Небольшой отряд всадников продвигался среди разбросанных по западному берегу реки деревьев. Могучий поток с шумом нес свои кирпично-красные воды к далекому океану. А здесь, в окрестностях Ианты, над рекой и окружающей территорией висел густой туман. Словно огромные клочья серой ваты окутали лес и всадников, не только сокращая видимость до нескольких шагов, но и сильно приглушая звуки. Лишь по отдельным разрывам над головами, где виднелись голубые клочки неба, можно было предположить, что туман скоро рассеется.

Аквилонцы широким кольцом расставили охранение и дозоры, чтобы избежать засады. Рядом с Конаном ехали Троцеро и Оттобранд. Оба рыцаря высоко подняли свои щиты, уперев их в переднюю луку седел, и развернули их так, чтобы по возможности прикрыть короля от стрелы какого-нибудь притаившегося кофийца.

У самого Конана в то утро настроение было вовсе не то, с каким можно бросаться в атаку во главе армии.

— Проклятый туман! Ни черта не видно! — негромко бурчал он. — Неудивительно, что Амиро построил мост прямо у нас под носом.

— Видимо, так и получилось, ваше величество, — согласился Оттобранд. — Густой туман и шум реки скрыли от нас строительство… Но Митра! — сорвался и генерал. — Этот Амиро — колдун или демон, если сумел возвести целый мост за одну ночь!

— Ерунда, — отмахнулся Конан, — ничего сверхъестественного. Я вспомнил: в Стигии, где полно рек и озер, войска используют разборные мосты, когда преследуют мятежные племена. Амиро наверняка продумал нее это, а штурм стен был всего лишь отвлекающим маневром. Да, нужно было предусмотреть и это. И не только мне, генерал, но и вам не мешало бы…

— Вон мост, — сказал Оттобранд, обрадовавшись возможности избежать дальнейших упреков короля.

Действительно, впереди над рекой сквозь туман проявились торчащие из воды бревна-сваи и поперечные брусья-балки. Конан разглядел, что сваи уходили не просто в воду и мягкое дно, а крепились в некое подобие фундамента — груды корзин, наполненных камнями, были навалены вокруг каждого бревна от дна почти до самой поверхности воды. Пролетов моста видно не было — нижняя граница тумана пролегла как раз чуть ниже этого уровня. Непривычно четкие края туманной завесы и ее густота наводили на мысли о колдовстве, которые Конан старательно отбросил, вспомнив похожие туманы над озерами в его родной Киммерии.

Из леса впереди донеслись какие-то крики, несколько раз звякнул металл, заржала лошадь… Из тумана вынырнул один из дозорных.

— Неприятельские патрули, господин генерал, — обратился он к Оттобранду. — Нам удалось выяснить, что на том берегу въезд на мост охраняют два рубленых бастиона и сторожевая башня над одним из них. По эту сторону реки тоже ведутся работы…

— Ясно. Пошли одного из своих к городу, пусть поторопит остальных. — Оттобранд знаком приказал отряду аквилонцев остановиться и повернулся к Конану: — Ваше величество, вы все слышали. Мне кажется, было бы неразумно атаковать мост сейчас, со столь малыми силами. Я полагаю, что, получив приказ ускорить сборы, вызванные на подмогу отряды прибудут на место еще до полудня.

— Так-то оно так, но к тому времени Амиро переправит через реку всю свою армию. — Конан шевельнул поводьями, и его конь медленным шагом двинулся вперед. — Давайте хоть посмотрим, что же это за мост, генерал, и что строят люди Амиро на этом берегу.

Проехав вместе с Оттобрандом чуть вперед, Конан увидел внушительный деревянный частокол с бойницами, преграждающий дальнейший путь к мосту. Самого моста по-прежнему не было видно не только из-за тумана, но и из-за того, что частокол отгораживал значительный кусок берега в качестве плацдарма. Прямо на глазах Конана кофийские солдаты продолжали достраивать укрепление, возводя над проходами в частоколе небольшие дощатые башни для стрелков и охраны, и врывая в землю перед стеной наклоненные вперед заостренные колья, затрудняющие приближение кавалерии.

— Невероятно! — прошептал Троцеро. — Целая крепость! Как они это все успели?

Реплика графа была прервана характерным свистом. Тотчас же в одно из ближайших деревьев вонзилась стрела. К ее древку была привязана длинная полоска белого шелка, что безусловно уменьшало скорость полета стрелы, а следовательно, и ее пробивную силу, зато привлекало внимание.

