Глава 1. За поворотом

Можно было, конечно, дождаться автобуса, но сегодня, благо всю неделю стояла сухая и ровная погода, Шпарин решил прогулятся до электрички пешком. Не спеша побродить по предосеннему тихому лесу и по пути подсобрать к холостяцкому ужину грибков.

«До станции километра три, по прямой, с учётом отвлечения на грибы — четыре, пять. Вполне успею на «двенадцатичасовую… «ТТ» тоже заберу. Пусть лежит дома. Память о дедуле и реликвия как-никак. И вообще… Мало ли хулиганов ездят в электричках и болтается в округе…».

Шпарин подбросил в руке складной нож, когда-то захваченный в сражении с «хулиганами» в ночной электричке, которых очень интересовал его мобильник. Нож остался у Шпарина, а помятые отморозки, поехали дальше в пустом вагоне. Нож и зажигалка отправились в левый карман застиранной маскировочной куртки, одетой поверх футболки цвета хаки. «ТТ» — в правый. Пистолет, найденный в начале отпуска при разборе старой рухляди на чердаке, был в отличном состоянии и хранился дедом-ветераном в промасленной тряпке видимо ещё с войны. Пакет с завтраком и старую армейскую алюминевую фляжку с холодным чаем он положил в небольшую корзинку. Мобильник и старинный «брегет», опять же дедовский, Шпарин затолкал в карманы джинсов.

Зашнуровывая кроссовки, Шпарин бросил взгляд на резиновые сапоги.

«Погода погодой, а росу ещё никто не отменял. Ладно, не размокну».

Шпарин закрыл дверь, спрятал ключ в тайное место и пошел попрощаться с соседями, пожилой парой, доживающей век в поселке и присматривающей за его домом.

— Поехал, Миша? — спросил сосед, на редкость моложавый дедуля с окладистой седой бородой.

— Пошел, Тимофей Анатольевич. Прогуляюсь.

Из-за дома вышла уютненькая старушенция в галошах на босу ногу и поставила на траву ведро со свежевыкопаной картошкой.

— Здрасте, Евдокия Семеновна, — поздоровался Шпарин. — В заботах с утра?

— А как же, Миша? Не потопаешь — не полопаешь. На пенсию на проживешь.

У забора стоял микроавтобус «Форд». Сын стариков работал водителем маршрутного такси.

— Валера тебя отвезет. Приехал за внуками. В школу пора.

— Спасибо, — поблагодарил Шпарин. — Прогуляюсь, погода хорошая.

— Хату не думаешь продавать?

— Ни за что.

— Не продавай, Миша.

Небольшой дом, оставленный умершим дедом в наследство Шпарину, был полон воспоминаний о детстве и служил тихой заводью, куда он периодически и в любое время года, сбегал от городской суеты, приятелей и любовниц.

— Когда назад? — спросил старик.

— Дня через два… — неопределенно ответил Шпарин. — Возможно раньше. Дела срочные.

— Знаю твои дела. Девушка?

— Ага, — сказал Шпарин. — Звонила вчера.

— Книгу новую привези. Только обещаешь.

— Привезу. Счастливо оставаться.

Отпуск только начался. И журналистская, и писательская карьера Шпарина находилась, как он сам думал, где-то в начале. Шпарин печатался, был полон новых идей, надежд и будущее, в отличие от бурного прошлого, представлялось совершенно в голубых и розовых тонах с добавлением других приятных оттенков.

Стена леса начиналась в cта метрах за огородами. Шпарин ступил на первую же тропинку, оглянулся на дом и вошел в лес.

Минут через двадцать усыпанная иголками тропинка вильнула, прервала раздумья о нюансах основной линии будущего романа, обежала замшелый пень, семейку длинненьких мухоморов и раздвоилась под прямым углом.

Левая лесная дорожка, залитая утренним светом, запетляла в высоких корабельных сосновых стволах, правая, во влажных испарениях, коряво нырнула в густые сумерки елей.

С наслаждением вдыхая пряный густой воздух, Шпарин потоптался на развилке, полюбовался поразительной картиной — разделенными массивами елей и сосен, и, прикинув направление к станции, повернул направо, сошел с тропинки и тут же запнулся о выступающий корень. Тонкие шершавые стволы бросились на него, обступая со всех сторон, Шпарин вздрогнул, увернулся от летящих в лицо веток, протиснулся меж деревьев и оказался на открытом месте.

«Метаморфозы…».

Быстрая смена растительности немного смутила. Шпарин, не меняя положения, спиной, проскрёбся обратно к тропинке, огляделся и, увидев мшистый пень, вернулся назад.

Незаросший склон холма кривлялся и полого уходил к синей ленте речки. По горбатому деревянному мосту ехала машина. По полю, невообразимым зигзагом, полз трактор. За речкой виднелся посёлок, который он недавно покинул.

Шпарин поставил корзинку, развел руки и, обнимая дали, закричал:

— Ого-го-о-го-оо-о-о!.. Оо-оо-о-о!..

«Странно, эха нет».

Шпарин уселся на сухой бугорок, сорвал травинку и сунул в рот.

«И росы тут нет… От поселка ушел недалеко. Здесь ещё не был. Блуданул? Сделал круг и вышел с другой стороны? Так получается».

На одиноко стоящую ёлку села ворона и несколько раз каркнула в его сторону.

Подул лёгкий ветерок. Марая голубое небо, полетели быстрые облака.

Мягкая тишина.

«Август. Последние погожие деньки».

Изумрудно-тёмный лес с желтыми наскоками осени тщательно выстиран ночной влагой.

Теплое солнышко ласково гладит макушку.

«Идиллия».

Клонило в сон. Было так хорошо, как казалось хорошо никогда не было. Хотелось упасть навзничь, растянуться на земле и предаться неге.

Он так и сделал, забыл о мокрых ногах, сцепил руки на затылке и повалился на спину.

Пока Шпарин созерцал красоты окружающей природы и размякал душой, из серой сумятицы облаков выделилось одно, необычно оранжевого цвета и округлой формы и, потянув за собой яркий, резко очерченный хвост, понеслось к земле.

Лениво пожевывая травинку, прищурясь, он разглядывал необыкновенное облако.

«Прямо аномальщина какая-то…».

Облако трансформировалось в шар, приличных размеров, потом в линзообразную сферу, которая медленно увеличиваясь стала опускаться ему на голову. Сфера распухла до неимоверных размеров и, касаясь верхушек деревьев, застыла над поляной. Внутри сферы, в машинном зале, бегали люди в халатах и комбинезонах и, ожесточённо жестикулируя, кажется, кричали друг на друга. По залу метались и били разноцветные лучи. Валил дым, горело оборудование. Лица людей выражали растерянность, страх, даже ужас.

«У вас, парни, похоже, неприятности», — посочувствовал он людям в сфере.

Наполнение сферы смазалось, появились увеличенные, замутненные лица, внимательно смотрящие на него. Лица отодвинулись, проявились фигуры в халатах в уже виденном машинном зале, стоящие у громоздкого аппарата с толстой трубой и громадным раструбом на конце.

Зев трубы, в котором Шпарин увидел себя, лежащего на зеленой траве, разросся на весь диаметр сферы и пыхнул оранжевым огнем.

На склоне резко посветлело. Содержимое линзообразной сферы затянулось зеркальной искрящейся пленкой. Воздух наэлектризовался и, странное дело, начал струиться и зашипел.

«Вы что там задумали, ребята?», — чувствуя шевеление волос на голове, наконец, обеспокоился Шпарин, вскочил на ноги, поднял белеющий рядом гладкий камень и взвесил на ладони.

Камень попал в центр сферы.

Небесное зеркало треснуло, противно чмокнуло, заглатывая камень, побежало кривыми ломаными трещинами к краям. Волнистые, размытые края сферы затвердели, выпрямились. Ломаные трещины вернулись к центру, раздался громкий щелчок, вспышка, и сфера растянулась в гигантский призрачный куб. Куб рухнул и накрыл склон. От стенок куба полезла грязная рыжая вата, обращаясь в стремительном движении в рыжий туман. Туман вскипел и распался на мириады летящих оранжевых точек.

Затем куб с ужасающим воем и грохотом взорвался. Ослепительно-тяжёлый поток света впечатал Шпарина в землю и закрыл ему глаза.

Звенящая тишина.

Шпарин полежал, послушал звенящую тишину и осторожно приоткрыл веки.

«Неприятности, похоже, у меня».

Рыжий туман исчезал и эта рыжая гадость, испаряясь на глазах, меняла мир самым подлым и непостижимым образом.

В остатках рыжего марева возникла плоская гора. Склоны горы со срезанной верхушкой мгновенно покрылись растительностью. На возвышенность, одно за другим, полезли белые циклопические строения с куполами и тарелками параболических антенн на крышах. Выросли и устремились к небу пирамидальные решетчатые мачты потрясающей высоты. Выросли зеркальные сверкающие конструкции, выросли, попрыгали с горки и побежали за горизонт.

Вернулись звуки. Зашумел ветер, закричали птицы.

Воздух над возвышенностью переливался цветами радуги.

«Не буди лихо, пока тихо. Какого дьявола я бросил туда камень? Но что-то бы изменилось?».

Шпарин, ощущая себя некий прибором, который быстро разобрали и вновь собрали, забыв кое-что привинтить обратно, повалялся еще немного на зелёной траве, поразмышлял о жизни после смерти и, поставив диагноз: «кратковременное помутнение рассудка», решил вставать.

Мост с машиной, поле с трактором, поселок исчезли. На месте речки плескалось озеро, в котором лежал полузатопленый двухмоторный самолет. У берега, выставив ноздри из воды, громко фыркал бегемот.

— Твою мать!.. — с чувством сказал Шпарин.

Ворона с ёлкой превратились в березу. Под березой валялись белый камень и Шпаринская корзинка. На дереве, на большом суку, медленным маятником раскачивался голый, подпухший на солнце мертвец. Шпарин переборол себя и пошёл к березе.

Висельник был чернокожим.

— Сходил Миша по грибы! — Шпарин поднял корзинку, протянул руку, корзиной остановил мертвый маятник и вернул взгляд на озеро.

К воде крались четверо солдатиков с автоматами. Солдатики, дойдя до камышей, вскинули оружие. Поверхность озера закипела белыми брызгами. Бегемот ушел под воду и тут же, лежа на боку, всплыл. Из-за склона выкатился бульдозер. Солдатики побросали автоматы, скинули форму, и, сняв зелёные трусы, полезли в воду. Обмотали тушу гиппопотама тросом. Бульдозер поволок жалобно ревущее животное за склон. Военные оделись, повесили автоматы на плечи и переговариваясь, весело гогоча, побежали следом.

Солнце стояло высоко, от недавней утренней прохлады и практически безмятежного существования, остались высотные белые разводы в голубом небе и появились очень, очень нехорошие, отвратительные мысли.

Отчетливая достоверность событий, ощущаемая разумом и покрытой мурашками кожей, не давала повода думать, что он сошел с ума и осознание какой-то ужасной катастрофы, которая произошла с ним было близко.

Раздалась автоматная очередь, затем ещё одна.

Шпарин прыгнул на живот, перекатился и замер.

Автоматные очереди приближались. С ближайщих крон полетели срезанные ветки.

Из леса один за другим выскочили несколько человек с явно азиатскими чертами лиц и так же, цепочкой, прыгая через Шпарина, побежали к озеру.

Это было слишком.

Шпарин вскочил, вломился в заросли и бросился куда понесли ноги.

Бег с препятствиями завел его в настоящие дебри. Путь беглецу преградил завал из деревьев. Шпарин остановился, переводя дыхание, наклонился, упираясь рукой в колено, другой ковырнул ствол дуба, обтянутый синеватым и, наощупь, липким мхом.

«Я рехнулся?.. Что, блин, происходит? Ну не сплю же я, в конце концов!».

Шпарин поднял голову, выглядывая солнце, скрытое густой листвой, сориентировался и пошёл на Север.

Пробираясь в полнейшей прострации среди бурелома он услышал звуки цивилизации. Где-то неподалёку хлопнула дверь машины, раздались голоса.

Дорога.

Серая лента идеальной бетонки с нестандартной разметкой. Широкие разделительные линии, белые, красные, жёлтые.

Дальше было ещё хуже.

Белый щит на противоположной стороне дороги:

Особая Зона.

Ношение документов обязательно.

Охранный пункт N 6.

300 м.

Сверху, над текстом, в овале из остроконечных желтых листьев — клыкастая морда медведя и два слова: «Соединённое Губернаторство».

Шпарин зажмурился и с силой провел ладонью по лицу.

Всё осталось на своих местах.

— Бутафория, — выходя на середину дороги, пробормотал Шпарин и потёр подошвой кроссовки желтую линию, красную, заодно и белую. — А может и нет…

Шпарин уперся руками в металлический столб, на котором был закреплён щит и с подозрением посмотрел на высокую траву у его основания.

«Капитально врыт».

Держась за столб, он огляделся. Слева от него бетонка уходила в поворот и ныряла в чащу, откуда он только что выполз. Справа вела к недалёкому перекрёстку. За перекрёстком начинались просторные поля, окаймлённые полосками леса. В центре перекрёстка, в травяном круге, торчал еще один указатель.

Шпарин бросил столб, повернул направо и пошел к столбу в травяном круге.

На столбе в травяном круге висели аккуратные таблички-стрелки.

«Этот указатель…».

На слабеющих ногах Шпарин начал обходить травяной круг и читать надписи на многочисленных стрелках:

Боровск 23.

Губернаторск 106.

Семихолмск 2754.

Белогорск 382.

Зеленодомск 1973.

Красносельск…

Белокаменск…

Шпарин судорожно глотнул воздух. Буквы прыгали и мелькали перед глазами. Последняя табличка добила его:

Государственная Граница 27 Конфедерация Северных Широт.

Неизвестно где, неизвестно зачем, неизвестно почему, стоял высокий, молодой симпатичный мужчина, сероглазый брюнет, душа компаний, любимец женщин, морщился и, кажется, собирался заплакать.

От накатывающей истерики отвлекла автоматная стрельба и шум моторов. Со стороны Боровска к перекрестку подлетел автомобиль допотопного вида без номеров и, срезав угол между дорог, помчался по кочковатому полю. За ним пронеслись, совершив тот же маневр, два резвых грузовичка военного обличия, с кузовами набитыми солдатами в коричневых беретах с помпонами.

Шпарин пошевелил пальцами в изодранных кроссовках, изучил грязные, порванные на коленях джинсы, ладонь с глубоким саднящим порезом. Боль и капающая на серый бетон кровь были очень реальны.

«Михаил Иваныч, вы часом не сбрендили? Какие мысли: параллельный мир, другое измерение, Тмутаракань, на худой конец — страшный сон?..».

Сознание никак не хотело мириться с происходящим, ну никак, и, стараясь забыть зеркальную сферу над поляной, черного висельника, бегемота, лихорадочно подбирало версию событий щадящую рассудок. Подбирало и никак не могло подобрать.

Шпарин поднес ладонь ко рту, лизнул и, почувствовав солоноватый привкус, плюнул на серый бетон. Сорвал с обочины лист подорожника, потер о джинсы, удаляя пыль, помял и приложил к порезу.

«Не… не могут здесь ездить только те, кто устанавливает идиотские указатели, носит береты с помпонами и устраивает гонки с преследованием. По дорогам должны передвигаться и нормальные люди, которые и объяснят, что к чему».

Становилось жарко.

Шпарин замотал ладонь носовым платком, вытянул из карманов часы, мобильник, уселся в узкую тень отбрасываемую указателем и стал ждать нормальных людей.

Дедовский «брегет», который он всегда носил с собой, лежал в левом кармане джинсов, хотя он точно помнил, что положил его утром в правый. «Брегет» был в порядке и, кажется, показывал московское время, Шпарин понял это, сверив показания стрелок на циферблате с тенью от столба указателя, такими своеобразными солнечными часами.

Включенный мобильник, не показывая экранной заставки, зашипел как змея. Доведенный до исступления Шпарин, поднял руку, собираясь разбить телефон о бордюр, на котором сидел, но мобильник неожиданно щелкнул, сыграл бодрый военный марш, затем сквозь помехи послышалась человеческая речь:

— «Сем… атый, ответьте Пятому…».

Мобильник пошипел и хриплым голосом ответил:

— «… взяли… всех… из них двое…».

— «…так везите… Пятый».

— «…некого везти… Сем… атый».

Дикий мат.

— «До… енты?».

— «Да… адцатый».

— «Приберите за… бой… ятый».

Телефон пискнул, стал горячим и замолчал.

Было о чем задуматься.

Шпарин выключил мобильник и опустил в карман куртки.

«Те грузовички достали легковушку. Я, скажем, не углубляясь пока в подробности, каким-то образом очутился чёрт его знает где, в какой-то… какой-то… глухомани, где никто не живет, район, по всей видимости, перекрыт военными, а чем они тут занимаются, не хочу и думать. Вообще не хочу ни о чем думать. Идти к «Охранному пункту N 6» тоже не хочу, но делать нечего. Может тут кино снимают? Жуткое, современное кино… Со спецэффектами».

Шпарин безнадежно усмехнулся, поднялся, подхватил корзинку и побрёл к белому щиту.

Тот самый щит.

Тот самый поворот.

Впереди маячил одноэтажный щитовой домик. Чем ближе к нему подходил Шпарин, тем мельче делались его шаги. Он остановился.

Полосатый погнутый шлагбаум. Колесный вездеход с пулеметом и два тех самых резвых грузовичка. В кювете валялся ржавый остов легкового автомобиля.

От группы стоящих у шлагбаума военных отделился человек и направился к Шпарину.

— Эй!.. — крикнул военный. — Это ты болтался, там, на перекрестке? А мы про тебя забыли. Быстренько топай ко мне!

Шпарин тряхнул корзинкой.

— Да я просто прогуливаюсь здесь, грибы собираю.

— Не бойся, небольшая проверочка. Потом пойдешь дальше… — хохотнул автоматчик, передергивая затвор автомата. — Грибы собирать.

«Убьют! — вдруг понял Шпарин. — Убьют на хрен…».

Спасительная стена леса была рядом. Выстрелов Шпарин не слышал.

Минут через десять здоровье кончилось. Хватая ртом живительный озон, Шпарин привалился к стволу осины, сполз спиной по дереву и вытянул ноги. Ещё минут десять сидел, ни о чём не думая, и смотрел на стоящую перед ним пальму.

Голодная боль в желудке привела в чувство. Организм давным-давно отвык от экстремальных нагрузок и требовал восполнения сил. Только сейчас Шпарин обнаружил, что так и не бросил корзинку. Это было очень кстати. В корзинке до сих пор лежали фляжка с чаем и завтрак в целофановом пакетике: два яйца свареных вкрутую и три бутерброда с тонкими ломтиками деревенского сала. Прислушиваясь к звукам леса и стараясь не смотреть на пальму, Шпарин принялся за трапезу.

На соседней осине, рядом с той, под которой он устроился, орудовал дятел. На Шпарина летели отходы его деятельности в виде небольшой стружки, но он не был на него в обиде — какой-никой, а сторож. Проку от этого сторожа оказалось мало. Шпарин понял это через несколько минут, когда приканчивая последний бутерброд, потянулся к корзинке за фляжкой.

Хрустнула сухая ветка.

Детел продолжал заниматься ударным делом.

— И как у тебя башка не отвалится? — продолжая жевать, прошамкал набитым ртом Шпарин и, уронив фляжку, полез за пистолетом.

Из кустов высунулся ствол автомата.

Дятел затих слишком поздно.

— Сиди смирно, косоглазая морда! — раздался грозный голос.

Шпарин подавился и зашелся в кашле.

Кусты ольхи раздвинулись и перед ним появился рыжеусый розовощекий здоровяк, лет тридцати, в коричневом берете с помпоном, в камуфляже со множеством карманов. На спине здоровяка толстым коробом висел зеленый брезентовый ранец. Над правым верхним карманом куртки блестел золотом криво висящий овальный знак размером с донце стакана. Из центра знака пучилась оскаленная, зубастая звериная морда.

Шпарин прокашлялся и стряхнул хлебные крошки с футболки.

— Это у вас кто на ордене изображён? — спросил он, завязывая разговор.

— Медведь. Национальная тварь, — машинально ответил розовощекий здоровяк, поправляя знак. — То есть зверь.

— Ордена за просто так не выдают, — польстил Шпарин камуфляжнику. — Вы, наверное, совершили подвиг?

— Это не орден… — в замешательстве от напора Шпарина сказал здоровяк.

— И никакой я не косоглазый, у меня совершенно европейский тип лица. У вас какое звание? Полковник?

— Главный сержант я, — опуская автомат, пробормотал здоровяк. — Станет тебе полковник ноги по кочкам бить.

— Получается, если на погонах ГС — то главный сержант, а если, к примеру…

— Жрёшь, значит, здесь, пока мы за тобой по лесам бегаем, причем в воскресенье, — завистливо сказал главный сержант, жадно вдыхая остатки чесночного запаха сала витающие в воздухе.

— Я здесь при чём? Бегайте, если есть желание, — Шпарин пожал плечами. — Каждый зарабатывает себе на обед сам, я вот грибы собираю, пожарю с картошечкой.

— Я тебе пожарю! — обозлился военный.

Главный сержант снял ранец и аккуратно прислонил к стволу осины, под которой сидел Шпарин.

Из кустов вылез ещё один камуфляжник с автоматом, помоложе, поменьше и пониже ростом, конопатый, курносый, в таком же берете, с таким же знаком и буквами МС на погонах.

— Чего с ним болтать? Дайте ему по башке, господин главный сержант, и айда на Базу обедать. Пусть запомнит, что в Особой Зоне нельзя просто так бродить.

— С ума сошли? — спросил Шпарин.

— Ты кто? — ласково спросил главный сержант, упирая ствол автомата Шпарину в грудь.

— Прохожий, — ответил Шпарин, пытаясь отвести ствол от груди. — На сегоднешнее утро…

— А может ты ещё кто-нибудь? А?..

— Вам больше делать нечего? — напряженно сказал Шпарин, думая о том, что придет в голову этим ряженым придуркам, когда они найдут пистолет.

— Медленно встал и упёрся ручками в дерево. Шевельнёшься — пристрелю!

Шпарина сноровисто обыскали.

— Ого! Что это у нас тут!? — воскликнул главный сержант, вытаскивая из Шпаринского кармана «ТТ». — Попался, шпионская морда! Додоня, давай наручники!

— У него тут цельный арсенал, — сказал молодой камуфляжник с буквами МС на погонах, когда содержимое карманов «шпионской морды» перекочевало на сорванную с неё же куртку, разложенную на траве. Молодой камуфляжник повертел «брегет», зажигалку, складной нож и заинтересовался телефоном.

— Чего это? — спросил младший сержант, покачивая мобильником, зажатым меж двух пальцев. — Телефон? Я таких не видал.

Отмахиваться от кровососущих, лежа на спине со скованными руками было совершенно невозможно.

— Мина! — зло сказал Шпарин, истерзанный комарами.

Ответ последовал молниеносно. «Шпионская морда» получила удар в живот, а мобильник упал на куртку.

— Идиот! Я же пошути-ил… — корчась от боли, простонал Шпарин.

За «шпионом» получил своё и младший сержант, — прикладом автомата в то же место.

— Прежде чем бросить, надо сначала подумать, лучше головой, а не тем местом на котором сидишь, — назидательно сказал главный сержант младшему сержанту. — А если бы рвануло?

— Вы почему подчинённых бьёте? — спросил Шпарин. — Муфлонец рыжий!

«Рыжий муфлонец» застыл. В глазах главного сержанта мелькнуло удивление присматриваясь к Шпарину, он склонил голову набок, ухмыльнулся и поднял автомат.

— Додоня, иди на Базу! — приказал главный сержант, укладывая палец на спусковой крючок. — Давай, давай… пошёл, я тебя догоню.

Ожили переговорные устройства, закрепленные на плечах сержантов.

— «Десятый»! «Десятый»! База на связи… Ответь «Пятому». Супонев, ты где?».

— Здесь «Сто Сороковой Девятый»! — вместо главного сержанта ответил младший сержант. — В Шестом квадрате один «биоб».

— Здесь «Десятый»! — зло сказал главный сержант. — Пришлёпок!.. Это я не тебе, «Пятый»… Подтверждаю. В Шестом — один «биоб». Возвращаюсь на Базу. «Десятый».

— Додоня, собираемся, — сказал ГС. — Ранец одевай. Улики в корзину. Пошевеливайся, мудель! Помоги ему подняться.

— Вопрос можно? — спросил Шпарин, приведённый в вертикальное состояние. — Что такое мудель и что такое «биоб»?

— Это два вопроса, — сказал главный сержант.

— Скоро узнаете!.. — отворачиваясь, сказал младший сержант.

— Уже завтра, — подтвердил ГС. — У нас с вашим братом долго не чикаются.

Супонев достал из ранца моток веревки, сделал петлю и набросил Шпарину на шею. Конец веревки привязал к ранцу на спине Додони.

— Совсем офигели? — спросил Шпарин.

— Так надежней будет, — сказал главный сержант. — Вперед, Додоня. Я сзади.

Младший сержант рванул вперёд. Петля на шее сдавила сдавила горло.

— Поосторожней… — прохрипел Шпарин, дёргая головой.

Конопатый камуфляжник остановился и, виновато отводя глаза, ослабил узел.

— Давай, давай… — главный сержант толкнул Шпарина. — Пошел!.. Не разговаривать!..

Через несколько минут лес расступился. В широком прямом коридоре, вырубленном в чаще, хватаясь за провода, разбегались в стороны опоры ЛЭП.

Главный сержант направился к гудящей металлической опоре и уселся на бетонный столб под ней, разломанный на две неравные части. Положил на колени автомат, стянул берет, вытер беретом изрядную потную плешь в обрамлении жидких рыжих волос и потянулся к фляге на ремне Додони.

— Перекур, водички попьем.

— Пусто, — младший сержант похлопал по фляжке. — Попил всю. Жарко.

— Притырок! Прибавь хода! — поднимаясь, раздраженно скомандовал главный сержант. — Так ползти — до утра не придем.

— Мужики, отпустите меня? — на всякий случай попросил Шпарин. — Нет? Ну, смотрите, вам же хуже будет.

 

Глава 2. База. Розовый муфлонец и другие

Между первым забором из колючей проволоки и вторым, дощатым, крашеным в ядовитый зеленый цвет, в тени, часто дыша, высунув языки, лежали собаки. По верху самого высокого, третьего, бетонного, торчали длинные частые металлические усы, толстые стержни с круглыми набалдашниками, вперемешку с коробками, похожими на видеокамеры. У распахнутых широких ворот стояла примерно трёхметровая вышка с будкой и, судя по храпу, спящим часовым наверху.

На табуретке, опустив голову, подпирая спиной закрытую дверь небольшого домика, сидел босой солдатик с буквой Р на погонах.

«Особый Охранный Отряд. КПП», — прочитал Шпарин на дверной табличке.

ГС притормозил Шпарина и подкрался к солдатику. Раздался сочный звук оплеухи. На вышке проснулись и заржали.

— Бобков! Дрыхнешь!? — процедил главный сержант. — Так ты службу несешь? Пойдешь в карцер.

— Задумался, — плачущим голосом сказал солдатик, всхлипнул и отрапортовал:

— Господин майор Древака в отпуске. Начштаба капитан Трепов вчера уехали в город, с капитаном Балкиным и другими офицерами. Первый, второй и третий взвода отдыхают. Восьмой, девятый, десятый в карауле. Остальные на маршрутах.

— Без тебя знаю! — рявкнул ГС. — Ляхов где?

— Лейтенант Ляхов в штабе, — утирая слёзы, доложил солдатик. — Вы кого поймали?

— Важную «шпионскую морду», — устало ответил Додоня.

Главный сержант снял петлю с шеи Шпарина, отвязал веревку от ранца, смотал, и потащил еле передвигающую ноги «важную шпионскую морду» дальше. За ними, тихо матерясь, плелся Додоня, увешанный двумя автоматами, со Шпаринской корзинкой и ранцем на спине.

На территории отряда царил идеальный порядок. Прямые дорожки посыпаны гравием, ровные ряды тополей. Всё побелёно и покрашёно. Добротные разноэтажные строения из тёсанного камня и такие же добротные одноэтажные казармы, с припиской к каждому подразделению. Над всем этим армейским великолепием доминировала высокая, из темного стекла и металла, четырехграная башня со светлым шаром наверху.

«Вот откуда они ведут передачи», — догадался Шпарин.

«Шпиона» провели мимо огромного бетонного плаца разрисованного желтыми треугольниками и белыми квадратами. По плацу нарезал круги десяток военных в намордниках-противогазах. С автоматами, саперными лопатками, брезентовыми ранцами за спиной. В беретах с помпонами. Один из солдатиков упал, бегущие за ним остановились, собираясь помочь.

— Господин средний сержант! — крикнули из группы бегунов с полной выкладкой. — Ему плохо.

— Не трогать, пусть сам встает! — отозвался, почёсывая щенка, сидящий на корточках в тени тополя, голый по пояс молодой человек с наколками на плечах в виде погон с буквами «СС».

— Здравствуйте, господин средний сержант! — поздоровался Шпарин. — Я начинаю разбираться в воинских званиях Соединенного Губернаторства. Но по уставам, принятых в армиях мира, подчиненные должны обращаться к старшему по званию. Когда вам присвоят очередное звание, где вы будете накалывать новые погоны? На пузе? Клоуны хреновы.

— Закрой пасть! — посоветовал главный сержант и осведомился: — Что натворили, Кесин?

— Отпустили «биобов», слюнтяи. Говорят, понимаешь, там женщины, дети… — ответил средний сержант, продолжая чесать за ухом у лохматого щенка. — Приедет начальство, пусть разбирается.

— Ляхов в штабе?

— В штабе. Гуляют!.. — средний сержант раздраженно кивнул на открытые окна второго этажа длинного здания в кустах жасмина. Его нежно-дурманящий запах Шпарин почувствовал еще у ворот Базы.

— Идем, шпионская морда! — главный сержант толкнул Шпарина в спину. — Покажу тебя начальству, какое ни есть.

У каменного, из серого туфа, крыльца штаба стояла квадратная, в рост человека, металлическая клетка с живым медведем внутри. В дальнем углу валялся растерзаный ботинок. Медведь, держась лапами за прутья, глухо ворчал и шатался из стороны в сторону. Завидев подходящих, зверь затих и, как показалось Шпарину, посмотрел именно на него.

— Чует зверюшка мясу, — подмигивая и пропуская Шпарина вперед, сказал младший сержант.

— Устал я от тебя, Додоня, — затаскивая Шпарина в штаб, сказал главный сержант.

На первом этаже ни души. Пост дежурного по штабу — стол с табуреткой, одиноко стояли напротив входной двери. Супонев выдвинул ящик стола. Аккуратная стопа каких-то бланков, журнал с голыми девками.

— Бардак! — прошипел главный сержант и, услышав непонятные звуки в конце коридора, сделал знак Додоне и Шпарину остановиться.

В специальной нише, где хранилось знамя части в малиновом чехле, под аркой висел часовой.

Шпарин прислонился к стене.

Додоня с отвисшей челюстью попятился.

Главный сержант приблизился к нише.

Всё оказалось гораздо проще.

Чтобы было удобнее охранять знамя, часовой воткнул в верхнюю часть деревянной арки штык-нож автомата и, повиснув на его ремне, дремал.

— Да-а-а!.. — протянул главный сержант, разглядывая многочисленные отметины вверху арки. — И куда только начальство смотрит, в том числе и я?

Часовой проснулся и ошалело захлопал глазами.

— Урмикин! Я смотрю это вошло у личного состава в привычку, но попался именно ты, — процедил главный сержант и врезал солдатику в челюсть.

Солдатик ухватился за автомат и вместе с оружием свалился на пол.

— Мордобой, как основной метод воспитания подчиненных, — подходя к стонущему часовому, воскликнул Шпарин. — Замечательная статья получится.

— Стоп, — главный сержант прихватил Шпарина за футболку и повернул к себе. — Ты, что сейчас вякнул? Про статью.

— Так, мысли вслух.

— Нет, скажи. Это ведь ты, это ты написал ту статью… То-то, я смотрю, рожа твоя мне до тошноты знакома. Ах ты ж, писюка!..

Лицо Супонева дышало ненавистью. Узко поставленные противные сизые глаза сблизились с увесистым носом. Главный сержант поднял кулак. Казалось еще секунда и он вобьет Шпарина в стену.

— Бросьте, товарищ главный сержант. Я у вас в в гостях с сегодняшнего утра, вчера меня здесь не было. И снимите, наконец, кандалы. Пожалуйста.

* * *

Конвоиры с пойманным шпионом поднялись по лестнице, прошли по длинному коридору и оказались у двери, из-за которой доносился шум.

— «Помощник начальника штаба», — громко прочитал Шпарин. — Здесь, я надеюсь, накормят, напоят, выслушают безумно уставшего писателя и отправят домой к жене и маленьким деткам.

— Сча-з-з… — сказал младший сержант. — Морковку дадут вам понюхать.

Супонев толкнул дверь.

В кабинете помощника начальника штаба стоял ядреный запах перегара и плавали клубы дыма.

За столом, заставленным пустыми и полупустыми бутылками с этикетками «Водка Глобарёвская», на металлических стульях со спинками, сидели четверо и дурными голосами пытались петь.

Из четверых — трое при погонах с буквами «С», один, самый молодой, судя по двум серебристым звездочкам, офицер, худой и белобрысый, совсем мальчишка.

Заметив входящих, белобрысый синеглазый офицерик вскочил, шатаясь, поднёс ладонь к виску и заикаясь, и глотая буквы, прокричал:

— Сташш-и дежуны… по шта-а-бу… ппом штаа-ба лейнант Ляхов-в…

— Спаиваете личный состав, Алексей Игоревич. Вы бы ещё проституток привезли, — укоризненно произнес главный сержант и рявкнул: — Сержанты, свободны!

— А, Суп-понев! Прис-аживайтесь, господа… Прошу закусить, — лейтенант упал на стул и прикрыв один глаз, глядя другим на Шпарина, спросил: — Кта эта-а?

Не отвечая лейтенанту, главный сержант склонил голову к рации:

— На связи «Десятый». Троих из сводной дневной смены ко мне в штаб. Стоп, не надо. Сами справитесь. Бобкова с КПП — в карцер, Урмикина с 1-го поста — в карцер. И найдите того козла, который должен дежурить по штабу. Найдёте — в карцер. Конец связи. «Десятый».

Супонев посмотрел на Шпарина, ухмыльнулся, и сдвинул локтем тарелки на середину стола. На свободное место поставил корзинку, извлек «ТТ» и положил рядом.

— Р-рзрешите… — непонятно у кого попросил лейтенант, схватил пистолет и прицелился в Шпарина.

— Рас-стлелять!

— За что? — возмутился Шпарин.

— За всё! — сказал лейтенант.

— А где презумпция невиновности? — спросил Шпарин. — Где она?

— Вы эта б-б-росьте, голубчик, — явно кому-то подражая, пробормотал лейтенант, поднимаясь со стула. — Вы, г-голубчик, шпион и диверсант. Вас надобно, знаете ли, эта-а… рас-стлелять, если не сознаетесь… Немедлено. О-о…

Мутный взгляд лейтенанта, поблуждав по комнате, вновь остановился на Шпарине.

— И второй, пусть тоже со-со-знаётся. Вы, господа, меидя видели? Он вам я-я-зыки развяжет.

Лейтенанта качнуло. Раздался выстрел.

— Придурок!.. — охнул Шпарин, дрожа жилкой на виске. — Ну и придурок!

— Чта-а?.. Не сметь!.. — лейтенант икнул и уронил пистолет.

— Шли бы вы отдыхать, Алексей Игоревич, — Супонев обошел стол, поднял пистолет и взял лейтенанта за локоть. — Я ими займусь.

— И то, п-авда, — Алексей Игоревич зевнул и по дуге направился к выходу. — Так на вас на-на-деюсь, г-авный сержант.

Супонев подошел к окну и перегнулся через подоконник.

— Эй, Кесин! Заканчивай. Штрафников в карцер, сам рысью ко мне.

— Лучше галопом, — выказал Шпарин знакомство с естественными лошадиными аллюрами. — Или иноходью… Но галопом быстрее.

— Ты у меня догалопируешься! — главный сержант вернулся от окна и, окинув взглядом стол, неожиданно весело предложил:

— Додоня, дербалызнуть хочешь?

— Кто ж не хочет, господин главный сержант, — младший сержант глотнул слюну. — Не в наших правилах отказываться, если начальство настаивает.

— Ты, Додоня, дипломат! — изумился Супонев, выбирая стакан почище.

— Пополнее наливайте, — попросил младший сержант.

Пока младший сержант глотал водку, Шпарин рассматривал кабинет.

— Ещё! — выдыхая, попросил младший сержант.

— Обнаглел, Додоня, — сказал Супонев и вылил из бутылки остатки водки в протянутый стакан.

Внимание Шпарина привлёк большой, во весь рост, цветной портрет лысого старикана, лет шестидесяти пяти, в посеребрённой бороде и усах. Долгополый синий мундир, аксельбанты из золотой проволоки, золотые пуговицы, золотой пояс. На перевязи, ярко-красного цвета, висел палаш в изумрудных ножнах. Во лбу старикана темнело круглое отверстие.

«Его Превосходительство Генерал-Губернатор Глобарь Епифан Аристархович», — гласила надпись под портретом.

— С мечом до колена, я так понимаю, ваш предводитель, — сказал Шпарин. — Солидный мужчина.

— Ну, вы… — окосевший Додоня шагнул к Шпарину.

— Отставить, младший сержант! — приказал Супонев. — Автоматы в оружейку, обедать-ужинать и спать. Завтра трудный день. Ранец сними. Пошел.

Главный сержант вернул «ТТ» в Шпаринскую корзинку, сунул корзинку на пустую полку открытого стенного сейфа и повернул ключ.

— Улики, — сказал Супоев и кивнул в сторону стола. — Можешь пожрать пока, что найдешь… коллега. В последний раз… Водку не трогай.

Схватив алюминиевую ложку и, обтерев её низом футболки, Шпарин немедленно уселся за стол.

— Ваше гостеприимство восхищает. Изящный удар прикладом неплох, не говоря о стрельбе по живой мишени. А может лейтенант и не в меня целил, а в генерал-губернатора? Очень и очень тронут.

Супонев потянул полуоткрытую дверцу другого сейфа, стоящего рядом и присвистнул. Среди бумаг, папок и прочих канцелярских принадлежностей, одна полка была забита бутылками с водкой.

— Спиваемся потихоньку, — Шпарин наворачивал тушенку из банки, хрумкал огурцом, капал на уже совсем грязную и потную футболку соком помидора. — Скоро вас можно будет брать голыми руками.

Супонев, не обращая внимания на Шпарина, послонялся по кабинету, порылся в ящиках столов, затем подошел к портрету Генерал-Губернатора. Посмотрел на дырку во лбу Генерал-Губернатора, перевелвзгляд под ноги. На полу валялась сплющенная пуля. Главный сержант поднял портрет за нижний край, прислонил щеку к стене, заглянул, и узрев что-то за портретом, снял вообще.

— У вашего лейтенанта хобби — сейфы, — Шпарин запил еду водой из горлышка графина. — Кроме этого, за портретом, я насчитал шесть штук. Знаю я эту традицию, прятать всё наиболее ценное в сейфах за портретами руководителей государства или любимых жён. У вас есть любимая жена? У меня нет. И сейфов тоже нет.

— Заткнись, а! Жри молча, — главный сержант достал из нарукавного кармана несколько зазубренных пластинок. Поколдовав над замками, он удовлетворённо потер ладони.

— У вас обнаруживается всё больше талантов, — наблюдая за манипуляциями главного сержанта, уважительно заметил Шпарин. — В наших краях вы бы пользовались бешеной популярностью, в определённых кругах… Спасибо за ужин. Может уже и расскажете мне, что к чему? В какие такие отдаленные места я попал, где всё не так, как у нормальных людей в нормальных воинских частях. Что это у вас тут за Особая Зона?

Воздух в кабинете сгустился. Глаза защипало. В тело вонзились тысячи маленьких иголок. Шпарину показалось, что голова его распухла, превратилась в пульсирующий сгусток, набитый спрессованными мыслями и вот-вот треснет. «Мбум-бум-бум! — застучало в ушах. — Бум-мбум-бум… Зу-з-з-зу-з-зу-з…», — сменился стук визгом. По кабинету запорхали оранжевые точки. Предметы в кабинете, фигура главного сержанта заколебались и приобрели размытые очертания. Кабинет раздвоися. Одинаковые главные сержанты в одинаковых кабинетах стояли у открытых маленьких сейфов и заглядывали внутрь. В одном кабинете главный сержант расстегнул ранец, извлёк из неготолстую папку жёлтого цвета и положил в сейф. В другом — пуча глаза, держался руками за голову и кривился от боли. Визг в ушах сменился стуком. Голова прекратила распухать. Боль, иголки и оранжевое мельтешение исчезли. Кабинеты соединилисьв один. Предметы в кабинете и главный сержант вернулись в обычное состояние.

— Тебе это незачем знать, — отнимая руки от головы и продолжая заглядывать в сейф, ответил Супонев. — Совершенно незачем. У шпионов жизнь коротка. Как правило!

В сейфе находились несколько папок и пистолет. Супонев вытащил папку, ту самую, толстую, желтого цвета и неспешно изучил содержимое.

— Ничего не понимаю, но лейтенанту конец, — главный сержант бросил папку обратно в сейф, взял пистолет, проверил обойму и положил оружие в карман. — Грёбаный конфедерат.

— А я понимаю? Если вы, местные, ничего не понимаете, то я тем более.

Шпарин облизал губы и вытер рот тыльной стороной кисти. Он силился вспомнить — видел ли себя в тех кабинетах и раздумывал сообщить или нет главному сержанту о видении. Решил не сообщать, посчитав увиденное за приступ слабости и очередное кратковременное помутнение рассудка, но не выдержал и сказал:

— Нет, у вас тут что-то происходит! Балдеете время от времени?

— Ничего у нас тут не происходит. Работаем… Отлавливаем шпионов, вроде тебя, — отворачиваясь от сейфа, ответил Супонев и недобро подмигнул Шпарину. Глаза главного сержанта поменяли цвет с противного сизого на не менее противный грязно-жёлтый.

— Сдаётся мне, что происходит и вы не тот, за кого себя выдаёте, — Шпарин посмотрел на открытый ранец, валяющийся у открытого сейфа. — Я, эта-а… в этом просто убежден!

— С чего-бы «эта-а» в этом? — спросил розовощекий главный сержант, копаясь у себя в таком же розовом ухе.

— Сейф! — сказал Шпарин. — Папка! Вы глаза свои видели?.. И слишком много на себя берете, не смотря на невысокое звание.

— Может ты и прав, — сказал Супонев, продолжая дергать мочку уха.

Шпарин присмотрелся и разглядел в центре мочки миниатюрную клипсу.

Из-за розовой мочки вылезла тоненькая проволочка с крохотной бусинкой на конце. Раздался еле различимый тончайший свист, который тут же прекратился.

— Прошу связь с «Другом». «Чистая линия». «Белый букет чертополоха», — сказал Супонев.

— Какой букет? — весело переспросил Шпарин. — Может красненького? Портвейна?..

— «Чистая линия». Закрытый канал. Назовите кодовое имя», — раздался тихий беспололый голос.

— Муфлон, — ответил главный сержант, косясь на Шпарина.

— «Назовите второе кодовое имя».

— Глотка.

— «Соединяю».

— Муфлон. Рыжий… С большой глоткой, — сказал Шпарин, все еще весело блестя глазами. — У нас муфлоны водятся в горах или в пустынях, но большое их количество, как ни странно, проживает в городах. Это же такие городские козлы… И у вас, получается, они везде.

Супонев пожевал нижнюю губу и погрозил Шпарину кулаком.

— «Друг» на связи».

— У меня, кажется, «негодяй», — глядя на Шпарина, сказал Супонев. — Большой «веселый негодяй». Подчеркиваю: «веселый негодяй». Мои действия?..

— «Кажется? В игрушки играете?».

— Возникли проблемы, — нерешительно сказал главный сержант.

— «Разберитесь и решайте проблемы».

Проволочка с бусинкой спряталась в клипсу. Главный сержант снял с пояса наручники и приковал Шпарина к стулу.

— Некоторое время придётся побыть одному. Кстати, если ты запамятовал, муфлон, — хищник, редкий, опасный хищник.

В кабинет влетел одетый средний сержант Кесин.

Супонев поднял брови.

— Не спешим, сержант?

— Две доходяги отрубились, пришлось отправить в госпиталь.

— Идём брать Ляхова, — сказал Супонев. — Дуй за автоматом.

— Я давно подозревал белобрысого, — обрадовался средний сержант. — Продался, значит, а такой молодой.

— Возраст ни о чем не говорит, — Супонев с сожалением посмотрел на Шпарина. — Разорваться что-ли? Ладно, тобой я займусь, когда вернёмся.

Дверь кабинета захлопнулась. Шпарин подождал пока гулкие шаги не стихли и рывками вместе со стулом подобрался к сейфу. Профессиональное любопытство взяло верх над осторожностью.

— Ошибка, товарищ главсержант. Я такого от вас не ожидал. Приковывать нужно обе руки и сейфы закрывать. Итак, посмотрим из-за чего весь сыр-бор.

Шпарин вытащил толстую желтую папку, прижал подбородком к груди, свободной рукой развязал тесёмочки и положил на колени. В правом верхнем углу папки красная выпуклая надпись: «Высшая степень секретности». «Дубликат». Чуть ниже: «Департамент Закрытых Исследований». По центру черными буквами: «Принципы моделирования пространства. Рабочая версия. Научный руководитель проекта профессор Гамкин».

Рукописные листы, мелкий, стремительный почерк. Множество исправлений, зачеркиваний, дописок на полях. Шпарин, не вглядываясь в текст, вытаскивал из папки лист за листом, пробегал глазами и убирал назад. Одной рукой делать это было сложновато и он, вместе со стулом, припрыгал к столу. Дело пошло быстрее.

Схемы, формулы. Формулы, схемы…

В коридоре послышался топот, Шпарин, не успев просмотреть и пятой части содержимого папки, на оседланном стуле бросился к сейфу.

Дверь распахнулась, на пороге возник главный сержант и увидел дремлющего Шпарина.

— Как всё прошло, поймали лазутчика? — Шпарин зевнул и потянулся.

— Не твоё дело, — Супонев подозрительно осмотрел внутренности сейфа. — Ты хорошо себя вел в моё отсутствие? Ничего не трогал?

— Я хорошо воспитан, — обиделся Шпарин. — И, как я мог, при столь гостеприимных хозяевах?.. — пытаясь выдернуть руку из наручника, добавил он многозначительно.

Главный сержант вернулся без берета, с царапинами на лысине и ссадиной на подбородке. Кесин отсвечивал здоровым тёмно-лиловым синяком под левым глазом и пытался стянуть оторванный рукав, собранный в гармошку на локте, не замечая, что он застёгнут пуговицей у запястья.

— Какое у вас прозвище или кличка в кругу сослуживцев? — любуясь фингалом, спросил Шпарин.

— Не скажу! — набычился сержант.

— Теперь вы — «дип перпл фингалиус».

— А?.. Что?.. Обзывается!.. — Кесин, дергая рукав, обратился к главному сержанту за защитой.

Главный сержант стоял перед зеркалом и изучал повреждения.

— Ну, так как, схватили оборотня? — не унимался Шпарин.

— Лежит твой оборотень под брезентом с дыркой в башке. Настигли. Ещё немного и ушел бы, — сообщил из зеркала Супонев. — Сопротивлялся отчаянно, мерзавец.

— Куда бы он ушел? — процедил Шпарин. — Датый? С двух шагов в меня не попал. Убили, мерзавцы, пьяного помштаба. Убили, без суда и следствия.

— Да, ты, ты… — захлопал противными грязно-жёлтыми глазами Супонев. — Ты что болтаешь?

— Дотявкается он у нас, — средний сержант содрал рукав и, тихо напевая, стал вытирать им штык-нож автомата. — Додухарится.

— Откуда кровь? — показывая пальцем на штык, спросил главный сержант.

Кесин достал из кармана тряпицу, развернул и показал два человеческих уха нанизанных на кусок толстой веревки.

— Ребята говорят приказ вышел: за каждого пойманного шпиона, живого или мёртвого, орден дают. Доказательство.

— Эх!.. Совсем дурак стал! — устало сказал главный сержант. — Выбрось немедленно. Нет такого приказа. С вами скоро чокнешься.

— Да, это точно, — согласился Шпарин. — С таким контингентом недалеко и до больнички. Один Додоня чего стоит. А этот вообще идиот. Психушка с мордатыми санитарами ждут вас не дождутся.

— Опять он обзывается, — засопел Кесин. — Господин главный сержант, и почему вы при нем всё говорите и рассказываете?

— И в самом деле почему? — спросил Супонев. — А потому, что он никому никогда ничего не скажет. Не доживёт до обеда.

— Никогда не говори никогда. Это у нас примета такая и, представьте, она работает, — спокойно заметил Шпарин. Сказал спокойно, а холодок в груди почувствовал и всегда его чувствовал, с самого начала, когда проклятая сфера свалилась ему на голову. А ещё говорят про инопланетян. А эти то, кто?

Главный сержант подтянул свободный стул и уселся напротив Шпарина.

— Выкладывай! — сложив ладони и похрустев пальцами, сказал Супонев. — Имя, фамилия, звание. Кто, куда, зачем, откуда… Советую больше не шутить. Иначе проблемы на твоей смазливой морде возникнут сразу после того, как ты откроешь рот.

— По морде бить нельзя, — подал голос Кесин. — Следы остануться. Начальство будет недовольно.

— А мы не по морде, — игриво сказал главный сержант. — Мы по почкам, мы по печеночке… Мы сами начальство.

— Повежливее, повежливее, — предупредил Шпарин. — Иначе проблемы возникнут у вас. Обратная связь, так сказать.

— Да ты что? — наотмашь хлопая Шпарина по щеке, удивился Супонев.

Шпарин завел свободную руку назад, обхватил спинку стула, резко поднял ноги и ударил главного сержанта в лицо.

— Сволочь! — лежа на полу и ощупывая физиономию, простонал Супонев. — Нос…

— Обратная связь, — сказал Шпарин, снова поднимая ноги.

Голова Шпарина вспыхнула адским пламенем и взорвалась миллионами искр.

— Убил? — услышал он через время голос главного сержанта. — Не убил.

— Сейчас исправим, — сказал голос Кесина. — Добить?

— Нет, — сказал голос Супонева. — Много свидетелей… Он зарегистрирован. Надо было в лесу кончить… Этот пришлёпок, Додоня, засветил. На КПП видели. Запри его до завтра, где-нибудь.

— Все приемники забиты… Разве в подвал? Пойду, схожу за ключами.

Шпарина отстегнули от стула и притащили в подвальный этаж. Длинный ряд металлических дверей с небольшими, забранными решетками, оконцами. Вонь. Тускло горели светильники. Из окошек смотрели бледные лица.

— Я, Палыч, скоро с ума сойду, — побрякивая связкой ключей, пожаловался Кесин. — В последнее время то черные, то красномордые, теперь второй день косоглазых водят. Ловят и водят. Ловят и водят.

— Новые гости не скоро пожалуют, эти последние, — главный сержант заглянул в одно из окошек. — Авария у них на «Холме» серьезная. Так, что самое время заняться врагами внутренними.

Кесин остановился у последней двери.

— Здесь эти, которых сегодня у озера прихватили. Куда б вашего засунуть? Может его в овраг, пока начальства нет?

— Ты эти разговоры брось, Кесин! Инструкции забыл? Знаю я про твои художества. Смотри, попадёшься, пеняй на себя!

— А вы?

— Мне можно.

— Почему мне нельзя? Это люди? Образины какие-то ненашенские. Вообще не пойму я, что происходит. Никто не понимает… Идешь иной раз с ребятами по маршруту, вдруг накатит что-то, волосы дыбом, заледенеешь весь и не знаешь чего хочется, то ли в землю зарыться, то ли на дерево забраться и завыть во весь голос. Вот парни и звереют.

— Покайтесь, гады! — проревел Шпарин, впадая в яростное нецензурное мессианство. — Выродки, мать вашу и туда, и сюда… — он добавил ещё несколько очень плохих слов о близких родственниках сержантов и вспомнил чернокожего на березе. — Расисты! Воздастся вам на том свете за грехи ваши. Голыми жопами на угольях сидеть будете, и черти, хари ваши противные, макать будут в ацетон вместо водки.

Последнее, что увидел Шпарин в ту секунду был кулак главного сержанта.

Голова Шпарина стучала по ступенькам лестницы и, страдая от боли, он думал не о том, что сейчас она расколется, как орех, а о том, что эти сволочи сдерут ему вместе с волосами всю кожу с затылка и на когоон тогда станет похож.

Тащили его наверх за ноги, препираясь о преимуществах и превратностях службы в охранных отрядах.

— Не, буду подавать рапопорт о переводе, — бубнил средний сержант. — Отправьте меня обратно в корпус.

— Дурак ты, Кесин, — ворчал главный сержант. — Где такую службу найдешь? Год за три, как на войне.

— Так война идет, непонятно с кем, против кого.

— Какая война, Кесин.

— А ящерка из второго квадрата? Зубья с мою руку. Сожрала троих пока не загнали в болото. Утопала, завывая так, что мороз по коже. Ребята натуральным образом обоссались.

— Жалование армейского капитана.

— А самолет? Бомбы бросил, питомник порушил, обезьяны взбесились, кусались, самцы гонялись за женщинами.

— Кормежка бесплатная.

— А конники в одёжах из шкур, с луками-копьями?.. Перебили половину девятого взвода, пока самих не постреляли.

Сержанты вытащили Шпарина наверх и бросили возле клетки с медведем.

— Я знаю, где его пристроить, — сказал главный сержант. — Будет ночевать с «мишей».

— В клетке? Он его сожрет.

— Рядом. Неси из пыточной оснастку.

Смеркалось. Жизнь на Базе затихала. На небе появились звезды. Шпарин, задрав гудящую голову, высматривал знакомые созвездия. «Большая Медведица… вот она, а вон созвездие Ориона. В конце лета Орион появляется в этой части звездного неба. Точно. Я на Земле. Но вот где?».

— Почему ваш флаг в штабе? — спросил Шпарин. — Флаг должен гордо трепетать на свежем ветерке. У вас он, мне представляется, черного цвета, с черепом и костями и место ему на верхушке самой высокой березы.

— Убь… Убь… — простонал главный сержант. — Я тебя сейчас убью.

Вернулся Кесин, волоча за собой что-то длинное и звенящее.

— Так, как у вас с верой? — Шпарин вернулся к теме покаяния. — А также с нежностью и любовью к ближнему?

— Заткнись! — главный сержант надел на Шпаринскую шею металлический обруч с цепью.

— Решил удавить? — Шпарин замотал головой. — Избавиться от свидетеля гнусных деяний?

Главный сержант щелкнул замком на обруче и подергал цепь.

— Прошляпил такого важнючего шпиона. И где? В самом штабе! Как повлияет это событие на дальнейшую карьеру главного сержанта Супонева или как там его на самом деле…

— Никак не повлияет… Залез, гад, в сейф-ф-ф… — наваливаясь на Шпарина, забрызгал слюной главный сержант, собираясь и в самом деле его придушить.

— Недоглядели, господин главный сержант! — засуетился Кесин, просовывая руки к горлу Шпарина. — Палыч! Па-лыч!? А давай я? Давай я?

— Убивают! Безвинно-о!.. — заорал Шпарин, отбиваясь ногами от лежащих на нем сержантов. — Карау-уул!.. Караул в ружье! Враги среди нас! Шпионы-ы-ы!..

Вопли Шпарина, отражаясь от стен зданий в вечернем прохладном воздухе, гулко загуляли по Базе. Из казармы напротив штаба выскочил офицер.

— Чего-чего?.. — главный сержант встрепенулся, бросил Шпарина и поднялся с колен. — Замолчи…

— Что вы делаете, главный сержант? — подбегая, закричал офицер. — Немедленно прекратить! Забылись? Оставьте его! Завтра прибывает из отпуска командир. Я доложу о вашем поведении, главный сержант!

— Есть, лейтенант! — пробормотал Супонев. — Так точно!

Офицер вернулся в казарму.

— Литеха — козел! — сказал Кесин.

— Довыпендривается, — сказал Супонев. — Этот Осинкин.

— Хоть один нормальный человек… — задыхаясь и кашляя, просипел Шпарин. — Нашелся…

— Ну ты и сволочь! — сказал главный сержант Шпарину.

— Я? Я сволочь? — изумился Шпарин.

— Завтра тебе все равно финдец придет. Так, Кесин, протаскивай цепь через клетку, замок вешай с той стороны, чтобы писюка не добрался. Вот так. Всё, порядок… Устал я, сержант, сегодня, как собака. Кстати, бывший помначштаба изволили оставить некоторый запас… Так, что приглашаю, закуска найдется.

«Ублюдки».

Шпарин подергал сковаными руками цепь. До клетки меньше метра. Медведь лежал рядом, на боку и, просунув сквозь прутья лапу, пытался дотянуться до соседа, делая это осторожно, словно играя, так, что Шпарину было совершенно не страшно.

— «Пожрать нету?».

— Нету, — Шпарин вздрогнул. — Это ты сказал?

Медведь побренчал цепью.

«Показалось».

— Ну, что, тёзка, судя по их замашкам, похоже, мне и правда завтра «кирдык» придет, пожаловался Шпарин медведю и тоскливо посмотрел в ночное звездное небо.

Шпарина похлопали по плечу.

Он повернул голову.

Медведь все-таки дотянулся до него.

— «Не боись, братан! Прорвемся! — пронеслось у Шпарина в голове. — Мы их порвем! Тебя, как зовут?».

— Отвали, зверюга! — заорал Шпарин.

Медведь засопел, убрал лапу и уполз в дальний конец клетки.

«Схожу с ума! Слетаю с катушек…».

— Спокойной ночи! — на всякий случай пожелал Шпарин медведю. Уснуть на голой земле с разбитой головой, сковаными руками и хомутом на шее не получалось. Разглядывая ночное небо с яркими звёздами, Шпарин думал о том, что бы делал сейчас, не пойди он сегодня в этот треклятый лес. Может быть, сидел на лавке у дома и беседовал после нескольких рюмок чая с соседями о политике. А может кувыркался на скрипучей деревянной кровати без сна и мечтал. Или всё-таки уехал в город и засел, наконец, за новый роман.

И только начал подремывать, баюкая боль, как послышались голоса, из штаба чуть ли не в обнимку вывалились оба мучителя. Сон сняло, как рукой.

— Где тут неугомонный наш? — весело сказал главный сержант. Казалось, он забыл о распухшем носе и недавнем инциденте. — Жаль водочки не прихватили. Хочешь? Последнее желание — закон! Кончились твои шпионские игрища.

— Так я принесу, — Кесин хихикнул. — Щас сбегаю. Главный сержант сегодня добрый.

— Помянули лейтенанта? — спросил Шпарин.

Били его ногами недолго, но сильно.

Короткой потной ночью снились кошмары. Запомнился лишь один, последний, где измученный Шпарин скачет верхом, цепляясь за рога розового муфлона. За ним гонится, тоже верхом, на медведе из клетки, главный сержант, размахивая цепью с обручем, как арканом. Все действо происходит на плаце, разрисованным желтыми треугольниками. Плац полон молчаливых зрителей в военной форме. «Не уйдешь! — орёт Супонев, одетый в средневековые доспехи. — Все равно достану!». «Рога от дохлого муфлона», — Шпарин, не оглядываясь, показывает ему фигу. Среди зрителей стоят плечом к плечу Додоня и Кесин. Кесин целится в Шпарина из снайперской винтовки. «Погоди, так вернее, — говорит Додоня, поднимая гранатомет. — Не будет мучиться». Кесин стреляет первым. Шпарин вместе с муфлоном кубарем катятся по бетону. «Финита», — говорит главный сержант, оборачиваясь к зрителям. Три солдата, в таких же, как у Супонева доспехах, крючьями утаскивают мертвого муфлона. Зрители молча опускают большие пальцы рук вниз. «Рога теперь наши. Жри, «миша», заслужил, — показывая на Шпарина и снимая с медведя конское седло, счастливо произносит Супонев. — А ты говорил: «никогда не говори никогда».

 

Глава 3. База. Утро. Новый поворот

Прохладное летнее утро.

«Приснится же такая пакость. Моя жизнь превратилась в пакость, в мерзость, в какое-то дерьмо. И почему это произошло именно со мной, а не с дядей Юрой, алкоголиком из соседнего подъезда или хотя бы с Венькой Сенцовым, который женился на Ленке, моей первой любви? Наверно именно это и называется: оказаться не в том месте, не в то время, не в ту минуту, не в ту секунду…».

Шпарин стоял четвертым с левого края шеренги, на квадратной зеленой площадке, обрамлённой лесом, довольно далеко от основных построек Базы. Стоял без наручников и хомута с цепью, мокрый, трясся от ненависти, утренней прохлады, и даже из последних сил топал ногой. Утром его разбудили, полив водой из ведра. Сняли кандалы. Дали отлить, дали напиться из того же, впрочем, довольно чистого ведра и привели сюда.

«Моё природное хладнокровие, мой весёлый нрав, моя честность, моя порядочность, мой… что ещё… моя смелость… самообладание, не дадут сгинуть в этом проклятом мире, где я оказался волею судеб…», — шептал Шпарин, понимая, что с хладнокровием, а также с самообладанием было уже не очень. Дело явно шло к концу. Скорее всего к той самой дыре за спиной.

Около полусотни солдат построены буквой «П». В основании буквы неровная шеренга людей, разнообразного вида и обличья. Воняет не пойми чем. За шеренгой — широкий и длинный, метров пять на десять, прямоугольный провал в земле. Неподалеку две высокие толстые трубы. Тяжёлая крыша провала отъехала в сторону, порождая неприятные ощущения за спиной.

Рядом со Шпариным нервно топталась троица рыжеватых мосластых мужиков в коротких серых туниках. На всех троих поверх туник металлические пластинчатые панцири, плетеные короткие кожаные сапоги, оставляющие пальцы ног открытыми. На молодом мужчине, последнем в шеренге, — порванный в нескольких местах малиновый плащ, застегнутый на правом плече бронзовой пряжкой.

«Римляне! — уверился Шпарин, удивляясь и им, и тому, что ещё может удивлятся. — Я их во сне видел».

Зеленоглазый сосед с сочувствием посмотрев на разбитый в кровь затылок и следы от хомута на шее, показал Шпарину руку с узким прямым шрамом на предплечье.

— Gladius, — сказал он басом. — Меч.

Потом указал на бедро с толстым, недавно зажившим наплывом:

— Pilum. Копьё.

Легионеры выглядели вызывающе, бросали свирепые взгляды на солдат и, то и дело, хватались за пустые ножны для мечей, висящие на перевязи на правом боку.

Вдоль шеренги прохаживался тучный офицер с длинными бакенбардами загнутыми к самым уголкам рта. Прежде чем двинуться с места, он долго смотрел на Шпарина. На зеленых погонах по серебристой звезде. Коричневый берет лихо заломлен вверх. За офицером следовали, повторяя его движения, несколько таких же заломленных беретов. Но у майора, Шпарин слышал, как к тому обращались, берет, выглядел круче всех. Видимо это и был командир Особого Охранного Отряда майор Древака. Позади офицеров, вместе с Додоней и Кесиным, стоял Супонев, с распухшим носом залепленным пластырем, при новом, тесноватом ему головном уборе и делал вид, что совершенно не знает вчерашнего пленника.

Майор начал с дальнего конца шеренги. Он остановился у крайнего, тощего, в длинной хламиде, седого старца. Старец замахнулся на майора посохом и закричал на незнакомом языке.

— Не сойти мне с места если это не древний арамейский, — пробормотал Шпарин. — Только откуда я его знаю?

— Бесполезен, — неожиданным приятным баритоном сказал майор.

Подскочили солдатики и старец полетел в провал.

Следующим оказался толстенький, невысокого росточка джентельмен в растерзанном черном смокинге.

— Бесполезен, — сказал майор и джентельмен завизжал, улетая в яму.

Пришла очередь азиатов. Их было около двух десятков.

— Каменоломни или народные стройки? — спросил майор у офицера с двумя звездочками на погонах, впритирку стоящего за ним. — Оглох, лейтенант!?

— Переизбыток! — заглядывая в черную папку, доложил тот. — Заявок нет.

— Ликвидировать! — сказал майор.

Азиаты, прижав руки к груди, подправляемые стволами автоматов, сами попрыгали куда надо.

Крыша провала задвинулась. Из труб вылетело пламя. Воздух наполнился отвратительным запахом.

Шпарин сел на траву и обхватил голову руками.

Несколько человек из шеренги бросились на солдат.

Автоматные очереди.

Трупы побросали в провал.

Обход продолжился.

— Собирают всякую дрянь, — сквозь процедил зубы майор. — Совсем разучились работать.

— Проблемы на «Холме», господин майор, — доложил офицер с четырьмя звездочками на погонах. — Посмотрим остальных?

— Капитан Трепов, процент отсева высок как никогда. Мы отобрали всего пятерых. Вроде бы ничего… А, Трепов?.. Отправляйте.

Отобранная пятерка обрадованных, бронзовокожих, длинноволосых и здоровых на вид мужчин в теле, в ботфортах и рубахах-кольчугах, думающих, что они счастливчики, покинула под конвоем площадку с крематорием.

— А это что за чучело? На обезьяну не похоже… Вы кого поймали? — озадаченно спросил майор.

Босое, с длинными спутанными волосами «чучело» было одето в потертые кожаные коричневые курточку и короткие штаны до колена.

— Это, кажется, баба, — разглядев под кожаной курткой приличные выпуклости на груди, сказал майор. Он подошел к «чучелу» и убрал волосы с лица. — Не лишена привлекательности. Симпатичная мордашка. Золотые кольца в ушах. Глаза большие. Смотри, как зыркает. Волос на ногах и морде нет, и хвоста нет. Ежели её отмыть сгодится для утех низших чинов, а может и не низших, — пошутил майор.

— Мы её не ловили. Она бродила по опушке леса, потом пришла и сама стала в строй, — доложил капитан Трепов. — Одна из диких людей. У нас есть несколько таких экземпляров. Вероятно сбежала из питомника. Оставим для утех? Отправим назад?

— Сам туда иди, — прорычало существо, обводя войско жуткими чёрными глазами. — Я вас сейчас утешу.

— А-а-а-а… — Трепов закачался и схватился за голову.

Близстоящих солдатиков и офицеров охватила паника. Они стали корчиться и биться в конвульсиях. Парочка воинов уронила оружие и свалилась замертво.

Существо огромными прыжками помчалось к лесу.

— Ну и чёрт с ней, — майор заложил руки за спину и покачался на каблуках. — Продолжим. Вот, что, раздолбаи…

Магия существа не оказала на майора никакого воздействия. Он лишь вздрогнул и на секунду прикрыл глаза.

— Расходный материал выглядит чрезвычайно убого. Одежда порвана, почти все избиты. Мне доложили, что на Базе бардак! На Базе чрезвычайное происшествие! Многих «биобов» не доводят до Базы!.. А вон того!.. — майор показал на Шпарина. — Вчера хотели убить прямо у входа в штаб. Начальник Департамента лично посоветовал мне скорейшим образом прибыть в Отряд. Я прибыл! И, что я вижу?!..

— Немедленно разберусь! — капитан вытянулся.

— Вы, как начальник штаба должны постоянно контролировать ситуацию. Доведите до подчиненных мой приказ о неукоснительном исполнении «Свода инструкций по задержанию и препровождению «Биологических объектов» на территорию Базы». Уличенные в неисполнении «Свода» будут немедленно переведены в разряд «биобов», отправлены в питомники Центра для опытов или на «Игры». Пусть офицеры вдолбят это в головы подчиненных. С вами мы ещё поговорим, — с угрозой в адрес капитана добавил майор.

— Будет исполнено, господин майор.

— Испортили отпуск, раздолбаи! — майор остервенело поковырял траву каблуком высокого синего ботинка. — Размудаи, разбубуи… Отпускай вертоплан! — заорал он лейтенанту, скачущему за спиной.

Лейтенант отпрянул и забубнил в рацию.

Стоящий у края леса пятнистый сигарообразный аппарат с медвежьей мордой на фюзеляже повернул двигатели на коротких крыльях вертикально вверх. Лопасти дрогнули, начали движение и превратились в два бликующих круга. Аппарат качнулся, немного нырнул вперед и резко ушёл в небо.

Майор махнул рукой, отдавая руководство сортировкой несчастных в руки капитана.

— Заканчивайте, Трепов.

Начальник штаба быстрым шагом пошел вдоль шеренги.

— Ликвидировать!

— Ликвидировать!

— Бесполезен!

— В печь!..

— Ликвидировать!

Через короткое время в живых из «биологических объектов» остались Шпарин и троица осатаневших легионеров.

— Что с этими? — спросил капитан Трепов у майора.

— С этими?.. — майор пристально рассматривал Шпарина.

Шпарин присматривался к автомату солдатика стоящего в метре от него.

«Шаг вправо… по яйцам… хватаю автомат…».

— Может, оставим? — сказал майор. — Крепкие, здоровые, злые. Научим, обучим, и вольются они в нашу дружную семью, и будут служить на благо новой родине и отцу нашему Генерал-Губернатору.

Майор подошел вплотную к Шпарину.

— А, Михаил Иванович?..

— Что?!.. — чуть не потерял сознание Шпарин.

— Вот и я говорю: что?.. — сказал майор.

— Не понял? — главный сержант, обретающийся рядом, подпрыгнул на месте. — Как это — Михаил Иванович?

— Тебе и не понять, — буркнул майор и протянул к Шпарину руки. — Ну, здравствуй, Миша! Я всё сомневался — ты это или не ты.

— Карты на стол! — завопил главный сержант, вытаскивая из внутреннего кармана кителя сине-красно-жёлтое удостоверение. — Я капитан Супонев! Департамент Безопасности. Прошу объясниться, господин майор!

— У-у-у!.. О?.. А-а!.. — раздались крики.

Молодой легионер в плаще ударил ближайшего солдата ногой в пах, подхватил подающий автомат и, не зная, как с ним обращаться, взял оружие за ствол и сильным ударом свалил начальника штаба. Легионеру тут же в спину воткнули штык. Его товарищи бросились на помощь. Образовалась свалка. Шпарин немедленно ввязался в схватку, получил скользящий удар прикладом по разбитому затылку и был повержен на землю. Мелькали кулаки, приклады автоматов, поднялась беспорядочная пальба. Но силы были не равны.

— Куда стреляете, идиоты!? — когда побоище закончилось тихо сказал майор, теребя вырванный пулей клок ткани на рукаве кителя.

Раздался ещё один выстрел. Супонев добил раненого легионера в плаще. Берета на капитане опять не было и появились новые ссадины на розовощекой физиономии.

С легионерами было покончено. Несколько служивых валялись на земле, не подавая признаков жизни, потом зашевелились и начали вставать.

— Звери-и-и!.. — простонал один из солдатиков, заливаясь кровью и пытаясь приладить на место почти оторванное ухо.

— Не то слово, — вторили остальные, приводя себя в порядок.

Шпарин вспомнил нанизанные на веревку уши помначштаба. Он сидел на траве, его тошнило, а в голове метрономом стучала фраза майора: «Ну, здравствуй, Миша! Ну, здравствуй, Миша… Ну, здравствуй…».

Начальник штаба лежал с проломленным черепом и подёргивал ногами.

— Не жилец, — Супонев наклонился к начальнику штаба. — А жаль, сегодня хотел арестовать. Дружок Ляхова. Кто из них главный теперь не узнаешь.

— Хорошая у вас компашка собралась, — сказал майор. — Одно начальство.

— У нас, у вас! Какая разница? — Супонев озирался, поигрывая пистолетом. — Хотя, как это — у вас? — возмутился он, отрывая у солдатика ухо и бросая на землю. — А кто командир этого сброда? Но среди офицеров есть ещё подозреваемые. У них и узнаем, кто главарь осинового гнезда.

Стоило капитану произнести эти слова, как из группы военных, принимавших участие в битве с Римской империей, отделились два офицера и, петляя как зайцы, понеслись к лесу.

— Догнать! — крикнул Супонев.

Время было упущено. Беглецы быстро удалялись. Чёткий строй солдат давно сломался, большинство, пользуясь моментом, улеглись на траву и не слышали капитана. Некоторая часть военных толпилась у основного места событий.

— Огонь! — скомандовал майор. — Стреляйте по ногам.

Супонев нажал на курок. Вместо выстрелов раздались щелчки. Мерзко матерясь, капитан полез за новой обоймой.

Обрадованные возможностью хоть кому-то отомстить за недавнее унижение и побои в схватке с римлянами, солдаты принялись лупить длинными очередями. Результат не замедлил сказаться.

Один из беглецов нашпигованный пулями сделал несколько кульбитов и упал.

— Мудустрелы! — крякнул майор. — Дайте-ка мне ружьишко.

Ему подали автомат, майор прицелился, выстрелил… и голова последнего беглеца разлетелась вдребезги.

— Как вы сказали такая стрельба называется? — насмешливо спросил Супонев. — Ну, то слово, которое вы произнесли?

— Донесение о произошедшем будем писать вместе. Не вздумай состряпать что-нибудь эдакое сам… — выписывая рукой в воздухе замысловатый узор, сказал майор. — Понял? А куда девался Михаил Иванович?

Шпарин ползущий к лесу, лелея надежду скрыться, услышав голос Древаки, распластался на земле и замер.

— Убили? — подбегая к Шпарину, крикнул майор.

— Отпустите меня, — прохрипел Шпарин, сжимая в кулаках вырванные пучки травы. — По хорошему-му…

— Поживее всех неживых, — расстроился Супонев.

— А-а!? Мутанто капитано-главсержанто. Как успехи в борьбе с грёбаными конфедератами? Быстро вы движетесь по служебной лестнице. Прямо прыжками.

— Миша, ты живой и это самое главное! Какое счастье… Опоздай я на день и тебя бы не было, — майор помог Шпарину подняться. — Я вижу тебе досталось.

— Так всё же: кто это? — хмуро спросил капитан в форме главного сержанта.

— Потом… — отмахнулся майор. — Где адъютант?.. Лейтенант, машину! В госпиталь, отдельную палату, самую лучшую. Помыть, обработать раны, одеть, накормить…

— Усыпить, — вставил Супонев.

— … сделать всё как положено! Вечером ко мне.

— Мои люди поедут с ним.

— Не возражаю, — кивнул Древака.

В длинный, уродливого дизайна, зеленый автомобиль погрузились адъютант, как две капли похожий на шпиона Ляхова, такой же белобрысый и тощий, Кесин, Додоня и Шпарин.

Додоня оттеснил водителя и уселся за руль.

— Соскучился, — заявил младший сержант. — Счас покажу вам класс.

Авто с высокими и широкими колесами, тупой мордой, открытым верхом, рвануло по травяному полю, распугивая бредущих солдат.

— Построится! — послышался сзади окрик майора. — Ползете, как стая муфлонов.

— Послушайте, лейтенант, — подвигаясь на сиденье к адъютанту, сказал Шпарин. — Вы, часом, не брат Ляхову? Уж больно похожи. Прямо вылитый убиенный помначштаба.

Лейтенант, отодвигаясь, ожесточенно замотал головой.

— Тогда скажите, а и вправду муфлон опасный хищник?

— Что вы? — ответил за лейтенанта Додоня, морща нос. — Муфлончик совсем не опасный. Это такая замесь барана с козлом и носатым кабанчиком. Полорогий — тот вкусный. А криворогий муфлончик — вонючий и кусучий. Мраз-зота…

— … и смахивает на главного сержанта, — досказал Шпарин. — То есть на капитана.

Спина Додони затряслась от смеха.

— Что и требовалось доказать, — Шпарин удовлетворённо откинулся на спинку сиденья и отметил, что отношение к нему совершенно изменилось. — Хорошая машина, сиденьев аж пять штук, идёт мягко, а как быть, если ненастье или враги нападут?

Додоня молча нажал какую-то кнопку. Из дверок выползли толстые стекла и металлические щитки. Сцепляясь между собой, они через несколько секунд образовали единое целое, закрыв автомобиль.

— О! — сказал Шпарин. — Супер!

— Не знаю, что вы имели в виду сказать, — Додоня гордо тряхнул головой. — Но это вездепроход специального назначения. Выпускается только для охранных отрядов.

«Вездепроход» задергался и через несколько метров остановился.

Младший сержант начал тыкать кнопки на щитке приборов.

— Может горючее кончилось? — спросил Шпарин, соображающий в этих делах.

— Точно, — подтвердил Додоня. — Кончилось.

— Ты заправлялся сегодня? — Додоня отвесил водителю подзатыльник. — Тащи канистру.

Пока водитель лазил в багажник, Шпарин обратил внимание на Кесина. Сержант сидел сзади и, как не отворачивал голову, второй фингал на правом глазу выделялся ярче первого.

— Не прячьтесь, — сказал Шпарин. — Теперь ночью вам можно ходить без фонаря, извините, без света.

— Это вы нас извините, за вчерашнее, — Кесин опустил голову. — Мы ж не знали, кто вы на самом деле.

— Да, уж, — Шпарин осторожно потрогал затылок. — А кто я, по-вашему?

— Начальству виднее, — не задумываясь, ответил Додоня, принимая канистру у водителя. Младший сержант положил канистру на капот и отвинтил крышку. — Начальство лучше нас знает.

— Утром залил, а в бак забыл. Думал полный, — сказал водитель.

— Думать надо головой, а не тем местом… — повторил Додоня фразу Супонева, подставляя под струю рот, потом голову. — Хорошо-о… Будете?

Глаза Шпарина полезли из орбит и второй раз за утро его потянуло очистить желудок.

— Большое спасибо, но я бензин не пью, — отказался он, борясь с тошнотой.

— Не знаю, что вы имели в виду сказать, но это вода. Водители специально ездят к роднику, там она мягчее, для двигателя лучше. Вы верно забыли.

— Забыл, забыл, — повторил, задумываясь, Шпарин.

 

Глава 4. База. Башня. Вечер

Вечером башня из темного стекла казалась особенно зловещей.

Шпарина привели к ней в сумерках, опустили на лифте на пятый подземный этаж и начали готовить к промыванию мозгов. Легкий мандраж при виде темного стеклянного здания с надписью над входом «Лабораторный комплекс», сменился предчувствием ужасных и унизительных процедур, стоило ему оказаться в помещении забитом аппаратурой. Развешанные на стенах средневековые орудия пыток, скорее для антуража, чем для их применения, совсем не прибавляли оптимизма, а мощные слесарные тиски закрепленые в углу металлического стола и хирургические инструменты, разложенные на белой клеёнке, повергли его в тихий ужас.

Люди в чёрных халатах, подпоясанные узкими кожанными ремнями, содрали одежду, усадили Шпарина в металлическое кресло, вдели руки и ноги в широкие хомуты, намертно пристегнули к подлокотникам и ножкам, надели на голову ажурный сетчатый шлем и распахнули веки маленькими прищепками. На рукавах палачей в чёрных халатах краснели шевроны с чёрными цифрами от единицы до одиннадцати.

За прозрачной перегородкой в небольшом кабинете сидели майор Древака и капитан Супонев, сверлили друг друга глазами и беззвучно открывали рты. Супонев был одет в новый мундир, свернутый на бок нос удлинился, под глазами зрели синяки. Капитан держался очень уверенно. Древака выглядел утомлённым и стал ещё толще. Не смотря на трагизм ситуации от зоркого взора Шпарина не укрылись мертвенная бледность и ставшая гуще поросль бакенбард на лице майора. В более спокойной обстановке разительные перемены бы насторожили, но сейчас Шпарина волновали действия людей, толпящихся вокруг спецкресла.

— Уважаемый Геннадий Илларионович, включите микрофон в кабинете, послушаем о чём начальство беседует, — деловито крепя на теле Шпарина присоски с датчиками, попросил молодого блондина в очках, добрейшего вида седенький толстячок с пронзительными голубыми глазами. — Жаль, что начальство рядом. Не терпиться запустить руки в живот. Каков экземплярчик!..

— Пытать будете? Внутренности выворачивать? — спросил Шпарин у людей в чёрных халатах. — А халаты чёрные почему? Чтобы крови не было видно?

— Пытать не будем. Пока, — бодро ответил узкобородатенький, седенький толстячок. — Шутка. Конечно же будем. Сначала поиграем, потом я вырежу вам все, что можно. А это уже не шутка.

— Кто-бы сомневался, — процедил Шпарин. — У вас на рожах так и написано: мы злобные душегубы.

Толстячок довольно осмотрел работу, подергал присоски, потёр ладошки и представился:

— Я ваш новый доктор. Профессор Давкин.

Толстячок хихикнул.

— Люблю, знаете ли, всё сам делать.

— Я вижу, — Шпарин разглядывал человеческие органы в сосудах на стеллажах. — С энтузиазмом вытаскиваете внутренности. Убейте меня сразу.

Майор за прозрачной перегородкой покашлял и грозно произнёс:

— Рапорт о твоей деятельности на вверенной мне территории без санкции Департамента завтра будет лежать на столе у министра. Никто не отвертится. В том числе и твое высокое начальство. Такие вещи согласовывать надо, или, хотя бы, предупреждать коллег.

— Санкции были, уверяю вас, — нагло сказал Супонев, закидывая ногу за ногу. Капитан без разрешения взял со стола майора папиросы «КОМСОСТАВ» с надписью через всю коробку «БЕЗ НИКОТИНА», вытряс папиросу и щелкнул зажигалкой. — Достаточно одного звонка.

— Сомневаюсь, капитан, иначе я бы о тебе знал. Мое начальство, в отличии от твоего, всегда ставит меня в известность о предстоящих акциях. Но ты хорошо поработал. Разоблачил вражескую агентурную сеть. За два года ни одного прокола. Даже я тебя не раскусил.

— Значит, говоришь, карты на стол? — продолжил майор. — Хорошо.

Древака вынул из кармана кителя сине-красно-чёрное удостоверение, раскрыл и поднес к носу Супонева..

— «Департамент Тайных Операций и Контршпионажа. Древака Ферапонт Максимович. Полковник», — прочитал Супонев.

Капитан вскочил, уронил папиросу и вытянулся по стойке смирно.

— Господин полковник! Ни сном, ни духом!..

— Полковник? — удивился очкастый блондин.

— Прервёмся, коллега, на пару минут, — насторожился толстячок, махая рукой чёрным халатам. — А вы двигайтесь, двигайтесь…

— Что творится? — Шпарин покачал головой. — Дурдом. Не знают звания начальства.

Профессор покосился на металлический стол с тисками.

Блондин в очках отрицательно помотал головой.

— Рано. Мы не звери.

— Естествопытатели-вырыватели, — сказал Шпарин.

— Потом, — ласково сказал профессор. — Потом, после окончания необходимых процедур, рекомендованных начальством, я покажу, как это делается. Вживую.

— Человеческие органы на продажу? — поинтересовался Шпарин. — Наверно заработали кучу денег? Органы нынче дорого стоят. А как же клятва старого грека?

— Спокойно, профессор! — очкарик схватил толстячка за руки.

— Спокойно, капитан! — сказал за перегородкой майор.

Древака убрал удостоверение в карман, достал другое и снова поднес к носу капитана.

— Читай: «Капитан Шпарин Михаил Иванович. Специальный агент». Это он тебе нос подправил?

Древака усмехнулся.

— Чуть более двух лет назад агент Шпарин был переправлен к конфедератам для внедрения в тамошние опозиционные круги под видом диссидента, бегущего от насилия властей, запрещающих свободу слова, мысли и так далее… Я сам его готовил и натаскивал. Один из лучших кадров. В течении короткого времени завел друзей и единомышленников в элитной журналистой и писательской среде. Благосклонно принят в структурах близких к власти. Приобрел приятелей среди офицерского состава Министерства обороны. Завел многочисленных любовниц. Помимо постоянно печатаемых критических статей и пасквилей в адрес бывшей родины, издал несколько тонких книжек той же направленности, два любовных авантюрных романа, принятых на «ура» и фантастический роман «Записки Скитальца». Когда успел?.. Часто выезжал на различные конференции за границу, естественно не на родину, где читал лекции и участвовал в диспутах по поводу правильного, настоящего цивилизованного пути развития государственности при современных реакционных и диктаторских режимах власти, и их исправлении. Заметь, это почти цитата из последнего выступления на публике, перед тем, как он исчез.

— Очень гладко и тонко намекает на бунт или революцию, — Супонев прищурил глаза.

— Несколько раз арестовывался за зубодробительные скандалы в питейных заведениях высшей пробы, каждый раз уходя от ответственности благодаря связям на верхнем уровне. Любимец женщин. Множество вызывающих интрижек со светскими дамами. Использовал их на всю катушку для получения информации военного значения. Для этого даже женился два раза за два года. Первый — на дочери начальника одного из управлений Министерства обороны. Второй — на дочери министра Военной промышленности. Представляяешь, как ему пришлось потрудиться… Агентурное имя — «Весельчак».

— Поразительная работоспособность, то есть дикое здоровье, — вздохнул Супонев.

— Он и у нас занимался тем же самым, если ты помнишь. Я про писательскую и журналисткую деятельность. А ты про что?

— Про всё сразу. Я помню. И ту статейку в «Губернских Новостях» — «Неуставные отношения в роте капитана Супонева». Он её написал!

— Теперь ты прекрасно понимаешь зачем он писал подобные статьи. Имея в виду его здешние опозиционные заслуги, ему удалось достаточно легко стать своим там. Этому способствовало и то, что к конфедератам Шпарин перебежал отнюдь не с пустыми руками. Он утащил с собой данные о наших секретных военных проектах. Конечно «дезу», но «дезу» отличного качества. Над ней не один месяц трудился целый коллектив специалистов. К его успехам, кроме литературных, необходимо отнести передачу информации особой важности о новейших военных разработках конфедератов, по изучению коей нам стало ясно, что конфедераты отстают от нас не очень далеко. Что касается «Холма»… По данным других агентов работы в этом направлении ведутся и в Конфедерации, — Древака сделал паузу. — Но возникает вопрос: Как документы из сейфа, из опечатанного кабинета профессора Гамкина оказались в сейфе у Ляхова, причем в первозданном виде, не на электронных носителях или, хотя бы, микрофильмированными. Такое впечатление, будто папку взяли из Центра, перенесли по воздуху и положили в сейф Ляхова. Но кто и как? На территорию Центра доступ разрешен ограниченному кругу лиц. Не верю, что он шпион. Кто-то подставил Ляхова и меня вместе с ним. Кто-то орудует на Базе и в Центре. Лейтенант сопротивлялся при аресте?

— Отчаянно… Пришлось пристрелить.

— Будут проблемы! — поглаживая правую бакенбарду, сурово произнес майор.

— Ошибочка вышла, господин полк… майор, — Супонев вытер вспотевший лоб.

— А другие? — спросил Древака.

— Другие?.. Не понял?

— Другие почему побежали?

— На всякий случай, от греха подальше.

— На всякий случай честные офицеры не бегают, но нам простят лейтенанта, если мы выведем на чистую воду того, кто за этим стоит… Вернёмся к Шпарину. Отпечатки пальцев совпадают, но есть одна неувязочка и, пожалуй, одна из самых важных, — майор постучал указательным пальцем по клавишам монитора. По экрану поплыли кадры. — Полюбуйся.

— Три месяца назад. Рапорт патрульной группы N 44 соседнего 7-го заградотряда о стычке на границе с патрулем потенциального противника в результате которой имелись жертвы с обеих сторон. На нашей стороне обнаружен труп мужчины переходившего границу, причем пули прилетели с той стороны. Это же подтвердили выводы экспертов, прибывших на место происшествия и насчитавших три ранения не совместимых с жизнью в спине перебежчика. Узнаёшь?

— Шпарин! — поразился капитан. — Во всяком случае очень похож на моего.

— Теперь объясни, как Шпарин, убитый три месяца назад, мог вчера разгуливать по лесу. Кстати, чем он занимался, когда ты его брал?

— Сидел и жрал бутерброды. Перед задержанием его видели у шестого охранного пункта.

— С чем его взяли?

— Пистолет, телефон, специалисты определили как вещи никогда не выпускавшиеся ни в одной стране. Никаких документов.

— Чем дальше в лес, тем больше вопросов, — Древака походил по кабинету, похрустел пальцами рук и резко повернулся на каблуках ботинок. — При убитом перебежчике была найдена незаконченная рукопись книги со вложенным в неё железнодорожным билетом на поезд Семихолмск-Губернаторск. Судя по отметке на билете, билет был куплен во Фряжске. Видимо оттуда он и отправился домой. Только что это нам дает?.. Рукопись — этакое пособие для начинающих борцов с диктатурой власти. В шутливой форме. Его стиль. «Советы розоватым муфлонам». Ёрничает чересчур, но мне понравилось… В рукописи обнаружили зашифрованные куски текста. Часть рукописи безвозвратно испорчена. Но то, что удалось расшифровать приятно удивило. Шпарин возвращался с интересной информацией, — Древака усмехнулся. — О работающих на конфедератов офицеров спецслужб. Среди сотрудников спецслужб упоминается некто под кодовым именем «Муфлон». Нет мыслей не этот счет?

Капитан сжал и разжал кулаки.

— Дальше ещё интереснее. Когда вернулись забрать труп, трупа на месте перестрелки не оказалось. Никаких следов.

Древака покатал по столу багровый цилиндрик.

— Но вот это, — задумчиво произнёс майор. — Вот это нашли в траве в том месте, где лежал труп.

— Женская помада?

— Из женского подарочного набора. Такие производит известная парфюмерная фирма у конфедератов в Семихолмске.

Древака снял колпачок, понюхал багровый столбик.

— Внутри газовая субстанция. Спектральный анализ ничего не прояснил. Спецы из третьей лаборатории теряются в догадках. Светили и тем, и этим… В центре сосуда — кристалл, в кристалле крохотная капелька. Заметна лишь при тысячекратном увеличении. Учёные «головастики» уверяют, что это миниатюрнейший клон человека.

Капитан потерял интерес к цилиндрику.

— Куда же он девался? Я имею в виду труп Шпарина.

— Самому не терпиться узнать, — Древака спрятал «помаду» в карман кителя. — Сейчас у него, у трупа, и выясним. А скажи-ка, капитан…

— Весельчак! — с издевкой произнёс профессор. — Однако вы загадочная личность! За работу, коллеги! Геннадий Илларионович, отключите микрофон в кабинете.

Шпарин сидел голый, в одних трусах до колен, выданных в госпитале, и с содроганием ждал продолжения. Во рту у него пересохло, в голове стучали маленькие молоточки.

— Сейчас я расскажу, как мы будем работать. Я буду задавать вопросы, а вы отвечать. Не задумываясь, — профессор уперся в подлокотники кресла и наклонился к Шпарину. — Это «Фаза 1». Оу!.. Вы боитесь! Прекрасно. Если «Фаза 1» пройдет гладко — все довольны и вы возвращаетесь в распоряжение полковника.

— Далее. «Фаза 2». Начинаем всё сначала. Будете врать, а я это увижу, уверяю вас, сразу последует удар током небольшой силы. Итак, вопрос — неверный ответ — удар. Напряжение с каждым плохим ответом будет увеличиваться.

— Профессор! — сказал Шпарин. — Давайте возьмем свои слова обратно. Я не тот, кто вам нужен. Давайте мило побеседуем, а потом вы доложите начальству, что я обычный дурачок, случайно попавший вам в лапы, простой дурачок, удивительно похожий на вашего шпиона и от меня никакой пользы нет и не будет. Я не поп, рассуждать насчет грехов, но мой случай вам зачтется.

— Я думаю польза от тебя будет. При недостижении нужного мне результата — «Фаза 3». Химия. В вену вводится препарат и ты выбалтываешь всё, что знаешь и не знаешь, при этом твои мозги вскипают. Не каждый после такой процедуры остается в своем уме. «Фаза 4» — жесткое сканирование и по окончании ты растение, в лучшем случае. Это понятно? Но я тебе помереть не дам, будешь в сознании. Ты у меня покорчишься. Понятно?

— Понятно, — кивнул Шпарин. — Только зачем? Я и так расскажу, что знаю. Я понимаю — вы профессионалы, только какой это профессионализм если не сочли нужным закрепить голову, а я ведь наверняка начну трепыхаться, биться и поврежусь раньше времени. Могу шею сломать. Полковник за преждевременное умервщление объекта по лысинке не погладит. Вам это надо?

Толстячок застыл с открытым ртом.

— Он прав, профессор. Ещё вы забыли прикрепить датчик к мошонке, — напомнил кто-то из чёрных халатов, стоящих позади Шпарина.

— Никогда не поздно, — приходя в себя, хихикнул профессор, сверкая голубыми глазками. — Я тоже люблю это наблюдать. Это так волнительно. Меня это так возбуждает, так возбуждает…

— Умру раньше времени, — заявил Шпарин. — Не получите никакой информации. Выгонят с работы или сожгут в печке — слишком много знаете.

— Молчать!.. — заорал профессор.

— И подслушивать начальство нехорошо — будут проблемы, и вообще, скажу я вам, допотопными методами работаете, по старинке.

Профессор, вытаращив голубые глазки, тяжело задышал. Схватил со стола скальпель и, прижав к животу Шпарина, повел вниз.

— Ты больная сволочь, а не доктор, — сказал Шпарин, глядя на струйку крови бегущую к паху.

— Профессор!.. — воскликнул очкарик. — Рано!.. Начальство рядом!

Профессор ухмыльнулся и отдал очкарику скальпель.

— Перевяжите на скорую руку. Посмотрим на его печень немного позже.

— Готово! — через минуту доложил очкарик. — Перевязали.

— Начали! — сказал профессор. — Запись! «Фаза 1». Ну, подожди у меня, «Весельчак».

 

Глава 5. Ночь. База. Мучители и неожиданный друг

Древака толкнул прозрачную дверь.

— Запись! «Фаза 3», дробь два, вторая инъекция, препарат «Альфа 001», — профессор подступал к Шпарину со шприцем в руке.

— Стоп! — сказал майор, отводя профессорскую руку. — Стоп!

Шпарин полулежал, полусидел в кресле, удерживаемый хомутами. Разрезанные зелёные трусы в крови валялись на полу. Голова свесилась набок. Мужское достоинство Шпарина с металлической прищепкой и отходящей от нее проводом багрово стремилось к потолку.

— Вот это «агрегат»! — изумился Древака.

— Да, уж… — завистливо подтвердил Супонев.

— Имеея такое достояние, можно всю жизнь не работать, а ездить по курортам и снимать богатеньких дамочек, то есть работать проститутом. Или «альфонсом». Капитан, ты смог бы продвинуться на этой стезе? А вот он смог, с пользой для государства.

Супонев хмыкнул, но глаз от Шпарина не отвел.

— Однако к делу. Я вижу он без сознания. Насколько я знаю из практики, подобного состояния ваши пациенты достигают аккурат к своей кончине. Вы не перестарались, профессор, пока мы беседовали с капитаном? Почему у него живот в бинтах?

— Таким доставили, господин майор! И все время врет. Врет! Несет околесицу. Приходя в сознание издевается. С досье совпадают лишь имя, фамилия, год рождения. Ещё тот экземплярчик… Хочу ввести ему препарат «Альфа 001», среднетяжелой избирательной направленности, созданный в нашей лаборатории по заданию Департамента, — явно недовольный появлением начальства доложил узкобородый профессор, вращаясь вокруг кресла со шприцем в руке.

— Статистика применения препарата достаточно позитивна? — осведомился Древака.

— Препарат новый, использовался ограниченное количество раз, — нехотя ответил профессор. — Методика применения отработана не совсем до конца, но сдвиги есть.

— Ну, и… — раздраженно бросил Древака.

— Из восьми испытуемых, шестеро показали положительный результат, — потеряв блеск в голубеньких глазках, уныло доложил профессор. — Допустимые незапланированные потери. Процент убыли биологических объектов сопоставим с…

— Вы мне еще лекцию прочитайте, — спокойно начал майор. — Я просил вас, профессор, деликатно, можно даже сказать бережно, отнестись к нашему гостю, а вы наплевательски отнеслись к моим пожеланиям и опоздай я на некоторое время, я в этом совершенно уверен, своими экспериментами умертвили бы ценного агента.

Майор глубоко вздохнул и выдохнул.

— Вы вредитель, профессор Давкин! — рот майора исказился. — Кто ваш заместитель?

— Я, господин майор, — вперед выдвинулся высокий блондин в очках. — Эскулап медицинского корпуса третьего ранга Евпахов.

— Данные профессора Давкина верны? — вкрадчиво спросил Древака.

— Не совсем… наоборот… не верны, — запинаясь, ответил эскулап третьего ранга.

— Да или нет?

— Совсем не верны.

Вокруг профессора Давкина образовалась пустота. Чёрные халаты расступились, образовав круг, внутри которого находились профессор и кресло с обмякшим Шпариным.

— Выведите его из этого состояния! — приказал майор профессору. — Как вводили, так и выводите.

— Сейчас сделаем еще один укольчик и будем как огурчик, — почти напевал профессор, совершенно напрасно думая, что гроза миновала.

— Вот так, — сказал Давкин, с нежностью протирая ваткой место укола.

— Ну!.. — прорычал Древака. — Скоро? Какую ввели дозу?

— Всего пять кубиков, — промямлил профессор. — Для начала.

Шпарин не шевелился.

— Сейчас, сейчас, антидот подействует, не беспокойтесь, господин майор.

— Что стоим? — продолжал бушевать Древака. — Снимите с него оковы, этот дурацкий колпак и все остальные прибамбасы.

Пока черные халаты вместе с профессором рьяно сдирали навесное оборудование со Шпаринского тела, очкастый эскулап третьего ранга подкрался к майору и начал шептать тому на ухо.

— Вот как? — сказал майор. — Интересно!.. Это совсем меняет дело.

— Я убеждал, — Евпахов повысил голос, забыв о близком присутствии профессора. — О необходимости изменить состав препарата и продолжить исследования сыворотки на приматах и только потом переходить к испытаниям на людях. Вот результат непонятного подбора составляющих и непродуманной методики: тридцать семь обезьян протянули копыта, извиняюсь, лапы. Из двадцати единиц «биобов», — все двадцать трупы. Скажу больше: по твердому убеждению сотрудников лаборатории и моему, профессор Давкин — маньяк.

— Как двадцать?! — воскликнул майор. — Профессор доложил другие данные. Вот только одного не пойму, что можно выведать у макак, если они макаки?

— Не скажите, господин майор, хотя «Альфа 001» и недостаточно отработан, у него большой потенциал. Подопытные особи делали попытки подражать человеческой речи, а некоторые приматы довольно членораздельно выражали недовольство питанием, грубым отношением персонала питомника и, что особенно меня поразило, жаловались на профессора Давкина.

— Наглая ложь! — запротестовал профессор.

Супонев, удобно устроясь на кожаном диванчике, стоящем в отдалении от центра событий, с удовольствием наблюдал за происходящем. Ему было хорошо. Чистый медицинский спирт приятным теплом разливался по желудку. Пока майор разбирался с персоналом лаборатории, Супонев предоставленный самому себе, побродил по лаборатории, открывая и закрывая стеклянные шкафчики. В одном из шкафчиков обнаружилась стеклянная колба с бумажной наклейкой «спирт». Капитан, прихватив колбу, сходил в туалет, гда из крана текла холодная вода. Теперь происходящее выглядело совсем в другом цвете.

— Мошенник ваш профессор, — по-доброму сказал Супонев. — Есть давным-давно отработанные методы, способные развязать язык кому угодно.

— Я вижу, — Древака посмотрел на распухший капитанский нос.

— Далее — побочные эффекты, — эскулап медицинского корпуса размашисто показал на Шпарина. — У всех испытуемых увеличились пенисы…

— Вот это здорово! — немедленно отреагировал Супонев.

— …в том числе и у приматов, — продолжил Евпахов. — Но потом, в процессе изысканий, стали происходить совершенно непонятные вещи. Все подопытные лысели, волосяной покров исчезал отовсюду, от головы до ног, независимо от введенной дозы.

— Вот это плохо! — опечалился Супонев.

— …у некоторых объектов лопнули глаза и даже, в отдельных случаях, начали трескаться черепные коробки.

— У нас был похожий случай, — сказал Супонев. — Когда Додоню во втором квадрате звезданули по голове боевым топором. Огромный волосатый и вонючий верзила в медвежьей шкуре постарался. Трещина была ого-го какая. Ничего, выжил.

— А где наш маньяк? — озаботился майор. — Что-то я его не вижу.

Профессор Давкин, предчувствуя неладное в судьбе, потихоньку, прячась за спинами сотрудников, двигался к выходу.

— Вот он! Хватайте его! — скомандовал майор. — Свяжите и положите вон там в углу. Заклейте рот, чтобы не тявкал и не мешал работать Мы ещё к нему вернемся. Шпарина я ему не прощу.

— По времени: пора, — посмотрев на часы, уверил очкастый эскулап. — Антидот проверенный, сейчас начнет действовать.

— Не понимаю, как он остался в живых, после вашей «Альфы»? — удивился Супонев. — Судя по твоим рассказам, клиент должен был уже превратиться в лысое, безглазое чудовище с лопнувшей черепушкой.

— Я подменил препарат, — скромно сообщил эскулап третьего ранга. — Первую инъекцию делал я и вместо чистого препарата ввел клиенту комбинатуру состоящую из мощных синтетических доминантов увеличивающих потенцию, строго дозированное количество препарата «Альфа 001», плюс… э-э… удары электротоком, такой вот получился эффект. Если он агент, для работы этот феноменальный результат не повредит. Даже напротив.

— Даже напротив, — подтвердил Древака. — С этого момента ты начальник лаборатории. Буду ходатайствовать о присвоении внеочередного медицинского звания, — объявил майор. — Но скажи, какими мотивами ты руководствовался, подменяя препараты?

— Самыми простыми человеческими чувствами, господин майор. Памятуя, конечно, в первую очередь, о вашем приказе об особом отношении к пациенту.

— Не завирайся, — сказал Супонев. — Подсидел начальничка, причем испытывая собственные наработки.

Шпарин пошевелился.

— Женщину хочу! Омаров! Икры черной, шампанского! Водки и сала! Шпротов принесите, — не открывая глаз, громко пожелал недавний кандидат на тот свет.

— Бредит? — огорченно спросил Древака у эскулапа третьего ранга.

— Слетел с катушек! — сказал Супонев с довольным блеском в глазах.

— Не слетел, тебя переживу… — Шпарин открыл глаза и потянулся. — Здравия желаем, господа офицеры и мастера заплечных дел!

— Женщин сколько угодно, водки и сала тоже, а насчет остального… — растерянно обратился новый начальник лаборатории к майору. — Но какой эффект от моего препарата!..

— Об этом поговорим позже, — Супонев похлопал по плечу эскулапа, пока еще третьего ранга. — Молодец, медицина!

— Инквизиторы! — пробормотал Шпарин, сполз с кресла и, покачиваясь, встал на ноги.

— Это навсегда? — с ужасом спросил он, смотря вниз. Потом, подумав, с некоторым сожалением добавил: — Или пройдет?

— А как бы тебе хотелось? — угрюмо спросил Супонев.

— Да, как бы вам хотелось? — в свою очередь спросил эскулап третьего ранга. — Все в наших руках, вернее в моей формуле.

— Пусть остается как есть, — Шпарин решительно кивнул головой. — Пригодится!

— Еще бы!.. — с сарказмом сказал Супонев.

— На том и порешим, — сказал майор. — Но в первую очередь необходимо прояснить некоторые моменты, связанные с твоим неожиданным появлением. И, как бы ни устал, залазь-ка ты, Миша, обратно в кресло, но сперва оденься, наконец.

Пока Шпарин одевался в госпитальную робу, ярко-зелёный офицерский пижамный комплект с надписью на спине «Особ. Охр. Отр. 4 отд.», профессор, до сих пор валяющийся в углу, дал знать о себе диким криком.

Каким-то образом профессор сумел освободиться от пут и, схватив шприц с «Альфой 001», бросился на эскулапа третьего ранга.

Нового начальника лаборатории спас вездесущий Супонев. Подставив Давкину ногу, капитан ловко подхватил его, развернул и толкнул в сторону спецкресла, куда тот был моментально усажен и вдет в хомуты своими же сотрудниками.

— Не ожидал я от вас такой прыти, профессор, — сказал майор, подходя к креслу.

— Наговоры, — пряча глаза, выдавил Давкин. — Это просто смешно.

— Позвольте, позвольте! — сказал Евпахов, обращаясь к Древаке. — У меня все записано. Хотите посмотреть? Есть запись, где профессор зажимает в тисках голову «биоба», одетого в мундир, боюсь произнести… Генерал-Губернатора. Представляете, что чувствовал бедняга?

— Не представляю! — Древака скривился. — Но как-нибудь в другой раз. Есть дела поважнее. Будем действовать традиционными методами… — продолжил Древака. — У нас есть выбор, «Альфа 001» или… Что там у тебя ещё?..

— Масса препаратов — пентонал натрия, аминазин, амитал натрия, скополамин. Последний не рекомендую, наряду с реальными воспоминаниями, может вызвать ложные, а также амнезию.

— И всё-таки?

— Я бы применил для достижения максимального эффекта комбинацию из этих препаратов. Единственный минус — испытуемый впоследствии полностью потеряет память, но до этого момента скажет всё, что знает. Комбинация мною полностью проверена и отработана. Если господин майор прикажет, то до применения сыворотки потребуется всего несколько минут для проведения экспресс-тестов физического состояния профессора.

— Правильно, — сказал Супонев, примеряя сетчатый шлем, недавно побывавший на голове Шпарина. — Страхуешься на случай если профессор склеит ласты.

— Обижаете, господин капитан. Тесты необходимы для правильного подбора дозы.

— А я про что говорю, — согласился капитан. — Не налазит, зараза.

— Нажмите регулятор сверху и панели раздвинутся, — сказал Евпахов, прикладывая к разным участкам тела профессора небольшой аппаратик с индикаторами и шкалами.

— Во… Теперь впору. На кого я похож? — спросил капитан у Древаки.

— На придурка, которому все надо полапать, — отстраненно ответил майор, занятый своими мыслями.

Супонев обиделся, снял шлем и уселся на диванчик рядом со Шпариным.

— Пошутить нельзя?

— Я готов, — сообщил эскулап третьего ранга, показывая майору шприц наполненный мутной жидкостью. — Вводить?

— Итак, — Древака обратился к присутствующим. — Кого мы видим перед собой? Мы видим профессора Давкина. На самом деле это позор всего Медицинского Корпуса Департамента. Профессор запорол программу по созданию нового вида сыворотки доверенную вашей лаборатории, не думаю, что это просто халатность и, что особенно удручает, запятнал себя маниакальными издевательствами над «биобами» и подопытными животными.

— Это было всего два или три раза, — захныкал профессор, на глазах теряя благообразный облик.

— Во… сознался таки, скотолог, — сказал Супонев, толкая локтем в бок Шпарина. — Даже не знает сколько раз их пользовал.

— Постоянно и множество раз. У меня все записано, — вступил в разговор Евпахов. — Мерзость, не передаваемая словами. Так вводить или нет?

— Вот отчего они передохли! От ужаса. Не, если с обязьянами, то не скотолог, — Супонев задумался. — Обезьяны ведь не скотина, а тогда кто?

— Тогда приматолог, — предложил Шпарин. — Как, кстати, поживает твой шнобелёк? Побаливает?

— А-а? — задергался капитан. — Ах ты, гад!

— Отставить! Не перебивать начальство! — прикрикнул на них майор и потыкал указательным пальцем в сторону кресла. — Мне кажется, что это не все преступления так называемого профессора Давкина. Мы узнаем кто он на самом деле.

— Это он подбросил секретную папку в сейф лейтенанта, — сказал Супонев. — Я уверен!

— Это ты! — сказал Шпарин. — Я видел.

Майор кивнул Евпахову.

— Приступай.

С профессора сорвали халат, разорвали рукав белоснежной рубашки, новый начальник лаборатории с нескрываемым удовольствием помассировал профессору руку, пощупал вену и медленно ввел препарат.

* * *

— Все вон! — приказал майор, когда допрос профессора Давкина пребывающего в бессознательном состоянии, закончился. — Всё, что видели — забыть. Унесите дохлого профессора. И ты, Евпахов, тоже иди.

— Позволю заметить: он ещё живой.

— Ты знаешь, что делать — «Альфа 001», удавку на шею, что хочешь… Только не здесь. Подашь рапорт о гибели профессора при неосторожном обращении с новым препаратом.

Чёрные халаты утащили профессора. Древака устало потёр лоб.

— Евпахов, вернись. Надо закончить дело. Хочу сегодня всё расставить по местам.

— Шпарин! — сказал майор Супоневу. — Забыли про Михаила Ивановича.

Все трое посмотрели на диванчик. Михаил Иванович опять уснул, свернувшись калачиком, спал спокойно, как в своей постели, как-будто не было ни вчера, ни сегодня.

— Нервы, как канаты, — нехотя заметил Супонев. — Поразительно.

— Это может быть реакцией на перенесенные испытания. Также такое поведение встречается у людей подготовленных и неординарных, с устойчивой психикой, — сказал Евпахов.

— Кстати, насчёт психики, Евпахов. У тебя есть специалисты по гипнозу?

— Так точно, господин майор! Есть пара-тройка спецов. Один спец очень хорош. Но неадекватен. Держим на всякий случай. Работает у Пригова в кабинете психоаналитики. Но вроде бы как уже поздно?

— Что-о? — Древака округлил глаза. — Немедленно разбудить и доставить. Самого лучшего. Исполнять!

— Минутку, господин майор! — Супонев обратился к Древаке. — Разрешите полюбопытствовать на записи нового начлаба. В порядке подтверждения голословных обвинений.

— Он же признался? — удивился Древака. — Нет, вы все здесь больные… Хорошо, любопытствуй, но без звука. Эскулап, выдай ему записи.

Евпахов сходил к сейфу в дальнем конце лаборатории, принес несколько маленьких квадратных кассет и убежал выполнять приказ. Когда эскулап вернулся, уже не один, Супонев сидел на стуле и пялился в экран монитора, просматривая записи нового начлаба, Древака перечитывал распечатку допроса профессора Давкина. Шпарин спал мертвецким сном.

— Какая сволочь, — бормотал Древака. — Покусится на святое! Готовил в составе группы покушение на живой символ государства, отца нашего Генерал-Губернатора. Столько лет водил всех за нос. Получается и здесь конфедераты протянули длинные лапы. Что он тут блеял?.. Серия смертей при невыясненных обстоятельствах среди пациентов Экспериментального Центра нейрохирургии и психологии, где профессор обретался в должности завотделением. Профессиональный убийца в медицинском халате. Везде поспел, маньяк… Гадил где мог!.. Матерый шпионище. Заканчивай, капитан, перевозбудишься! На кого же он всё-таки сейчас работал? Так и не выдал.

— На всех сразу, подряд, кто платил, — отрываясь от экрана, сказал со знающим видом капитан. — Взгляните, господин майор! Здесь нет мартышек, везде «чучело» и профессор. Он её снимал… У них отношения… Смотрите, вот «приматолог» дарит ей цветы, вот она в ночной рубашке, голая. Он с ней жил. Ни за что не догадаешься, что это «чучело». Нормальная такая бабенка… Как, кстати, «чучело» пробралось на территорию Базы, через вашу замечательную систему охраны? Его видели и в жилом квартале. С охранных пунктов и от поисковых групп ещё полгода назад начали поступать сообщения, что какая-то волосатая тварь в кожаных штанах шляется по Зоне. Никак не удавалось поймать.

— Выясним, — майор задумался. — Может мы зря так быстро прикончили профессора? Поторопились?

— Не зря, — заволновался Супонев. — Не зря! Использованный материал…

— Надо выписать из Департамента нового профессора. У нас профессоров много. Евпахов, ты что капитану подсунул? Капитан расстроился, он ожидал эдакого животного натурализма, животной экспрессии, содомии.

— Сейчас, сейчас, наверно перепутал, — Евпахов бросился к сейфу, порылся и принёс новую кучу кассет.

Майор бросил взгляд на экран, бросил бумаги на стол и зевнул.

— Это и в твой огород камень, капитан. Каменюга!.. Кто мог подумать? Спасибо эскулапу третьего ранга за бдительность. Евпахов, убери эту мерзость. Полюбопытствовал, капитан?

Супонев пожал плечами.

— Медицина не моей части.

— Не увиливай. Главное — поймали мерзавца, не допустили покушения. По чьей протекции он у нас оказался? Вот где начало цепочки. Размотаем, выйдем на всю группу. Слушай, Супонев, он тебе никого не напоминает?

— А кого он мне должен напоминать?

— Профессора Гамкина! Профессор исчез с ассистентом несколько месяцев назад. Удивительное сходство. Ежеле сбрить бороду, усы, одеть очки… А?.. Гавкин — Дамкин, Гамкин — Давкин, может они родственники?

— Стерегли профессора, как дочку генерал-губернатора перед свадьбой, а он смылся. Опять вопрос к нашей замечательной системе охраны.

— Сбежал, скрылся с секретными документами. Нигде не можем найти. Ищем с твоими коллегами из Департамента Безопасности…

— Выкрали конфедераты.

— Активность супротивника в последнее время усилилась до безобразия. Не успеваем отлавливать вражеских шпионов, но вряд ли, мы бы знали.

— Посодействуйте в получении очередного звания, Ферапонт Максимович. Вы с моим начальством водку пьёте, в банях паритесь… Перехаживаю в капитанах третий год. Посодействуете, Ферапонт Максимович. Или к себе возьмите.

— А ты шельме-ец, Супонев, шельмец. Подумаем.

Древака вернулся к прерванной капитаном мысли.

— Удивительное сходство… Сделай завтра запрос по своей линии. По Давкину и отдельно по Гамкину. Осторожненько так сделай. Официальный запрос, но не вызывающий ненужного внимания: прошу, мол уточнить, некоторые данные…

— Уже сегодня, — хмуро сказал Супонев, мучаясь от изжоги. — Десять минут первого.

— Значит сегодня. Пора занятся тотальной проверкой всего Отряда, Базы и Центра. Я носом чую, что не все ладно в наших рядах.

Майор потянулся к Супоневу.

— От тебя свежачком несет. Ты, что, выпил? Занимаемся серьёзным делом, а ты…

— Совсем немного, Ферапонт Максимович, надоело всё донельзя, — Супонев смутился. — Хочу в отпуск.

— А ты выпей ещё, может перехочется, — Древака кивнул на стеклянный шкафчик, где стояли банки с человеческими глазами. — Заодно и закусишь. Какой отпуск, сам видишь, что творится, шпион на шпионе. Кругом враги.

— Господин майор! Больше не повторится!.. — поклялся Супонев и добавил: — В рабочее время.

— Оставляешь путь для отступления, — смягчился Древака. — Ладно, проскочили.

Майор, наконец, обратил внимание на приведенного Евпаховым носатого, черноволосого, полусонного, но всё равно зловещего вида, морщинистого человека лет пятидесяти пяти со стеклянным взглядом. Кудрявая в седых кольцах борода свисала до пояса.

— Принуждённонаёмный эскулап медицинского корпуса последнего ранга Миазмов, — нечетко выговаривая слова, представился человек со стеклянным взглядом. — Специализация — экстрасенсапарапсихолог. Также медиум. Вижу человека насквозь. Выворачиваю мозги наизнанку. Влюбляю, разлюбляю. Навожу порчу. Двигаю предметы. Брею на расстоянии. Потомственный колдун в тридесятом поколении. Где клиент?

В лаборатории усилился запах алкоголя.

— Что-о!? — теряя самообладание, завопил майор. — Евпахов! Ты кого привел? Да он пьян! Что он несет? Расстреляю! — майор лапнул пустую кобуру, забыв, что оставил табельное оружие в кабинете в штабе. — Взбесились все? Сумашедший дом!..

— Я давно догадался, — качая ногой, меланхолично произнёс Супонев. — Полагаю, что это прекрасно знаете и вы.

— Есть сотрудники похуже, — сказал эскулап третьего ранга. — Как справедливо изволили отметить вы, господин майор, и капитан Супонев, мощные электромагнитные поля и, как следствие этого, микро и макроклимат вокруг Центра и Базы не способствуют сохранению в должной мере нормального психофизиологического состояния персонала. А насчет этого идиота, как вы только что выразились, Миазмова, вы, наверное, запамятовали, что сами отобрали его в позапрошлом году из осенней группы «биобов», как вполне профпригодного. Он так и не привык к новой действительности, не ассимилировался и потихоньку спивается. Правда, днем ни грамма.

— Кстати, о способах замутнения сознания и получения дополнительных ощущений. Недавно обнаружил в казармах связки сушеных мухоморов, в разных укромных местах, даже в оружейке. Больше всех, как всегда, отличилась вторая рота. Ходят, как пьяные, а не пахнет. На последних стрельбах результаты удручающие, сами видели… Это вам к сведению о психофизиологическом состоянии. Сушат и жрут, — Супонев победоносно посмотрел на Евпахова.

Шпарин, притворяясь, что спит, уже давно слушал разговоры палачей и как-то довольно спокойно раздумывал, чего ещё такого эти гады могут с ним сделать, но только до того момента пока не появился очередной мучитель.

— Ладно, — неожиданно просыпаясь, сказал Шпарин и опустил ноги на пол. — Расскажу все, как на духу, только уберите нового психа.

— Как хотите, а я не верю всем этим гипнозам, наговорам, порчам и прочей ерунде, — заявил Супонев, не подозревая, как глубоко ошибается.

— Хотите покажу, что умею? — прорычал «псих», нетрезвый потомственный колдун, упираясь взглядом в ближайший к нему стеклянный шкафчик. Миазмов напрягся, морщины на лбу сошли в одну извилистую линию. Колдун театрально выбросил руки вперед. Стеклянные дверцы разлетелись вдребезги, на пол посыпались колбы, пробирки и прочая медицинская утварь. Шкафчик качнулся и рухнул вниз. Немного сдвинулась места, почти незаметно, и качнулась вертикально стоящая мебель в помещении.

— Ого! — воскликнул майор, отодвигаясь на всякий случай от экстрапарапсихолога.

— Вы меня удивляете, Эфир Спиритович! — поразился новый начлаб. — Раньше такой энергетики у вас не наблюдалось.

Потом пришла очередь капитана.

Миазмов повернулся к Супоневу, невнятно произнес несколько фраз, потряс бородой и снова махнул руками.

— Прямо факир в цирке… — начал Супонев, но договорить не успел. Сначала на нем лопнул ремень на камуфляжных штанах, потом разлетелась молния, а сами штаны опустились вниз, обнажив толстые розовые ляжки в ярко-розовых трусах.

— Всё в масть, — подытожил Шпарин. — А где у него пиписька?

— Охо-хо-хо!.. — прикрывая рот рукой, засмеялся эскулап третьего ранга. — И правда не видно…

— Уху-ху…ху!.. — начал смеяться майор, но быстро осекся. — Верю, верю. Хватит. Беру свои слова обратно… насчет идиота.

Супонев, затравленно озираясь, придерживая штаны руками, заметался по лаборатории, подыскивая замену испорченному ремню.

— Возьмите, — сжалился над капитаном Евпахов и подал резиновый жгут для остановки крови.

— Мастерство — оно навсегда, не пропьешь, — сказал медиум, наблюдая, как капитан чертыхаясь, приводит форму в порядок. — Так который тут клиент, и чего с ним делать?

— Этот молодой человек, — Древака показал на Шпарина. — Покопайтесь у него в мозгах. Я хочу знать, кто он на самом деле.

— Я подданый Российской Федерации, — гордо сказал Шпарин. — Хочу видеть консула или, хотя бы, звонок в посольство.

Миазмов застыл, как вкопанный.

— Кто вы?.. — очень и очень удивленно переспросил экстрасенсапарапсихолог.

— Садитесь в кресло, Шпарин! — сказал Супонев, переходя на вы. — Хватит паясничать!

— Да, да, Михаил Иванович. Раздевайся и садись в кресло, снять можешь одну курточку. Я понимаю, что ты натерпелся, перепсиховал, вот и несешь всякую чушь. Немного терпения и все прояснится, — чуть ли не по-отечески увещевал Древака.

— Как, опять? Не имеете права. Я буду жаловаться. Все, что вы делаете — нарушение прав человека, — покряхтывая, как старик, постанывая, Шпарин полез в кресло. — Напишу жалобу в Страсбурский суд. Ответите перед мировой общественностью.

— Прекрати, Миша. Посмотри вокруг, ты не на допросе в застенках у конфедератов, а у себя дома, в родном отечестве, — майор расстроганно погладил Шпарина по голове. — Наверное…

— Видите синяки, ушибы и раны на моём сравнительно молодом теле. Это всё ваши муфлонцы. Ну, сколько можно? — пожаловался Шпарин. — Скажу также, что на меня гипнотические чары никогда не действовали, уже проверено. Никакие экстрасенсы, цыганки-гадалки и прочая оккультная шушера не могут воздействовать на меня никоим образом. В жизни и по роду своей работы, я не раз сталкивался с подобной публикой и эти ваши приколы не более чем дурацкие фокусы.

— Давай, внушай, — приказал майор экстрасенсу.

— Сейчас я стану читать вторую главу романа «Любовные связи», — Миазмов с нескрываемым любопытством разглядывал Шпарина. — Знакомы с этой книгой? Своеобразное, к слову сказать, чтиво, непонятно почему восторженно принятое в своё время критикой и лучшей половиной человечества, но им виднее.

«Интересно, интересно, — Шпарин поёрзал в кресле, совсем по иному смотря на экстрасенса. — Любовные связи» мой первым роман, откуда он про него знает?».

— … вы будете внимать спокойной размерности предложений, их отточенной законченности, затем на тридцать второй странице расслабитесь, почувствуете гармонию с окружающим миром, на тридцать третьей странице, на двадцатой первой строке уснете полным, глубоким сном и ответите на все вопросы, которые я задам.

— Спорим, что не усну? — азартно воскликнул Шпарин. — Ну-у… Вот хотя бы на прекрасные рыжие усы капитана. Вы сбреете их на расстоянии, как обещали.

— Ах ты, подкидыш!.. — Супонев двинулся к спецкреслу. — Руки так и чешутся, дать тебе по роже. Совсем обнаглел, цепляется по каждому поводу и без повода.

— У тебя, Супонев, есть над чем поработать, — Шпарин полез из кресла. — Зубов полная пасть. Я мастер по их удалению.

— Но-но, перестаньте! — прикрикнул Древака. — Возможно он наш коллега. А вот ежели не коллега, тогда делай, что хочешь, хоть шкуру с живого сними. Давай, Миазмов, приступай к заданию.

Экстрасенсапарапсихолог начал по памяти читать роман, чем вызвал у Шпарина ещё больший интерес.

Тридцать вторая страница, тридцать третья, тридцать четвёртая, Шпарин не засыпал, зато уснул Супонев. Шпарин вертелся в кресле, закрывал глаза, имитируя дремоту, потом открывал их, вызывая раздражение у присутствующих, иногда делал замечания по тексту.

Тридцать пятая страница. Шпарин не спал.

Майору надоело слушать про хитросплетения любовного многоугольника.

— Хватит. Заканчивай, Миазмов. Твой метод не действует.

— Проспорили, — торжествующе сказал Шпарин. — Я предупреждал. Сбривайте усы у рыжего муфлонца!

Супонев проснулся, вскочил с диванчика и спрятался за спину майора.

— Вколите ему «Альфу»! — с трагической ноткой в голосе попросил капитан, закрывая ладонью низ лица.

— Не знаю, не знаю. Вкалываем сыворотку — получаем информацию и вместе с ней снова обретаем ценного агента, но обеспамятевшего, или никому не нужного «биоба». Можно, конечно, поэксперементировать… Но стоит ли рисковать? Пример налицо — Гамкин, тьфу, Давкин. Твоё мнение, Евпахов, почему он не впадает в транс?

— Меня во младенчестве уронили. Упал головой вниз. Сильно ушибся, с тех пор плохо сплю, — заявил Шпарин, поднимаясь с кресла.

— Вот вам и разгадка, — тучный Древака сам уселся в спецкресло. — Довольно удобно, если не принимать во внимание некоторые нюансы сидения в нём. Ну, Евпахов, я жду.

— Помните историю с нелегалом конфедератов, готовившим покушение на Генерал-Губернатора. Я тогда служил в главном филиале корпуса Департамента в Губернаторске. Подвергнутый регрессивному гипнозу он признался, что участвовал в нескольких удачных покушениях, каких именно, на кого и когда, выяснить не удалось. Был закодирован на нескольких уровнях, на каждом новом задании представлял себя совершенно другим человеком и вел себя соответствующим новому сознанию образом. Память агента после каждого задания тщательно стиралась, установить удалось лишь то, о чём я сказал ранее.

— Я в курсе… Это вообще не наш случай. Я тебя спросил, почему Шпарин не поддается гипнозу, а ты рассказываешь мне разные шпионские истории.

— Я считаю, что парапсихолог симулирует погружение агента в гипноз. Такое у меня сложилось впечатление. Поверьте, я в этом кое-что понимаю. Разрешите попробовать мне.

— Да-а? — удивленно произнес майор. — Что же ты раньше молчал? Ну, давай, пробуй.

Прошло несколько минут.

Супонев, подвязанный жгутом, рыскал по лаборатории в поисках спирта.

Миазмов, выпучив чёрные глаза, стоял рядом с майором, сидящим в кресле.

Евпахов стоял напротив Шпарина и делал пассы.

Шпарин мечтал о гранате в руке.

— Не получается, — признался Евпахов. — Как будто стена передо мной. Это Миазмов мешает. Как вам не стыдно, Эфир Спиритович?

— Зря я назначил тебя новым начлабом, — сказал майор. — Иди с глаз долой.

— Куда идти, позвольте узнать? — расстроился Евпахов.

— Спать иди! — заорал майор.

— Слушаюсь, господин майор! — Евпахов вытянулся и направился к выходу.

— Значит так! — сказал Шпарин. — Или вы меня кончаете, прямо здесь и сейчас! Или оставляете в покое. Всё! Я больше не могу.

— Кон-чаем… — отрываясь от найденной новой колбы со спиртом, отрыгнул Супонев. — Прямо сейчас.

— Ну, зачем же так сразу, Михаил Иванович, — нежно сказал майор, с любовью глядя на Шпарина. — Кончаем… Есть ещё один тестик. Повернись ко мне спинкой.

— Юра!? — оборачиваясь, крикнул он Супоневу. — Принеси-ка со стола в кабинете, мою папочку. Да, эту, она там одна… Опять спирт хлещет. Без закуски… Ну, что с ним делать? Миазмов, снимите с Михаила Ивановича бинты.

— Кто это сделал? — помрачнел майор, увидев свежий, сочащийся кровью, надрез на животе Шпарина. — Новый начлаб?

— Больная сволочь, которую вы недавно отправили на другой свет вместо меня.

— Терпи, Миша, — сказал Древака. — Терпи. Сейчас закончим.

Древака достал из принесенной Супоневым папки пачку фотографий.

— Так, сличаем… Ага-а… Совпадают. Полностью.

Шпарин повернулся.

— Что совпадают?..

— Входные отверстия от пуль. Одна дырка прямехонько под левой лопаткой, две других под правой.

— У кого? — спросил Шпарин.

— У тебя, — ответил майор. — И у трупа. Совпадают. На одном расстоянии друг от друга, в тех же местах… И пупок глубокий.

— Это ты? — спросил майор, показывая Шпарину фото.

— Я… — ответил пораженный Шпарин. — Только мертвый. Причем совсем.

— Вот, — сказал майор. — Вот! Самое главное. Так, где ты находился целых три месяца после того, как тебя при переходе границы убили конфедераты?

Экстрасенс слегка покашлял и незаметно для майора повращал глазами. В голове у Шпарина что-то щёлкнуло. Терять было нечего.

— Уполз обратно к конфедератам. Пришел в себя и потихоньку уполз. Наткнулся на деревеньку, где одна добрая бабуля выходила. Местная знахарка. Заговоры, отвары всякие, примочки.

— А пули? Пули, кто вытащил? — сверля глазами Шпарина, спросил Супонев.

— Сами вылезли! — отрезал Шпарин. — Кто, кто? Бабулька и достала. Усилием воли. Она же вроде него, — он кивнул на Миазмова. — Колдунья такая… добрая.

— Пусть скажет, отчего он попёрся обратно к конфедератам, когда уже находился на своей территории, — настаивал Супонев, заглядывая в пустую колбу. — Не верю я ему. Не верю и всё.

— Перепутал, — Шпарин продолжил сочинять историю чудесного спасения. — Интересно, а куда бы ты попёрся, истекая кровью, с треми дырками в обоих боках? В какую сторону?

— Подобные случаи зафиксированы, — тяжело дыша, подтвердил эскулап третьего ранга Евпахов, появляясь на пороге лаборатории. — В стрессовых ситуациях… отдельные личности, проделывают… невероятные для человека, пребывающего в обычной обстановке… вещи.

— Какое мнение имеет на этот счёт представитель потусторонних сил? — майор обратился к Миазмову. — Возможно ли, чтобы человек, получив ранения не совместимые с жизнью, прополз несколько километров и остался жив?

— Однозначно согласен. Я знаю историю погромче. В прошлой моей жизни, в городе, где я жил, в психушке случилась драка между страдальцами, с мордобитием и поножовщиной. Так вот, один придурок, получив несколько ударов заточкой, сиганул, чтобы не быть зарезанным до смерти, через трехметровый забор, перебежал в потоке машин шестирядную магистраль, забрался без всяких приспособлений на фонарный бетонный столб, где сидел, поливая кровью прохожих, пока не приехали скорая и пожарная машина с лестницей. А ещё…

Супонев перестал разглядывать колбу.

— Хорошо бы послать человечка на ту сторону, наведаться в ту деревеньку и расспросить бабульку о постояльце.

— Это целая операция, — майор поморщился. — Переход границы, прикрытие перехода, прикрытие возвращения. Слишком долго и хлопотно. Нет, не годится. Евпахов, окажи помошь Михаилу Ивановичу.

— Отвали, — с ненавистью сказал Шпарин эскулапу. — Я сам. Как-нибудь…

— Давайте, давайте, вам самому не справиться.

— Раньше справлялся и сейчас справлюсь.

— Повернитесь. Ну что вы, в самом деле… Это не я сделал, капитан.

— Пока не капитан, — сказал Древака. — Обезболь ему рану, Евпахов.

Евпахов сделал укол, быстро и аккуратно обработал рану, наложил новую повязку.

Древака поманил Шпарина поближе и повернул спиной к Супоневу.

— Самый последний неоспоримейший тест. Помнишь прощальную баньку перед твоим уходом к конфедератам, с девчонками и прочими нехитрыми развлечениями?

— Ну, помню… — осторожно соврал Шпарин.

— И я помню, — майор прищурился. — Так что у тебе на жопке? На левой половинке?

— Родинки… — растерянно ответил Шпарин. — Три родинки… С самого рождения.

— Точно, три родинки, образующие равнобедренный треугольник, — сказал майор Древака и сдернул со Шпарина пижамные брюки.

Больше всех обрадовался Миазмов. Евпахов довольно дружелюбно улыбнулся. Супонев застыл с открытым ртом, но быстро пришел в себя и попытался всё испортить.

— Треугольник не равнобедренный, — усомнился капитан. — И родинки на правой стороне.

Все четверо наклонились, рассматривая Шпаринское мягкое место.

— Я наверно тогда перепутал, — пробормотал Древака. — В баньке… А в досье местоположение родинок почему-то не указано. Главное они есть.

— Сколько времени прошло после баньки, — равнодушно сказал Шпарин. — Поправился на конфедерацких харчах, жопка и увеличилась, естественно и растояние между родинок изменилось, — добавил он, глядя на потолок, где вдоль плит перекрытия, от стены к стене, начали змеиться тонкие трещины.

— А вещи, пистолет, телефон? Пусть объяснит! — не унимался Супонев.

— Достал, муфлон криворогий. Это новейшие разработки конфедератов, — пренебрежительно ответил Шпарин, окончательно входя в роль. — Прихватил с собой.

— Проверка закончена! — торжественно объявил майор Древака. — Капитан Шпарин! Департамент Тайных Операций, в моем лице, поздравляет вас с возвращением на родину. Господа, поприветствуем капитана!

Раздались жидкие аплодисменты адресованные голому Шпарину. Супонев хлопал со всеми, но с такой кислой физиономией, что Шпарину страстно захотелось глотнуть сладкого чая.

Новоиспеченный капитан, пока майор не вспомнил про ещё какие-нибудь приметы у двойника на теле, поспешил одеться. В том, что двойник существовал, пусть и когда-то, Шпарин больше не сомневался. Он поглядывал на потолок. Трещины увеличились, начала осыпаться штукатурка, но этого никто, кроме него, пока не замечал.

— Да, кстати, Евпахов, а почему ты вернулся? Я ведь велел тебе идти спать, — запоздало удивился майор.

— Господин майор! — удрученно произнес эскулап третьего ранга. — Профессор Давкин пропал, вернее его тело. Я заглянул в морг, перед уходом, там его нет. На столе, где лежал профессор, мокрое место.

Мистика. Во всем здании кроме нас ни души. Я проверил. Связи тоже нет.

— Почему не доложил сразу?! — Древака побелел. — Да я тебя в порошок сотру! Опять не предупредили…

Внезапно раздался сильнейший удар, сотрясший здание. Завибрировал и заходил ходуном пол. Погас свет. Взвыли сирены и тут же затихли.

— Спокойно! — крикнул Древака. — Сейчас включится аварийное освещение.

— Землятресение? — Шпарин балансировал в темноте на расставленных ногах..

— Какое землятресение?! «Умники» на «Холме» балуют, включили «машинку» на полную мощность, — зло ответил голос майора. Глаза у всех во мраке начали светиться разным цветом. У Древаки зеленым. У Супонева светились красным цветом, у Евпахова жёлтым, у Миазмова синим.

«Сборище вурдалаков», — подумал Шпарин, пятясь в темноту. Он потерял равновесие и свалился на пол.

Зажглись тускло-жёлтые аварийные светильники.

— На выход! К лифту!.. — крикнул Древака, вываливаясь из спецкресла и на четвереньках, вместе с Супоневым и Евпаховым, бросился к бронированной двери с кодовым замком.

Теперь, кроме пола, задвигались и покосились стены. Летели стеллажи, падали шкафы, звенело бъющееся стекло.

Потолочная плита, над дверью, которую пытался открыть майор, раскололась и рухнула вниз, накрыв сразу всех троих. После очередного удара упала ещё одна, рядом, вместе с какими-то приборами, стульями, после чего в разгромленной лаборатории стало тихо.

Шпарин с Миазмовым, не сговариваясь, полезли под широкий и массивный металлический стол с тисками и хирургическими инструментами. Места под ним оказалось достаточно, чтобы усесться спиной к спине и вытянуть ноги.

— Выдержит? — Шпарин на ощупь попробовал толщину металла. — Ты глаза их видел? У тебя были синие. А у меня?

— И у тебя.

— Значит «мы одной крови». Помнишь у Киплинга?

— Помню. Только Маугли нет.

— Маугли это я. Тоже потерялся, в более зрелом возрасте. Утащили злые дяди.

— Этих дядей тебе не приручить. Давай пересядем, не люблю разговаривать не видя собеседника, — сказал Миазмов.

— Давай.

Они пересели.

— Как там Москва? — спросил Миазмов.

— А?.. — высовывая на разведку голову, переспросил Шпарин.

— Москва, говорю, как? Плохо слышишь?

— Москва? Стоит наверно в пробках, — машинально ответил Шпарин, возвращая голову под стол. — Давно там не был.

— И я давно, — Миазмов усмехнулся.

— Ха-а! — недоверчиво произнес Шпарин. Наконец до него дошло. — Так ты из наших? Уникальный случай. То-то, думаю, обороты речи знакомые, как у наших шарлатанов в рекламе. Потом книга, даже я не помню дословно написанного, а ты декламировал, будто её читал. Феноменальные способности. Откуда? Только конспективно.

— Не поверишь. До этого самого случая работал простым инженером. Всё, как у всех. Работа, дом, семья. Поехал в деревню к родне. Пошли на рыбалку. Гроза. Молнии! Прошила насквозь, вошла сзади в плечо, вышла из ступни. Очнулся, перед глазами трава, цветочки, жучки ползают. Мужики по старому поверью закопали в землю, до головы. С тех пор почувствовал дар, какую-то силу, не понятную самому. Первым экспериментом стал дворовый петух. Кукарекал громко спозаранку. В один из приездов я высунулся в окно и пожелал ему заткнуться. На время перестали нестись куры… Ушёл с завода, стал лечить людей. Давал представления, гастролировал…

Шпарин смотрел на еле различимое в полумраке лицо Миазмова и напряженно думал.

— Вспомнил! — воскликнул Шпарин, выпрямляясь и больно стукаясь головой о крышку стола. — О-ё… Вспомнил, где тебя видел. ДК турбинного завода. Три года назад. Меня туда случайно затащила одна подруга, любительница этих дел. «Эфир Миазмов. Практическая магия, телекинез и другие паранормальные явления». Даже афишу вспомнил. Так значит это ты…

— Хорошая память. Хорошие были времена, — Миазмов взгрустнул. — Эфир Миазмов мой сценический псевдоним. В нашем мире меня звали Сергей Николаевич Маралов. Что чернявый и кучерявый — в роду цыгане были.

— А как здесь оказался? Как тебя взяли?

— Опять же идиотский случай. Из-за той проклятой рыбалки. Поехали с другом в мою деревню. Проехали пару кварталов и тут вспомнили о забытых снастях в гараже. Пришлось возвращаться. Вот и не верь после этого приметам.

— Как деревня называется? — быстро спросил Шпарин.

— Тростянка. Большое село. Семьдесят дворов.

— Знаю, — сказал Шпарин. — Это недалеко от меня. Километрах в тридцати. У меня в Авдеевском небольшой домик. Дед с бабулей жили. Я к ним пацаном на каникулы ездил. Похоронил прошлым летом. Померли друг за другом… в течении месяца…

— Ехали на моей машине, за рулём приятель, Я, после поддачи на дне рождения другого приятеля, дремал на пассажирском сиденье. Он меня растолкал. Попали в полосу странного рыжего тумана. Вижу необычную дорожную разметку, красные, жёлтые, белые полосы. Приятель — бывший автогонщик, любитель давить на «газ». Еле вписался в поворот и мы тут же врезались в шлагбаум. Вылетел через лобовое стекло, смог даже в горячке встать на ноги, посмотреть на машину. Машина в хлам, шлагбаум дугой, потом потерял сознание.

— Запомнил ещё что-нибудь?

— Видел мельком какой-то щит, строения возле шлагбаума, кажется танки.

— Охранный пункт N 6. Был я там. А приятель?

— Больше не встречались. Погиб, наверно. Непристегнуты были. Повезло, что жив остался, а может и зря остался. Часто об этом думаю. Ну, а ты, твоя жизнь?..

— Конспективно… Отца не помню. Матушка рано умерла. Армия, военное училище, горячие точки. После ранения комиссовали. Поездил по стране: грузчик, верхолаз, продавец, таксист, докер, монтажник, журналист… Нигде не осел, вернулся домой. Работаю…

— Работал, — сказал Миазмов.

— Работал… — с надрывом сказал Шпарин. — В «Городских Историях». Книжки пишу…

— В «Городских…»? Еженедельник?.. Подожди… — Маралов прищурился.

— Колонка «Мужчина и женщина. Современные вызовы».

— Развлекательно. Читал я твои книжки и эти твои… опусы, читал. Развлекательно, но претенциозно. И сексу много. Ты — сексист.

— Эссеист.

— Как писателем заделался?

— Заделался?.. — Шпарин усмехнулся. — Сложный вопрос.

Они помолчали, прислушиваясь к тишине.

— Часто такое? — спросил Шпарин.

— Чудес хватает.

— Я заметил. Вылазим?

— Кажется, прекратилось, — сказал Миазмов. — Но лучше подождать. Была попытка вернуться домой. Первая и последняя. Закончилась недельным карцером и каждодневным битьём. Никакие способности не помогли. В живых оставили и на том спасибо.

Экстрасенс ухмыльнулся в полутьме подстолья.

— Хочешь услышать, как я наивный собрался уехать домой? Только не смейся.

— Хочу, — сказал Шпарин, с трудом выбирась из-под стола. Миазмов последовал за ним. — Все тело затекло. Вторые сутки лупят, связывают, развязывают, связывают, развязывают, что-то вкалывают, допрашивают. Устал, меры нет. Давай, говори…

— Выбрал я автомобильчик, по-моему мнению, самый скоростной на Базе и угнал. Выбил ворота на КПП…

— В чем идея заключалась? — спросил Шпарин, разминаясь и кашляя. В воздухе всё ещё стояла густая пыль.

— Добраться на предельной скорости до места, где клубился тот рыжий туман. Была надежда…

— Взлететь? — раздраженно спросил Шпарин. — Какая чушь!

— … пересекая полосу тумана, попасть обратно на свою дорогу.

— Хочешь скажу, чем закончился твой побег? — Шпарин приблизился к плите, накрывшей Древаку. — Никакого тумана. Никакой обратной дороги. Тебя догнали, прострелили колеса, вытащили из машины, набили морду и увезли на Базу. Дальше я знаю.

— Примерно так, — согласился Миазмов. — Только по колёсам не стреляли. Бесполезно. Колеса литые, из особого материала, можно сказать вечные.

— Ничего вечного не бывает.

Шпарин нагнулся, пытаясь заглянуть под плиту.

— Вот это номер, не хуже твоих фокусов. Их тут нет. Пропали, исчезли, растворились.

— Значит светопреставление не закончилось, продолжение следует, — пробормотал, ёжась, Миазмов.

— Давай выбираться. Составим уцелевшую мебель и вперед, наверх, через этот пролом, — предложил Шпарин, не слушая экстрасенса.

— Не получится. Мы под землей. Пятый подземный этаж. Наверняка лестница завалена, лифт поврежден и на всех этажах то же самое, а на поверхности вместо здания куча обломков. Не выбраться.

— Тогда спать. Может раскопают. Перед сном поболтаем. Есть у меня наболевшие вопросы. Но жрать хочется больше, чем спать. Вот ведь, как человек устроен, вместо того, чтобы молиться о спасении души, он думает о том, как бы набить брюхо. Может я один такой?

— Не один, — утешил Миазмов. — Но сомневаюсь, что раскопают.

— Что так?

— Я просто знаю.

— Не нагнетай. Давай устраиваться. Подвинем пару столов, к этому, под которым сидели, там и заляжем. Хорошо бы найти чем укрыться. Пойду посмотрю.

Шпарин стал обходить помещение.

— Ба-ба-ба… Тут, что-то есть. Иди сюда.

На другом конце лаборатории, в стене, пробивалась узкая полоска света.

— Дверь, — сказал Шпарин. — Если бы не катаклизм, я бы её не заметил. «Катаклизм» переводится с греческого, как потоп, но мы же не греки. Что за ней? Не терпится узнать.

Шпарин навалился на перекошенную дверь и вместе с ней упал на пол небольшой комнаты.

— Тайная пещера профессора. Полностью меблированная, правда в несколько разобранном виде. Диван, два кресла и столик сохранился. Ай да страстный приматолог! Надеюсь опыты с мартышками он проводил не на этом диване.

— В спецкресле он проводил.

— А это, что за штуковина? — Шпарин открыл лежащий на боку приличных размеров светло-коричневый ящик. — Холодильник? А я думал, что у них ничего такого не водится.

— Водится. И телевизоры водятся, и телефоны, и компьютеры. Много чего водится, о чем мы даже и понятия не имеем.

— Мобильников у них нет, — Шпарин рассматривал внутренности холодильника.

— Не беспокойся, есть, другие, гораздо лучше. Они вроде китайцев. Стоит попасть им в руки стоящей вещи, тут же скопируют, переделают и выдадут за свою. Даже улучшат. К примеру — моя «Нива», на которой мы врезались в шлагбаум. Через несколько дней их на Базе появилось три штуки. Кузов почти тот же, а внутри это что-то.

— Ребята шустрые. Пока мне одно понравилось, машинки-то ихние на воде ездят.

— Шустрые, — согласился Миазмов, присоединяясь к Шпарину в изучении содержимого холодильника. — Бывшая «Нива» тоже на воде. Как раз на одной из них я и пытался удрать.

— Запасы впечатляют, поужинать хватит, — констатировал Шпарин. — И выпить есть. Вино. Бутылки не разбились. Видимо спирт профессор не любил. Консервы и фрукты. Незнакомые фрукты мы кушать не будем.

— Зря, вот этот тёмно-синий хорош. Нечто невообразимое по вкусу, как если к сливе добавить малину, ананас и горький шоколад одновременно. Я пробовал.

— Не будем, не хватало проблем еще и с желудком, — Шпарин отверг синий плод и достал из холодильника несколько консервных банок. — Это нам подойдет. «Консервы мясные с рисом». Четыре банки. «Консервы свиные с горохом». Две банки. О! «Языки муфлона в остром соусе». Три банки. И просто консервы овощные. Четыре банки. Производитель… так, кто производитель? «Военно-полевое хозяйство N 17 имени Генерал-Губернатора». На крышках кольца. Открывай. По одной. Сегодня в подземелье пир. Я такой голодный, что сьел бы поросёночка небольшого роста, но без ушей. Остальное растянем, если про нас забудут.

— Теперь вино. Коллекционное! Медали. Да это просто романтика — «Луговой ветерок», «Лесная роса», «Летняя ночь». Но какой циничный набор: тушенка и такое вино!

Шпарин разбросал деревянные панели и извлёк из кучи битой посуды две вилки.

— К сожалению тарелки и бокалы разбиты. Вино будем употреблять из горлышка. Хорошо бы лапки помыть и личико сполоснуть.

Шпарин подошел к умывальнику и покрутил вентили.

— Вода есть, видимо стекает с верхних этажей, не все трубы полопались.

Шпарин разделся по пояс и протянул руки к тонкой струйке воды.

Миазмов изучал спину Шпарина.

— Эти ранения…

— Командировка в одну горную республику. Не люблю вспоминать…

— Извини, — сказал Миазмов.

— Двойник! — с тихой яростью в голосе произнёс Шпарин, сдергивая полотенце с крючка над умывальником. — На фото — вылитый я. Совершенно невероятные совпадения, вплоть до ранений и родинок. Я скоро, выражаясь простыми словами, просто рехнусь от этого удивительного места и обалденных впечатлений, в полном смысле этого слова, которыми уже напичкан по самое «не могу»… Какие были планы, господин Миазмов!

— Забудь про них, — сказал экстрасенс. — В параллельном мире или в другом измерении, — это ещё вопрос, куда мы попали, наши пытливые исследователи непознанного вполне допускают существование двойников.

— Хочешь сказать, что где-то рядом болтается твой двойник.

— Ну, да. Может и не рядом, но скорее всего он есть, — Миазмов умылся, бросил полотенце на диван и уселся в кресло. — Хотелось бы с ним встретиться.

— Также увидеться с женой, — Шпарин взял бутылку вина и стал давить вилкой на пробку, пытаясь протолкнуть её внутрь.

— С чьей женой?

— Со своей, согласно теории о двойниках.

Шпарин справился с первой бутылкой и принялся за вторую.

— Посмотреть на своих детишек, но сделанных чужим мужиком.

Миазмов, осмысливая услышанное, часто заморгал и заёрзал в кресле.

— Так, что в твоей теории изьян, дорогой ты наш колдун в тридесятом колене. Такой вот морально-этический временной конфликт. Но разрешимый. Можно убить двойника, без всякой жалости. Они ведь тут все чокнутые, мочат друг дружку почем зря и чуть ли ни всех, кто попадает к ним в лапы. Как-будто в игры играют. И ничего им за это не бывает, и тебе не будет.

— А тебе?

— И мне.

— Здорово придумал! — расстроился Миазмов.

Шпарин совладал со второй бутылкой и принялся за третью.

— А можно жить всем вместе и давать представления: «Молочные Братья-Близнецы в параненормальном шоу».

— Сам ты ненормальный! — обиделся Миазмов.

— Тогда отзови свою теорию и сразу станет легче.

— Ладно, отзываю. Но всё равно буду думать, чего ты тут наплёл.

Третья пробка не поддавалась.

— Не думай, лучше помоги. Покажи фокус. Покажи, как это делаешь, вытащи пробку. После того, как развалил шкафчик, тебе это раз плюнуть. Может и остальное твоя работа?

— Не буду. У меня стрессовое состояние.

— У всех стрессовое, — поднатужился Шпарин, борясь с пробкой. Пробка подалась, но к его удивлению выскочила вверх.

— Передумал, — захихикал экстрасенс. — У меня лучше получается, когда я злюсь и вообще мои способности после насильственного переселения увеличились во много раз.

— Я запомню, — Шпарин протянул бутылку. — Пробуй. «Летняя ночь». Правда, в подвале.

— Сначала ты, — отказался Миазмов.

— Ладно, — Шпарин сделал несколько глотков. — Неплохо, но крепковато.

— М-м-м… крепковато, — пробуя, согласился экстрасенс.

— Теперь «Луговой ветерок». Прекрасное вино, — Шпарин облизал губы. — Прекрасное…

— Очень хорошее, — подтвердил Миазмов, делая то же самое.

— А это ещё лучше, — передавая бутылку «Лесной росы» экстрасенсу, сказал Шпарин. — Просто восхитительное.

— Восхитительное, — употребив треть бутылки, Миазмов прикрыл глаза.

— Теперь питаться, а то напьемся. Ты, я вижу, опять того, на старые дрожжи. Я раньше и не подозревал, что колдуны лакают спиртное, как обычные люди, полагал профессия не позволяет, — сказал Шпарин, подвигая к себе банку с языками муфлона. — Попробуем язык врага моего. Жаль хлебушка нет.

— Пищеварение не враг народного общения, — вдруг выдал вновь захмелевший экстрасенс, вонзая вилку в банку с овощами. — Удивительный мы народ, стрессоустойчивый. В любой непростой ситуации находим выход и не сдаёмся.

— То-то ты его нашел. За ужин скажем спасибо пропавшему трупу профессора, хоть он меня и чуть не замучил. Интересно, куда они подевались, Древака и сопровождающие его лица?

— Не волнуйся, скоро опять их увидишь, майора и всю камарилью. Только всё будет выглядеть несколько иначе. Может и меня увидишь, не удивляйся, если я тебя не узнаю. Вообще ничему не удивляйся, для тебя же будет лучше.

— Реинкарнация что ли? Как всё запутано, — сказал Шпарин, выбирая вино. — Тебе, Эфир Спиритович, освежающий «Луговой ветерок», мне «Летняя ночь». Сказка, а не вино. Расскажи мне ещё какую-нибудь сказку про эту замечательную страну, где мы так приятно проводим время, пока ты ещё чего-то соображаешь.

Миазмов поперхнулся и облил бороду вином.

— Ну, вот, теперь стирать придётся, — заметил Шпарин.

— Я в любом состоянии соображаю, — обиделся экстрасенс, отряхивая бороду. — А пью от тоски, незаслуженных страданий и безысходности. Твой оптимизм поражает. Помучаешься с моё, тоже запьешь.

— Не собираюсь здесь оставаться, — Шпарин привстал с дивана и отобрал у Миазмова бутылку. — Хватит на сегодня.

— Останешься. Выхода нет. Не вижу.

— Простая логика. Вход он же выход. Если мы заблудились в темной комнате и потеряли входную дверь, нужно понять, где её искать. Можно наощупь, что очень долго, а можно попросить включить свет. Сразу нам его не включат, но если очень настойчиво попросить, свет мы, думаю, увидим.

— Отдай бутылку, — проворчал Миазмов. — Ты разбередил мои душевные раны. Но есть проблемка, такая маленькая проблемка, что, если тёмная комната не комната, а лабиринт, где будешь ползать пока не сдохнешь.

— Выход из лабиринта виден сверху.

— Туда ещё надо забраться, на этот верх. Пропуск у тебя есть? Отдай бутылку.

— Пропуск мой новый статус. Забыл? Я теперь капитан Вооруженных Сил Соединенного Губернаторства. Департамент Тайных Операций. Элита, — Шпарин усмехнулся, возвращая вино. — На! Возвращаю с условием. За тобой рассказ. Не верю, что после неудачного побега, ты оставил попытки найти выход. Давай, делись информацией. Два года достаточно большой срок, чтобы понять суть происходящего.

— Я знаю, что ты хочешь услышать. Кто в доме хозяин, кто заправляет этим сумашедствием? Что это за «Холм», постояно всплывающий в разговорах, при упоминании которого Древака со своими подданными кривятся и морщатся, как при геморрое.

— В самую точку, — сказал Шпарин. — Ну и…

— Моя версия такая: «Холм» — некий Научный Центр, где пытаются интенсивно экспериментировать с пространством. Он где-то тут, недалече. Я даже расшифровал аббревиатуру, не берусь утверждать на все сто, но в моём переводе это звучит как «Хронооптический линейный модулятор».

— Пресловутая машина времени? Плохо верится…

— Но ты здесь?

— Вообще-то здесь, — неохотно согласился Шпарин и посмотрел через проем двери во тьму разгромленной лаборатории.

— Возятся в основном у себя во времени. Иногда прорываются в чужие эпохи и тогда попутно прихватывают всё, что попадется под руку. По-моему мнению, эти посещения носят случайный, плохо управляемый характер. Как они это делают, какие технологии задействованы, не понимаю и не знаю. Судя по постоянным сбоям и частым авариям технологии совершенно сырые. Определённо сырые, как инженер говорю, но работают.

— Видел я этот Центр и кое-что ещё, — сказал Шпарин, вспоминая фантасмагорическое зрелище за озером, двух Супоневых и жёлтую папку в кабинете помначштаба. — Теперь ясно, зачем существует Охранный Отряд и База. Буфер между гостями и настоящим. Приёмная зона. Зона, где фильтруется попадающее в сети. Полезное оставляем, ненужное в печку. Человеческая жизнь ничего не стоит. Они плохо кончат.

— Мне по большому счету и сейчас хорошо.

— Кормят, поят, тепло, светло и мухи не жужжат. Иногда, правда, что-то стучит по башке, глазёнки вылазят на пузо, но это детали. Зато никто не запрещает жрать водяру. А среднерусская действительность? С ознобом во внутренностях! А щемящая причастность к бескрайними родными просторам, полям и лесам? Сдался?

— Лесов тут тоже хватает.

— Ещё нелепица. Нескладушка, — сказал Шпарин. — Древака — командир Охранного Отряда и полковник Департамента Тайных Операций.

— Есть у меня ещё одна мыслишка на сей счёт, не решаюсь сказать, — Маралов с жалостью посмотрел на Шпарина. — Они меняют реальность! До сих пор не понял?

— Можно сколько угодно упражняться в создании околонаучных теорий, но мы и на шаг не приблизимся к разгадке. А этот рыжий туман?..

Миазмов поставил бутылку на стол.

— При изменении несущей частоты сигнала, думается мне, — воздушная среда меняет цвет. А вон там, — экстасенс ткнул пальцем в обломки шкафа. — Есть вино. Ещё две бутылки.

— Пей, алкоголик, — равнодушно сказал Шпарин. — Пойду всё-таки посмотрю, как отсюда вылезти. Ты со мной?

Миазмов отрицательно мотнул головой.

Шпарин встал с дивана и сделал шаг к лаборатории.

Аварийные светильники, сочувственно подмигнув, погасли. Раздался звук бьющегося стекла.

— Это не я, — сообщил Миазмов.

— Точно не ты, тебе это незачем, иначе бутылку мимо рта пронесёшь, — согласился Шпарин, падая на диван. — Но скажи честно, как ты это делаешь? Помнится в ДК турбинного завода на такие трюки ты способен не был. Передвинуть стакан с водой, отыскать в зале с помощью подсадного какой-нибудь предмет, распилить женщину в ящике, это я понимаю. Но битьё стёкол с опрокидыванием шкафа и сдёргиванием штанов — высший класс. Как?

Вместо ответа он услышал невнятное бормотание.

— Понятно. Готов. Теперь и поговорить не с кем.

Далее события, о которых Шпарин вспоминал только с использованием нехороших слов и внутренней дрожью, приобрели совершенно невероятный характер, даже в контексте виденного за двое суток.

Стены комнаты заволновались, скривились. Воздух зашипел, пошел слоями и вскипел. Фигура экстрасенса обозначились оранжевым цветом, вспыхнула и стала прозрачной.

— Фильм ужасов, — с тоской сказал Шпарин. — Кончайте дурить, гады!

Тело Миазмова потеряло очертания, заблекло и исчезло.

«Всё! Сейчас умру! — ужаснулся Шпарин, разглядывая свои прозрачные руки. — Вот твари, чего удумали — решили опять меня растворить, как кусок рафинада. Разложат на атомы и поминай как звали. Никто и не вспомнит… Кроме, пожалуй… Светки, Маринки, Светланы Андреевны. Ну, Милки Звирник. Может Татьяна вспомнит, Бушина, — целый год любовь крутили. Чуть не женился. Или из последних подруг, Анна… из турагенства. А из мужиков, кто? Кому денег одолжил — обрадуются. А из настоящих? Кое-кто вспомнит… Эх, завещание не написал. Нужно было в детский дом какой всё завещать…».

Неиспытанная раньше боль раздирала тело, каждая клеточка молила о пощаде, просила не дать потерять себя, не соскользнуть с этой грани, где ломаются и крошатся, стираются и выворачиваются представления о бытие.

Мутные оранжевые волны заполнили помещение светящимся туманом.

Туман сожрал окружающие предметы, разверглась бездна, сознание Шпарина растеклось густой сверкающей жижей, померцало, померцало и медленно потухло.

 

Глава 6. База. Девушки

Прохладное летнее утро.

«Ничего не хочу вспоминать, ни о чем не буду думать, ничего не хочу знать, ничему не буду удивляться. Буду плыть по течению. Гребок, переворот на спину, отдых, гребок, переворот на пузо. Куда-нибудь приплывём…».

Голоса.

— Давление в норме, пульс в норме, сердце в норме. Практически здоров. Да-а, красавец!

Шпарин очнулся в просторной, ослепительно белой комнате. Голый, свежий, чистый, как младенец.

«На что они намекают?».

Двое в белых халатах.

— Профессор Агриппов.

— Доктор Лихоркин, эскулап четвертого ранга.

— С возвращением, капитан!

— Закройте окно, сквозит, — раздраженно попросил Шпарин, натягивая одеяло на подбородок.

Распахнулась дверь. Держа на вытянутых руках поднос, в палату вступила медсестра, в розовой пилотке и коротком розовом халатике.

— Завтрак господина капитана, — сообщила длинноногая медсестра чарующим голосом.

— Мы удаляемся, — профессор нехотя попрощался. — Не забудьте, капитан, ровно в двенадцать, майор Древака ждёт вас в штабе. А вы… Инга, кажется… одевались бы, поскромнее… Из-за вас, девушки, весь госпиталь на ушах стоит.

— Пусть стоит, ничего с ним не сделается, — скосив тёмно-синие глаза на Шпарина, сдерзила девушка, аккуратно устанавливая поднос на прикроватную тумбочку. Низ розового халатика приподнялся.

Шпарин посмотрел на точёный профиль лица, на то, что было видно под халатом, поймал взгляд медсестры и понял, что попался.

Дверь с треском захлопнулась.

Шпарин почувствовал напряжение, одеяло в районе живота поднялось. Он стиснул зубы и перевернулся на живот.

— Форма господина капитана, бельё, посмотрите, — девушка открыла стенную нишу и расстегнула халат. — Господин капитан больше ничего не желает?

— Желаю! Вы даже не представляете, как желаю! — поворачиваясь на спину, простонал Шпарин.

Медсестра повернула защёлку в дверном замке и, расскачиваясь, как модель на подиуме пошла к Шпарину.

— Лежать! — приказала девушка, заметив попытку Шпарина привстать на кровати. Медсестра сбросила халат, пилотку и распустила узел блестящих чёрных волос.

Шпарин никогда не видел, как прыгает пантера на жертву, но кажется, девушка проделала именно это.

Несколько минут дикой скачки и несдерживаемых воплей.

Задергалась ручка двери.

— Инга, у тебя всё в порядке? — послышался возмущенный голос доктора Лихоркина. Инга!?.. Капитан!!..

— Я в душе! — отозвался Шпарин, сжимая талию медсестры. — Безобразие, горячая вода кипяток!.. Ошпарился!

— Не хочется, но надо, — выскальзывая из объятий Шпарина, прошептала девушка. — Если не выйду, начнётся переполох. Заканчиваю ровно в пять. Можешь встретить. Если не сможешь, мой домик тридцать восьмой, на Шестнадцатой линии. Ты должен помнить, два года не так много, чтобы забыть. Если, конечно, не передумал… Ну, ладно, не буду. До встречи, милый. Не провожай.

Девушка оделась и выбежала из палаты. Шпарин ожесточенно поскрёб пальцами лицо и волосы.

«Два года… Милый? Выходит, мы раньше встречались, были любовниками или ещё хуже… А куда хуже или лучше… Постойте. Запутался. Раньше был не я. То есть я и не я. Теория о двойниках в действии. Опять этот вечный вопрос: что делать? Девушка чудо, как хороша. Да не найти слов описать её… Невидимая стрела «амура»? Любовь с первого взгляда? Признайся себе в этом. Когда-нибудь это должно было случиться. Но так сразу и где?.. Я в это верю? Миша, Миша…».

Сидя на кровати, мотая головой, Шпарин очередной раз понял — влюбился, окончательно, бесповоротно и навсегда.

«Расслабляться некогда».

Сделав невероятное усилие, запретив себе думать о девушке, направился в ванную комнату. Раскрыл ладонь, пощупал живот, не увидев вчерашнего разреза, недоверчиво хмыкнул. Принял ледяной душ. Побрился. Начищая зубы перед зеркалом, вывернул голову, пытаясь разглядеть затылок и остальные части тела, которым досталось больше всего. Никаких следов от недавних издевательств не наблюдалось.

Шпарин вышел из ванной. Прихватив с подноса завтрак — булочку с маслом и сыром, кофе, оставив какую-то кашку на блюдечке с цветастой каёмкой, как был голяком, так и пошел к окну.

«Осмотрим окрестности театра военных… и не знаю, каких ещё действий».

Над лесом в небо поднимался плотный столб дыма, вокруг которого кружили вертолёты, еле видимые отсюда, с четвертого этажа.

Шпарин распахнул окно и перегнулся через подоконник.

Вертолёты оккупировали плац, заняв всю его площадь. В ближнем от госпиталя углу плаца стояла группа военных, среди которых Шпарин разглядел знакомую фигуру. Это был Древака. Живой и невредимый. Древака размахивал руками, показывая офицерам то на столб дыма, то на светлый шар до недавнего времени венчавший верхушку черной башни. Шар, проделав просеку среди рядов тополей, валялся у стены штаба, там же стоял автокран и грузовик. Самой башни не было и в помине, даже развалин. Кроме башни исчезли несколько зданий и появились другие.

Предсказания Миазмова начали сбываться.

«Ночка оказалась веселой, утро началось очень неожиданно, денек, кажется, будет не хуже. Осталось примерить новую форменную одёжку и можно на выход, то есть на сцену».

Форма сидела, как влитая. Лёгкие высокие синие кожаные ботинки по ноге.

Шпарин вернулся в ванную к зеркалу, потрогал золотистый знак с медвежьей мордой, провел пальцем по орденской планке из четырёх квадратиков.

«Совсем другой человек. Здравствуйте, капитан!».

Шпарин отдал отражению честь, щёлкнул каблуками, сорвал берет с головы, сунул за поясной ремень рядом с пустой кобурой, повернулся через левое плечо и выскочил из палаты.

В коридоре новый сюрприз. Очкастый эскулап третьего ранга Евпахов, поменяв чёрный халат на белый, с висящим на шее фонендоскопом, беседуя с очкастым доктором Лихоркиным, неторопливо шествовал навстречу.

— Капитан, — останавливаясь, вежливо кивнул доктор Лихоркин. — Хотелось бы переговорить с вами, касательно одной нашей знакомой, с которой вы провели непозволительно долгое время наедине сегодня утром. Видите ли, капитан, я питаю определённые чувства к упомянутой особе и, надеюсь, она тоже. И я не понимаю, как она оказалась не на своем этаже, в вашей палате и чем вы там могли заниматься, как я уже упомянул, так долго?

— О чувствах и непозволительно долгом времени наедине вам расскажет сама Инга! Если захочет! — отодвигая доктора Лихоркина, сказал Шпарин. — А мне хотелось бы узнать о самочувствии вашего коллеги. Не сказалось ли лежание под потолочной плитой на его здоровье?

— Простите, не имею чести знать. Вы кто? — испуганно отреагировал эскулап третьего ранга и, увлекая за собой доктора Лихоркина, побежал по коридору.

— Витязь без пальто! — рявкнул Шпарин. — Бегом по рабочим местам, пока я вас не порвал, как… — запнулся он, забыв продолжение. — Как одна собака резиновое приспособление для согревания тела в холодное время.

Эскулапы торопливо скрылись в ближайшей палате.

— Дуэль, — приоткрывая дверь, пропищал доктор Лихоркин. — Категорически заявляю! Вечером, после работы.

— Непременно, — пробормотал Шпарин, проходя мимо. — На скальпелях.

* * *

База встретила Шпарина летящим тополиным пухом и казалась вымершей.

«Где военный народ? Странное у вас тут заведение. Настоящий театр абсурда. Вчера был август, а сегодня по всей видимости июнь, что ли. Да, ребята, вы не перестаёте меня удивлять, я зверею и зверею, всё больше и больше, с каждой минутой. И память стала подводить… А собаку ту, звали «Тузиком».

Отмахиваясь от пуха, назойливо лезшего в рот и нос, по хрустящей гравием дорожке Шпарин направился к плацу.

Материализуясь, как из воздуха, мимо него, отдав честь, молодцевато промаршировали Додоня с Кесиным.

— Воины! Где ваш командир? — поинтересовался Шпарин. — Я имею в виду капитана Супонева.

— Не можем знать, господин капитан! — в один голос ответили оба. — Сами ищем. Только не капитана, а главного сержанта. Пропал со вчерашнего дня.

— Меня помните?

— Никак нет, господин капитан. Военная тайна. Знаем лишь, что недавно вернулись из вражьего тыла.

— Следуйте по маршруту, — отпустил их Шпарин и прикрикнул, чтобы соответствовать новому облику. — Лишнего не болтать!..

Обернулся. Подручных Супонева и след простыл.

— Как корова языком слизала, — пробормотал Шпарин и грустно добавил: — Михаил Иванович, вы заметили, что все чаще разговариваете сами с собой и, если так пойдет дальше, кто поручится за ваше душевное здоровье?

Когда он добрался до плаца, группа военных уже закончила посадку в самый большой среди остальной техники вертолёт. Последним на борт поднялся начальник штаба Трепов.

— Отойдите подальше, капитан, — сказал Шпарину плотный низкорослый человек в чёрной форме, состоящей из потертых кожаных куртки и штанов. На куртке — синие погоны со звездочками и золотые буквы — «ВВС». — Сейчас взлетаем. Столько времени потеряли из-за этой штуковины, так и не засунули, будь она не ладна, только аппарель помяли. Каждый раз сам по себе скатывается обратно. Как живой! Не хочет с нами лететь. На вид легкий, а на самом деле тяжёлый, зараза. Тонн пять, не меньше.

Рядом с вертолётом лежал светлый шар, разрисованный непонятными знаками и символами. На боку валялся опрокинутый подьёмный кран, стоял просевший грузовик с переломанным кузовом.

Шпарин потрогал шар и отдернул руку. Поверхность модернисткого шара была горяча, как вскипевший чайник.

«Куда-то хотели уволочь… А шарик совсем не тот, что торчал на крыше башни».

Человек в лётной форме вытащил башмаки из-под колес вертолёта, забросил в люк, поднялся сам, нажал на что-то там внутри и трап, как металлическая змеюка втянулся во чрево вертолёта. Люк захлопнулся.

«Древака на борту. Трепов жив и здоров. Вчера валялся на траве с разбитым черепом и дергал ногами. Не удивлюсь если остальные участники вчерашнего хит-парада, пребывают в такой же хорошей форме».

Из иллюминаторов смотрели лица офицеров. Пробежав взглядом по борту Шпарин, увидел безучастную физиономию адъютанта Древаки, похожего, как две капли воды на предателя Ляхова.

«В штаб, — решил Шпарин. — Противник оголил фронт, пошарим у него в окопах. К тому же надо забрать личные вещи».

Помахивая грязным ведром, из боковой двери офицерской столовой вышел знакомый толстячок в переднике, забрызганным кровью, белом поварском колпаке, белых штанах и куртке.

— Жучка, Дуська, Машка, Дамка! — крикнул толстячок и оглушительно свистнул. На зов, немедленно примчалась поименованная свора собак и, усердно виляя хвостами, уселась полукругом у ног кормильца.

— Профессор Давкин собственной персоной. Ещё один оживший мертвец, — громко сказал Шпарин, подходя к толстячку.

— Да как вы такое говорите, господин капитан. Моя фамилия Капустков.

— Решил переквалифицироваться в работники кухни, перейти с обезьян на ближайших друзей человека. Чем кормим? — Шпарин заглянул в ведро. — Надеюсь не хвостами гамадрилов?

Шпарин схватил толстяка за руку.

— Бегемотин-ной, гиппопотами-ми-ной.

Толстяк вывернулся и спрятался в столовой.

— И ведь никто ни за что не сознается, — Шпарин саданул ногой по двери. — Или действительно им всем память отшибло.

— Жаль, что я тебя вчера недорезал, — глухо донеслось из столовой.

— Так-та-ак! — воскликнул Шпарин, наваливаясь на дверь. — Значит кое-что помним!

— Вызываю караул!

— Мы еще увидимся, больная сволочь!

Шпарин продолжил путь к штабу. Его мысли закрутились вокруг летающей техники.

«Отличная возможность унести отсюда ноги. Куда угодно, лишь бы убраться с Базы. Там посмотрим… Заберу отобранные вещи и вперед. Стоп! А Инга? А документы? Без документов никуда. Положим документы, я раздобуду в штабе. Но Инга, захочет ли она?».

Шпарин остановился.

«Хоть возвращайся обратно в госпиталь и объясняйся с неожиданно возникшей ниоткуда любимой девушкой».

Шпарин повернулся и пошел к госпиталю.

«Как будто всё так просто? Сейчас приду и скажу: Инга, я прибыл с того света и, похоже, надолго, летим со мной. Нет, не так. Инга, любовь моя, я жить без тебя не могу, хотя мы знакомы двадцать минут! Это если честно. А не честно? Остаться в шкуре двойника? Начинать отношения с вранья? Ни за что. Выясню отношения как следует всё обдумав. Сначала дедушкин «брегет», документы, оружие и карту, карту обязательно раздобыть».

Шпарин повернулся и пошел к штабу.

От штаба неслись завывания, приглушенный рёв и запах жасмина.

«Неужели медведь взбесился? Ничего удивительного, взбесишься от такой жизни».

Штаб оказался на старом месте. В клетке вместо медведя сидел Супонев в форме главного сержанта. Вчерашний коричневый узник, прикованный цепью к клетке снаружи, с обручем на косматой шее, лежал рядом.

— Здрасте! — сказал Шпарин. — Давно сидим?

— Выпусти меня, Шпарин! — прорычал Супонев, раскачиваясь и дергая прутья клетки.

— Звереем потихоньку? — спросил Шпарин.

— Ю-ю-юй… В туалет хочу. Выпусти!

— Гадь в клетке — места много.

«Хоть этот в здравом уме, хотя может и не совсем в здравом».

— В звании понизили. Снова главный сержант? Зачем ты туда забрался?

— Древака посадил, — нехотя признался Супонев.

— Ну-ну, колись, заменитель медведя.

— Хотел убить Ляхова.

— Опять? Ты уже убил его! — изумился Шпарин. — Если мне память не изменяет, совсем недавно.

— Когда это? — искренне удивился Супонев. — Живой. Сидит в кабинете. Ненавижу предателей!

— Кто их любит. Пьет?

— Каждый день. Ничего не боится. У него дядя заместитель Начальника Департамента.

— Ты навлекаешь на себя большие неприятности. Дядя племяша тебе не простит.

— Плевать, пусть делают, что хотят.

— Расскажи мне про вчерашний вечерочек. Куда вы все пропали? Не хочешь?.. Или не помнишь?

Шпарин походил возле клетки, потрогал замок.

— Зачем подбросил Ляхову папку с секретными документами?

— Не понимаю о чём ты! — в глазах Супонева мелькнула плохо скрытая ненависть.

— Понимаешь! Это я не понимаю в какие игры вы тут играете, но ты играешь не на своей стороне. Я тебя просчитал.

— На той же, что и ты, Шпарин! Если ты Шпарин… Договоримся? — осклабился капитан в форме главного сержанта.

— Вот что, Супонев! Услуга за услугу. Сейчас я поднимусь наверх, пообщаюсь с Ляховым, а затем, когда вернусь, ты расскажешь, что тут у нас происходило, пока я отсутствовал, — Шпарин сделал паузу. — И о том, о чем ты хочешь договориться.

— Докажи, что ты настоящий Шпарин! Докажи, что не «биоб», — Супонев прищурился. Противные жёлтые глаза превратились в маленькие щелочки.

— С большим удовольствием! — Шпарин завёл руку за спину, делая вид, что достает оружие. — Пристрелю тебя, как врага народа, который хотел уничтожить честного офицера, пусть и пьющего, но патриота своей родины. Дядя Ляхова орден даст, за спасение племянника из кровавых рук чокнутого дэбэшника. Как такой расклад?

— Не надо, — быстро сказал Супонев, отскакивая к задней стенке клетки. — Согласен. Всё сделаю.

— Почему сам не вылез? Где твои любимые отмычки?

— Древака отобрал. И удостоверение, и пистолет.

— Вот и сиди молча. Я скоро, — пообещал Шпарин, поднимаясь по ступенькам.

— Весельчак… — совсем тихо позвал Супонев.

Шпарин повернул голову.

— Найди ключи от замка. Они у него в кабинете.

— Попробую, — буркнул Шпарин, скрываясь в штабе. Остановился за дверью и прислушался.

— Нахрапом взял! Он же без ствола! Кабура пустая, — злобно и довольно громко пробормотал Супонев. Капитан присел на корточки и сжал кулаки. — Может и настоящий. Ненавижу. Надо было при встрече в лесу завалить и никаких проблем. Пришлёпок помешал. При первом удобном случае…

«Вот подлые души. И чего я им сделал? Но вопрос поставлен неверно. Что я могу сделать? Посмотрим, кто кого завалит. Отчего это я вас буду тут жалеть? Не перепутай они меня с двойником…».

Первый этаж. Дежурный по штабу и часовой на 1-м посту отсутствовали. Знамя части в малиновом чехле в арке. На полу автомат с примкнутым штыком.

«У нас бы за такое не знаю что сделали, но очень кстати, — Шпарин поднял автомат. — Совсем наш «калаш», только легче. Где штабные? По всем военным канонам в штабе должна кипеть деятельность, сновать сотрудники, звонить телефоны…».

Второй этаж. Шпарин шел по коридору, читая таблички, и дергал подряд все ручки дверей, пока не добрался до знакомого кабинета.

Ляхов, неловко подвернув под себя руку, лежал на черном кожаном диване лицом вниз и громко храпел. Рядом с диваном валялась пустая бутылка из-под водки. Уши лейтенанта были на месте. Шпарин их потрогал. На всякий случай.

«Холодные. Какое здоровье надо иметь, чтобы столько пить? Куда я попал? Не воинская часть, а сборище убийц, пьяниц и психов».

Шпарин положил автомат на стол и огляделся.

«Проведем небольшое расследование. На стенках кабинета следы от пуль. Перестрелка действительно имела место и Супонев не врет. Изодранный портрет Генерал-Губернатора пребывает на полу. Пустые бутылки. Стулья повалены. Сейфы открыты. Бумаги разбросаны. Сначала пьянка, обыск, потом драка и стрельба. Видимо в этот момент и вмешались потусторонние силы в лице майора Древаки».

Шпарин подошел к открытому сейфу, который недавно прикрывал портрет Генерал-Губернатора и достал толстую желтую папку. Сейчас надпись была иной: «Свод инструкций по задержанию и препровождению «Биологических Объектов» на территорию Базы».

Шпарин хмыкнул и бросил папку в сейф.

«А что ты хотел? Театр абсурда, смена декораций. Значит и вещей моих нет. Можно не искать».

Он всё-таки заглянул в тот сейф, куда Супонев убрал его корзинку.

«Жаль «брегет». Память о деде и раритет как-никак. Вот так попадают в чужие эпохи странные вещи… «ТТ» тоже жалко, хотя в обойме было всего три патрона. Ну что же, здесь больше делать нечего, пойдем вскрывать кабинет майора».

Ляхов захрипел, перевернулся и открыл мутные глаза.

— Ключи от кабинетов, сейфов, где? — Шпарин энергично потряс лейтенанта за плечо.

— А-а-а… Кта эта-а?..

«Бесполезно. Пьяный в стельку».

— Твой кошмарный сон! — вытягивая пистолет из кобуры Ляхова, сказал зловещим голосом Шпарин и сделал страшное лицо.

— А-а-хренеть… — Ляхов зевнул, бессильно махнул рукой и отвернул голову.

«В таком состоянии ты ничего не поймешь. Гаденыш!.. Дать бы тебе в морду, но некогда приводить в чувство».

С дверью кабинета Древаки пришлось повозиться. Воткнув штык автомата в щель между замком и дверной коробкой, он долго раскачивал его, действуя, как рычагом, пока не добился своего.

Кабинет как кабинет. Стол, бумаги, ручки, телефон. В углу напольный массивный сейф. На столе приличных размеров монитор с клавиатурой.

«Комьпьютер или что-то в этом роде», — потыкав клавиши, решил Шпарин, обошел стол и раздвинул шторы на деревянной панели.

«План. База Особого Охранного Отряда. Какой, к дьяволу, план, когда всё меняется чуть ли не каждый час. Хотя, хотя… планчик соответствует действительности. Башни нет… Новые здания и казармы. Оперативно».

Шпарин сместился правее и раздвинул другие серые шторки на панели рядом.

«Ты же хотел карту. Вот тебе и карта… Так… Губернаторск… Боровск… Я где-то здесь…».

Шпарин убрал палец, вырезал штыком кусок карты, аккуратно сложил и положил в карман. Сорвал карту с панели, скомкал и поджег зажигалкой, найденной на столе.

«Сейф двухсекционный. Комбинированная система запирания. Без сигнализации, кажется. Вот и все мои познания. Штыком не откроешь. Придется звать на помощь ублюдка из клетки».

Шпарин положил автомат на плечо и спустился вниз. Он уже знал, что будет делать.

— Выходи, «медвежатник», — Шпарин сбил замок прикладом. — Нужны твои ловкие руки. Идём в кабинет Древаки. А ты, тезка, сходи в столовую, — предложил он медведю. — Пообедай. Смотрю, ты исхудал. Там за повара, весь в белом, очень вкусный толстый дяденька с бородкой. Заходи прямо через парадный вход.

— «Спасибо, братан, — благодарно проурчал медведь. — Где столовая?».

— Вон туда беги, — показал Шпарин. — По запаху найдешь.

Медведь, звеня цепью, боком понесся по гравийной дорожке.

Шпарин подтолкнул капитана штыком автомата к ступенькам.

«Никого не удивляют говорящие животные. Никого… Или их слышу только я».

— Лихо ты дверь раскурочил, — сказал наверху Супонев.

Шпарин пожал плечами.

— Сейф? — косясь на автомат, спросил Супонев. — Наручники сними.

— Сейф, cейф, — подтвердил Шпарин, снимая наручники.

— Дорого обойдётся!

— Открывай, потом торговаться будешь.

— Я не в том смысле. Статья тяжелая. Расстрелять могут.

— Какая статья? Вы тут каждый день трупами отмечаете. Кто бы говорил, только не ты, — держа на прицеле Супонева, Шпарин сел на стул подальше от сейфа, но так, чтобы видеть внутренности, когда он откроется. — Ключей нет и отмычек нигде не вижу. Справишься?

— Ключи в столе во втором ящике, он их с собой не носит, боится потерять, а цифры я наизусть помню.

— Вот как?

— Забыл, где я служу? — Супонев набрал код. — Давай ключи. Знаю, зачем тебе сейф нужен. Документы. Собрался смыться, пока Древака с комиссией на «Холме». Ты не настоящий Шпарин! Без документов с Базы тебе не уйти. И бабы своей тебе не видать, как ушей!

— Не твоя забота. Работай.

— Готово! — ухмыльнулся Супонев, распахивая дверцы сейфа. — Что дальше?

— А дальше ты вскрыл сейф полковника и Ляхов тебя пристрелил.

— Шпарин, ты этого не сделаешь!

— Очень даже сделаю. Всё равно ты завтра оживёшь.

В нос ударил отвратительный запах. От Супонева несло дерьмом.

«Обгадился, подонок».

— А может и не оживешь. Такой у вас тут на первый взгляд бестолково-загадочный временной круговорот, — Шпарин достал из кармана пистолет Ляхова и выстрелил Супоневу в голову.

Шпарин сходил в кабинет помначштаба, протер пистолет носовым платком и бросил рядом с диваном, на котором храпел Ляхов.

«Прости, юный алкоголик. Тебя спасет твой дядя, меня же спасет время, которого так мало, чтобы унести отсюда ноги».

Шпарин вернулся в кабинет Древаки, обошёл тело капитана, лежащее в луже крови вперемешку с мозгами, и заглянул внутрь сейфа.

«Вот я и убийца. Самое интересное — никаких угрызений и раскаяния, будто занимался этим всю жизнь. Вообще-то занимался, когда-то, в другой жизни… А с другой стороны, если следовать всяким теориям о двойниках, реинкарнациях, параллельных мирах и прочих потусторонних вывертах, то очень может быть и в этой. И, если так, то мне очень жаль. Во всяком случае сейчас. Получается, что в каждом из нас сидит зверская зверюга, ждущая своего часа».

Шпарин доставал из сейфа бумаги, просматривал, кидал на пол.

«Досье настоящего Шпарина здесь, конечно, нет. Как хотелось бы взглянуть! Где документы? «Корочки»! Мне нужны его «корочки». Удостоверение. Насколько я знаю, документы перед уходом сдают. А двойника перебрасывали отсюда. Значит, они должны быть здесь. Оправили в архив? Или они в «секретной части»? Посмотрим в другой секции. Быстрее… Так, посмотрим внизу. Женская помада. Древака что-то говорил о ней капитану…».

Шпарин покрутил багровый цилиндрик и бросил в сейф.

В объемистой кожаной папке находились сине-красно-чёрные удостоверения. В каждое вложен плотный листок с фотографией. Шпарин нашел удостоверение двойника.

«У нас с ним одно лицо, но у двойника глаза наглые. Наглющие, просто хамские».

Лист из тонкого картона на первый взгляд не представлял из себя ничего примечательного. «Карточка движения». Графы с цифровыми кодами удостоверений: прибыл — убыл, сдал — получил. Все подписи в графах: сдал — убыл. Судя по девяти остающимся в папке удостоверениям, девять агентов находились на задании и он в их числе. Графы одной из карточек «прибыл, получил» были заполнены. Само удостоверение отсутствовало.

«Лицо девушки кажется знакомым. Блондинка. Темно-синие глаза. Короткие волосы… Три женщины. Пятеро мужиков. Девушки очень и очень ничего себе. Милые мордашки. Где они, что с ними, живы, работают, убиты, об этом знает только Древака. Мне какое дело? — Шпарин рассовал по карманам трупа часть удостоверений агентов. — Если опять оживет — ему не выкрутиться. Остальные уничтожу. Пусть поломают головы».

Шпарин снял штык-нож, вытер платком, протер автомат, бросил рядом с телом капитана, зашел в туалет, помучился, но порезал удостоверения на мелкие кусочки, кинул в унитаз, спустил воду. Прокрался на Первый этаж, осторожно выглянул из двери и вышел на крыльцо штаба. Штык-нож полетел в кусты жасмина.

«Никого и тополиный пух. Медленно иду на плац. Прогулочным шагом. Если повезёт — улечу. А Инга?».

Шпарин с тоской оглянулся на госпиталь.

«Другого случая может не представится. Останусь — расколят и что со мной будет? Спалят в печке. Но я, же вернусь?».

Шпарин скрипнул зубами, ускорил шаги, подходя к плацу, вытянул из-за ремня ненавистный берет с помпоном и нахлобучил на голову.

«Вот, кажется, моя счастливая лошадка».

— Полётное задание? — показывая удостоверение, строго спросил Шпарин у лейтенанта в новехонькой черной кожаной форме с сине-золотыми погонами, наблюдающего за погрузкой. Головного убора на летчике не было.

— Летун второго класса лейтенант Дремов. Сейчас закончим и в Боровск, — не глядя на удостоверение, пробасил, отдавая честь, зеленоглазый вертолетчик. Отдал честь своеобразно, хлопнув кулаком по груди.

— Вам куда? — как таксист спросил он.

— Губернаторск.

— Из комиссии?

— Нет, — ответил Шпарин, посматривая в небо. — Срочное дело. Отпуск.

— А-а!.. — лейтенант улыбнулся. — Не только срочное, но и очень хорошее.

— Давай поживее! — посмотрев на часы, крикнул он солдатам, грузящих в вертолет длинные и короткие деревянные ящики. — Из Боровска улетите быстро. Из Боровска каждый час какой-либо борт идет на Губернаторск. А если к вам попадешь — бывало и по два дня сидели. Поганые места. Как ни прилетишь — всегда что-нибудь происходит.

— Это точно, — сказал Шпарин, смотря в небо.

«Не хватало появиться Древаке и конец путешествию».

Правая нога начала выбивать дробь по бетонке плаца.

«Иду вразнос. Нервы сдают. А сколько можно? Двое суток непрерывного сумашествия плюс сегодняшняя веселая ночка. Милый доктор Евпахов, повар Давкин. Убийство. Инга! Я постоянно думаю о ней, на автомате делая остальное и никуда от этого не деться».

— Миша-а! — услышал он женский голос, с которым уже бы не спутал никакой другой.

Бегущая женская фигурка в розовом халатике среди тополей, на краю плаца, рядом с вертолётом.

«Инга!».

Шпарин сделал несколько шагов навстречу.

— Миша! — сказала девушка, заглядывая ему в глаза, так глубоко, что Шпарину стало не хватать воздуха.

— Миша! — повторила она, хватая его за рукав. — Сбегаешь? Два года… Зачем ты это делаешь? Неужели это нельзя было сделать завтра, послезавтра или вообще никогда не делать? Что с тобой? Зачем?

Заплыв далеко в море и поймав открытым ртом случайную приличную волну, Шпарин однажды тонул. Сейчас происходило то же самое. Медленное погружение в темное, темносинее море, полное слез.

Отчаянный поиск нужных слов.

— Капитан, заканчивайте, — раздался бас лейтенанта. — На борт.

— Инга! — прошептал Шпарин, пряча лицо в волосах девушки. Нужных слов не было. — Инга!..

— Шпарин!? Ты что?.. — Инга оттолкнулась от него, как от стенки, улыбнулась, вытирая слезы, и пошла прочь, постукивая каблучками по шевелящемуся от пуха бетону.

— Жена? — спросил рыжеватый вертолетчик.

— Нет!

— Женат?

— Нет!

— Что не берешь с собой? Такую не отпускают!

— Обстоятельства, — сказал Шпарин, глядя вслед согнутой фигурке, обхватившей себя за плечи. — Пока неразрешимые. Понимаете, если поймать всех кошек, каких я видел в жизни и, выражаясь фигурально, засунуть мне в душу и они начнут там скрестись, это примерно и будет то состояние, в котором я сейчас нахожусь.

— Некоторые обстоятельства сильнее некоторых обстоятельств, — загадочно произнес лейтенант.

— А я вас помню, — Шпарин всмотрелся в лицо вертолетчика. — Легионер. Теперь пилот. Стояли недавно вместе перед аутодафе. Ну, точно. Нос с горбинкой, зеленые глаза, рыжие волосы. Запоминающаяся внешность. Дайте-ка я на вас посмотрю поближе…

— Мало ли кто с кем стоял рядом, всех не упомнишь, — вертолетчик отвернулся. — На борт! Штурман в машине, бортмеханик отсутствует по уважительной причине.

Шпарин забрался в вертолет, уселся на откидное сиденье и пока летчики запускали двигатель от нечего делать толкнул ногой ближайший к нему длинный ящик. Без маркировки. Из плохо обработанных досок. Едва закреплённая крышка ящика сдвинулась и Шпарин увидел ряды аккуратно уложенных ровных палок с металлическими наконечниками. Вскрыл другой, то же самое. Сорвал крышку у короткого ящика. Переложенные тканью обоюдоострые мечи в ножнах.

«Очень интересно. Мастерские у них тут что ли? И куда мы всё везем?».

Корпус вертолета прекратил вибрировать, двигатели шумно набрали обороты и База медленно ушла из под ног.

Шпарин одел наушники и прислонил нос к иллюминатору.

Сплошной лес. Дым от пожара уже не поднимался вверх, потерял силу и стелился понизу.

Через несколько минут справа появился комплекс окруженный антенными полями. Ряды гигантских овальных зеркал и проволочных катушек на треногах уходили за горизонт. Прямоугольнички пожарных машин под зеркалами казались букашками. Белые высотные башни. В центре — пульсирующий кокон. Внутри кокона бесновалась оранжевая масса. Кипела и набрасывалась на стенки. Верх одной из высотных башен развален. Из пролома выглядывала толстая спираль, фыркающая желтыми искрами.

Вертолёт ушел левее, солнце вышло из облаков и ударило по глазам.

«Холм», проклятый «Холм»! И почему его не разнесло совсем? Нет, подождите, Михаил Иванович, здесь вы не правы. Идейка-то уже оформилась, не до конца, но всё же… «Холм» единственный путь домой. Когда-нибудь я доберусь до него. Одному не справиться. На север через юго-запад. С Базы куда угодно, затем обратно. Пусть пока постоит на месте».

Шпарин положил руки на колени, опустил голову и под невесёлые мысли и рев турбины незаметно задремал.

Он очнулся, когда вертолет резко дернулся и провалился вниз. У Шпарина ёкнуло сердце. Он судорожно схватился за ремни и пристегнулся. Машина прекратила падать, выпрямилась и полет продолжился.

— «Проклятье! — послышался в наушниках голос Дремова. — Вот он!».

— «Не пойму, что это было? Приборы в порядке», — сказал новый голос.

Вертолет начал делать разворот и пошел на снижение.

— «Хочу сделать доброе дело. Над этими гиблыми местами может случиться самое невероятное. Можно даже увидеть свою прабабушку, сидящую на облаке или, что ещё хуже, самих себя, летящих рядом».

— «Возвращаемся, командир?».

— «Посмотри на «четверть третьего».

Мимо них, параллельным курсом, навстречу проскочил такой же вертолет, с таким же, как и у них, бортовым номером.

— «Едва не столкнулись! — простонали в наушниках. — Система оповещения не сработала. На локаторе его не было».

«Никаких запросов, никаких переговоров с наземными службами. Ладно, их здесь может и нет. Но в этом, как его, Боровске они обязаны быть. Полное радиомолчание. Просто взяли и полетели. Потом этот «Летучий Голландец». А я клялся не удивляться. Что творится? Флуктуация, кавитация, турбуленция. Чуть не угробили. Хотя кавитация не из этой оперы».

— «Первый и последний мой рейс сюда с вами, командир! — продолжал ужасаться голос. — Мне хватило той сверкающей штуки, которая зависла над нами, когда подлетели к Зоне».

Вертолёт жестко сел в один из желтых кругов в белом треугольнике.

«Здравствуй опустевшая База и Особый Охранный Отряд. Давно не видались. Жив остался и слава богу. Но, кажется, на эти края его влияние не распространяется. Интересно, сидел ли я в том вертолёте? Не будем расстраиваться. Уберусь отсюда немного позднее… Зато увижу Ингу».

— Выходите, капитан, — сказал пилот, открывая люк. — Не знаю почему, но вы мне симпатичны. На прощание хочу вам кое-что сказать. Никто не знает сколько у него жизней. Сегодня мне показалось — у меня последняя, а у вас теперь есть кое-что в запасе. Надеюсь вы выпутаетесь. Понимаете, о чем я? Идите к своей девушке и будьте счастливы. Когда-то меня звали Дремиус. Не моё время. Bene tibi. Пусть у вас всё будет хорошо.

Шпарин поднял голову и, обхватив затылок руками, смотрел на исчезающий в небе вертолет, пока тот не превратился в маленькую стрекозу. Навстречу этой стрекозе неслась другая. Несколько секунд и они слились, превратились в пылающий яркий ком и ссыпались вниз огненным дождем.

«Как он сказал, «не моё время»? Надеюсь, моё наступит нескоро. Он знал, что произойдет. Определенно знал и дал мне шанс. Мы все здесь похожи на кукол, которых переставляют с места на место, дергают за веревочки, заставляя кривляться и верить, что они играют в настоящую жизнь. Кукловоды сидят на «Холме». Листают чужие жизни, как книгу, вырывают страницы и вклеивают в неё листы, взятые из другой».

Шпарин снял берет и сунул за ремень.

«Пойду в столовую, навещу профессора. А где тополиный пух? Снова август?».

Шпарин обошел перевернутый кран, грузовик и увидел экстрасенсапарапсихолога.

Экстрасенс, одетый в форму без погон, с белой повязкой на рукаве, стоял у шара и с подозрительной периодичностью плевал на его поверхность. Смотрел, как шипит и испаряется слюна, и снова плевал.

— Замечательное занятие вы себе нашли, Сергей Николаевич, этак вы скоро обезводитесь, — насмешливо сказал Шпарин, вспомнив настоящее имя экстрасенсапарапсихолога. — От всей своей широкой души рад лицезреть вас живьем, а не в виде прозрачной субстанции. Где борода?

— Просыпаюсь вчера у себя в комнатке, чую что-то не так. Хвать за бороду, а её и нет, — простодушно ответил Маралов. — Так, легкая небритость. У вас, я наблюдаю, также большие изменения в лучшую сторону. Чему я тоже радуюсь от души. Рад, что вы живы и здоровы, в полной памяти и уме. Видел, как вы в вертолет залезли. Одно огорчает, попыточка ваша смыться не удалась, а я не так давно намекал вам, даже настаивал — нет выхода, останемся здесь навсегда. А вы, презрев мои увещевания, всё-таки попытались. Хорошо закончилось так, а не иначе. Порхала бы сейчас ваша душа в облаках.

— Я, грешным делом, увидев вас, с воодушевлением харкающего на этот круглый предмет, решил: «Всё, тронулся, слетел с катушек экстрасенс».

— Совсем наоборот. Невероятная ясность сознания. Помню перепитии некоторых прошлых превращений, что, сознаюсь, наблюдалось не часто. Одно хорошо — всегда возвращаюсь в своё тело. Хозяева «Холма» почему-то снова пощадили меня, да и вас, товарищ капитан, тоже.

Шпарин прошелся вокруг шара.

— Забавная вещица, но зачем на неё плевать?

— Провожу небольшой эксперимент. Там внутри кто-то есть. Полагаю это какой-то контейнер. Смотри.

Маралов плюнул. Шар пыхнул розовым и слегка колыхнулся. Изнутри послышался слабый звук.

— Видишь? Реагирует даже на незначительное местное изменение температуры поверхности.

— Попробуй пописать.

— Экий ты шутник, Миша! — Маралов на мгновение задумался. — Увести на «Холм» для вскрытия не получилось. Пытались на месте сверлить, рубить, колотить, резать, ничего не выходит.

— Хочешь идейку услышать? Вода. Простая вода. Пригнать пожарную машину и обильно полить водой, если он так бурно реагирует на влагу. Обязательно что-нибудь произойдет.

— Не произойдёт. Это он на меня так реагирует. Кажется там женщина. Я с ней пытаюсь установить связь, телепатически.

Шпарин внимательно посмотрел на Маралова и вздохнул.

— Я так и сказал майору: «Послушайте старого инженера, умники!». Но он махнул рукой и приказал больше ничего не предпринимать, пусть, говорит, сами забирают. Кстати, он тебя обыскался. Но я не сказал, что ты улетел. Об этом знал только я и та девушка, медсестра из госпиталя. Она вчера приходила сюда на плац, ещё раз, вечером. Постояла, всплакнула и ушла.

— Кто обыскался? Древака? Он же с комиссией улетел на «Холм»! Ничего не понимаю. С Ингой я простился минут сорок назад.

— Миша, зачем мне врать? Ты отсутствовал почти сутки.

Шпарин схватился за подбородок.

«Щетина. Суточная. Я себя знаю. Брился сегодня утром. Значит сегодня это вчера или вчера это сегодня. Нормально дреманул в вертолете. Выспался. Если бы не вертолетный двойник и доброе сердце Дремиуса, где бы я сейчас был…».

Шпарин поведал Маралову про неудачный полет и ящики с копьями и мечами.

— Изощряются, как хотят, — согласился Маралов. — Бредятина отборнейшая, конечно, в диком, дурнейшем сне не придумать, но всё происходит именно так, как происходит и ничего с этим нам не поделать. Мы пленники.

— Ответы на «Холме», — сказал Шпарин. — Здесь никто ничего не скажет и на «Холм» просто так не попадешь. Надо как можно скорее выбраться отсюда в большой город, тогда станет ясно, что вообще происходит. И если там творится тоже самое, тогда нам точно крышка.

Шпарин не сдержался и сам плюнул на шар.

— Эх, связаться бы с нашими, вызвать авиацию и раздолбать тут всё к «ядрёной фене»!

— Неплохая мысль.

Маралов согнулся пополам.

Глядя на него, начал смеяться и Шпарин, сначала тихо, нервно, потом во весь голос, до слёз.

— Необходимо срочно принять сто грамм, — вытирая глаза, сказал он. — Иначе не выжить. И пообедать. Постоянно морят голодом, нехорошие владельцы зазеркалья.

— Офицерская столовая или моё скромное жилище? Тут недалеко от штаба есть примечательное заведение для господ офицеров и прочего персонала Базы. Называется «Пункт обеспечения продуктами». Ассортимент изумительный. Всё бесплатно, как при некогда постоянно обещаемом светлом будущем. Спиртное по талонам. Его же контрабандой привозят выезжающие на волю офицеры.

— В столовой орудует ультразлобный профессор. Режет людей, как скотину. Упырь от медицины превратился в повара. Но, возможно, его уже нет в живых. Я наслал на него порчу. Евпахов тоже перекрасился. В обычного врача. Не узнает. Если так, то память наши неизвестные хозяева, оставляют своим подданным очень избирательно.

— Идем в бесплатную лавку? — обрадовался Маралов. — Надоело в одиночестве водку хлебать. У меня и талончики припасены. Разжился у сожителей по домику. После предыдущего светопреставления пропали и не вернулись. Теперь проживаю один.

— Потопали. Только бы не попасться раньше времени на глаза майору.

— Не попадем. Древака торчит в поле и руководит раскопками.

— …?

— Самое главное не рассказал, — экстрасенс хлопнул себя по лбу. — Шарик этот выпал из НЛО, когда тот задел башню где тебе устроили допрос с пристрастием, — Маралов покачал головой. — Всё совпало по времени. Пролет НЛО и изменение реальности, запущенное на «Холме». Я уверен — изменение реальности и спровоцировало катастрофу.

— НЛО здесь не хватало! Но нечего шастать над запретной зоной. Получается и на них есть управа?

— Погоди, дослушай до конца. Я воспроизвел события прошлой ночи: «Холм» запускает изменение. Пролетающая мимо «тарелка» теряет управление, цепляет нашу башню, повреждается, отскакивает к «Холму», рушит там, что встречает на пути, возвращается и врезается в площадку с местным «освенцимом», оставляя от последнего одни воспоминания и треть корпуса на поверхности.

— Хоть это неплохо. Чужаки раздербанили крематорий! А что Древака?

— Сначала они с Треповым хотели вытащить тарелку, пригнали бульдозеры, но ничего не вышло. Бульдозеры заглохли. Древака разозлился и приказал вызвать подкрепление в виде танка, одного из трех, имеющихся на Базе, чтобы пальнуть в тарелку. Снова «фиаско». И танк заглох, не успев прицелиться. Потом с перепугу решили забетонировать и засыпать сверху землей, чтобы и видно не было. Согнали весь личный состав Базы. Несколько солдатиков, из тех, кому стало любопытно, как устроена тарелка, попытались ломами вскрыть её, покрылись волдырями от неизвестного излучения. Фонит сильно. Трава в одночасье пожелтела и высохла. Бета, гамма… Замеров никто не производил. Древака прекратил это дело и приказал окопать место происшествия глубокой траншеей, чтобы другим неповадно было. Потом передумал. Сказал, что это всё муть оранжевая и что они всё равно за своими вернутся, но оцепление выставил.

— Кто вернётся?

— Инопланетяне. Личным приказом майор назначил меня своим Представителем по связям с внеземными цивилизациями. Вот, дежурю, жду, когда прилетят.

Шпарин закатил глаза.

— Полный, несусветный идиотизм. Ты вроде трезвый. Или нет? Так можно и посинеть, ожидаючи гостей небесных. Пусть бы уж и раскладушку приказал поставить. Ты, что, всю ночь на поле торчал? Бродил от шара к «тарелке»? Больше некому?

— Ну не всю… Зря ты на него. Мне даже его жалко.

— А себя не жалко, остолоп забывчивый? Точно, здесь тебе лучше, чем дома.

Они подошли к штабу. Шпарин шел молча и сверкал глазами.

— Кстати, насчет порчи. Вчера, говорят, медведь из клетки порвал главного кулинара по фамилии Капустков. Офицеры пришли в столовую и застали обедающего медведя. Как раз закончил обгладывать вторую поварскую ляжку. Миша, это ты его выпустил?

Шпарин усмехнулся.

— И что с медведем?

— Сбежал. Выломал окно и выскочил. Искали, искали, так и не нашли. Ещё новость. Грохнули Супонева, отстрелили голову. Тоже вчера, когда ты улетел. Подозревают Ляхова. Арестован и сидит в подвале под штабом. Кто-то успел доложить наверх и тут же последовал звонок дяди из Департамента. Приказано доставить убийцу в Губернаторск. Признайся, это сделал ты? Ты ведь отчаянный! Супонев всё равно достал бы тебя. Признайся, ты провернул это, да так, что улики пали на Ляхова?

— Конечно не я. С какого дуба ты рухнул? Ночные бдения доконали тебя, колдун.

Шпарин замедлил шаги и остановился.

«Приказано доставить… Так-так-так…».

Навстречу им, огибая штаб, шла Инга. Распущенные черные волосы, белая блузка, сильно зауженые к лодыжкам, белые брюки, облегающие бедра.

Маралов тяжело засопел.

Шпарин положил ладонь на плечо экстрасенса.

— Планы резко меняются. Придется тебе и сегодня хлебать водку в одиночестве. Ты меня так и не видел, понял?

— Понял. Чего непонятного?

— Привет! — сказал Шпарин. — Вот и я.

— Здравствуйте, молодой человек! — небрежно сказала Инга. — Мы встречались?

У Шпарина вытянулось лицо.

Инга улыбнулась, чмокнула его в щеку и подхватила под руку.

— Идём, Шпарин.

— Завидую, — вздыхая, сказал им вслед Маралов. — Такая киса. Сногсшибательная.

— Ещё бы, — не оборачиваясь, сказала Инга. — Красивая и умная.

* * *

— Ко мне или к тебе? — спросила Инга и закапризничала, наморщив прямой носик. — К тебе! Хочу к тебе!

Девушка привела Шпарина в квартал однотипных одноэтажных домиков, утопающих в деревьях. Прямые улочки, невысокие заборчики, кое-где цветы.

— У меня не прибрано. Пыль там, беспорядок. Некогда было, только вернулся, — уклонился Шпарин, вспоминая, что не знает, где жил двойник.

— Понимаю. Куча пустых бутылок и грязной посуды. Отмечал возвращение. Эх, мужики!

Инга увлекла Шпарина на другую улицу, они ещё раз свернули и остановились у одного из домов. Девушка открыла калитку и вошла в палисадник.

— Не забыл? Входи.

В прихожей Инга бросилась на грудь, обнимая, впилась в губы.

— Соскучился? Я так ждала, когда ты вернешься, — прерывисто дыша, оторвалась, и, заглядывая в глаза, спросила:

— Помнишь Красносельск, четыре дня в той пустой гостинице? Нам было так хорошо вместе. Повторим? У меня недельный отпуск, потом снова командировка.

— Помню. Конечно, помню, — Шпарин осторожно снял с плеч руки девушки. — Поел бы чего-нибудь. А куда командировка?

— Ты изменился, Шпарин! У тебя всегда на уме сначала была любовь, а уж потом вопросы.

— Извини, вымотался.

— Сдаешь? Ладно, иди в душ, потом я. Легкий ужин и постель до утра, как в старые времена. Так просто от меня не отделаешься. Халат можешь взять мой, тебе подойдет, ты и правда сильно похудел, похоже заграничные девки выжали из тебя все соки. Но я тебя быстро восстановлю, понял?!

«Что-то тут не так, — стоя под тугими струями воды, соображал Шпарин. — То она говорила про два года ожидания, теперь выплывает какая-то гостиница, командировка. Опа… Карта в кабинете. Красносельска в Губернаторстве нет. Он на территории Конфедерации. Попалась. Она была там, когда двойник с хамскими глазами портил тамошних девушек. И ещё резвее стала. Так измениться за сутки, которые я пропадал неизвестно где. Притворялась в госпитале? Кто их, баб, поймет? По собственному опыту знаю. Как хорошо всё начиналось. Обидно».

Шпарин обернул вокруг пояса полотенце и вышел из ванной комнаты.

Инга в одних белых трусиках стояла у накрытого декоративного столика и, накрутив на палец прядь волос, разглядывала удостоверение двойника.

— Изменился, изменился. Неужели ты подрос? В твоем-то возрасте? Правда… Теперь, чтобы дотянуться до твоих губ, мне приходиться становиться на пальчики. Глаза какие-то другие. Усталые… И не только глаза, — сказала девушка, поворачиваясь, и уперлась взглядом в разрез полотенца.

— Ух, ты! Это конфедераты поработали? Или наши? Отложим душ на потом?

— Наши, наши, — Шпарин выскользнул из рук девушки. — Недавно закончили, буквально вчера. Для пользы дела, которому я служу.

— Надо быстрее провести испытания.

— Проведем. В душ, а я пока перекушу.

«Ёще один прокол. Испытания уже проводились».

— Пять минут и я твоя.

— Помойся тщательнее, хочу доставить тебе небывалое удовольствие.

— Ты это умеешь! — Инга показала кончик языка и скрылась в ванной.

Шпарин схватил с тарелки кусок ветчины и, не прожевав как следует, проглотил. Прислушался. В ванной плескалась вода. Засунул в рот другой кусок и чавкая, принялся за обыск.

«Почему мне здесь все время хочется есть? Знаю. Слишком большой расход энергии. Что я делал дома»?

Первым делом он повыдергивал ящики комода. Бегло осмотрел и задвинул.

«Пописывал статейки, книжки. Спортом почти не занимался. Гантельки по утрам. Пробежки — через день на третий. Раз в неделю, редко два, ходил в спортзал».

Шпарин порылся в ящиках серванта, полазил в большой красивой тумбочке. Прислушался. Вода ещё шумела.

«Поесть любил, но питался умеренно, чтобы живот не рос. Блюл фигуру. Часто ленился и много спал. Но и работал много. Спал с женщинами. Ну и что? Все спят».

Шпарин направился в спальную комнату. Кровать застелена розовым покрывалом со жгуче-чёрной пантерой. Открыл шкаф и изучил содержимое.

«Ничего. Что я ищу?».

Вернулся к кровати. Аккуратно поднял одну из подушек. Под ней лежал пистолет. Положил подушку обратно.

«Ближе к теме. Какой? Зачем девушке из госпиталя пистолет? Он меня расстроил».

Шпарин открыл дверцы стенной ниши. На плечиках висела военная форма с лейтенантскими погонами.

«Приехали!».

Шпарин сунул руку в карман мундира.

«Удостоверение!.. Не хочу открывать. Почему? А потому, что сейчас все изменится».

Шпарин тряхнул рукой, удостоверение развернулось на две половинки. На фотографии блондинка с короткой стрижкой. Та самая, что запечетлена на карточке в кабинете майора.

«Департамент Тайных Операций. Инеева Виктория Игоревна. Лейтенант. Специальный агент».

Шпарин вернулся в комнату и уселся в кресло. Машинально взял кусочек колбасы. Незаметно опустошил тарелку.

«Разберёмся. Спокойно! Варианты. Инга обманула, что она Инга. На самом деле она Вика. Зачем? Дальше. Есть ещё одна Инга, моя, а Вика сейчас моется в душе. Двойники? И обе спали с двойником. Одна давно, любила и ждала два года, другая не ждала и делала это, когда случалось встретиться. Где? Где случалось… Может они работали вместе за кордоном. Скорее всего. Есть третий вариант. Они сёстры… и обе работают в госпитале. Эта для прикрытия. Я влип по самую макушку».

Вода перестала шуметь. Из душа, блестя капельками влаги на упругой коже, вышла нагая Вика.

— Перекусил? На полигон! — сказала девушка, ставя ногу ему на колено и показывая пальцем в сторону спальни.

— Я, собственно, пойду, наверно, — отворачиваясь и теряя голос, закашлял Шпарин. Глаза предательски косили. Вика ему помогла, повернув голову к животу.

— Куда это ты собрался, бабник несчастный? К Инге? — голос девушки задрожал. Наманекюренные длинные пальцы изящной стопы сходилились и расходились, как-будто жили отдельной жизнью.

«Вот и прояснилось».

Вика убрала ногу и сорвала полотенце. Шпарин закрыл глаза.

«Может остаться? Они ведь похожи, как две капли воды. Фигуры, лица, голос и остальное…».

— А кто обещал жениться? Там в Красносельске!

Не зная Шпарина, это был перебор.

— Я обещал? Да ты спишь со всеми подряд… — наобум брякнул Шпарин.

— Сплю! Но не со всеми и не подряд! — крикнула Вика. — Я тоже служу Родине. Сколько раз вытаскивала тебя из дерьма… Забыл? Давно бы болтался на веревке на центральной площади Красносельска, где они вешают пойманных шпионов.

Вика схватила тарелку и разбила об пол.

— Убью-ю! — завопила девушка и, как большая дикая кошка, метнулась в спальню.

«Убьёт! — испугался Шпарин, схватил форму, ботинки и бросился в прихожую к двери. — Пристрелит, как бродячего пса».

Входная дверь сама по себе открылась. На пороге стоял исхудавший Древака, бакенбарды отросли и превратились во что-то непонятное.

«Призрак! Заболел что ли?».

— Вот ты где! — майор затолкал Шпарина в дом. — Семейные разборки?

— Не сошлись во взглядах на жизнь.

В спальне во весь голос рыдала Вика.

— Лейтенант Инеева, слышишь, после выходных, в понедельник, в девять нуль-нуль ко мне в штаб!

— Есть, господин полковник! — выходя из комнаты и одевая на ходу халат, сквозь слёзы ответила лейтенант. — Подлец, ты Шпарин! Пошёл вон отсюда!

— Хватит, лейтенант! Прими успокоительное и ложись спать. Поняла, Вика? Мы уже уходим.

— Поняла, — девушка плакала, кулачками вытирая слёзы. — Лучше бы он остался…

— Эх!.. — крякнул Древака и подергал бакенбарду. — Я, пожалуй, выйду, подожду снаружи, а вы тут договорите без меня. Не долго, капитан!

— Прости, Вика, я гад, — сказал Шпарин. — Можно я оденусь у тебя, а не на улице?

— Одевайся, — Вика села на боковушку кресла и принялась водить пальцем по столу, рисуя треугольники. — И ты меня прости, чуть не убила. Если бы убила, то и сама не стала жить. Понимаешь?

— Я люблю Ингу. Тебя я тоже люблю, но немного меньше, — Шпарин с ужасом вслушивался в свою речь. — Или так же?..

— Так не бывает, Шпарин. Не бы-ва-ет. Ладно, вали. Я всё знаю. Инга сама рассказала. Про госпиталь, чем вы там занимались, какой ты хороший… Ты думаешь она паинькой была все два года? Ага. Ты знать ничего не знаешь!

— Тогда зачем?

— А ты догадайся!

— Я пошел, — сказал Шпарин. — Увидимся. Пока.

— Это вряд ли.

— Почему?

— Я просто тебя не узнаю.

На улице, опираясь спиной на штакетник забора, стоял Древака и дымил папиросой.

— Видел Ингу Игоревну. Заходил к ней. Отпросилась с работы и тоже плачет. Ты бы разобрался с ними, Михаил Иванович. Как-то не очень… всё получается.

— Разберусь, — Шпарин скрипнул зубами. — С этой разобрался. Застрелить хотела.

— Вика? — колыхая животом, рассмеялся Древака. — Она может. Отчаянная… Очень импульсивна, но хороша, зараза.

— Вот именно — «зараза»!

Кошки в душе у Шпарина заскреблись с новой силой. Не оборачиваясь, он знал, — она стоит у окна и сквозь тонкую тюль смотрит на него.

«Вернусь… Будто, что-то забыл. Слушай, ты и в неё влюбился?».

— Не вздумай, — сказал Древака, прочитав его мысли. — С Ингой тебе будет лучше. Она другая. Хотя, как знать.

«Вот именно. Сплошные зигзаги, плавно переходящие в тихое помешательство, во всяком случае идёт куда-то туда, но никак не придет. Может, действительно, лучше хряпнуться и тихо жить в ладу со всеми и с самим собой? А?..».

— Отправлю её куда подальше. В Семихолмске есть вакансия помощника секретаря посольства. Пусть там задом крутит. Посол, говорят, очень любит таких баб. Неординарных и непредсказуемых.

— Говорят?

— Ну, по моим данным, если тебе так хочется.

«Блин. Уже ревную?».

— Пойдём-ка провожу тебя до Инги Игоревны, а то вернёшься. На твоем месте я бы сегодня крепко выпил. Впрочем, не стоит. Неизвестно где ты потом очутишься, у какой из сестер.

Солнце катилось к верхушкам деревьев. Появились комары. Древака сломал ветку низкорослой рябины без плодов и монотонно, в такт шагам, махал перед лицом.

— Адрес помнишь?

— 16 — 38, - быстро ответил Шпарин.

«Всё проверяет?».

— Ферапонт Максимович, вы их различаете?

— А ты, как думаешь? — Древака усмехнулся. — Влюбленные мальчишки в форме, да и не только мальчишки, взрослые воздыхатели, конечно, путаются. Зайди днём в госпиталь, поставь рядом, не отличишь. Но если захотят, отличишь. И характеры совершенно непохожи. Ты же спишь с ними, обеими!

— Да знаю я, знаю, просто так спросил.

«Отличие есть, маленькое, у Вики на попке, на правой стороне, крохотный шрамчик, успел рассмотреть, когда в спальню за пистолетом кинулась. И что-то ещё, что-то я чувствую, но не могу ухватить… Интересно, обо что она поцарапала попу?».

— И я знаю. Две таких женщины — это много, чересчур много, даже для тебя, известного жеребца. Так, что бери Ингу и катись с ней в отпуск, который тебе положен после длительной командировки.

— К конфедератам? — пошутил Шпарин и тут же пожалел.

— До сих пор ищут. Подняли шумиху в прессе. Пропал, выкрали, убили. Как же, известная личность и вдруг исчез. Даже твои бывшие пассии волнуются. Надо обдумать. И Вика там крутилась, вместе с тобой, во вражьем стане. Возьмешь Ингу и вперед. Никто не отличит. Отдохнешь с пользой для дела, — Древака хитро ухмыльнулся, остановился и вдруг спросил ледяным тоном: — Где был целые сутки?

— Честно?

— Ты уж постарайся.

— Если честно… — Шпарин запнулся. — Завис… у одной подруги.

— Ладно, поверим, — как-то быстро согласился Древака и ткнул веткой рябины в небо. — Смотри, что вытворяют!..

Над лесом возник блеклый купол света. Из купола полезли разноцветные нити. Нити, хаотично двигаясь, цепляя и обматывая друг друга, сплели разноцветные шары. Разномастные шары, маленькие и побольше, вращаясь, закружились вокруг центрального, самого большого и косматого, слепящего глаза шара.

Бледно-голубая планета, с ярко очерченными контурами неземных материков, покачиваясь, прошла над головами и врезалась, разметав малышей, в косматый шар. Вспышка. Небо мгновенно поделилось на квадраты. Квадраты обратились в кубики и заплясали по небосводу. Новая вспышка и кубики сплавились в оранжевое облако. В облаке беззвучно проплыл табун низкорослых чёрно-белых полосатых лошадок, важно прошествовало стадо маленьких мохнатых слонов, за ним, в невысоких жёлтых травах, потянулись кучки смешных антилоп, с кривыми и погнутыми рожками на головках. За антилопами не особо скрываясь, протащилась, открыв пасти и тяжело дыша, семейка львов. На африканский мираж обрушились, распугав зверей, отряды конников на лохматых лошаденках и бросились, открывая рты в крике, навстречу лавине всадников, несущихся в облаке пыли. В жестокую сечу врезались мерно марширующие колонны людей в сверкающих доспехах, обнажили мечи, ощетинились копьями и развернулись в боевые порядки.

— Добрый вечер, Ферапонт Максимович, и приятному молодому человеку здрасте! — послышался густой женский голос из палисадника дома, возле которого они стояли. — Вы не к нам?

— Не к вам, Таисия Митрофановна, — ответил Древака. — Идем мимо, прогуливаемся.

— Зашли бы, чайку попили, — предложила дородная Таисия Митрофановна.

— Или чего покрепче, — появляясь из-за спины необхватной Таисии Митрофановны, добавил капитан Трепов, одетый в майку и мятые цивильные штаны.

— В другой раз, — сказал Древака. — Хотим навестить одного старого друга, он тут недалеко от вас проживает. Отдыхайте без нас.

— А друга, часом, не Инга Игоревна зовут? — Таисия Митрофановна усмехнулась. — Она недавно тут проходила, приодетая, накрашенная, вся из себя такая. Дошла до перекрестка и вернулась. Так, что друг ваш сейчас дома.

Шпарин смотрел на номер дома Трепова. Номер тридцать. Через восемь домов Инга.

«Тяжёлый будет разговор. А вот интересно, окажись я здесь один, на середине пути, без полковника, куда бы я двинул? Нелегкий выбор. Подобные случаи с близняшками довольно широко описаны в литературе и показаны в кино. Но легко и просто бывает только в вымышленном мире… А я где сейчас?».

Шпарин перемахнул через низкий заборчик.

— Таисия Митрофановна, разрешите собрать небольшой букетик, — показывая на цветник у дома, сказал Шпарин. — Очень надо.

— Да уж я сама соберу, если очень надо, — согласилась Таисия Митрофановна. — Такому симпатичному брунету, разве откажешь.

— Розы не будем, они с шипами, а красные тюльпаны в августе чудо как хороши. Добавим тёмно-синих, как глаза у друга. Вот, получайте.

— Премного благодарен, — поблагодарил Шпарин, кланяясь. — Очень любезно с вашей стороны.

— Не за что, капитан, — сказала Таисия Митрофановна. — Только выходите через калитку, у меня от ваших прыжков сердце тряхнулось.

— До завтра, Илья Никитьевич, — попрощался Древака с Треповым. — До свидания, Таисия Митрофановна.

— Узнаю старого Мишу, — одобрил Древака прыгучесть Шпарина. — А то какой-то квелый вернулся. Если бы не физиономия «дэбэшника», дырки в спине и родинки, не знал что и думать про тебя. Доведу до дома Инги Игоревны и, пожалуй, вернусь к Треповым, посидим, попьем чайку. Соскучился по семейной обстановке. Моя не за что не хочет жить на Базе.

«Ещё бы. А меня опекает как сына. Занятно».

Шпарин считал дома. Тридцать один, тридцать два…тридцать восемь.

— Не наделай глупостей, Миша, — сказал Древака и ушел.

«Дверь. За дверью Инга. За двумя улицами Вика. Ну?..»

Шпарин сел на крыльцо.

«Буду сидеть пока сама не откроет. Видела меня или нет? Пошуметь, что-ли?».

Солнце спряталось за деревья. Роились комары.

«Что я, собственно, комплексую? Как мальчишка. С Викой ничего не было. Устоял. Правда Инга об этом не знает, наверняка думает иначе. Но это сегодня не было, а раньше вовсю. Вот неутомимый двойник, как подставил. Не решаюсь зайти к любимой девушке».

Шпарин, отгоняя комаров, помахал букетом. Понюхал красный тюльпан, синий. Никакого запаха. Схватил листок губами и попробовал пожевать.

— Если кто не знает, сообщаю: букеты обычно дарят, а не едят.

Инга в длинном белом халате стояла в проёме распахнутой двери и, прищурив припухшие глаза, смотрела на него сверху вниз. Волосы завязаны в «конский хвост». Из маленьких ушек, до плеч, свисали подвески-цепочки серого металла с камнями внизу.

— Голодный, не накормили? Как там Вика? Затащила в постель? Похоже нет, если пришел.

Шпарин вскочил и протянул букет.

Инга молча отстранилась, пропуская в дом.

«Раз впустила — не все потеряно. Стены и потолки сосновые. Экологично. Обстановка идентична, разве шторы другие. Духи? Даже духами похожими пользуются».

Пока Инга занималась цветами, Шпарин плюхнулся на диван и лихорадочно соображал с чего начать разговор.

Инга поставила вазу с цветами на круглый стол, забралась с ногами в кресло напротив, поправила халат.

— Поговорим?

— Поговорим.

— Нелегкий выбор? — озвучил Инга недавнюю мысль. — Да, Шпарин? Иногда его сделать невозможно, особенно, когда женщины одинаково красивы. Хочешь, я тебе помогу? Один звонок и сюда, чем бы вы там не закончили, примчится Вика. Звонить?

— Не примчится, — угрюмо сказал Шпарин. — Мы с ней расстались.

— Это ты так думаешь, а я её знаю, как саму себя. Примчится. Она тебя в покое не оставит. И я тоже. Решим втроем, как жить дальше. Или с кем жить. Интересный вопрос: по чьей инициативе расстались?

— По моей. Я тебя с ней перепутал. Ошибся.

— Раньше не путал, — Инга улыбнулась кончиками губ. — Или путал? Бедный, как глазки сразу забегали. Я всё про вас знаю. И она про нас. Звоню?

— Звони!

Инга набрала номер.

— Госпожа Инеева? Не желаете поучаствовать в мероприятии, посвященном окончательному выяснению отношений с любовником? — Инга отвела трубку от маленького ушка. — Ругается.

— Сама такая… Не придёшь? Нет? Бросила трубку, — Инга снова улыбнулась. — Примчится. Десять минут, не больше. Замечай время.

Инга вскочила с кресла и уселась рядом. Халат распахнулся, а рука поползла по груди Шпарина вниз.

— Слышал, Шпарин? У нас десять минут, может последний раз.

— Не успеем, — отодвигаясь, напрягся Шпарин.

— Успеем, всегда успевали, — Инга взьерошила ему волосы на голове. — Чего испугался, дурачок сероглазый? Что застанет? Пусть смотрит, как в зеркало.

«Уже и дурачок. На кой я им нужен? Других мужиков нет? В чём дело? Неужели и правда, такая любовь? А с Ингой надо поосторожней. Девушка не так проста, как казалось. Девушка с характером. Тоже резва не в меру. А глаза то, глаза какие стали, холодные и циничные!».

Стук в дверь.

— Открыто! — крикнула Инга. — Заходи, принцесса.

«Вика!».

Короткая легкая полупрозрачная юбка небесного цвета, такая же блузка-распашёнка.

«С ума сойти. Ну, что делать, что?..».

— Садись рядом, прелестница, — Инга похлопала ладонью по дивану. — Могла бы и голой заявиться.

— Могла, — Вика сбросила туфли и уселась в кресло. — Легко. Всё равно на улице темно.

— Да уж знаю. Ты и не такие номера проделывала, — сказала Инга.

— Как, впрочем, и ты, — парировала Вика. — Зачем звали? Тоже не складывается?

Шпарин криво усмехнулся.

— Тебе весело, Миша? Сейчас вместе повеселимся! — сказала Инга, темнея глазами.

— Он про тебя не всё знает, а если бы знал, не сидел рядом.

— Я могу и пересесть, а ты расскажи, — Инга и в самом деле перебралась в пустое кресло.

— Не буду, сама рассказывай.

«Что-то расхотелось мне с ними в эти игры играть. Пора признаваться. До сих пор ни одна не догадалась. Но ведь сдадут, моментально сдадут Древаке. Недавно была надежда на Ингу, что поймёт и я приобрету нового союзника, вернее союзницу, теперь нет. Вика со всей своей агрессивностью, кажется, проще будет. И ещё одно. Всё время вертится на уме. Неясные сомнения. Хуже всего. Кто на самом деле был со мной в госпитале? У вертолета? Если начальство не различает, то, что обо мне говорить. Признаюсь. Будь, что будет!».

— Девушки, девушки, не нужно ссориться. Хочу сделать заявление, — Шпарин запнулся, подбирая слова. — Заявление по поводу своей личности.

— Новенькое вряд ли услышим, — настороженно сказала Инга.

«Эта что-то подозревает».

— Ты кобель, каких свет не видел, — Вика затопала босыми ногами и залилась звонким смехом. — Это мы знаем. Вот удивил, но мы тебе всё простили. Правда, Инга?

— Правда, — нехотя подтвердила Инга. — Работа есть работа. Но спать с обеими ты больше не будешь!

— Дамы, не перебивайте, — сказал Шпарин. — И так голова кругом идет от вашей красоты и безумного шарма.

— Чего, чего, безумного? — спросила Вика, надувая губки. — Я сейчас обижусь.

— У нас так говорят, подразумевая необыкновенное обаяние и привлекательность.

— Другое дело, — Вика, накрутив прядь волос на палец, принялась кончиком водить по губам.

— Прекрати, — сказала Инга. — Детская привычка. Никак не отучишься.

— Отстань! Где — у нас? У конфедератов?

— Дамы! Я не Шпарин! То есть Шпарин, но другой. Я из другого мира.

— Пришелец? — Вика захихикала. — Инга, ты чем его опоила?

— Я «биологический объект», как здесь нас называют. Мы двойники. Того Шпарина больше нет. А я случайно оказался в ваших краях. Меня забрали и перетащили.

— Раньше ты наркотиками не увлекался, — Инга привстала с кресла, подозрительно заглядывая в глаза Шпарина. — Зрачки расширены. Неужели прихватил в госпитале? И давно это?

— На первый взгляд различий не видно, но внутри, вот тут, — Шпарин показал на грудь. — Я совершенно иной.

— Видела я твоё отличие, очень отличается. Раньше отличие было поменьше, — сказала Вика, показывая размеры руками. — Да, Инга?

— Я справлялась у полковника. Они с ним это сделали! Да, Шпарин? Раздевайся, наркоман!

— Зачем? — возмутился Шпарин, отступая к двери.

— Для более детального осмотра, если настаиваешь, что ты это не ты. В госпитале как-то не до того было. Надо же знать с кем жить дальше или не жить.

До прихожей шагов десять, до двери гораздо больше.

«Глупо получилось. И кто меня за язык тянул: «Пора признаваться, пора признаваться». Теперь сдадут. Ситуация выходит из-под контроля».

— Девушки, отпустите с миром. Зачем вам он, то есть я? Мужиков других нет?

— Стоять! Вот, как заговорил! Сбежать хочешь? Обещания надо выполнять, — Инга, звякая подвесками, забежала за спину Шпарина и преградила дорогу.

«Неужели двойник и этой предложил руку без сердца»?

— Никто не знает почему женщина любит того или этого мужчину. Неизвестные законы природы. Любит и всё, — сказала Вика. — Правда, Инга?

— Не хочешь, не надо. Тогда это сделаем мы, — Инга схватила Шпарина за локоть и подтащила к дивану.

— Мягче будет, если вдруг упадешь. Раздевайся, Вика.

— Дамы, что вы задумали? Любовь втроём?

— Время выбирать, Шпарин!

Инга вставила кассету в проигрыватель, из динамиков в углах комнаты полилась тихая ритмичная музыка и девушки неторопливо разделись.

— Останешься с ней или уйдёшь со мной, — стоя на месте, в такт мелодии Вика принялась извиваться, имитируя движения ползущей змеи. — Вот так, любимый. И не иначе.

— Прямо сейчас, милый! — сказала Инга, пританцовывая и повторяя движения Вики. — Выбирай, Миша-а!..

«Безумный стриптиз. Двойной удар ниже пояса».

Девушек вдруг стало четыре, восемь, скоро ими заполнилась вся комната. Они выглядывали из прихожей, спальни, лезли в окно. Танцевали и кривлялись. Комната с девушками завертелась перед глазами, быстрее и быстрее, и он закружился вместе с ней.

— Alles, — сказал Шпарин, пролетая мимо дивана. Пол ударил в лицо, перевернул и, глядя мутнеющими глазами в потолок, остатками сознания успел подумать: «Опять убили».

* * *

Голоса.

— Что с ним?

— Кажется, обморок. Довела парня.

— Кто, я?

— Раздеться, чья идея?

— Голых баб не видел? Видел, всяких. Это была часть плана.

— Бедный, его Древака допросами замучил. Они над ним издевались.

— Вот, вот, не из простого любопытства.

— Зачем в госпитале на него прыгнула? Мы же договорились, когда вернётся, спокойно сядем вместе и разберемся.

— А ты зачем его домой притащила?

— Любовь, знаете ли, милочка. Мы с ним такое вместе пережили у конфедератов! Такое…

— Вот, именно пережили. А я не в счёт?

— В счёт, в счёт. Что делать будем?

— Он говорил про другой мир.

— Говорил…

— С ним и правда, что-то не то. Я ещё в госпитале заметила.

— Обнимает не так?

— Ну, это и остальное… Нежный стал. А так всё в порядке.

— Понятно… Всё! Больше ничего не говори, а то опять взбешусь.

— И ты заметила?

— Смотрит как-то не так и говорит не так, немного иначе, не как раньше. И у нас до главного дело не дошло. Если бы дошло, только ты его и видела.

— В твоих способностях я не сомневаюсь.

— А я в твоих.

— Другого Шпарина я не хочу.

— А я не знаю.

— У него веки дрогнули. Шевелится. Вдруг нас слышит, пойдём на кухню.

Шпарин долго полз по ковру, пока не уткнулся в ножку стола.

«Где эта проклятая дверь? Голова раскалывается. Я грохнулся об пол. Это всё с голодухи. Нафиг мне такая любовь. Хочу домой».

Звякнули подвески и женский чарующий голос произнес:

— Куда это ты собрался, милый? Ты и так дома.

«Я сказал это вслух»?

— Инга? Вика?

— Догадайся! Бедный, ударил головку. Крови нет, небольшая шишечка, — девушка помогла ему подняться. — Иди сюда, садись на диванчик. Покушаешь, сделаю укольчик, восстанавливающий силы, поспишь и всё будет в порядке.

— Легкий ужин и спать? — Шпарин ощупывал голову. Левая сторона лба опухла и сильно саднила.

— Ага, — сказала девушка, подтаскивая к дивану низкий столик с тарелками. — Сейчас принесу суп из языков муфлона. Объедение. Ты всегда его очень любил.

Шпарин смотрел, как грациозно она двигается. Связанные в длинный пучок волосы бились по плечам. Позвякивали подвески, от искрящихся камней отлетали яркие лучики.

— Вот, ешь, а я пока приготовлю укол.

— Что за укол? — Шпарин быстро опустошил тарелку. — Спасибо, очень вкусно.

Девушка обернулась и с интересом бросила на него взгляд.

— Это слово от тебя я слышала редко. А укол — снотворное, легкое… с витаминами, чтобы ты ни о чем не думал и выспался, как следует.

— Бриллианты? Ты прелесть! — сказал Шпарин.

— Ты же сам мне их подарил. Забыл? Мне и ей. А таких слов я вообще никогда от тебя не слышала.

— Всё меняется.

— Рада за тебя. Что ты говорил о другом мире, других мужчинах?

— Забудь! Временное умопомрачение. Что-то нашло, хотел вас подразнить.

— Додразнился. Раздевайся и под одеяло. Пора делать укол и спать.

— Может не надо укол?

— В постель! Ложись на живот, — девушка погладила спину Шпарина и поставила колено на его ногу. — Бедный, как только выжил! Не пищать!

— Я привычный, с недавних пор, — пробормотал Шпарин, пытаясь дотянуться до бедра девушки.

— Всё позже, — почему-то вздохнула девушка, отводя его руку. — Позже, когда выспишься.

— Ты необыкновенная!

— Ещё красивая и умная.

«Что-то подобное я уже слышал», — подумал Шпарин и улетел в разноцветное никуда.

* * *

«Самый чудный и прекрасный сон. Занимался любовью сразу с двумя прекрасными девушками. С одинаковыми лицами и фигурами. Под звон подвесок с драгоценными камнями, которые были на обеих. Привязали к кровати. Что они со мной вытворяли, стыдно вспомнить. О-ё… При включенном свете. Пили вино. «Кого ты выбрал? Бросим жребий», — смеялись они. — В перерывах рассказывал о себе. Доверительно и правдиво. Что-о-о?..»

Шпарин подскочил на постели.

— Пора вставать, солнце уже высоко, — сказала, распахивая шторы, девушка с распущенными волосами. — Длинная ночь. Необыкновенная ночь. Такую никогда не забудешь! Не забудешь?

«Значит было».

— Тук-тук-тук, — постучала и вошла в спальню другая девушка. — Проснулся?

Девушки присели по разные стороны широкой кровати. Переглянулись.

— Мы вот, что решили, — потеребив мятую простыню, сказал та, что сидела справа он него. — Тебе, действительно, необходимо уехать, как ты и говорил.

— Мы никому не расскажем, — кивнула головой та, что сидела слева. — Правда.

— Может вживешься в нашу жизнь.

Шпарин поднял руку.

— Боль-ше ни-че-го не надо го-во-рить. Большое спасибо за всё. Прекрасно провел с вами время, но я об этом жалею.

Шпарин соскочил с кровати, выбежал из спальни, быстро оделся и на прощание хлопнул дверью, так, что кошка, сидящая на верхней ступеньке, подпрыгнула и свалилась с крыльца.

«Любви захотелась, большой пребольшой! Больше никаких кисок, ни скребущихся внутри, ни вертящихся рядом. Всё! Домой, через эти, как их, «тернии». Чего бы это мне не стоило».

В доме, который Шпарин покинул, некоторое время стояла тишина.

— Ушел, — заплакала одна из девушек. — Какая я дура. Зачем я послушалась тебя, зачем?

— Так будет лучше. Он другой.

— Да, другой. Он лучше. Добрый и ласковый. Верни его.

— Чтобы опять крутил любовь с обеими.

— Он бы не стал.

— А что было сегодня ночью?

— Было то, что ему вкололи и мы сошли с ума.

— Поздно. Есть поступки, которые мужчины никогда не прощают женщинам. И мы их сделали.

— Не знаю я, не знаю, всё равно люблю его, — сказала Вика, вытирая слезы кулачком. — Теперешнего.

— Я, я… — сказала Инга, отворачиваясь и наматывая прядь волос на палец. — Я, кажется, тоже. Что мы натворили, Вика?.. Но я кое-что тебе скажу: далеко он не уйдет, уж поверь мне.

 

Глава 7. Побег

«Отвратительное состояние. Впервые меня так поимели. Поиграли, помучили и выкинули. Они получили высшее образование в борделе. Где зализать душевные раны? Дом двойника! Вряд ли в него заселены новые обитатели, зная об особом отношении к полковника к своему любимцу. Нажраться в одиночестве до поросячьего визга и залечь на дно до понедельника. Заодно посмотреть, чем «дышал» предшественник. Обстановка скажет о многом. Какие-то личные вещи должны остаться. Вжиться в роль насколько возможно. Но где достать водки и у кого, не вызывая подозрений, узнать, где обитал пропавший «жеребец»?

Занятый размышлениями Шпарин не заметил, как оказался на краю жилого квартала, на бетонной дороге, возле серой бетонной стены. Дальше был лес.

— Михаил Иванович! — услышал он знакомый голос. — Миша, не проходите мимо.

«Маралов! Удачно. Вот и пристанище на ночь».

В небольшом дворике у кустов ежевики, на травке, стоял грубо сколоченный столик и два кривых табурета.

— Заходи, — Маралов радостно засуетился. Правое ухо у экстрасенса было больше левого. — Присаживайся. Вот водочка, закусочка, вот стаканчик. А что это с нами? Девки побили?

— Тебе, смотрю, тоже досталось!

— А, мелочи, — отмахнулся Маралов.

— Откуда знаешь о девушках? Ты упоминал об одной, — прежде чем усесться, Шпарин попробовал табуретку на устойчивость и показал на свой лоб. — Сам делал? Попрочнее ничего нет? Мне шишек уже достаточно.

— Присаживайся, проверено. До тебя на ней восседал Древака.

— Древака? Что ему у тебя делать?

— Он частенько по округе ходит. Осматривает вверенную территорию. Но ко мне в первый раз. Странно. Расспрашивал откуда я взялся, про мою бывшую среду обитания. Хотел я ему сказать пару «тёплых слов», но не решился. О тебе задавал вопросы, это насторожило. Но, в общем, ничего страшного. После моего повествования про нашу родину Древака сказал, что у нас бардак ещё хуже, чем у них.

— Ну, а ты?

— Согласился. Не возражать же начальству.

— Теперь о девушках.

— За первой пришла вторая, немного поговорили на повышенных тонах, потом обнялись и упорхнули. Близняшки. Не стал тебя расстраивать, думал само рассосется.

— Как видишь, не рассосалось.

— А первую я узнал. Ты позавчера с ней ушёл от штаба. Она это была.

Шпарин нахмурился.

— Что? Так всё плохо? Выкладывай, здесь у тебя один друг — это я. Никакие бабы не заменят мужской дружбы.

— Наливай, — сказал Шпарин. — Выпьем, за дружбу.

— За нашу дружбу.

— Эта-а… — Шпарин отдышался и со стуком поставил стакан. — Точно, не из опилок.

— Закусывай, закусывай, огурчики, помидорчики из собственного огорода.

— Хорошо устроился, огород, понимаешь, собственный дом.

— Ну не собственный, но жить можно, а огород, так, от нечего делать. У них тут в пределах здешнего «заповедника» круглый год лето. Но и зима тоже есть, подальше, на других территориях. Приезжают иногда офицеры в теплых куртках и шапках. По ним и узнаю о смене времени года.

— Перемахнуть не пробовал через забор? — Шпарин кивнул на бетонную стену. — Очень заманчиво.

— Смеёшься? За этим еще два. Видишь стержни с болвашками? Птица не пролетит. Стоит появиться дурному голубю или вороне, сразу начинает дрожать воздух, вырастает стена невидимого пламени и птичка сгорает не долетев до земли. Достает даже ласточек, а они летают иногда очень высоко.

— Угу… — Шпарин захрустел огурцом. — Когда меня сюда притащили, ворота на КПП распахнуты настеж. Дежурный дремал на табуретке. Часовой на вышке тоже дрых. В штабе пьянка.

— Люди они везде люди. Стоит начальству отлучиться и тут же начинается бардак. Народу нужна палка. Ну и пряник, лучше булка с повидлом, чтобы заманивать этот самый народ в какое-нибудь светлое будущее.

— А деньги?

— Деньги работают, но всё равно нужна идея. Нет идеи, нет порядка. Никто не хочет думать про завтрашний день.

— Отчасти согласен. Не будем спорить. Не хочется сегодня. Я разобран на части, оскорблён в лучших чувствах.

— Девушка?

— Девушки.

— Везёт же некоторым.

— Нечему завидовать. Любовь!? — Шпарин взял стакан, вышел на дорогу, размахнулся и бросил стакан через бетонную стену. Низкий гул, вспышка и стакан разлетелся в пыль. — Думал она существуют, Николаич, а её и нет, кажется, совсем, — договорил он, возвращаясь.

— С двумя девушками значительно сложнее, чем с одной, — рассудительно заметил Маралов. — А посудой разбрасываться не нужно. Кинул бы лучше помидор. Значит, получил отлуп от таинств любви?

— Были и таинства, и слёзы, даже пляски в голом виде. Потом попросили удалиться. Раскусили меня. С помощью женских хитростей и психотропных средств.

— Древака не смог, а девчонкам удалось. Да, Михал Иваныч, какой же ты после этого шпион? Наверняка тебя уже ищут. Бежать надо, а как? С Базы не уйти и не спрячешься, всё перероют, а найдут. Замкнутое пространство.

— Медведь же сбежал? А девушки обещали молчать.

— Зря ты им поверил, вон уже едут. Заметут вместе с тобой, — запричитал Маралов. — Увезут на моем же авто.

По дороге, идущей вдоль бетонной стены, несся пятнистый автомобиль с открытым верхом, обводами кузова смахивающий на удлиненную «Ниву». Из машины выгглядывали три головы в коричневых беретах.

— Спокойно, колдун, будем отстреливаться. Оружие есть? Живыми не дадимся! — закричал Шпарин, хватая табуретку.

— Всё, пропали, — Маралов поднял руки. — Эх, Миша!..

Автомобиль остановился. Из машины выскочил взъерошенный лейтенант и бегом направился к дому.

— Начальник караула лейтенант Осинкин, — заскакивая во дворик, представился вошедший. — Здравия желаю, господин капитан! Сработала сигнализация, нарушение охраняемого периметра Базы.

— Наверно птичка, — сказал Шпарин, опуская табуретку.

— Никак нет, господин капитан. На мониторах наблюдался непонятный летящий предмет. А, понятно, — лейтенант осмотрел стол. — Господин Миазмов изволили пошалить. Как выпьют, начинают швырять закуску через систему обнаружения. Не первый раз. Будем писать рапорт и запись приложим. Хватит нас дергать по пустякам.

— Не советую, лейтенант. Могут быть неприятности. Отмотайте запись назад и увидите командира, сидящего на моём месте и пьющего водку с подчиненными. Майор Древака убыл по делам, а я остался. Чувствуете, куда я клоню, какой будет резонанс, когда командир узнает про запись. Немедленно уничтожить. Я напомню командиру, при случае, о вашей преданности и исполнительности.

— Есть, господин капитан, немедленно уничтожить «резонанс», — начальник караула отдал честь, выбежал со двора, прыгнул в машину и, радостно улыбаясь, укатил.

— Как мало человеку надо. Избитая, прописная истина, — сказал Шпарин, глядя на отъезжающую машину. — Это я про булку с повидлом.

— Ну, ты, даешь, Миша! — вытирая пот со лба, восхитился Маралов. — Настоящий военный, как в погонах родился.

— Не хватало, чтобы рапорт действительно попал на стол Древаке с записью наших пьяных физиономий и возник вопрос: что может быть общего у капитана Шпарина с бывшим «биологическим объектом». А с другой стороны: почему бы мне и не зайти, просто так?

— Ты прав. Он интересовался, почему мы так часто встречаемся, о чем беседуем. Я сказал, что я голубой и ты ко мне подкатываешь.

— Мы часто встречаемся? — удивился Шпарин. — Не припомню частых встреч.

— Часто, — уверил Маралов. — Часто. Чуть не каждый день, весь последний месяц. Иногда, правда, ты куда-то пропадаешь и не говоришь где был. Последний раз заявился с огнестрельным ранением левого плеча. Касательным… Ну-ка, расстегнись!

— Ха-ха-ха! Ха! — сказал Шпарин, оголяя плечо. — На, смотри!

— Ничего нет, — удивленно пробормотал колдун. — А было!.. А на другом?

— Меньше надо пить! Знакомая выражения? Наливай, по последней.

— Точно говорю: они меняют реальность! Куда мы тогда пропадаем? Ты сам догадываешься, но боишься поверить.

— Не хочу про это думать! Что там Древака?..

— Древака затряс животом и заржал: «Шпарин? Никогда не поверю. У него парадоксальная, неистребимая тяга к женщинам. Он и помрет, наверное, занимаясь любимым делом».

— Лестно, конечно, но немного не про меня.

— Про тебя, Миша, про тебя.

— Слушай, я у тебя заночую?

— У меня нельзя, — Маралов встрепенулся, глаза экстасенса забегали. — Новые постояльцы.

— Ну и где мне ночевать? У тебя нельзя. Не могу же я, в самом деле, пойти и спросить у Древаки: а где это я жил? Ты часом не знаешь где я жил?

— Знаю, — Маралов пьяно ухмыльнулся. — Слышал… Слышал, как он посылал людей проверить нет ли тебя дома и назвал адрес. Видишь, как я о тебе забочусь?

— Не знаю, как и выразить благодарность. Когда ты всё успеваешь? — Шпарин качнулся. — Ну и где я жил?

— «Одиннадцатая линия», дом 24.

— Ну, я пошел, — сказал Шпарин. — Прекрати швырять закуску через забор.

— Больше не буду, — заверил экстрасенс, перебирая ногами на месте. — Берет одень, холодает. В августе ночи холодные. Вот возьми, собрал тебе узелок с припасами на ужин. Колбаски колечко там, помидорчики, хлебушка краюха, молочка пакетик на утро.

— Ты заботливый, дружище-е… Дай я тебя поцелую.

— А как же, мы же, ведь же одни тут, с нашего света. Ты иди, Миша. Не заблудись. Скоро стемнеет. Прощай, друг. Тебе примерно туда, — Маралов показал направление, уцепился за калитку и долго махал медленно уходящему Шпарину, пока тот не скрылся за поворотом.

* * *

«Двадцать третий есть. Двадцать четвертого дома нет. «Одиннадцатая линия». С другой стороны «Двенадцатая». Двадцать четвертого нет, вот вам, пожалуйте. Человека нет и дома нет, а проблемы остались. В виде меня. Я проблема для самого себя. Куда пропадает время?.. Луна нехорошая, ущербная, будто ей отгрызли большую часть. Вообще неуютно. Освещение напрочь отсутствует на третьей улице подряд. Ни в одном доме никто не живет. Царство теней. Можно залезть в любую хату, но как-то страшновато. Вернусь лучше к Маралову, ничего, даже если женщину привел, потеснится ради друга. Не идти же и в самом деле к Древаке. Хотя примет. Не дай бог сболтнуть во сне не то. Конец. Про девушек я почти забыл. Бр-р… Чего так холодно? Какой ветрила задувает? День пролетел незаметно. Только было утро и уже темнота навалилась».

Шумела листва. Где-то что-то скрипело, трещало, ухало. Метались неясные тени. Подгоняемый мерзким светом попорченой луны Шпарин ускорил шаг. Его мутило.

«Одно слово: перебрал. Я же не по этой части. Иду неверной тропой Маралова».

На перекрёстке Шпарин нос к носу столкнулся с Супоневым.

— Стоять, шпионская морда! — грозно приказал Супонев. — А н-ну, стой!..

— Стою, — Шпарин переложил узелок в левую руку. — Быстро ты ожил. Набухался от радости? Спорим, что зубов у тебя сейчас станет немного меньше?

— На что? — Супонев пытался вытащить пистолет из кобуры.

— На них же, — Шпарин перешагнул через капитана и, потряхивая кистью, двинулся дальше.

Через следующий перекрёсток цепочкой плелись худые волки. Унюхав Шпарина повернули головы, зарычали.

Шпарин прижался к забору и полез в узелок за колбасой. От стаи отделился здоровенный волчара.

— «М-м-аугли?» — проклацал зубами волк.

«Сожрёт! Как пить дать, сожрёт!».

Шпарин сунул колбасу волку в нос.

Волчара завилял хвостом.

«Собаки! Что б вы пропали! Почудится же такое!».

— Нате, лопайте, — Шпарин бросил колбасу. — Бродите по ночам, мохнатые, людей пугаете.

Через несколько минут он барабанил в дверь Маралова. Злой, как встреченные псы.

«Точно бабу привёл. Друга не оставил ночевать, отправил на сьедение волкам».

— Кто там? — спросил испуганный голос Маралова.

— Па-а-лиция нравов, — слащаво проворковал Шпарин.

«Иначе тебя не не выманить».

Дверь приоткрылась. В щели блеснул глаз экстрасенса.

— А-а?.. — сказал экстрасенс.

— Бэ-э! — сказал Шпарин, рванул дверь и, оттеснив Маралова, вошел в дом.

На столе, в чем-то блестящем, сидела, болтая ногами, роскошная загорелая черноглазая блондинка с длинным носом, который её не портил и грызла яблоко.

Она ему не понравилась. Пока он раздумывал почему, растерянный Маралов собрался и взял инициативу на себя.

— Э-э-э, — начал он, трогая себя за багровое и оттопыренное ухо. — Э-э… это, собственно, девушка…

— Я заметил. Милашка.

— Девушка из шара. Франта.

— А также Консуэла, Маргарита, Кристина. Назовется, как захочешь и предстанет тем, кто у тебя сидит в мозгах. Ты уверен, что она девушка, а не какая-нибудь ящерица или студенистое создание, способное принимать любые земные формы. Зачем ты её сюда привёл? — нервно сказал Шпарин и получил удар по голове. Не сильный. При этом девушка продолжала сидеть, где сидела и болтать ногами.

— Почему у тебя рука в крови? — спросил Маралов. — Опять кого-то убил? Мясник!

— Не нужно меня обижать, — блондинка взяла из плетеной вазы новое яблоко. — Я совершенно реальна. Первейшее место заняла на недавнем конкурсе выпендрёжества… не так… красоты, у нас на Стефендусе. Ты комплексуешь из-за своих проблем с вашими особями противоположного пола.

Хрум, хрум. Хрум.

— Вот почему ты убедил себя в том, что я тебе не пара. У вас, мужчин, оценка женщины проходит в доли секунды, на уровне подсознания. Потом вы меняете мнение и начинаете добиваться её, хотя она была уже у вас в лапах. Не так, — девушка вздохнула. — В руках… А ты совсем приятный инопланетянин. К сожалению, у вас, здешних мужcких особей другие хромосомы и я за женихом. А так, как это… несложно порезвиться. У тебя есть, что показать красивой девушке из созвездия Ориона. Я вижу.

Шпарин ошалело хлопал глазами.

Хрум, хрум, хрум. Новое яблоко. Яблоки она ела вместе с семечками.

— Пришел в себя, начал строить мне глазищи. Один мой минус: я слишком разговорчива. Остальное — как у ваших бабенцев, хочешь рассмотреть?

Шпарин отрицательно замотал головой.

— У нас изучение женских прелестей подразумевает продолжение, в физическом смысле.

— Ахх? Кто мешает? Твой Дружище? — девушка бросила недоеденное яблоко в вазу. — Я его застолбила, давно спит.

Маралов и в самом деле застыл в нелепой позе, но не спал. Дико вращал глазами. Шевелил губами.

— У нас порезвление девушек с другими мужчинами не считается нехорошим, пока они не надели обручи на шеи. Давай? Ты без обруча? Почему-то я тобой интересуюсь… очень интересуюсь… меня всю дрожит, не так, — мурашит.

Франта спрыгнула со стола.

— Покажу тебе орионское резвление. Не забудешь!

Девушка провела пальцем по телу. Блестящий облегающий костюмчик раскрылся и начал сползать вниз. На смуглой груди висел маленький диск.

«Сейчас меня изнасилуют, — совсем не обречённо подумал Шпарин. — А она очень и очень… неплохо устроена».

— Ахх, тебе неловко? Из-за Дружище? Я его отверну, хотя нет, пусть тоже порадуется. Будет смешно.

Маралову удалось разлепить губы.

— Шлюха орионская! — отчетливо произнёс экстрасенс. — И зачем я тебя из шара выманил. Не делай этого, Миша.

— Ше-люх-хаа?! Это обзывание?

— Наоборот, такое иносказательное признание неземной красоты, — сказал Шпарин, готовясь к неизбежному.

Орионская девушка подняла руку и Шпарин прилип к потолку возле люстры.

— Ай! — вскрикнул Шпарин. — А по-другому порезвиться никак нельзя?

— На Стефендусе выбирают девушки, — орионка зависла под ним и лизнула длинным язычком его губы.

«Глаза какие красивые, черные… Зрачки какие… огромные… Я сейчас умру…».

Внизу мелкой дрожью трясся Маралов и пытался задрать голову вверх.

Шпарин очнулся лежа на экстрасенсе. Франта стояла рядом и смотрела на поверхность широкого браслета на запястье, по которому бегали, отражаясь в её глазах, разноцветные кружки и прерывистые линии.

— Не ушиб? — Шпарин скатился с Маралова и поднял с пола берет. — Хорошо потолки невысокие. Фантастика!

— Пошел ты! Знаешь куда? — Маралов кривился от боли. — И чего они к тебе липнут? Даже из космоса. Как мёдом намазан.

— Он завлекательный… От него идет волнение, — сказала Франта.

Раздался зуммер, браслет на запястье орионки вспыхнул красным.

— Пора. Жених поремонтировал нашу леталку. Ты с нами?

Только теперь Шпарин понял — она разговаривает не открывая рта. Голос возникал в голове.

— И как это понимать? С нами? — спросил он у Маралова. — Домой?

— Прости, Миша, не сказал раньше. Полечу с ними. Домой они не могут доставить, только к себе или тут, куда-нибудь. Она объясняла, но я ничего не понял. Решайся.

— Что тут решать. С вами. Орионские окрестности меня не влекут, пусть высадят поблизости. Астрономы сообщают, что них там скоро сверхновая в созвездии вспыхнет, Бетельгейзе называется. Им придёт конец, а у нас будет три солнца.

В окна ударил луч прожектора, заметался по стенам, залаяли собаки, взвыла сирена.

— Обложили! — Маралов бросился на пол. — Падайте, перестреляют.

— Запросто, — укладываясь рядом, сказал Шпарин. — С них станется.

Раздался усиленный техникой грозный рык Древаки:

— Миазмов, мне нужна девчонка! Вас видели вместе. Пусть выходит, с тобой я разберусь потом. Миша! И ты выходи!

— «Резонанс», — сказал Шпарин.

— Камеры!.. — Маралов стукнул лбом об пол. — Камеры! Вот зачем он приходил. Вынюхивал.

— Спокойно, Дружище! Я их застолблю.

Орионка поднялась над полом и вылетела в дверь.

— Чистая ведьма, — пробормотал Маралов. — Ступки и помела не хватает.

— Ага, только блондинистая, — согласился Шпарин. — Это называется левитация. Жаль, мы так не умеем. Скажи напоследок, как ты её из шара выманил?

— Послушал тебя, дурак старый!

— Ты помочился на шар!? Сначала плевался, потом… — давясь от смеха, Шпарин перевернулся на спину. — Потом терпение её покинуло, она вылезла и сьездила тебе в ухо. Кто же так с девушками обращается?

— Ну да, сьездила, в ухо, и в другое место… Больно. Хороший выбрал момент для распросов.

— А дальше?..

— Дальше я извинился и пригласил переждать у меня дома, пока жених ремонтирует «тарелку». Тем более, что Древака снова передумал и обещал привезти с «Холма» лазерную установку, чтобы вынуть этих «муфлонцев». Твоё выражение пользуется большой популярностью. Вот ты веселишься, ржёшь, как конь, а нас сейчас прихлопнут.

— Меня не тронут, скажу, что прибыл арестовать тебя.

— А ещё друг называется. Не обольщайся.

Раздались автоматные очереди.

— «Хана» орионке, — сказал Маралов. — Будет что вспомнить перед смертью. Поползли сдаваться.

Дверь соскочила с петель и врезалась в стену прихожей.

На пороге возникла Франта.

— Пора. «Леталка» здесь. Пришлось завозиться, многовато народности.

Шпарин и Маралов выбежали из дома.

Снаружи было на что посмотреть.

— Картина неизвестного художника: «Чужие» против «чужих», — сказал Шпарин, осторожно пробираясь между солдат с автоматами. Над некоторыми стволами висели облачка пороховых газов. — Это тебе не людей дурить в провинции. Возьму на память, — он выхватил из веера застывших пуль одну и подбросил на ладони. — Горяченькая.

— Они нас не видят? — пробормотал Маралов, озираясь.

— Не видят. Наш друг Древака, стоит на капоте с закрытыми глазами. Начальник караула Осинкин стреляет из пистолета зажмурив глаза. А кто прячется за машиной? Мой личный враг Супонев. Видишь, какой живучий. Прилепили башку обратно. Ну и ладно, грех с души снялся. Я с ним недавно столкнулся. Это он меня выследил.

— Значит, ты ему голову отстрелил? С тобой опасно иметь дело!

— Не более чем с ними. Ну, где транспорт?

— Туда! Быстрее, не смогу долго столбить! — Франта бросилась к близкому перекрёстку, где, выставив треногу из белых конусных лучей, опускался сверкающий диск.

Сзади послышался топот. Выстрелы. Шпарин прыгнул и повалил орионку на землю. Франта перевернулась. Их глаза встретились. Вспышка. Глаза. Вспышка. Глаза. Раскалённые светлячки неслись над головами. Одна из пуль цапнула Шпарина в шею.

Франта вскочила первой. Шпарин не понял, что она сделала. Раздался тонкий шелест, волосы поднялись дыбом, преследователи, корчась, покатились по траве.

Погрузка заняла несколько секунд. «Тарелка» выпустила ещё один луч, они стали в образованный им световой круг и он втянул их внутрь.

— Ты мой спасатель, — Франта лизнула багровый след от пули на шее Шпарина. — Я припомню.

Кровь свернулась, глубокая царапина затянулась и исчезла.

— Ещё бы сказала: «Ты мой герой!», — тяжело дыша, проворчал Маралов. Пальцы экстрасенса дрожали. — Чистейшая ведьма. Я её боюсь. А тебе до того света оставалось чуть-чуть. Вот столько!.. — Маралов показал двумя пальцами сколько осталось в миллиметрах.

— Нехилое такси, — Шпарин попрыгал в мягком кресле, которое тут же приняло форму тела. — Мы и так на том свете. Одно беспокоит: шкура не слезет? Ты говорил о радиации.

— Я тебе поражаюсь! Как-будто ничего не произошло! Не передумал оставаться?

— А что произошло? Все идет своим чередом. Я начинаю привыкать, — Шпарин вытащил из кармана аккуратно сложенный кусок карты из кабинета майора, и развернул. — Мне где-нибудь тут. Сто км. Губернаторск. Рядом. Поехали!

— Я, пожалуй, тоже останусь, — решил Маралов.

— Никуда не бродить, сидеть здесь, ничего не хватать, — забирая карту, беззвучно приказала Франта и скрылась в белесом тумане, клубами вылетающим из пола.

Маралов сунул руку в туман в которой исчезла орионка.

— Там стенка. Холодная… Блин!..

Из тумана выглянула серая ушастая головка с огромными миндалевидными глазами.

— Скройся, ушастый! — сказал Шпарин серой головке.

— Забавно она разговаривает, слова коверкает, как иностранка, — Маралов подозрительно осмотрел и понюхал ладонь.

— А она кто, по-твоему? Иностранка и есть. Из очень далекой… страны.

Вернулась Франта.

— Приехали. Быстро выходить. Теряем энергию, жених ругается.

Орионка дотронулась до плеча Шпарина.

— Мишаа… Летим с нами? На Стефендусе есть сестра, похожа на меня. Франтана. Без обруча. Но я тоже без обруча…

Шпарину показалось, что черные глазищи орионки подернулись влагой. Вспышка. В сознании замелькали видения чужого звездного неба, чужие города под светло-зеленым небом, неясные обрывки чужих непо-нятных мыслей, Франта бегущая по багровому песку вдоль берега оранжевого океана. Её глаза смотрели из безумной дали, приближались, наплывали, стали огромными, во все небо, вошли в него… и все кончилось. Она была рядом.

— Печально. Ты знаешь!.. Возьми… — Франта обняла его взглядом и что-то вложила в руку.

Шпарина слегка тряхнуло. Чужое ласковое тепло обволокло на несколько секунд и исчезло.

Световой луч. Поляна в лесу. Темнота. «Леталка» нырнула в ночное облачное небо.

«Ты что-то опять потерял, Шпарин?.. Что между нами произошло, когда ты упал вместе с ней. Почему тебе плохо? Что случилось за одну короткую секунду? Не раньше, в доме Маралова, а сейчас… Кажется тебе недавно это попытались объяснить: «Неизвестные законы…».

Шпарин мял берет с помпоном и вглядывался в облака.

«Я испугался перешагнуть невидимую линию, за которой другая жизнь. Почему до меня так поздно всё доходит, когда изменить уже ничего нельзя? Вот жизнь — встречи и расставания. Переходишь черту и всё. Назад нельзя. Никак. Что ещё надо знать и почувствовать, чтобы вовремя остановиться и не оглядываться, скрипя зубами и уничтожая себя мечтами о прошлом, которое не случилось?».

— Тебе такую жену, — откуда-то издалека донесся голос Маралова. — Быстро бы отучила шалить. Или наоборот. Экстремальная орионская девушка. Опасная орионская девушка. Я видел, как она смотрела на тебя. И ты! Быстро вы нашли общий язык. Не знаю, но я бы на твоем месте рискнул… но что об этом теперь говорить. Эх, ты… Но это хорошо, что ты остался. Я без тебя пропаду. Слышишь? Кончай страдать, но девчонка была хороша, не хуже тех, с Базы.

— Экстра. Когда-то я своих подруг, по молодости, делил на категории. Высшая, средняя, общая, дурь, конечно, но эта подруга «экстра». Один потолок чего стоит!.. Слушай, почему она в шаре сидела?

— Спасательный модуль? После столкновения с башней, я думаю, её парень заставил катапультироваться. Не знаю, что там произошло, только он остался в «тарелке», а она оказалась на земле, в «шарике». Может они в них летают на большие расстояния. Вроде скафандра или системы жизнеобеспечения. Что она тебе дала?

— Диск какой-то. С орнаментом и кнопочкой, — Шпарин поднес диск к глазам.

— Куда двигаем? — бодро спросил Маралов.

— До утра никуда. Не ломать же впотьмах ноги в лесу.

В облаках образовалась прореха, оттуда осторожно выглянула луна. Шпарин огляделся и натянул берет на уши.

— Вон стог сена, сделаем норки, переночуем, утром определимся. Ты храпишь?

Не спалось. Рядом храпел Маралов. Шпарин вылез из стога. Облака ушли, гудел ночной лес и он до утра, пока не забрезжило на востоке, смотрел в звездное небо. С рассветом вновь принеслись облака, пошел дождь. Шпарин натянул берет поглубже и полез в нору.

* * *

Жаркий летний день.

Ногами вперед Маралов выполз из стога.

— Господин капитан, вставайте, солнце в зените.

Маралов зевнул и заглянул в темную пещерку справа от себя, куда ночью заполз Шпарин.

— Миша-а-а! — встревожено позвал экстрасенс, обнаружив пропажу Шпарина. — Неужели бросил? Михал Иваныч, отзовись!

На краю поляны колыхнулась верхушка высокого дуба, затрещали ветки.

— Вот ты где! Большой обязьян в форме, — Маралов обрадовался и пошел к дереву. — Смотри не рухни, с дуба то.

— Не ори, — Шпарин завис на нижнем толстом суку, не решаясь разжать ладони. — Высоко. Иди сюда, я на тебя прыгну.

— Совсем ты, Миша, обнаглел, — обиделся Маралов. — Взял моду прыгать на старого человека. Лучше сенца подстелить.

— У тебя нет выбора, упаду, прикушу язык, не узнаешь, что я видел.

— Ладно, прыгай, ловлю.

Маралов расставил руки и оба покатились по траве.

— И как ты туда забрался? — удивился Маралов, измеряя взглядом расстояние от земли до первых ветвей.

— Сам не знаю, детство вспомнил. Там, наверху, хорошо. Птички поют и никаких уродов рядом. К присутствующим не относится. Встаём, приключения продолжаются.

— Не томи, Михал Иваныч!

— Мы на холме. Не бойся, на другом. Километрах в двух лес кончается, там деревня. На западе небольшой городишко. На юге, в таинственной мгле, приличный город, скорее всего Губернаторск. В деревню не пойдем, нечего светиться, лишние вопросы ни к чему. Так что нам туда, в ихнюю столицу, затеряемся среди населения.

— «Ихнюю»? Словечко употребляете, Михал Иваныч, несуразное, не литературное, стыдно.

— Зато точное. Что ты к нему прицепился?

— Не прицепился, — проворчал колдун. — После ночевки в стогу похожи на огородных пугал.

— Приведём форму в порядок, почистимся и вперёд.

— А завтрак?

— Хочешь сказать обед? Придется потерпеть, некоторое время.

— Авантюра все это, — сказал Маралов, отряхиваясь. — Уже жалею, что сбежал с тобой. Документов никаких, ближайшее будущее в беспросветном тумане. В таинственной мгле. Надо было лететь с орионкой. Подправили бы нам хромосомки под орионский стандарт и зажили бы мы спокойно и счастливо в кругу приятных инопланетных особей женского пола.

Шпарин покачал головой.

— Ты спятил. Что тут, что там, мы везде чужие. Не хватало мне безумного колдуна, к тому же грязного.

— На себя посмотри! проворчал Маралов. — Есть хочу!

— Так и быть, заглянем в деревню, добрые селяне сжалятся и накормят двух измученных военных, но когда туда доберемся, перемажемся, как кабаны, вернее как свиньи. Под утро прошел дождь. Кабаны переходят границу.

— Очень смешно. Что забыли эти грязные небритые военные в лесу?

— Военные ловят дезертиров или у них танк сломался.

— Не убедительно. Не поверят.

— С чего это я должен их убеждать?

Шпарин обернулся на тяжелый рыкающий звук за спиной.

— Да вот, кстати, и он.

На поляну, ломая молодой дубняк, лязгая гусеницами, с повернутой назад башней выполз настоящий танк.

— Уму непостижимо!..

— Спокойно, Сергей Николаевич. Я думал ты давно разучился удивляться. Это попутка до ближайшего населённого пункта и наш счастливый шанс появиться в городе в более-менее пристойном виде. Осталось выяснить, зачем он здесь.

Танк остановился. Открылся башенный люк, из него, один за другим, вылезли трое в темно-коричневых комбинезонах и попрыгали вниз. Два танкиста, разминаясь, принялись ходить вокруг танка, третий, коротышка с лейтенантскими погонами сорвал шлем и бегом направился к ним.

— Таких случайных совпадений не бывает, — запсиховал Маралов. — В лес! Уходим! Это погоня! Они послали за нами танки.

— Бывает. Сколько хочешь. Прекрати пороть чушь. Теперь наша жизнь состоит из сплошных совпадений и неподдающихся формальной логике событий. Не мною доказано — случай приходит на помощь тому, кто его ищет. Скажи спасибо, что это не «тигр» с немцами из одна тысяча девятьсот сорок какого-нибудь года.

— Кому спасибо?

Немного недобежав до них, танкист споткнулся о кочку и упал.

— Вот чего не надо никогда делать — спешить. Это верно подмечено нашими мудрыми предками. Иногда спешка приводит к нежелательным последствиям, часто на лице…

Танкист уселся на траву, скривился и стал щупать колено.

— …или на других частях тела, — договорил Шпарин, протягивая танкисту руку.

— Капитан! Спасибо. Вы первые люди за трое суток, — поднимаясь и припадая на ушибленную ногу, простонал танкист. — Невероятная история.

— Сильно расшиблись? — участливо спросил Шпарин. — Давненько вас поджидаем. Представьтесь.

— Лейтенант Дуботёс. Командир четвёртого взвода. Четвёртая рота, второй батальон, пятая танковая бригада, — зачастил лейтенант. — Совершенно невероятная история. Мистика. Шли на ночные стрельбы в колонне. Я замыкающим. Вдруг туман, всё завертелось, думали перевернемся, и мы в чаще, мы в дебрях, трое суток, связь отрубилась, навигация не работает, чуть не угодили в болото…

— Туман рыжий был, густой?

— Да-а-а, — удивлённо протянул лейтенант. — А откуда вы знаете?

— Капитан Пурдахосоков. Комиссия Генерального Штаба. А этот господин в форме без погон, наблюдатель из Департамента Закрытых Исследований, Сюбаритовов, — Шпарин помахал удостоверением. — Позвольте вашу карту.

Лейтенант полез в планшетку.

— Вот. Наш полигон.

— Теперь вы здесь, — тыкая в карту пальцем, сказал Шпарин. Он увидел всё, что ему было нужно.

— Губернаторск? Ого! Как же это… почти семьдесят километров. А! Эту деревню я знаю. Надо же! Тут живёт моя тётка, по отцу.

Шпарин и Маралов переглянулись.

— Что с нами случилось, капитан?

— Испытания секретного оружия. Вы случайно попали под раздачу, но распространяться о произошедшем не советую. Нас вы тоже не видели. Понимаете, лейтенант Дуботёс?!

— Так точно, господин капитан! Наши действия?

— Двигаемся к деревне. Вон по той дорожке. В деревне вы с экипажем можете отдохнуть, некоторое время, не ставя своё начальство в известность, после отдыха отправитесь в свою часть. Далее я убуду в Штаб и позабочусь, чтобы последствия вашего исчезновения не имели никаких последствий.

— Везунчик ты, Миша, — сказал Маралов, когда они погрузились на танк и, держась за скобы на башне, поехали в деревню. — И талант в тебе пропадает. Не пойму только, актера или мошенника. Всех развел и Древаку, и девушек, танкиста… Один Супонев не поддался и то только потому, что ты сам много языком болтал поначалу.

— Таких актеров полна вся наша бывшая родина, вплоть до верхних этажей. Классика жанра. Разводят народ, как хотят. Уже много, много лет. Залезут наверх и разводят.

— Не кипятись, Миша. Нервы, они ещё пригодятся.

Оставляя глубокие колеи, танк полз по петляющей лесной дороге. Шпарин наклонил голову, уворачиваясь от веток, и похлопал по низкой обрешеченной башне. Из каждого сегмента решетки торчала толстая короткая труба с линзой.

— Защита, скорее всего активная, — кивнул Маралов.

— Неужели и этот «мастодонт» на воде?

Танк выехал на небольшую полянку, остановился, механик-водитель выскочил с резиновым ведром в руках и скрылся в лесу. Из люка выглянула голова лейтенанта.

— Смотри чистой зачерпни, ведра хватит, в деревне заправимся! — крикнул танкист механику.

— Боюсь, не дотянем, — сказал лейтенант Шпарину. — Пошел искать бочагу.

— Тётушка ваша приветливая женщина? Не хотелось бы стеснять, свалимся, как снег на голову.

— Не извольте беспокоиться, примет по первому классу. Родной племянник, в кои-то годы…

Вернулся механик и вылил воду в танковый бак через воронку с сеткой. Лейтенанта явно мучили сомнения.

— Разрешите вопрос, господин капитан?

— Валяйте.

— Как вы нас нашли? Откуда вы знали, что мы окажемся именно здесь?

— Информация крайне секретная, но вам, как участнику эксперимента, пусть не совсем удачного, скажу, — Шпарин строго посмотрел на танкиста. — Мы следили за вашими передвижениями из Центра и прибыли встретить, точно зная, что вы выползете из леса именно в этом месте. Хочу также добавить: экипаж ждёт медицинское обследование и в завершение ваших испытаний заслуженный длительный отпуск и, возможно, награды. Нет, не возможно, совершенно определённо, — награды.

Лейтенант моргнул.

— А… как?..

— Видите? — Шпарин помахал рукой вертолету, пролетающему в этот момент над поляной, делая вид, что отпускает его. Вертолет и в самом деле поднялся выше, сделал круг, развернулся и улетел. Ещё вопросы?!

— Разрешите продолжать движение?

— Двигайтесь.

Лейтенант скрылся в башне.

— Не нас ищут? Не нас, Миша?

— Успокойся. Здесь нас искать не будут, если вообще станут, особенно тебя.

— Брехун ты, Миша, какой же ты брехун! Так все складно получается, как по-писанному.

— Профессия такая, придумывать сказки для взрослых. А насчет разводок… моя совесть в этом мире девственно чиста. Я здесь не по своей воле, просто выживаю, как и ты. Кстати, зачем наврал про адрес двойника? Нет дома номер двадцать четыре на «Одиннадцатой линии».

— Куда же он девался?

— Не знаю, — раздраженно ответил Шпарин. — И идея насчёт променада на танке по деревне, что-то мне разонравилась.

Лес расступился и танк выехал на убранное, мокрое после дождя поле. Деревня была рядом.

— Сейчас врежет напрямки, поближе к обеду, — размечтался Маралов.

— Не врежет. Я передумал, — решил Шпарин. — Танкист, кажется, нам не очень поверил. Лучше перестраховаться. Вдруг у него связь заработала. Нельзя переигрывать. Важно соблюсти пропорции между вымыслом и неправдой.

— Это не одно и тоже?

— Конечно, нет. В твоем возрасте пора бы это уже понять. Эй, там, в коробке! — Шпарин забарабанил по люку. — Не слышат. Вот если кувалдой…

Шпарин перебрался вперед и, держась рукой за ствол танка, другой закрыл беретом триплекс механика-водителя. Танк, набирающий скорость, остановился.

— Лейтенант, разворачивайтесь! — приказал Шпарин. — Видите зелёную машину на обочине? Давайте к ней. Это за нами. Стоит на дороге, водитель побоялся застрять в грязи.

— Жаль, что передумали, — лейтенант заметно повеселел. — С тетушкой не познакомитесь…

— Служба, — посетовал Шпарин. — А вы двигайтесь в деревню, отдыхайте. С вами скоро свяжутся.

Лейтенант смотрел, как загадочный капитан с представителем Департамента Закрытых Исследований карабкались по высокому откосу дороги.

«Ничего не понял. Кто такие, откуда? Ни раций, ни карты. Грязные… Может шпионы? А с другой стороны: вертолёт, машина ждёт. Доложу начальству… послезавтра… или не доложу… ну их к… лесному дяденьке, пусть катятся и так неприятностей выше башни».

 

Глава 8. Город

— Свобода! Ветер! — заорал Шпарин, выбираясь на изумительно гладкое и ровное четырёхполосное бетонное шоссе. — Нам бы такие дороги. Неужели у них никто не ворует? Дышите полной грудью, господин Сюбаритовов.

— Какая свобода? Где? — карабкаясь к асфальту, бормотал Маралов. — Стой, дай отдышусь. Про возраст ты правильно сказал. Тяжеловато в мои годы вести такой образ жизни, летать не пойми на чем, на танках кататься. Не есть, не пить.

— Вы разве не чувствуете её запах? Дышите, дышите, сейчас полегчает, — Шпарин похлопал Маралова по спине и, пропустив несколько машин, перебежал дорогу.

— Опять повезло, — Шпарин показал на разрисованный капот. — Медвежья морда. Автомобильчик военный, какого-то босса. Спецсигналы. Номера — ДБ0404ДБ, судя по ним, тутошнему начальству, присущи все пороки свойственные нашему. Где водила?

— Этого водилу будет трудно уболтать. Поехали, быстрее, ключи в замке! — зашипел Маралов, присоединяясь к Шпарину. — Поехали, пока никого нет. Садись…

Экстрасенс открыл водительскую дверцу.

— Я вам сейчас поеду! — крикнули из кустов. — Отойди от машины!

— Сергей Николаевич, твой выход, пора бы и тебе применить свои способности, не всё мне отдуваться, — сказал Шпарин, оборачиваясь.

Из кустов выскочил разъяренный мужчина в возрасте с пиджаком под мышкой. Застегивая на бегу брючный ремень и одевая пиджак, мужчина полез по откосу наверх.

— Я вам сейчас поеду! Я вам покажу водилу!

Мужчина обежал машину, открыл дверь, достал из бардачка пистолет, радиостанцию с короткой антенной и пластиковые наручники.

— Одевайте, голубчики! — протягивая наручники, приказал мужчина и, взглянув в лицо Шпарину, изумленно открыл рот.

— Внимание! — сказал Маралов. — Посмотрите на дорогу. Вы видите поток машин? Они двигаются быстро, обгоняют друг друга, мелькают перед глазами. Их движние непрерывно, завораживающе красиво. Поток сливается у вас в глазах в одну непрерывную ленту и вы, смотря на эту пёструю ленту, расслабляетесь, расслабляетесь. У вас всё хорошо. Всё хорошо. Вы расслабляетесь. Вам хочется сесть в машину и влиться в этот прекрасный поток. Вы расслабляетесь, садитесь в машину, спокойно и медленно. Что вы делаете?

— Сажусь в машину, — ответил мужчина. — Спокойно и медленно.

— Садитесь в машину, полностью спокойным и расслабленным. Продолжаете смотреть на движение. Вам хочется отвести нас куда мы попросим и ответить на наши вопросы. В пути вы будете осторожны и внимательны. Вы чувствуете себя хорошо, у вас всё прекрасно. Как вы себя чувствуете?

— У меня все хорошо, всё прекрасно.

— Что вы будете делать?

— Отвезу вас куда попросите и отвечу на ваши вопросы.

— Потом вы забудете о нас и никогда не будете вспоминать. У вас по-прежнему всё будет хорошо и прекрасно. Что вы сделаете?

— Я забуду о вас и не буду вспоминать.

— У вас всё будет хорошо. У нас у всех всё будет хорошо. Просто прекрасно. Отдайте пистолет и наручники. Отвезите нас в город.

Мужчина отдал Маралову пистолет, наручники, завел двигатель и влился в поток машин. Оружие перекочевало к Шпарину. Шпарин вытащил обойму, проверил и вставил обратно.

— Вы будете двигаться уверенно и внимательно. Вы будете отвечать на мои вопросы и не будете слушать наши разговоры. Понимаете?

— Да.

— Это очень хорошо, у вас всё будет хорошо.

— Да.

— Где вы живете?

— Улица Генерала Липаря, дом 154.

— Вы отвезёте нас туда.

— Да.

— Вы военный?

— Да.

— Звание, место службы?

— Полковник Инеев. Департамент Безопасности. Начальник Четвертого Управления.

Шпарин вздрогнул.

— Зовут вас, как? — спросил он, перегибаясь через спинку сиденья и заглядывая полковнику в лицо.

— Игорь Андреевич.

— Замечательно, — Шпарин побледнел и откинулся назад. — Это папа.

— У всех есть папы, — сказал Маралов. — Но я не удивлюсь, если у тебя его вообще не было и ты появился на свет сам по себе.

— Этот папа особенный. Папа тех двух красоток, с Базы.

— Да ну!?.. — Маралов перегнулся через сиденье. — Правда, похож…. Слушай, Миша, из всех машин на дороге тебе обязательно надо было выбрать именно эту.

— Кто знал? Фатум…

— Не ругайся при тесте.

— Какой тесть?

— Такой! Сейчас поедем знакомиться с будущей родней. Хи-хи… С тещей.

— Надеюсь, ты шутишь?

— Надейся, ты же позволил себе шутить насчет моей жены.

Показались дома. Полковник ехал быстро.

— Слушай, Николаич, а почему ты с Базы не сбежал, таким же способом?

— Куда? — погруснел Маралов. — Куда? Кто меня, где ждет? Хватило одного раза, чтобы понять. С тобой решился… И только потому, что ты такой отчаянный, и…

Маралов замолчал и отвернулся.

— И?..

— Поверил тебе… И ты…

— И ты…

— Найдешь дорогу домой!

— Всё, как у нас. Дома, деревья, автобусы, машины, такси, реклама, люди одеваются похоже, — Шпарин крутил головой. — Женщины ходят в откровенных нарядах.

— Полуголые ходят… Минимум одежды. Рекламный щит не рассмотрел? Только проехали: «Дом Свиданий «Мужские Мурашки». Незабываемые встречи». Я в трансе.

— Пробок нет и патрулей много. У них военное положение? Полковника надо куда-то девать.

Шпарин достал из кобуры пистолет и снова спрятал.

— Не получится, слишком оживленное движение.

— Миша, а ты это чего задумал? — испугался Маралов, глядя на искаженное выражение лица Шпарина. — Миша, ты что, не в себе?..

— Я давно не в себе и совсем не там, где должен быть.

Широкие улицы сменились узкими. Несколько поворотов, автомобиль остановился на засаженной липами, тихой прямой улочке у ворот двухэтажного особняка с колоннами.

— Привёз, — сказал Маралов. — На квартиру… Дворец. Неплохо устроился. Смотри — поле чудес. Фонтан, скульптуры, апельсины растут… И ананасы, блин, ананасы на лужайке!..

«Дворец» стоял в ряду подобных великолепных зданий. На противоположной стороне улицы, через парк, громоздились многоквартирные дома.

— Улица Генерала Липаря, дом 154, - полковник сидел прямо и держался за рулевое колесо.

— Поехали дальше, свернете на том перекрестке налево, — показал Шпарин.

Узкая дверь в решетчатом заборе рядом с воротами открылась. Оттуда появилась черноволосая девушка в сером брючном костюме и, помахивая сумочкой, стуча каблучками, потряхивая копной длинных волос, прошла мимо машины.

— Узнал? — спросил Маралов.

— Кого? — спросил Шпарин, поворачиваясь.

— Папа?! — воскликнула девушка, делая шаг назад. Глаза её округлились и стали ещё больше. — Шпарин!?

— Ба-бах, — сказал Маралов. — Попались. Да, это судьба, Миша!

— Гони!!.. — закрывая лицо рукой, заорал Шпарин и приставил к голове Инеева ствол пистолета.

Полковник нажал на «газ».

На перекрестке, поворачивая налево, они врезались во встречный фургон, который поворачил на ту же улицу.

— Миша, ты цел? — спросил Маралов, вываливаясь из машины.

— Местами, — ответил Шпарин, вываливаясь на дорогу с другой стороны.

— Надо же, хотел пристрелить будущего тестя.

— Этот «зомби» мне не тесть и, кажется, готов без моей помощи. Я очень зол на всю их семейку.

Шпарин, прихрамывая, обошел изувеченный автомобиль. Из-под покореженного капота валил дым. Полковник лежал грудью на руле и не подавал признаков жизни. Вдоль улицы уносился водитель грузовика.

— Он здесь при чём? Это девушки тебя бросили.

— Извини, погорячился. Давай вытащим, сейчас полыхнет. Помогай!

Они положили полковника на газон, сели на коленях рядом.

— Не полыхнет, это пар. Они на воде ездят, — не согласился Маралов. — Нужно было очень постараться встретить на пустой улице единственный грузовик и в него врезаться. Это ты виноват. Ты погнал его.

— А что было делать? Ты сам видел. Девчонка меня узнала, — не раскаялся Шпарин. — Посмотри, далеко она?

Маралов выглянул из-за разбитой машины.

— Метров триста. Бросила сумочку, сняла туфли и бежит изо всех сил. Это тебе не орионка. Эта не отстанет, чтобы ты там не говорил. Я давно понял, ещё на Базе. Только какая из них? Что будем делать? Останешься хоронить тестя?

Полковник открыл глаза и сел.

— Адъютант! — хватая Шпарина за грудь, прохрипел Инеев. — Где это мы? Попали в аварию? Принеси мою серебряную фляжку из сумки в багажнике.

— Переклинило, — поставил диагноз Шпарин, отдирая руки полковника от формы. — Пуговицу оторвал… Отдай!

— Отстань, — полковник мотнул головой. — Где адъютант, пусть принесёт фляжку.

— Опять повезло, — пробормотал Маралов. — С Базы сбежали, из леса выбрались, до города добрались, в аварии побывали… почти без последствий.

— Принеси, — попросил Шпарин. — Не могу на неё смотреть и наручники забери с сиденья, пригодятся.

— Но везение скоро кончится, — Маралов протянул фляжку полковнику. — Уходим, девушка рядом. Сейчас народ соберётся.

Вдали завыли сирены. Шпарин и Маралов побежали к многоэтажкам.

— Спокойно. Не привлекаем внимания, переходим на шаг и дворами, дворами. Что взгрустнул? Из-за девушки? Ты же с ней порвал, с ними… Ты даже не знаешь, кто она, как её зовут. Ты их вычеркнул. Перестань оглядываться. Начинается новая жизнь.

Добежав до места аварии, девушка склонилась к отцу.

— Ты живой! Где болит? Грудь болит, голова? Наверно сотрясение. Не вставай! Да ты пьян! Ездишь пьяным за рулём?! Где твои попутчики? Кто они?

Фигуры беглецов мелькали среди редких деревьев парка.

Полковник запрокинул голову и допил остатки жидкости во фляжке.

— У нас у всех всё будет хорошо. Просто прекрасно.

«Невероятно, но это был он. Я не могла ошибиться. Был рядом и снова исчез. Не вздумай реветь. Я стала плаксой. Это ты меня довел… Но ты в городе! Теперь я тебя найду!».

— А, дочка! — сказал полковник. — Ты была за рулем? Не расстраивайся, у нас всё будет хорошо, просто прекрасно. Па-анимаешь?

* * *

Теплые сумерки.

Новая жизнь не хотела начинаться. До темноты Шпарин и Маралов просидели в каком-то сквере. Усталые, голодные, злые и грязные. Ходить днем по городу в перемазаной форме было опасно. Везде патрули. Перебирали варианты.

— Ограбим банк? — предложил Маралов. — Оружие есть. Без денег никуда, совсем люди очерствели. Никто ничего не делает бесплатно.

— Да, Сергей Николаевич, ужасные у вас наклонности.

— А стрелять в голову сослуживцам, будущему тестю, не ужасные? Ты теперь член «холмогорской» банды.

— Это совсем другое дело. Вокруг «Холма» другие законы. Насчет полковника я же извинился? Нервы. Но банки грабить? Кроме морального аспекта, есть и другой, стоит нагрянуть в банк, сразу засветимся.

— Уже засветились. За полковника я спокоен, а вот девушка…

— Девушка будет молчать.

— Уверен?

— Уверен!

— Миша-а! — тихо произнес Маралов. — Не знаю, может и показалось, но эта девчонка другая. Не с Базы. Другая.

— Какая другая? — Шпарин разозлился. — Хватит тоску нагонять, волшебник! И так тошно.

— У нее глаза другие, — упорствовал Маралов. — И волосы длиннее… До самой попы.

— Хватит, я сказал! Забыли про нее. Кстати, какие деньги у них тут в ходу?

— Насколько я помню из разговоров офицеров на Базе — баксы и рубли, как у нас. Рубли с портретом Генерал-Губернатора. Баксы с бабой на месте президента. Ещё анекдоты ходили по этому поводу. Мне жалование не платили, работал за кормежку. Что будем делать? Подыхать с голоду? Я же говорил — авантюра. Ни денег, ни друзей, ни знакомых. Некуда податься. Я в отчании… Новый статус, элита! Эта грязная и замусоленная элита в форме сидит на скамейке и боится двинуться с места.

— Я перешел на нелегальное положение, — сказал Шпарин. — Необходимо время, чтобы освоиться. Пожрать мы достанем. Выберем продуктовый магазинчик попроще и ты покажешь фокусы.

— Придется, — Маралов нехотя кивнул. — Но боюсь, не получится, силы мои на исходе, устал я.

— Получится, с полковником получилось и сейчас сможешь.

— А ночевать где?

— Что-нибудь придумаем.

Было достаточно темно, чтобы прохожие не обращали внимания на их потрепаный вид и заросшие щетиной лица.

По тротуарам бродил разодетый народ, в ресторанах гремела музыка.

— Или сегодня выходной, или они веселятся каждый день, — озадаченно сказал Шпарин. — Ты знаешь какой сегодня день недели? Мне кажется среда.

— Не знаю, я все дни перепутал. У нас тоже веселятся каждый день, сплошные праздники, — слабым голосом ответил Маралов. — У меня на улице кабак, кафешки. Каждый день что-то празднуют, феерверки, петарды пускают… Я скоро упаду от голода. Давай постоим.

— Постоим. Оценим обстановку. Прислонись к дереву. Странно, здесь нет патрулей. Может они на зарплате у местных заведений. Зона свободная от полиции.

— И от транспорта. Ни одного автомобиля.

На другой стороне улицы, рядом с рестораном под названием «Три осины», стоял бородатый и лысый проповедник непонятной конфессии, призывая прохожих купить какие-то брошюры, сулящие вечное блаженство, немедленно и сразу. Желающих вкусить блаженства было немного. На широкой лысине проповедника отражалась, играя разноцветными бликами, реклама близлежащих заведений. Проповедник был зол, его головной убор, лежащий у ног, был пуст.

Неподалеку от проповедника пели и наяривали на гитарах разухабистую мелодию три молодца. В раскрытом гитарном футляре пучилась куча бумажных денег. Вокруг музыкантов толпились люди. Многие пританцовывали. Лицо одного из музыкантов казалось знакомым. Не прерывая игры музыкант улыбнулся и подмигнул Шпарину.

Метрах в тридцати от проповедника стоял небольшой столик. Там шла игра на деньги. Длинноносый скользкий тип с бегающими глазками двигал по столу три карты, предлагая сделать ставку и отгадать, где находится карта с портретом Генерал-Губернатора.

— Ещё чуть-чуть и мне покажется, что мы дома, — грустно сказал Шпарин. — Сколько людей жизнь не учит, они всё равно наступают на те же грабли.

— Если ты посмотришь на себя со стороны, не покажется. Ещё лучше себя понюхать.

— С какого перепугу я буду себя нюхать?

— Не чувствуешь запах? Дома, наверно, ты так не вонял, как, впрочем, и я.

— Теперь понятно, почему от нас прохожие шарахаются. Жаль гармошки нет и петь я не умею, а то можно было влиться в уличный ансамбль и спеть квинтетом, но из-за нашего амбрэ и эта возможность заработать деньжат отпадает. Как низко мы пали, стоим как два бомжа и раздумываем как бы срубить немного монет на пропитание. Ну, где же я видел эту синеглазую физиономию. Где-то видел. Но где?

— Представляю! — заржал Маралов. — Не обижайся. Представил тебя скачущим по мостовой, дерущим гармошку и вопящим наши частушки. В нашей капитанской форме. Ха-ха-ха!.. Даже силы появились. Можно сказать воспрял духом.

— Ты не потерял чувство юмора. Но оно только продлит твою агонию!

— Какую агонию, Миша? — Маралов испугался и спрятался за ствол дерева. — Решил пристрелить, чтобы не мучился? От тебя всего можно ожидать, я теперь знаю.

— Очень может быть, если сейчас же не приступишь к делу.

— Какому делу, Миша?

— Видишь большую красивую вывеску: «Клуб Любителей Денег». Не там. В конце улицы. У входа здоровущие мраморные львы с зелеными глазами. Это казино. Нам туда.

У входа в «Клуб», в поддержку львам, охраняющим заведение, стояли два мордоворота с удивительно интелегентным выражением лиц и фильтровали посетителей.

— Не пустят в таком виде. А через дорогу я бы сыграл, но нет денег на начальную ставку.

Шпарин вспомнил, где видел «синеглазую физиономию». Он узнал в музыканте пьяного штабного лейтенанта, вспомнил «ТТ», пляшущий в его руке, отверстие от пули в портрете за спиной и расстегнул кобуру.

— Это я сейчас устрою.

«Попался! Я тебе покажу: «Рас-стлелять!».

Шпарин перешел улицу и остановился напротив «менестрелей», которые прекратили музицировать и устроили перерыв.

— Молодой человек, мы где-то встречались? — Шпарин схватил убитого лейтенанта под руку и повел в тёмный проулок, подальше от толпы.

— Не кажется, мы на самом деле встречались, — «менестрель» снял длинный парик и перед Шпариным предстал бывший шпион, однажды убитый и воскресший помначштаба, белобрысый и синеглазый лейтенант Ляхов. — Думал не узнали. Я помню, капитан, но как-то смутно, что вы недавно вернулись из вражеского тыла. Не будем обниматься…

— Понимаете, лейтенант… — растеряно сказал Шпарин, убирая руку от кобуры и удивляясь необъяснимой радости на лице Ляхова.

— Понимаю, капитан. Проигрались. Нужна помощь? Сейчас, поделимся, как не помочь…

— Э… э… — Шпарин кашлянул. — Да… Воротилы игорного дела вытрясли все сбережения. Хотелось бы отыграться. Если возможно, ссудите денег… сколько не жалко.

— Нисколько не жалко.

Теперь Ляхов увлек Шпарина, к свету, к толпе, нагнулся и схватил раскрытой ладонью из футляра приличную охапку купюр.

— Мелочь, конечно, но на начало хватит… или не хватит, это как карты лягут. Можно и я с вами?

— А работа?

— Всё равно скоро заканчиваем, ребята доиграют. Ну и видок у вас, капитан!

— Я же говорю: ободрали как липку, спустил всё, пришлось даже заложить только что пошитую новую форму. Значит подрабатываете?

— Какая подработка?.. После инцидента с Супоневым выкинули со службы, дядя постарался, а любимый папа выгнал из дома. Сейчас одумался и зовёт обратно. Но я не спешу. Если честно — в средствах не стеснён, накопилось кое-что за время службы, а здесь, здесь… назло родственникам, ну и ребятам помогаю.

— Не знаю, лейтенант, позавидовать вам или посочувствовать.

— Просто Лёша, капитан. Забыли?

— Хорошо, Лёша. Широкой ты души человек, таких сейчас мало. Посчитай деньги.

«Прощу засранца. Нажрался, молокосос! До белой горячки».

Купюры замелькали в пальцах бывшего предателя.

— 222 рубля. Сегодня богато наиграли. Может остальные забрать? Ребята не обидятся. Потом верну. Последнее время хорошо дают.

— Этого хватит. Сергей Николаич, иди сюда! — крикнул Шпарин через дорогу и протянул деньги подошедшему Маралову. — Приступай!

Маралов растолкал людей и, как хищная птица, навис над столиком.

— Фу-фу-фу, — сказали люди, отходя подальше. — А ещё в форме.

— Прошу простить, — извинился Шпарин. — Только, только… с учений.

— Ставка? — спросил Маралов.

— Два рубля, — сказал носатый, окидывая Маралова взглядом. — Потянешь?

— Десять, — сказал Маралов.

— Ладно, положи деньги.

— Зря, — сказал Ляхов. — Он «кидала».

— Кручу-верчу, губернатора хочу, — носатый быстро перемешал карты и выстроил их в одну линию.

— Эта, — показал Маралов.

— Нет, — носатый перевернул карту. — Не эта. Проиграл. Ещё?

Маралов положил десятку.

Та же история.

В течении минуты Маралов проиграл сотню.

— Он, что, с ума сошел? — занервничал бывший лейтенант. — Это же цена отличного костюма плюс куртка и туфли из крокодильей шкуры. Пойдемте лучше в ресторан, отметим встречу.

— Тихо, — прошептал ему на ухо Шпарин, при этом не удержался и посмотрел, не остался ли за ушной раковиной рубец от штык-ножа Кесина. Уши лейтенанта были как новые. — Он его заманивает.

— На все, — вкрадчиво сказал Маралов, выкладывая на стол деньги. — Слабо?

— На кону две сотни, — кивнул носатый. — Говори.

— Эта, — показал Маралов.

— Повезло тебе, дядя. Играем дальше?

— На все, — сказал Маралов.

Через некоторое время все трое перешли на другую сторону улицы. У столика бился в конвульсиях носатый кидала. Рядом валялась его охрана.

— Поделом ему! — вытирая руки носовым платком, воскликнул Ляхов. — Он тут многих обчистил. Сколько выграли?

— Достаточно, — Маралов уклонился от прямого ответа. — Ответил так чтобы не сглазить. Ещё не вечер, образно выражаясь. Должок получите.

— Продолжите игру? Где? Я с вами, — засуетился Ляхов.

— Найдем место, — Шпарин забрал деньги у Маралова. — Где тут можно поприличней одеться? Этот район, к сожалению, мне почти незнаком. В столице бываю редко, все время по командировкам.

— Я знаю… Вот не могу вашего друга вспомнить, капитан. Одет не лучше вас.

— А ты вообще мало чего помнишь, — Шпарин усмехнулся. — Это Сергей Николаевич, тоже с нашей Базы. Специалист высокого класса, в своей сфере, но иногда заносит, как последнего пропойцу. Наверняка пропил последний костюм, поэтому так и одет. Полчаса назад встретил. Выхожу из «Клуба», а он бредёт навстречу. Как сейчас с этим делом, лейтенант? — Шпарин щелкнул пальцами по горлу.

За спинами беседующих раздался шум, крики, и из «Трёх осин» выбросили пьяного в белом костюме.

Пьяный отряхнулся и завел беседу со спасителем заблудших душ.

— Ну, что, батя, — спросил он, покачиваясь. — Почем ныне наркота для народа?

— Отойди от греха подальше, — потеряв смиренностью, набычился проповедник. — Отойди, ханыга!

— Я ханыга? — обиделся пьяный и вдруг заплакал. — Да ты знаешь, кто я? Я брокер. Я дилер. Я, может, спо-о-нсер! Я, может, храм из хрусталя построю…

Вокруг спорящих, с интересом ожидая развязки, образовалась толпа зевак. Раздвигая прохожих, медленно подъехал пятнистый автомобиль, с открытым верхом, и медвежьей мордой на капоте.

Уличного кидалу сдуло, как ветром.

— Отличный джипяра, — завистливо сказал Маралов. — Когда-то, примерно такой, я хотел себе прикупить.

Из машины, неторопясь, вылезли два накачанных сержанта. У обоих на груди, на толстых серебряных цепях, болтались полукруглые массивные жетоны с надписью «Военная полиция».

— Что происходит? — готовя заранее дубинку, спросил один из сержантов, направляясь к музыкантам. Наклонился и забрал из футляра деньги.

— Как же так, сержант? Мы уже сегодня платили, — запротестовали музыканты.

— Не мне, — бросил сержант.

— Вот этот красномордый докер, — показала размалеванная девица на брокера. — Говорит, что он спенсер, а похож на бульдога и…

— Совсем не так, Наташка, — перебила её другая девушка. — Они наркоманы. Бородатый торгует, а тот подходит и говорит, почем, мол, у тебя сегодня «дурь».

Замелькали дубинки. Проповедника и пьяного спонсора поволокли к машине.

— Нет Губернаторскому террору и военному произволу! — прокричал «спонсор» и тут же затих, получив дубинкой по голове. Полиция с пленниками уехала.

— Увиденное огорчило меня, — грустно произнес Шпарин. — Я очень чуток к несправедливости. В обществе, довольном жизнью и собой, такие слова обычно не произносят.

Маралов топтался у витрины магазина «Деликатесы».

— Яства! Буженина. Балык. Окорок, — постукивая рукой по стеклу, запричитал экстрасенс. — Рубец. Холодец. Ветчина. Накормите меня! — крикнул Маралов, понюхал стекло и затопал ногами. — Больше не могу!

— Что с ним? — Ляхов вздрогнул.

— Болезнь у него. Всё время хочет есть, пить, в основном водку и с женским полом у него напряжонка.

— С этим поможем, — сказал Ляхов. — Тут недалеко ресторанчик, кормят неплохо, публика приличная и девочки на выбор. Не чета этим «Трем осинам».

— Не надо, — сказал Шпарин. — Видел на соседней улице трактир «Простая еда». Перекусим на скорую руку. У нас сегодня ещё много дел. Приоденемся и в «Клуб». Игра до победного конца. Растребушим денежный вертеп! Сергей Николаевич поможет. Ты наблюдал его способности. Карты видит насквозь.

— Я… я с вами, — Ляхов чуть не завизжал от восторга. — Я вам п-пригожусь, капитан!

— Пригодишься, — согласился Шпарин. — Деньги поможешь нести.

— Может и ноги, — сказал Маралов. — Их нам могут оторвать.

— И вот ещё что, лейтенант. Эти твои ребята, музыканты, кто они?

— Армейские. Лейтенанты. Ну вы, капитан, даёте! Я же рассказывал.

— Да? — озадачился Шпарин. — Может быть… Не помню. Столько воды утекло.

— Много, — согласился Ляхов. — Детство с ними провел, в школе учились. Длинный — Вова. Из летунов. А тот, с добрым лицом, Степан. Вместе начинали. Служили в комендантском полку, здесь в Губернаторске. Меня дядя перевел на Базу. А Степу вышибли, через два года. Набил морду командиру роты за кляузы. Стучал на подчиненных и сослуживцев в вышестоящие органы. Потом я опять с ним столкнулся на Базе.

— Как командира звали?

— Капитан Супонев.

— Тесен чужой мир, — проговорился Шпарин.

— Что? — удивился лейтенант.

— Поговорка такая, — выкрутился Шпарин. — Тоже в париках?

— В париках. Как-то стыдно, военные и бряцают на гитарах. Не привыкли ещё. А что такое?

— Сходи, Лёша, к парням, переговори, пусть подежурят поблизости, пока будем играть, мы их не обидим и парички прихвати. О нас не распространяйся, кто такие, откуда. Скажешь — сослуживцы. Наймите пару машин, ждите недалеко от входа в казино, за углом здания. Встречаемся в забегаловке, потом ведешь нас одеваться.

— Есть! Понял! — Ляхов вытянулся. — Всё так серьезно?

— А ты как думал? Хотим сорвать большой куш. «Любители денег» просто так нас не отпустят.

Ляхов сорвался с места.

В занюханном трактире на соседней улице Маралов порывался заказать выпивку, но Шпарин запретил, по понятным причинам. Из посетителей в трактире они были одни.

— Любезный, — сказал Шпарин, разглядывая грязное полотенце обернутое вокруг бедер официанта. Другое полотенце, не чище, сложенное треугольником, мордатый официант держал в руках. — Водки не надо. Нам бы поесть. Что можете предложить?

— Кура жареная с чесноком, кура варёная с кореньями, кура запеченная. Мясо жареное, мясо вареное… — изучая грязную форму посетителей, презрительно отарабанил официант с табличкой на груди «Половой Игнат».

— Жареное мясо, — заказал Шпарин. — И руки помойте.

— Куру жареную с чесноком, — глотая слюни, заказал Маралов. — У вас на бейджике — «Половой Гигант»! Вы что же, ещё и сексуальные услуги оказываете?

— Читать не умеешь, дядя? Игнат я! Игнат! Чему вас в армии учат?

Официант гордо удалился.

— Обидел человека. Плохо со зрением?

— От голода в глазах мельтешит.

— У тебя в другом месте мельтешит, я давно заметил. Для этого и орионку домой притащил, хотел соблазнить, да она оказалась тебе не по зубам.

Маралов смутился и опустил голову.

Официант принес заказ.

— Ты, как полководец перед сражением, — польстил Шпарину быстро пришедший в себя Маралов и с вождением разорвал руками тушку жареной, обсыпанной чесноком курицы.

— Сражение будет. Жестоким и, возможно, кровавым. Ты сыграешь в нем главную роль. Готовься, — одновременно втыкая вилку и нож в огромную отбивную, сказал Шпарин.

— На сражение не согласен, снимем номерок в гостинеце. Поживем, посмотрим что к чему. Денег хватит, — Маралов впился зубами в ароматное мясо. — О-о, м-м…

— Ненадолго. Дальше, что? Просить милостыню? Рискнем. Не паникуй раньше времени, я намеренно сгустил краски, чтобы мозги у тебя заработали в нужном направлении после сытного ужина. Надеюсь обойдемся без кровопролития. Не расслабляйся. Главное ухватить за хвост удачу, а как оттуда выйти об этом позабучусь я. Понял, «экстрасенсапарапсихолог»?

— Понял, — похрустывая куриными косточками, закивал Маралов.

— Слышал, какие словечки тот «спонсор» употреблял? Храм! Дилер, брокер… Жуть берёт, будто мы дома. Хочется взглянуть на политическую карту мира, как тут все устроено. Ни одного намека на родину. Тут земная история завинтилась в другую спираль. Если мы на Земле…

— Не знаю куда она завинтилась, а мы в Соединённом Губернаторстве, — сказал Маралов, откидываясь на спинку стула. — Граничит с Конфедерацией Северных Широт. Когда-то они были одной большой страной, потом случилась кровопролитная драчка, гражданская война и Губернии, которым несть числа, разбежались по разным квартирам.

— Понятно, — сказал Шпарин. — Америка существует?

— Существует. Раз есть баксы, то и Америка есть.

— А Европа?

— И Европа на месте. Подробностей не знаю.

Маралов вытер руки краем скатерти и заявил возмущённому официанту, подошедшему за расчётом:

— Салфеток нет, к тому же, ваше покрывало не первой свежести.

Появился возбужденный Ляхов.

— Машины за углом «Клуба». Ребята согласны, ждут. Вот парики, в пакете.

— Рассчитайся за ужин, — попросил Шпарин, принимая бумажный пакет.

В туалете у зеркала примерили парики. Небритые беглецы в длинных париках и измурзаной военной форме выглядели ужасно.

— Лесные братья, потомки Маугли или нерегулярные части авантютистов, — разглядывая себя в зеркало, сказал Шпарин и поправил парик. — Выбирай.

— Не нравится мне этот пегий, — недовольно проворчал Маралов. — Давай поменяемся.

Экстрасенс натянул черный.

— Теперь ты похож на молодящегося демона в отставке. Чёрные волосы до плеч, чёрные глаза, чёрная с проседью борода, шнобель с раздутыми ноздрями, глубокие морщины. Не пойдет. Зловеще. Исчадье ада. Перепугаешь охрану, не говоря о персонале, те сами отдадут деньги, лишь бы тебя не видеть. И запаха серы не надо и так прёт, как из преисподней. Ещё курицы с чесноком нажрался. Кто, идёт на такое дело и жрёт чеснок? Может предки у тебя не цыгане?..

— Да? — обиделся Маралов. — Тогда так и сделаем — не будем играть, просто зайдем и заберем деньги. И, вообще, раз так, я выхожу из дела.

Маралов засопел и стянул парик.

— Ну-ну-ну, — Шпарин приобнял Маралова. — Прости. Нервы, нервы, нервы. Ты хороший. Не демон. Неудачно пошутил. Прости. Теперь я вижу — план надо менять. Хотелось сделать все побыстрее, пока фарт прёт. Ну, ты меня понял. Нападение на остров сокровищ отложим до завтра.

Они вернулись в зал, откуда раздавались вопли. Ляхов сорвал со стола скатерть, скрутил в жгут и душил обезумевшего от страха полового. Из дальней двери выглядывал испуганный хозяин трактира.

— Немедленно прекратить, — скомандовал Шпарин.

— Хотел обсчитать бедных военных, — Ляхов ослабил хватку. — Семнадцать рублей? Стоит маленькая курочка и кусочек мяса таких денег? Стоит? Ряшку наел…

— Не стои-ить, — хрипел, багровея толстой ряшкой, половой. — За счет заведения… Отпусти-и-и!

— На сколько мы наужинали? — спросил Шпарин.

— Три рубли-и-и…

— Вот тебе десятка и вы про нас забыли. Хозяину передай: будете болтать, вернемся, спалим харчевню, — сказал Шпарин и похвалил Ляхова:

— Теперь, лейтенант, я вижу: ты действительно пригодишься.

Ляхов от удовольствия зарделся.

На улице Маралов поковырял пальцем в зубах, сплюнул и меланхолично произнес:

— Миша, ты превращаешься в чудовище. Стреляешь в людей. Где твой тонкий, изящный литературный язык? Вот уже и заговорил, как урка.

— Капитан, о чём он?

— Заговаривается, — Шпарин досадливо хлопнул Маралова по плечу. — Болезнь сразу не отступит. Возможны рецедивы. Предстоит долгое и обильное лечение.

Подошли бывшие лейтенанты.

— Парни! — пожимая им руки, сказал Шпарин. — Прошу извинить. Операция по изьятию денег откладывается до завтрашнего вечера. Машины отпустить. Лейтенант Ляхов вам всё обьяснит. На сегодня свободны. Спасибо.

— Не понял, капитан? — расстроился Ляхов. — Как откладывается? Передумали?

— Необходима глубокая корректировка плана, иначе спектакль не сыграть. Отшлифуем детали и только потом на штурм.

— Теперь понял.

— Лейтенант, маленькая проблемка. Перед убытием в «командировку» отдал квартиру брату с семьёй. Куча ребятишек. Не хочется стеснять. Хотелось бы привести себя в порядок, пожить в тихом укромном месте, без лишних глаз. Привычка, издержки профессии. Какая-нибудь захудалая гостиница на отшибе. Можешь посоветовать?

— Зачем гостиница? — загорелся Ляхов. — Загородный дом папаши! Их у него целых два, загородных. Нахапал. Там сейчас никто не живет. Один далековато, в сторону Боровска, другой рядом, в пяти км от черты города. Я туда девушек вожу.

— Едем! — решил Шпарин. — Только на чем? На такси?

— У меня машина, папашин подарок на день рождения, оформлена на меня. Папик не решился отобрать.

— Вижу, твоя семейная жизнь пришла в упадок.

— С папашей всю жизнь собачился. С самого детства. Самодур. Засунул меня в военное училище…

— Поехали, Лёша, остальное по дороге, будет достаточно времени рассказать о трудном детстве. Заедем в магазин, купим вкусненького на ужин. Больного нужно лечить, да, Сергей Николаевич?

 

Глава 9. Встречи со старыми знакомыми

Ляхов, доставив беглецов до загородного дома, набрал код, отключил сигнализацию.

— Не беспокойтесь, капитан, сюда никто не заявится. В соседних домах обитает только обслуга. Отдыхайте спокойно. Папаша про «замок» давно забыл. Торчит все время на службе.

— С папой понятно, а пес — так и будет хрипеть всю ночь?

Гладкокожая, длиннохвостая лиловая собака на цепи, заливаясь ненавистью, морщилась складками шкуры на загривке, дыбилась и злобно рычала на чужаков.

— Тинька? Покормите, успокоится. Или намордник оденьте. Не привыкла к вам, — Ляхов протянул ключи от двери. — Значит завтра в одиннадцать ноль-ноль?

— Деньги, Леша! В «Клубе» необходимо появиться с приличной суммой. Одежду привези, попроще, не забудь план города.

— Все сделаем, капитан. До завтра.

Шпарин кивнул и закрыл за Ляховым тяжелую, инкрустированную серебристыми вставками, входную дверь.

— А лейтенант вроде тебя, тоже ищет приключений на одно место, — сказал Маралов. — И доверчивый. Я бы ни за что на его месте нас сюда не привез.

— Иди, осматривай хоромы, — Шпарин направился к зеркально-стеклянному буфету и предусмотрительно вытащил ключи из дверцы.

— А слегка накатить?

— Обойдешься! — Шпарин достал из объёмистого бумажного пакета батон варёной колбасы. — После дела хоть залейся. Пойду покормлю бритую псину, иначе сдохнет от злости. И кое-что проверю.

Шпарин снял с крючка у двери намордник и вышел из дома.

Собака рванулась вперед, захрипела, засипела и повисла на ошейнике.

Шпарин стал перед будкой.

— Оёй! Какие мы страшные. Тиня! У тебя есть выбор: успокоиться и пожрать или не успокоиться и не пожрать. Скажи что-нибудь.

Шпарин помахал намордником.

«Попробуй одень».

— Ну да, ну да… — Шпарин бросил колбасу и катнул батон ногой. — Нарезать?

«Так сойдет».

— А по-собачьи?

— Гав!.. — собака уселась на задние лапы. — «Доволен?».

— Приятного аппетита, болтливая, сварливая собака.

Маралов побегал по просторным «хоромам» и устав, нашел Шпарина сидящего у пустого бассейна и уселся рядом.

— Как там псина? Заткнулась?.. Во дворе есть что-то типа гриля, беседка и еще один бассейн, — сообщил экстрасенс. — Из окна видел.

— Скажи, колдун? Ты их слышишь? Животных? Слышишь? Как они разговаривают?

— Да ну тебя, Миша!

— А я слышу.

Маралов помолчал.

— И я слышу, Миша… Слышу.

— Мне уже легче, — сказал Шпарин.

— Да ну тебя… Жируют, шикуют, золотые унитазы. Холодильник жратвой забит. Мне такая и не снилась. Консервы. «Цесарка с оливками». «Седло муфлона с приправами», «Грудка павлина». Зря на еду трати-лись. Одних спален четыре, не говоря о других помещениях. Бильярд, библиотека огромная. Камин здоровый, можно бычка зажарить.

— Все, как у наших новых буржуев. Во времена усатого горца в домах у власть предержащих было, наверно, попроще. Людей косили, как траву, но золотых унитазов точно не было. Меня занимает вопрос: гуляет ли ещё кто-либо из наших сволочных исторических личностей по здешним просторам? Те, у кого руки по локти в крови? Мечтаю встретиться и поквитаться за предков. И с не очень историческимим сволочными мечтаю повидаться…

— Больная тема, Миша! Остынь.

— Ладно, оставим историю на некоторое время. Но без крови не обойтись. Ты облазил весь дом. Где можно смыть грязь?

— Везде. Хозяева любят поддерживать чистоту тела. Две большие туалетных комнаты наверху. С огромными ваннами, типа «джакузи». В каждой спальне по ванной комнатке с душевой кабинкой и туалетом. Живут же люди. Кто у него папаша?

— Как-то не спросил, — ответил Шпарин, поднимаясь по широкой лестнице наверх. — Ты идёшь?

За ужином Маралов выпросил у Шпарина бутылку водки. Шпарин подумал и открыл буфет.

— Выпей, Сергей Николаевич, иначе не уснешь. Будешь мечтать о бабах. Выпей, перекуси и спать. И больше ни-ни. На, глотай! Твоя норма какая? Сколько осиливаешь? Ну, чтобы совсем хорошо стало?

— Две поллитры.

— Я так и думал. А не три?

— Две в самый раз, дальше начинаются закидоны. Могу натворить… безобразий. Тебя хотел усмирить, но ты почему-то не поддаёшься.

— Страшный ты человек. Но я вот о чем думаю: мы вроде только что удрали с Базы. Так?

— Ну, удрали.

— Вчера.

— Ну…

— Уже что-то не сходится. Унесли ноги вчера, а Ляхова за это время успели доставить в столицу, выгнать со службы. Успел разругаться с отцом и подвизается в уличной музбригаде, по всему видно не первый день, даже не первую неделю. Обрадовался мне, как родному. С чего бы? Где мы были всё это время?

— Ты сидел на верхушке дуба, а я спал.

— Очень смешно. Ну-у очень…

Маралов почти ничего не ел, быстро набрался и стал зевать.

— Загадочная цепочка: полковник, танкисты, девушка, Ляхов. Как-будто кто-то ведет нас по неизвестной дорожке.

— Судьба нас ведет, Сергей Николаич. Проникаюсь этой мыслью, всё больше и больше. Слышал о «Книге Судеб»?

— Сказки всё это. Но в неё лучше не заглядывать, если попадется. Зачем нам лейтенанты? Без них справимся, товарищ Штирлиц, — Маралов клюнул носом.

— Спать! — сказал Шпарин. — Пойдем, волшебник, я тебя отведу. Но, сдается мне, проклятый «Холм» и сюда протянул свои невидимые щупальца.

Маралов засыпал на ходу и, спотыкаясь, хватался за резные перила.

— С утра — водные процедуры, брошу в бассейн для оздоровления, — пригрозил Шпарин.

— Воды не забудь… Налить… В бассейн. Кинешь в пустой, кто тогда мухлевать будет, тебе без меня не обойтись.

— Налью, налью, — пообещал Шпарин, поднимая экстрасенса на руки.

«Совсем старикан высох. Хотя какой он старик. Так и не удосужился спросить сколько ему лет. Жалкий какой-то, маленький. Вот колдун, навязался на мою голову, причем сильно пьющий. Но сегодня принял немного. Устал бедный, совсем я его замотал».

— Ваша опочивальня, Сергей Николаич, — Шпарин свалил Маралова на широченную кровать под балдахином. — Будешь нежиться, как падишах, а я пойду, подумаю над нашей нелегкой судьбой.

Шпарин накрыл Маралова, одетого в чужой не по размеру багровый халат с золотистыми лилиями, атласным одеялом, задернул шёлковые завесы и спустился вниз. В зале убрал остатки ужина со стола, отнес на огромную кухню. Подошел к одному из окон, отодвинул штору.

Подъехала серая легковушка и, погасив фары, остановилась напротив дома, под уличным фонарем.

«Наверно к соседям кто-то приехал. Переднее крыло помято. И здорово».

Шпарин вернулся к столу. Спать совершенно не хотелось.

«Скоро сам превращусь в «зомби».

Шпарин достал из халата пистолет, телефон, положил на стол. Повертел в руках диск, подаренный орионкой. Маленький, легкий, с еле заметной утопленной кнопочкой в углублении по центру. Орнамент, символы, выпуклые треугольники по краю. В одном из треугольников сверкал зеленый кристалл.

«Франта, Франта… Красивая загорелая чёрноглазая блондиночка из неведомой дали. Где ты?.. «Возьми…» и больше ничего. Одену на шею и буду носить, вроде амулета. Не получится. Некуда продеть цепочку. Нет, это не подарок… А, что же?».

Шпарин протянул палец к утопленной кнопочке.

«Такие штучки просто так не отдают. Лучше не пробовать».

Шпарин подбросил диск. Диск завис в воздухе, сделал оборот вокруг оси и возвратился на подставленную ладонь. Шпарин бросил диск повыше. Диск повисел в воздухе и с силой шлепнулся ему на лоб.

От неожиданности Шпарин дернулся и вместе со стулом свалился на пол.

«Доигрался!».

Лежа на полу, попытался отодрать диск.

«Намертво. Это что же — она меня пометила и я принят в ряды орионских парней? Типа свой. Теперь и на улицу не выйти. Что скажет колдун, когда проснётся?».

Шпарин вскочил, заметался и побежал на кухню за ножом.

«Только с мясом».

Шпарин бросил нож.

«Будь что будет, нажимаю…».

Из диска выскочил зеленый луч, ударил в кухонное окно, прожег дыру в стёкле и срезал верхушку ёлки в лесу за оградой дома. Луч нырнул в тёмные облака. Облака осветились, оконные стёкла выгнулись и задрожали, раздался далекий звук взрыва.

«Твою мать!.. Неужели самолет сбил? Да быть не может! Гром…».

Верх ёлки загорелся.

Шпарин замер, и в отчаянии, будто орионка была рядом, завопил:

— Франта-а-а!..

Луч убрался, диск отскочил и опустился ему в ладонь. Шпарин облегченно перевел дух. Его трясло.

«Обошлось. Непонятно с какой стороны находился волшебный кристалл. Мог остаться без руки, если бы снова полез к кнопке».

Горящую ёлку погасил пошедший сильный дождь.

«Франта. Волшебное слово. Опасный подарок от опасной орионской девушки».

Дальше Шпарину опять пришлось усесться на пол. Ноги сами собой подкосились, когда он увидел орионку. Девушка появилась в неком эфемерном облачке тумана, которое выползло из диска. Франта шагнула из облачка, наклонилась, протянула руку и Шпарин почувствовал прикосновение пальцев. Шпарин, упираясь руками и ногами в пол, пополз к стене.

— Уйди-уйди… Уйди, скройся. Не может быть! — замахал Шпарин на орионку. — Я брежу… Мне это чудится… Мне вообще всё чудится… Я чудной…

Франта шагнула в облачко. Фигура орионки поблекла и исчезла. Облачко, колыхаясь, втянулось в диск.

Шпарин улёгся на бок, сложил руки на груди и подтянул колени к подбородку.

«У меня сумеречное состояние души. Наконец я спятил. Начинается медленное переползание на ту сторону… я превращаюсь в тихого идиота с пустыми глазами, доброго идиотика, дебильчика…».

Шпарин разогнул руку и разжал ладонь с диском. Диск свалился с ладони, встал на ребро, покатался по кухне, вернулся и упал возле лица.

«Волшебный диск. Читал я в детстве сказку о волшебной лампе, в которой сидел джин по имени Маймун. По-нашему бес. Прослеживается явная параллель, но вместо беса девушка со звезды по имени Франта».

Шпарин потер лоб и поднялся.

«Исключительно скудный выбор: рехнуться прямо здесь или прямо сейчас последовать примеру Маралова и не рехнуться. Выбираю буфет, забитый напитками. Короткий ночной забег в плотный алкогольный туман. Метод действенный, но скользкий. Можно забежать в такую даль откуда не вернуться, а так хочется скрыться. Разбудить Маралова для поддержки? Теперь я его понимаю. Нет, волшебник в ауте, обойдусь, хотя он был бы очень даже не против».

Шпарин походил по кухне, пооткрывал настенные ящики, нашел аптечку, залепил пластырем кнопку, вернулся в зал и осторожно положил диск на стол. Немного успокоился и чтобы отвлечься, принялся разглядывать обстановку.

«Телефонный аппарат вижу, а где остальные средства коммуникации? Телевизор бы неплохо посмотреть…».

На стенах охотничьи трофеи, муляжи животных. Картины. Натюрморты, портреты, пейзажи. На полках скульптуры, вазы, бюсты каких-то людей. Антиквариат. Половина стены за его спиной была совершенно пуста. Темненькая, в широких квадратах.

«Вот он. От пола до потолка. Неплохо. Хотелось бы услышать местные губернские новости и узнать, в конце концов, сегодняшнее число и какой на дворе стоит год. Нет. Телевизора сегодня не хочу. Вряд ли он меня утешит».

Шпарин бросил пульт на диван, вернулся к окну и, отодвинув штору, долго смотрел на идущий дождь.

Мокрая серая легковушка переехала от уличного фонаря и остановилась через два дома на противоположной стороне.

«Как-будто специально глаза мозолит».

Капли, стекая по стеклам, образовывали причудливые узоры. Шпарин подышал на стекло. Рука сама по себе поднялась и указательный палец вывел: «Франта», «Инга», «Вика». Стёр и написал: «Инга», «Вика», «Франта». Оглянулся и махнул рукавом по стеклу. «Как мальчишка в семнадцать лет. Я о них думаю. Они сидят у меня в «подкорке», залезли и не вылазят. Я их выдавлю. Сейчас накатим, по меткому выражению представителя потусторонних сил, и в «люлю», под балдахин. Но немного, завтра необходимо быть в форме. Кстати, где моя форма? Наверху, в ванной комнате. Не забыть вытащить шпионское удостоверение перед постирушкой».

Перебирая напитки и звеня бутылками, он не услышал, как открылась входная дверь. Когда услышал, как она захлопнулась, уронил бутылку на ковер и выдернул из кармана пистолет.

На коврике у двери стоял невысокий человек в мокром плаще до пят, в капюшоне, накинутым на голову.

— Попались! — сказал капюшон и чихнул. — Двери надо запирать, а то украдут.

— Есть кому? — поинтересовался Шпарин, возвращая предохранитель на место.

— Есть! — подтвердил капюшон. — Оружие не пригодится. Свои.

— Ляхов!? — Шпарин поднял стволом верх капюшона. — Напугал. Возникаешь ниоткуда, как приведение.

— Ляхов, — сказал Ляхов, освобождая голову. — Вас напугаешь! Тут такое дело, капитан… Вечно у меня неприятности. Какой-то гад на светлом авто несся мне навстречу, прямо в лоб. Ослепил. Я не вписался в поворот и слетел перед мостом в речку. Хорошо мелко и невысоко. Стою, трясусь, голосую, дождь хлещет, а тут она едет…

Ляхов запнулся.

— Ну-ну… — Шпарин ободряюще кивнул.

— Мы с ней последнее время плохо общаемся. А тут такой случай. Куда деваться. Спросила, не знаю ли случайно, где вы? Ну, я и сказал где… Обрадовалась и очень настойчиво просила предварить, так сказать, её появление. Сказала, что разругались, что вы состоите в больших обидах и можете не пустить или вот это… — Ляхов посмотрел на пистолет в руке Шпарина.

— Сгущает краски. Не верь бабам, они все время врут, природа у них такая, — сказал Шпарин, опуская оружие в карман халата. — Но в женщин стрелять нельзя, разве что в некоторых, совсем стервозных. Женщины, утверждает наука, неприкасаемый и неиссякаемый источник человеческих ресурсов, а также основные объекты удовлетворения мужских сексуальных и других желаний. Это я тебе совершенно точно говорю. Всё вокруг них вертится.

— Сложновато как-то, но правда ваша, капитан, — согласился Ляхов. — Вокруг них… Был у меня случай с одной подругой… Ну, ладно, в другой раз. Заводить? Она там совсем вымокла, плащ то её на мне. Страшно переживается вашу размолвку. Не успели вернуться и сразу рассорились…

— Вот ты о ком? — наконец догадался Шпарин. — Что-то на неё не похоже, кроткость и смирение не в характере данной особы.

— Вот и я о том же… — сказал Ляхов и тут же был сбит с ног.

— Чтобы у тебя, Лёша, язык отвалился! — перепрыгивая через бывшего лейтенанта, бросила мокрая девушка в облепившем фигуру вечернем шикарном платье, и с сумочкой наперевес помчалась по лестнице наверх. На последних ступеньках запуталась в длинном платье и упала.

— Что я говорил? — Ляхов поднялся с пола и снял плащ. — Тигра… мокрая.

— Куда это она? — озадаченно спросил Шпарин.

— Она знает куда. Так, я возьму машину? — крикнул девушке Ляхов.

Девушка уселась на ступеньку, не стесняясь, задрала подол, обнажив белые бедра, и принялась его разглядывать.

— Бери, — с досадой сказала она. — Утром пригонишь. Платье порвала из-за вас… хорошо по шву.

— Приятного вечера, — лейтенант подмигнул Шпарину и выбежал из дома.

Далее события начали развиваться очень стремительно.

— Не понял? — сказал Шпарин. — Вы, что же, остаетесь?

— Остаюсь, Миша, остаюсь. Есть вопросы, которые надо обсудить. Уже на вы?

— А как вы хотели? Вы меня выгнали.

— Опрометчиво поступили, Миша. Во всяком случае я. Но не поздно припрыгать назад, на длинных задних лапках и попросить прощения. Они у меня красивые?

— Припрыгать куда?

— Хоть в постель, хоть на диван, можно и на ступеньках попрыгать. Как пожелаешь.

— Откровенно! Не знаю, что и сказать.

— А ты ничего не говори… Я сама всё исправлю. Сейчас быстренько приму душ и мы обсудим больные вопросы. У тебя ничего не болит? Что за пятно на лбу? Страдал, вспоминая меня, и бился головой?

— Не обольщайтесь. Но кое-что болит. Душа.

— Больше нигде и ничего? А я вижу, что ты меня обманываешь. Девушку нехорошо обманывать. Тем более такую, как я. Таких, как я немного. Да, Миша!?

— Из женщин, которых я встречал — вы редчайший экземпляр, — вынужден был согласиться Шпарин, немного покривив той самой душой.

— Вот и представь, что я редкое прекрасное животное, которое ты приручил, от которого ты сбежал, а животное тебя нашло и стучит хвостом об пол, как… тигрица… прося о пощаде.

«Или пантера. Но что-то мне подсказывает — это животное из семейства кошачьих вряд ли будет отбивать себе хвост об пол и о пощаде никогда не попросит».

Девушка исчезла в верхнем коридоре.

— Миш-а-а, я скоро-о… Пока представляй!..

Шпарин поднял упавшую бутылку, не глядя на этикетку, отвинтил пробку, налил полный бокал янтарной ароматной жидкости и залпом выпил.

«С Ляховым всё понятно, но как она меня нашла? Ехала именно сюда, встреча с Ляховым, по его словам, случайное совпадение. Она им воспользовалась. Но этому задастому мокрому животному с большой грудью, той ночи и унизительного пробуждения я не прощу. Пусть хоть на колени станет, пусть хоть хвост себе отгрызёт».

— Редкое и прекрасное животное припрыгало, — спускаясь вниз, сказала девушка и забрала у Шпарина пустой бокал. — Сейчас я буду просить прощения.

— У меня принципы, я гордый и неприступный, — сказал Шпарин, отступая назад.

— Пр-ринципы. Посмотр-р-рим! Рр-р-р… — бросая бокал на ковер и сдирая со Шпарина халат, проурчала девушка.

— Ты хотя бы представилось, говорящее животное.

— А ты догадайся, но тебе сейчас должно быть все равно, как меня зовут.

Халат полетел на ковер.

— Женщины всегда добиваются своего. Почти всегда. И ты, Миша, в исключения не входишь.

— Мне, кажется, тебе недостаёт искренности, — Шпарин повернул девушку спиной. — Вот тут должен быть маленький шрамчик… А он вот тут.

— А он вот тут, — девушка рассмеялась и потянулась к халату лежащему на полу. — Чем ты набил карманы? Грохнулся так, будто в нем пару килограмм железа.

— Всякие мелочи, — сказал Шпарин, поднял пояс от халата и подтащил девушку к камину. — На колени. Так и стой.

Шпарин привязал руки девушки к решётке камина.

— Сейчас будет допрос с пристрастием. Говори своё имя, кто тебя послал и, как ты меня нашла?

— Дурак несчастный! Прекрати!.. Я сама тебя нашла!

На лестнице раздался шум. По по ступенькам катился Маралов.

— Ничего не сломал? — спросил Шпарин, останавливая экстрасенса ногой. — Стучишь костями, летишь, как на пожар.

— Миша, ты — садист! Что ты делаешь?! — запричитал Маралов.

— Такая вот жестокая любовь, — Шпарин одел халат, потом снял, выложил пистолет, телефон, диск на стол и набросил халат на девушку.

— Мне надо выпить, — Маралов бросился к столу. — Иначе я сойду с ума. С кем я связался? Палач, — Маралов булькнул бутылкой. — Что у тебя за пятно на лбу?

— Видел бы ты, что они вытворяли со мной? — сказал Шпарин, развязывая девушку. — Гедонистки, с примесью садомазо. Утоплю в бассейне, если ничего не расскажет. Налью воду в бассейн, привяжу решётку от камина и утоплю. Она по наши души заявилась. Скоро мы услышим вой сирен и сюда вломится спецназ. Франта не спасет. Я удивляюсь почему до сих пор никого нет? Давай собираться. Иди, одевайся, и мою форму прихвати. Ботинки не забудь, наручники. Я её посторожу.

Девушка пошевелилась под халатом и зарыдала.

— Утопи!.. Я поверила, нашла, приехала, хотела всё объяснить… Я постоянно думала о тебе! А ты… ты вообще кто?

— Я? — удивленно спросил Шпарин. — Я?.. Она ещё спрашивает! Я теперь негражданин не пойми какого мира, космополит без роду и племени. Тебе бы в мою шкуру. Таким меня сделал ваш мир. И лично ты приложила к этому руки и ноги. Потерял голову от тебя, от вас… влюбился впервые в жизни, по-настоящему, с первого взгляда, а вы издевались…

— Вызови мне такси, Шпарин! Я тебя больше не хочу видеть и слышать. Вызывай!.. — девушка закуталась в халат и забралась в кресло.

— Сама вызывай. Со своего. У тебя он есть. Я не знаю, как это у вас делается. Ещё один стоит у зеркала. Позвони папе. Пусть приедет. Или другой красавице.

— Он не работает.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Это дом… — девушка потупилась. — … дом моего отца.

— А лейтенант здесь с какого бока?

— Ляхов мой сводный брат.

— Слышал, Николаич, куда мы попали? Отлично отдохнули! Просто здорово!

— Кто отдохнул, так это ты, очень активно. Неправильно всё это. Нехорошо! — сказал Маралов. — Но я, пожалуй, пойду собираться, если вы не против и ты обещаешь её больше не обижать.

— Обещаю и торжественно клянусь! — Шпарин поднял руку над головой. — Никогда, по мере сил и возможностей, если останусь в живых… А вы, редкое прекрасное животное, простите меня. Перестарался. Увлёкся. Вел себя, как последняя скотина. Слишком много на меня навалилось… Теперь вы простите меня. Мы сейчас уйдем. Вы нас никогда больше не увидите, надеюсь. Простите, халатик позвольте, как-то неловко голышом ходить. Я не буду смотреть…

— Да, Шпарин, у меня нет слов. Голышом… Застеснялся, мальчик невинный. Смотреть не будет…

— Сама напросилась! Быстро меняешь решения! А что мне делать, как не уносить ноги? Ждать полицию или твоих друзей из Департамента, кто там сейчас приедет?

— Никто не приедет, — помедлив, сказала девушка, накручивая локон на указательный палец. — Оставайся.

— Да? — сказал Шпарин.

— Да! — сказала девушка.

— И давно передумала?

— Давно, поэтому и приехала одна.

— Ну и как ты меня нашла?

— «Маячок» в твоей форме. В воротнике. Налей выпить.

Спустился Маралов.

— На, одевай, вонючая, нос воротит, — Маралов положил форму на стул и бросил ботинки. — Что стоишь?

— Отнесите в ванную. Я постираю, — сказала девушка.

— Скорую вызовите, побыстрее, мне сейчас с сердцем плохо станет, — Маралов схватился за грудь. — Быстрее…

— Лекарство вон там, — Шпарин показал на буфет. — Мы остаемся.

— Да? Ну и ладненько, — обрадовался Маралов. — Очень хорошо, только зачем было так изгаляться. Консенсус-с. Всё залезло на свои места. Я полагаю, в произошедшем виноват не один Миша? Да, дамочка? Сознайтесь!

— Ну, может быть, — девушка, сверкнув глазами, отвернулась. — Признаю, я его спровоцировала.

— Немудрено! Такая киса, сногсшибательная! Я вами любуюсь! Что нужно ответить?

— Я знаю, что бы ответила одна из нас, но вы меня не поймаете, — девушка попыталась улыбнуться.

— Улыбается, — сказал Маралов. — Сердце моё успокоилось и я вас покидаю. Пойду досыпать, если получиться. Только не кричите слишком громко. Возьму снотворное.

Маралов залез в бар, вытащил бутылку коньяка и исчез наверху.

— Поговорим? — Шпарин проводил взглядом Маралова. — Сначала про любовь.

— Поговорим, — сказала девушка, темнея глазами. — Пора. Закройся, а то твоя гордость разыграется снова. Возьми с дивана плед.

— Мне кажется, что вы здесь все свихнулись на почве беспорядочных половых связей, — Шпарин поднял с дивана синий плед и обернул вокруг бедер.

— Налей ещё.

Шпарин подал бокал.

— Про любовь, — напомнил он. — Как мы теперь будем? Если будем.

Девушка подняла опустевший бокал к глазам.

— Я вижу двоих. А так нет, — бокал опустился вниз. — А что видишь ты?

— Вы обе сумашедшие. Кто ты?

— Не скажу. Мы с ней договорились. Решать тебе. Она тебя тоже будет искать. Налей, — сказала девушка. Язык её начал заплетаться.

— Быстро ты поплыла. Вас пить не учили, в вашей школе имени маркиза де Сада? Даже не в школе, скорее в одноимённом университете.

— Какого Сада? Я закончила спецшколу в Боровске.

— Третий, — Шпарин подал бокал. — Ладно, начнем сначала. Зачем ты меня искала? Киса из рода Инеевых. Охоту открыли?

— Что-то вроде того. Древака тебе не верит. Не то чтобы не верит, сомневается, тот ты Шпарин или не тот. С самого начала, когда появился. Но ты ему нужен. Говорит, что если даже и не тот, всё равно очень перспективный кадр, тем более сходство поразительное и мозги на месте. Думаешь он бы тебя не раскрутил? Раскрутил бы по полной, но он тебя пожалел или решил не ломать до конца и посмотреть, как будешь себя вести дальше. У него на тебя какие-то планы. Приказал воткнуть маячок и отследить, если свинтишь с Базы. Правда до тебя ни одному «биобу» уйти с Базы ни разу не удалось. Предусмотрел и такой вариант. Как ты выбрался? Был в доме у Миазмова и вдруг пропал, вместе с другом.

— Что на Базе?

— Разведцентр замаскированный под госпиталь. Кстати, Древака не очень расстроился, когда ты исчез, только сказал: «Кто бы он ни был, но этот парень наш. Исключительные способности! Найдите его!».

— И пустил тебя по следу. Почему ты?

— Сама предложила. Самый удачный для тебя охотник. Иначе давно бы оказался на Базе. Другие церемониться не будут. Ну и кроме тебя у него сейчас масса других проблем, таких, что твой поиск не стоит на первом месте.

— Есть и другие охотники?

— Пока нет.

— Когда воткнула «маяк»?

— Когда спал.

— Значит, ту незабываемую ночку вы устроили по приказу Древаки.

— И да, и нет. Скорее инициатива исходила от нас. Он попросил повнимательней присмотреться. И самим было интересно. Существовал только один способ убедиться.

— Убедились? Постарались на славу! Как вам после всего верить?

— Я же здесь и одна. Мы обещание выполнили. Доложили: ты настоящий Шпарин.

— Что дальше?

— Вернусь, скажу, что потеряла тебя. Обнаружил «маячок» и исчез. А что будешь делать ты?

— У меня тоже кое-какие планы.

— Хочешь вернуться туда, откуда прибыл?

— Домой, — сказал Шпарин. — Домой. Так называется то место.

— Невозможно, — девушка испытывающее посмотрела на Шпарина и снова протянула бокал. — Ёщё.

— Напьешься и выболтаешь свои секреты.

— У меня их почти не осталось. Совсем немного, чуть-чуть. Такой маленький, маленький секретик… Ну два секретика. Я их не выдам. Имею я право на маленькие секретики и побыть, хоть иногда, сама собой?..

— Имеешь… — Шпарин успел подхватить падающий бокал. — Вы всё имеете и у вас всё хорошо. Может и у меня будет, когда-нибудь.

— Не у всех всё хорошо… Поухаживай, Шпарин, отнеси в мою комнату, по коридору налево… направо… направо… последняя дверь…

«Теперь это называется поухаживать. Тяжеленькая, длинненькая, красивенькая. Только хотел начать новую жизнь и тут снова ты. Скоро ещё одна заявится… Я в этом не сомневаюсь. «Неизвестные законы природы». Франта… Неужели возможно любить сразу всех? Воздух у них что ли такой? Или это заслуга эскулапа третьего ранга Евпахова с его формулой? А по всем известным законам природы, я давно должен от усталости протянуть ноги, храпеть, как Маралов и видеть сто первый сон».

Шпарин дотянул с тяжелой ношей до середины лестницы и перевел дух. Заглянул девушке в лицо. Глаза она не закрыла.

— Любуешься, — в темно-синих омутах бегали бесенята. — На руках носишь. То ли ещё будет!

— Притворяешься!? Сейчас брошу.

— Не-ка… — она обхватила его за шею. — Р-рр. Р… Вперёд. Тащи добычу.

Тяжело дыша, Шпарин донес «редкое животное» до комнаты и осторожно положил на кровать.

— Не усну, надо помыться, — девушка сползла с кровати и скрылась в ванной.

Шпарин бросил плед на стул. На спинке висела сумочка.

«Одно движение и одна из твоих маленьких тайн будет раскрыта».

— Не стоит, — произнесла девушка, выходя из ванной. — Кто не пришёл, тот сам виноват.

— Возможно ты права.

Они легли в постель. Девушка обняла его и положила голову на грудь.

— Не делай со мной сегодня ничего, ладно?

Шпарин поцеловал её плечо.

— До завтра, милый, — прошептала девушка. — Кто такая Франта?

«Я тащусь… Не люблю это слово, но иначе не скажешь».

— Не бросай меня, Шпарин…

Девушка повозилась, устраиваясь поудобнее, и затихла.

Шпарин смотрел в потолок.

«Если появится другая, мне долго не выдержать. Об этом я не думал… Запах. Запах женщины. Он разный. Не могут две женщины пахнуть одинаково. А второе «редкое животное» когда-нибудь появится».

* * *

Солнечное утро.

Холодный ветерок влетал в приоткрытое окно и колыхал шторы.

Шпарин проснулся в одиночестве. Напротив кровати на стуле выстиранная и выглаженная капитанская форма. На сиденье стула «маячок», рядом часы с браслетом. Ценности современных часов Шпарин не понимал, перестал носить, когда появились мобильники, обходился ими и «брегетом» деда. Часы на стуле были явно не из дешевых. К чему подарок он понял сразу.

«Новый «маяк». Пуговицу где-то нашла и пришила. А! Мы же военные. Когда успела?».

Шпарин нехотя вылез из-под одеяла, потянулся, посмотрел из окна на серую машину и пошел умываться.

Помада на зеркале. Крупные буквы с наклоном влево.

«1. Подарок. 2. Видеокамер нет. 3. Тебе лучше вернуться. 4. Иначе — игра без правил. 5. Они все равно тебя найдут… Кто такая Франта?».

Шпарин оперся руками о раковину.

«С часами лопухнулась, даже вскрывать не стану и так ясно. После «найдут» скорее всего написала имя и затерла. Ни здрасте, ни до свидания. Зачем приезжала? Но она знает, что делает, определенно знает. Последовательно, лаконично и по существу. По пунктам: не вернусь; будем играть; сразу не найдут; кто такая Франта? Франта — не твоё дело. Некоторая фора по времени, если она говорит то, что есть на самом деле. Посмотрим… Игры с именами? Загадка. Не издеваются же они надо мной? Дело в чём-то другом».

Шпарин почистил зубы, умылся, побрился, и снова всмотрелся в зеркало.

«Объективности ради…Симпатяга. Брюнет, серые яркие глаза. Седеем. На висках белые волоски. Недавно их не было. Поседеешь… Странно, «редкое животное» не обратило внимание. При моей теперешней захватывающей жизни недалеко и до инфаркта. Волевой подбородок. Высок, статен. Мышцы. Довольно молод. Веселый. В меру умен. Всегда готов поддержать друга. Характер хороший, но стал портиться… Таких хватает. Стоит из-за такого парня терять голову? Не знаю… Если сделать поправку на двойника, то может быть. Вот только мне лично совсем не нравится замещать другого. Хочу быть самим собой и точка».

Шпарин подмигнул зеркалу и мокрым полотенцем стер послание. Отражение в зеркале насмешливо смотрело на него. Шпарин дотронулся до холодного стекла. Ему стало не по себе, он поторопился одеть форму, взял часы и спустился вниз.

— О! — воскликнул, вскакивая с кресла, белобрысый синеглазый Ляхов, одетый в синий, под цвет глаз, спортивный костюм с лошадиной мордой на спине. Впереди на животе — цифра 111. Повыше две маленьких гривастых лошадки. — Капитан! Выглядите отлично! Как отдохнули?

— Замечательно он отдохнул, — раздраженно сказал Маралов. — Активно, продуктивно, с выдумкой. Затейник!

Экстрасенс явно пребывал не в самом хорошем настроении.

Шпарин выглянул из окна. Серая легковушка находилась на том же месте, где он видел её в последний раз. Собака сидела на цепи и злобно смотрела на Шпарина.

— Голое животное кормили?

— Забыл! — сконфузился Ляхов.

— Очень плохо, — громко сказал Шпарин. — Животных, особенно редких, нужно беречь и подкармливать, а то они начинают беситься от невнимательного отношения или совсем… без отношений.

Шпарин сходил на кухню, вернулся, взял со стола тарелку с колбасой, добавил несколько бутербродов с сыром и вышел во двор.

Собака, натянув цепь, сделала стойку.

Шпарин вывалил угощение в собачью миску и достал из кармана рулончик лейкопластыря.

«Гордись, Тинька, не каждая псина имеет такие роскошные часы».

Шпарин погладил собаку и примотал лейкопластырем браслет часов к собачьему ошейнику.

— Завтрак, — лейтенант поднял крышку с глубокого белого блюда. — Яичница с ветчиной и помидорами. Сергей Николаевич давно хотели приступить, но я не разрешил. Субординацию необходимо соблюдать везде, даже на отдыхе.

Шпарин уселся за стол.

— Совершенно верно. Кто готовил?

— Лёша готовил, — Маралов нетерпеливо вертел вилку. — Лёша у нас на все руки мастер — завтраки готовить, уличных кидал избивать и официантов душить.

— А где наша подруга? — спросил Шпарин, откусывая угол горбушки у темного кирпичика хлеба. — Простите, не удержался… пахнет… душераздирающе.

— Ваша подруга, ваша, — с упором на «ваша» сказал Ляхов. — Никак не могу найти общий язык. Пронеслась по лестнице, наорала, чмокнула и умчалась. Я же говорю: тигра, зубки разве поменьше.

— С другой тоже не можешь?

— С другой? Сестра у меня одна, сводная, — грустно произнес лейтенант. — Постоянно терроризирует. Издевается, надсмехается. Раньше было по-другому. Жили дружно. Делились всем.

Шпарин прекратил жевать.

«Та-ак… Час от часу не легче. Всего одна? Куда подевалась вторая?».

— Потом она повзрослела, появились женские взрослые секреты, а ты стал пить. Может в этом дело? — Шпарин по инерции продолжил разговор и, видя, что Маралов открыл рот, собираясь возразить, приставил палец ко рту.

— Может, — Ляхов раскладывал завтрак по тарелкам и выглядел несчастным. — Никак не могу смириться, что она меня игнорирует.

«Позавчера обе были на месте. На Базе».

— Надо самому сделать первый шаг. Подарить что-нибудь. Безделушку со смыслом. Девушки любят подарки. Любые. Ей будет приятно. Как давно её радовал? Наверно и о дне рождения забывал? Было?

«Обе были в наличии. Я ещё с ума не сошел…».

— Было! — удрученно подтвердил Ляхов. — Мудрый вы человек, капитан!

— Коньячку бы, — с надеждой сказал Маралов и со значением посмотрел на Шпарина. — Привести, так сказать, головку в порядок. Очень помогает.

— Бассейн! Холодная вода. Головой вниз, очень помогает.

— Тогда дайте новые носки, я босой, — пожаловался Маралов. — Ноги мерзнут. Мои поизодрались от скитаний по…

Шпарин ударил экстрасенса под столом ногой.

— Да, насчет одежды. Как вы просили, привез спортивные костюмы, кроссовки, бельё там, носки тоже. Только зачем, почему не поехать в форме? — Ляхов с удивлением помотрел на Маралова, закатившего глаза от боли.

— Конспирация, лейтенант. Наверняка нас будут искать. Я же говорил. Переполох случится неимоверный, когда мы оставим «Клуб» без наличности.

— Ясно, капитан!

— Заканчиваем завтрак и приступаем к совещанию. Маралов, приберите со стола! Посуду помойте. Распустились. Выходите к завтраку одетый не по форме, в халате, без носков. Побыстрее, мы вас ждем.

Экстрасенс хотел взбрыкнуть, но посмотрев на Шпарина, предпочел подчиниться.

— Есть! — проворчал экстрасенс и нехотя собрал посуду со стола. — Что одевать? Форму или носки?

— Пойду наполнять бассейн, — сказал Шпарин. — Совсем от рук отбился.

Маралов поторопился скрыться на кухне. Зашипела вода.

— Надоело! Загонял напрочь, дрессирует, рефлексы прививает, — послышался недовольный голос экстрасенса, прерываемый звоном тарелок. — Осталось провода подсоединить и током жалить, как собаку Павлова. Не пойму — чем он дыру просверлил в стекле и для чего?

— Капитан!.. — Ляхов помолчал, собираясь с духом. — Давайте в открытую. Я думал, думал… насчет вас. Думал…

— Что именно?

— Предполагаете заполучить крупную сумму. Зачем столько денег? Зарабатываете хорошо. Награды имеете. Новые документы? Зачем?

— Собрался начать новую жизнь, лейтенант. Обижен. Рискуешь, понимаешь, жизнью, а получаешь шиш с небольшим кусочком масла.

— Грабёж! Все равно это грабёж, — присаживаясь за стол, сказал Маралов. Экстрасенс переоделся в зелёный спортивный костюм с лошадками на спине и груди. — В другом виде, а мы устойчивая преступная группа.

— А как иначе? — Шпарин ударил кулаком по столу, изображая ярость и искреннее негодование. — Попросить у Генерал-Губернатора пару миллионов за заслуги перед отечеством? Ты сам видишь, лейтенант, что творится кругом. Воруют, воруют, никак не нахапают. Мы где сидим? В чьём доме? Откуда твой папа взял деньги? Дворцы вокруг. Каждому владельцу таких хором лет по пятьсот работать надо, без отпусков и кушать перловку в завтрак, обед и ужин.

— Правда ваша, капитан, — пригорюнился Ляхов. — Справедливый вы человек. Я, можно сказать, горжусь знакомством с вами. Мне бы такого старшего друга. Вы плохому не научите.

— Научит! — Маралов криво усмехнулся. — Ты капитана плохо знаешь.

— Нам предстоит чистка игорного заведения от неправедно нажитых денег. Изъятие денег…

— Грабёж! — сказал Маралов. — Грабёж!

— Сергей Николаевич! Я бы попросил не употреблять всуе подобные термины. Отсыплем немного денежек из большого мешка, куда эти ребята складывают их ежедневным обманом желающих поправить материальное положение. Откусим кусочек от большого сладкого торта, которым они перемазались с ног до головы, как и все наши славные вожди.

— Грабёж! — как заведенный повторял Маралов. — Грабёж!

— Иди сюда! — Шпарин выдернул экстрасенса из-за стола, схватил за воротник и потащил к бассейну.

— Что за экзерсцизм? Изгоняем дьявола? Так не по адресу — не одержим, а ты не священник, — Шпарин закрыл дверь, отделяющую бассейн от зала.

— Не желаю в этом участвовать. Надоело всё и ты тоже. Пойду сдаваться.

— Нам нужны эти деньги, чтобы начать сначала. Сколько можно повторять. Мы сюда не просились.

— Не хочу, устал. Хочу домой… на Базу.

— Куда-куда? Вот где теперь твой дом? Не ожидал… Ну и сидел бы на Базе, так нет, увязался за мной. Стой здесь!

Шпарин ушел в зал, вернулся с бутылкой водки и открыл краны. Мощные струи воды быстро наполняли бассейн.

— Держи. Выпей, поплаваешь.

— Озверел совсем? Из-за девок своих?

— Не совсем, осталось немного, до полного озверения. Ты теперь опасен, раз собрался смыться. Тебя нужно нейтрализовать. Больно не будет.

— Миша, отпусти! — Маралов захныкал. — Прости, Миша. Устал. Хочу тишины, покоя. Я такой жизни долго не выдержу.

— Это на Базе покой? Ну да, там можно ничего не делать и спокойно пить. Я тебя понял, — Шпарин заглянул в бассейн. — Потерпи немного, покой ты получишь.

— Миша, ты меня специально пугаешь? — Маралов, видя, что слова не оказывают воздействия на Шпарина, бухнулся на колени. — Миша! Всецело в твоем распоряжении. Минутная слабость. На коленях стою… Осознал… Сорвался… Больше никогда…

«А-артист… Сломался. Сорвался. Сколько лет здесь торчит».

— Вот, что, волшебник, — Шпарин перекрыл воду. — Веры тебе больше нет, но я тебя отпущу. После дела. Взбрыкнешь, получишь пулю в лоб, не посмотрю, что мы с одной земли. Сделаешь дело, иди сдавайся. Будешь болтать — я тебя найду. Пошли к лейтенанту!

— Миша, а ты не забудешь своё обещание, не забудешь?

— Не забуду. Не трясись.

— Подавили мятеж, капитан? — спросил Ляхов, держа в руке мобильник. — Это не тебе, Вова… После моста развилка, две дороги, одна в деревню, другая к нам. Указатель «Сонная горка», вьедете в поселок, прямо, до конца улицы. Упретесь в лес. Справа — дом с башенками, номер 69. Ждем.

— Сейчас ребята подъедут, — сообщил бывший лейтенант. — А мне как-то до одного места, как называется мероприятие — грабеж, налет, изъятие. Почему одним можно гадить, сидя на золотом унитазе, а другим нельзя? А у конфедератов что творится? Кошмары наяву! Сами видели!

— Лейтенант! — укоризненно сказал Шпарин. — Телефон! Конспирация!

— Простите, капитан! Забылся.

— Мафиозники, — Маралов попытался пошутить. — И я, примкнувший к ним, бедный фокусник.

— Заткнись, — Шпарин сверкнул глазами. — Вышел из доверия.

— Молчу, Миша, молчу и повинуюсь. Я исправлюсь.

— Очень на это надеюсь, — Шпарин постучал пальцами по столу.

— Нет, ты меня пугал… Не мог же ты и в самом деле утопить друга? Хотя мог… Очень вы изменились, господин капитан.

— Подумай над этим, — сказал Шпарин.

* * *

— Степан, — представился здоровяк с добрым лицом. — Березкин.

— Прошу, — Шпарин указал на стул.

— Владимир, — представился высокий худощавый молодой человек. — Рябинин.

— Прошу.

— Значит решили уйти со службы, капитан, хлопнув, так сказать, на прощанье дверью?

— С деньжатами плоховато. Охранником или вышибалой с души воротит. Степа попробовал в ресторане, чуть не посадили. Не сдержался, избил одного, за приставание к девушке в пьяном виде, а тот оказался сынком Белогорского Губернатора.

— Но то, что вы предлагаете, тоже не самый лучший выбор. Не совсем законно. Если обещаете, что все пройдет без крови и трупов, мы согласны.

— Ты, Стёпа, не прав, — сказал бывший лейтенант Владимир. — Не существует в юриспруденции понятия «не совсем законно». Или законно, или нет. Но это меньшее зло, которое мы можем причинит нашему несправедливому обществу. А если рассматривать заведение, куда мы нанесем визит, как это самое зло, совесть нас вообще не должна мучить.

— Меня будет, — сказал Маралов.

Шпарин поднял руку. Лейтенанты притихли.

— Для этого мы здесь и собрались, чтобы решить наши проблемы. Проблема — деньги. Их недостаточное количество для достойной жизни, которое ваши… наши правители не дают заработать честным трудом.

Шпарин оглядел «устойчивую преступную группу» и развернул план города.

— Заманчиво, — задумался бывший лейтенант Степан.

— Выйти, мы оттуда выйдем. Непонятно, как можно обыграть «Клуб». Они же профессионалы, — сказал Владимир. — У них там примочки всякие. «Вертушки» с секретами. Костяшки с магнитами. Карты краплёные. На моей памяти никто из «Клуба» с деньгами не выходил. Клиентов выкидывают, выводят, некоторых выносят и увозят на «скорой».

— Я похож на человека, который затевает заведомо провальное мероприятие? — спросил Шпарин, прохаживаясь вдоль стола.

Лейтенанты дружно замотали голововами.

— Видите этого импозантного человека в зелёном спортивном костюме?

Маралов не ожидал комплимента и от неожиданности хрюкнул.

— Простите, — извинился экстрасенс. — Плотно позавтракал.

— Этот человек обладает способностями, которые заставят клубных воротил поделиться отобранными у народа деньгами.

— Подтверждаю, — подтвердил Ляхов. — При мне вытряс кидалу, который стоит рядом с нами.

— Никакой пощады деньгососущему заведению. Потом людям становиться нечего есть. Рушится семейная жизнь. Многие кончают самоубийством. Надзирающим за подобными заведениями органам на эти печальные события глубоко плевать. Они у них на довольствии! Все знают!

— Все! — сказали хором все лейтенанты.

— Жизнь в стране надо менять, — Шпарин окинул пристальным взглядом оживлённые лица за столом. — Одним всё, другим по минимуму, чтобы не сдохли. Согласны?

— Согласны! — поддержали лейтенанты. — Надо менять! Но как? Восстание? Революция? Что делать?

— Сакраментальный вопрос! Над этим вопросом прогрессивное человечество задумывается веками, некоторые люди даже лысеют от дум и сходят с ума. Потом, когда получают власть в руки, и, как-бы не зная «что делать», начинают «сотоварищи» грабить и обирать простой народ, — Шпарин рассматривал план города. — Но о «что делать» поговорим позже, было бы желание двигаться вперед. В какую-нибудь даль светлую.

— Ловко подвел базу под грабёж, — забываясь, прошептал Маралов. — Ловец душ. Тебе бы в думу или секту какую организовать.

— Не расслышал? — жутким шепотом с жуткой улыбкой спросил Шпарин, склоняясь к экстрасенсу. — Опять начинаешь?

— Правильно… говорю… имеют свой интерес, органы, — плаксиво сказал Маралов. — И не только органы…

— Покажите способности, Сергей Николаевич, разомнитесь, — приказал Шпарин.

— Вольдемар, — сказал Маралов. — Я вижу вы тренируете кисти. Постоянно жмете резиновый кружок в ладонях. Положите его на середину стола.

Резиновый кружок дрогнул и медленно переехал к Маралову.

— Ого! — удивились лейтенанты. — Класс!

— У вас, Степан, в левом верхнем кармане пятерка баксиков, сложенная пополам, — продолжил Маралов. — А у вас, лейтенант Ляхов, в правом, упаковочка презервативчиков фиолетовых. Буквы мелкие не вижу, вижу крупные: «Изделие N 2».

— Конфедераты делают качественно, лучше наших, — сказал Ляхов, краснея.

— Достаточно! — сказал Шпарин. — Кому нужны деньги?

— Всем! — дружно сказали все лейтенанты.

— Но может лучше банк? — задумчиво произнес Степан.

— Банк? Подумай получше, своей башкой, если тебе её на ваших тренировках в «чугунок» не превратили, — бывший летун Владимир легонько постучал по Степиному «чугунку». — Не гудит, не всё потеряно.

— Чем хуже «Клуба»? В «Клубе» может не получиться. Банк вернее. Ворвемся, хапнем денег и…

— Не, Степа, трудно с тобой. Подумай «чугунком». Возьмем банк — за нами гонятся будет вся полиция и не только полиция. Большие люди в погонах. В банках у них интересы побольше, много больше. А с «Клубом» попроще, я думаю.

— Тогда за дело. Подготовить машины, форму, средства связи. Изучить маршруты отхода. Представляю кодовые имена в эфире… Ляхов — «Сокол-2»; Степан — «Сокол-3»; Володя — «Сокол-4». Я — «Сокол-1». Сергей Николаевич обойдется без новой клички, у него их много. Степан, Володя, можете ехать. А мы с лейтенантом Ляховым обсудим детали. Прощаемся до вечера субботы. Никаких телефонных звонков. Если что не так — связь через Ляхова. В выходные наплыв посетителей мечтающих разбогатеть. Соответственно и выручка заведения несравненно больше, чем в будний день. Нас это очень устроит.

— А они и так каждый вечер деньги мешками увозят, — сказал Ляхов. — В любой день можно нагрянуть и не ошибешься. Центр. Богатеев развелось, со всех Губерний едут.

Шпарин проводил гостей. Выглянул из двери, посмотреть на ночной автомобильчик, и ненароком подслушал разговор лейтенантов.

— Знаешь, кто он?

— Ну, кто? Капитан.

— Капитан из ДТО. Работал под прикрытием у конфедератов.

— О!

— Если уж его жизнь заставила взятся за такое дело, что о нас говорить. Допекли видно.

— Лёха говорит — будущий родственник. С сестрой амуры. И порядочный, статьи в газетах писал.

— Что-то припоминаю. Когда-то мелькал в телевизоре. Поносил власти. Потом исчез.

— Надо с ребятами поговорить, прояснить, кто чем дышит.

— Мы, Стёпа, все дышим одним и тем же.

— Позвони… а я сьезжу…

Лейтенанты скрылись за стеной шиповника. Лязгнула калитка. Шпарин аккуратно закрыл дверь и вернулся в дом.

— Что обсуждать будем? — спросил Ляхов. — Может по чуть-чуть, раз мероприятие переносится на субботу.

— Да, — сказал Маралов. — Раз переносится. По чуть-чуть… и обсудим.

— Нет, — отрезал Шпарин. — Едем одеваться, приобретать необходимые принадлежности и инвентарь для успешного набега на ожиревшую деньгобазу. Видели, какие у них львы из красного мрамора перед входом со сверкающими в ночи изумрудными «лупалами»? Не знают, куда деньги девать. Мы им поможем. Лёша, лопата в хозяйстве есть?

— Есть где-то. Садовый инструмент в сарае на дворе.

— Зачем лопата? — испуганно спросил Маралов. — Чтобы, что… закопать?

— Чтобы закопать. Не бойся, не тебя. Но и тебя закопаем, если языком трясти будешь, — Шпарин усмехнулся. — Деньги закопать. Я думаю закопать лучше всего, пока шумиха не утихнет и не здесь в поместье. Да! Есть одно местечко в одной сказочной стране на поле чудес. Не в банк же их везти. Не забудь, Лёша, бросить лопату в багажник. Закопаем, Лёша, у тебя дома, в доме твоего отца.

— А?.. — сказал Лёша.

— Там никто не будет искать, — пояснил Шпарин. — Деньгам необходимо вылежаться, потом поделим.

— А-а… Точно… — согласился Ляхов.

— Теперь пройдемся по списку, который прячется у меня в уме.

Шпарину надоело бродить вокруг стола и он уселся напротив Ляхова.

— Стартовый капитал?

— В чемоданчике у камина. Позаимствовал у папаши из сейфа. Пришлось вернуться домой. Хотел прикинуться послушным сыном, но оказалось не надо. Отец не в себе. Приболел. Сам ключи отдал: «Сынок, делай, что хочешь. У нас у всех всё будет хорошо!». Прикольный стал папашка.

— Парики, накладные бороды и усы.

— Заедем в театр, у меня там девушка работает гримером. Подберем, что требуется.

— Средства связи?

— Рябята достанут. Всё продается и покупается.

— Документы. Гражданские. Подлинные и чистые.

— Будут стоить денег. Какие желаете вписать данные, я имею в виду новые фамилии и имена?

— Расплатись, позже рассчитаемся. Человек надежный? Волшебнику не надо. Принимает участие в операции из чистого альтруизма, по ее завершении собирается вернуться на основное место работы. На Базу.

— Надо, надо, — просяще сказал Маралов.

— Не прикидывайся дурачком. На твоей физиономии так и написано: я старый хитрый лисяра.

— Михаил Иванович…

— Лейтенант, напомни, как зовут Белогорского Губернатора?

— Василий Лисярский, кажется.

— Хорошо. Имя колдуну теперь будет Лисярский Серж Николаевич.

— Ну а вы, капитан, кем будете?

— Я останусь тем, кем и был — Шпариным Михаилом Ивановичем. Сделаешь два комплекта документов. Паспорта с открытыми визами, куда только можно. Водительские права…

— Виз теперь нет, давно отменили… — удивлённо сказал Ляхов. — Забыли? И права не надо…

— Как не надо?

— Даете, капитан, — Ляхов помолчал. — И права не надо. Права выдаются при покупке машины.

— После ранения провалы в памяти, — сказал Шпарин. — Мерцающая амнезия. Хорошо… Один паспорт на имя Шпарина Михаила Ивановича, другой на Погонялова, также Михаила Ивановича.

— Подделка документов. От трех до пяти! — объявил Маралов.

— А поддельные жизни? — спросил Шпарин.

— Про первый паспорт не понял, — Ляхов поднял брови. — Зачем тогда затевать возню с документами? И про поддельные жизни не понял?

— Собираемся… — Шпарин прервал лейтенанта. — И едем в самый шикарный магазин в городе, где поменьше народа и есть всё. Есть такой?

— Есть такой, где есть всё и нет народа. Туда ходят очень богатые люди. Но сначала документы.

Они стояли у ограды и ждали Ляхова.

Шпарин выглядывал серый автомобильчик. Он его беспокоил. Автомобильчик исчез.

Маралов рассматривал Шпарина.

— Собираешься начать войну? Я так и знал — что-то затеешь в этом роде. Уже и команду подбираешь. Силенок хватит? Эх, Миша, шлёпнут тебя, не успеешь и начать.

— Я хочу вернуться домой. Домой! Понял! Для этого я готов поставить раком кого угодно, хоть всю эту гребанную страну.

— А говоришь не одержим?.. Начало положено. Кое-кого поставил.

— Это ты про кого? — угрожающе спросил Шпарин, надвигаясь на экстрасенса.

— Про Департамент Тайных Операций. В виде девушки и офицера.

— Ну всё, колдун!..

— Спокойно, Миша! — Маралов отпрыгнул вбок. — Правду не любишь она… она глазки колет.

— Прошу извинить, капитан! — прокричал Ляхов, выскакивая из дома. — Припрятал чемоданчик… на всякий случай, пока будем отсутствовать.

— Напомни мне, лейтенант, купить сумки не впитывающие влагу, — Шпарин забрался на заднее сиденье. — Я тебе эти слова не забуду, волшебник!

— Лучше мешки, больше влезет, — сказал Маралов, влезая в машину следом. — А насчет «не забуду», не забыл? Я знаю, ты человек слова. Да, Михаил Иванович?

Шпарин покрутил головой и улыбнулся.

— Уговорил, экстрасенсорная твоя физиономия. Решил тебе простить, совсем, если пообещаешь больше никогда не брыкаться. Я отходчивый.

— Миша, я пригожусь, очень пригожусь, — Маралов расплылся. — Прости за сцену у фонтана. На кой мне эта База? Не у тебя одного нервы. Крышка сдвинулась.

— Надеюсь встала на место?

— Прочно! — убежденно сказал Маралов. — Навсегда. Клянусь, хочешь зуб себе вырву, передний, своими же руками?

— А давай я!

— Давай, — Маралов открыл рот.

— Да-а… — пробормотал Ляхов. — С вами весело. И сразу зубы заболели. Все.

— На чем принцесса уехала? Это её машина?

— Принцесса уехала на другой. Кого-то вызвала. А эту Ника мне оставила, пользуйся, говорит, пока я добрая.

— Ника? Я что-то недопонимаю, лейтенант?

— Ох, капитан! Вероника, сестра моя! Забыли имя подруги? Вы сегодня с ней ночь провели.

«Ну всё… мозги сейчас лопнут».

— Миша! — прошептал Маралов. — Ещё одна. Точно. Это перебор. Три штуки. Что ты будешь с ними делать? Я тебе уже не завидую.

Автомобиль выбрался из поселка и поехал мимо пляжа. Шпарин увидел серую легковушку с помятым крылом.

— Да, капитан! — сказал Ляхов. — Надо же, забыли имя невесты! Я вам сочувствую, замотались. Заботы одолели. Ну ничего, скоро жизнь наладится, поженитесь, детишек заведете.

— А?.. Невесты… — Шпарин побледнел. Ему стало нехорошо. — Ну да, детишек. Останови, Лёша, у реки.

— Искупаться решили? Правильно, надо освежиться. Голова сразу перестанет болеть.

Ляхов остановил машину у невысокого моста на оборудованном пляже. С палатками, торгующими прохладительными напитками, лежаками, пляжными зонтами и кабинками для переодевания. На травяной площадке у дороги — автомобили. Большие, солидные и вместительные. В реке на мелководье, визжа, плескались мальчишки и девчонки. Поодаль, на глубине, плавали взрослые.

— Вон, кстати, моё авто, — Ляхов показал на крышу утопленного автомобиля. — На крыше пацан сидит с оттопыренными ушами.

— Быстро убрался с машины! — крикнул Ляхов. — Нашел место… Я тебе уши пообрываю, только поцарапай!

— Как бы тебе уши не оторвали! — крикнул в ответ пацан. — У меня есть кому за меня заступиться. Понял, урод белобрысый?!

— Ладно, загорай. Поосторожней… — разрешил Ляхов. — Хрен его знает, чьи это детки. Вокруг живут одни шишки. Не будем нарываться на скандал перед операцией. Капитан, я же не урод?

— Не урод, — сказал Шпарин, разглядывая серую легковушку, стоящую на площадке, почти на обочине дороги. — Даже напротив, симпатичный, только маленького роста и блондин. А так, очень похож на сестру. Очень.

— Ага! — Ляхов довольно заулыбался. — Я и сам знаю, что похож. На всякий случай спросил.

Шпарин взметнул ногой песок, посмотрел в голубое небо, на серую машину, по сторонам.

— Лейтенант, а твоя сестра никогда не называла себя другими именами? Не было у неё такой невероятно идиотской привычки?

— Никогда! — ответил Ляхов, глядя на Шпарина изумленными синими глазами. — Разве уменьшительными. Ника, ну ещё Ика. Мы её так называем. Все так делают. Хотите сказать, что моя сестра дура?

— Оговорился… Уменьшительными, ласковыми, нежными именами. Именно это я и хотел выяснить. Скрывает от меня свои маленькие тайны.

— А-а… — озадаченно сказал Ляхов. — А я уже невесть чего подумал.

— Пора нырять в речку, — выручая Шпарина из неловкого положения, предложил Маралов. — Для оздоровления.

— Нет, — пробормотал Шпарин, трогая диск, закрепленный пластырем на груди. Перед глазами мелькали женские лица. В голове появился пульсирующий шум. — В тени посижу. Тошнит меня…

— Давление, мечтаешь много и психуешь, — авторитетно заявил экстрасенс. — Смотри не блевани, случается при высоком давлении. Зря отказался коньячку принять.

— Почему бы не искупаться, Миша? — произнес чарующий женский голос. — Вода такая приятная. Теплая и нежная, как твои руки.

Вся троица повернулась на голос.

— Я тоже уже ничего не понимаю, — пробормотал Маралов. Он хотел отвернуться, но глаза так и тянулись к темному треугольнику между ног девушки. — Вроде бы та и как бы не та…

Из воды, провожаемая восхищенными мужскими взглядами, выходила длинноногая черноволосая красавица. Солнце светило ей в спину, отражалось от блестящих волос, создавая сияющий ореол вокруг головы.

— Принцесса? — удивился Ляхов. — Ты не уехала?

— Здрасте! — сказал Маралов.

— Да, — сказал Шпарин. — Здрасте. Купаемся? Какой у вас усталый вид! Круги под глазами. Не спалось ночью?

— Не уехала, за мостом авария. Полиции понаехало. Перекрыли движение. Решила переждать, пока разгребутся и искупаться, — девушка подняла с лежака махровое полотенце. — Миша! Вытри мне спинку, промокни ножки и повыше промокни. Поухаживай.

— Где твоя машина? — спросил Шпарин, с ожесточением растирая «принцессе» спину.

— Ай!.. Понежнее. Кожу сдерешь.

— Я бы тебе отодрал не только кожу, а и ещё кое-что… Где машина?

— Вон машина, — девушка уложила полотенце в сумку, стоящую на другом лежаке, и показала на огромный черно-хромированный автомобиль. — А что?

— А водитель? — настаивал Шпарин.

— Уехал на попутке в Департамент, в гараж. А что?

— Сомнения одолевают, — честно признался Шпарин, поглядывая на серую легковушку. — Заморочили вы мне голову. Все трое. Поговорить с тобой хочу, прояснить ещё кое-что, «редкое животное» не всё рассказало.

— Милый, опять с кем-то перепутал? Кто вторая, кто третья? — девушка рассмеялась, прижалась и обняла Шпарина за шею. — Не наговорился? Вечером приеду и поболтаем. А костюмчик на тебе классный, как у тренера только что выгнанного из третьесортной команды по «городкам», но почему-то с лошадиными головами.

— Издеваешься, — обиделся Ляхов. — Восемь рублей отдал. Чистый хлопок.

— Тебя обманули, как всегда, — девушка подхватила сумку, поцеловала Шпарина и побежала к машине. — Вечером увидимся, — крикнула она, посылая воздушный поцелуй. — Сегодня вечером.

— Сомневаюсь, — сказал Шпарин.

— Не сомневайся, я обещания выполняю, в отличие от некоторых мужчин, — девушка прыгнула за руль и захлопнула дверь.

Черно-хромированный гигант рванул с места, выбрался на шоссе и полетел в сторону города.

— Даже не переоделась, — Маралов зажмурил глаза. — Умчалась в купальнике. Купальничек прозрачный, что он есть, что его нет. Всё видно.

— Она такая, — с гордостью сказал брат трёх сводных сестер. — Непредсказуемая. Красивая и загадочная.

— И неизвестно ещё какая… Можно добавить с десяток превосходных и не только превосходных определений и все они подойдут, — с надрывом в голосе добавил Шпарин. — Поедемте и мы.

— Ох, капитан! — Ляхов покачал головой. — Тяжеловато вам с ней будет, но она того стоит.

— Уже, — сказал Шпарин. — Уже тяжеловато.

— Ндын-дын-дын… — напевал Ляхов, накручивая рулём. — Дын-ндын-дын… Дын-дын-дын… Люблю скорость.

— Поэтому и машину утопил. А где голая принцесса?

— Нам её не догнать, носится, как сумашедшая, — лейтенант нажал педаль до полика. — Но попробуем.

— Не гони, — сказал Шпарин. — Везде успеем. Времени уйма.

— А где авария? — спросил экстрасенс. — Мост давно проехали. Никаких следов.

— Действительно никаких. Может уже растащили, увезли битые машиненки?

— Так быстро? — не поверил Шпарин. — Не гони, сказал!..

— А вон полиция! — сказал Маралов, сползая на пол. — Очень много полиции.

Полицейские редкой цепью стояли вдоль дороги, на сьездах.

— Что случилось, сержант? — притормаживая у полицейского, молодого блондина, спросил блондин Ляхов.

— Проезжайте, не останавливайтесь, — буркнул полицейский блондин и, оттопырив большой палец, кулаком показал на поле за высокими кустами. — Самолет…

Шпарин закрыл глаза.

«Это я. Моя работа… Простите меня, люди!».

— Пассажиры?..

— Беспилотник, — нехотя ответил полицейский. — Проезжайте.

Стоило Шпарину с компанией проехать мост, как с боковой грунтовой дороги, из-за кустов, показался черно-хромированный автомобиль и поехал через мост к пляжу.

На пляже разыгрывалась драма.

— Угнали! — нервно расчесывая живот, орал пузатый господин в широких красных трусах с зелеными драконами, — Угнали, почти на глазах! Ты куда смотрел? — накинулся он на водителя. — Уволю с волчьим билетом. Ключи в замке оставил!

— Кто ж знал? Такого давно не случалось, — оправдывался, как мог шофер. — Я купался, сами разрешили. Ну и увольняйте.

— Вызывай полицию, Анатолий! — скомандовала такая же толстая, как и муж, тетка. — Они не могли далеко уехать.

— Чем вызывать, Аделаида? — огрызнулся пузатый господин. — Телефон остался в машине.

— Попроси у соседей, — продолжила командовать тетка. — Альбертик, плыви к маме. У нас несчастье, папину машину угнали.

— Другую купит, — буркнул мальчишка с оттопыренными ушами, встал на ноги и, попрыгав на крыше лейтенантской машины, боком плюхнулся в воду.

— Они заодно, — сказал мальчишка, выползая на берег и удовлетворенно оглядываясь на помятую крышу. — Тот, который орал на меня, те двое в спортивных костюмах и та красивая сисястая девка. Это она угнала.

— Что же ты, Альбертик, не крикнул?

— На сиськи засмотрелся, — признался Альбертик и тут же получил затрещину.

— Рано тебе на сиськи смотреть! — брызгая слюной, заорал пузатый господин.

— Ты сам на неё пялился. Я видел! — захныкал Альбертик.

— Не бей мальчика! — отвешивая оплеуху мужу, крикнула тетка. — Сам пялился на её задницу. Пялился, я тоже видела. Всю рассмотрел, до сих пор слюна капает.

Пляж захохотал.

— Вон она едет, — Альбертик размазывал слезы. — Та сисястая. На нашей машине.

Девушка поставила автомобиль на стоянку, достала сумку и направилась к серой легковушке.

— Ты что вытворяешь? — завопил пузатый господин в «драконьих» трусах.

— Извините, перепутала машины. Всё нормально, — сказала девушка, роясь на ходу в сумке. — Где эти долбаные ключи?

— Стой! — заорал пузатый. — Я тебе сейчас задницу надеру.

— Было бы чем, — спокойно сказала девушка. Вытащила из сумки махровое полотенце и бросила на лежак. — Твоим сморчком только в ноздре у твоей тетки можно вертеть.

— А? Что!? Стоять! — не унимался пузатый. — Хватайте её. Я…

— Заткнись! — девушка показала удостоверение. — ДТО. Аббревиатура понятна? Оперативная необходимость. Объяснить, что к чему?

— Не надо, всё понятно, — произнес, кланяясь, пузатый. — Премного благодарны. Спасибо. Счастливого пути.

Девушка смотрела на вдавленную крышу в воде.

— Ты, брюхатый, быстро показал мне документы, паспорт, удостоверение личности, что там у тебя.

Толстый господин, колыхая животом, сбегал к машине и вернулся.

— Так, господин Хомяков, сегодня же вытащить машину, отремонтировать и пригнать на стоянку к Департаменту. Понятно? — девушка вернула документы хозяину.

— Ясно. Сделаю. Непременно.

— До свидания.

Девушка села в серый автомобильчик и положила удостоверение в «бардачок».

— Не много она на себя берет? — толстая тетка пожевала губы. — Может позвонишь своему знакомому, Николаю, полковнику из Генштаба?

— Ох, не много, Аделаида, — сказал пузатый господин. — Не много. С ними лучше не связываться. Они и полковника, и генерала сплясать заставят.

— Успокойся, Анатолий. Машина цела. Немного потратишься на ремонт… делов-то, — тетка погладила живот мужа. — Зря только пузико расцарапал. Зови шофера назад.

— А сиськи у неё классные и задница тоже! — завопил пацан, бросаясь в воду.

 

Глава 10. Слежка

«Почему я всю ночь проторчала возле дома? Долго думала, не решалась войти. Потом появилась «подруга» и опередила, а я осталась с носом, — девушка вглядывалась в едущие впереди машины. — Чем они там занимались? Ясно чем. Нет, этого больше не будет. Хватит. Я заберу его себе. Только вот о чем они там говорили? Не тот «маячок» закрепила «подруга». Самый простенький. Без самой нужной функции, зная, что и я иду по следу. Теперь «подруга» на корпус впереди. Нет не на корпус, на целое красивое тело и на длинную ночь, но не похоже, судя по сегодняшней встрече с любимым, чтобы она добилась того, чего хотим мы обе».

Полицейское оцепление осталось позади, девушка нажала на сигнал, резко выкрутила руль и пошла на обгон. Водители на встречной полосе сигналили, крутили пальцами у виска, открывали рты в безмолвных ругательствах и сьезжали на обочину. Девушка вернула машину на свою полосу и прибавила скорость.

«Мальчишка носится, как я, заимев такого друга, теперь будет из кожи лезть, доказывая мужественность. Быстро наш любимый его обаял. Хотела же отступиться, забыть, выбросить из головы и сердца и ничего не выходит. Подумать только: мужиков вокруг пропасть, а мы бегаем за ним, как две малолетние дуры. Но обе знаем почему и мне, не знаю, как ей, уже непонятно какая из причин первична. Чем он меня взял? Тем же чем и её. Сначала тот, теперь этот. Похожи необыкновенно, но этот… От этого парня крышу сносит».

Девушка изогнулась и протянула руку к сумке, лежащей на заднем сиденье. Извлекла из сумки книгу в кожаной обложке, открыла и положила на пассажирское сиденье. В книге находился приборчик с экраном. Девушка выдвинула антенну, пощелкала кнопками и покрутила веньер настройки. На маленьком экране появилась красная точка. Датчик на воротнике черного спортивного костюма заработал.

«Они уже в городе. Ну, мальчишка!».

Девушка прибавила громкость.

— «… документы заказали, куда теперь?», — послышался голос Ляхова.

— «Оформлять физиономии. Потом одеваться. В театр не поедем. У театральных работников возникнут вопросы: «Что делает в гримерке конно-спортивная бригада?». Всех не усыпишь. Чем меньше кругов на воде, тем лучше. Лейтенант, о чем ты думал, покупая лошадиные костюмы?».

— «Простите, капитан».

— «Есть в городе магазин, салон театрального реквизита?».

— «Есть. Недалеко от театра».

— «Поехали!».

«Что-же ты, дорогой, задумал?».

Красная точка долго петляла по улицам и, наконец, остановилась. Девушка нашла машину Шпарина и припарковалась в пределах прямой видимости в сорока метрах от салона.

«Не очень хорошо, но больше негде. Вся улица заставлена».

— «Здравствуйте! Что желаете?», — спросил молодой женский голос.

— «Здравствуйте. Желаем устроить сюрприз для начальства. Юбилей Губернаторского конно-спортивного Клуба. Желаем приобрести необходимые принадлежности для веселой вечеринки с переодеванием и не-узнаванием. Шуточный забег и скачки с препятствиями. Я заместитель директора по хозяйственной части. Это мои ассистенты. Серж Бутылкин. Вы его, конечно, не знаете, по молодости лет. Заслуженный скачок Губернаторства. Неоднократный чемпион в своем виде скачек. А это Алекс. Молодой и подающий надежды скачок в заездах на карликовых лошадках».

«Ну, врун. Старому Шпарину до тебя далеко. Он так не мог. Но «Клуб» существует. Это правда. Насчет карликовых лошадок не слышала, но все Лёшкины девушки маленького роста. Ты поражаешь меня всё больше и больше!».

— «Нам нужны парики. Двадцать париков. По числу участников маскарада. Накладные бороды, усы… Специальный клей?.. Да, клей. Грим. Наборы. Накладки. На десны, под щёки. Очки. Роговые, с простыми стеклами. С темными… Ещё эти с розовыми. Отлично. Эту трость с золотым шаром или эту с черепом вместо ручки? А, господин Бутылкин? С шаром? Возьмем обе. Что ещё? Пару бутафорских перстней. Этот с зеленым камнем и этот с черным. Как настоящие. Не специалист не отличит. Вроде бы всё. Рассчитайте нас. Спасибо. Нет, милая. Вечеринка закрытая, ограниченное количество участников. Только свои. К сожалению, но в другой раз. Что это? Ваша карточка с телефоном? Вас зовут Ирина… Спасибо. Обязательно позвоню. На днях. Сегодня? Может и сегодня! Непременно. Если такая красавица просит. До скорого приятного свидания, Ирина!».

Девушка намеренно пропускала слова женщины, слушала Шпарина.

«Ну, Шпарин! И эта запала. Липнут к тебе девки. Липнут».

Девушка ударила ладонью по рулю, положила подбородок на руль, руки на колени и продолжила смотреть и слушать.

Первым из салона, держа две длинные коробки с тростями, вышел зеленый костюм.

«Миазмов. Что он тут делает? Зачем Шпарин утащил этого алкоголика с Базы? Зачем-то понадобился. Что они затевают?».

Вторым, с квадратной коробкой, появился синий костюм.

«Братик! Ну, Лёша, я до тебя доберусь!».

Последним, посмеиваясь, в черном костюме, показался Шпарин. За ним хохоча, выскочила молодая девчонка в коротком платьице, с гривой кудрявых светлых волос на голове. Хватая его за руки, поднимаясь на носки, она заглядывала ему в глаза и щебетала, щебетала.

«Симпатичная! Она его клеит!».

Шпарин посмотрел по сторонам и схватил девчонку за оттопыренную задницу.

Девушка в машине едва сдержалась, чтобы не посигналить.

«Стоит ему оказаться рядом с хорошенькой женщиной, сразу начинаются игры в поддавки. Так было всегда. Шпарин, я тебя убью! Нет, не убью. Если убью, кого же тогда я буду любить? Ревную к каждой юбке. Не годится. Возьми себя в руки».

— «Лёша! Других костюмов не было?», — спросил голос Шпарина.

— «Другие были со всякой ерундой, с поросятами, со змеями… Простите, капитан, не подумал».

— «Ладно, сойдут и эти. Хорошо, что со змеями не купил. Их и так полно».

«На кого он намекает?»

— «Очень много, — хихикнул алкоголик. — Две на Базе и одна здесь, черные, красивые, с синими глазами».

«Ну, алкоголик, ну гад! Это они о нас. Значит, я змея, Шпарин?».

— «С синими глазами гадюк в природе не существует. С другими бывают, но не с синими же».

«Ты, братик, дурачок. Не понимаешь, о ком речь?».

— «Бывают, лейтенант, и с синими, — из прибора послышался долгий вздох. — Поживешь с моё увидишь, как они кишат вокруг».

«Да, «змей» тебя, в твоей жизни, окружало много. Стоп. Не тебя, другого. Хотя, судя по твоим рассказам в ту дикую ночьку и тебя тоже. Значит я змея, Миша?».

— «Сергей Николаевич, вернись и сделай так, чтобы она о нас забыла».

«Ага-а! Вот для чего он ему нужен. Алкоголик со способностями. На Базе я и не знала, что он это умеет».

Через минуту алкоголик со способностями выскочил из магазина.

— «Миша! — задыхаясь, сказал алкоголик. — Фиаско… Стоило мне вернуться, как эта Ирина заявила, что она поняла зачем нам театральный реквизит: «Собрались банк ограбить?..». У неё брат в полиции. Я пытался… Она рассмеялась и попросила не напрягаться. Что делать? Редкий случай в моей практике».

— «Придется применить мою практику».

В салоне хлопнула дверь, звякнули колокольчики.

— «Вернулся! — торжествующе сказал голос кудрявой Ирины. — Я знала, что вернёшься. Ты так на меня смотрел… Про полицию я пошутила…».

— «До вечера так далеко, дорогая Ирина! Чего его ждать… Вы сразили меня своей красотой…».

— «Ой-ой… Ты с ума сошел… Я не такая… Ай… Подожди, закрою дверь».

Шум, грохот, стоны, вопли.

— Вот же гадина! — сказала девушка, закрывая глаза. Через минуту открыла, укусила себя за руку и выключила звук. Посмотрела на часы и снова закрыла.

Через пять минут из салона вышел взьерошеный Шпарин.

Девушка включила звук на сканере.

— «Капитан, что так долго?», — спросил голос братика.

— «Заметал следы, — весело сказал голос Шпарина. — Приглашен на романтический ужин».

— «Какая романтика, Миша? Девки сошли с ума! — сказал голос алкоголика. — Поехали, лейтенант».

— «Ну вы, капитан, даёте!», — сказал голос братика.

Автомобиль Ляхова покатил в центр города.

Девушка двинулась за ними.

«Гадина, гадина!.. А ты, Миша, подлец. Теперь берегись!».

Зазвонил телефон. На экране появилась «подруга». Злая и расстроенная одновременно.

— Алле-е, — сказала «подруга». — Ты, где? Не отвечаешь…

— Привет! — девушка приглушила звук на сканере. — Как прошла ночь?

— Уже знаешь?

— Знаю.

— Умопомрачительно. Спасибо, что оставил в живых. Что у тебя с лицом?

— А что?

— Такое, будто потеряла невинность.

— Ты выглядишь не лучше.

— Бросим монетку?

— Нет. Пусть сам выберет.

— Ты понимаешь, что это сделать невозможно? Надо решать.

— Вот он и решит, если решит.

— Ты упертая.

— Как и ты!

— Это совсем другой человек. Похожий, но совершенно другой.

— Любовь с первого взгляда?

— Теперь всё серьезно. Я без него, подлеца, не могу.

— И я… У меня тоже серьезно.

— Любовь с первого взгляда?

— Со второго… более внимательного.

— Было время, когда я хотела уйти, отказаться, отдать его тебе. Но не теперь.

— Что делать?

— Я уже сказала.

— Он никогда не выберет.

— Время покажет.

— Только без подлости!..

— Мы договорились.

— Я на Базе. Доложила — потеряли. Древака в ярости. Дал неделю. Он ему позарез почему-то нужен. Как и нам.

— Я поняла. Будем «искать».

— А потом?.. Время пролетит быстро.

— Время покажет.

— Ты говорила. Как отец?

— Сейчас нормально. Вызвала специалистов. Привели в себя. Ходил по дому и твердил: «У нас у всех всё будет хорошо».

— Кто это сделал?

— Кто сделал, тот и вернет память.

— Ты знаешь кто?

— Не наверняка, но догадываюсь.

— Скажи… я его убью.

— Не думаю. Всё, до связи. Мне некогда. Соберешься ехать домой, позвони.

Девушка отключила телефон и прибавила звук на сканере. Несколько минут, и она снова нашла их.

«Салон «Шикарные вещи. Для состоятельных дам и господ». Парковаться опять негде. Ага, вот кто-то отъезжает, рядом с их машиной. Делать нечего, стану здесь. Пригнусь, когда выйдут».

— «… ты должен выглядеть капризным господином, пресыщенным жизнью. При перстнях и трости. Костюмчик розового цвета подойдёт. Любитель молоденьких девчонок. Развратник. Примерь… Отлично. Сделай игривое лицо. С трудом, но верю. Теперь этот, песочного цвета. Примеряй… Неплохо. Скабрезно улыбнись. Уже лучше. Снимай. Голубой с красной искрой… Желтые брючки с голубыми лампасами. Наряжайся…».

«Шпарин одевает алкоголика».

— «Этот не хочу!».

«Алкоголик сопротивляется».

— «Меряй, говорю. Опять в точку. Выглядишь заслуженным гомосеком».

— «Зачем столько много?»

«Братик забеспокоился».

— «Молчу. Вы, капитан, знаете что делаете».

«Стоило Шпарину взглянуть на него и братик закрыл рот. Необыкновенное обаяние. Посмотрит, улыбнётся, скажет пару слов и все готовы плясать под его дудку. Почти все».

— «Лёша наденет строгий, без выкрутасов, черный костюм. Ну и светло-синий возьмем… Кремовый… Примеряй… Галстуки поаляпистей. Я, пожалуй, возьму вот этот… этот и этот».

— «Теперь обувь. Примеряем боты, тьфу, туфли, под цвет костюмов».

«Неужели решили банк ограбить? Тогда и маски готовить не надо. «Подруга» наверняка оставила свои колготки. Нет, не банк. Милый затеял что-то другое. Негодяй!..».

— «Михаил Иванович, Мишенька! Сколько лет! Так и вижу вас в военной форме выпускника Академии. Куда же вы пропали? — женский голос принадлежал, видимо, пожилой женщине. — Мы о вас, как раз вспоминали, давеча, намедни пятого дня. Леночка даже всплакнула. Какая бы была пара? Кстати, она здесь, в женском отделении, выбирает шляпку. Хотите позову?».

— «Леночка?!.. Здесь?.. Идемте скорее! Идемте!..».

«Что?.. Опять, снова и опять. Шпарин и бабы. Но, как он моментально вникает в ситуацию? Готовый агент. Не зря Древака в него вцепился».

Девушка ударила по рулю. В этот раз посильнее. Помахала кистью.

«Больно. Из-за тебя. Хотя, что это я? Эта не его. Старая любовь другого Шпарина».

— «Лена! Где она?».

— «Да вот же, в светлом платье… Что с вами, Мишенька, не узнали?».

— «Контузия… Иногда случаются… круги перед глазами».

«Другое у тебя случается, когда почуешь запах молодого женского тела. Ты его учуял. На расстоянии. В этом вы похожи».

— «Мишка! Ты куда пропал? Сколько лет… Четыре года, да, четыре… Я развелась, детей нет. Одна… На старом месте. В своем доме. Вот карточка с телефоном. Дай твой телефон. Почему ты так одет? Как я рада! Приезжай сегодня. Вечером. Позвони и приезжай».

«Строчит как пулемет. И эта уговорит. Что делать?».

Девушка забарабанила пальцами по рулю.

— «Обязательно. Закончу дела и приеду».

— «Поехали сейчас. Мне нужно тебе столько сказать…».

«И показать… Понеслось. Ну, Шпарин!».

— «Михаил Иванович? — послышался голос алкоголика со способностями. — Мы вас заждались и кони в «Клубе» копытами стучат».

«Спасибо, выручил».

— «Кони?», — удивилась невидимая Лена.

— «Вступил в Губернаторский конно-спортивный Клуб. Восстанавливаюсь после ранения. Беру уроки верховой езды».

«Вот этого не надо. Скачешь наверху, как не всякий жеребец умеет».

— «Это твои друзья?».

— «Сослуживцы, катаемся вместе, заехали купить костюмы, часы вот купил. Старые расколотил при падении с одной норовистой лошадки. Скоро игры — «Губернаторский Большой Выезд». Будет сам Генерал-Губернатор. Необходимо соответствовать. Мы откланиваемся и покидаем вас».

— «Миша! — сказала невидимая Лена. — Я тоже люблю скачки, особенно наблюдать, как скачут жеребцы на длинные дистанции. Я жду! Сегодня! Вечером! Без звонка!».

— «Непременно навещу», — пообещал, судя по голосу, довольный Шпарин.

— «Новая лошадка? Рыжеватая, симпатичная, худовата, но ничего. И, кажется, понимает толк в выездке».

— «Навестим и проверим. Николаич, что-то у меня всё время чешется шея, посмотри».

— «Укусил наверно кто-то, ночью».

«Ну, уж нет! Хватит на сегодня! Я тебе навещу!».

Девушка выскочила из машины. Сделав несколько шагов к пешеходному переходу, услышала удары, звуки раздираемого металла и звон стекол.

Среди разбитых машин оказался полицейский автомобиль.

— Совсем стыд потеряли!

— Ходят голые белым днем.

— …как на пляжу!

— Проститутка!

— Нечего глазеть по сторонам, смотрите лучше на дорогу! — возвращаясь к машине, крикнула девушка и скользнула за руль.

Разъяренный сержант из полицейского патруля наклонился и заорал в окно:

— Вышла из машины! Ты что себе позволяешь?

— Простите, сержант. Забыла переодеться на пляже. Жара, солнце.

— Ты арестована! Выходи.

— Сержант, я компенсирую ущерб полицейскому управлению. Прошу не задерживать, — девушка протянула руку и потрогала на полицейском жетон на цепи. — Господин военный полицеский…

— Компенсируешь. Ещё как! Отработаешь забывчивось губкам.

— Я тебе отработаю, — девушка достала удостоверение из «бардачка». — Иди, работай! И не оглядывайся.

— Есть! — сержант вытянулся, повернулся и побежал к разбитым машинам. — Хватай тех двоих, — крикнул он напарнику. — Они тормознули первыми.

— Чего ты её отпустил, Виталик? — спросил напарник. — Это кто!

— Кто, кто? Баба из ДТО!

— А-а! Понятно. Ты и ты! Руки на капот положили, быстро!

На улице образовалась пробка. Стоящие вкривь и вкось битые машины перегородили проезжую часть.

— Вызывай «аварийку», Константин!

— Уже. Стоят на перекрестке, не могут проехать.

— Стерва! Разгуливает голышом, как на пляже. Как таких в ДТО берут?

— Таких и берут. Красивая…

— Тише ты, услышит. Красивая… очень!

«Вот придурки! И это военная полиция?.. Куда деваться? Сейчас выйдут. Может не заметит? Что за день?».

— «Ух, ты! Авария какая! Много народу побилось, как выезжать будем?».

«Это братик. А Шпарин смотрит в мою сторону».

— «Сергей Николаич, брось коробки и пошарь у меня за воротником».

«Заметил! Нужно было поменять машину. Ага, поменяй я машину, как бы я их остановила и бросилась милому на шею?».

— «Зачем? У тебя обычно чешется в другом месте».

«Это точно!».

— «Пошарь, говорю!».

— «Тут булавка с бусинкой. Вот. Кто-то колдует?».

— «Колдует!».

«Смотрит на меня. Попалась», — девушка завела двигатель и, не обращая внимания на вопли прохожих, въехала на тротуар.

Шпарин проводил взглядом серый автомобильчик, посмотрел на «маячок».

— «Лейтенант, ты тоже бросай коробки, достань телефон и набери Нику».

— «Принцесса!? Ты на Базе? Когда приехала?… Утром?… Ясно…».

Шпарин в ярости раздавил датчик.

— Конец связи, — раздосадовано сказала девушка, сигналя вопящим пешеходам.

«Ничего не ясно! Первое «редкое животное» на Базе. С самого утра. Она же Ника. Она же принцесса. Была на речке, сейчас на Базе. Прицепила «маячок». Обещала приехать сегодня вечером, еще не уехав на Базу. До Базы часа два. Кто уехал с речки на чёрной машине? Кто едет по тротуару на серой? Где на самом деле первая, вторая и третья?».

— Миша, тебе плохо? — спросил Маралов. — Весь красно-белый, в пятнах. Поехали домой, тьфу, к лейтенанту. Ну их, эти дела, новых лошадок…

— Действительно, капитан, поехали. Машины сейчас растащат. Неважнецки выглядете. Весь день с вами что-то творится.

Девушка на перекрестке сьехала с тротуара и захлопнула «книжку».

«Поеду домой. Переоденусь, поменяю машину и навещу тебя, Шпарин. Обещания надо выполнять, да, Миша? Пока ты вечером не ускакал к рыжей Лене, любительнице заездов на длинные дистанции. Или к Ирине… Как выглядела вчера «подруга»? Темное синее платье. Оно у меня есть. Потом платье будет не нужно… Прическа — не важно. Духи! Как он меня, то есть «подругу», назвал, — «редкое животное»? И я притворюсь «редким животным», очень редким, Ми-ша. Таким редким, каких ты не видел, Ми-ша!».

* * *

— Красивые места, — Шпарин разглядывал поселок на горке. — Природа. Лес. Замки и дворцы. «Сонная горка».

— Местные из соседней деревни называют по-другому.

— И как же?

— «Нищая Горка». Ещё «Горка Нищих».

— Состоятельные люди, чиновники, прокуроры, судьи, генералы?

— Всех понемногу.

Ляхов остановил машину у ворот особняка под номером «69».

— Разгружаемся, — Шпарин открыл калитку и, проходя мимо будки, поздоровался с собакой. — Привет, животное! Не соскучилось? Не подскажешь, который час?

— «Мне не видно. Где-то полвторого».

— Час тридцать? — умилился Шпарин. — Спасибо!

— Обедайте, отдыхайте, — сказал Ляхов, заходя за Шпариным в дом. — Ещё что-нибудь нужно, а то я поехал? К ребятам заеду, узнаю как дела с документами, сумки приобрету, навещу свою девушку.

— Будь осторожен перед мостами, Алексей. Один из них наверняка ведёт на тот свет. Не сверни голову.

— Ага, — засмеялся Ляхов. — Понял. Не сверну. Если приедет Ника, вы уж не ругайтесь с ней. Она добрая, только дёрганая стала в последнее время, нервная.

— Да, лейтенант… Где у тебя снотворное, хочу сегодня выспаться. Лечь и уснуть, ни о чем не думать.

— Снотворное в аптечке, в шкафчике на кухне. Препарат называется «Здоровый сон». Белые таблеточки, отрубают моментально, лучше всякой водки, а если ещё и в ней растворить — получится убойно-ударное средство типа «На сутки я умер». До завтра, капитан!?

Дверь за Ляховым закрылась.

— Завербовал мальчишку, — сказал Маралов.

— Хватит, господин Бутылкин, топайте на кухню, будете сегодня за повара.

— Почему я?

— Начальство само себе кушать не готовит, только если припрет.

— Или слуг нет. Ладно, — Маралов нехотя побрел на кухню. Остановился у буфета. — Дай ключ.

— Горячительные напитки выдаются в зависимости от вкусовых качеств приготовленных блюд.

— Блюд?

— Первое и второе. Можно из консервов, так быстрее. Ну и нарежь что-нибудь на закуску… так и быть.

— Другое дело. Готовить я умею, но не люблю. Ради тебя, Миша! Телевизор без меня не включай, посмотрим вместе.

Шпарин повертел пульт и положил на грудь.

«Все меня любят и, что самое удивительное, я люблю всех. Вика сказала: «Так не бывает!». Получается бывает… Евпахов со своей формулой? Чем они меня накололи? Будет посильнее всех наших снадобий. Кто же эта третья? Разгадка рядом. Ляхов не знает, что у него три сводных «редких животных». Говорит об «одном»… Мальчишка неиспорчен. За выходку в штабе я его простил. Что у дам на уме? Скрывают имена. Оставим третью пока в покое. Подумаем о двух первых любимых, которых я уже видел. Древака говорил о непохожих характерах и в тоже время: «Если захотят, отличишь!». Разница есть, почти незаметна, неуловима, но есть. Иногда в словах, иногда в жестах. Манера поведения… Особо не скрывались… Гадай теперь, кто где… Подремлю. Если вечером никто из «редких животных» не заявится, поеду к Ирине или к любительнице заездов на длинные дистанции…».

Шпарин повернулся набок, пульт упал на ковер.

— Господин капитан, обед!

— Сколько я спал? — Шпарин опустил ноги на пол и потер глаза.

Маралов сидел за накрытым столом. Тарелки источали аппетитный запах.

— Около часа. Два раза обед подогревал. Не хотел будить, спал сладко, не шевелился, не дышал, только губами чмокал. Девок целовал во сне? Сразу всех троих или по одной?

— А ты, как думаешь?

— Третья лишняя. Ни к чему она. Как-то не вяжется. Три девушки, совершенно одинаковых. Быть не может. У кого-то из трёх должны быть отклонения. Нос другой или ещё что-нибудь… Грудь например.

— Пойду умоюсь, — сказал Шпарин. — Грудь у всех одинаковая и остальное… кажется. Другое дело, как им этим остальным пользоваться, в процессе… Это довольно интимные вещи. Вот тут ничего не помню, одурманили.

— А вчера, ночью?

— Вчера не с кем было сравнить.

Перед трапезой Шпарин поинтересовался:

— Завязал? Не наблюдаю напитков.

— Решил отдохнуть.

— Правильно, завтра трудный день.

Ели молча. В конце обеда Шпарин взорвался:

— И всё же? Две или три? Может действительно одна, как Ляхов говорит? Пойдем, отнесем посуду и посмотрим телевизор. Нет, одной мало. Минимум две. Не может человек находиться сразу в нескольких местах. И на Базе две, а сегодня насчитал три. Точно три. Одна на Базе, вторая на пляже, третья в серой машине, болталась, так навязчиво, всю ночь под домом и попалась в городе.

— Что им всем от тебя надо? Чего они к тебе пристали? Больше не к кому?

— До сих пор не пойму. Сплошные загадки и ребусы.

— А тебе так интереснее жить, с загадками. По-моему, тебе это нравиться и не хочешь в этом признаться. Что бы ты дома делал? А сейчас живешь насыщенной интересными событиями жизнью. С замечательными людьми общаешься. Капитана «дали». Инопланетянку трахнул. Делаешь, что хочешь. Гарем завел. Совесть у тебя чиста. Никаких моральных проблем. Огр… операцию задумал. Потом, чувствую, на большее тебя потянет.

— Даже злиться на тебя нет сил, — сказал Шпарин, улёгся на диван и направил пульт на телевизионную стену.

Стена ожила и, глуша неподготовленных зрителей, превратилась в огромный экран.

— Зв-у-ук!.. — завопил Маралов, закрывая уши ладонями.

— Сражение!.. — убавляя громкость, прокричал оглушенный Шпарин. — Это что-то новенькое или забытое старенькое… Гладиаторы! Обал-л-деть…

На огромном стадионе, полном людей, происходило невероятное. Стадион, превращенный в поле битвы шумел и ревел. Несколько десятков человек, одетые в доспехи различных времён и народов, бились не на жизнь, а на смерть. Метали дротики, махали секирами, стреляли из луков, рубились мечами. Валялись убитые и раненые. Камера, то и дело, с близкого растояния, наплывом, показывала выпученные глаза, предсмертные гримасы умирающих людей, отрубленные части тел, лужи крови на песке. Зрители на трибунах бесновались.

— Кино, — сказал Маралов. — Фильм исторический. Хорошо снято, натурально. Наши так не могут.

— Э!.. А вот этих я помню! — вскакивая на диване, воскликнул Шпарин и показал пультом на трех воинов, ожесточенно орудующих мечами. — Я их видел на Базе, стояли рядом у крематория. Живые… Их тогда убили. Этот, Дремиус, вот… вот этот, с хвостиком на затылке, потом ожил и стал вертолетчиком. Я с ним пытался улететь. Многоразовое использование. Челноки… И вот этих здоровяков, их тогда увели после сортировки. Они-и… Месятся с легионерами. Нет, этим не светит против легионеров, не та школа.

— Убери это смертоубийство, — попросил Маралов. — Меня сейчас вырвет.

— Подожди, интересно, остануться они в живых в этот раз?

— Убери! Скажи спасибо, что не оказался среди них. Физические данные у тебя подходящие. Выручил тебя двойник.

— Выручил… Ну, вот, остались в живых.

Троица легионеров добила раненых и, опустив мечи, с ненавистью разглядывала орущих людей на трибунах.

— Мои ребята.

— Да, Миша! Да!..

— Что, да?

— Не помрешь ты своей смертью. Давай дальше, посмотри на других каналах.

Шпарин поднял пульт.

— … это были «Обычные Новости», — сказал с экрана диктор, опрятный мужчина в очках. — Перейдём к новостям «Особой Важности». У нас в студии эксперт Министерства Обороны господин Тростников. Что вы можете сообщить уважаемым зрителям о ночном инциденте в воздушном пространстве над столицей?

— Пока немного, — сообщил военный эксперт, пухлый мужчина в военной форме без погон и знаков различия. — Расследование продолжается. По предварительным даным в пригороде Губернаторска, недалеко от поселка под названием «Сонная Горка», вчера около двадцати двух часов потерпел катастрофу неизвестный беспилотный транспортный самолет с грузом мандаринов на борту. На месте крушения работают наши специалисты. Рассматриваются несколько версий проишествия. По одной из них, авария произошла из-за отказа навигационного оборудования в результате чего самолет оказался в воздухе над столицей на очень низкой высоте. По другой — был сбит. Одни немногочисленные очевидцы заявляют, что перед падением в транспорт попала молния, в это время шел сильный дождь, другие наблюдали зелёную нить, протянутую к самолету с земли. Само по себе это утверждение является фантастикой. У нас нет такого оружия.

— Как могли Силы ПВО допустить полет неизвестного самолета над нашей территорией, позволив ему добраться до столицы?

— По выводам специалистов, изучающих обломки, летательный аппарат представлял прорыв в авиастроении. Новые технологии позволи добиться исключительной малозаметности. Наши радары не увидели его. Командованием Сил ПВО делаются необходимые выводы и виновные обязательно понесут строгую ответственность.

— Спасибо, эксперт, — сказал опрятный диктор в очках. — Реклама, наша любимая реклама, короткий двадцатиминутный блок и мы перейдем к «Новостям Первого Сорта». Их вам поведает наша ведущая, несравненная Марина Сенокос. А сейчас рекла-а-ма-а… — гнусаво пропел опрятный диктор.

Шпарин выключил телевизор.

— Оставь, интересно, что там дальше…

— Не хочу, чтобы ты сошел с ума, — отказал Шпарин колдуну. — Хватит на сегодня. У них ещё достаточно сюрпризов. Заработаем деньжат, поедешь с Ляховым в бордель, оттянешься на полную катушку. Тебе там помогут.

— Я и сам могу, — обиделся Маралов.

— Тем более, — сказал Шпарин.

— Тогда я не отпускаю тебя к рыжей любительнице скачек.

— А я и не поеду. Передумал. Хочу поразмыслить над кое-чем, а ты ползи наверх, отдохни. Устал, наверно.

Никто из них не тронулся с места.

— Тебе должны дать орден, — глядя в окно, сказал Маралов. — Твоё новое начальство, от которого ты убёг.

— За что? — насторожился Шпарин.

— За тот самолет, — ехидно произнес экстрасенс.

— При чём здесь я? — попытался удивиться Шпарин.

— Я тебя вычислил. Не крутите мне мозги, Миша! Орионка, диск, дыра в стекле, самолет, зеленый луч… То-то ты взбледнул, когда полицейский поведал о самолете. Диск у тебя на груди, поэтому и не полез в речку. Перешел, значит, с людей на тяжелую технику с применением внеземных технологий. Растем, Михаил Иванович!

— Я не хотел, случайно вышло, — Шпарин потрогал диск, спрятанный за конской головой. — Непреднамеренно.

— Покажи, как этот «гиперболоид» работает.

— От тебя ничего не скроешь! Пошли… Продемонстрирую. Найдем укромное местечко и продемонстрирую, если мне это не приснилось. Ты только не пугайся. Сейчас пистолет прихвачу и пойдем.

— А ствол зачем?

На всякий пожарный… — Шпарин завернул пистолет в белое кухонное полотенце с желтыми петухами. — Случай.

 

Глава 11. Недотрога

— Царица небесная… снизошла… наконец, до нас, рабов своих, мелких, — стоя на коленях и прячась за ствол елки, мычал Маралов.

— Да, это она! Из тех краёв… Царевна… Испугался?

— Не то слово… Она настоящая? — обнимая ствол руками, колдун осторожно выглянул из-за дерева. — Живая?.. Или кибер?.. Что-то вроде клона?

— Ещё не понял, — Шпарин сделал круг возле орионки. — Сам второй раз вижу, после трагичного расставания. Чуть с ума не сошел, в очередной раз.

Девушка шагнула из облачка.

— Жду указаний, мой Господин. Привет, Дружище.

— Ах-ах! Господин! — Маралов осмелел, вышел из-за елки, протянул руку, собираясь потрогать орионку, и тут же оказался на земле.

— За что? — плачущим голосом спросил колдун. — Опять в то же ухо.

— Не ври, Дружище, в другое. Трогать разрешается Господину.

— Где работа над ошибками? — Шпарин присел на сухой мшистый бугорок. — Повторение пройденного. Плохо учишься. Извинись и попроси, как следует. Она полижет тебе ухо и всё быстро заживет. Помнишь мою рану от пули?

— Царапину, — сказал Маралов.

— Ну, царапину.

— Лизать только Господина, — сказала орионка.

— Недотрога!.. — зло сказал колдун. — Вокруг одни принцессы и царевны.

— Царевна! Расскажите о себе, — попросил Шпарин. — Конспективно, простыми словами, без замысловатых технических и научных терминов. Мы с моим другом пребываем в некотором недоумении. Если вы не Франта… А тогда кто?..

— Я многофункциональная боевая машина UTELETT. Вам послание, мой Господин:

— «Мишаа! Не пугайся, это моя энергетическая копия, закодирована на ваш язык. Для активации достаточно произнести моё имя. Если ты уже сделал это, тебе стало понятно её основное назначение. Это оружие и «я»… Знаю, мы пригодимся. Кнопку не нажимай без её инструкций. Заметил мои успехи? Говорю на твоем языке без ошибок. Ребенка решила оставить. Я сейчас очень далеко, так далеко, что ты даже не представляешь…».

— Во, как… У нас дети… Ребенок от инопланетянки из созвездия Ориона. А я и не очень и удивлен. Порезвились… — Маралов подхватил Шпарина за плечи. — Не волнуйся, Миша, не теряй сознания, я не знаю, как её туда обратно запихнуть. Ну ты, как тебя, ЮТИ, немедленно сделай что-нибудь, твой хозяин сейчас от счастья помрет.

— Не помру, — Шпарин открыл глаза и облизал пересохшие губы. — Я очень счастлив, рад, горд, безмерно взволнован неожиданным известием. Что там дальше?..

— «Мишаа! Малышка похожа на тебя, волосики светлые, а личико и глазки твои…».

— Не понял? — удивился Шпарин. — Решила оставить… и уже малышка?

— Теория относительности. Релятивистская теория, — с апломбом начал эстрасенс. — Время в безвоздушном пространстве течет иначе. Теорий множество, но в твоем случае основной смысл таков, — чем дальше она от тебя, тем больше проходит лет и твоя дочка, когда-нибудь, станет старше тебя. Время там у них течет по-другому, в зависимости от скорости, с которой они двигаются. Ужасный парадокс. С другой стороны, если они двигаются выше скорости света, а это, скорее всего, дочку ты, возможно, увидишь ещё молодым, но чему я сомневаюсь. Все очень запутано… Никто ничего не понимает, одни теории, нет практики. Ещё есть так называемые черные дыры и непонятная темная материя, за пределами Солнечной системы…

— Про темную материю в другой раз, — Шпарин поморщился. — И про черные дыры, и про теорию струн, и про торсионные поля, и про кротовые норы…

UTELETT молчала и хлопала ресницами Франты. По телу боевой машины пробежала легкая дрожь. Из глаз потекли слезы. Вокруг девушки опять проявилось дрожащее облачко из которого она недавно вышла.

— Что? Что такое?.. — спросил Маралов. — Прекрати.

— Хозяина жалко.

— А хозяйку? — поинтересовался окончательно пришедший в себя Шпарин.

— Она мне не хозяйка. Её функции перешли к Хозяину, к Мишии. К тебе, Господин.

— Это вы так решили? — спросил Шпарин.

— UTELETT решила так.

— Орионка себя клонировала и… вырыла себе… яму, — предположил Маралов. — Это создание отрубит связь с Франтой и ты больше никогда не получишь говорящих писем, и её больше не увидишь.

— Не увидит, — подтвердила UTELETT. — Её миссия кончилась.

— Бунт в звездном семействе, — констатировал Маралов. — Ты не должна этого делать — реветь, как женщина. Ты машина. Робот.

— Не робот. Тебе не понять, Дружище! Я — орионка!..

— Ну, да… мюоны, кварки там, лептоны, бозоны… Не доросли, значит!

— Машина и женщина. Сначала женщина, потом машина, в вашем понимании. Я всё умею: говорить, думать, чувствовать, сражаться, быть женщиной… Франта такая же, только старше. Я из другого материала, модифицированное исполнение, даже лучше чем она.

— Вот те раз, — сказал колдун, поворачиваясь к Шпарину. — Хозяин, ты что-нибудь понимаешь? Оху…ху… хе-х-х!..

— Не ругайся при девушке.

— Да, я девушка, пусть не ругается.

— А вы больше его не бейте.

— Пусть не трогает. Но ты, Господин, можешь трогать. UTELETT — женщина! Я всё умею, только не знаю могу ли рожать детей.

— Во… как! Миша, в твоем полку прибыло, то есть в гареме, — Маралов стал загибать пальцы. — Раз, две, три… Эта четвертая… или пятая, нет — шестая, пятая — Леночка.

— Леночка не считается. Я до неё не добрался.

— Доберёшься, вопрос времени.

— Других девчонок UTELETT не потерпит.

— Попал, ты, Миша, — сказал Маралов. — Попал.

— Надо дать ей другое имя, — решил Шпарин. — UTELETT — язык сломашь. Так вас и назовем — Недотрога. Вы не против? Что с вами делать, Недотрога?.

— Я хочу быть рядом. Хозяин мне очень нравится, — Недотрога взбила золотистые волосы. — Хочешь, косички заплету?

— «… меня всю дрожит…», — Маралов передразнил отсутствующую орионку. — Чистая Франта, копия, такая же красивая, только разговаривает нормально.

— Будешь дразнить — получишь в другое место, — пообещала Недотрога.

— Больше не буду, но нос надо поправить, немного длинноват, сделаем пластику, когда деньги появятся, — не унялся Маралов.

— Я тебе сделаю, — возмутился Шпарин. — Не смей трогать моё имущество. Извините, Недотрога, мою… мою собственность.

— А… так лучше — собственность, — сказала Недотрога. — Но не девчонку? Лучше мою девчонку!

— Садится на шею, — пробормотал Маралов. — Прямо с самого, с самого начала, а что будет дальше?

— Посмотрим!.. — Недотрога улыбнулась во весь рот и опустила голову, пряча глаза. — Может то же, что и у всех?..

— Покажите мне язык, — попросил Шпарин, наклоняясь и заглядывая в рот Недотроги. — «Царевна» орионская.

— Такой же, как у неё, — Недотрога высунула кончик языка. — Красивый, розовый. И остальное, как у ваших бабенцев, хочешь рассмотреть?

Недотрога, виляя бедрами, прошлась между редких и тонких елочек.

— Я просто дурею, просто, — Маралов закатил глаза. — И эта туда же. Пойду я к дому, Миша-а. Мои извилины совсем скрутились, надо их повыпрямлять… Последний вопрос, пока я не ушел: как ты там умещаешься, в этом маленьком кружочке?

— А я там не одна, нас там много, — сказала Недотрога. — Но я главная. Доставать остальных?

— Доставайте, проведем инвентаризацию, может иметь место недостача. Список «остальных» имеется?

Маралов присел на корточки и потер лоб.

— Что-то голова закружилась.

— Пойдемте лучше в межлесье, там просторнее, разбредутся, потом собирай. Вставайте.

— На поляну, — поправил Шпарин. — На поляну.

Недотрога пошла вперед. Густой папоротник расступался и ложился под ноги орионки, образую узкую тропинку.

— Долго ещё? — нетерпеливо спросил Шпарин, поглядывая на часы. — Больше пяти минут идем. Вон поляна и до этой две прошли.

— Я же говорю: ведьма. Заведет и охмурит, — тихо сказал Маралов. — Новая, модифицированная ведьма. Не хуже той.

— Пришли. Здорово как!.. — выскакивая на поляну, крикнула Недотрога. Орионка попрыгала и, расставив руки, крутанулась на месте. — Эту я и искала, ровная, большая, тихая.

«Ведьма» оглянулась и погрозила длинным пальчиком.

— Намного лучше, Дружище, — сказала Недотрога и продолжила прыгать и кружиться по поляне. — Здорово-о-о!.. О-о-о-о!.. — закричала «ведьма». Золотистые волосы поднялись вверх, над головой появилось свечение.

— Смотри — от волос искры летят и эха нет, — заметил Маралов. — Орионская ведьмочка.

— Здесь, — Недотрога остановилась и забрала диск у Шпарина. — Доставать сразу всех или по одному?

— Сразу всех, — не задумываясь, ответил Шпарин.

— Лучше по одному, — сказал Маралов. — Могут быть проблемы со здоровьем, в смысле обморок. У меня психика на пределе. Они хоть не страшные, «остальные»?

— Ну-у… — Недотрога покрутила глазками. — Не страшные, разве троица мурзеллов просто уроды. С них и начнем, потом будет легче.

— Я пошел к дому, — Маралов пригорюнился и собрался уходить.

— Стоять, колдун! — крикнул Шпарин, хватая экстрасенса за руку. — Я тебя спасу, если что.

— Не бойтесь, — сказала Недотрога. — Они смирные, без приказа никуда, если не разозлить. Отвернитесь.

— Долго ещё… доставать? — обеспокоенно спросил Шпарин, смотря на часы. — Ровно минута прошла. Что-то вы крутите, «царевна»!

Где-то рядом послышался тихий шорох, шелест. Подул ветерок и стих.

— Минуточку… Теперь поворачивайтесь.

— Монстры!! — Шпарин прикрыл глаза. — Что-то такое я и представлял. В самом деле уроды. Красавица и чудовища. Пучеглазые, волосатые, руки-крюки… Смирные?..

— Смирные… — повторил Маралов, вырываясь. — А-а-а!… И все на одну харю!

«Мурзеллы» постояли, переминаясь с ноги на ногу, и уселись на траву.

— Тройняшки, — согласился Шпарин, не отпуская колдуна. — А хари — дело привычки. Примелькаются. Вот бы их в «Клуб» с собой взять. Но в «Клуб» нельзя, пока доедем весь город опустеет, да и в машину не влезут, разве один, тот, что покороче.

— Можно я присяду? — попросил Маралов. — Вспотел и ноги не держат, переутомился чрезвычайно. Долго шли.

— Садись… На, вытри лоб. Краешком, — Шпарин подал колдуну полотенце с пистолетом. — Краешком… Не хватало, чтобы ты застрелился.

— Дальше, — сказал Шпарин. — Показывайте остальных. А эти пусть посидят в сторонке.

— Хлауминимордики. Десять единиц. Пехота. Незаменимы при наземных операциях в условиях любой атмосферы. Стоять! — прикрикнула Недотрога. — Раньше было двенадцать, но я выменяла парочку, махнулась на «шлупенгольд» с Мегадротами.

— Кто это — Мегадроты? — спросил Маралов.

— Марсианские парни, — сказала Недотрога. — Они…

— Потом расскажете… Это все? Или в шляпе есть другие кролики? — спросил Шпарин.

— Хлаумидимордики — семь единиц, Хлаумаксимордики — пять единиц, тоже пехота, с неограниченными возможностями, покрупнее, — начала перечислять Недотрога. — Амфибисирены. Боевые пловчихи. Эти сейчас спят, в полуагрегатном состоянии. Доставать? Но тогда места в межлесье не хватит.

— Не верю, — задумался колдун. — Не верю. Не могут они все в этом кружочке поместиться. Дурит она нас. И костюмчик на ней другой, когда вылезла из облака был серый, тусклый, сейчас блестящий. И пояска не было, с сумочкой.

— Верю-неверю. Брось, ты… Неземные технологии, — отмахнулся Шпарин. — Но на пловчих я бы взглянул.

— Доставать остальных? — сузив глаза, недовольно спросила Недотрога и нехорошо покосилась на Маралова.

— Достаточно, — решил Шпарин. — Посмотрим этих.

— А что они жрут? — озадачился Маралов. — На эту орду никаких продуктов не хватит, с нашими скромными возможностями.

— Всеядные, — коротко ответила Недотрога, и, подумав, добавила: — Но едят немного, пожалуй все, кроме мурзеллов. Эти любят попитаться всякой живностью, кого поймают того, как выразился Дружище, и сожрут.

— А что входит в рацион? — Маралов поёжился. — Какие животные? Фауна — она разнообразна.

— Могут и тебя сожрать, Дружище, — серьёзно сказала Недотрога. — Если будешь плохо себя вести. Болтать не пойми что. Расправятся с любым, на кого хозяин укажет.

— Построиться! — скомандовал Шпарин. — Я ваш новый хозяин. Будем знакомиться, звездный десант. Имена у них есть?

— Да, — подтвердила Недотрога. — Он ваш новый Хозяин и Господин. Назовитесь.

— Хозяин… — язвительно пробормотал экстрасенс. — Назначен неизвестно кем и почему-то.

Хлауминимордики выстроились ровной шеренгой. Мурзеллы остались на траве.

«Крук», «Крак», «Кмак»… — понеслось в голове у Шпарина.

— Нет, так не пойдет, — сказал он. — Нужно переименоваться, я запутаюсь. В одной далекой стране, Америка называется, люди похожие на вас, дают себе имена окружающей флоры и фауны.

— А, знаю, раньше она по-другому называлась, — сказал один из хлауминимордиков, делая шаг вперед. — Были мы там. Индейцы. Они нас рисовали на каменных плитах. На память, за добрые дела.

— Интересный поворот истории, — Маралов поклонился и хлопнул ладошками по коленям. — Здравствуйте древние боги, посланцы небес.

— Тогда я буду Быстрый Ветер, — решил хлауминимордик. — Перьями себя украшать?

— Нет, перьями не надо. Рано, — сказал Шпарин. — Но Быстрый Ветер длинновато. Тебя назовём просто — Ветер. Хлауминимордики — также длинно и неудобопроизносимо. Я предлагаю сократить название вашего клана до… до просто «хлаудиков». Хлаудик Ветер! Звучит неплохо. А то какие-то морды… Ветер назначается сержантом, с вытекающими с этой минуты полномочиями и обязанностями. Другие, там, в вашем стойбище, — Шпарин показал на диск в руке орионки. — Пусть также возьмут себе новые имена, в этом самом индейском ключе.

Недотрога покрутилась, взбила волосы, повела плечиком.

— Мишаа, можно я тоже назову себя по другому?

— И как же?

— Если убрать буквы — получится Дотрога. Мне нравиться, а тебе?

— Нормально, — сказал Шпарин. — Но Недотрога лучше, звучит мило, по-домашнему. Не-до-тро-га…

— Вот, вот! — Недотрога взвизгнула. — По-домашнему! Как у всех женщин… Ля-ля-ля!.. Слетаю в город, куплю косметики, накрашусь…

— Девчонка! Настоящая девчонка, ну что с неё взять, — забыв о недавних подозренииях, чуть не прослезился Маралов. — А говоришь боевая машина, Дотрога-Недотрога.

— Почему мурзеллы не в строю? Сержант Ветер, наведите порядок! — распорядился Шпарин.

— Отвали, — самый здоровый монстр зевнул.

— Быстро встал, Лихундир! — подбегая к верзиле, скомандовал новоявленный сержант с лицом индейца. Скомандовал и отлетел в сторону.

— Лихундир! — Недотрога покачала шлемом золотистых волос. — Ты у меня дождешься!

— И ты отвали! — прорычал монстр, провожая глазом зайца, мелькающего среди елок. Глаз у него был один. Вместо второго — пустая глазница. — Закончилась ваша всласть! Мы теперь сами по себе. Здесь хорошо. Живности много. Заживем, как люди. Сколько сидим взаперти. Никаких развлечений.

— Во-первых, не всласть, а власть, — сказал Шпарин. — Во-вторых, встань, когда с тобой Хозяин говорит.

— Сбой программы. Мегадроты всегда подсовывают всякую гадость. Разве они хорошее отдадут? Такое первый раз… Никчемные твари! Лихундир, немедленно полез обратно!

— Отцепись! — рыкнул Лихундир. — Братья, навестим деревню, она тут рядом, — монстр понюхал воздух. — Чую живность. Дерьмом пахнет. Еда, много еды. С рогами на башках. И много женщин, упитанных, в моем вкусе. Развлечёмся.

— Он имеет в виду навоз и коров, — сказал Маралов. — Я тоже чую, разграбят деревню, перебьют мужчин, женщин изнасилуют.

— Отличная у вас команда, Недотрога! Этого нельзя допустить! Вперед, бравые хлаудики!

Новая индейская пехота окружила монстра и прижала к гладким валунам, лежащим у края поляны.

— Сдавайся, Лихундир! — крикнул сержант Ветер. — А ты, Тилитоп и ты, Мурилуп, тоже с ним?

— Не, — ответили Тилитоп и Мурилуп, выходя из окружения. — Мы сами по себе, то есть с вами. Мы приличные, как нас назвали, монстры, что обидно, кажется. Лихундир взбесился, а мы смирные, начальство слушаемся.

— Сдаешься, Лихундир?

— А вот вам! — монстр вывернул из земли сухой коряжистый ствол дерева и бросил в нападающих.

Два хлауминимордика свалились замертво.

— Оружие к бою. Огонь! — скомандовал индейский сержант.

Хлауминимордики подняли короткие трубочки. К монстру потянулись тонкие оранжевые струны. Шерсть на монстре не задымилась, не вспыхнула, огненные вихри, обтекая монстра с ног до головы, казалось не причиняли ему никакого вреда.

— Защита, — огорчилась Недотрога. — Тут Мегадроты расстарались, а вот с мозгами…

— В атаку! — крикнул сержант Ветер.

Хлауминимордики бросились вперед и облепили трёхметрового Лихундира.

— Бесполезно, — прокомментировал колдун. — Он их передавит, как котят.

Монстр расшвырял хлауминимордиков и наступил на одного огромной лапой. Раздался хруст костей.

— А вот вам — построиться. А вот вам — полез обратно, — Лихундер попрыгал на мертвом хлауминимордике. — Я вас всех выпотрошу.

— Моя очередь, — сказал Шпарин, разворачивая полотенце. — Как командира и борца за справедливость.

— Не приближайся, — предупредил Лихундир. — Раздавлю.

— Ты где глаз потерял? Больно было? — пряча пистолет за спину, ласково спросил Шпарин и махнул полотенцем. — Переговоры!

— На войне, — недоуменно ответил монстр, заворожено смотря на полотенце с петухами. — Тебе какое дело? Пошел ты…

— На войне с домашними животными? — как можно ласковее спросил Шпарин, подкрадываясь поближе. — Сейчас лишишься второго.

Шпарин поднял пистолет. Пули отлетали от монстра, как от горох от стенки. Одна попала в поросячий нос. Лихундир завопил, схватился за морду и покатился, суча лапами, по траве.

— Никакая защита не поможет, ежели точно прицелиться. Получайте супостата.

— Одисс-еей! — восхитился Маралов. — Потомок… У тебя в роду греков не было? Завалил циклопа. Греческого звали Полифем, а этого орионского — Лихундир. Вот, как мы можем!

— Ты бы ещё о Гильгамеше и Энкиду вспомнил, — гордясь собой, сказал Шпарин.

— Хозяин! — воскликнул сержант Ветер. — Посмотрите, он встает!

Лихундир, с залитой кровью мордой, поднялся и, шатаясь, расставив лапы, закружил по поляне.

— Я тебя чую, я вас всех чую, не уйдете…

— Миша, пора сваливать, пусть дальше сами разбираются.

— Не имеем права, новая Родина не простит, — пятясь, сказал Шпарин. — Должно же быть у него слабое место.

— По яйцам бабахни, — посоветовал Маралов, бросаясь к кромке леса.

— Тебе конец, Лихундир! — сказала Недотрога за спиной Шпарина. — Сам напросился. Тебя, как настоящего «мурзелла» просили. По-хорошему. Отойди в сторону, Мишаа.

— О, ё!.. У-у-е… — послышались стоны Маралова. — Ё-ё-ю…

Шпарин обернулся.

Экстрасенс, подвывая, лежал на земле и держался за лоб.

Недотрога держала в руках чёрный ящичек.

— Раз, два, три! — сказала Недотрога.

Из ящичка вылетел неяркий сноп света и обволок Лихундира.

В мгновение ока Лихундир сник, скукожился и превратился из большого монстра в маленького. Сноп, вместе с монстриком, вернулся в чёрный ящичек.

— «Шлупенгольд»! — сказала Недотрога. — Хорошая штука.

— Несомненно, — согласился Шпарин. — Наглядно и доходчиво. Ему там не тесно, я имею в виду Лихундира?..

— А и пусть… — сказал Недотрога, прислушиваясь, и потрясла ящичек. — Плачет. Заслужил.

— О! — сказал Шпарин. — Справедливо.

— Прощай, брат, — сказали Мурилуп и Тилитоп.

— Командиров надо слушаться! — сказал сержант Ветер. — Поняли, засранцы?

Мурзеллы дружно закивали.

— Подарите коробочку, — попросил Шпарин. — В хозяйстве пригодится.

— Какая коробочка?.. — Маралов пытался встать, упираясь в землю лбом и руками. — Ё-ё-ю… Я же говорю: она нас дурит! Иди сюда, пощупай! Со всего размаху головой вдарился.

— Лоб пощупать? Я и отсюда вижу, что тебе больно. Предупреждал ведь: поспешай не торопясь. Нечего так быстро бегать.

— Какой лоб? Тут что-то есть… — Маралов, наконец, встал и опёрся руками о воздух.

— Царевна! — воскликнул Шпарин, направляясь к колдуну — Что вы сделали с моим другом? Что там у вас в воздушном пространстве припрятано?

— Как мне стыдно, Господин! — Недотрога, зажав черный ящичек под мышкой, бросилась за ним.

Шпарин стал рядом с колдуном. Упираясь во что-то и, перебирая руками, он сделал приличный круг по поляне.

— Понятно! «Леталка»! Вот же мы два дурачка, уши развесили. Господин-хозяин!.. Нехорошо. Давайте, Недотрога, полечите моего друга, полижите ему лоб. Обман надо искупить.

— Не буду, — уперлась Недотрога. — Лизать только Господина.

— Уходим, мой подбитый друг.

— Пора признаваться, — произнес хлауминимордик с лицом индейца по имени Ветер. — Тебя раскрыли, Франтана!

— Что ты сказал?

— Франтана он сказал. Ещё одна змея, Миша! Золотистая змеища. Прилетела из космоса, — негодующе сказал Маралов. — В добавку к чёрным и удавов уродских с собой притащила.

— Это имя я уже слышал. Мне его называли. Опять сестры, опять обман. Окончательно перестаю верить женщинам. Любым… Окончательно. Пойдем, волшебник, к дому, — грустно высказался Шпарин.

— Это не я волшебник, — Маралов потрогал ссадину. — Это она. Только не волшебница, а другое слово. Идем, друг! Не кручинься. Я тебя утешу… или не я. Есть и другие волшебницы.

— Да, — согласился Шпарин. — Есть. В достаточном количестве. Утешают так, что потом жить не хочется. А без веры, как жить? Идем… Дорогу помнишь?

— Подожди, Мишаа! — остановила его «золотистая змеища». — Ну, приврала немного. Хотела тебя к себе расположить. Подожди.

— Ну, располагайте, — сказал Шпарин. — Минута на расположение и я ухожу. Интересно будет вас послушать, многоликая боевая машина UTELETT, Недотрога, и, в конце концов Франтана, сестра Франты.

— Минута — мало! Потребуется больше. Гораздо больше… Иди за мной… Давай же, пошли.

— Не ходи, Миша! — встревожился колдун. — Знаю, зачем «за мной». Она тебя так расположит, так расположит, что ещё одна малышка появится. Она же тебя «резвиться» зовет. Не понял? Чего ты к нему пристала?

— Да, — сказал Шпарин. — Почему и отчего?

— Мишаа веселый, умный, смелый. С ним интересно. Не такой, как наши парни! У него много достоинств… Он добрый и красивый.

— А какие ваши парни? — смягчился Шпарин. — На кого похожи? На мурзеллов? На серых ушастиков?

— Не на мурзеллов и не на ушастиков, — Недотрога замялась и поковыряла сверкающим сапожком траву. — Ну… не такие, как ты… другие…

— Страшные? Вот почему Франта нам так и не предъявила жениха, — догадался Шпарин. — Постеснялась.

— Разбавляют кровь. Подправляют гены для улучшения породы, — гневно сказал Маралов.

— И это тоже, — Недотрога потупилась. — Но не главное.

— Я вам, что, бычара семенной? — разозлился Шпарин. — Нашли производителя. А что главное?

— Вот тут, главное, — Недотрога показала на грудь. — И законы Вселенной. Неизвестные…

— И вон там, — показал Маралов. — В большом достоинстве.

— Ну и это тоже, — Недотрога порозовела. — Имеет значение. Некоторое…

— Надо же, они и краснеть умеют, загорелые орионские девчонки, — сказал Маралов. — Этак вы мне его скоро изведёте, девушки неместные и местные.

— Я про это слышал, — сказал Шпарин. — Неоднократно. Про законы… Но толку!

— Может стоит попробовать, со мной, Мишаа!.. — жалобно протянула Недотрога. — Я тоже красивая, добрая и… и похожа на вас.

— Красивая и умная. Слышал! Откуда вы знаете? Может я ужасный… внутри.

— Нет, ты… настоящий. Франта рассказывала и показывала… Я в тебя влюбилась, почти, кажется…

— Это, как любовь по интернету. Смотришь и любишь. А при встрече партнерша оказывается не тем, кто есть на самом деле, — выдал себя Маралов. — Уродом или ещё хуже. Этим… ну, то есть мутантом.

— Франта вела запись, — ужаснулся Шпарин.

— Я там тоже был. Помнишь?.. — Маралов хихикнул. — Помнишь её глаза, в них все дело. Внеземные технологии. Посмотрит и ты, как на ладони. Посмотрит, запомнит, запишет и покажет кому надо, и не надо. И эта такая же.

— Да нет же, я о чувствах, которые тебя переполняют и беспокоят. Ты не даешь им выплеснуться наружу, посвятить их той единственной…

— Не нашлась пока, — Шпарин прервал влюблённую орионку. — Но пытался! Найти. Много раз… Вокруг одни обманщицы. Я очень зол, в данном случае на вас.

— Может это я, единственная?! — с надеждой спросила Недотрога. — Я, Мишаа? А ты мой земной суженый.

— Я подумаю, — сказал Шпарин. — Мне нужно время придти в себя, уж больно много вы вокруг наворотили.

— Но надежда есть? Могу я надеяться на расположение?

— Можете, — разрешил Шпарин. — Но я подумаю… немного. Да и дела есть. А вот скажите, Франтана…

— Лучше Недотрога! — сказала Недотрога. — По домашнему.

— Да, — согласился Шпарин. — Так лучше… Скажите, Недотрога…

— Давай перейдем на ты, — сказала Недотрога. — А то как-то официально.

— М-да!.. — произнес колдун. — М-да-а!..

— А как же Франта, внезапная любовь, ребенок? С этим, как быть? Я её не забыл… ещё.

— Забудешь! — пообещала Недотрога. — Только расположись ко мне и сразу, моментально забудешь! Насчет Франты… Ты не дослушал послание, занялся ненужными рассуждениями с Дружищей.

— Давай послание. Только сама, в двух словах, попроще, конспективно. Не хочу сильно огорчаться, слушая её голос.

— Франта выходит замуж. Она больше не появится. Здесь теперь моя зона ответственности. Совет решил…

— Совет орионских старейшин, — хихикнул Маралов. — Распорядился, повелел… Это ты решила — неожиданно нагрянуть и хапнуть завидного жениха, не отрываясь от места основной работы. Своих мало? Вообще, что вы тут делаете, чем вы тут у нас занимаетесь? Шпионите?

Недотрога бросила на него быстрый взгляд. Колдун скривился и закрыл рот.

— Пусть помолчит. Никакого уважения к двум одиноким сердцам.

— Нет, — грустно сказал Шпарин. — Одиноких сердец намного больше. Я знаю.

— Милый, — сказала Недотрога. — Я не о других сердцах, я о наших с тобой.

Недотрога погладила Шпарина по плечу, нежно прижалась и положила золоченую головку ему на грудь. Шпарину стало хорошо, ему вдруг неудержимо захотелось обнять орионскую «боевую машину» и даже поцеловать.

Раздались громкие неуместные посторонние звуки. Шпарин оглянулся.

Маралов громко мычал, закатывал глаза, топал ногами и дергал поднятой рукой. Привлекал внимание.

— Что ему надо? — недовольно спросила Недотрога. — Не даёт обсудить нашу дальнейшую жизнь.

— Пусть скажет, может что-то важное пришло в голову.

— Говори, — неохотно разрешила Недотрога. — Покороче.

— Миша, — с трудом шевеля губами, произнес Маралов. — Она — опасная орионская девушка номер два. Ты видел, что она сделала с Лихундиром. Не связывайся с ней. Подведёт под монастырь, в смысле, хлебнешь ты с ней. Я плохого не посоветую. Будешь всю жизнь под каблуком, вернее под присмотром. Не размякай.

Шпарин освободился от чар и легонько отодвинул Недотрогу.

— Что-то нашло, — сказал он, оправдываясь. — Голова закружилась. Искусительница… Мне надо подумать. Вернемся к посланию. Ребенок…

— По нашим законам ты потерял на него права, раз не отправился с матерью ребенка.

— А я о чём? Франта при муже, ребенка у тебя отобрали, она тебя решила охмурить. Одумайся, Миша.

Франтана, кусая губы, направила на экстрасенса чёрный ящичек.

— Не смей! — сказал Шпарин.

— Как скажешь, Мишаа, — Недотрога вздохнула. — Прости. Он меня довёл.

— Я по-прежнему твой господин?

— Да, Мишаа! Да, Господин! — горячо воскликнула Франтана. — Как иначе? Любовь до гробовой «леталки»!

— Тогда тебе придется принять присягу. Клятву на верность. Тебе и твоей космической банде, прости, пехоте. И этим двум уродам, извините, двум шерстяным красавцам.

— Построиться! — крикнул сержант с индейским лицом. — И вы, красавцы. Что говорить, Хозяин, в чем клясться?

— Не в чём, а чем! Но сначала нужно похоронить погибших в жестокой схватке. Отдать дань. Ритуальный костер, я думаю, подойдет. Сожгите тела по древнему обычаю.

— Костер ни к чему, — сказал сержант Ветер. — Они скоро оживут. А, уже… Идите сюда. В строй. Быстро.

— Да, — сказал Маралов. — Прикол… Такой неубиваемый народец. Твои ребята, Мишаа!

— Повторяйте за мной, — приказал Шпарин. — Мы, Хозяин, твои подданные, клянемся в вечной верности и почитании тебя…

— … и моего друга, — вставил Маралов.

— … и моего друга, служению тебе и выполнению твоих повелений без ограничения срока, без права перехода на иную службу…

— И мне клясться, Мишаа? — спросила Недотрога, бледнея и хлопая черными глазищами. — Я таких клятв не слышала. Очень ответственная клятва.

— Ещё не то услышишь, — пообещал Маралов. — Ты Михал Иваныча не знаешь.

— Ты — как хочешь! — сказал Шпарин. — Но без клятвы расположения не добиться.

— Ладно, — неохотно сказала Недотрога. — Подчиняюсь. Клянусь…

— Без права перехода на иную службу, к другому хозяину, в чём и клянемся головами и остальными частями тела. Иначе раздолбает нас о здоровый астероид и сгинем мы в «черной дыре».

— Ай! — воскликнула Недотрога.

— Ой! — вскрикнули хлауминимордики.

— Что!? — грозно спросил Шпарин.

— Клянемся, клянемся, клянемся… — уныло пронеслось над поляной.

— Повторить ещё раз, торжественно и громко.

Шпарин, помахивая рукой, оделяя каждое слово клятвы, прослушал её до конца.

— Я доволен. Теперь можете лететь.

— Крутовато, — Маралов почесал затылок. — И жутковато.

— Куда лететь, Мишаа? — плаксиво спросила Недотрога, хватая Шпарина за руку. — Мы так не договаривались.

— Слетай, навести марсианских парней. Кажется, у тебя с ними какие-то дела. Куда хочешь…

— И в самом деле, Недотрога, прости, Франтана, — сказал сержант Ветер. — Сгоняем на Луну, поменяем наших на Лихундира, ему обратного пути нет. Будет пахать в шахте. За Лихундира, кроме наших, два «шлупенгольда» дадут. Совсем обнаглели, проходу не дают, вернее, пролету. Держат одну нашу «леталку» с экипажем в заложниках незнамо сколько лет. И на Европу заглянем. Амфибии застоялись. Пусть поплавают в озере подо льдом.

— Привезите мне один «шлупенгольд», — попросил Шпарин. — Давно мечтал о такой штуке… Ну, вроде все вопросы порешали. Забирайтесь в «леталку» и помчались, у вас много дел.

— А как же я, Мишаа? Одинокое сердце… А расположение?..

— Обсудим, когда вернешься. Да, диск отдай, я тебя вызову, когда понадобишься. Отправляйся. Мне пока не до большой новой любви. У меня тоже много дел… Обнимаю и целую. Прости, на расстоянии.

Шпарин расстегнул куртку с лошадками и приложил диск к груди. Диск издал чмокающий звук и присосался к голой коже.

— Майку надо носить, Мишаа! — сказал Маралов. — Просквозит — сразу радикулит. Ты нам здоровый нужен.

Шпарин сделал несколько наклонов, присел, встал. Диск висел, как приклеенный. Шпарин вытянул руку и подумал… Диск шлёпнулся ему в ладонь. Шпарин вернул его на грудь.

— Теперь ты, — попросил он колдуна.

— Не хочет, — пытаясь оторвать диск, вскрикнул Маралов и подул на пальцы, — Горячий, ногти чуть не обломал.

— Я вроде бы рядом и ничего, — сказал Шпарин и погладил диск. — Молодец! Наконец мы друг друга поняли.

— Мишаа? — Недотрога, заглядывая в глаза Шпарину, стала на носки. — Ты не думай, что избавился от меня. Я буду жалобно смотреть на тебя из дальней дали.

— Это как это?.. — удивился Шпарин.

— Очень просто, — вздохнула Недотрога. — Глазами.

* * *

Теплый летний вечер.

Шпарин, отводя от лица стебли папоротника, пробирался за Мараловым по узенькой тропинке проложенной боевой многофункциональной машиной UTELETT.

— Как быстро пролетел день. Одно радует — сбагрили орионку, но, боюсь, ненадолго. Такое впечатление, что у них тут Земля вращается быстрее, чем у нас. Ты заметил? Правильно идем, не заблудимся?

Раздался треск и мимо них, ломая кусты, промчался медведь.

— У!.. — сказал Шпарин, оглядываясь. — Надо просить Ляхова, чтобы притащил патроны. Срочно пополнить боезапас. В следующий раз может не хватить… У них на вооружении одинаковые «пушки». Хороший пистоло, башку разносит вбребезги, но почему-то ненадолго.

— И не всем. Лихундиру только «хрючку» поранил. А мне их линейка воинских званий непонятна. Лейтенант, потом сразу капитан, майор и полковник.

— Если бы только это, Сергей Николаич.

— Женщины красивые.

— Ты, Николаич, застоялся и пьешь много. Женщины, как женщины. Разные… Посмотри вокруг, а ты смотришь на моих. Я же не виноват, что мне попадаются чрезвычайно миловидные девушки.

— Не попадаются, а липнут к тебе, просто прилипают, — Маралов вздохнул. — Ещё у них нет национальностей. Это очень настораживает. Все, можно сказать, славянской внешности. Никто никого никак не обзывает.

— Тут ты прав, — сказал Шпарин. — Я над этим тоже думал. Может они их извели, другие национальност?

— Как извели?

— Государство — машина. Стоит захотеть и машина всех передавит. У нас были попытки в своё время так решить этот вопрос. Да и не только у нас. История полна примеров.

— Его и у нас решают, наше верхнее начальство, — пробормотал Маралов. — У нас дома. Этот вопрос. И нас скоро изведут под корень.

Шпарин переступил через замшелый ствол дерева.

— Ни Москвы тебе, ни Питера, ни нашего любимого города. Судя по всему, мы в дебрях, перемежаемых островами населенными чудесными, добрыми и отзывчивыми людьми, которых, навещают не менее чудесные гости.

— Здорово ты с клятвой придумал. К месту ввернул. И, главное, вовремя. Предовратил моё уменьшение, спас. Спасибо, Михаил Иванович! Но я тебя тоже отвратил от неизбежного… Франта поприличнее была. А эта сразу в лес, пошли, говорит и всё… Слился бы в экстазе с орионской красоткой и забыл о мечте. Болтался бы сейчас в тесной «леталке» с «индейцами» и монстрами и страдал по родным просторам. Что они в тебе нашли? Таких много, есть и покрасивше.

— Сам всё время думаю. Устал искать ответы. Существуют же места притягивающие молнии. Аномалии. Может я как раз ходячая аномальность. Притягиваю и излучаю. Лучи прут во все стороны. Невидимые.

— Не загордись, Миша! Теперь у тебя четыре невесты. А ты не задумался, сколько лет Франте? Я, полагаю, поболе пары тысяч. Тысяч пять. Рисунки и барельефы индейцев, в обоих Америках, датируются, где-то в тех пределах, даже дальше, если они действительно их навещали. И последняя невеста, разве немного моложе.

— Ну и что? Хорошо сохранились. На ощупь упругие.

— Я, наверное, на твоем месте давно с ума сошел. Как ты выдерживаешь? Но от четвертой надо избавляться. Очень прыткая.

— Отличительная черта местных девушек: они все прыткие и резвые, и те, и эта, маньячки, помешались на сексе.

— А ты?..

— Я по течению… Увлекаюсь… Попробуй малинки, — Шпарин сорвал несколько ягод и кинул в рот. — Вкусная… Вот костяника, попробуй.

— Смотри не наешься волчьей ягоды. Совсем озвереешь. Знаю я про твое увлечение. Видел. Закопай ты его, Миша, этот диск, здесь, в лесу.

— Недотрога всё равно меня найдет, если захочет. Клятва до гробовой «леталки». Она, по-моему, девушка обязательная. У неё серьезно. Заметил? Зачем иначе тащиться сквозь звездные дали. На время отбился. Такая вот ненавязчивая неземная любовь… Где-то ещё три бродят. А вот черника. Лесное поле черники. Попробуй… Вкусно-о!.. Становись на колени и ешь, никуда ползать не надо.

— В том то и дело, что найдёт, — набивая рот черникой и вспоминая «шлупенгольд», опечалился Маралов. По его отросшей бороде потекла багрово-синяя кашица. — Эта дикая Недотрога, чуть в ящичек не сыграл. Совмещает работу с личными делами. Послали же нам небеса наказание. Особенно тебя отметили.

— А я не очень горюю.

— Веселишься, Миша, каждый день.

Они выбрались из леса и подошли к дому.

— Да, Сергей Николаевич, каждый день нечаянные новые радости и новые гости.

У ворот стоял черно-хромированный автомобиль.

— Нестарые радости и не гости, — пропуская Шпарина, сказал Маралов ему в спину. — Автомобильчик знакомый, с пляжа. Смотри в оба, Мишаа!

На ступеньках перед входной дверью сидела девушка в длинном темно-синем платье и бросала голой собаке печенье. Собака блестела часами на ошейнике, хрустела печеньем, проглатывала и делала стойку:

— Р-р-гав… р-р…

— Тинька, который час? — крикнул Шпарин.

Девушка улыбнулась, бросила собаке остатки печенья и первой вошла в дом.

— Ого! — воскликнул Маралов. — Ужин! И какой!..

— Ужин, как ужин… Но старалась, к приходу любимого, а он куда-то запропастился.

— Что празднуем? Вино на столе.

— Что захочешь, то и отпразнуем, любимый, — девушка подошла к зеркалу и поправила прическу. — Новую встречу?.. Каждый раз она новая, выглядит по-другому.

— Или любимая другая, новая, — Шпарин пристально разглядывал девушку.

— Любимая может быть только одна. Согласись, милый.

— Должна быть, — согласился Шпарин. — Но, как поступить мужчине, если их несколько. Две, например или три. И он любит всех. А они, эти любимые, выгоняют его, потом появляются, следят за ним втихую, исчезают, снова появляются, меняются платьями. И мужчина совершенно запутался, кто где. Или его намеренно путают. На спор например или по иной непостижимой для него причине.

— Это надолго, но интересно, — Маралов уселся в кресло и весело переводил взгляд с девушки на Шпарина. — Если сюда, в вашу большую, гражданскую земную семью, добавить орионок, вы и до рассвета не разберётесь, если разберетесь вообще и не поубиваете друг друга. Давайте же ужинать уже.

— «Орионки»? Не понимаю? Девки из борделя? Куда ты катишься, Шпарин!

— Он имел в виду русалок. Когда голодный, несет неизвестно что. В лесу на озере встретили, поболтали немного. Такой легкий флирт, пустой… Хвостами похлопали по воде и уплыли. А мы скорее домой.

— Скорее вампирш, — сказала девушка. — Заврались вконец. Зря полотенце брали. Озера в лесу нет. Вернее есть, но оно далеко. Часа два пути. Кровь пили друг у друга. У обоих рты сине-красные.

— Чер-ни-ка. Целое поле черники. Не удержались.

— Черника-а? Черники полно. Ну ладно, мойтесь, переодевайтесь и к столу.

— Как одеваться? — спросил Маралов. — Она такая нарядная. Нам также спуститься к ужину при параде?

— Полагаю, что да. Иди, я задержусь на минутку.

Маралов подмигнул Шпарину и скрылся наверху.

— Ну?.. — сказал Шпарин. — Цирк продолжается? Новый аттракцион? Спрашиваю прямо: ты кто?

— А кем бы ты хотел меня сегодня видеть? Каким «редким животным?».

«Кажется девушка из вчерашней ночи. Или нет. Несколько иная. Или кажется… Есть быстрый способ… Заставить показать попку, изучить левую половинку. Проверить наличие шрамчика… Больше ничего в голову не лезет. Не топить же её, в самом деле, в бассейне?».

— Раздевайся, — сказал Шпарин. — Снимай всё!

— Их тоже?.. — спросила девушка, сбрасывая туфли и снимая платье.

— Их тоже!

— А твой друг?

— Он привык, — сказал Шпарин. — Не обращает внимания. Оскудел желаниями.

— Ты нетерпелив, милый. Может после ужина?

— Сейчас! — прошипел Шпарин.

— Как скажешь… — девушка отбросила трусики в сторону. — Что дальше: на колени, на стол, на пол?

— Помолчи, — Шпарин зашел ей за спину, наклонился. Потрогал пальцем гладкую упругую кожу. Размахнулся и с силой хлопнул девушку по попе.

— Ай, больно!.. За что?

— За всё сразу. Ты первой попалась под руку. Другие тоже своё получат.

— О, боже, — заверещал Маралов с лестницы. — Что делается? Миша, не мог дождаться ночи? Ни в какие ворота не лезет. А как же ужин? Я так питаться не могу… соцерзая… созерцая…

Экстрасенс приоделся в розовый костюм, на носу — розовые очки, на пальцах — огромные перстни.

— Трость забыл, а очки тебе идут, потенциальный растлитель молоденьких и доверчивых.

— Раздевайся, одевайся… И всё? — насмешливо спросила девушка, влезая в платье. — Я ожидала большего. Ты намекал о новом аттракционе.

— Есть такой, на потолке, — буркнул Шпарин.

— Наверно очень сложный аттракцион, не каждый сможет, — подыграла ему девушка, задирая голову вверх.

— Не каждый, — подтвердил Маралов, вглядываясь в потолок. — И не каждая, но очень захватывающе, прямо оторопь берет.

— Хватит меня дурачить! И, вообще, о чём мы… просто смешно.

— Сам видел, — настаивал, горячась, Маралов. — У него спросите. Он непосредственный участник, — сдал колдун друга. — Я нередко обманываю, иногда демонстрирую ловкость рук и некоторые способности, носейчас не вру.

— Шпарин! — всерьез разозлилась девушка. — Это что за… номера? Это правда?

— Ты спросила, я ответил, — широко и счастливо улыбнулся Шпарин. — Орионские девушки такие гибкие и разноплановые. Я думаю, это не единственный экстравагантный аттракцион в их арсенале. Они так «резвятся» с настоящими парнями.

«Доведу до белого каления и она раскроется. Полное и окончательное признание! Хватит со мной в игры играть!».

— Это ты настоящий?!..

— Ну, да. Кто, как ни я? Настоящий парень, а иначе зачем ты здесь? Погостить в пустом доме? Покормить собачку печеньем? Не огорчайся. Мы взрослые люди, не женаты, у вас свободнейшие нравы, никто никому ничего не должен. Куда покатился мир, девушки гоняются за мужчинами, как за призом. С чего бы?

— Что!?.. — вскричала девушка, озираясь.

— Сумочку с пистолетом ищешь? — Шпарин развернул полотенце. — Убить хочешь? На тебе пистолет, застрели настоящего парня. Может полегчает. И не достанусь я никому. Останетесь втроем со своими закидонами в хорошеньких головках.

«Вика! Её богу, она! Совсем не в теме вчерашних событий. Шрамчик на левой половинке, а ведь был на правой! Или на левой. Стоп… Погодите, Михал Иваныч. На другой стороне… Перепутал тогда, в ажиотаже… Плохо рассмотрел? Вика! Но сколько усилий понапрасну? Или не понапрасну… А где шрамчик у третьей? Интересная здешняя особенность — идентифицируемся по задницам. Они тут вроде паспорта».

Девушка топнула ногой, схватила пистолет, прицелилась и выстрелила в дальнюю стену зала. Одна из ваз разлетелась вдребезги.

«Она!.. Вика! Вторая попытка».

— Хороший выстрел, — сказал Шпарин.

— Но не «шлупенгольд», — задумчиво произнес Маралов, глядя на осколки. — Но впечатляет… Этого я и боялся. Ваза, вероятно, огромных денег стоит? Закончили? Тогда ужинать. После ужина, если пожелаете, следующий раунд, но пистолет я, пожалуй, у вас заберу. Отдайте оружие, принцессса. Сражайтесь как-нибудь по другому, у вас есть, что противопоставить друг другу.

На меня рука не поднялась?

— Дурак ты, Шпарин, с любовью не шутят! — девушка успокоилась, отдала пистолет и уселась за стол. — Доведешь ты меня, милый.

— А это, что было? — Шпарин кивнул на черепки от вазы. — Признание?

— А ты не доводи. Орионок каких-то приплел.

— Хватит, — попросил Маралов, разливая вино по бокалам. — «Летняя ночь». Со значением.

— Отчего ты решил, что нас трое?

— Считать пока не разучился.

— Да, — подтвердил Маралов. — Целый день пересчитывал, просто сбился со счету. Кто, где, даже мне интересно, но ваш братец придерживается другой версии. Настаивает — сестра у него одна.

— Ему виднее, — сказала девушка. — Ты куда, дорогой?

— Пойду переоденусь, — ответил Шпарин, направляясь на кухню. — И руки помою.

— Можешь не переодеваться, всё равно скоро опять раздеваться! — откидывая назад голову и топая босыми пятками под столом, девушка залилась звонким смехом.

— Полагаешь? — Шпарин вспомнил танцы голых девушек, незабываемую ночку в доме Инги и скрипнул зубами.

— Даже настаиваю.

— Ну-ну… — угрюмо произнес Шпарин.

— А все ванные наверху, — сказала девушка. — Забыл?

— На кухне помою, раз не переодеваться и скоро раздеваться.

— Дразнишь?

— Что ты, милая! Каламбур понравился.

На кухне Шпарин полез в аптечку, нашел пузырёк со снотворным, сунул в карман и вернулся к столу.

— Дорогая! Котлетки остыли, сделай милость, разогрей, поухаживай за голодным настоящим парнем и его другом. Салатику подложи.

— Как прикажет настоящий парень! Уже бегу.

Через несколько минут две таблетки, опущенные в бокал девушки, сделали своё убойно-ударное дело.

— Что с ней? — ужаснулся Маралов, увидев, как девушка качает бокалом и сползает со стула. — Умирает?

— Ни в коем случае, — Шпарин подхватил бокал и бережно поддержал девушку. — Пусть поспит. Бросай лакать вино, котлету бросай, наверно пятую, куда в тебя лезет… Понесли наверх.

— Подсыпал отраву, — кусая вилку, простонал Маралов. — Миша, зачем ты её убил?

— Да не убил. Успокойся. Снотворное. Решил провести вечер без женщин. Иначе я свихнусь… С тобой, мой дорогой друг! Полежим на диване, посмотрим телевизор. Ты же хотел посмотреть телевизор? А пока рекла-а-ма… — гнусаво пропел Шпарин, копируя ведущего новостей. — Понесли. Ты бери за плечи, нет за ноги. Нет за плечи.

Девушку унесли наверх и уложили на кровать, застеленную покрывалом со жгуче-черной пантерой.

— Не переборщил, со снотворным? Не слышу дыхания.

— Не переборщил, разве чуть-чуть. Не лапай девушку, не твоя, — Шпарин снял с девушки туфли и прислонил ухо к груди. — Дышит… Потом поднимусь, проверю, если что, вызовем скорую.

— Нет, ты ненормальный! Взял и усыпил, вместо того чтобы провести приятный вечерочек.

— Отвернись, раздену, пусть завтра и впрямь подумает, что был таки приятный вечерочек! Вот удивится…

— Чему?

— Что ничего не помнит.

— С тобой не соскучишься! — усмехнулся Маралов. — Ты, Миша, такой проказник.

В зале их ожидал сюрприз.

— Ну, вот, телевизор посмотрели, — сказал Шпарин, спускаясь с Мараловым по лестнице. — Второе нашествие! О третьем боюсь даже думать. Будет, будет приятный вечерочек, а ты расстраивался.

— Здравствуйте! — крикнул Маралов. — А мы вас заждались!

— Как прошел день? — спросил Шпарин, присаживаясь за стол и с интересом наблюдая, как девушка в темно-синем платье смакует вино. — Приятное вино?

— День прошел бредово, — произнесла девушка, бросая на стол часы, снятые с ошейника собаки. — Ты меня поджидал? Бокал третий приготовил, наполнил. Но это дурная манера, каждый раз встречать меня с разбитой головой. Вчера ты, сегодня твой друг. Чем ваза не понравилась, проверяли на прочность? Друга специально для меня нарядил в лучший костюм? Очки розовые…

— Розовые, чтобы не видеть мерзостей жизни, — сказал Шпарин, укладывая ладонь поверх кисти девушки. — Зачем голое животное обидела, часы отняла?

— Знаешь, что, Шпарин! — девушка убрала руку и ткнула в грудь собеседника пальцем. — Ты, ты… просто слов нет. Целый день слушала собачий лай. Думала не доживу до вечера. Так хотелось съездить тебе по физиономии. Это надо придумать, приладить часы к собачьему ошейнику!

— Есть слова, есть… если их хорошенько поискать в твоей головке, они обязательно найдутся, обязательно.

— Ой, нашлись! — воскликнула девушка. — Но не буду произносить, они отвратительные, гадкие, да ты и сам их знаешь.

— Знаю, конечно, знаю, но что было делать.

— Ладно, прощаю. Можешь меня поцеловать, — милостиво разрешила девушка. — Что было делать?.. А мне что было делать? Не могла же я оставить тебя без присмотра. Целуй, — она подставила розовую щечку.

«Это Инга! Я теперь знаю в чём они непохожи. Осталось разобраться с третьей…».

— Как дела на работе?

— На работе?.. На работе всё по-старому. Ищу тебя. Полковник дал неделю на поиски.

Девушка выпила вино и показала глазами на бутылку.

— Как скажешь, — Шпарин наполнил бокал. — Дорогая Инга!

— Инга! — девушка улыбнулась кончиками губ и тряхнула длинными волосами. — Вычислил! Как приятно слышать своё имя произносимое тобой. Я всё время вспоминала твои глаза, когда ты уходил, тогда…

— Не будем о грустном.

— Миша, я как раз о нём. Они тебя найдут. Что ты решил? Давай я тебя спрячу. Стоп, идея… Конфедераты! Переправлю тебя к ним. Ты там свой, ну, не ты… хотя теперь ты. Не хочешь светиться, у них страна большая, затаишься и будешь жить потихоньку, а потом и я к тебе переберусь, а?

— Будем выращивать кроликов? Тут, недавно, прибыла одна… с целым выводком кроликов. И каких! — занервничал Шпарин. — Показывала фокусы с риском для моей жизни.

— О ком ты?

— О звездах, — задумываясь, невпопад ответил Шпарин.

— Сегодня, надеюсь, скандала не будете устраивать? — с надеждой спросил Маралов, открывая новую бутылку вина. — Выпьем и расслабимся. Приятный такой вечерочек скоротаем. Телевизор посмотрим, поговорим о том, о сём.

— Я поднимусь наверх, — Инга встала из-за стола. — Ненадолго.

— Конечно, — сказал Шпарин. — Иди, заодно проведаешь кое-кого.

— Это кого я должна проведывать? — подозрительно спросила Инга. — Если девку притащил, берегись! Я тебя знаю… Нельзя на день одного оставить.

— Знали бы вы! — Маралов покачал головой. — Всё!..

— Ничего необычного, — Шпарин усмехнулся. — Но ты удивишься.

— Какие бабы! — сказал Маралов, провожая Ингу глазами. — И это всё тебе!

— Каждому по способностям или в наказание. Распределение по непонятным критериям, но тот, кто руководит раздачей женщин в мужские руки несколько переусердствовал, мне их действительно досталось многовато.

Шпарин достал из кармана пузырек со снотворным и бросил в бокал две таблетки. Вино вскипело розовой пеной, таблетки опустились на дно и растворились.

— Теперь они долго, долго будут спать, безмятежно. Вот будет радости, когда проснутся и увидят друг друга в одной постели. Это им за издевательства над настоящим парнем.

— Ты тоже маньяк, — Маралов заворожено наблюдал за пузырьками в бокале. — У тебя хобби, устраивать всякие шоу и похабные в том числе. Хоббист. Неутомимый устроитель диких экспериментов.

Шпарин опустил в бокал вилку и помешал вино.

— Это только начало, я их всех когда-то просил меня отпустить.

На лестнице раздался дробный стук каблучков. Инга спустилась и уселась за стол.

— Никого не нашла, — заявила девушка, делая несколько глотков вина. — Разыграл. Шутник. Решил меня позлить?

— Разыграл! Это у меня такое хобби, волшебник не даст соврать. Раньше было другое, но я его поменял, — сказал Шпарин, наблюдая за девушкой. — Теперь я хоббист с хоботом.

— С большим прекрасным хоботом, — подтвердила девушка и выпила вино.

— На грани, — предупредил Маралов. — Вы на грани дозволенного. Постеснялись бы старого человека или пожалели его либиду, говорить на эти темы. Мне хватило вчерашнего вечера.

— Либидо, — поправил Шпарин. — За хобот надо сказать большое спасибо твоему начальству, Инга. Но ты ведь не в обиде на, так сказать, произведение… не знаю какого исскуства?

— Ни в коем случае. «Редкое животное» очень довольно. Ещё, — сказала девушка, двигая бокал к Шпарину. — И в кроватку. Инга сегодня устала. Её надо пожалеть и приласкать. А вы почему не пьете?

— Конечно, пожалею и приласкаю, — Шпарин заглянул Инге в глаза. — Не берёт! — озадаченно произнес он. — Эта покрепче. Странно, они же из одного теста? Надо было увеличить дозу.

— Дозу? — закатывая глаза, слабым голосом произнесла девушка. — Какую дозу? Голова…

— Готово, — сказал Шпарин, принимая падающую девушку.

— Вместо заслуженного вечернего отдыха таскаю твоих девчонок, — пожаловался Шпарину на Шпарина розовый колдун.

— Понесли сногсшибленную кису. Надо же, не догадалась заглянуть в свою комнату. Не урони «редкое животное». Исключительно красивое создание природы.

— Очень красивое создание, даже без сознания. Значит, разобрался кто где? — колдун вытер пот со лба и присел на край кровати. — Но Инга потяжелее Вики.

— Одинаковые. Поддаёшь много. Меньше пьёшь — меньше потеешь и здоровья больше. Отвернись, приступаю к процедуре раздевания. Смотри, не засыпает, всё время вертится!

— И третью будешь травить, если появится?

— Обязательно, — Шпарин накрыл девушек одеялом, повернул им головы лицом к лицу и поправил подушки. — Спите, любимые. Завтра будет вам сюрприз, когда проснётесь. И серьёзный разговор, поставим точки, где надо, снимем все вопросы, раз вы, наконец, обе попали в мои нежные руки.

— Плохо ты с любимыми обращаешься, отвратительно. Обещаешь и не выполняешь. Они постоянно об этом твердят. Что ты им наобещал?

— Ничего невозможного не обещал. Это двойник забил им головы… А я?.. А я…

Шпарин повесил одинаковые темно-синие платья на плечики в шкаф и уселся на кровать рядом с Мараловым.

— Только пришло в голову… Слушай, Николаич, а мы ведь, кажется, влипли!

— Куда-а? — тоскливо протянул Маралов. — Нету покоя. Что там опять?

— Слышал, что Инга сказала: Древака дал неделю на поиски. Как я раньше не догадался? Он не может их не слушать, профессия такая. Они наверняка на прослушке. Он знает о наших очень нежных отношениях. Они же переговариваются, одна с другой. Не думаю, чтобы они говорили о нас открытым текстом, где мы и как мы, но можно сопоставить. Так что он, некоторым образом, в курсе. А если он передумает и пришлет других охотников? Лучше перестраховаться. Те пить с нами не станут. В оковы и на Базу. Хочешь на Базу?

— Не хочу!

— Беги за её телефоном.

Маралов понёсся вниз, а Шпарин смотрел на спящих девушек.

«Зря паникую? Нет, не зря. Он их точно слушает, ну не он, а те кому положено это делать. Может он сейчас читает распечатки разговоров и делает выводы. Выходных у него нет. Интересно, а Ляхов у него под «колпаком»? Наверняка…Я же вчера беседовал с Ингой с его телефона… А до этого Ляхов болтал с друзьями, дал точный адрес. Этого звонка вполне хватит. И сопоставлять ничего не нужно. Сколько у нас времени? В любую минуту могут приехать, и начнется настоящее шоу».

— Принес? Давай сюда, пока не отрубилась, — Шпарин схватил телефон, повернул голову Инги и похлопал по щекам.

— Отстаньте… — сказала Инга, не открывая глаз. — Как мне плохо… плаваю…

— Ты смотри, какая крепкая! Счет идет на минуты. Сможешь произнести пару слов голосом Инги?

— Естественно, — уверил колдун. — Я даже могу чревовещать.

— Урчать пузом будешь в другой обстановке, сейчас от тебя требуется произнести несколько фраз слабым голосом умирающей девушки.

Шпарин сходил в ванную, наполнил стакан водой и набрал номер Ляхова.

— Слушаю, — раздался голос лейтенанта.

Шпарин полил голову Инги водой и приставил к её лицу телефон.

— Ника! — заволновался Ляхов. — Что у тебя с лицом? Тебе плохо?.. Набралась?..

Шпарин толкнул Маралова и прошипел ему на ухо:

— Говори: мне плохо.

— Мне плохо-о… — простонал Маралов голосом Инги. — Наа-б-раа-лась…

— Ты где? — спросил Ляхов.

— На «Горке-е», — продолжил Маралов. — Приезжай, скорее-е…

— Еду! — сказал Ляхов и отключился.

— Краски сгущаешь! — сказал Маралов. — Услышал что-то и порешь горячку!

— Не знаю, не знаю, но лучше полить на «горячку» воды, чтобы не корчиться в лапах подручных Древаки. Собираемся… Пойду переоденусь, а ты брейся, потом сноси и подтаскивай наши новые вещи к выходу. Найди во что их сложить.

— Ну нет покоя. Нету…

— Жаль с третьей не увижусь. Прощайте, любимые. Не вспоминайте плохо.

— Развел до полного выпадения в осадок, издевается над девчонками, как хочет, — Маралов по очереди, с жалостью, погладил розовые женские ступни, выглядывающие из-под одеяла. — Бедные… Им сейчас плохо. Пяточки красивые, не говоря об остальном.

— Опять лапаешь мою собственность, страдалец тайный. Быстро пошел бриться.

Через пятнадцать минут оба друга сидели в зале и ждали Ляхова. Шпарин был одет в чёрный с синим отливом костюм. Из кармана выглядывал угол ярко-синего платка. Маралов остался в розовой тройке. Зажав между ног две трости с черепом и золотым шаром, вертел в руках наручники, прихваченные из машины Инеева. Шпарин напряженно думал.

— Красавчик, — сказал Маралов. — «Холмогорский», в изгнании. Ловелас-с-с… Берегитесь губернские девки, мамаши прячьте взрослых дочек. Зачем наручники с собой таскаем? Тоже хобби?

— Пригодятся, — Шпарин подошел в зеркалу. — Не денди, но парень хоть куда. Иди ко мне. Будем менять внешность, насколько у нас, дилетантов, получится.

— Открой рот. Так, засовываем накладки. Произнеси пару фраз.

— Фто, хофорить?

— Фто фофефь, — Шпарин выплюнул накладки в ладонь. — Тьфу. Необходима тренировка. Времени учиться актерскому мастеству у нас нет. Ограничимся усами, бородками и париками.

Шпарин натянул рыжий парик. Приклеил такого же цвета усики и бородку.

— Как?

— Вроде ничего. Не скажу, что изменился до полной потери личности, но узнать с первого взгляда сложно. Глаза выдают. Они у тебя пронзительные и наглые, такие не забудешь. Хочется убрать подальше деньги.

— Линз, к сожалению, нет, — сказал Шпарин, надевая очки с простыми стеклами. — Никогда бы не подумал, что у меня наглые глаза.

— При нашей первой встрече не были. Недавно стали.

— Не будем копаться в моей личной жизни, — Шпарин прервал экстрасенса и широко улыбнулся. — Теперь как?

— Всё равно похож на отлично одетого, довольного жизнью жиголо в очках.

— Ну и ладно, какой есть. На тебя напялим вот этот седой паричок… Бородку седую приклеим. Усищи седые… Плохо побрился.

— Так спешил.

— Будем надеяться, что не отвалятся. Поменьше их тереби. Неплохо. Богатенький, стремительно стареющий любитель молоденьких девчонок.

— Хватит, наслышался, — засопел Маралов.

Входная дверь распахнулась, в дом ворвался Ляхов и, увидев ряженых друзей, выхватил пистолет.

— Стоять! — заорал лейтенант. — Мордами в пол! Где девушка?

— Тихо, тихо!.. Свои.

— Капитан?.. Что случилось? Где Вероника?

— С Никой всё в порядке, спит. Перебрала немного. Банальный перепивон. Оторвалась в вечер субботнего дня.

— Но сегодня пятница. Мы только недавно попрощались, перед обедом, — Ляхов почесал лоб стволом. — А почему вы так одеты?

— Пятница-а!? Надо же, перепутал дни, — огорчился Шпарин. — Мы с Сергеем Николаевичем приняли после обеда по таблетке снотворного. Хотели выспаться. Приехала Ника, разбудила. Перекусили, выпили. Твоей сестрице стало плохо. Рвалась… Вызвал скорую. Эскулапы сказали, что не о чем беспокоится. Сидим, ждем тебя. Думали, что проспали целые сутки. А тебя нет и нет. Хотел звонить. У нас же на субботу намечено небольшое мероприятие. Надо же, пятница… Тогда операция отменяется. Вообще всё отменяется. Завтра мне нужно быть в другом месте, срочные дела, необходимо уехать на недельку.

— Жаль, — опечалился Ляхов. — Я уже настроился, так настроился… Пойду, взгляну на Нику, как она там?

— Иди, проведай, — насмешливо сказал Маралов. — Безразмерно удивишься.

— Никуда не надо ходить! Разбудишь! Пусть отоспится.

— С ней это случается, — сообщил бывший помначштаба, убирая ногу со ступеньки. — Иногда. Но не часто. Вы и сами знаете, капитан.

— Знаю, лейтенант. Ну, раз так, подбрось нас до города. Поедем по срочным делам сегодня. Раньше уедем, раньше приедем. Со всех вокзалов поезда, так сказать, нас скоро повезут в далекие края… Или самолеты.

— Или «леталки», — хихикнул Маралов.

Ляхов прошелся по залу, посмотрел на остатки пиршества, на разбитую вазу, на отверстие от пули в стене.

— Ваза её работа?

— А чья? — спросил Шпарин. — Не моя же.

— Точно! Нажра… Выпила лишнего. Любит пострелять. Капитан, — нерешительно произнес Ляхов. — Может сегодня…

— Что сегодня? — Шпарин стоял к Ляхову спиной и укладывал вещи в просторную кожаную сумку, найденную где-то Мараловым.

— Проведём операцию, растребушим, как его… денежный вертеп.

— Полагаешь?

— Всё готово. Рябята готовы, документы готовы, даже сумки привёз, в машине лежат. Какие вы приказали… сумки. Непромокаемые.

— Главное сумок побольше, — уныло сказал Маралов.

Глаза у Ляхова загорелись.

— Действуем по вашему плану, без раздумий и колебаний, но сегодня, прямо сейчас.

— В омут головой! — хмыкнул колдун. — Как бы не засосало.

— Не засосет, если повезёт, — назидательно произнес Шпарин. — А новичкам, по старому поверию, везёт всегда или почти всегда.

— Всё дело в этом почти, — обреченно сказал Маралов.

— Уговорил! На штурм. Идем на штурм! Лейтенант, переодевайся, оденешь приличную вещь. Давно костюма не носил? Ходишь, как конюх в этом тренике. Паричок чёрненький… Дай поправлю. Собираемся. Костюмы на плечиках в машину. Не мять. Парики… Где чемоданчик с денежками, лейтенант? Патроны есть, пополнить боезапас?

— В машине три коробки. Вот ваши новые документы.

Шпарин уложил паспорт на имя Погонялова Михаила Ивановича во внутренний карман пиджака, потрогал диск орионки на груди, и сунул пистолет за пояс брюк.

— Присядем на дорожку.

Маралов, понурив голову, что-то шептал. Ляхов, положив ладони на колени, постукивал по ним пальцами и радостно сверкал глазами.

— Вперед! Да будет шествовать с нами повсюду удача! — высокопарно произнес Шпарин.

— И я! — пискнул кто-то совсем рядом.

— Что это было? — спросил Ляхов.

— Я знаю что, — сказал Маралов. — Говорил же: закопай!

— Минуточку, — Шпарин стукнул кулаком по груди и пошел на кухню. — Недотрога! Я в гневе! Не улетела и досаждаешь господину.

— Улетела… Выдалась минутка и я решила пообщаться. Мишаа, ты хороший мальчик? Хорошо себя вел, не шалил с другими девчонками? — сказал диск голосом Недотроги. — Я тобой горжусь. Соскучился?

— Шалил! До опупения! — заорал Шпарин, разглядывая кастрюли на полках. — Противная девчонка! Приставучая!

— Я не противная и приставучая, я красивая, — раздался плачущий голос Недотроги.

— Красивая, но не моя, — Шпарин сдергивал с полок кастрюли, рассматривал и бросал на пол. — Совершенно не моя девчонка.

— Не твоя девчонка?..

— Не моя!

— Моё одинокое сердце сейчас умрет.

— Не умрет, — ожесточенно произнес Шпарин. — Прощай, приставучая орионская девчонка.

Шпарин схватил рулон фольги, две кастрюли из нержавеющей стали, маленькую и большую, и вернулся в зал.

— Всё! Поехали.

— Инвентарь? — спросил Ляхов в машине. — Но кастрюли?

— Угу, — зло ответил Шпарин. — Только не задавай лишних вопросов.

— Ничего не забыли, капитан? Возвращаться дурная примета.

— Я знаю, — сказал Маралов.

— Забыли, — вспомнил Шпарин. — Лопату забыли. Иди, принеси. Поторопись, скоро стемнеет.

— Значит, решил расстаться? — Маралов кивнул на грудь Шпарина. — Бросил бы в речку.

— Пригодится, когда-нибудь, — Шпарин достал из кармана телефон и повертел в руке. — Тут внезапно меня ещё одна страшная мысль посетила. Что, если эти суслики с «Холма» слушают не только разговоры, а и просто нас слушают, телефоны, в пассивном режиме. Вот мы сейчас болтаем с тобой, а там, — Шпарин махнул головой. — Тащатся от нашего идиотизма. Спутники у них есть на орбите, на геостационарной или гео… гео… забыл какой ещё орбите?

— На геостационарной или геосинхронной орбите Кларка. Связь обеспечивается…

— Я знаю, как она обеспечивается, — нетерпеливо произнес Шпарин. — Я тебя про спутники спросил.

— У нас запросто, при наличии соответствующего оборудования, а вот у них… — Маралов поёрзал на сиденье. — И у них может быть. Насчет спутников не знаю, но слушать можно и по-другому. Видел, сколько вышек везде понатыкано? Техника у них на высоте. Тогда плохи наши дела. Мы, как комары на ладони, осталось только прихлопнуть.

— Почему тогда тянут?

— Это мне не ведомо. Вызывай Недотрогу! Пусть везёт куда хочет, только не на «Холм».

Шпарин прикрыл ладонью глаза и тихо рассмеялся.

— Давно бы взяли, если бы знали. Не переживай, волшебник.

Стук крышки багажника, Ляхов прыгнул за руль.

Шпарин принял озабоченный вид.

— Еле нашел. Капитан? — глядя в зеркало заднего вида, спросил Ляхов. — А что это вы вдруг озадаченный? Что-то не так?

— Всё так. Поехали. Остановишь на речке у моста.

— Как прикажете, капитан!

Пустынный пляж, неторопливая речка, комары, в дальних камышах квакают лягушки.

— Сидеть в машине! — Шпарин, гремя «инвентарём», пошел к мосту.

— А куда подевался мой автомобиль? Что он там закапывает?

— Кусочек прошлой жизни, но, думаю, он его когда-нибудь опять раскопает.

— Прошлое не закопать, — глубокомысленно и грустно заметил молодой синеглазый Ляхов. — И от настоящего не скрыться. Никуда не скрыться!

Через десять минут Шпарин вышел из-под моста, бросил лопату и сел в машину.

— Погребение прошло удачно?

— Да. Матрешка: рулон фольги извел, кастрюли одна на одну. Глубина, песок, мост железобетонный, надеюсь.

— Не поможет. Их физика — не наша физика.

— Больше ничего под рукой не оказалось. Мост это последнее. Хотя бы верещать под руку не будет.

— Всё время говорите загадками, — Ляхов завел мотор и выехал на шоссе.

— А лейтенант у нас философ-ф! — сказал Маралов. — Повтори, что ты мне только что выдал.

Ляхов повторил.

— Верно подмечено, лейтенант. Но такие глубокие и печальные выводы не соответствуют опыту человека в твоем возрасте. Классиков почитываем?

— Проблемы у меня, — вздохнул Ляхов. — Даже не представляете какие.

— Знал бы ты о наших! — Маралов потрепал лейтенанта по плечу. — Давно бы застрелился или спятил.

— Поделись наболевшим, старшие товарищи помогут справиться с горем, — непринужденно предложил Шпарин. — Я очень чуткий старший товарищ, можешь поверить.

— Очень чуткий, — поддакнул колдун. — Поделись, можешь всплакнуть на капитанском плече. Михал Иваныч умеет успокаивать.

— Долго делиться, да и не время.

— Как хочешь. Ближе к делу. Где наши ребята?

— Оба дома. Я с ними разговаривал перед поездкой.

Шпарин посмотрел на часы.

— Звони, пусть выдвигаются на исходную… Часа на сборы хватит?

— Вполне. Я же сказал, у нас готовность номер один.

Ляхов остановил машину у одноэтажного здания, похожего на обычную заправку и сделал необходимые звонки.

— Сейчас подзаправимся, мало ли куда потом, после операции, прикажете ехать, — Ляхов вылез из машины и заглянул в окно. — Вы у нас тоже загадочный и непредсказуемый. Старший чуткий товарищ. Очень умный. Всё знаете и на каждый вопрос есть ответ, — лейтенант хлопнул рукой по крыше машины, вставил «пистолет» в бак и направился к зданию.

— Закрою окна, — сказал Маралов. Стекла дверей подскочили вверх и потемнели. — Ух, ты… А наш лейтенант совсем не прост.

— Не прост… Не пошел наверх. Что-то знает, но упорно молчит и смотрит честными синими глазами.

— Ты Миша, тоже не прост. Манипулируешь людьми. Набег на «Клуб» ведь не только ради денег задумал? Цель у тебя другая, когда-то ты её обозначил.

— Не ради денег. Ради больших денег. Есть разница. Стартовый капитал. Не беспокойся, мы потратим его на нужные вещи.

— Ты прекрасно знаешь, какой сегодня день недели. Опять развел лейтенанта и меня вместе с ним, — с неподдельным ужасом сказал колдун. — Только сейчас дошло.

— Экспромт, — согласился, улыбаясь, Шпарин.

— Продолжаешь гнуть свою линию, не взирая на реальную опасность.

— У меня появилась собственная теория на этот счет. Иногда лучше двигаться по замысловатой траектории, повиливать и даже бросаться навстречу неприятностям.

— Может и лучше — повиливать, даже если мы действительно беспризорные, несчастные беглецы, но боюсь в нашем случае никакая теория и траектория не поможет. Не сносить тебе головы и мне вместе с тобой.

— Тихо, наш непростой лейтенант возвращается.

— Можем ехать, — Ляхов завёл двигатель. — О чем оживленно беседуете при закрытых окнах, капитан, со своим не менее загадочным другом?

— Мечтаем куда потратить денежки. А ты, что с ними будешь делать? И, вообще, интересно бы узнать, зачем ты с нами в это дело ввязался?

— Я думаю, что когда-нибудь вы сами мне это и скажете, капитан!

 

Глава 12. Казино

Летний теплый вечер.

Ближе к полуночи три из четырех самых крупных игорных заведений столицы Губернаторства остались без наличности.

План был довольно прост. Компания соискателей денежных средств в особо крупных размерах проникала в игровой зал. Маралов играл и выигрывал. Администрация заведения приходила в бешенство, посетители изумлялись необычайному везению. Шпарин или Ляхов забирали деньги. На соседней улице в угнанном и раскрашенным полицейской символикой автомобиле, дежурили бывшие лейтенанты, переодетые в полицейскую форму. В самый ответственный момент, при получении денег, они останавливали машину у входа, обозначали присутствие и заходили внутрь. При виде полиции у персонала заведения вопросы к удачливым игрокам исчезали. Оставалось донести деньги до другого автомобиля за углом. Лжеполицейские дожидались отъезда соратников и сами растворялись в ночи. Соратники меняли машины, перегружали деньги, переодевались и ехали к следующему заведению.

— Только ты мог придумать такой простой до идиотизма план. И он сработал, — сказал Маралов, когда они покинули «Фортуну», последнее облапошенное игорное заведение.

— Не я. Совсем не я, — Шпарин зевнул. — Детективы и кино, кино и детективы. Сотни планов, на любой вкус… в любой стране… Информация и её компиляция. Быстрота и натиск, как говаривал в своё время один генералиссимус. Три заведения — четыре часа работы. Ну и ваш дар, уважаемый Сергей Николаевич. Едем в «Клуб», лейтенант. Они и опомнится не успеют. Последняя точка на сегодня. Судя по наглому названию там много денег и «любителей» ими сорить. Оставить «Клуб» при нечестно заработанном богатстве совесть перед угнетенным народом не позволяет. Обычная практика экспроприаторов перед большими событиями.

— Куда тебя понесло-о?.. — ужаснулся Маралов.

— Что-то в этом роде… раз мы здесь и как бы понарошку. Почему бы и нет, может мы спим, я теперь в этом уверен, и с нами никогда ничего не случится. Эта мысль, насчет сна, постоянно и очень назойливо витает возле головы. Витает, улетает и возвращается.

— И это говорит взрослый, серьезный человек. Лучше бы я спился на Базе, чем с тобой. И деваться некуда. Повязал, опутал, как и всех, но почему бы и нет, раз понарошку… — Маралов несколько раз медленно закрыл и открыл глаза. — Но нет, Миша, не спим.

— Опять слова мудреные говорите, загадочные, — запоздало и простодушно удивился Ляхов. — А кто угнетенный?

— А все вокруг. Ты, я, Сергей Николаевич, лейтенанты. И многие другие, которые спят и ведать не ведают, кто старается ради них.

— Боюсь «многие другие» этого не поймут, не оценят, — усомнился Маралов. — Я серьезно. Народ молчит и делает, что ему велят, любит народ, чтобы его угнетали.

— Очень туманно, — покрутил головой и рулем Ляхов. — Очень, но обиженных много. Можно даже и где-то тут согласиться с вами. Надо же, угнетённых… А впрочем…

— Миша, может хватит? Деньги некуда складывать, — Маралов похлопал по сумкам. — Раз, два… шесть сумок. В «Колесе» — пятьдесят семь, в «Фортуне» — шестьдесят шесть, в «Сказке» — пятьдесят три. Итого: сто семьдесят шесть тысяч. Не спугнуть бы госпожу удачу. Дурные предчувствия мучают, раздирают на части остатки совести. Душа потихоньку пробирается в пятки.

— Не спугнем. А душе скажи, чтоб притормозила, в пятках её не место. И ты, Лёша, тормозни в переулке, переоденемся и парички поменяем.

Ляхов свернул на плохо освещенную улицу и остановился у мусорных баков. Игроки вылезли из машины.

— Поживей, парни! — сказал Шпарин. — Поживей.

— Мозги бы тебе, Миша, поменять, — снимая костюм, засопел Маралов. — Да, кажется, поздно. Наше счастье, что казино здесь попроще, не такие, как, скажем, ещё недавно в одной большой столице, одного большого государства, не говоря уже о Вегасе или Монте-Карло. Там такие номера не проходят, разве только в кино.

— Где-где, не проходят? — заинтересовался Ляхов.

— Далеко отсюда, — прыгая на картонке на одной ноге и стараясь попасть другой в брючину, буркнул Маралов. — Так далеко, что не хочется уточнять.

Центр Губернаторска. Улица перед «Клубом любителей денег» заставлена автомобилями. В «Трех осинах» и других ресторанчиках играет музыка. У дверей в увеселительные заведения толпится народ. Бродят пьяные. Весело. Праздник. Душный вечер. На улице дымно.

— Будто паровоз проехал, — пожаловался Шпарин на дым. — Надо запретить курение в общественных местах. Сиренью пахнет… Откуда сирень? Август…

— Развратом пахнет, — Маралов разглядывал женщин. — На улице два борделя, я посчитал.

— Плохо, — Шпарин разглядывал машины. — Нашей полиции не подъехать. Что у тебя, Лёша, в карманах?

— Гранаты. Подозрительно гладко протекает операция.

— Сколько?

— Две.

— Мало, — сказал Шпарин. — Надо было взять больше.

— Убийцы, — Маралов вздрогнул и уронил трость с черепом.

— В машине ещё есть, сбегать? Я быстро.

— Не надо, я пошутил. Этих хватит. А вот автомобили… намедни их не было.

— После девяти вечера вечера движение разрешено, — объяснил Ляхов. — Знак в начале улицы стоит.

— Вперед, — Шпарин потрогал пистолет под пиджаком. — Пойдем втроем, кажется будет жарко, а ты, волшебник, брось палку, примелькалась.

У входа в «Клуб» охранники в чёрных костюмах, белых рубашках, при чёрных галстуках и чёрных очках. Их бицепсы готовы порвать рукава пиджаков. Охранники потели и скучали.

— Который час? — спросил Шпарин у охранников. — Люди в чёрном… Хотелось бы попасть внутрь.

— Полночь, — ответил один из охранников. — У нас, парень, забито. Полно народа.

— Я - Герман! — сказал Шпарин. — Обязаны пустить, раз полночь.

— И я Герман, — сказал охранник. — Ну и что с того, если полночь?

— Тезка, ты оказывается не в теме… — Шпарин печально вздохнул. — Но я подскажу: в полночь начинаются чудеса и иногда неприятности, причем в любую погоду.

Шпарин легким движением двух пальцев снял чёрный волос с голубого плеча экстасенса. Понес ко рту и дунул.

— Это Серж Лисярский, брат Губернатора Белогорского Василия Лисярского. Непосредственный источник чудес и неприятностей, а я его секретарь и неистовый проводник чудес и неприятностей в жизнь.

— Вроде похож, — охранник иронически осмотрел голубой пиджак, желтые брючки с голубыми лампасами, голубые галстук и платок, голубые туфли. — Я Губернатора в прошлом месяце видел, приезжал к нам играть, но представителей нетрадиционной ориентации не пускаем. Принципиально. На них у хозяина аллергия.

— Герман! — проскрежетал колдун. — Во что ты меня одел?

— Вы как брата Губернатора назвали?

— Представителем! — стражник гадко ухмыльнулся.

— Грубо, очень грубо. Всё, ты допрыгался, — сказал Шпарин. — Я предупреждал.

— Пропусти, Герман! — Маралов сделался пунцовым и поднялся на ступеньку. — Очки, любезный, сними.

— Зачем? — поинтересовался охранник. — Бить будешь?

— Ночь на дворе, а ты глаза напрягаешь, — сказал «брат Губернатора», поднимаясь на следующую ступеньку. — Сейчас фонари считать будем.

— У тебя? — заржал охранник, снимая очки.

— В городе, — серьезно произнес Маралов. — Посмотри внимательно на этот длинный ряд чудесных ночных фонарей. Неяркй прекрасный свет матовых плафонов завораживает, притягивает взгляд, ты восхищаешься успокаивающим светом, тебе хочется неотрывно любоваться фонарями и считать. Прекрасные ночные фонари, не правда ли? Чудесные фонари… Их так много, они прекрасные и чудесные.

— Да, — подтвердил охранник. — Прекрасные… Чудесные…

— Ты спускаешься вниз и начинаешь считать. Считаешь на этой улице, когда они закончатся, перейдешь на следующую. Тебе хочется пересчитать все фонари в городе. Идти по улице, считать фонари, любоваться прекрасным, мягким светом, забыв обо всем. Ты спускаешься вниз и начинаешь считать. Что ты делаешь?

— Начинаю считать, — сказал охранник, спускаясь со ступенек и бросая очки. — Начинаю… считать. Один, два, три, четыре…

— Герман, а ты куда? — испуганно спросил коллегу второй охранник.

— Отстань, мне некогда, — ответил Герман и, подняв палец, продолжил: — Пять, шесть…

— Феноменально! — сказал Ляхов. Лейтенант с самого начала представления уселся верхом на мраморного льва и ковырял в львиной голове складным ножом с толстым лезвием. — К концу года пересчитает.

— Не трогай зверей, — сказал второй охранник.

— Они твои? — спросил Ляхов.

— Не, — ответил стражник. — Когда мы сюда въехали, они тут уже бродили, то есть стояли.

— Значит ничьи, бесхозные. Если были бы чьи, старые хозяева их бы тут не бросили, — сказал Ляхов. — А с этим что?

— Этот будет считать звезды, их гораздо больше. Пересчёт звезд видимой части небосвода по ночам займет много времени, целой жизни не хватит. Пустишь или начнем считать? — спросил Маралов у стражника.

— Пущу, как не пустить, — охранник часто заморгал. — А оружие есть? С оружием нельзя.

— Есть, как не быть? Но мне можно, — Шпарин расстегнул пиджак, показывая пистолет. — Я бы на твоем месте пошел и упился в усмерть в ресторане напротив. Тебя уволят, зато не сойдешь с ума, как твой друг.

— Я так и сделаю, — сказал охранник. — Но только дома.

— Ты нас не запомнил, конечно? — спросил Шпарин.

— Конечно, — ответил охранник, бросаясь со ступенек. — Я же упился.

— Сергей Николаевич, а почему их всех не усыпить, там, в «Клубе»? — поинтересовался Ляхов, вытаскивая зеленые кристаллы из головы второго льва.

— Я не Мессинг! — Маралов опустил голову и изумлённо смотрел на свои голубые туфли. — С массами работать.

— Ему так интереснее, — поспешил разъянить Шпарин. — Индивидуальный подход. Старается особо не навредить, в отличие от недобросовестных эскулапов, которых все больше и больше. Доминирует над серыми личностями и серыми буднями, наказывает плохих ребят и оказывает посильную помощь в достижении поставленной цели.

— Нет, не изумруды-ы! — разочарованно сказал Ляхов, собираясь бросить камни в кусты сирени у входа в «Клуб». — Любите вы, капитан, пошутить.

— Дай сюда, — Шпарин подставил ладонь. — Изумруды. Два мне, как начальству, один Сергею Николаевичу, один тебе. Подаришь своей девчонке.

— Мне не надо, — заявил растроеный Маралов. — Я над животными не измываюсь и с ними не живу.

— Как хочешь, тогда я возьму три, — растерянно сказал Шпарин. — Звери бесхозные. Стоят себе на улице… Это над какими животными я измываюсь?

— Над всякими. Особенно над голыми и «редкими» из Департамента Тайных Операций.

— Волшебник! — Шпарин покраснел. — Я тебе эти слова припомню.

— Миша, а я тебе этот костюм припомню, и посильную помощь, специально нарядил, чтобы меня обозвали и я из себя вышел. Всё рассчитал. Аккуратненько так подгадал.

— Только исключительно ради дела, кто знал, как оно повернётся, — невинно произнес Шпарин, останавливаясь у дверей, облепленных купюрами разного достоинства. — Вношу коррективы. Входим по одному, делаем вид, что не знакомы, рассредотачиваемся, начинаем играть и проигрывать, для отвода глаз. И ты, Сергей Николаевич. Изображаем обычных посетителей. Потом Сергей Николаевич производит резкий спурт и мы перепрыгиваем в новую, полную новых чудес великолепную жизнь.

— Не говори хип-хоп, пока не перепрыгнул, — процедил Маралов, продолжая рассматривать голубые туфли.

По ступенькам поднималась молодая женщина в компании четырех мужчин с горящими глазами.

— Очень кстати, — сказал Шпарин. — Просочимся вместе с ними.

Девушка в жёлтом глубоко декольтированном платье окинула его удивленным взглядом, ускорила шаги, почти побежала вверх. Она хотела что-то сказать, но Шпарин слегка поклонился, открыл дверь и опустил голову ниже.

— Ваша ослепительная красота испортит мне зрение. Прошу. Только после вас, прекрасная незнакомка.

Девушка покачала головой. Прямые соломенные волосы метнулись по плечам. Она прищурила глаза.

— Прекрасная незнакомка?

— Осмелюсь подтвердить высочайшую степень восхищения.

— Ну, если подтверждаете, то и проводите незнакомку, — мрачновато усмехнулась девушка и протянула Шпарину руку. — Симпатичный незнакомец… Глазам не верю!..

— Кавалеры не будут против? — спросил Шпарин, подхватывая девушку.

— Не будут. Я не с ними. Я одна, — сказала девушка и, немного помедлив, добавила:

— Пока одна.

— Роскошная баба, породистая. Натуральная блондинка с шоколадными глазами, — завистливо промычал Маралов, облизывая взглядом спину женщины. — Снимает ничем не шевельнув. Но эта будет постарше, лет двадцать семь, двадцать шесть.

Игровой зал полон людей. Нарядные дамы. Приличные мужчины. Столы, где играют в карты, столы с рулеткой. Столы, где играют в неизвестные Шпарину игры. Шпарин оставил незнакомку у барной стойки и тут же забыл о ней. Маралов уселся за стол с колесом рулетки. Ляхов, побродив по залу, выбрал карты. Шпарин направился к длинному столу с игрушечными лошадками. У понурых лошадок на впалых выстриженных боках белели маленькие цифры. За пультом, возвышающимся над столом, сидел худощавый человек в смокинге, с бабочкой, с тонким хлыстиком в руке и табличкой на груди: «Семён. Распорядитель скачек».

— В чём смысл? — спросил Шпарин у одного из игроков, мужчины с длинными рыжими волосами в ярко-коричневом мешковатом, плохо сидящем на нём костюме. — Я тут впервые.

— Ничего сложного, ипподром, пять кругов, — ответил тот. — Ставите деньги и проигрываете. Ставки в процессе игры разрешается увеличивать.

— Посмотрим, — сказал Шпарин, меняя у распорядителя скачек деньги на фишки. — Вон на ту, гнедую, номер тринадцать, сотня.

— Любимое число? — насмешливо спросил рыжеватый. — Номер четырнадцать, сотня.

— Поскакали, «пони», — Шпарин подтолкнул взглядом гнедую лошадку.

— Ставки сделаны, ставок больше нет, — произнес распорядитель скачек и нажал зеленую кнопку на пульте. Раздались звуки гонга. — Это не «пони», лошадки соответствуют оригиналам, принимающим участие в Губернаторских Скачках.

— Вы на ту нажали, на которую нужно? — подозрительно уточнил Шпарин. — А то знаю я вас, манипуляторов.

— У меня кнопка всего одна, — обиженно произнес распорядитель скачек.

Игрушечные лошадки резво взяли с места и понеслись по пористой поверхности зеленого стола разлинованного белыми линиями. Послышался легкий цокот копыт. До поворота они шли ровно. Потом у исскуственных животных начались неприятности. Перед лошадками из тонких щелей стали выскакивать и убираться барьерчики, несколько лошадок немедленно свалились. Гнедая лошадка Шпарина добрался до половины четвертого круга. Серая лошадка под номером четырнадцать улеглась на пятом.

— Выиграл номер двенадцать, — объявил распорядитель.

— Рядом. Так они живые? — хотел удивиться Шпарин, но передумал. После появления опасной орионской красавицы номер два он стал серьёзно склоняться к одной, спасительной для рассудка версии, что всё вокруг удивительный, увлекательный сон. Не то чтобы склоняться, решил, — считать так для здоровья полезнее.

Лошадки собрались в центре стола, мотали головами, махали хвостами и пытались пощипапать несуществующей травки.

— Замечательно, но не хватает ржания и рева трибун. Продолжим. Номер тринадцать — две сотни.

— Номер четырнадцать, сотня, — сказал сосед Шпарина.

— Триста… сто… пятьсот… — сделали ставки участники игры.

Руководитель забега произнес заклинание: «Делайте ставки, господа! Ставки сделаны. Ставок больше нет!», нажал кнопку, и лошадки помчались.

— Давай, «Боливар» или «Боливариха», — подбодрил Шпарин гнедую копию из Губернаторской конюшни. — Заработай нам денежек.

Барьерчик на финишной прямой снес надежду. Гнедая лошадка долго не могла подняться.

— Расшиблась. Жалко. Такое маленькое чудо. Пристрелить её что ли, чтобы не мучилась? — мрачно пошутил Шпарин. — Худые какие… Не кормите животных, эксплуататоры?

— Выиграл номер восемь! — объявил распорядитель, хлыстиком подталкивая животных на стартовые позиции. — Меньше жрут, меньше гадят. Господа, делайте ставки!

Гнедая, наконец, подскочила и бодренько встала на тринадцатую дорожку.

— Тысяча на тринадцатый номер! — разошёлся Шпарин. — Я в тебя верю «понька», если добежишь куда надо, подарю тебе целый мешок отборного овса.

— Иго-го… Го-го!.. — произнесла лошадка и подняла копыто.

— Призовой забег! В каждом пятом забеге выигрыш увеличивается один к пяти! — выкрикнул распорядитель. — Делайте ставки, господа!

— Десять тысяч на тринадцатый! — сказал Шпарин, вытаскивая пачку купюр.

Лошадка махнула гривой и поднялась на задних ногах.

— Ого! Го-го! — восхитился Шпарин. — Умница! Или умник… Понимает.

На пятом круге гнедая вырвалась вперед. За ней, отстав, вяло трусили две усталые лошадки. К финишу Шпаринское животное пришло пешком.

— Ура! — сказал Шпарин. — Тащите деньги.

— Не считается, — упёрся распорядитель. — Забег не действителен. Она не прибежала, а приплелась.

— Не злите меня! — сказал Шпарин. — Я ещё не ужинал, как и мой бедный скакун.

— Это не ваш скакун. Лошадка принадлежит «Клубу».

К спорящим подошел высокий плотный мужчина в сиреневом костюме с зеленым георгином на лацкане, ничем не отличающийся по стати от охранников, бродящих по залу и присматривающих за игроками.

— Я старший администратор казино. В чем дело, Семён? В чем дело, господин хороший?

— Хочу получить свои деньги.

— Забег не действителен, — настаивал распорядитель.

— Сейчас разберемся. Отойдем, — администратор с георгином отозвал распордителя в сторону. — Подождите… Господа! — обратился он к игрокам. — Скачки на этом столе закончены.

Администратор увлек распорядителя к лестнице, ведущей на второй этаж «Клуба».

В просторной комнате, заставленной аппаратурой, сидели несколько человек и напряженно всматривались в мониторы.

— Привел, хозяин! — администратор вытолкнул распорядителя скачек на середину комнаты.

— Сёма! — повернулся к распорядителю толстый мужчина с тремя подбородками. — Только что перегнали запись из «Фортуны». Сёма, посмотри внимательно. Это они, это он?..

— Других не видел. А этот… Сейчас… Вроде похож… и не похож, — ответил Сёма, переводя взгляд с монитора на монитор. — Волосы черные, а фигура вроде та же и манеры… Самоуверенный молодой человек с замашками хозяина жизни.

— Здесь я хозяин! — вскинулся толстяк. — Наглецы. Обули подряд три заведения. Но с нами такой номер не пройдёт. А тот, с кем он болтает?

— Никогда не видел, — сказал администратор.

— Парики? Переодеваются и меняют внешность?

— Вызвать полицию?

— Какая полиция? У них своя полиция. Ты видел у нас бородатых полицейских в чёрных очках и беретах, натянутых на уши? Одни и те же рожи в форме в каждом клубе. Хорошо подготовились, я даже их зауважал… немного, но явные дилетанты. Отдайте деньги, заприте двери, поставьте охрану. Никого не выпускать. Выясним сколько их, потом займемся вплотную. Кто пустил? Где охрана у входа?

— Разбежалась охрана, — виновато потупился начальник охраны.

— И-ди-о-тыы… — затряс подбородками хозяин «Клуба». — Один побежал считать фонари, второй сорвался с места, будто ему в зад паяльник вставили. Что такого сказал голубой шнобелястый с тростью, если они бросились врассыпную? Интересные ребята! Зверей изуродовали! Кто мог подумать, что у них в башках не стекляшки, а изумруды. Бабу и четверку мужиков вошедших с ними под наблюдение, рыжего громилу тоже. Глаз не спускать!

Толстяк почесал подбородки.

— Давай с самого начала. Посмотрим, кто у них главный и как они это проделывают.

* * *

— А вы почему не ставите? — поинтересовался Шпарин у обладателя мешковатого костюма и взял лошадку в руку. Лошадка, подогнула тонкие ножки, легла на ладонь и свесила гривастую головку между пальцами, большим и указательным. Шпарин осторожно, легким касанием мизинца другой руки, погладил её по холке. Лошадка подняла головку и печально посмотрела ему в глаза.

— Я иссяк, — запоздало ответил рыжеватый сосед. — Животных любите?

— Очень! Всяких. А денег одолжите у меня. Я добрый и людям помогаю, хорошим, по мере скромных сил и возможностей, — предложил Шпарин, вспомнив о сумках, набитых деньгами и протянул пачку купюр. — Вы внушаете доверие. Я хороших людей за версту чувствую… и лицо… мне ваше… знакомо… — произнес он с расстановкой, всматриваясь в обладателя коричневого костюма.

— Larga manu, — сказал басом рыжеватый сосед. — Щедро.

— Дремиус! — воскликнул Шпарин. — Отрастили волосы. Вот так встреча! Новая жизнь?.. Что вы тут делаете? А я вас сегодня видел на арене…

— Новая жизнь! Лучше бы я не возвращался. Думаете легко каждый раз оживать снова и снова? Что делаю?.. Проигрываю деньги заработанные потом и кровью. Вернее уже проиграл.

— Да, нам не позавидуешь, — Шпарин передернул плечами. — Я тоже через это прошел. А я то думаю, чей знакомый голос басит мне в уши, — Шпарин на несколько секунд задумался. — Кстати, у меня есть для вас предложение…

Их прервали. Шпарин вернул лошадку на стол.

— Получите ваш выигрыш. Недоразумение. Сотрудника накажем, — извинился администратор, протягивая Шпарину пакет из плотного цветного картона с надписью «Клуб ЛД».

— «Клуб Любителей Допинга»! — Шпарин заглянул в пакет. — А где «бонус» за испорченное настроение? Мне полагается дополнительная премия в виде порции кокаина, вы наверняка им торгуете втихую. Половина ваших клиентов под кайфом, я заметил.

— Шутник-с. Пройдите к бару. Бесплатная выпивка. Игра на этом столе закончена. Прошу вас.

— Лошадка! — сказал Шпарин.

— Лошадка?

— Хочу купить!

— Которая?

— Эта, — показал Шпарин.

— Мы вам её дарим, — администратор ухмыльнулся.

— Плохо с животными обращаетесь, они у вас худые.

— Заберите всех со стола, — администратор пожал плечами. — В конюшне на кавалерийский полк хватит.

— В следующий визит обязательно. Если он состоится. Сейчас мне их некуда девать.

— Если состоится, — администратор надменно усмехнулся. — Принесите нашему гостю фирменную коробку из под фишек и упакуйте подарок.

— И отверстий понаделайте, чтобы коник не задохнулся, — попросил Шпарин и, получив коробку, пригласил Дремиуса в бар.

— Прощайте! — сказал легионер. — И будьте настороже, капитан. Вокруг вас и вашего друга сгущаются тучи. Охрана запирает двери. Я полагаю, что вы появились здесь не ради маленькой гнедой лошади.

— Как вы догадались о моем друге? Одежда? Одеты, как все, пёстро и крикливо.

— У вас нездешние лица. Такие, как-будто вы свалились с неба и знаете то, чего никто не знает и никогда не увидит.

— Как и вы, Дремиус, — сказал Шпарин. — Как и вы… На всякий случай: где вас найти? Я должен вам одну жизнь!

Легионер направился к выходу.

— Надеюсь снова увидеть вас живым и услышать ваше предложение.

Шпарин уселся у стойки бара, достал из пакета коробку с гнедой лошадкой, пачку купюр, деньги спрятал в карман пиджака, лошадку поставил на стойку и обратился к бармену.

— Налейте нам вина в блюдечко. Самого лучшего, но не очень крепкого. Пусть моя подруга или друг выпьет и поспит. Сдаётся мне вечер будет напряженным. Лошадке лучше быть в неведении.

— Блюдцев не держим. А вы поднимите хвостик, — подталкивая тарелку с вином к лошадке, посоветовал бармен. — И станет ясно.

— Он! У него приличный «манипулятор», — Шпарин выяснил половую принадлежность лошадки и облокотился на стойку. — Пей, Игого, смотри не утони. Тарелка глубокая. Овёс есть?

— Овса нет, — сказал бармен. — Есть овсяное печенье.

— Давайте.

Шпарин сломал коричневый кружок и покрошил печенье в тарелку с вином.

— Пусть перекусит.

* * *

Дремиус оказался прав. Двери заперли. Количество накачанных охранников в зале увеличилось.

— Тебя можно поздравить? — раздался женский голос. — С выигрышем и приобретением скаковой лошади. Ты так её тискал, что мне стало завидно. Сразу кое-что вспомнила… Спаиваешь лошадку?

— Это он. Берегу его нервы. Полгубернаторства за коня! — сказал Шпарин, поворачиваясь и укладывая засыпающего коника в коробку. — Отдал бы. За такого. Очень смышленый. У него большой потенциал. Вы ничего не чувствуете? Ощущаю необыкновенную энергетику… Она так и прёт из него, как и от вас, кстати, тоже. Меня радует маленькое симпатичное животное в коробке. Приятно сознавать, что день прошел не зря и ты сегодня кого-то спас. Греет мёрзлую душу… Здешняя атмосфэ-эра угрожающе быстро выдавливает из меня остатки тепла и человечности, но я борюсь.

— Мы все в какой-то мере животные и все в коробках, вроде этой, — произнесла девушка с соломенными волосами. — Отгораживаемся друг от друга, смотрим на мир через маленькие дырочки. Старательно прикидываемся незнакомцами. Проходит время и понимаешь, что прошлое это просто прошлое и надо жить настоящим. Принимать решение. Но только это прошлое опять напоминает о себе.

— Кого вы имеете в виду? — Шпарин заглянул за декольте девушке. — Если меня, то совершенно напрасно. Я такие прелести не забываю, врезаются в память насегда, правда, перед вами истинный ценитель прекрасного, можете поверить на слово. Вы умная, жаль нет возможности побеседовать с вами подольше об одиноких сердцах, как знать, быть может, мы бы совпали в движениях души и тела. Но вот что странно, голос ваш мне и впрямь до ужаса знаком.

Шпарин поставил коробочку на стойку и перевел взгляд на стол с рулеткой, где играл Маралов. Маралов сидел боком к Шпарину, колонны фишек перед ним стремительно росли. Экстрасенс забыл о наставлениях и с диким азартом разорял казино. Стол медленно окружали охранники в черных костюмах.

Глаза девушки метнули молнии, она привстала со стула.

— Будьте любезны, подержите, — Шпарин протянул девушке пакет с деньгами. — И за лошадкой присмотрите. Не обижайтесь, я действительно вас не помню. Как вас зовут, украшение этого ужасного вечера?

— Алина! — негодующе ответила девушка, принимая пакет.

— Я недолго, Алёна, — глядя на Маралова, сказал Шпарин. — Надеюсь.

— Парик поправь! — крикнула девушка. — Я — Алина!

— Не имеет значения, — пробормотал Шпарин, с трудом продираясь через толпу к столу с рулеткой.

— Имеет, — девушка пристально смотрела в спину Шпарина. — Ещё как имеет!

— «Соколы» у нас проблемы, нас заперли. План «Г»! — громко сказал Шпарин, махая Ляхову.

Люди окружающие стол возбужденно переговаривались, шумели, выражали недоумение, завидовали.

— А вот и третий, — толстяк с тройным подбородком довольно пожевал толстыми губами. — Сколько вас? Где остальные?

— Сколько выиграл? — не таясь, спросил Шпарин у колдуна.

— Семьдесят, — торжествующе ответил Маралов. — С небольшим хвостиком. Абсолютный вечерний рекорд.

Рядом с экстрасенсом, положив ладони Маралову на плечи, стояли две молодые женщины с бокалами, в длинных, с разрезами до бедер платьях и мило улыбались.

— Кыш отсюда, — сказал женщинам Шпарин и объявил:

— Мы заканчиваем игру. Принесите деньги, пожалуйста. Нам самим пройти к кассе довольно затруднительно.

— Сомневаюсь, что вы вообще отсюда пройдете, — уверенно сказал старший администратор. — Разве на тот свет. Берите их, ребята! Пошарьте в карманах. У них наши изумруды.

— Вы глубоко ошибаетесь, — сообщил Шпарин администратору. — «Сокол-2», сколько у нас на самом деле аргументов?

— Четыре, — сообщил Ляхов и достал пистолет. — Пять.

— Шесть, — сказал Шпарин, выхватывая свой. — Хвалю за предусмотрительность. Достаточно аргументов, чтобы получить деньги, выигранные представителем слоев нетрадиционной ориентации, в трудной, но честной игре?

Маралов скривился и жалобно посмотрел на Ляхова. На Шпарина он посмотрел уже с другим выражением.

— Это временно, потерпи, скоро опять приобретешь обычный статус, — утешил экстрасенса Шпарин.

— Недостаточно веские аргументы, — возразил толстяк с подбородками. — И деньги не ваши, и игра нечестная. Честно выиграть у казино невозможно. У нас всё предусмотрено. Покажите им наши аргументы.

Охранники достали пистолеты.

— Ага! — воскликнул Шпарин. — Сознался, жиртрест! Мухлюете! Но на ваши хитрые задницы и у нас найдется отвертка.

— Бросайте оружие, дилетанты!

— Наши аргументы потяжелее ваших, — Шпарин кивнул лейтенанту.

Ляхов сунул пистолет за пояс брюк и вытащил из карманов четыре гранаты.

— Бросать? — спросил он, собираясь утопить большим пальцем детонатор вглубь дырчатого ребристого шарика.

— Бросай, нам терять нечего!

Завизжали женщины. Толпа игроков заволновалась и отпрянула от стола.

— Они блефуют! — крикнул толстяк.

— Хозяин! — крикнули со второго этажа. — Снаружи двое в полицейской форме с гранатометами. Целятся в нашу дверь.

— «Соколы», приготовиться! — приказал Шпарин и помахал пистолетом, показывая кричавшему дорогу вниз. — Спускайся, тебя заждались.

Люди попадали на пол.

— Ладно, — выдавил тройной подбородок. — Твоя взяла. Отдайте им деньги.

— Отбой, — скомандовал Шпарин и оглядел лежащих. — А вы, «любители денег», ползите в дальний угол, прячьтесь, драматические события могут начаться в любой момент. Не вздумайте звонить в полицию, здание заминировано, все взлетим на воздух, очень высоко… до самого неба.

— Я тебя найду! — угрожающе произнес толстяк.

— Хвалилась жаба море переплыть. Пистоло положили на стол и пошли к остальным, ложитесь на пол, чтобы я вас видел. Тебя, боров, мы возьмем в заложники, давай сюда лапы.

— Лишний груз, — сказал Маралов.

— И то, верно. В машине от страха нагадит.

— Готово! — крикнули из кассы. — Можете забирать.

— Подозрительно быстро посчитали и упаковали, — недоверчиво сказал Шпарин. — «Сокол-2», проверь. Если напихали бумаги…

— В порядке! — крикнул из кассы Ляхов. — У них тут считательные машинки и денег кроме наших полно. В мешках… будто нас ждали. Забирать?

— Вчера не отправляли и позавчера, и позапозавчера, — простонал толстяк, падая на колени. — Не губите, мне их отдавать «наверх».

— Перебьются, забираем всё. Ты!.. — позвал Шпарин ближайшего охранника. — Встал! Открой двери, впусти моих людей. Открывай!..

В заведение проникли бывшие лейтенанты и положили гранатометы на плечи.

— Готовы! — крикнул «Сокол-4», водя зеленой трубой по залу.

— Огонь по моей команде, — сказал Шпарин. — Целься в жирное пузо.

— Убью-ют!.. — толстяк заплакал.

— Скорее всего. Или мы, или не мы. Думать надо, когда профессию выбираешь.

— Вот, Герман! — сказал Маралов. — Как я и говорил — грабеж!

— Проявим сочувствие, раздадим часть денег бедным, еды купят… водки. Совершим акт милосердия.

— Робин, тёлок твоих, Гуд! — Маралов ухмыльнулся. — И больницы им построишь?

— Сами построят, когда придет время. Сделаем так, если переживаешь — испытаем судьбу ещё раз, вильнем ей навстречу и проверим мою гипотезу насчет пребывания в сонном угаре. Отключайте своё мухляторское оборудование! Семьдесят тысяч, с небольшим хвостиком, против остальных ваших денежек в кассе. Сколько там?

— Сто сорок четыре тысячи, — ответили из кассы.

— Герман?!.. — Маралов побелел. — Что ты делаешь?

— Честная игра! — сказал Шпарин. — Наружу, так сказать, с чистой совестью.

— Отключай, — сказал крупье толстяк.

Крупье нагнулся и пошарил под столом.

— Шнобелястый пусть отойдет подальше. Меня от него тошнит.

— Ах ты, толстый «мурзелл»! — разозлился Маралов, замахиваясь тростью с черепом.

— Господин Лисярский! — укоризненно воскликнул Шпарин. — А я ведь трость приказал выбросить.

— А чего он издевается, дай я ему врежу, — обиженно попросил колдун.

— Сразу после проверки гипотезы. Играем! — сказал Шпарин. — Момент истины. Сакральная правда. Истина и правда существую где-то рядом.

— Сомневаюсь, что они сегодня совпадут во мнениях, — обреченно произнес Маралов. — Философ-ф…

— Не отвлекайся, — толстяк криво ухмыльнулся. — На один номер!

— На один номер, — деревянным голосом подтвердил Шпарин. — Тринадцать!

— Волнуешься, Герман? — спросил Маралов. — Я тоже! Столько усилий «мурзеллу» под хвост! — Маралов отвернулся. — Лучше не смотреть.

Крупье раскрутил рулетку и бросил шарик в направлении противоположном вращению колеса. Шарик, бренча, заскакал по кругу.

— Я же говорю — спим! — хрипло сказал Шпарин, когда шарик улегся в ячейку и остановился.

— Полностью несогласен с тобой, Герман! Так не бывает, но ты везунчик. Тридцать пять к одному. Это сколько будет?.. — Маралов зашевелил губами. — Грузовик нужен, чтобы всё увести.

— Опять они про сон! — сказал Ляхов. — Немножко надоело.

— Несите деньги к выходу. Ты поможешь! — сказал Шпарин забытому у дверей охраннику.

— Я с радостью, — конопатый и курносый охранник схватил два мешка и забросил за спину. — Если начальство просит.

— Ещё один возьми в зубы, — посоветовал Маралов. — Для равновесия.

— Передних зубьев нет, выбили, а то взял бы.

— А-у-а!.. — поморщился Ляхов. — Опять они про зубы.

— Долг за казино. Пиши расписку, — сказал Маралов, тыкая толстяка концом трости в живот. — Пусть подпишется администратор, крупье, кассир. Это закладная на ваши души. Мы скоро вернемся. Готовь деньги…

— Размечтался! — буркнул тройной подбородок.

Шпарин отодвинул Маралова, наклонился и приставил пистолет к голове сидящего на полу толстяка.

— Чуть не забыл! Кто твой настоящий хозяин? Пошепчи мне на ушко.

— Кто? — спросили Ляхов и Маралов.

— Не скажу, — Шпарин поднял голову и загадочно улыбнулся. — «Сокол-2», сбегай наверх, уничтожь записи камер наблюдения. А где девушка? — Шпарин поискал взглядом незнакомку. — Девушку никто не видит? Примечательная такая девушка, высокая, стройная, в желтом платье. С коробочкой… Никто не видит?.. Жаль.

— Не жалей, Герман, твоих девушек уже некуда складывать, — напомнил Маралов.

— Стой! — Шпарин притормозил охранника. — Я тебя, конопатый, знаю. Знаю, но не помню.

— И я вас знаю, и вон его знаю, — конопатый и курносый охранник кивком головы показал на Ляхова, прыгающего вниз по лестнице сразу через несколько ступенек.

— Готово, — сияя синими глазами, доложил Ляхов. — Всё свалил в кучу и поджег.

— Началось! — сказал Маралов, закатывая глаза.

— Молчи, конопатый! — прошипел Шпарин, хватая охранника за шею и зажимая ему рот. — Вспомнил!

— Вы не Герман, вы-ы-ы… кап… а… он… ле… ле… — выдираясь из рук Шпарина, замычал охранник.

— Ночь дураков, — сказал Маралов. — Болтливых дураков.

— Уходим! — крикнул Шпарин, бросая охранника. — Забираем мешки с пропусками в лучшую жизнь, спокойненько выходим, грузимся…

— Не уходим и не грузимся, — Ляхов открыл и закрыл входную дверь. — На улице полиция. Полным-полно полиции и поджидают естественно нас.

— Попались, наглецы! — захрапел, давясь от смеха, толстяк. — Не знаете, во что вляпались!..

— Это он вызвал! — сокрушенно произнес Маралов и занес над головой толстяка трость с черепом. — Возмездие, муфлонец! Черепом по черепу. Это тебе за шнобелястого! — трость с глухим стуком ударила толстяка в лоб. Толстяк ойкнул и растянулся на полу.

— Гранату! — Шпарин протянул руку Ляхову. — Пойду на переговоры.

— Не надо переговоров, застрелят, — сказал конопатый охранник. — Черный ход. Через подсобки, через подвал, на соседскую улицу.

— Веди, конопатый! — приказал Шпарин. — Помни, я прямо за тобой.

— «Любители денег»! — обратился он к людям, лежащим на полу. — Не ходите больше в подобные заведения, развлекайтесь дома, читая книжки, для здоровья полезнее.

— Вот именно, полезнее, — Ляхов утопил детонаторы и раскидал по залу четыре ребристых «аргумента».

— Ты что, пацан? — Маралов, взвизгнул, хватая мешки, и понесся за охранником.

— Не беспокойтесь, небольшое представление, — спокойно сказал Ляхов. — Гранатки свето-шумо-дымовые. Идемте, «Сокол-1», я прикрою.

— «Пернатые»! Пальните для эффекта во второй этаж, — приказал Шпарин. — Переходим речку, образно выражаясь. Дальше война.

* * *

— Не поместимся вместе с деньгами, — удрученно сообщил Маралов, выползая задом из машины. — Надо кому-то остаться или часть денег бросить. Что в принципе невозможно. Бросить деньги… Оставим «пернатых», как-нибудь доберутся, они местные.

— Я тебе оставлю, — пригрозил Шпарин. — Бросаем часть денег.

— Деньги не надо. Гранаты, — прокряхтел Ляхов, вытаскивая из багажника небольшой зеленый ящик.

— Гранатометы, — «Сокол-4» прислонил зеленые трубы к стене дома.

— У меня машина на соседской улице, — тихо сказал конопатый охранник и с надеждой посмотрел на Шпарина. — Возьмите меня с собой, господин капитан.

— На соседней, — поправил Шпарин охранника. — Ежели хочешь отправиться с нами, придется обосновать своё желание, младший сержант Додоня. Зачем ты мне нужен?

— Сбежал я от них. Дикие ужасы творятся. Никаких денег не хочу. Измордовал меня Супонев. Я рукастый, могу ординарцем, стреляю муфлону прямо в рожу, то есть в глаз, с полста метров, готовлю хорошо… и… и много чего могу, — перечислил Додоня. — Буду предан, испытайте меня, господин капитан!

— Испытаем. Плюс в твою пользу — помог выбраться. Минус — подручный ублюдка с Базы. В людей стрелял?

— Не! — не задумываясь, ответил Додоня. — В воздух, мимо.

— Если прикажу, станешь?

— Смотря в кого! В злодеев стану.

— Ответ правильный. Примем тебя с испытательным сроком. Смотри, Додоня, будь человеком!

— Ещё один мастер на все руки, — Маралов ухмыльнулся. — Наш парень!

— Супонев — редкая сволочь! — с ненавистью сказал Ляхов. — Он тебе зубы выбил? Он… В меня стрелял…

— Михал Иваныч и Петька, — сказал Маралов. — Только ты не Чапай, а он не Петька! Постой-ка, тебя не Петькой кличут, новобранец?

— Петром…

— Иного я не ожидал… Миша, хватит болтать, принимай решение. Поймут, что мы ушли и оцепят квартал.

— Двигайте! — решил Шпарин. — Ещё раз поменяйте машину и только потом перегружайтесь в автомобиль Ляхова. Я с Додоней… Двигайте. Не гони, Лёша, не привлекай внимание.

Машина с Мараловым и «Соколами» умчалась.

— Додоня, где твой драндулет? На этой улице?

— На другой.

— Ты сказал на соседской.

— Я и говорил про неё. Рядом с соседней.

— Ты меня напрягаешь, — Шпарин скрипнул зубами. — Какого цвета машина? Номер?..

— Белая, крыша черная, номер… забыл.

— Зря мы его одного оставили! — сказал Ляхов, бросив взгляд в зеркало заднего вида. — Он что-то задумал.

— Топай дворами к машине. Садись и жди. На всякий случай, — Шпарин протянул Додоне пачку денег. — Если не вернусь. Зубья вставишь. Садись в машину и жди, — повторил Шпарин, скрываясь за узкой дверью «черного хода».

— Зря! — подтвердил Маралов. — Полезет обратно в «Клуб» за новой лошадкой. На хрена она ему сдалась? У него их и так целая конюшня и каждый день прибавляется.

— Вернемся? — спросил «Сокол-4».

— Разворачивай! — крикнул «Сокол-3».

Навстречу неслись полицейские машины.

— Поздно, — Ляхов ударил кулаком по рулю.

— Выкрутится, как всегда. Он отчаянный, ему везет, но это верх безрассудства, — оборачиваясь назад, тоскливо сказал Маралов. — Миша, возвращайся скорее, я без тебя пропаду.

— Вы, Сергей Николаевич, как баба, право слово, — сказал Ляхов. — Капитан знает что делает!

— В том то и дело, что как-будто знает. Такое страшноватое хобби у него — лезть навстречу неприятностям и попутно устраивать дикие эксперименты. Теория у него есть, совершенно невообразимая. Теория и хобби.

— И давно это хобби с ним? — поблескивая глазами, посматривая на Маралова, спросил Ляхов.

— Как тебе сказать… — хитро улыбнулся экстрасенс. — С самого начала, как появился.

— А речка… Что за речка?

— Миф, — сказал Маралов. — Была вроде такая в древнем мире. Рубикон. Переходишь и начинается чёрте что.

— Понятно. Мы её перешли, а что он имел в виду, упоминая о войне?

— Насколько я его знаю, он её и имел в виду, — ответил колдун. — У него слова с делом не расходятся.

— Однако!.. А скоро ожидать начала военных действий?

— Лёша! — Маралов поёжился. — Ты разве не заметил? Они уже начались.

Игровой зал в смрадном дыму. Шипели дымовые гранаты, тонкими струйками выдавая остатки гадости, которыми были напичканы. Потолочные насадки системы пожаротушения разбрасывали тонкие струйки воды. Гудела вентиляция. Разваленный второй этаж. Переломанные стулья, опрокинутые столы. Мусор. Паника почти улеглась. Часть «любителей денег» успела выбраться на улицу, часть ползала в сером тумане, в грязной жиже, собирая разбросанные деньги и фишки. Кашляя и чихая, в клубах дыма плавали фигуры полицейских.

Шпарин, прикрывая рот и нос платком, проскочил к барной стойке.

— Алина!.. крикнул Шпарин.

— Вот он, главный грабитель! — выныривая из дыма, завизжал фальцетом толстяк с огромной шишкой на лбу. — Вернулся, не все украл. Сержанты, хватайте его!

Шпарин побежал.

Побежал не в ту сторону и оказался у парадного выхода. Снес несколько человек, выскочил на улицу.

— Бомба! Спасайся, кто может, сейчас всё взлетит! — закричал Шпарин и со ступенек, как с трамплина в воду, прыгнул в толпу зевак.

Толпа ахнула, приняла его, смягчая телами падение, взволновалась, начала топтать полицейских, понеслась через дорогу к «Трем осинам» и бросилась врассыпную. Шпарин побежал к перекрестку, соображая, где улица со ждущим Додоней.

— Стой! — кричали бегущие сзади полицейские. — Стой! Стреляем на поражение!

— Попадите, муфлонцы! — огрызнулся Шпарин, прибавляя скорость.

Он выбежал на перекресток. По улице подходящей к перекрестку слева от Шпарина бежал мужчина. За мужчиной тоже гнались полицейские. На улице справа та же картина, но там преследователей было намного больше. Шпарин заметался, проскочил перекрёсток и понесся прямо. Услышав шелест шин за спиной, оглянулся. Полицейская машина была рядом. Её обогнал чёрный автомобиль с затемнёнными стеклами, вильнул, подставляя зад, и резко затормозил. Полицейский автомобиль, уходя от столкновения, вылетел на тротуар, врезался в стеклянную витрину и поехал в глубь магазина.

Шпарин помчался дальше.

Полицейский автомобиль выскочил из магазина задом и перегородил проезжую часть. Визг колес на асфальте, удары. Через несколько секунд на дороге появилась куча битых машин.

Чёрная машина догнала Шпарина и поехала рядом. Стекло водителя опустилось.

— Вечерний моцион?

— Ночной, — ответил Шпарин, сбавляя темп. — Люблю… знаете ли… побегать перед сном.

— Наперегонки с полицией?

— Так уж получилось, — Шпарин перешел на быстрый шаг. — А вы тоже любите почудесить.

— Иногда, — останавливая машину, сказала девушка в желтом платье. — Подвезти?

Шпарин обежал автомобиль и забрался на пассажирское сиденье.

— Меня не надо… долго упрашивать… ночь… незнакомка красивая… романтично…

Шпарин с шумом выдохнул воздух. Извлек из-под парика микрофон, наушник и спрятал в карман.

— Романтично, — с сарказмом согласилась девушка. — Ночь, незнакомец, полиция на хвосте. Грабим злачные заведения?

— Иногда. В свободное от… основной работы… время.

— И кем же вы работаете?

— Шпионом, — Шпарин наконец отдышался и оглянулся. — Что скрывать? Тружусь в поте лица.

— Какое совпадение! — насмешливо сказала девушка с соломенными волосами. — Представьте, я тоже.

— Мы коллеги, — сказал Шпарин. — Популярная нынче профессия у красивых девушек. Но я её наверно брошу, невероятно опасная работа, нервная. Не все выдерживают. Есть у меня парочка знакомых шпионок, как раз тот самый случай, не выдержали. Слежка там, погони, безудержный секс… Что-то у них в головках сдвинулось. Гоняются за мной, как сумашедшие. Вы, я смотрю, туда же… Любовь с первого взгляда?

— Работу ты, кажется, уже поменял и насчет секса с тобой не рассказывай, я как бы в курсе, — девушка погасила фары, резко выкрутила руль, направила машину в арку трёхэтажного дома и остановилась среди припаркованных автомобилей.

— Я не ослышался? Насчет секса вы сказали? — Шпарин рассматривал освещенные призрачным светом голубой луны грушёвые деревья в центре двора.

— Не ослышался, — сказала девушка.

По улице на скорости проскочил полицейский автомобиль, за ним, через короткое время в том же направлении проследовал ещё один, помедленнее.

— Как там у вас закончилось, в «Клубе»? Когда я уходила ты был поуверенней. Держал всё под контролем. Сейчас бежишь по ночной дороге один, без денег, без сообщников.

— Отнюдь… Полный успех, просто я вернулся за лошадкой, а мои парни поехали отдыхать, напряженная ночка выдалась. Вы, часом, мою лошадку не прихватили? Я её вам оставил, помните, вместе с денежками?

— Осталась твоя лошадка в «Клубе». А денежки на заднем сиденье.

— Ой, спасибо! Я, признаюсь, не надеялся снова вас всех увидеть. Такая неприятная мысль закралась в голову. Вы, что же, специально меня поджидали?

— Ну да. Сгорала от любопытства, ожидая, чем закончится твоя идиотская затея. Вместо того чтобы заниматься делом — грабишь казино! Ты почему на связь не выходишь!? Мы с ног сбились, его разыскивая, а он…

— Я не он, — быстро сказал Шпарин и подергал ручку двери. — Вы ошиблись, похожих друг на друга людей развелось неимоверное количество, особенно в здешних местах. Двойники прямо кишмя кишат, болтаются под ногами. Люди путаются, не дают спокойно передвигаться по улицам.

— Ну-ну!.. Значит, говоришь, не он? — девушка протянула руку, сдернула со Шпарина парик, отодрала бородку, усы, бросила на пол машины и отвесила ему звучную оплеуху.

— Чудовищная ошибка, вы меня с кем-то перепутали, — Шпарин продолжил попытки выбраться из машины. — Откройте дверь.

— Ты перекинулся обратно на другую сторону! — убежденно сказала девушка. — В упор не хочешь признавать куратора. Куратору пришлось самой приехать, чтобы на месте разобраться с ситуацией. У руководства большие сомнения насчет тебя. У меня тоже. Мне разрешено ликвидировать предателя даже при малейших подозрениях. В казино отлично сыграл, но здесь мы вдвоем. Расскажи, как ты ожил после перестрелки на границе. Постановка? Операция прикрытия? Мы подозревали, что так и есть. Вроде бы убили и дело с концом?.. Начальник твой, Древака, большой дока в таких делах.

Напротив арки остановилась полиция.

Шпарин и девушка пригнулись.

— У вас глаза красивые. Даже в темноте, — сказал Шпарин.

— Вспомнил? Не подлизывайся и не заговаривай зубы. Поздно.

— Ничего не вспомнил, — Шпарин поднял парик и положил в карман. — Говорю что вижу. Вы очень красивая, я ещё в казино на вас глаз положил.

— На новую родину ты положил. Уехали, поднимайся.

— В следующий раз заедут во двор и прочешут территорию. Двор глухой, другого выезда нет. Есть идеи?

— Эту угнала, угоню и другую. Их тут достаточно.

— Не выход. До первого патруля.

— Тогда пешочком.

— Далеко не уйдём. Не уйдём и не уедем. Будут останавливать каждого встречного, покажемся подозрительными, а мы покажемся, оденут кандалы и повезут выворачивать внутренности.

— Не доводи меня. Ищи выход! Потом я приму решение, что с тобой делать. Боюсь оно будет не в твою пользу. Но шанс остаться в живых у тебя есть: рассказать всё. И скажи спасибо, что не пристрелила тебя на ступеньках казино.

— Выход один — дождаться утра, пока народ пойдет на работу и слиться с трудовыми массами. Заберемся в пустую квартиру, — Шпарин разглядывал здание с темными окнами под яркими звездами. На плоской крыше росли деревья. Шпарин потряс головой. Деревья продолжали расти. Яблони с яблоками. — Но машина? Машина заметная. Не нашлось авто попроще? Полиция вернется. Найдут машину — перетрясут весь дом. И пустую квартиру надо постараться найти, нарвемся на хозяев — пропали. Куда ни кинь… Усядемся на ха-а-лодные ступеньки в подъезде, нежно обнимемся, два гонимых скитальца и будем с нетерпением ждать рассвета.

— Два шпиона в западне. Один, правда, бывший. И не буду я с тобой нежно обниматься.

— Вас никто не заставлял в эту западню заворачивать.

— По-твоему лучше гонки с полицией? Подай мне сумку с заднего сиденья. Машина сама уедет, самоходом.

— Ещё одна волшебница?

— Автопилот, — девушка нажала кнопку на панели приборов. Засветился небольшой экран. Алина пощелкала клавишами на извлечённом из сумочке устройстве. Теперь ожил экран прибора. — Отключаем ручное управление, включаем навигацию, вводим маршрут.

Девушка выдвинула антенну из устройства, выдвинула и пошевелила маленькую ручку под экраном.

Автомобиль качнулся.

— Сигнал в норме… Отлично! Вот в чем преимущество современных машин — мозги, которых не хватает некоторым шпионам. Иди в арку, посмотри где полиция. Пакет с деньгами забери.

Шпарин вылез из автомобиля и пошел к арке. Острожно выглянул. Никого. Пустые улицы. Ни людей, ни машин. Глубокая ночь. Темные окна домов. На близких и далеких перекрестках мигали жёлтые огни светофоров. Шпарин, освобождая дорогу автомобилю, вышел из арки, поднял глаза на табличку с названием улицы и номером дома, опустил, снова поднял и прислонился к стене.

Загорелись фары, машина тронулась с места. Девушка прилепила к панели приборов пластину с мигающим красным глазком, на ходу выскочила из автомобиля, захлопнула дверь и подбежала к Шпарину.

Автомобиль медленно въехал в арку, повернул направо, набирая скорость помчался к перекрестку, повернул налево и скрылся за домами. Через некоторое время послышался вой полицейских сирен.

— Засекли! — вешая на плечо сумочку, удовлетворенно произнесла Алина.

— Идём! — отделяясь от стены, сказал Шпарин.

— Подождём. Пусть уедут подальше.

— Здесь, — через пару минут девушка, всматриваясь в экран, нажала клавишу на устройстве и описала «джойстиком» полукруг. — Съезжаем с моста.

— Здесь, — она нажала другую клавишу и двинула «джойстик» вперед. — Ныряем а речку.

— Здесь, — она ударила пальцем по третьей. — Прячем концы в воду!

Раздался глухой звук далекого взрыва.

— Машину жалко, отличная была машина. Хозяин расстроится.

— Совсем не жалко, — сказала девушка. — С её хозяином ты недавно попрощался не менее варварским способом, разгромил казино и отобрал деньги.

— Тогда не жалко. Идем, — входя в арку, пригласил Шпарин. — Надо же в конце концов объясниться.

— Ты серьезно насчет подъезда и ха-а-лодных ступенек?

— Идёмте, прекрасная незнакомка, идёмте. Есть тут одно тихое место. Я, кажется, где-то здесь живу. Улица «Одиннадцатая Линия», дом 24.

В первом же подъезде престарелый и заспанный охранник в стеклянной будке, установленной напротив входа, всматриваясь в Шпарина, удивленно произнес:

— Вернулись, капитан? Долго же вас не было! Закончилась командировка?

— Закончилась, — натянуто улыбнулся Шпарин и протянул ладонь. — Ключи!

— С возвращением. Мы там у вас прибирались, как вы и просили, следили за порядком. Юлия каждую неделю вытирает пыль и моет полы. Часы заводит, ждет, когда вернетесь. Но я ей ничего не скажу.

Охранник выдал связку ключей.

— За вами рассказ о ваших приключениях, вы обещали. Как там грёбаные конфедераты, не передохли?

Алина поморщилась и отвернулась.

— Кстати, вами не так давно интересовались.

— И кто же? — напрягся Шпарин.

— Ваши коллеги. Предъявили документы. Я не хотел пускать, но пришлось подняться и показать квартиру, сами понимаете.

— Надо же какой ценный работник. Ни минуты покоя. Исчез на несколько дней и начальство забеспокоилось, — быстро отреагировал Шпарин и, приблизив лицо к стеклу, доверительно произнес: — Решил немного расслабиться и устроил себе маленький отпуск.

— Я вас понимаю! — охранник окинул девушку сальным взглядом.

— Мы же настоящие мужчины, — Шпарин подмигнул охраннику. — Какие наши годы! Мы ещё ого-го!

— Ещё ого-го! — охранник подмигнул Шпарину и пригладил торчащие дыбом кустики седых волос. — Мы — они!

— Забыл, как вас зовут, бравый управляющий домом?

— Что вы? Только подъездом, — охранник зарделся. — Я Виктор.

— Переводится, как победитель. С одного древнего языка. Вы нас не видели. Да, Виктор?

— Очень давно не видел, — охранник вскочил со стула. — Отдыхайте, вас никто не побеспокоит, я позабочусь. Мы же мужчины.

— Квартира! — сказала Алина, поднимаясь за Шпариным по широкой лестнице застеленной красной ковровой дорожкой. — Ковры, цветы, мозаика, картины. Неплохо. В таких домах живут обеспеченные люди. Сад на крыше. Мы не подозревали, что у тебя есть тайное убежище. Скрыл от руководства и от меня. Ты тёмная личность, Шпарин, темнее чем я думала.

— Шпионы по умолчанию тёмно-мутные, с налетом простоты и честности на одухотворенных лицах. Я их так себе представляю. Настоящие парни. Женщины-шпионки совсем другое дело. Но вас тоже сразу не раскусить, пока не попадетесь на горяченьком. Весь модельный ряд от сногсшибательной медицинской сестры до неотразимой прожигательницы жизни, встреченной в казино.

Шпарин остановился на третьем этаже, сверил бирку на ключах с номером на двери и попробовал открыть замки.

— Такое впечатление, что ты здесь никогда не был, — Алина отобрала у Шпарина ключи. — Хватит играть!

— Не был, — сознался Шпарин. — Ни разу. И что-то уже не хочется.

— Ни разу. Со мной, — девушка вернула ключи и толкнула дверь. — Открыто… Заходи первый, кто знает, какие у тебя сюрпризы приготовлены для непрошенных гостей.

Алина сунула руку под платье и извлекла маленький пистолетик.

— Заходи, богатенький шпиончик. Сейчас ты расскажешь откуда у работника невидимого фронта такие деньги, чтобы купить такую квартирку в таком доме. Мы тебе столько не платили. Теперь уверена: ты двойной агент. Предал всех кого мог. Свет не зажигай, сначала задвинь шторы.

Шпарин выполнил указание и, озираясь, опустил пакет на пол.

— Душ, легкий ужин и безудержный секс. Можно в любой последовательности.

— Ещё чего, даже не думай… Стой на месте! — девушка привинтила глушитель к пистолетику и обыскала Шпарина. — Где оружие?

— Где-то потерял, — Шпарин посмотрел на настенные часы. Маятник добросовестно отсчитывал секунды. Стрелки показывали час двадцать ночи. — На скаку вылетел. Вы должны помнить: я принимал участие в ночном забеге.

Алина достала из сумки прибор, включила и прошлась по комнатам.

— «Жучков» и камер нет. Это хорошо. Прекрасно. Допрос пройдет быстро и тихо, и также тихо закончится… Порядок и идеальная чистота. И здесь всех обаял? С ума сойти, не спальня, а сексодром! Потолок зеркальный, зеркальные стены и кровать, на которой поместятся все девки из ближайшего борделя.

— Странно — «жучков» в квартире не понавтыкали. Посмотрите внимательно, — попросил Шпарин, — Загляните в шкафы, под кровать, на балкон, вдруг мы здесь не одни.

— Может хватит дурака валять?

— Душ, легкий ужин и безудержный секс, — повторил Шпарин, выигрывая время. Разговоры в машине и пистолет в руке наводили на совершенно определенные мысли о намерениях Алины. — Почти все мои свидания со шпионками в последнее время проходят примерно в такой последовательности. Но давайте немного поспим, потом, ближе к утру, побеседуем о ваших проблемах.

— О твоих проблемах. Вопросы и ответы. Подробные. Выложишь всё, иначе потеряешь яйца, — кровожадно предупредила Алина, толкая Шпарина пистолетиком к креслу. — Я не шучу.

Шпарин не глядя протянул руку назад… Девушка охнула и очутилась в кресле, в нелепой позе, с поднятыми ногами и задранным до талии платьем.

— Потрясающе выглядите. Извините, что нарушил ваши планы.

Девушка застонала и потрясла рукой.

— Идиот! Сломал…

Шпарин поднял пистолетик.

— Не сломал. Болевой приём, сейчас боль утихнет. Пару слов о моем прошлом. Знаете, Алина, совершенно не хочется получить четвертую пулю в спину. Когда-то одна белокурая сучка в другой моей жизни, в далеких отсюда горах, уже проделала подобное, всадила сразу три. После этого она прожила немногим более суток. Мои друзья достали её. Вы можете догадаться, что они с ней сделали. Не заставляйте сделать с вами то же самое.

Шпарин достал наручники.

— Я же говорил, пригодятся… Такие вещи могут пригодиться в любой момент. Сложна и непредсказуема шпионская жизнь, — пробормотал он, стаскивая девушку с кресла за ноги на ковер.

— О-о-а… — девушка простонала от удара об пол.

— Извините, — Шпарин сковал девушке ноги на тонких лодыжках.

— Извините, — Шпарин сковал девушки руки на тонких запястьях.

— Платье одерни, негодяй!

— Зачем? Вы красивая, я буду вами любоваться и задавать вопросы. Признаюсь — я ужасный почитатель женской красоты. Мне везет на умных женщин с прекрасными фигурами, но до невозможности упрямых. С вами интересно, но хлопотно. У вас, умных женщин, зачастую завышена самооценка. И вообще — вы устроены по-другому. Мыслительный процесс в ваших головках протекает непонятным образом. Я только недавно догадался, не смотря на довольно большой опыт общения с лучшей половиной человечества. Приходиться прилагать много усилий чтобы доказать вам очевидное.

— Я тебя все равно убью, рано или поздно. Оборотень. Ненавижу!

— Чем он вам так насолил, мой двойник? Но это не главный вопрос. Главный — вы то, кто?

Девушка, вхлипывая от бессилия, пыталась освободиться от наручников.

Шпарин погладил Алину по голове, убрал с лица пряди соломенных волос.

— Мне вас жалко. Правда. Внутри я тонкая натура, очень ранимый. И всегда жалею тех, кому плохо, но только хороших. Вы хорошая? Мне кажется — да. Вас сильно обижали и теперь вы страдаете, вымещаете боль. А тут я попался под руку… Я бы вас освободил, но вы наверняка попытаетесь устроить обрезание безусловных моих достоинств, тех, которые выпирают из тела. Так что попозже, когда до вашей очаровательной головки кое-то дойдет.

— Надо было пристрелить тебя в «Клубе», — кусая губы, сказала девушка.

— Не хотите меня слушать! Перестаньте бесится и посмотрите на все с другой стороны. С моей. Я вам докажу.

— Не смотри на меня так, тебе ничего не обломится. Я буду сопротивляться.

— Никто на вас «так» не смотрит. И насчет «обломится» не правы, узнаете меня поближе, непременно измените мнение, уверяю. Но изменю ли я своё, тут я уже сомневаюсь.

Шпарин снял пиджак, аккуратно повесил на спинку стула и начал снимать брюки.

— Даже не думай! — с ненавистью прошипела девушка.

— Идентификация! — сказал Шпарин, оголяясь и поворачиваясь к девушке спиной. — Видите родинки? Но это ни о чем не говорит, двойник и я совпадаем по многим параметрам, близкие люди не могут различить. Но не по всем параметрам…

— Загрызу-у!.. — Алина извивалась всем телом и пыталась отползти в сторону.

— Может быть… от счастья… — Шпарин повернулся лицом к девушке. — В другой раз кусаться и грызть будете, у меня на вас не стоит, вы достали своим упрямством. Хотя уже наоборот. Ну, как? Похожи мы на вашего друга?

— Ты не он!!.. — бурно отреагировала девушка, широко раскрывая глаза. — Так раньше не было! Родинки на правой стороне… Глаза серые… Но не те. Я только сейчас поняла. Смотришь по-другому… И повыше. Ты кто?

— Теперь удостоверились? Я хоббист, по меткому выражению моего друга, неистощимый, — Шпарин перевернул девушку на живот. — С большим прекрасным хоботом. По искреннему утверждению одной моей подруги. Вы такого же мнения? Что же вы замолчали? Выражение лица изменилось. Красивые желтенькие трусики!

Девушка вывернула голову, рассматривая Шпарина, и, срывающимся голосом, напомнила:

— Ты обещал, знакомый незнакомец.

— Могу и передумать — я парень простой… Но не воспользуюсь вашей беспомощностью, хотя это было бы так естественно для большинства мужчин.

— Зачем раздеваешь?

— Закончим идентификацию! Осмотрим ваш паспорт, вернее, задницу. Родинки, шрамчики, царапины, тату… Дополнительные приметы. Меня в последнее время ваши коллеги постоянно водят за нос. Хочу запомнить, на всякий случай. Вдруг вас две станет!.. Или три… У вас тут не пойми что творится.

— Ненормальный! Сними наручники.

— Не сниму, — насмешливо сказал Шпарин. — Вы обещали мне кое-что отрезать.

— Не буду, раз ты не он. Это так важно, рассмотреть меня сзади?

— Неважно, — Шпарин и перевернул девушку на спину. — Уже неважно. Простите. Глупость… Заигрался в настоящего резкого парня.

Шпарин одернул девушке платье и уселся рядом. Помял руками лицо, помассировал виски.

— Если бы вы знали, как я устал! Пропасть какая-то… Меня затягивает куда-то всё глубже и глубже. Одна надежда была — спихнуть всё на сон… Наивные игры воспаленного разума. И тут вот вам, новая проблема, в виде вас. А их у меня уже достаточно — проблем и девушек. Ладно. Вы так жаждали задать воросы и получить ответы. Поделюсь тем, что знаю, конспективно. Надоело рассказывать заинтересованным дамам. Вашего агента, дружка, шпиона, любовника, на самом деле убили при переходе границы. Труп исчез. Вместо него появился я. Внешне похожий. Врубаетесь?.. Можно сказать двойник. Но я так не считаю. Из иного времени, иного мира… С другой очень похожей планеты, если хотите. Понятно? Меня каким-то образом перетащили в ваши края, чем я, естественно, недоволен. «Холм» — знакомая аббревиатура? Ваши высоколобые ученые идиоты совсем опупели от собственного величия и продвинутых технологий, если занимаются подобными вещами. Хотя наши, наверное, не лучше, просто мы там у себя не все знаем. Сейчас я отчаянно ищу нормальных людей в вашем ненормальном мире и совершаю ненормальные поступки такие, как сегодня ночью. Цель, как вы можете догадаться одна — вернуться домой. Это долгий и трудный путь, но я его пройду. Дальше вам не интересно. Целая речь получилась. Выговорился…

Шпарин встал и бросил девушке ключи от наручников.

— Пойду в душ. Выметайтесь, когда я выйду из ванной — вы исчезните.

— И это благодарность за спасение?

Шпарин неопределённо махнул рукой и скрылся в ванной комнате.

Через минуту дверь ванной приоткрылась. В узком проёме мелькнули соломенные волосы и любопытный шоколадный глаз.

— Его больше нет?

— Тут точно нет. А вы ещё здесь.

Дверь закрылась и приоткрылась снова.

— Так ему и надо. Я не очень расстроилась. Всё давно перегорело. Можно к тебе?

— Зачем? — спросил Шпарин.

— Закончим идентификацию, — девушка торопливо снимала платье. — До утра далеко.

— Вы быстро учитесь.

— Кроме профессиональной подготовки — большой опыт. И я способная, схватываю все на лету. Поэтому и работаю там, где работаю.

— Но вы также и бессердечная, — подвигаясь в бирюзовой ванне похожей на маленький бассейн, сказал Шпарин. — Разве можно так о любимом, пусть и бывшем?

— Это была ошибка, которые все иногда совершают. Очень короткая, непродолжительная по времени ошибка. Ты их не совершал?

— Совершал, конечно. Вся моя жизнь состоит из ошибок, попыток их исправления, переживаний и, как следствие, — кусание локтей, до которых никак не дотянуться.

— Я такая же… Давно поняла, — Алина забралась в ванную. — Но до своих локтей дотягиваюсь. И всё-таки, зачем я это делаю?

— Я знаю зачем, — Шпарин обнял девушку. — И ты знаешь. Это понятные законы в отличие от многих других совершенно непонятных. Физиология. Женщине нужен мужчина и наоборот. Ты себя обманывала и думала о нём. У вас когда-то было серьёзно. Сегодняшний вечер подтверждение. Стресс снимается другим не менее действенным способом. Не все на этот шаг решаются. Я так делал. Глушил боль в объятиях другой. По-моему тебе в жизни досталось. Но ты сильная. И где-то похожа на меня. Одинокие сердца среди множества людей. Старая любовная песня. Мне недавно её напевали.

— Только не надо про одинокие сердца.

— Но я, кажется, очень рискую.

— Не очень, — Алина легонько куснула Шпарина за мочку уха. — Авантюрист и циник… Но настоящий парень. Всегда мечтала переспать с настоящим парнем с другой планеты.

— Это как раз тот самый случай, — заверил Шпарин.

* * *

В соседней квартире семейная пара с прислушивалась к громким звукам за стеной зеркальной комнаты.

— Два часа. Что у них происходит, Викентий? Там кого-то убивают, — решила жена, дергая мужа за плечо. — Звони Виктору и в полицию. Женщины… Кричат так, будто сейчас умрут. Два года было тихо.

— Не умрут, — пробормотал с затаенной завистью муж, укладывая подушку на голову. — Наш шпион вернулся из командировки и привел женщин. Может даже Юлю с подругой.

— Нет, я так не могу, — сказала жена. — Совести нет. Кричат не переставая.

— Кажется успокоились, — Викентий вернул подушку на место.

— Ну, я ей стерве завтра устрою. Два часа ночи!

— Выспишься днём. Не на работу.

— Но я так не никогда орала, Викентий.

— Ты никогда не орала, Валентина. Ни в два дня, ни в два утра.

— Откуда ты знаешь? Ты никогда не возвращался из командировки в два утра.

Шпарин поднял голову и, замер, прислушиваясь.

— У соседей драка. Или не драка…

— Скорее драка. Вставай.

— Мне казалось, что в постели ты была не одна. Не одна! — с чувством повторил Шпарин, оглядывая зеркала.

— Может быть… — Алина усмехнулась. — Мой тебе совет — осторожней с нашими зеркалами, они часто не отражают настоящей действительности. Вставай. Приготовлю поесть, видела на кухне банки с консервами и вино.

— Консервы! — направляясь за девушкой, сказал Шпарин. — Любите вы консервы. Обычная еда шпиона в бегах!

— Можно подумать, что вы там у себя не любите, — парировала Алина, открывая банки и смешивая консервированные овощи с консервированным мясом. — Сейчас подогрею… На скорую руку, но вполне съедобно. И немного вина не помешает, не помешает и побриться, парню с другой планеты.

— Забрался в чужую жизнь, чужую квартиру, захватил чужую девушку, — сказал Шпарин.

— Эта квартира теперь твоя. Его жизнь — теперь твоя жизнь. А девушка совсем не думает, что её захватили. Скорее наоборот. И девушка только на сегодняшнюю ночь.

— Категорически против. Моя жизнь — это моя жизнь. Согласен на девушку.

— Может ты и прав, парень с другой планеты. Смотри на жизнь под другим углом.

— Ты уже заметила, как я на неё смотрю. Из-за угла.

— Ты на неё смотришь правильно. Главное не из угла в который тебя не загнали. Тебя в этот угол, кажется, загнать трудновато. Ты не простой парень и как-то, и почему-то, невероятно быстро, просто стремительно, располагаешь к себе. Поэтому я и оказалась с тобой там, где оказалась. И, заметь, сама.

— Ты не первая, — Шпарин поковырял вилкой в тарелке. — Уже очередь.

— Тебя разбаловали, — с досадой сказала Алина. — И ты этим гордишься.

— У меня хорошая аура… или ещё что-то… в этом роде. Биополе, — скромно уточнил Шпарин. — Не знаю, как правильнее. Надо почитать что-либо на эту тему, повысить знания в сфере тонких материй. Эзотерика… А то как-то неудобно. Не можешь объяснить. Один знакомый колдун и тот теряется в догадках — почему я так хорошо лажу с женщинами.

— Об этом знают только они, но они никогда не скажут. И в правилах есть исключения. Ты об этом должен знать. Всё относительно.

— Не буду спорить, но что конкретно относительно чего?

— Всё всего, — Алина улыбнулась страннейшем образом. — Многие не понимают этого до конца жизни, но ты же не из их числа, непростой парень с другой планеты? И у нас с тобой иная система координат.

— Твоё любимое вино «Летняя ночь», — Шпарин наполнил бокалы. — Могу поспорить. Ещё когда ты спишь — ты улыбаешься. Перед тем, как проснуться.

— Много обо мне знаешь. Даже страшно. Тебе не кажется, что мы с тобой уже встречались, именно с тобой, не так давно, в другой жизни?

— Мы с тобой во снах встречались. Я тебя вспомнил. Во сне кого только не встретишь. Такое здесь со мною часто. И мы часто повторяем «может быть».

— Что поделать! У многих «может быть» это надежда. Все хотят перемен к лучшему, — Алина подняла бокал.

— О сегодняшней ночи… Любишь приключения?

— Они занимают большую часть жизни. Профессия… И понимай как хочешь. Жаль, что мы не встретились раньше, лет пять назад. Всё было бы по-другому.

— Раньше мы дышали разным воздухом. Но это важно — встретить кого надо вовремя и пораньше, чтобы не совершать ошибок. Как думаешь, тебя я встретил вовремя?

— По-моему вовремя. Но все несколько иначе, чем ты себе представляешь.

— Я только осваиваюсь в ваших заповедных лесах.

— Оставаться на свободе тебе оставалось недолго — догнали бы и «повезли выворачивать внутренности», как ты выразился. Таких весёлых вечеров здесь никому не прощают. Но на улицах тихо. Можно спокойно гулять и ходить где хочешь и когда захочешь. Разрешено ношение оружия, многие его имеют и стараются не нарываться.

— Серьезно? — Шпарин искренне удивился. — Не знаю, что тут за народ. У нас такое невозможно. Наши перебьют друг друга и начальство очень быстро. Менталитет. Характер у народа портится, народ звереет без дисциплины, руководящей силы, хождения строем и…

— Твои друзья, — девушка прервала Шпарина. — Те, с кем ты был в казино, не предупредили о скрытых камерах на улицах? Не думаю, что они обычные люди. Скорее военные… По хватке видно. Не спрашиваю, где ты их нашел. Но и они могут не знать. Весь город просматривается. Этим занимается 4-е Управление Департамента Безопасности. Утром доложат начальству и начнется переполох. Налет на казино задел больших людей в погонах. У парня с другой планеты есть несколько относительно спокойных часов, чтобы привести мысли в порядок и что-то придумать, пока машина придет в действие.

— У Алины случайно нет шапки-невидимки? — Шпарин отодвинул пустую тарелку. — Она бы мне очень пригодилась.

— Есть, — сказала девушка. — Специальный плащ. Одеваешь и невидим. До первого дождя или человека, который тебя толкнет. Но иногда выручает. Сегодня ночью, например, когда угоняла машину от казино. Могу подарить.

— Камера увидит человека в твоём плаще? В инфракрасном диапазоне. Ночью они работают именно так. Камеры «день-ночь».

— Ого! — сказала девушка. — Ну-ка, ну-ка…

— Увидит или нет?

— Не увидит. Мы кое в чем разбираемся?..

— Те, кто будет просматривать сьемки событий у казино, обязательно увидят, как женщина в желтом платье, вышедшая с пакетом из заведения, одевает что-то непонятное, исчезает и это непонятное уезжает на машине хозяина казино. Затем это непонятное на машине хозяина казино подбирает предполагаемого налетчика и, проехав пару кварталов, сворачивает во двор дома, где имеет квартиру, находящийся в розыске, вроде бы убитый и как бы еще живой шпион Шпарин. В машине, когда открылось окно, ты была без плаща. Какие они сделают выводы? Не соображу. Помоги разобраться.

Девушка с соломенными волосами покачала головой. Покрутила двумя пальцами бокал за ножку.

— Завтра, вернее сегодня, я поменяю внешность и выеду из страны, а тебя будут искать.

— Ты меня проверяла? Насколько я теперь уже не простой парень?

— Скажу так: ещё раз хотела убедиться.

— Меня, кстати, не волнует, узнают меня или нет. Я и так в розыске. Но у нас есть несколько спокойных часов, чтобы привести нервы в порядок.

— Мои нервы в порядке, но через несколько спокойных часов твои фотографии появятся на всех новостных телевизионных каналах.

— Что случилось с моим двойником?

— Я не знаю, — грустно сказала девушка. — Его просто нет. Но если прячется, его найдут. Мы с твоим двойником плотно работали…

— Очень плотно.

— Перестань! Мы выяснили — он кадровый разведчик и ведет двойную игру. Кстати, стуканули из Губернаторства. Продержался довольно долго. Два года. Наши почти достали его на границе. Прошла информация — застрелен. Затем наш источник сообщил: предатель объявился на Базе, затем источник сообщил: предатель бежал. Недоработку необходимо было исправить. Куда мог направиться беглец? Только затеряться в большом городе или бежать из страны. Из Губернаторства он не выезжал. Мы проверили. В маленьких городках не появлялся. Там спрятаться невозможно. У нас везде свои люди. Но он, как в воду канул.

— Столько шума из-за одного человека?

— Он владеет важной информацией, очень важной, его необходимо найти.

— «Холм»! — сказал Шпарин. — Его сожрал «Холм»!

— Решила задержаться на пару дней. Побродить по городу, развлечься. Было тоскливо.

— И забрела в казино.

— Почему нет?

— Ты его искала! Привыкла к адреналину. Привыкла рисковать и действовать. А тут я.

— А тут ты!

— Расскажи о «Холме». Поподробнее. Я собираюсь туда наведаться в ближайшее время.

— Закрытая информация. Даже для тебя, хотя ты для нас не опасен. Скажу лишь: и у нас ведется работа над подобными технологиями.

Шпарин долго и пристально смотрел на девушку.

— Почему ты так смотришь? — не выдержав взгляда, спросила Алина.

— Смотрю и смотрю.

— Надо прекращать авантюры и начинать жить жизнью добропорядочного гражданина. У тебя появились средства для безбедной и счастливой жизни. Переберешься в другую страну, где о твоём прошлом не будет знать никто.

— С тобой?

— Со мной.

— Мне уже предлагали.

— А ты?

— На распутье.

— Не думаю, что именно в том месте. Такие, как ты, если что-то решают, то от решений не отказываются, а если отказываются, то под давлением особых обстоятельств. Насколько я поняла твой характер этими обстоятельствами могла бы стать женщина… особенная женщина.

— Это очень, очень… сложный, сложный вопрос, — задумчиво произнес Шпарин. — В ваших краях много особенных женщин, удивительных женщин.

— Я знаю, — усмехнулась Алина. — И всё же?

— Кто ваш информатор?

— Зачем тебе?

— Я, кажется, и сам знаю. Не всё рассказал. Когда меня перетащили из моего мира, то приняли за твоего дружка, как и ты. Я оказался на Базе и кое-что выяснил.

— Хочешь обидеть? Я же сказала — с ним давно кончилось, но признаю, было серьезно. Ты прав.

— Когда узнала, что он играет в четыре руки?

— Позволь не отвечать.

Девушка подняла руку и осторожно, пальцами, дотронулась до губ Шпарина.

— Поспать хоть немного необходимо и что-то решить, раз мы оказались вместе. Подумать и сказать. Мне есть, что сказать… Понимаешь?.. А тебе? У нас так мало времени!

— У людей вообще мало времени. Попробуем подремать пару часов. Иди ложись, — Шпарин отстранился. — Открою окна, душновато.

Шпарин погасил свет, раздвинул шторы и открыл окно.

Во двор дома въехала машина, за ней на скорости влетела другая и остановилась рядом.

— Алина, — позвал Шпарин.

Девушка подбежала к окну.

Из второго автомобиля выскочили две фигурки в тёмном и, рванув двери первого, заскочили внутрь.

Салон машины осветился тусклыми вспышками.

— Они его нашли! — прошептала девушка. — Они его достали!

Фигурки выскочили и прыгнули в свою машину. Автомобиль умчался.

— Пойдём посмотрим, кто там. Думаешь это «он»?

Алина метнула на Шпарина тоскливый загнанный взгляд и прикусила губу.

— Перестань, ты же профессионалка.

— Я ещё никогда не убивала близких мне людей.

— Это сделала не ты, — сказал Шпарин. — Мы стали ближе?

— Дурак! — сказала Алина.

— Банальность, но первый раз — когда-нибудь случается. Одевайся.

Шпарин высыпал из пакета на пол деньги и, вывернув пакет наизнанку, уложил назад.

Они скользнули мимо спящего охранника.

Сонный двор с темными окнами.

Шпарин осторожно открыл дверь автомобиля.

— На его месте мог оказаться ты.

— Мне повезло.

— Отправим машину следом за первой.

— Не надо, — сказал Шпарин. — Пусть «меня» найдут. Мёртвого. Меня больше нет. Никаких портретов в новостях и на заборах. Никто не будет искать.

— Что дальше?

— Каждый своей дорогой, — ответил Шпарин, отводя глаза. — Сама сказала: девушка на одну ночь. Как ни жаль.

— Потрахались и разбежались! — с неожиданной печалью в голосе сказала Алина. — Тебе не выжить одному. Поехали со мной! Я тебя вывезу.

Тягучие нотки в голосе девушки заставили Шпарина вздрогнуть.

— Стоим у трупа и беседуем о будущем. Непостижимо.

— Его больше нет! — ожесточённо сказала Алина. — Нет! Есть я и другой человек!

— Совпали душой и телом, — раздираемый противоречивыми чувствами, пробормотал Шпарин. — Боюсь, я всегда буду напоминать тебе о нем.

— Это не так. Я поняла… Стоит присмотреться и понимаешь, что ты это ты, а не он.

— Ты сегодня долго присматривалась. И будешь присматриваться всю остальную жизнь.

— Может попробуем? Тебе не кажется, что с нами что-то произошло?

— Ты ни разу не назвала меня по имени. Нам будет тяжело, Алина. К тому же я здесь обзавелся новыми друзьями.

— И подругами.

Шпарин вздохнул.

— И у меня обязательства перед ними. Я им кое-что должен. Нельзя бросать тех, кто тебе поверил и помогает.

— А как же я? Я тоже поверила… Ты ведь это знаешь — одна случайная встреча меняет жизнь. Начнем новую жизнь. Ты и я…

Девушка сжала ладонь Шпарина и произнесла дрогнувшим голосом:

— Если ты хотел услышать это, так слушай: я не хочу тебя терять, как ни к месту это звучит сейчас. Я никому не говорила таких слов!

— Нет, Алина.

— Ты когда-нибудь попадешься, — с горечью произнесла девушка. — И знаешь, что главное?

— Скажи.

— Главное — чтобы та, кому попадешься, не вырвала твоё сердце.

— Этого никогда не случится.

— Уверен?

Девушка прекратила теребить замок сумки, висящей на плече и бросила на Шпарина ироничный взгляд.

— Не будешь жалеть об очередной ошибке и кусать локти?

— Наверно буду. Есть у меня одна отвратительная привычка. Совершать ошибки и наступать на грабли.

— Надеюсь, ты с ней когда-нибудь совладаешь?

— С огромным нетерпением жду этого момента.

— Возьми плащ.

— Тебе он нужнее. Я выкручусь, — Шпарин протянул Алине изумруды, завернутые в носовой платок.

— Что там?

— Не греет, но притягивает.

— Из казино? Не возьму!

— Больше у меня ничего нет, а сердце только одно.

— Тогда прощай парень с другой планеты и будь осторожен, чтобы тебя не перепутали с двойником другие охотники. Необходимо время их остановить.

— Я тебя разыщу, — Шпарин коснулся руки девушки и осторожно опустил платок с изумрудами в сумочку. — Я тебя найду, обязательно, закончу дела и найду.

— Может быть и найдешь, но это буду уже не я, — сказала девушка с соломенными волосами, одевая что-то непонятное и растворяясь в блеклом свете наступающего утра.

— Не забывай о камерах и «охотниках». Я буду тебя вспоминать. Иногда-а-а… — стихая, донесся её голос.

— Я точно дурак, — собираясь броситься к арке, пробормотал Шпарин. И остался на месте.

* * *

«Какая женщина! Начинаем кусать локти? Конфедератка. Потенциальный противник. Да, Миша! Заговариваемся. Пора бы уже определиться на чьей ты стороне. А на чьей? Только что был на своей собственной. Исчезла, как призрак. Да и была ли она? Надо же, дожил… Сомневаюсь в том, что было пять минут назад. Пожалуй её стоило догнать, а, Шпарин?».

Шпарин заглянул в окно машины.

«Разве можно догнать ночной ветерок? «Ветерок» со стальными нервами не рассказал ничего стоящего. Нет, кое-что поведал. Проговорился… Н-да… Я для них «не опасен», а для нее просто самец. Эх… Алина!.. «Я тебя вывезу»!

Шпарин поставил пакет на асфальт и потянулся к двери.

«Смотрю на вроде как собственный труп и никаких эмоций. Подсознание на страже. Держит на контроле. Становлюсь другим человеком. Минимум эмоций и масса достоинств, какие в прежние времена я назвал бы недостатками. У «экспериментаторов» с «Холма» не все получается, как и говорил «волшебник». А он находится туточки подольше меня и имеет кое-какую статистику наблюдений за изуверскими опытами над личностью. Несовершенства их «системы» передо мной. Трупик в другом костюмчике. Что если это всё-таки не «я»?».

Двойник сидел, упав головой на руль. Шпарин проверил карманы и свалил труп на сиденье.

«Лицо не обезображено. Стреляли в сердце. Опознать не составит труда. Идентифицировать… Никаких документов, немного мелочи в кармане. Только идиот мог вернуться домой, когда за ним гоняются по всей стране. Выследили? Загнали в угол? Пошли дальше. Не хочется, но надо».

Шпарин поднял за волосы голову мертвеца.

«Похож. Волосы подлиннее. Успевшие испугаться мутные глаза. Не мои глаза. И росточком поменьше…».

Шпарин бросил мертвую голову, затолкал шпионское удостоверение в карман трупа и отошел от машины. Постоял, отдышался, посмотрел в лужу и, плюнув в неё, вернулся. Вдохнул со свистом воздух, бросил на пол парик и микрофон с наушником. Поставил пакет с деньгами на сиденье.

«Было три вспышки. Три выстрела».

Шпарин обшарил пол машины, нашел пистолетных гильзы, положил в карман для платка и схватил пакет.

«Слишком жирно будет. Стражи порядка сопрут. Однозначно. Найти телефонный автомат и позвонить в полицию. Не самый лучший ход. По голосу опознают. Потом, когда до Древаки дойдет радостная весть. Землю будет рыть, проверяя детали. Как сообщить о трупе не вызывая подозрений? Чем быстрее они его найдут, тем скорее я окажусь в безопасности. Время, время…».

Покачивая пакетом, Шпарин стоял возле машины. В раскидистых ветвях грушевых деревьев проснулись птицы и начали пробовать голоса.

Со стороны арки послышались тихие шаркающие шаги.

Во двор дома вошел всклокоченный мужчина в темном костюме и, пиная желтые груши с красными яблоками, лежащие вперемешку, устремился к мусорным бакам.

Шпарин отошел от машины и ступил за толстый грушевый ствол.

Мужчина исследовал содержимое мусорных баков, выматерился вполголоса, и, заметив машину с распахнутой дверью, направился к ней.

— Мародёрствуем? — спросил Шпарин, когда мужчина погрузил руку в карман мёртвого двойника.

Грязный, жутко воняющий мужчина медленно повернул голову.

— Вы его завалили?

— Как можно? — подпрыгнул вонючий мужчина. — Иду мимо, смотрю дверца открыта, а там труп.

— Так я вам и поверил! Полиция тоже не поверит, — пообещал Шпарин. — Вас как зовут?

— Иван Федорович, — мужчина закрыл нос грязным носовым платком и чихнул. — Извините. Сыро ночью, простыл, валяясь на лавке в сквере.

— Алконавт с хорошими манерами?!

— Ну не звездонавт же! Запьешь тут.

— Несет от вас! — скривился Шпарин. — Давно скитаемся?

— Недавно, — мужчина неожиданно прослезился. — Но тщусь надеждой, вернуться… к нормальной жизни. Обрести потерянный мир и душевный покой. Вырван из привычной среды обитания. Оказался сам не знаю где, сам не знаю как, сам себя не узнаю, не ведаю. Никто не хочет сострадать, выслушать.

— Я послушаю. Пойдемте-ка отсюда.

Шпарин осторожно прикрыл дверь машины, увлёк исследователя мусорных баков в арку, перевел через дорогу и затащил в кусты акации в сквере напротив дома номер 24. Сквер длинной и широкой межуличной лентой тянулся от перекрестка к перекрестку.

Рассветало. На улицах появились редкие прохожие.

— Я весь внимание. Документы есть?

— Каким-то чудом сохранилось, — сказал мужчина, полез в карман и протянул серый прямоугольник с фотографией.

— «Департамент Образования. Директор школы. Заболотов Иван Федорович, — прочитал Шпарин. — Синемохская Губерния. Березовский уезд. Поселок Прирубский, улица «6-я Просека», дом 215».

Шпарин вернул удостоверение.

— Вы в столице. В Губернаторске, — уточнил он. — Как вы здесь оказались в таком виде? Погостить приехали? Осмотреть достопримечательности большого города? Не поладили с родственниками, господин директор? Теперь по мусоркам лазаете.

— Какое там! — господин директор почесал спину под грязным, подранным в нескольких местах пиджаком. — Извините. Не мылся дней двадцать… Шли с учениками по лесу. Я по основной профессии биолог. Проводил занятия на природе… Намеренно отстал от класса по малой нужде.

«Сентябрь. Уже сентябрь».

— Необъяснимый рыжий светящийся туман и вы где-то не там, где были, — кивнул Шпарин. — Долго приходили в себя. Потом быстренько проели и пропили деньги, какие были с собой и покатились вниз.

— Именно! — согласился оборванный директор. — Но сначала стучался во многие официальные двери.

— Где вас приняли за сумашедшего. Скажите спасибо, что живой. Свидетели подобного исчезают без следа.

— Так это правда? — с ужасом спросил директор.

— Правда. Если мы думаем об одном и том же. Домой хотите?

— А вы, как думаете? Но денег на обратную дорогу нет и никто не даст. В таком виде пешком не дойти.

— Родной Департамент?

— Отказались принять. На порог не пустили — «Самозванец и мошенник. Директор Заболотов дома и директорствует на старом месте».

— Родственники, друзья?

— Никого нет.

— Я вам помогу, — сказал Шпарин. — Дам денег на дорогу. Сам недавно в подобной ситуации оказался. Понимаю и сочувствую. Но сначала окажете небольшую услугу. Сделаете один звонок из автомата и поедете домой.

— Хоть десять, — обрадовался директор. — Давайте карточку.

— Карточку? — Шпарин поднял бровь.

— Вашу личную карточку. Персонифицированную телефонную карточку.

— Потерял, — сразу сообразил Шпарин.

— Без карточки не позвонить, — сказал директор. — Никак. А куда вы хотели позвонить, добрый человек?

— В полицию, — Шпарин взял директора под руку. — Не трепыхайтесь! Сообщить о трупе в машине. Я прошу вас пройтись до первого патруля и сообщить о стрельбе во дворе дома номер 24 — «Проходил мимо и услышал пальбу». Вернётесь — я вам выдам деньги на дорогу домой и пропитание. Всё по-честному. Риск минимальный. Помогите мне и я помогу вам. Придется это сделать. Приведёте себя в порядок, побреетесь, помоетесь и предстанете перед своими… У вас есть жена и дети?

— Е-е-сть, — пытаясь вырваться, промычал директор.

— Предстанете перед женой и детками в наилучшем виде. Куда пропали? Придумаете. Попробуете меня сдать, пропадете. Вас тут же свяжут с убийством. Попробуете уйти не выполнив моей просьбы — вам конец. Сами знаете — ползать по помойкам осталось недолго. Заберут в конце концов и отправят в никуда. Принимаете предложение?

В небе раздалось едва слышное жужжание. Шпарин и школьный директор посмотрели вверх.

Над сквером скользнул красный вертолёт с надписью по борту: «Телевидение. Новости Первого Сорта» и завис над домом номер «24». Над ним, намного выше, парил точно такой же, его принадлежность с того места, где находился Шпарин, различить было невозможно.

— Вы не добрый человек, вы страшный человек, не знаю, что вы там натворили, — сказал оборванный директор. — Но деваться некуда, пойду. Куда идти, в какую сторону?

— Полицейская машина стоит на первом перекрестке отсюда. Я её видел, когда мы переходили улицу. Выйдете из сквера, повернете направо.

— А если не поверят и меня заберут?

— Поверят. Только скажете, что слышали стрельбу минуту назад и они тут же помчатся проверить. Тут ночью неподалеку кое-что произошло. Им будет не до вас. Обычный прохожий. Документы не показывайте, даже если попросят. В этом случае бегите со всех ног и молитесь на бегу, чтобы вас не догнали, если не забыли, как это делается. Постойте, — Шпарин достал из пиджака паспорт на имя Погонялова Михаила Ивановича и сунул в карман рубашки. — Мы одной комплекции. Наденьте мой пиджак. Вас в вашем загребут. Одевайте. На ваши мятые брючки никто не обратит внимания. Возьмите расческу. Причешитесь. Оставьте себе. Топайте. Я буду ждать здесь.

Шпарин подтолкнул директора в новом пиджаке с гильзами в кармане к тротуару.

«Будет несколько минут… Если надумает сдать. Пока обыщут, пока подъедут. Уйти успею. Что за вертолёты?».

Он посмотрел на часы. Шесть двадцать пять.

«Алина! Я тебя обидел. Вёл себя, как последний идиот».

Директор медленно шел к полицейской машине.

«Ты такого прощания не заслужила. Дурак, а не резкий парень. Вот теперь действительно душа заболела. Остановился… Пошел… Грабли, опять грабли, на которые ты снова наступил. Дать бы тебе и в самом деле этими граблями по лбу. Такую женщину отпустил и потерял. А может так лучше? Мы с ней по разные стороны моей жизни. Прошел мимо машины…».

Директор сделал шаг назад, остановился, что-то сказал и махнул рукой в сторону дома номер 24.

Полицейская машина сорвалась с места.

«Молодец. Естественно вышло».

Директор перебежал улицу и нырнул в кусты акации.

Проехав метров пятьдесят, полицейский автомобиль затормозил. Открылась дверь.

«Поздновато спохватились».

На дорогу выскочил полицейский. Посмотрел назад и залез обратно. Машина помчалась к дому с аркой.

Директор, тяжело дыша, вывалился из кустов.

— Мои деньги!

— Получите, — Шпарин протянул директору несколько крупных купюр. — Достаточно?

— Более чем… Хватит на круиз по Лазурному Озеру, — сказал директор, снимая пиджак.

— Оставьте, — устало произнес Шпарин. — Он вам нужнее. Без проблем доберетесь до вокзала. Увидите дома двойника — гоните в шею. Прощайте. Всё по-честному.

«Если решит сдать, гильзы улика против него. Никому нельзя верить».

Шпарин оставил директора, выбрался из кустов акации на другую сторону сквера и зашагал по улице с названием «Двенадцатая линия».

 

Глава 13. Движения

Над городом летали вертолёты. По улицам мчались автомобили. Над домом номер 24 парили красные вертолёты с надписями на бортах: «Телевидение. Новости Первого Сорта». Один повыше, другой пониже. Во двор дома одна за другой въезжали машины со спецсигналами.

Шпарин вклинился в группу людей. На перекрестке отстал от них, свернул на «Тринадцатую Линию» и заскочил под крышу автобусной остановки.

«Камеры? Ерунда… Не смогут они меня вычислить среди десятков тысяч прохожих, даже при наличии специальной программы, где компьютер снимет данные с уличных камер, обобщит, выделит похожих людей. Где, кого искать? Когда? Можно, в конце концов, так изменить внешность, что и любимые девушки не узнают. Ерунда… Не будут они этого делать. Опасны полицейские… У них будут фотографии. Но гораздо опаснее «Холм». Это невидимое чудовище… Неприятности доставляют люди и не люди, которых он посылает мне навстречу. Можно ли считать человеком двойника? Супонева, которого я убил в штабе?.. А сам я кто?.. Как эта дрянь работает? Всё запутано и события чередой налазят одно на другое, но каждый раз приходит помощь. Кто-то протягивает мне руку, я выскакиваю на ходу из летящего под откос поезда, чтобы тут же оказаться в другом, играющем на погнутых рельсах составе, несущемся в неизвестность. Ладненько… Какое-то время можно передвигаться без опаски. Останусь в городе пока не утихнет… Хорошо бы сообщить вдовам… невестам, об очередной безвременной кончине жениха. Хотя Древака сделает это раньше меня. Как дать знать Маралову что живой?».

— Такси! — крикнул Шпарин.

Проезжающий мимо синий автомобиль с «шашечками» на капоте и дверях, вильнул к тротуару.

— Погнали, — Шпарин захлопнул дверь. — В тихую, невзрачную, но приличную гостиницу, братишка. Ушел от подруги. Всё! Разбежались. Спрятаться и отдышаться, пока не опомнилась. Застал с любовником, билась головой, стояла на коленях. Простил. Потом замотала причудами. Богатенькие они ведь знаешь, какие… Еле унес ноги. Есть на примете одна бабёнка, попроще.

— Доставим в лучшем виде, — заржал таксист, полный малый в армейской форме без погон. — Сам недавно сбежал от своей. Тоже богатая. Аналогичный случай, то это не так, то это. Я её любимого кота выбросил в окно. С пятого этажа. Взял и выбросил, после того, как второй раз нассал в мои тапки.

— Ты, братишка, живодер! Это слишком.

— Так он, сукота, оказался живой. Вернулся, как ни в чём ни бывало. И через полчаса снова нассал. Тут уж терпение лопнуло.

— И что?

— Снова выбросил, с последнего, с двенадцатого, но эта тварь пришла снова.

— У некоторых много жизней. Никто не знает сколько… — задумчиво произнес Шпарин. — Но с животными так нельзя.

— Отвезти вас к девочкам? Есть пара подружек. Мигом развеют тоску. Хотя и утро. Клин клином… Может и я с вами?

— Нет, нет и нет, — отказался Шпарин. — В гостиницу. На сегодня приключений хватит!

— Дубинки их полосатые им в зад! — выругался таксист, останавливаясь по запрещающему знаку полицейского. — Весь центр перекрыли. Тут, говорят, ночью казино бомбанули. Только ведь проезжал, никого не было. Телевидение кружит… Что-то ещё произошло.

— Что?.. — сказал он полицейскому, открыв окно. — Мне работать надо!

— Постоишь, — несурово сказал полицейский, обходя машину. — Никуда твоя работа не денется. Сейчас начальство уедет и ты поедешь, а мы пока твоего пассажира проверим.

— Документы предъявите! — протягивая руку в окно, попросил полицейский.

— Погонялов Михаил Иванович. Правильно? — сказал полицейский с усталым лицом. Вид у него был не самый лучший. Изможденный. Просто несчастный. Несмотря на дубинку, пистолет и прочие атрибуты полицейской экипировки. — Лицо мне ваше знакомо. Подозрительно знакомо. Вы никого не убивали или вас? Странно знакомое лицо.

— Куда бы он тогда поехал? Убитый? — резонно предположил таксист.

— Куда путь держим? — продолжил расспрашивать усталый полицейский.

— Подальше отсюда, — правдиво ответил Шпарин, выглядящий не лучше полицейского.

— Застал жену с любовником, теперь страдает, — вступился таксист за Шпарина. — Отвезу в тихое место. Зальет горе и отоспится.

— Много не пейте, — посоветовал полицейский, возвращая паспорт. Поправил цепь с полукруглым жетоном на груди и махнул дубинкой. — Ехайте. Сдайте назад. Свернете в тот двор. Через переулок «Пятнадцатая линия». Там свободно.

— Спасибо! — поблагодарил таксист. — Так мы поехали?

— Поехали, — полицейский плюнул себе под ноги и изрек: — Все они суки. Все!

— И среди них попадаются хорошие ребята, — сказал таксист, выезжая на «Пятнадцатую линию». — Так куда мы едем?

— Кажется, приехали. Тормози, братишка.

— Что случилось?

— Родственника увидел. У него и остановлюсь. Возьми деньги.

— Не знаю, что со мной, но не надо, — сказал таксист. — Проехали всего ничего. Рад знакомству… Возьмите лучше мою карточку. Если что, звоните, всегда выручу. Я вас понимаю… И с этим, — таксист щелкнул пальцами по горлу. — Поосторожней, чтобы на подвиги не потянуло.

— Спасибо, — Шпарин изучил визитку. — «Славик. Моторная помощь в любое время суток. Доверительно и конфедициально. Развлечения в дороге. Телефон…». Вы тоже берегите себя. Кроме как на самого себя, надеяться не на кого. Разве на друзей, но их так мало… Друзей берегите. И приобретайте настоящих друзей. Знаете, до сих пор попадаются приличные люди к которым сразу чувствуешь расположение. Иногда они становятся друзьями. Настоящие друзья всегда помогут. Кстати, как ни странно, среди них встречаются и женщины. Увидимся.

— Непременно, — сказал Славик. — Задумаете сбежать от новой подруги, звоните. А вы задумаете, по вам видно, что любите… бегать.

— Так уж и видно? — засмеялся Шпарин, открывая дверь.

— Определенно заметно, — заржал таксист и уехал.

«Хороший парень! — подумал Шпарин, двигаясь назад вдоль ряда машин, наставленных у тротуара. — Ну, надо же. Не ожидал от этого тюхи!»

«Хороший парень! — подумал таксист, сворачивая на «Шестнадцатую Линию». — Я его раньше видел. Определенно. Надо было законтачить с ним поближе, душевный парень, понимает жизнь».

«Странно знакомое лицо! — подумал полицейский, оставляя пост на перекрестке и направляясь к кафе на углу. — Подозрительно знакомое».

— Константин! Смени меня! — крикнул он напарнику, сидящему в патрульном автомобиле. — Пойду кофейку попью.

В кафе несколько ранних посетителей, задрав головы, смотрели на экран телевизора.

— Кофе, двойной, крепкий, без сахара. Большую чашку, — попросил полицейский у бармена. — Звук погромче. И коньяку в кофе добавь.

— «Новости Первого Сорта»! С вами «Утренняя Ведьма-а» Марина-а Сенокос! — свешивая ноги из прямоугольной широкой боковой двери вертолёта, прокричала в микрофон худощавая деваха в зеленой вязаной шапочке. Воздушные вихри от вертолетного винта трепали длинные черные волосы и старались сорвать короткую черную блузку.

— Натуральная ведьма, — сказал один из посетителей кафе. — Но хороша-а…

— Веяние времени. Ведьмы теперь летают на вертолётах, — сказал второй посетитель. — Это факт. Смотри сколько железа на ней.

Лицо, уши, нос «Утренней Ведьмы» и в самом деле были утыканы блестящими бусинками, цепочками и подвесками. На обнаженном пупке болтались золотые шарики. Вокруг глаз, залезая на лоб и впалые щеки, бушевали светло-зеленые тени, обведенные фиолетовым ободком, тонкие губы блестели синей помадой.

— Я бы с ней полетал, не смотря на железо и раскраску, — мечтательно потянулся первый. — И подержался за её длинные особенности.

— Такие летают с другими парнями, — заметил второй. — И за эти самые длинные особенности держатся тоже другие парни.

— Хорошо, что догадалась брючки одеть, — заметил третий посетитель. — Но в юбке было бы интересней.

— И так интересно, — сказал первый посетитель. — Так, как это не брючки, а черные колготки с блестками. Типа них… Я наверно не буду дальше смотреть, поеду на работу, у меня секретарша раньше всех приходит.

— Там внизу-у!! — выплевывая волосы изо рта, надрывалась «Утренняя ведьма». — Буквально несколько минут назад был застрелен, зверски убит один из наших лучших секретных агентов капитан Михаил Шпарин.

Полицейский отхлебнул кофе и насторожился.

— Сейчас мы покажем его фотографию, любезно предоставленную нашим информатором из Департамента Тайных Операций. Картинку, пожалуйста.

Допивая кофе с коньяком, полицейский поперхнулся напитком и, уронив чашку на пол, бросился на выход.

— Константин! — заорал он, выбегая из кафе. — В машину! Заводи… Я только что видел живой труп.

— Виталик! Ты сдурел? — забираясь на водительское сиденье, спросил напарник.

— Гони на «Пятнадцатую линию». Они поехали туда. Сам лично отпустил… Стоял рядом… Гони!.. Гони, Костя!

— Ну, Виталик! — сказал Константин, разворачивая машину на месте и распугивая прохожих. От визжащих покрышек пошел дым. — Ну, Виталик! Если это не он, смотри… получим по берету, вернее по башке, могут и уволить без выходного пособия.

— Он! Он!.. — полицейский показал на монитор. — Вот фото. А вот запись с камеры. Я стою рядом и проверяю документы.

— Докладывает патруль «778», — склонив голову к рации, крикнул полицейский по имени Константин и включил сирену. — Подозреваемый едет по «Пятнадцатой Линии» в синем такси. Номер… Какой номер?

— ГТ4567ГТ, — подсказал, посмотрев на стоп-кадр, полицейский по имени Виталий.

— Говорит Оперативный Дежурный по городу. План «Перехват». Всем свободным патрульным машинам, — заверещала полицейская рация. — Центральный округ. Улицы с «Девятой Линии» по «Двадцать Первую». Синее городское такси, номер…

— Останки капитана, точнее его тело, сейчас увезут в Центральный Госпиталь для проведения дальнейших следственных действий, — тараторила «Утренняя Ведьма», опасно свешиваясь из прямоугольной двери. — Тут, внизу, вы можете наблюдать дом, в котором до недавнего времени жил наш героический разведчик и машину, где он был жестоко убит. По предварительным данным его застрелил директор сельской школы в поселке «Прирубский» Березовского Уезда. Подозреваемый сам позвонил в полицию с вокзала, откуда собирался уехать домой, осознав, вероятно, всю чудовищность своего преступления. При убийце обнаружены улики — гильзы от пистолета. Вся страна и мы вместе с ней скорбим о погибшем. Внизу…

Внизу было тесно. Машины со спецсигналами запрудили двор дома номер 24. По двору сновали полицейские и агенты в штатском. В доме шли повальные обыски.

Внизу, плечом к плечу с полковником Белкиным, Начальником Полиции Губернаторска, стоял Древака и, задрав голову, разглядывал парящий над ними и тихо жужжащий вертолёт.

— Какая техника! — восхитился Начальник Полиции. — Какие короткие лопасти! Круг едва выступает за фюзеляж. Как он в воздухе держится? Мощная машина! Когда мы научимся такие же делать?

— Когда прекратите воровать! Но это не скоро. Вам почему-то всё время не хватает денег.

— Думаешь телевизионное начальство не ворует? Однако находит деньги покупать такие вертолёты. Наши просто поганые, никакого сравнения. За версту слышно. А тот, второй, над этим, тих как привидение. Я его только заметил. Ферапонт, поставь вопрос ребрышком перед Департаментом. Пусть приобретут несколько штучек у потенциального противника.

— Слушай, Белкин, — скалясь на «Утреннюю Ведьму», сказал Древака Начальнику Полиции. — Размалеванную девку надо спустить с небес. Выдает государственные тайны в эфир. Пусть пальнет вверх кто-либо из твоих.

— Ферапонт!

— Случайный выстрел — и конец утечке секретной информации.

— Удумал! А если попадут в двигатель? Свалятся нам на головы. Пошарь среди своих. Как пресса узнала об убийстве и появилась на месте преступления раньше нас?

— Не знаю, как она узнала, — распаляясь, Древака схватился за кобуру. — Достала эта Марина.

— Не вздумай, Ферапонт! — Начальник Полиции повис на руке Древаки. — Международный скандал. Конфедераты и остальные взвоют… Душим свободу прессы, вернее сбиваем, а они как-никак «Третья» и «Четвертая Власть» одновременно.

— Ты прав, Дима. Международного скандала только не хватало. И так всё идет кувырком. Про первые две власти я знаю. Это Генерал-Губернатор и мы. А кто остальные?

— Эти проститутки, — Начальник Полиции показал на вертолет.

— Вообще-то, да, — Древака оставил кобуру в покое. — Зависли бы чуть пониже, я бы сам стащил её вниз за чрезмерно вызывающие части тела.

— Прессу трогать нельзя. Табу. Обязательства… Единственная отмазка и реверанс в сторону мирового сообщества. И так обвиняют во всех смертных грехах.

— А плевать я хотел на сообщество и обязательства! Кстати? — спросил Древака, разглядывая особенные половые признаки «Утренней Ведьмы». — Когда следующая случка, тьфу ты, следующий сбор? В пятницу?

— Пока не знаю, — ответил Начальник Полиции. — Инеев, кажется, немного не в себе, рехнулся малость, говорят. На работе не показывается. Осокин сидит за городом и ласкает геморрой. Ветоветкин разводится. Ему некогда. Жена откуда-то узнала про наших молодых певичек и настучала Генерал-Губернатору. Тот приказал немедленно решить вопрос. Вот он и решает. Зеленуха… Зеленуха в трансе… У него на маневрах танк и рота пехотинцев пропали.

— Хватит, Марина! Выпадешь… — седой оператор затащил «Утреннюю Ведьму» внутрь. — Заканчивай. Разошлась.

— Дорогие зрители! Мы заканчиваем репортаж. Дополнительный спецвыпуск ровно в девять часов. К этому времени мы сообщим вам новые подробности замечательного события. Простите, проишествия. С вами была Марина-а Сенокос.

— Вырубай камеры, — сказала «Утренняя Ведьма». — Полетели отсюда. Пора пожевать. С вечера не жрамши. Поднялись чуть свет… А пока включи запись, посмотрим, как получилось. Хотя репортаж уже в эфире. Но все равно интересно.

Марина быстро просмотрела запись, поправила зеленую шапочку и заявила:

— Кто там говорит, что я худа? Немного есть. Но все выглядит отлично.

— Сексуально, — подтвердил оператор. — Ты это хотела сказать? Я с тобой согласен. Зрители смотрят твои репортажи вместо порнушки. Мне знакомые говорили.

— Да-а? — «Утренняя Ведьма» довольно улыбнулась. — А где наши конкуренты, «Важные Новости»? Они кружили неподалеку?

— Улетели несолоно хлебнув, — сказал оператор. — Поняли, что после тебя нечего ловить. Покружили и смылись.

К Начальнику Полиции с рацией в руке подбежал полицейский лейтенант.

— Лейтенант Дуреев! Только что доложили… Убитый едет в синем такси по «Пятнадцатой линии». Введен план «Перехват».

— Кто едет по «Пятнадцатой Линии»?! — воскликнул Начальник Полиции.

— Труп, — сказал лейтенант. — Вон тот, из мешка.

На каталке два санитара везли чёрный пластиковый мешок с телом погибшего.

— Ты и впрямь одурел, Дуреев! Как труп может ехать на такси? — возмутился Начальник Полиции. — Пойдешь улицы сторожить! Или подметать. Готовь метёлку.

— Патруль опознал труп, — затрясся лейтенант.

— Стоять! — приказал Древака санитарам. — Открывайте.

Санитары расстегнули длинную молнию.

— Снимайте штаны, — Древака прищурился.

— Кому снимать? — испуганно вскрикнули санитары.

— Не мне же, — Древака разглядывал лицо мертвеца. — Боевому товарищу. Переворачивайте товарища и снимайте с него штаны.

— Зря камеры выключили, — удивлённо хмыкнул пилот вертолета. — Самое интересное начинается. Полиция снимает штанишки.

— Уже? Поняли, что обделались? Мы были первые, — сказала «Утренняя Ведьма».

— С трупа, — сказал пилот. — Вижу голый зад.

— Врубай камеры! — скомандовала девушка. — Мы остаемся! Звук на полную!

Древака вытянул указательный палец и коснулся синюшной кожи трупа.

— Я бы этих медиков перевешал. Не могут правильно составить медкарту агента. Дима! «Труп» необходимо поймать! Этот парень, если это тот о ком я думаю, настоящая зараза и профессионал. Я его недооценил. Он нам тут намутит. Казино его работа! Я уверен. Но взять надо живым, по возможности.

— Что он делает? — заинтересовалась «Утренняя Ведьма». — Снимай, снимай. Что-то рисует на трупе.

— Автограф ставит, — сказал оператор.

— Ничего святого, — сказал пилот.

— Эй! — крикнула Марина. — Вы и мне автограф нарисуйте, на том же месте.

— И ты, Супонев, подключайся, — не поднимая головы, Древака оскалился и повернулся к рыжеусому майору. — Не упусти в этот раз… Упустишь, отправим на «Игры». Там тебе быстро кое-что оттяпают! Не снимая штанов, как наш беглый экстрасенс. Понял!? Бегом к машине и мотай на «Пятнадцатую». Белкин, где твои поганые вертолеты? Дима! Там же рядом с «Пятнадцатой» полицейская школа. Поднимай курсантов в ружьё. Пусть оцепят и прочешут квартал. Раздайте курсантам фотографии.

— Откуда фотографии? — спросил Начальник Полиции.

— Пусть им дадут посмотреть «Новости». На всех каналах физиономия трупа.

* * *

Шпарин рванул дверь белой машины с черной крышей, упал на пассажирское сиденье и гаркнул:

— Додоня! Ты почему не уехал?

— Велено ждать, — бывший младший сержант не отрывался от экрана на панели приборов. — Капитан приказали… А-а-а…

Додоня дёрнулся и, собираясь выпрыгнуть, стал лапать ручку двери.

— Вас же убили! — дрожащим голосом сказал младший сержант и ткнул пальцем в экранчик. — По телевизору показывают.

— Это плохо, — сказал Шпарин. — И давно?

— Только что!

— Показывают давно?

— Недавно…

— Додоня! — сказал Шпарин.

— Наоборот, — сказал Додоня.

— Все равно плохо.

— «Докладывает патруль «778, - в машине ожил приемник. — Подозреваемый едет по «Пятнадцатой Линии» в синем такси…».

— Ещё хуже, — сказал Шпарин. — Что это?

— Полицейская волна.

Мимо промчался полицейский автомобиль с включенной сиреной.

— Убили, — с ужасом сказал Додоня. — А теперь ищут… А коробочка ваша с лошадкой за барную стойку свалилась, когда суматоха началась… А девушка в платье на улицу выскочила. Когда двери открывал, она и ломанулась, выскочила, то есть…

— Почему в казино не сказал?

Додоня, выпучив глаза, рассматривал Шпарина.

— Никуда не годится, — Шпарин выслушал указание Оперативного Дежурного. — Сейчас обложат.

Появились полицейские курсанты.

— Кого искать? — спрашивали курсанты у сержантов. — Труп искать? Зачем его искать, если он помер? Совсем начальство обалдело.

Подъехала машина с «медвежьей» мордой на капоте. Из автомобиля выскочил Супонев и заорал:

— Майор Супонев! Департамент Безопасности! Кто старший? Перегораживайте улицу, сержант, ставьте машины вплотную, как те парни на другом конце. Мою в центр ставьте. Чтобы мыша не проскочила! Увидите смазливого мужика с лицом трупа, валите не раздумывая! Это пособник конфедератов. Прикинулся нашим прославленным разведчиком. И связь мне с той группой, на той стороне.

— Они из другого взвода. Нет с ними связи. Мы их не слышим, — доложил сержант. — У нас рации работают на другой частоте.

— Как это так — на другой?

— А я откуда знаю? — сержант ухмыльнулся. — Такие выдали.

— Вперед! — скомандовал Супонев, забираясь на капот машины. — Я буду руководить отсюда.

— Поднимайся выше, — скомандовала «Утренняя Ведьма» пилоту. — Чуть не пропустили самое интересное. Видите, полиция носится по всему центру. Туда, сюда… Туда, сюда. Кого-то ловят. А что это мы забыли про полицейскую волну? Включи приемник!

— «Докладывает патруль «651». На «Семнадцатой Линии» задержано синее такси, номер… Водитель настаивает, что высадил пассажира на «Пятнадцатой».

— Двигаем к «Пятнадцатой». Где она? Вот она… Сева, повиси так. Толик, снимай.

Шпарин поиграл желваками и взял Додоню за плечо.

— Додоня! Будем считать, что проверку ты прошел. Начинаются настоящие неприятности. Значит так! Сейчас я уйду, пока они не заприметили и тебя. Запоминай. Поедешь на «Сонную Горку». На другой машине. Наймешь. Неприметную. С водителем не болтать. Скажешь едешь навестить родню. Доедешь до соседской, — Шпарин усмехнулся. — Деревни. Оттуда до поселка недалеко. Километра два. Машину отпустишь. Дальше пешком. Найдешь особнячок под номером 69. Он у самого леса. Там ждут друзья. Ты их знаешь. Скажи лейтенанту и чернявому дяде в возрасте, что я живой и скоро приеду. Пусть сидят тихо. Больше никому и ничего. Понял? Забери пакет. Там деньги.

Шпарин вытащил из пакета пачку банкнот и положил в карман рубашки.

— Ложись на сиденье, притворись спящим.

— Капитан, — Додоня засопел, глядя на Шпарина жуткими глазами. — Оружие возьмёте? Без оружия не прорваться! Давайте я с вами!

— Умереть хочешь?.. За меня не стоит, — Шпарин подмигнул Додоне. — И у тебя младший сержант уже есть задание. Оружие? Оружие пригодится. Что у тебя?

— Автомат.

— С Базы?

— С Базы… В машине был, — уклончиво ответил Додоня. — Гранатомет возьмёте? Гранаты, почти полный ящик… Ваши «Соколы» оставили, когда уезжали.

— Зачем тебе оружие? На войну собрался?

— На всякий жизненный случай, — смущенно ответил Додоня.

— Пока, запасливый младший сержант! — Шпарин открыл дверь, вытащил автомат, воткнул «рожок», рассовал гранаты по карманам брюк, повесил трубу гранатомета за спину, автомат положил на плечо и пошел по середине улице навстречу полицейским курсантам.

— Вон кого они ловят. Видите парня в чёрной рубашке? Обвешан оружием. Красивый мужчина. Даже отсюда вижу. Люблю красивых мужчин с оружием. Да-а-а… — протянула «Утренняя Ведьма». — Да-а… Сейчас будет бойня. Толик, дай максимальное увеличение. В эфир не выходим. Просто снимаем. «Сопротивление нарастает. Народ выходит на улицы столицы и оказывает…». Потом придумаю…

— Не понял! — оператор оторвался от монитора.

— Не понял! — повторил он, снова прилипая к экрану поделенного на квадраты, по числу камер снимающих действительность за бортом вертолёта. — Это же наш недавно убитый шпион. Труп из чёрного мешка. Мы его пять минут назад снимали.

— Не может быть… Не верю своим глазёнкам. Ближе, ближе… Точно он. Какой красивенький трупик! Такой отчаянный и несчастненький. Смотрите, как головкой по сторонам вертит. Ему сейчас второй раз конец придет. Я начинаю заводиться. Снимай, Толик. Все камеры врубил?

— Все!

— Что он вытворяет? Ненормальный!

— Нормальные трупы с автоматами по улицам не разгуливают. Даже ночью, даже на кладбище, а уж утром и подавно, — изрек со знанием дела пилот. — Даже у нас в стране.

— Ему все равно, — сказал оператор. — Он так и так мертвый. Сейчас начнут палить друг в друга и его застрелят. Изрешетят. Дурачок.

— Не… — «Утренняя Ведьма» задумалась. — Тут что-то не так… Не так!.. Я тоже ничего не понимаю. Зачем подруга обманула? Голос у неё был такой, будто собралась в петлю лезть. Что-то там у них с этим трупом произошло! У неё с ним… Или с ними… Только дошло. Они наверно братья. Точна-а. Любовный треугольник. Кто-то кого-то застрелил. Тут замешана несчастная любовь. Как интересна-а… До жути пробирает. Просто сгораю от любопытства. Позвонила и спросила: «Марина, хочешь эксклюзив?.. Настоящую сенсацию? Трагически застреленного в шесть утра национального героя?». Я, конечно, сказала, что очень хочу. Ничего давно не происходит. А тут оказывается много чего происходит. Два трупа. Один очень живой. Может она ему мстит?.. Я не хочу, чтобы парень в черной рубашке достался полиции! Я им его не отдам! — вдруг решила «Утренняя Ведьма». — Этим гадским полицейским.

— Это ты ненормальная! — оператор покачал седой головой. — Стоит увидеть симпатичного мужика, сразу развиваешь необыкновенную деятельность. Поразительно острое зрение! От тебя ещё никто не уходил, если ты решишь.

— Никто! — согласилась «Утренняя Ведьма». — Если решу. Будем брать красавчика живьем, пока действительно не грохнули. Эксклюзив так эксклюзив.

— Полиция! На десять минут второго, — доложил пилот. — Зря я с вами полетел.

Увидев мужчину с гранатометом и автоматом на плече, курсанты замерли. Остановился и Шпарин. В мгновение ока улица опустела. Прохожие моментально испарились. Все первые этажи зданий превратились в маленькие крепости. На окна и двери опустились стальные ставни. Курсанты в концах улицы построились в треугольники и, прикрываясь щитами, двинулись вперед.

Шпарин повесил автомат на грудь и вытащил гранаты.

«Я уже точно не сплю!».

Шпарин утопил детонаторы и бросил гранаты вдоль тротуаров.

Взрывы. Шум. Треск. Светящиеся брызги. Плотные струи дыма, растеклись по асфальту, поднялись вверх и понеслись к полицейским курсантам.

— Не стрелять! — останавливаясь, закричали курсанты в одном конце улицы.

— Не стрелять! — закричали в другом. — Перебьём друг друга. Никуда не денется!

Позади Шпарина раздались новые взрывы. Дым заволок улицу и поднялся до третьих этажей зданий.

«Додоня!? Ха-а-роший парень. Если останусь в живых, — Шпарин бросил последнюю гранату и передернул затвор автомата. — Присвою ему очередное звание».

Взрывы продолжали раздаваться. Додоня перебежал с ящиком гранат поближе к курсантам и, прячась за машины, метал гранаты им под ноги. Курсанты обратились в бегство и попрятались за автомобильной баррикадой.

Шпарин уткнулся в стену дома, нашарил дверь и попытался открыть.

Поднялся ветер.

Супонев вытащил пистолет и перебрался на крышу машины.

— Вперед, трусливые муфлоны! Я его вижу! В атаку!

— Тебе надо, ты и иди, — бросил кто-то из курсантов. — Сам муфлон красномордый.

— Садись, — сказала «Утренняя Ведьма». — Садись, Сева. Туда, где стоит наш красавчик. Дома трехэтажные, улица широкая, впишешься. Наверное совершил какой-нибудь героический поступок, не зря они его ловят. Полковник говорил о казино… Точна-а… Это он его ограбил. Казино, убийство, любовь. Мужчина, настоящий мужчина, наконец я тебя нашла.

— Не буду, — отказался пилот. — Там же война. Пекло.

— Садись! — прикрикнула «Утренняя Ведьма». — Я думала ты мужик!

У пилота задергалось щека.

— Твой мужик бегает внизу с автоматом. А я жить хочу.

— Уваливай с кресла! Отдай мне управление.

— Шутишь, озабоченная? — пилот ухмыльнулся. — Вертолёт — это тебе не языком болтать!

— Ты уволен! Покинь место работы. Пошел вон, козёл!

Шпарину показалось, что он слышит жужжание огромного шмеля. Потом увидел красное брюхо с надписью «Новости Первого Сорта». «Шмель» накренился, закрутился вокруг оси. Из «шмеля» вывалился орущий мужик в наушниках и упал рядом со Шпариным. Из задницы мужика торчала черная женская туфелька на тонкой шпильке. «Шмель» прекратил вращение. Красное брюхо опустилось ниже. В открытом прямоугольном люке появилась седая голова.

— Дымно у вас здесь, — кашляя, сказала голова. — Война идет.

— Вы тоже, смотрю, не скучаете. Почему раненых выбрасываете?

— Это не наш. Наш заболел, — сказала голова, вытирая слезы. — Этого взяли на подмену. Предатель.

— Правильно, — моргая и морщась, сказал Шпарин. — От предателей нужно избавляться. Вы тут по какому делу?

— Тобой интересуется одна дама.

— С какой стати? — надсадно дыша, спросил Шпарин и прицелился в голову.

— Хочет взять интервью. Бросай свой арсенал и запрыгивай.

— На интервью я согласен, — согласился Шпарин, вытащил туфельку из стонущего «предателя», поправил гранатомет за спиной, бросил автомат в люк и полез в вертолёт.

— Взлетаем! — крикнул мужчина с седой головой. — «Эксклюзив» на борту!

— Огромное спасибо! — поблагодарил Шпарин, усаживаясь на пол вертолёта, застеленный толстым красным ковром, и потер слезящиеся глаза. — Вырвали из лап… Премного благодарен. Вы кто будете? Из каких структур? Надписи на борту и брюхе, я так понимаю, для простачков? Дурилка?

— Телевидение, — поднимая вертолёт, сказал женским голосом длинноволосый пилот в зеленой шапочке и обернулся. — Тебе же сказали: интервью!

— Нет, нет и нет, — пробормотал Шпарин, увидев лицо пилота. — Я с вами не полечу. У меня закончились мои истрёпанные нервы.

Шпарин подвинулся к краю люка и свесил ноги. Рядом с ними, едва не задев их вертолёт, проскочил красный вертолёт с надписью по борту «Новости Первого Сорта».

— Э-э… — Шпарин протянул руку, показывая на вертолет седому мужику.

— Если собрался прыгать — посмотри вниз, — сказал седой. — Может передумаешь.

Шпарин бросил взгляд на остатки дымовой завесы и увидел Додоню.

— Не собрался, — Шпарин помахал Додоне. — Высоко.

Додоня помахал ему в ответ, посмотрел на баррикаду, на стоящего на капоте Супонева.

Супонев увидел Додоню.

— И ты с ним? — майор положил ствол пистолета на предплечье и начал стрелять.

Первая пуля вырвала клок волос. Вторая чиркнула по виску. От других Додоня увернулся и побежал к черной машине с белой крышей.

У автомобиля разлетелись фара и лобовое стекло.

— Ах, так!.. Вот, значит, как? — прошептал Додоня, вытаскивая из багажника гранатомет. — Пять зубьев!.. Ещё нос, ещё ухо, теперь глаз чуть не выбил, прическу попортил, стекла побил.

Додоня вогнал «ракушку» магазина в затвор, положил гранатомет на плечо и прицелился.

— Ложись! — завопил сержант, разглядев зеленую трубу, наведенную на баррикаду.

Курсанты попадали и, извиваясь, как червяки, поползли в разные стороны.

Шпарин посмотрел на крыши домов и стал заваливаться набок.

— Оттащи, а то выпадет, — сказала Марина оператору. — Что с ним?

— Потерял сознание или засыпает. Думаю у него было слишком насыщенное событиями утро.

— И ночь тоже, — заключила «Утренняя Ведьма». — Абсолютна-а уверена!

Шпарин вздрогнул и отполз от открытого люка.

— Отрубаюсь… Я, пожалуй, подремлю, если пилот больше не будет на меня смотреть. Отдайте ей обувь, — зевая, сказал он и бросил седому мужчине туфельку. — Вы куда меня повезёте?

— В тихое безопасное место. В маленький особнячок за городом. Расскажешь кто ты и что ты, про казино. Станешь звездой телеэкрана, прославишься, — сказала «Утренняя Ведьма». — Если снова не убьют.

— Я уже прославился. Разбудите, когда соберетесь с мыслями.

— Не дурак, — проронил оператор. — Но нахал.

— Нахал, — согласилась «Утренняя Ведьма». — Такой симпатичненький нахалёночек. Такой измученный и несчастненький.

— С автоматом и гранатометом, — уточнил оператор.

— Пригрею на груди. Мне подруга говорила, что мужчины перед смертью, очень страстные, стараются наверстать упущенное. Но этого красавчика, мне почему-то ещё и очень жалко.

— Марина!.. — оператор покачал головой. — И почему вы, женщины, без ума от всяких подозрительных личностей? Таких вот красавчиков?

— В них есть тайна, — сказала Марина. — Тайны влекут женщин.

— Я всё слышу, — сказал Шпарин, ворочаясь на полу. — Тайны всех влекут, но у меня тайн нет и мне не спится. Ваш ковёрчик жестковат. Дайте что-нибудь подстелить, помягче.

— Могу предложить кровать у меня дома. Она мягкая.

«Утренняя Ведьма» заложила вираж над улицей.

— Оё-ёй!.. Город в огне. Снимай, Толик.

— Опять этот вертолет, — сказал Шпарин. — Справа…

— Где? Никого не вижу!

— Да был же, только что! — упорствовал Шпарин.

* * *

Додоня надел ранец, набросил ремень гранатомета на шею и, прижимая пакет к груди, проскочил сквозь горящий проход, проделанный в баррикаде.

— Не пожглись? — спросил он у сержанта, сидящего у закопченной стены дома. — Все живые?

Сержант поднял, без ресниц и бровей, безумные глаза.

— Мои все…

— Не будете дороги перегораживать, мешать ходить хорошим людям. А где рыжий майор?

Сержант показал на небо.

— Где-то там, а голова вон там.

Додоня наклонился к голове майора. Оторванная голова дико вращала глазами и открывала рот.

— Никак не сдохнешь! — сказал Додоня и занес над головой ногу.

Древака нетерпеливо топтался во дворе дома номер 24.

— Ну, что там?

— Курсанты ведут бой с превосходящими силами противника. «Пятнадцатая Линия» в дыму и горит, — доложил лейтенант с рацией.

— Откуда превосходящие? — удивился Начальник Полиции.

— Врут! Белкин, где твои поганые вертолёты? — зловеще поинтересовался Древака.

— Вертолёты над центром города. Полицейские патрули прочесывают «Пятнадцатую», — доложил лейтенант. — Обнаружен раненый пилот «Новостей Первого Сорта».

— Ну-у! — заорал Начальник Полиции.

— Говорит, что «Новости» забрали «труп».

— А майор? Где майор? — спросил Древака.

— Обнаружена голова майора с зажатым в зубах куском материи, предположительно от мужских брюк. Остального майора нигде нет.

Заверещала рация.

— Нападение на инкассаторскую машину Главного Казначейства, — доложил полицейский лейтенант. — Патрули ведут перестрелку. Двое убитых и трое ранены. Грабители скрылись на чёрном вертолете.

— Ничего себе утречко субботнего дня началось, — расстроился Начальник Полиции. — Хотели с женой поехать на торжественный прием в честь праздничка во дворец к Генерал-Губернатору. Сьездил.

— «Новости» посадить. Не сядут — сбивайте! — рявкнул Древака. — Поедешь… Там и отрапортуешь об уничтожении опасного преступника. Это он. Я не ошибся. Видишь, Белкин, что эта «зараза» вытворяет?

— Над городом сбивать нельзя. Будут жертвы. Народ неправильно поймет.

— Тогда за городом. И когда это ты про народ думал, Белкин? Надо ехать в Департамент и брать руководство операцией в свои руки. Я тут, как уж на сковородке.

— Как змей! — сказал Начальник Полиции. — Не советую, Ферапонт! Разглашение секретной информации. Оживший мертвец. Ничего не хочешь рассказать?

— Ничего, Дима!

— Выдадим версию о психе-одиночке. Верхнее начальство поднимет на смех. Не смогли справиться с простой ситуацией. Поймать какого-то засранца. Устроил тарарам в центре города. Могут и отрешить от должности.

— Все равно узнают.

— Узнают, но потом, когда дело сделаем, тогда и разговор другой будет. Репортёрша долго не вытерпит и выйдет в эфир. Какой-то ты расстроенный, на себя не похож. Бывали ситуации и похуже. Пойдем, Ферапонт, в мою машину, у меня там связь и телевизор.

— И в моей связь и телевизор.

— В твоей водки нет.

— Нет, — вздохнут Древака. — Ни водки, ни коньяку. Но утро же.

— Пойдем, Ферапонт! Ты сейчас лопнешь от злости.

Начальник Полиции взял Древаку под руку.

— Сволочь, сволочь, сволочь!.. — причитал Додоня, выбегая на «Семнадцатую Линию». — Новые штаны испортила, от нового костюма. Чуть ногу не отгрызла, тварь!

С гранатометом на груди, пакетом в руке и ранцем за спиной, Додоня бежал по улице и дергал ручки дверей автомобилей.

— И не буду я никого нанимать. Сам доеду. Нечего деньги тратить. Заперта, заперта и эта заперта…

— «Родственник»! — позвали из синего такси. — Иди сюда. Смотрю пакет знакомый. Иди быстрее… садись в авто.

— Зачем? — спросил Додоня.

— Затем! — сказал таксист, высовываясь из окна машины. — Я друг. Твою конопатую морду показывают по всем каналам. А где другой «родственник»? Погонялов-Шпарин? И его показывают.

Додоня снял гранатомет, ранец, бросил в багажник, пакет поставил на заднее сиденье и залез в машину на переднее.

— Знать не знаю никакого Пагоняла! И я не родственник.

— «Родственник» — подпольная кличка. Я догадался. Ну, вы ребята даете! — восторженно сказал таксист. — Дали прикурить гадам. Революция? Давно пора! Я с вами!.. Я сразу понял — он необычный парень. Куда везти? Где ваш штаб?

— Так я тебе и сказал! — Додоня прижал ладонь к виску. — Друг? Знаешь капитана? Тогда поехали в деревню, к родне. Надо отлежаться.

— И не надо говорить… Понимаю, — таксист серьезно покивал. — Конспирация. Значит Капитан? Значит, настоящие парни поднимают головы! Сейчас аптечку достану, весь кровью заляпался.

 

Глава 14. Марина

— Как там мой спасённый мужчина, не спит?

— Не спит, — ответил Шпарин. — И я не ваш мужчина.

— Скоро будешь, — обрадовал его оператор. — Она не шутит.

— Не буду! Возьмете интервью — расскажу пару историй, высадите меня в тихом местечке и я отправлюсь отсыпаться, после безумной ночи и такого же утра.

— А-а!.. Что я говорила! — воскликнула Марина. — Треугольник, убийство, любовь. Много, много любви.

— Может поспорим? — сказал оператор. — Мы работаем вместе целый год и я не помню ни одного случая, когда бы она своего не добилась. Мужиков собирает, как марки и укладывает в альбомы.

— В альковы, — буркнула «Утренняя Ведьма». — Но это надо заслужить! И только симпатичных, редких, настоящих мужчин. Они, к сожалению, не часто встречаются.

— Да, это так, — подтвердил оператор. — Она такая, очень разборчивая. Не смотря на молодость, вид и манеры.

— Хобби такое? — подозрительно спросил Шпарин. — Я тоже заядлый хоббист. Редкий… И специализируюсь на умных, красивых, с хорошими фигурами.

— А я какая? — обиделась «Утренняя Ведьма».

— «Летающий», простите… «Ужас»! — высказался Шпарин в сердцах.

— Толик! Выброси его из вертолёта!

— А интервью? Вы поладите! — вмешался оператор. — А ты не хами! К ней надо присмотреться.

— Уже присмотрелся.

— Толик!!.. — заорал «Летающий Ужас». — Выкидывай!

— Как? — спросил оператор. — У него автомат.

— «Борт 1714», «Новости Первого Сорта»! С вами говорит полицейский «Борт 3406». Приказываю снизится и идти на посадку.

— Сейчас шандарахнут и прощай твои безумные репортажи, Марина. И я вместе с ними, — простонал седой оператор.

«Утренняя Ведьма» показала полицейскому вертолёту через стекло кабины вытянутый палец.

— Не шандарахнут! Прессу трогать нельзя. Запрещено Международным Соглашением.

— «Борт 1714»! Следуйте за мной! В случае неповиновения открываю огонь!

— Придется подчиниться, — сказал «Летающий Ужас», пристраиваясь за полицейским вертолетом.

— Сзади ещё один. Куда нас ведут? Мы уже за городом.

— За городом и шандарахнут. Отведут подальше и шандарахнут, как пить дать. Я опаснейший преступник, — сказал Шпарин. — