Лучи солнца, проникающие в помещение сквозь грязные окна, вспарывали, разделывали и потрошили все, до чего могли дотянуться. Под их вялым напором в воздухе кружилась пыль, а стекла сверкали, как драгоценности. Желтый прямоугольник, упавший на стену, обнажил потрескавшуюся краску и множество надписей очень неприличного содержания. Да, здесь когда-то была школа. Да, лучшего способа замести следы и придумать нельзя…

Я сидел на самой нижней ступеньке, твердой и холодной, положив руки на колени и внимательно следя за надвигающимся рассветом. Было нечто таинственное в этих скупых утренних часах, когда все живое и неживое освобождается из цепких объятий ночи. Даже ветхое здание, в котором я сейчас находился, на мгновение пробудилось, подставляя свои старые стены теплу и свету.

Так продолжалось довольно долго, а потом… Я вспомнил ночь. И то, что происходило этой ночью. Будто бы я видел три чужих фильма… И один — свой. Трудно сказать, иллюзия то была или реальность. Может, игра воспаленного воображения. Может, просто мираж. Я не знал.

Конечно, самое простое решение — списать все на ложную память, на сон, который я спутал с явью, на призрачный замок мечты, построенный из обломков сказок. А потом перечеркнуть, выбросить, забыть навсегда. И жить дальше, если судьба позволит мне это сделать… Но…

Было еще кое-что. Точнее — кое-кто.

Я встал, разминая затекшие ноги. Мышцы побаливали, суставы сухо хрустели. Ну вот, мое тело настоящая развалина… Стоило больше заниматься в свое время. Год, месяц, день назад… У меня были возможности, но не было желания. Тогда… А сейчас… Все перевернулось… Какая ирония.

— Доброе утро, — Петр, которого в иной реальности звали Пи-31, стоял у входа. — Как спалось?

Он был бодр, свеж и полон сил. Как спортсмен после легкой разминки. А я… Рядом с ним я напоминал старый дребезжащий трактор, тогда как он был сверхсовременным танком. Да, именно — танком. Хоть у моего знакомого не было оружия, но я чувствовал угрозу. Пока еще неясную, промелькнувшую где-то на горизонте…

— Издеваешься? — я демонстративно скривился. — У меня была та еще ночка…

— Ты видел лестницу, — Петр не спрашивал… тут и спрашивать, собственно, было не о чем. Мы оба и так все знали. — Ты спускался вниз.

Ух! Опять эта надменность! Как же он начинает меня раздражать! Даже бесить… Но приходится терпеть его повадки — мяч на стороне Петра, он затеял эту странную игру и он же сделает очередной ход… Должен сделать! Пусть только попробует обмануть мои ожидания!

— Ну, я бы не назвал небольшую прогулку в зыбком мареве грез спуском… — фраза, брошенная будто бы невзначай… посмотрим на реакцию Петра. — Так, проверка крепости рассудка и резервов воли.

Я догадывался, что грезы — не совсем грезы, но нужно же заставить собеседника немного потрудиться? Пусть спорит, доказывает, убеждает. Пусть рассказывает все, что ему известно. А я… Сыграю новую роль — внимательного слушателя.

— Иллюзии… Реальность… Ты знаешь, чем они отличаются? — флегматично заметил Петр, ловко обойдя расставленные ловушки. — Знаешь, что делает мир существующим?

— Нет, — я действительно не знал, меня мало интересовали псевдофилософские рассуждения на тему сущности мироздания. — А ты?

Ожидая ответа, я невольно разглядывал собеседника. Свет, падающий из окон, становился все насыщеннее, а Петр, одетый в белую рубашку и тонкие белые брюки, казался облаком, застилающим солнце. Он расставил руки в стороны и, откинув голову назад, прошептал так тихо, что я смог разобрать слово только по движению губ.

— Вера…

Пальцы, окутанные белым светом, слепили, а Петр будто бы не замечал меня. И продолжал говорить…

— Реальность это то, во что ты веришь… Вера одного человека сильна, но она не выше и не ниже убеждений другого. Так на чьей стороне истина? И есть ли она вообще? Может, скитаться в лабиринте иллюзорных мгновений, и есть наша судьба? Но… Я знаю ответ.