Не успели всадники переглянуться, чтобы решить, как поступать дальше, как с дальнего берега реки до них донесся голос:

— Стой! Кто идет? Уж не Конан ли Аквилонский, пособник Офира в его жалких попытках противостоять великому королевству Коф?

Конан, пришпорив коня, оставил позади офицеров и подъехал к самой воде.

— Нет! — крикнул он в ответ. — Это я — Конан, король Великой Аквилонской империи, спаситель Офира от жадных, жестоких и коварных завоевателей из вонючего Кофа! Этот ваш… Амиро, он здесь, со своими войсками?

— Я — принц Амиро! — Молодой, оскорбленно звучащий голос принял вызов. — Почему ты не обращаешься ко мне со всеми положенными титулами, как к Великому Правителю Хорайи и наследному принцу могучего Кофа?

За бревенчатой стеной на дальнем берегу реки показались две головы в шлемах — видимо, принц и его оруженосец или какой-то офицер.

— Катись ты со своими титулами, — проорал в ответ Конан. — Я вижу перед собой только мелкого интригана, которого жадность гонит на земли соседей, а злость заставляет жечь то, что нельзя унести, отступая.

— А я, — чуть помедлив, ответил тот же голос, — вижу перед собой только самозванца-варвара, примеряющего на себя королевские одежды, не знающего даже, на какое место нацепить корону… Ладно, что привело тебя сюда? Хочешь попросить мира, переговорить об условиях?

Троцеро негромко сказал из-за плеча киммерийца:

— Конан, он согласен торговаться. Предложи ему весь Южный Офир, добавь еще что-нибудь, только пусть он уберет свои войска с этого берега. А там уж видно будет.

— Да, ваше величество. Соглашайтесь и на сдачу ему западной части Ианты, за мостами. Позже отобьем, если надо будет.

Не обращая внимания на советы, Конан, голосом, которым поднимал в атаку свою армию, прокричал:

— Никаких переговоров!.. Нет, хорайский самозванец, мне нужна только твоя голова! Ты проклянешь тот день, когда задумал вторгнуться в страну, которую я решил освободить от тирана. Это дело, которое мы могли бы решить как мужчины, если, конечно, у тебя хватит мужества встретиться со мной в бою один на один.

— Отлично! — донеслось с того берега. — Таково было и мое желание, хотя мне и неприятно марать благородную сталь кофийского клинка в гнойных кишках дикаря, влезшего на не принадлежащий ему трон. Но раз уж ты, по собственной глупости, осмелился оскорбить меня… — Амиро на миг прервался, видимо, чтобы посоветоваться о чем-то со своими спутниками, — выбора у меня нет. Что касается места поединка… как тебе вон тот островок? — За частоколом махнула рука, показавшая на реку. — Мы можем приплыть туда в лодках, по одному, и там выяснить, кто из нас достоин править Офиром.

Указанный Амиро остров был неширокой песчаной косой, лежащей посредине реки на безопасном от стрел расстоянии. Несмотря на малую высоту над водой, он казался достаточно сухим и плотным. Лучшее место для поединка при свидетелях трудно было придумать.

— Согласен, — отозвался Конан. — Встретимся там. — Обернувшись к Оттобранду, он приказал: — Найдите мне лодку.

— Есть, ваше величество. У деревенской пристани чуть ниже по течению найдется подходящая посудина. Но… Ваше величество, неужели вы действительно собираетесь подвергнуть риску все наше дело, поставив его, да и всю страну, в зависимость от результата поединка?

— Риск? — переспросил Конан, разворачивая коня. — Разве это риск? Не забывайте, генерал: я, подчас голодный, изможденный, израненный, побеждал в поединках десятки таких юнцов. Это будет лишь легкой разминкой. Я специально хамил ему, чтобы спровоцировать личную обиду и желание отомстить персонально мне. Да бросьте вы переживать, Оттобранд. Может быть, уроженец сухопутной страны без больших рек и озер, Амиро перевернет лодку и будет сожран красным речным змеем, даже не подплыв к острову, — рассмеялся киммериец.

