не исключение. Поэтому я подразумевал не ловушку, но подобие морского боя на глазах у толпы.

— Устроить сражение в Аграпуре? — Ездигерд аж подскочил. — Кто захочет воевать против нашего флота? Разбегающихся пиратов мы сомнем уже через пару минут. Здесь нет даже тени честной борьбы!

— Вот-вот, — Йилдиз торжествующе улыбнулся. — Однако они будут противостоять только некоторым судам, а именно тем, кто заслужил право участия в состязаниях. Разве мы не организовали конкурс для того, чтобы лучше научиться истреблять пиратов?

Брови Ездигерда поползли вверх.

— Наши подопытные суда будут драться с пиратским флотом?

— Точно так. Затопят и переловят этих негодяев. По-моему отличная проверка качеств боевых кораблей. Каким еще подходящим способом можно измерить глубину твоих замыслов и убедить морское командование. Кроме того, раз народ любит захватывающие зрелища, он их получит.

* * *

После переговоров с туранцами на борту одной из галер проходило собрание пиратских капитанов. Сантиндриссу заверения чиновников Йилдиза совершенно не убедили:

— Имперским обезьянам в тюрбанах нельзя доверять. Они хуже паразитов, от которых следует избавляться. Только такой ублюдок как Кнульф мог с ними заключать позорные сделки. Для честного пирата это неприемлемо, — стигийка, одетая лишь в набедренную повязку по причине духоты, взмахнула кинжалом. — Туранцы испытывают наше терпение и радуются, думая, что мы у них на крючке, — лезвие насквозь пробило стол. — Увидите, враги атакуют нас при первой удобной возможности, тогда все их обещанное золото потеряет всяческий смысл!

Конан сидел на деревянной скамье, подпирая стену каюты. За ним было открытое оконце, сквозь которое вовнутрь проникало немного света и освежающего морского воздуха.

— Что-нибудь новое вряд ли сейчас придумаешь, — ответил он спокойно. — Нужно тянуть время и выторговать побольше. После передачи меня туранцам, мои люди отправятся на берег освобождать наших братьев. Когда я сбегу, в порту возникнет сумятица, и мы потихоньку уберемся.

— Чего же медлить? — спросила Сантиндрисса. — Ты ведь жаждал добраться до горла Йилдиза и спасти плененных пиратов… а также твою бывшую подружку! — женщина стукнула кулаком по столу. — Клянусь Дагоном, мне противны здешние тухлые воды! Надо действовать, или через два-три дня нас запросто могут казнить. Уж этот пес Йилдиз постарается!

— Не стоит горячиться, — молвила Филиопа, сидевшая около варвара. — Конан пока ни разу не ошибся. Как ловко он вел нас сюда, — девушка поправила свою яркую тунику. — Еще ни одному пиратскому капитану не удавалось управлять столь большим флотом.

— Даже все таланты адмирала вкупе с везением не стоят ничего, если его флоту грозит гибель, — процедила стигийка.

— Терпение, Дрисса, терпение, — поднявшись, Конан подошел к дверям. — В порту работают мои лазутчикия, помимо того сегодня ночью лично я пойду на разведку. Не забывайте, — киммериец обвел взглядом остальных присутствующих: вождя Храндульфа и Джалафа Шаха, — Вы должны набить цену и продать пока что только меня, но не камень. Не получив драгоценность туранцы не нападут. А попробуй, найди самостоятельно янтарную каплю среди вороха вещей на таком скоплении судов! Наверное, мы после сторгуемся с гирканцами, которые, прослышав о нашем путешествии в Аграпур, отвалят нам кругленькую сумму.

— Твой план можно будет назвать удачным, если тебе и освобожденным узникам действительно повезет добраться до наших кораблей, — низким, хрипловатым голосом заговорил Храндульф. — Однако не надейся, что все бросятся штурмовать туранскую столицу, чтобы тебя выручить!

— Этого не понадобится, — заверил его Конан. — У меня и у полдюжины моих ребят есть хитрые отмычки к любым оковам. Я думаю, что мы легко нейтрализуем стражу, потом освободим пленных и украдем лодку.

— Хорошо, попробуй, но лучше бы вам сопутствовал успех, — Сантиндрисса сверкнула глазами на варвара. — И поторопитесь, мое судно не станет никого ждать.

* * *

Портовый люд перешептывался о довольно предсказуемой роли пиратов в морском представлении. Наиболее осведомленные говорили, что на каждом экспериментальном судне разместятся отряды солдат. Правда, никто не был уверен, шла ли речь о забаве или о реальном сражении…

Алафу доставили короткое письмо от Нефета Али: «Готовься к бою». Молодой алхимик принял данное послание со страхом и горечью. «Насколько далеко все может зайти?» — спрашивал себя он. Взамен прекрасной мечты о славе и горах золота забрезжила перспектива смертельной битвы. Единственный человек, кто мог бы дать дельный совет относительно подготовки судна, отважный Мустафар, недавно сгорел заживо: — «Смерть ударила тогда быстро, слишком быстро…».

Юноша попросил у командования порта охрану дока, где проживал и работал. Он боялся злоумышленников или убийц, нанятых другими конкурсантами либо их высокопоставленными покровителями. Болтали, что адмирала Кууба весьма тронула гибель его протеже, и будто бы затеяли частное расследование, хотя… чью-то вину еще установить не удалось.

Алаф снова погрузился в работу, которая позволяла ему забыть про собственные печали. Помощники алхимика также не знали отдыха. Тела многих покрылись ожогами и ранами, ведь они носили из кузницы горячую выплавку, затем монтируя детали механизма посреди дубовой палубы судна. Однако никто не сетовал на тяжкий труд. Рабочие радовались не меньше своего начальника, видя как устройство принимает законченную форму. Людей не подгоняли кнутом, сытно кормили и объясняли поставленную задачу. Алаф был единственным среди конкурсантов, за исключением покойного Мустафара, кто пользовался услугами свободных ремесленников, а не рабов. От них требовалась полная отдача сил, но оплата соответствовала вложенному труду.

В мастерских Тамбара Паши тоже господствовало лихорадочное движение. Только следующий шаг мудреца предсказать было невозможно. Злые языки утверждали, что астролог сам этого не знает. Тем не менее, Тамбар смотрел вдаль с оптимизмом и рассказывал всем желающим его слушать о том, куда потратит выигранное золото.

Бараки Залбувалуса, подобно заброшенному помещению Мустафара, стояли темными и безмолвными. Лишь первое время после неудачного путешествия философа по заливу оттуда ночами доносился леденящий душу вой. Наконец, крики боли разом стихли, и однажды утром Залбувалус решил прогуляться. Причем выглядел обычно мрачный коринтиец вполне бодро. Он вроде бы даже расплылся в улыбке, когда один офицер спросил, не покидает ли почтенный муж турнир. Это казалось настолько удивительным явлением, что сплетню никто не воспринял всерьез.

Последний из претендентов — Кроталус перебрался на другой, заболоченный, берег бухты и работал там вдали от любопытных глаз. Проект мага оставался тайной для всех. Хотя экспедиция за волшебными артефактами окончилась не совсем успешно, принц Ездигерд, похоже, верил чернокожему колдуну безоговорочно.

Алаф слышал, что зембабвиец пользуется черной магией, скрытой в неком драгоценном камне. Свойства загадочного камня обсуждал практически весь город. Столичные жители расходились во мнениях: способен ли артефакт контролировать ветер, может ли создать самонаводящийся снаряд, или поражать врагов колдовством. Поговаривали, что магию уже испытали на живых людях — невольниках Залбувалуса.

Были они запоросканцами, плененные в очередном карательном походе. Грубые пастухи не умели выполнять ни одной сложной работы. Их гортанного наречья никто не понимал, поэтому надзиратели руководили ими с помощью жестов и плетей.

Странный выбор Кроталуса откровенно удивлял. Наверное, такие рабы годились для магических экспериментов Залбувалуса, но тогда им не светило ничего хорошего. По словам караульных, запоросканцы, которые еще сохраняли разум после действий хозяина, иногда пытались бежать. Когда их ловили и возвращали назад, они теряли человеческий облик от ужаса.

Методы черного мага Алаф не принимал, однако не осуждал своих противников за то, что те шли к цели через смерть других. К себе юноша тоже имел претензии. Если эксперимент опять провалится, значит, погибнет много невинных людей, да и он сам. Если повезет, то последствия будут еще более смертоносными… Сначала жертвами станут пираты, стоящие в порту, а чуть позже — бесчисленные враги Империи Туран.

Алаф чувствовал, что его работа счастья никому не принесет.

* * *

Подковы стучали по мощеным улицам Аграпура. Петляя между домами богатого квартала, медленно ехали два всадника на черных конях. Хотя стояла ночь, никаких фонарей при них не было, и они не разговаривали друг с другом, явно не желая привлекать к себе внимания.

Столица давно забыла о набегах захватчиков или народных волнениях, поэтому местная знать не строила укрепленных замков и башен, как на окраинах империи. Покой владельцев роскошных вилл охраняли небольшие отряды наемной стражи и злые собаки, поскольку основная угроза имуществу вельмож исходила здесь от воров, промышлявших преимущественно поодиночке либо малыми шайками.

Отраженный от гладкой поверхности лунный свет освещал фигуры всадников, ехавших теперь вдоль мраморной стены. Возле ворот более высокий седок, придержав коня, прикинул на глаз высоту. Потом оба спешились и отвели в тень лошадей, чтобы хоть частично скрыть животных. Пошептавшись с товарищем, высокий человек вручил ему уздечку, залез на конский круп и ухватился руками за гребень врат.

— Я вернусь тем же путем на рассвете, — прозвучал через несколько секунд тихий голос сверху. — Если к восходу солнца меня не дождешься, уходи.

Человек, избегая лишнего шума, не стал прыгать, а медленно сполз по стене. В какой-то момент его плащ зацепился за невидимый выступ, но все обошлось и, спустя мгновение, высокая фигура растворилась во мраке внутреннего двора.

Здание представляло собой смешение разных архитектурных стилей, где нашлось место и мраморным колоннам, и аркадам, и галереям. Стены, наполовину увитые плющом, покрывала лепнина. Посредине сада высился резной каменный фонтан. Через одно не прикрытое окно дома просматривалось убранство комнаты, залитой мягким светом. Перед комодом красного дерева с встроенным зеркалом сидела прекрасная женщина и расчесывала волосы. Казалось, что она предается глубоким размышлениям, поскольку на ее лице не отражалось никаких эмоций. Загорелая, немного обветренная кожа лица могла принадлежать скорее морской путешественнице, чем изнеженной аристократке. Однако это лишь добавляло ей очарования. Фигура женщины в тонкой тунике, почти не закрывающей упругую грудь, также выглядела крайне заманчиво.

Иногда на отраженное лицо в зеркале набегала гримаса досады и с губ красавицы, что никак не соответствовало божественному облику, срывалось тихое проклятие, когда гребень встречал сопротивление густых волос. Вдруг ее глаза расширились от удивления, а рот приоткрылся.

— Не шуми, Оливия, — подошедший к ней сзади Конан коснулся обнаженного плеча. — Одень что-нибудь потемнее и уходим. Лошади ждут за воротами.

Повернувшись, женщина недоверчиво смотрела на киммерийца в черном дорожном плаще.

— Конан? Ты хочешь забрать меня обратно в море?

— Да, — варвар прильнул ухом к единственной комнатной двери и еще больше понизил голос: — Я пришел сюда за тобой и плененными парнями. Утром мы отплываем в Джафур. Со стороны Братства тебе ничто не угрожает.

— Мне снова придется жить среди пиратов?

— Посуди сама, Оливия, — он закрыл двери на засов и для надежности подпер их деревянным комодом, — предатель Кнульф мертв. Я настроен занять его место, чтобы вести Красное Братство по дороге славы. Возникают новые торговые пути. Деньги польются рекой, и соответственно возрастет благосклонность всех приморских племен. Вместе мы одолеем Туран с Гирканией, а власть и золото упадут в наши руки как спелые фрукты, — киммериец начал рыться в комоде, выбрасывая оттуда поочередно разную одежду, пока не остановился на длинном черном платье, украшенное бисером оникса. — Вот. Хотя… может, лучше подошел бы костюм наездника…

— Почему ты решил, что я куда-то поеду? — Оливия, продолжающая сидеть, равнодушно взирала на раскиданные вещи.

— Что? Сейчас самый подходящий момент добраться до порта без осложнений. Конечно, я мог бы выждать день-два, но тогда вероятно пролилось бы много крови, — Конан взял со стола тонкий стилет и осмотрел его декоративную рукоять.

— Да ты меня вообще не слушаешь! С чего ты взял, что мне действительно нравиться влачить существование в окружении твоих вонючих пиратов и смотреть, как ты флиртуешь, то со смертью, то с другой подружкой? — уверенный тон бывшего любовника разозлил женщину, ее лицо залила краска.

— Тебя же раньше все устраивало, — варвар искренне удивился. — Я ведь ни в чем тебе не оказывал.

— Кроме безопасности и уважения, — Оливия гневно тряхнула длинными волосами. — Разумеется, такая жизнь предпочтительнее медленной смерти от голода на болотах после группового изнасилования! Но это не говорит о том, что я не мечтала о большем, — она обвела в воздухе круг. — Надо быть дурой, чтобы оставить обретенное богатство, и покой, и уют!

— Неужели ты предпочла золоченную клетку свободе?! — Конан стал раздражаться, но быстро овладел собой и предостерегающе поднял руку, не давая ей вновь вспылить. — Потише, иначе мы перебудим весь дом. Долго тут гостить я не намерен.

Стилет и черное платье были отложены в сторону. Варвар подошел к окну, раздвинул занавески, потом опять заговорил:

— Решай, Оливия. Твое положение здесь — ничто по сравнению с тем, что я готов тебе предоставить.

Женщина встала с пуфа и ответила жестко:

— Выбор уже давно сделан. Я остаюсь!

Глянув за окно, варвар приблизился к подруге и попытался ее обнять.

— Пойдем, девочка. Не ты ли клялась, что последуешь со мной куда угодно, даже в ад?

— Надеешься вернуть меня ласками? — холодно спросила она.

— Или потерять! — невзирая на протесты, Конан стиснул женщину в объятиях и крепко поцеловал.

Из коридора послышался звук шагов. Спустя мгновение запертая дверь затряслась.

— Стража, сюда! — гремел снаружи низкий голос. — Твое появление было предсказуемо, пират! Только попробуй ее обидеть. Оливия моя, и я позабочусь о ней лучше, чем ты заботился о моей бедной, погибшей кузине.

— Халид Абдал! — Конан отступил к противоположной стене, держа одной рукой Оливию, а второй вынимая меча. — Я слышал, что ты посещал Джафур, но не верил.

— Тебя не обманули. Сдавайся, собака!

Дерево не выдержало натиска и рассыпалось. В проем хлынули вооруженные охранники во главе с рослым туранским вельможей.

— Сложи оружие, у тебя нет ни малейшего шанса! Двор наполнен моими людьми. Император пожелал видеть Амру живым и здоровым.

— Вы готовили мне западню? — А ты, — киммериец отпустил руку Оливии, — выступила приманкой!

— Что тут такого? — женщина быстро отпрянула в сторону. — Как иначе от тебя избавиться навсегда? Или расставание по-хорошему чего-то изменило бы?

— Возможно. Например, спасло бы жизнь твоего нового мужчины! — рявкнул Конан, замахиваясь на Халида Абдала мечом.

Туранец отбил удар своей саблей.

— Не вмешивайтесь, собаки! — крикнул он стражникам, готовым атаковать варвара. — Это мое дело!

Халид дрался в прекрасном стиле, возвращая противнику каждый выпад. Хорошее знание приемов боя ему помогало, однако он все же медленно отступал.

Киммериец действовал не столь изощренно. Тем не менее, нехватка мастерства фехтования компенсировалась необычайной мощью и скоростью. Меч в его руке выглядел легкой рапирой. Халид уже тяжело дышал, припертый к стене. Наконец, Конан выбил у него саблю с такой силой, что лезвие застряло в потолке. Вельможа смертельно побледнел.

— Умри, пес!

Конан подался вперед, чтобы пронзить врага, но Оливия прыгнула между соперниками, заслоняя своим телом Халида. В последнюю секунду варвар успел отвести клинок, который разрезал только рукав ее одеяния. Тогда стражники, до сих пор исполнявшие роль зрителей, бросились гурьбой на киммерийца и просто смели его, задавив массой. Скоро обезоруженный, связанный Конан лежал лицом вниз, не имея возможности дальше сопротивляться.

Халид Абдал, слегка переведя дух, смущенно поблагодарил Оливию за спасение, потом опустился на колени и перевернул к себе беспомощного варвара.

— Ты отлично сражался, пират. Ты смог превзойти меня, хотя я брал уроки у выдающихся фехтовальщиков, — туранец качал головой чуть ли не с сожалением. — Такой воин заслуживает достойную смерть, но не все в моей власти…

Оливия высунулась из окна. Сверху ей была видна часть улицы.

— Твоя сообщница слышала отголоски боя, — известила женщина Конана, — и теперь по-видимому убирается восвояси. Что это? Всего два коня? Мне предстояло делить с ней лошадь? — оконная штора встала на место. — Или же она собиралась ехать с тобой в обнимку?