Петр опустил руки и пристально посмотрел на меня. Пробирающий до костей взгляд. Бррррр… Он меня пугает.

— Совокупность нескольких несовпадающих систем отсчета дает объективную картину… В какой-то степени объективную… Это уже частичка истины. Ради которой можно пожертвовать многим… Пожертвовать почти всем. Семья, друзья, работа, сама жизнь… Становятся пылью, солнечным зайчиком на осколке разбитого зеркала. Но даже в этом случае остается одна маленькая проблема…

Он отряхнул руки и, сцепив пальцы в замок, брезгливо поморщился, отведя глаза в сторону.

— Выбор… Нужно оставить только одну систему отсчета, которая и будет главной. Которая и будет истиной. А остальные… Станут составными частями, полностью потеряв индивидуальность. Совокупность… Объединение… Слившись воедино, они перейдут на более высокий уровень… Или более низкий — это как посмотреть.

Так-так-так. Нечто подобное пришло и мне в голову. Подсказки были разбросаны везде, словно чья-то заботливая рука заранее подсуетилась… Но пока я не видел смысла, цели, ради которой все затевалось. Не видел, пока Петр не рассказал про истину… Вот оно как… Да, ради этого уже погибли тысячи и тысячи. Кровавый след тянется из мрака тысячелетий, через наполненные болью и криками жертв подвалы инквизиции, к… к чему?

— Совершенство… вот единственная вечная ценность, — ответил Петр на невысказанный вопрос… странно, надо сказать, ответив. — Твое число — четыре, мое — пять. Ты ближе, чем я… Понимаешь?

— Нет.

Терпеть не могу двусмысленностей… Пусть уж говорит напрямик.

— Мой эксперимент подходит к концу… Уже подошел, — продолжает гнуть свою линию… ну ладно-ладно. — Было четыре тени… Стала одна реальность. Войди, ты теперь один, понимаешь? Все ненужное отброшено и линии сошлись в точку… Полная сила… Как и у меня.

Он тихо вздохнул и прикрыл глаза. Актер, блин, нашелся… Павлин недоощипанный. Ну, ничего, сейчас все будет…

— Ты свихнулся! — мое возмущение даже мне самому казалось преувеличенным. — Что за бред ты несешь?

— Бред? — удивился Петр. — Ты успел забыть увиденное?

— Нет, но кто может гарантировать, что это не было просто сном?

— Никто… Только ты сам… Это только твое решение.

Хха! Попался!

— Мое? Но ты привел меня сюда, ты рассказал мне историю про маленького мальчика, — сказал я и зевнул, демонстрируя скуку. — Оставил одного в пустом здании… Ночью… А теперь вернулся и вешаешь мне на уши мегатонны несвежей лапши… Что тебе надо… От меня? Или в компании слетать с катушек веселее?

Петр аж поперхнулся и захлопал глазами, как невинная девушка. Ну что, съел? Как теперь выкручиваться будешь? Какую сказку скормишь мне на этот раз? Хха! Нет уж, сейчас ты расскажешь все… Все-все-все, что знаешь… Иначе… Иначе и быть не может.

— Ты слышал о Бритве Оккама? — внезапно спросил Петр. — Ты знаешь, что это?

— Ну… — на этот раз он застал меня врасплох… почти застал. — Допустим, знаю.

— Тогда, ты должен понять… — яркие лихорадочные огоньки появились в глазах собеседника, а маска равнодушия разбилась и осыпалась пеплом… я уже видел нечто подобное… печать фанатизма… да, это ни с чем не спутаешь. — Понять, что именно произошло.

Расстегнув верхние пуговицы рубашки и стерев с лица проступивший пот, Петр шагнул ко мне. Похоже, ему было жарко, но я чувствовал только могильный холод.

— Давно… Мне тогда едва исполнилось двадцать… Я понял, как найти истину, как коснутся недосягаемых небес… Я знал, что со мной что-то не так, я был особенным, я ощущал в себе силу… И еще кое-что. Будто нити исходили из моего сердца, исчезая в никуда. И я задумался… Я много знал, много читал, много разговаривал. Много спорил… Постепенно, сопоставив легенды, теории и факты я нашел ответ. Такой простой… И такой сложный.

Я нашел путь наверх. Но для того, чтобы ступить на призрачную лестницу, мне нужно было встретить остальных… Еще четыре меня… Скованные, как цепью, намертво привязанные к этой земле, к этому миру… И тогда…

Улыбка Петра стала безумной. Впрочем, меня это не удивило…

— Я избавился от лишних сущностей. От всех, без исключения, — он счастливо рассмеялся. — Но ты… Ты сделал то же самое! Абсолютно то же самое! Я избавился от них, чтобы стать сильнее. Ты поступил так же. Мы одинаковые, как клоны из пробирки. Только ты покрасивше, да понаивнее… Правда, это проходит со временем… Но для тебя…

Пи-31 поднял голову.

— Будущего не будет.

Ах, вот как ты заговорил, дорогой товарищ… Непонятно только — угроза это или предостережение. Или, может, Петр решил в оракула поиграть. Дельфийского, блин… Кто знает, слишком уж зыбкими кажутся его мотивы… Нет, не оправдывают его слова фанатизм, пылающий в его же глазах. Ни капельки не оправдывают. Не хватает в них… жизни? Скорее веры… Петр сухо излагает известные ему факты, как уставший лектор, год от года читающий один и тот же курс… Но почему? Разве он не должен пытаться убедить меня? Перетянуть на свою сторону? Чего он вообще добивается?

— Войди, ты любишь планы? — не переставая улыбаться поинтересовался Петр. — Точный расчет… Знать, что будет завтра… И послезавтра… И через год… Шаг за шагом… Неторопливо исполнять задуманное… Восхитительно, правда?

— Кому как, — я презрительно фыркнул и спросил прямо, без этих ненавистных словесных игрищ. — Чего ты хочешь?

— Я? — по-детски удивился мой приятель. — Всего ничего… Прямой выход на нулевой уровень…

— Куда-куда?

— Нулевой уровень… — Петр, казалось, не услышал моих слов. — Что произойдет, если воссоединившаяся сущность найдет тропу? Куда эта тропа приведет ее? Хеееее… Я уже предвкушаю…

Хха! Предвкушает он…

— Смотри, язык не прикуси… — съязвил я. — Пред… вку… ша… тель.

Хм… паясничать, конечно, забавно, но еще бы толк от этого был… Что-то Петр совсем уж непробиваемый. Как стальная стена. Не, как титановая. Долбишь, долбишь, а толку чуть. Хм… Что-то здесь не так. Он не похож…

Тут я похолодел, стайки предательских мурашек пробежались по спине, а мышцы противно заныли. Петр ведь и правда не похож… Совсем не похож… На образ созданный мною. В моем же воображении. И…

«Вот смех, да? Мы тут решаем судьбы мира, а мир даже об этом и не подозревает… Мерзавцы, как и прежде, остаются безнаказанными, пророки пребывают в полном забвении, правда хуже клейма прокаженного… Вот весело будет, когда мой план завершится! Вот умора! Ахахаха! Эти жалкие никчемные людишки…»

Тот единственный монолог, много дней назад. Я почти забыл, что у Пи-31 может быть совершенно иное лицо… Иные мотивы… Иные цели… Иная жизнь. Жизнь? У него? Хха! Не смешите! То, что я вижу сейчас прямо перед собой можно назвать как угодно — безумием, высокомерным презрением, равнодушием… Да даже слепой верой! Но только не…

— Ты один, — сказал я, не сводя внимательного взгляда с приятеля.

— В каком смысле? — спросил Петр. — Ну да, я уничтожил все части своей личности, кроме одной, самой главной. И что с того?

Бррр… ну как этому поганцу удается настолько правдоподобно изображать удивление? Стоит, понимаешь, в лучах славы… То есть солнца… В огромном, пусть и слегка захламленном, зале… Можно сказать — целое представление устроил… Такими темпами и на меня его слова подействуют. Просочатся исподволь, закрадутся предательской мыслишкой… Ну уж нет! Сейчас мой ход.

— Я о жизни…

— Эээээ? — переспросил Петр. — То есть?

— Я тоже один, — Пи-31 дернулся, как от удара, безумный огонь на миг исчез из его глаз. — В этом мы с тобой сходимся.

Вот так… Нокдаун… Десять… Девять… Восемь… Противник находится в состоянии грогги, он не может сопротивляться, не знает, что делать и как поступить. А я… Я тоже не знаю… Отсечение… Отражение… Отторжение… Так много слов и так мало смысла. Точнее, смысл-то есть, да не про мою честь… Не могу я его уловить и все тут… Так, обломки, осколки памяти, какие-то отдельные образы и… Все.

Петр стоял, слегка покачиваясь, уверенность, которая его переполняла буквально пару минут назад, бесследно исчезла, а на лице застыло удивленное выражение. Он был поражен, ошеломлен и даже отчасти сломлен… Чего я, собственно, и добивался, вот только… Что мне теперь делать? Продолжить расспросы? Просто уйти восвояси?

«А представь, что судьба достает из шляпы бумажки, на которых записаны имена. Сегодня он будет богом… Завтра он… Послезавтра он… Обеспечивая вариабельность… Многообразие граней реальности… И выбор наиболее удачного… Как тебе, а? Заманчиво?»

Старые слова Петра, которого я тогда знал под именем Пи-31, не к месту всплыли в памяти. Что он хотел сказать? Вообще-то мой приятель не особо любил такие разговоры… Он не очень распространялся о себе, о своих истинных целях. И тот монолог мне показался странным, выдающимся из наших обычных разговоров. Обмен репликами, как броски маленьких камушков в воду… Вызывая едва заметную рябь… А потом кто-то бросает огромный валун, стирая с поверхности все следы…

Я смотрел на испуганного Петра и пытался размышлять. Что-то все время сбивало меня с толку. Какая-то мелочь, нюанс. Что-то необычное в виде и поведении приятеля… Он ведь пришел сюда, уверенный в своем превосходстве. Он знал больше, понимал больше, видел дальше, чем я… И я его смог настолько легко сломить? Нет, невозможно. Но тогда… Кто?

Или что?

— Не… — механическим голосом проскрипел Пи-31. — Может… Быть…

Его бледность стала просто невообразимой, зрачки расширились, а лицо превратилось в маску ужаса и отчаяния. Тут я, наконец, понял, что же во всей этой ситуации было не так. Можно было и сразу заметить… Ведь Петр последние минут пять безотрывно смотрел не на меня, а на то, что находилось прямо у меня за спиной. И там была… Что же еще… Конечно…

Лестница.

Не было нужды поворачиваться и подтверждать догадку зрительным образом. Я многое знал об иллюзиях и миражах. Я знал, что увижу то, что хочу увидеть. Я больше не верил своим чувствам… Чувств человека по прозвищу Пи-31 хватало с лихвой для нас обоих. Я ощущал его ужас, я знал, что он сейчас пребывает в полнейшей растерянности… И я тоже. Стоял перед ним, как столб, и не мог выбрать. Уйти или остаться, остаться или уйти… Белые лепестки падают на пол, кованые сапоги превращают их в пыль… Снова и снова… Круговорот. Жизни? Ну уж не-е-е-ет!

Медленно, будто наслаждаясь, я повернул голову. Затем в том же направлении последовало и все тело. Теперь Петр был у меня за спиной, излучая волны вымораживающего ужаса. Бедный парень… А он ведь так верил в свою теорию… Верил, что ему остался последний шаг до цели… Как трогательно… Как печально…

Как наивно.

Вот лестница, ведущая на второй этаж. Она изрезана кривыми лучами солнца, покрыта густой пылью и выглядит жалко. Ей нужен ремонт, ей недолго осталось. Как и всему зданию… А вот вторая лестница, полностью погруженная во тьму. Куцые островки света разбросаны тут и там вокруг нее, но как только солнце доходит до какой-то невидимой границы, как тотчас оказывается отброшенным назад. Густым, как патока, мраком? Вряд ли. Скорее некой неведомой силой… Силой нулевого этажа. Силой ступеней, снисходящих в никуда…

Я закрыл глаза. Я вспомнил, как сидел в мрачном и безмолвном классе, у самого окна, за пыльной партой. Будто сон… Будто я спал все это время. И мои приключения мне просто приснились… Макс, Хром, Гато… Тени несбывшихся грез… Отголоски желаний… Отражение боли… И черное пятно на стене, как метка, как точка отсчета… Осталось только…

Проснуться.

Я открыл глаза. Я видел призрачную лестницу, которая была реальнее настоящей. Я чувствовал напряжения Петра, стоящего прямо у меня за спиной. Я помнил… Почти все… И знал… Многое. Очень много. Например, то, что на стене в той комнате не было никакого пятна… Знал, что сейчас не полночь, сейчас полдень… Знал, что цикл завершился…

«Мы вышли не на той остановке».

Пи-31 считал, что тропа появляется только ночью. Он ошибался. Значит, он мог ошибаться и во всем остальном… Но… Я знал правду. Я увидел достаточно, чтобы сделать свой выбор. Точнее, мне дали увидеть… Хха… Как благородно с их стороны…

Уже не сомневаясь, я шагнул вперед и ступил на призрачную лестницу. С необъяснимым и удивившим меня самого трепетом. Словно на красную ковровую дорожку… Или на тропинку, усеянную лепестками роз… Впрочем, это могло быть и первым, и вторым. Одновременно…

Как и в прошлый раз, я ничего не почувствовал, но окружающий мир отдалился, стал просто фоном… Правда, иллюзии погружения в невидимое озеро уже не было, зато я исполнился необъяснимого спокойствия. Хорошо… Как же мне хорошо…

— Постой!

Петр схватил меня за правое плечо.

— А как же я?!

— Не мешай…

Я отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

— Я не позволю тебе! — в его правой руке блеснуло лезвие. — Это мой план… Мой!

Странно, но я не испугался… Наверное, даже частичное соприкосновение с нулевым этажом убило во мне все чувства… Нож казался мне игрушкой, а Петр — ненастоящим. И солнце, и разваливающееся здание, и пыль в воздухе… Да и сам воздух… Все это лишь нелепые театральные декорации. Небрежно сделанные и пущенные в расход… А реальность… Она другая.

Я легко перехватил руку Пи-31 и отвернул от себя. А затем, продолжая движение, воткнул нож прямо в его живот. Это было даже забавно… Он так хрипел, пытался вырваться… Какой упрямый мираж. Нехорошо… Я держал свою жертву, не позволяя освободиться. А он… Петр пронзительно хрипел, призывая на помощь богов и демонов. Правда, ненадолго его хватило — пару минут подергался и стих, повиснув на моих руках.

— Про… кля… т… — выдавил Пи-31, собирая в глазах все страдания мира. — Т… ты… про… кля… т…

— Да ну… Ты же сам сказал, что я ближе всех к богу. Ну а ты, соответственно, к дьяволу. Вот и отправляйся туда, я скучать не буду.

Оттолкнуть истекающее кровью тело Петра не составило труда. Он упал на спину, разбрызгивая кругом тяжелые красные капли. Как неаккуратно… Выпавший из моих рук нож глухо стукнулся о пол, я больше не нуждался в оружии. Только не я, только не здесь, только не сейчас… А затем…

Благоухающий чужой кровью, потерянный и забытый, я стоял на призрачной лестнице. Только что я впервые убил человека… Я убил Петра, но это была лишь пустая формальность… А теперь мне предстояло сделать выбор. За него. За себя. За нас обоих.

Мои мысли были пустынны, как улицы ночного города. Я не мог придумать ничего нового, я мог только метаться от факта к факту, от знания к знанию… Как крыса, запертая в лабиринте… Я не мог ничего изменить, но, что самое главное, я не хотел ничего менять. Мне дали выбор, и мне этого было достаточно. Достаточно много, чтобы…

Позади оставался солнечный свет. Впереди был зыбкий полумрак лестницы в никуда. Я не колебался. Я шагнул вперед, начав спускаться вниз… Туда, где меня ждала…

Тьма.

No Артем Карпицкий, Иваново 12 июля — 25 августа 2009 г.