— Хорошо бы так, ваше величество, — вздохнул Троцеро, вступая в уговоры. — Но сколько же можно ставить на карту судьбу короны и государства, уповая на крепость одной пары рук! Амиро известен как умелый фехтовальщик, опытный и опасный противник, несмотря на его молодость…

— Молодость? — Резко обернувшись, король гневно посмотрел на графа. — Что вы все постоянно напоминаете мне о моем возрасте? Неужели я дал повод подумать, что близится моя старость, что уходит мое мастерство воина, что, наконец, я исчерпал запас своего везения? Как же вы мне надоели! Чем я могу доказать вам, что годы не ослабили меня? Наверное, когда я стану королем всего мира, вам и этого будет мало…

Пока Троцеро пытался убедить Конана в своей непоколебимой вере в его силу и ловкость, пока напоминал, что это сам киммериец все время возвращается к теме своего возраста, лодка была доставлена, притащенная на буксире лошадьми, прошедшими по самому краю воды. На дне маленького безмачтового суденышка лежала груда разного оружия, включая колчан стрел и большой лук с хорошо натянутой, несмотря на влажный воздух, тетивой. Король сбросил доспехи, плотную кожаную подкладку под броню и отцепил от сапог шпоры, чтобы не рисковать оказаться в воде с грузом, который невозможно удержать на плаву. Вместо этого он вытащил со дна лодки и положил на поперечную скамью небольшой круглый щит из мерного дерева и круглый гандерский шлем. Сев в лодку лицом к корме, он взял весла и оттолкнулся от берега.

Даже здесь, в широком месте, течение Красной реки было довольно сильным. Конану приходилось прикладывать большие усилия, чтобы преодолеть его. Медленно и упорно, подгоняемая веслами, сжатыми в могучих руках киммерийца, лодка продвигалась к намеченной цели.

Конан понимал, что Амиро, двигаясь почти по течению, пристанет к острову куда менее усталым, чем он, но даже не поморщился, обнаружив эту фору, которую получил его противник. Он молча поблагодарил богов за то, что они дали ему возможность научиться и вволю попрактиковаться в гребле в годы плавания вместе с пиратами на море Вилайет. Ориентируясь по камню на том месте, где лодка отчалила от берега, он мощными гребками продвигал свое судно к островку на середине реки.

На полпути Конан увидел, как оставшиеся на берегу аквилонцы повернули головы и посмотрели вверх по течению. Оглянувшись, он увидел выплывшую из-за небольшого мыса лодку Амиро. Принц стоял во весь рост лицом к носу лодки и, поставив одну ногу на скамью, гнал свое судно по течению легкими гребками. Судя по скорости лодки и непринужденности позы принца, ему помогало не только основное течение, но и какой-то верно угаданный невидимый поток, двигавшийся от берега к середине реки. Не жалуясь на судьбу, Конан противопоставил везению юности силу и опыт своего возраста, продолжая невозмутимо орудовать веслами.

Туман стал рассеиваться, и выяснилось, что за предстоящим поединком двух королей собирается наблюдать большая аудитория. На дальнем, безлесном берегу выстроились квадраты когорт под штандартами кофийских легионов. Сам мост был запружен людьми, лошадьми и телегами, продвигавшимися на западный берег. Солдаты шли колонной по три, четыре человека, двигаясь не в ногу, чтобы строевым маршем не разрушить на скорую руку сколоченную переправу.

Увидев гребущих к острову королей, солдаты на мосту остановились. Офицеры и сержанты, покричав, схватились за кнуты и плети. Бесполезно — жаждущие не пропустить такое зрелище солдаты, столпившиеся на мосту, заблокировали проход по нему, остановив переправу,

Конан, монотонно гребущий по направлению к островку, не обратил особого внимания на собравшихся зрителей. Раз за разом его весла погружались в воду, и вот наконец киль лодки зацепил мягкое дно. Выскочив за борт, Конан быстро втащил лодку на песчаный берег, отметив про себя, что влажный песок неплохо держал его вес, не давая ногам увязнуть. Вода еще не успела стечь с его брюк и сапог, а киммериец уже взял в руки выбранное за время гребли оружие: гандерский щит, любимый меч с широким клинком, который он сунул в петлю на ремне, и длинное копье со стальным наконечником.

Лук и стрелы выглядели весьма соблазнительно, но Конан решительно отложил их в сторону. Поразить стрелой противника, еще не вышедшего из лодки или только что ступившего на берег, было бы недостойно для честного поединка, к тому же проходящего на глазах множества зрителей. Конан даже ощутил к Амиро чувство, несколько отличающееся от ненависти и презрения. Готовность принца принять вызов и сразиться один на один не могла не вызвать уважения. Киммериец прикинул, что, если бой сложится удачно, то, пожалуй, можно будет сохранить благородному противнику жизнь, заставив его при своих солдатах во весь голос поклясться уйти за границы Офира и, разумеется, освободить королеву Хорайи Ясмелу.

Честно говоря, судьба его бывшей возлюбленной очень беспокоила Конана и стала одной из причин, побудивших киммерийца вызвать Амиро на поединок. Окажись она мертва, никакие политические и военные обещания Амиро не помогли бы ему спасти свою шкуру. Если же Ясмела жива, она смогла бы сама решить, можно ли доверять принцу, если он присягнет на верность аквилонскому королю.

Взяв в руки щит и копье, Конан шагнул к центру острова. Лодка Амиро приближалась к противоположному концу косы. Принц стоял, облаченный в доспехи и подбитый мехом пурпурный плащ — самоубийственное одеяние, если лодка перевернется. С другой стороны, Конан понимал, что внешне кофиец выигрывает, выглядя куда величественнее, чем его соперник. Множество голосов кофийских солдат ритмично выкрикивали приветствия своему королю, вскидывая над головами сжатые кулаки. По контрасту с этим могучим ревом приветствия оставшихся на западном берегу аквилонцев казались слабой, безмолвной пантомимой.

Но Конану было сейчас не до сравнений. Его внимание привлекла какая-то странная легкость в движении лодки Амиро. Слишком безвольны и неэффективны были движет изображающего греблю принца, но в то же время лодка плыла на редкость плавно, не сбиваясь с курса; белый бурун пены разбегался в стороны от ее носа. Не влекли ли суденышко к цели какие-то скрытые силы? Но что? Колдовство?

Вскоре Конан рассмотрел под поверхностью воды, вдоль бортов лодки какие-то крупные тени с отходящими наверх такими отростками. С уменьшением глубины по мере приближения к острову тени стали превращаться в фигуры людей — около дюжины, — шедших по дну с тонкий тростниковыми трубками для дыхания, поднимавшимися от их ртов к поверхности. Вот над водой показались головы, выплюнутые трубки поплыли вниз по течению, вот шедшие по дну появились над водой по пес… Не выпуская из рук веревку, за которую они в: это время тянули и направляли лодку, подводные ходоки вылезли на берег и подтянули судно за собой.

Амиро, уже некоторое время назад прекративший с царственны видом имитировать греблю, цинично улыбаясь, шагнул через борт лодки на песок. Нагнувшись, он поднял ее дна лук и стрелу. В это же время его подводники с обнаженных тел которых еще не успела стечь вода, тоже подбежали к лодке и извлекли из нее каждый по же натянутому и заряженному арбалету.

Никаких пустых формальностей вроде приветствий или отдания противнику чести не было соблюдено. Пущенная первой, стрела принца была уверенно отбита подставленным щитом киммерийца. Слабо натянутый лук не придал ей скорости, достаточной для того, чтобы хотя бы воткнуться в плотное дерево. Другое дело — стрелы, посланные мощными арбалетами. Избежать залпа дюжины рассыпавшихся полукругом стрелков было куда труднее. Отбросив копье, Конан изо всех сил прыгнул в сторону и, кувырнувшись через голову, оказался в жидком прибрежном песке. Вокруг в грязь с чавканьем вонзились стрелы. Но не все: Конан почувствовал, как одна стрела проткнула полу его туники, а другая, судя по пронзившей тело боли, угодила в него самого, но куда именно — в этой суматохе он разобрать не мог. Кроме того, не укрытый ножнами меч основательно полоснул киммерийца по ноге.

Еще один мощный рывок, и Конан, извиваясь, словно ящерица, поплыл. Отбросив не понадобившийся меч и стащив с ног сапоги, он оставил на голове шлем и в левой, обращенной к противнику руке щит. Вскоре второй залп перезаряженных арбалетов настиг киммерийца. Одна стрела ударилась о его шлем с такой силой, что казалось, раскололся череп; две вонзились в выставленный щит.

Спасение было в скорости. Сложив свои усилия с направлением подхватившего его течения, Конан стал быстро удаляться от острова. Еще некоторое время ему пришлось выставлять над головой щит, прежде чем вынырнуть за глотком воздуха, затем вражеские стрелы стали ложиться все шире и, наконец, позади уплывающего Конана.

Новая опасность застала киммерийца врасплох: совершенно неожиданно его ноги обвило какое-то змееподобное тело, в живот впились острые зубы, и самый опасный обитатель этих вод — красный речной змей — потащил человека на дно.

Конан, не привыкший сдаваться на милость судьбы, продолжал сражение за свою жизнь. Задыхаясь, ничего не видя в мутной воде, он все же сумел свободной рукой сорвать с себя шлем и, зажав голову чудовища между стальным полушарием и столь же твердым деревом щита, сжал ее с такой силой, что обезумевший от боли змей разжал челюсти и предпочел отказаться от столь опасной и несговорчивой добычи.

Остававшиеся на берегу аквилонские солдаты, к счастью, прихватили на всякий случай еще две лодки, одна из которых сейчас направлялась прямо к устало отплевывающемуся мутной водой королю, а вторая забирала чуть выше по течению, чтобы обезопасить его от возможной погони лодки Амиро и его стрелков. Подняв Конана на борт, лодка, в которой на одной из трех пар весел сидел сам Троцеро, быстро направилась к берегу. Оглядев себя еще в лодке, Конан отчаянно выругался: он обнаружил, что единственная стрела, попавшая в него еще с первого залпа, угодила ему в ягодицу и до сих пор торчала там, застряв зазубренным наконечником в толстой коже кавалерийских штанов. Выбравшись на берег, Конан протянул подбежавшему Оттобранду руку, чтобы тот расстегнул крепление щита на локте. Наружная поверхность черного деревянного круга была утыкана стрелами так, что напоминала несколько полысевшего дикобраза.

— Какое коварство, какое бесчестие! — возмущенно повторял Троцеро. — Ваше величество, вы видите, на что рискуете нарваться, вступая в честный поединок с не достойным такого благородства противником?

— Мы заметили, что лодка Амиро движется как-то странно, — сказал Оттобранд, — но вы уже были далеко и не слышали наших предупреждений.

В это время над рекой прокатилось громогласное приветствие: это кофийские войска салютовали Амиро, гордо причалившему к берегу со своими «соратниками по поединку», доставив в качестве «трофея» лодку Конана и несколько клинков, которыми киммериец не воспользовался. Принца не заставил смутиться даже обнаруженный на дне лодки лук со стрелами; видимо, кофиец считал хитрость большей добродетелью, чем бесполезное и даже глупое на войне благородство.

На западном же берегу генерал Оттобранд успокаивал Конана:

— Ваше величество, зато мы теперь знаем, с кем имеем дело. Расплатились мы за это очень недорого. Все потери — несколько мечей и сабель, да пара-тройка царапин на вашем драгоценном теле. Кстати, этот поединок изрядно задержал переправу неприятельской армии. Они до сих пор митингуют, поздравляя своего командира с победой. Тем лучше для нас. Я уже выслал людей вверх по течению. Они вот-вот спустят на воду плоты с разожженными кострами. Думаю, нам удастся спалить этот чертов мост.

— Отлично, генерал, — сказал Конан, растираясь протянутой ему одним из солдат лошадиной попоной. — Я уверен, что вы с Троцеро вполне управитесь с отражением осады города. Так что я могу освободить себя от этого дела. Мне нужно покинуть Ианту на время.

— Конан, ты что, сдурел?.. Простите, ваше величество… — извинился за вырвавшееся восклицание Троцеро. — Вы по-прежнему хотите лично участвовать в немедийской кампании? Но ведь если Амиро осадит город, взяв его в кольцо, мы можем не продержаться до подхода освободившихся легионов из Немедии. Нужно решать, что делать здесь…

— Вот это я и выясню там, куда собираюсь, — сообщил Конан, запахиваясь в плащ, с готовностью протянутый ему одним из офицеров. — А пока что я вполне доверяю вам разбираться с принцем. Присмотрите повнимательнее и за моими почетными гостями — Делвином и Амлунией. В конце концов, оборона — это то, в чем я смыслю меньше всего. Думаю, что для снятия осады от меня в любом случае будет больше пользы, если я окажусь не в стенах города.

Конан понизил голос так, чтобы его слышал один Троцеро, и сказал:

— Я отправляюсь в Хорайю. Один. Мне нужно выяснить, как поживает… кое-кто из моих верных союзников. До меня дошли слухи, что с ним… с ней обошлись весьма некрасиво, и, как король, как мужчина, я не могу оставить это безнаказанным…

— Конан!.. Ваше величество… — Троцеро с трудом сформулировал свою мысль. — Неужели вы действительно бросите все свои грандиозные планы, остановите на полпути армию ради того, чтобы галопом помчаться на выручку какой-то… вашей старой союзнице. Тогда было бы проще сдать Ианту и направить в обход кофийских войск нашу армию в Хорайю…

— Армия движется слишком медленно, — шепотом, но жестко произнес Конан. — А что касается нашего противника, то кто, как не Ясмела, сумеет объяснить мне, в чем сила принца Амиро и где его слабое место?!