Тулбар Гирканец очнулся от тяжелого сна. Он лежал молча, прислушиваясь к дыханию лежащих вокруг и к шевелящемуся на ночном ветру холсту палатки. Точного времени он не знал, но по крайней мере луна еще не взошла. Но если инстинкт не обманывал его, то ночное светило должно было вот-вот показаться из-за хребта на востоке. Тогда можно будет действовать.

С детства лунный свет заменял Тулбару солнечный. Не случайно Улла — Луна слыла покровительницей его клана, клана воров и авантюристов. Обшаривал ли Тулбар соседние огороды или обчищал сокровищницу замка — всюду и везде луна освещала его путь и благословляла его дела. Всегда, когда остальным людям ситуация казалась черной и неудачной, он находил в ней для себя пользу, действуя при лунном свете.

Его друг Хекла наверняка тоже услышал этот немой призыв. Наверняка этот маленький воришка уже проснулся и так же тихо лежит под своим одеялом в дальнем углу палатки. Цепи не сковывали их, не было ни решеток, ни стен. А эти двое были не из тех, кого целой толпой можно гнать, словно стадо, под охраной нескольких солдат. Сейчас-сейчас, стоит луне взойти и осветить им путь, — как их и след простынет.

Тулбар даже не мог поверить в то, как ему и Хекле повезло, когда их взял в плен шейх Шартоума. Налеты на караваны не считались большим преступлением в южных пустынях. Главной виной Тулбара было то, что он посмел действовать в тех местах, которые шейх считал своими охотничьими угодьями. Неизвестно почему Тулбар и его приятель были оставлены в живых в качестве пленников — видимо, шейх решил при случае использовать их.

Такой случай представился довольно быстро. К шейху прибыл из какого-то Сарка отряд воинов, сопровождавших мрачного жреца Куманоса и двух его помощников. Идею продать в рабство собственных подданных шейх принял еще спокойнее, чем воровство. Больше двух сотен селян были согнаны со своих полей и огородов и уведены под конвоем саркадийских воинов в восточные горы.

Тулбар, Хекла и другие пленники были включены в сделку. Сначала гирканцы осыпали проклятиями своих новых хозяев и отказывались нести продовольствие, лопаты и ломы, свернутые палатки, которыми нагружали их солдаты. Не однажды у приятелей уже была возможность украсть лошадей или верблюдов и скрыться в пустыне. Но с некоторых пор от такого отчаянного шага их удерживал слух, прошедший среди рабов. Поговаривали, что их ведут на рудники в горах, где они будут добывать драгоценные камни для обогащения Анаксимандра — короля далекого города-государства Сарка.

Эти новости примирили приятелей-гирканцев даже с необходимостью тащить на себе груз воды и еды. Интересно, многие ли кладоискатели были так удачливы, как они? Выяснив местоположение рудников, они нагрузят свои мешки добычей и исчезнут, чтобы вернуться туда позднее. Может статься, с собственной командой копателей и охраной. Путь был тяжел. Некоторые — особенно пожилые женщины — не выдержали его и умерли по дороге. Но Тулбар и Хекла были полны надежд, что давало им дополнительные силы.

Пейзаж вокруг их процессии менялся день ото дня. Холмы стали выше, а земля из выжженной пыли превратилась в плодородную почву. Многочисленные мелкие речушки сливались и потоки, несшие свои воды вниз по долинам. Повсюду зеленела трава, кусты, попадались и деревья. Ни рыбы, ни птицы не обитали в этих местах, по крайней мере путникам они не встретились, зато долины и луга кишели сусликами, грызунами, жабами, черепахами и разными насекомыми. Частенько всем, даже рабам, доставалось на ужин мясо подстреленных из луков зверей. И хотя зачастую трудно было определить, на кого больше походила добыча — на кролика, сурка или водяную крысу, никто не возражал против наличия в рационе свежего, ароматного мяса.

Росшие в этой местности растения тоже достаточно странными: ветви привычных деревьев и кустарников изгибались самым причудливым образом, подставляя солнцу невиданных размеров листья. Самые невероятные формы принимали кактусы. Тулбар заметил, как перед некоторыми них Куманос опускался на колени и читал молитвы.

Во всяком случае, дорога в этих местах, где было много воды, растительной и даже мясной пищи, была намного легче, чем в пустыне. Ущелья становились все уже, все выше вставали склоны гор, но обильные потоки все еще сбегали по их склонам.

Их питали, как оказалось, горячие ключи. Древняя тропа, по которой двигался отряд, проходила мимо одного из таких источников — узкой щели в склоне горы, наподобие оскаленной желтозубой пасти. К ее губам примыкал горячий бассейн с зеленоватой водой, покрытой бурой пеной. Ручей, стекавший по камням от бассейна, на каждом уступе выбрасывал в воздух струйку пара. Как показалось Тулбару, все растения, облепившие источник, шевелили листьями даже без малейшего намека на дуновение ветра.

Однако вода оказалась неплохой на вкус, что облегчало отряду дальнейший путь.

Наконец они добрались до древних рудников, расположенных в более безжизненном, мрачном месте у самого подножия хребта. Похоже, первые рудокопы появились здесь за много веков до того, хотя выработанная порода не напоминала Тулбару ни об одном известном ему драгоценном металле или камне. Сами шахты были закупорены огромными глыбами камня и символически залиты воском и опечатаны магическими печатями. После торжественной молитвы и снятия восковых печатей потребовались усилия всех рабов, чтобы, впрягшись в веревки, сдвинуть эти глыбы и освободить вход в шахты.

Один из гигантских камней, выкатившись из горловины шахты, прокатился дальше вниз по склону, задавив по пути двух рабочих. Куманос обратил на это происшествие не больше внимания, чем на мелкие неурядицы, постоянно возникавшие во время экспедиции. Правда, один из его помощников исполнил ритуал прощания с душами погибших.

Всего шахт было три. Входы в них разделялись несколькими сотнями шагов вдоль склона. После вскрытия был произведен их беглый осмотр, выяснилось, что лишь ближайшие к выходу крепежные бревна были источены личинками огромных пауков, шарахнувшихся во все стороны при первых лучах света. В глубине все подпорки и балки оказались сухими и прочными, что существенно облегчило работу экспедиции, так как в долине было мало подходящих деревьев.

Впервые попав в шахту, рабочие сделали странное открытие: по мере продвижения вглубь горы дневной свет постепенно становился слабее, но на смену ему вместо темноты приходило зеленоватое свечение, шедшее прямо из самой скалы. Ярче всего сверкали свежеотколотые куски руды. Это было зловещее зрелище — мерцающие зеленым огнем камни, теплые на ощупь, постепенно становившиеся обычными серыми обломками по мере приближения к выходу.

Этот природный источник света позволил рудокопам отказаться от коптящих и ненадежных масляных ламп. В первый же день началась работа. Мужчины орудовали кирками и лопатами в забоях, а женщины выносили корзины с рудой на поверхность. Руда шла толстыми жилами, и требовалось лишь слегка обкопать ее от окружающей породы. Кое-где в природных трещинах и пустотах рабочие обнаруживали прозрачные зеленоватые кристаллы, не терявшие своего цвета при попадании на открытый воздух.

Даже приблизительный подсчет показывал, что судя по затратам, король Анаксимандр рассчитывал накопать здесь металл необычайной ценности. Этот факт в сочетании со сравнительной легкостью копания ставил перед Тулбаром вопрос: почему тогда эти рудники не были выработаны много столетий назад? Например, что мешало тем же жителям Шартоума выкопать эту руду для себя? Частичный ответ гирканец нашел в предположении, что обогащение этой руды и выплавка металла, видимо, достаточно сложны и жители государств пустыни, типа Шартоума, просто были не в состоянии осуществить эти процессы.

Кроме того, наверняка эти рудники были объявлены своего рода монопольной собственностью монархов Сарка. Эту монополию поддерживали магические проклятия, заклинания, а также военная угроза. Таким образом, рудники становились наследуемым складом сокровищ саркадийских правителей. Какую-то роль здесь играла и мистика. Например, руда из всех трех тоннелей ничем не отличалась друг от друга. Но под страхом смерти Куманос запретил смешивать разные руды. Руда упаковывалась в заплечные корзины с крышками разных цветов — черными, красными и желтыми. Малейшая небрежность и любая попытка воровства карались немедленной смертью.

Старший жрец Куманос произвел на Тулбара впечатление холодного, жесткого лидера. Со своими помощниками — двумя младшими жрецами он говорил на гортанном, жестком саркадийском наречии. Эти двое, хоть и старались во всем следовать своему повелителю, проявляли нормальные человеческие черты и слабости: они были сердиты и довольны, злились на рабочих, а подчас, видя хорошую работу, явно выражали свою симпатию. Куманос же, напротив, делал все абсолютно бесстрастно, будь то молитва или исполнение во всех деталях какого-либо другого ритуала. Единственный из всех саркадийцев, владеющим диалектом шартоумских бедуинов, он очень редко говорил с рабами и ни разу не обратился к ним всем, чтобы пообещать награду или дать какую-то надежду. Мотивы, заставившие его войти в эту экспедицию, были предметом постоянных размышлений Тулбара.

Еще большее внимание всех привлек к себе Куманос, когда среди рабов стали распространяться разные болезни. Сначала тела многих из них покрывались какими-то язвочками и струпьями. Малейшие ранки не поддавались лечению. Никто не мог понять, в чем дело. Работа была вполне терпимой, питание — более чем сносным. Воды было в избытке даже для мытья. Тулбара и Хеклу эти неприятности до поры до времени миновали, а вот измучившиеся шартоумцы несколько раз посылали делегатов к Куманосу с просьбой о помощи.

Помощи не последовало, хотя и предложить было действительно нечего. Куманос объяснил это укусами пауков, водившихся в шахтах. То же объяснение он дал и когда более тяжелые болезни стали валить с ног одного рабочего за другим.

Тулбар вспомнил все это и вздрогнул. Ну ничего, теперь всему этому скоро конец. Восточный палатки осветился серебристым лунным светом. Этого было достаточно, чтобы пройти между спящими, не поднимая шума. Хекла наверняка уже готов, прижимает к себе мешок с добычей — зелеными кристаллами, — результатом долгой практики в различном воровстве. Тулбар тихо поднялся и направился к постели друга.

Перешагнув одного за другим двенадцать спящих, он остановился. В палатке не было слышно ни звука, кроме дыхания спящих и храпа. Опасаться особо было нечего: рабы так выматывались за день, что вряд ли проснулись бы от легкого шороха шагов. Часовые наверняка тоже спят, привыкнув у к покорности своих подопечных. Тулбар сделал последний шаг и нагнулся над циновкой, на которой спал Хекла.

Приятель, похоже, не слышал его приближения. Хекла лежал, натянув на голову верблюжье одеяло. На него это было не похоже. Может быть, маленький воришка заболел? Аккуратно, чтобы не напугать друга, Тулбар положил руку ему на плечо. Что-то заставило его заволноваться, и гирканец, приподняв угол одеяла, заглянул под него.

Свет!.. От неожиданности и со страху гирканец дернул одеяло на себя и отбросил его.

Камни — кристаллы, выкраденные им в шахте и отданные Хекле на хранение, — ярко светились в темноте. Они прожгли насквозь все тряпки и мешки, в которые были завернуты. Но они прожгли и нечто другое. В самом центре изумрудного сияния тело Хеклы было выжжено вплоть до костей. Клочья паленого мяса свисали с краев раны. Отвратительный запах горелой плоти поплыл по палатке, жжение камней заставило Тулбара отдернуть руку.

Его кашель и изумрудное сверкание разбудили остальных. Они сгрудились вокруг полусожженного скелета, одни молясь, другие — со стонами отчаяния. Чуть позже появились стражники, загнавшие всех рабов в один угол, а затем вытащившие наружу полусожженные останки и ворованные камни-убийцы.

Тулбар был схвачен как друг вора и соучастник. Его привели к Куманосу, который, против ожидания, встретил его без злости и раздражения.

— Тебе тяжело среди нас, — сказал жрец дрожащему вору. — Ты ведь не из шартоумцев. А теперь и друзей не осталось. Тяжесть ноши, возложенной Вотантой на твои плечи, чрезмерна. Я понимаю тебя и сочувствую.

Жрец снял с шеи свой амулет — обломок розового клинка, висевший на шнурке.

— Я могу помочь тебе, облегчить тяжесть испытаний, выпавших на твою долю.

Направив обломок ножа на Тулбара, Куманос подошел поближе…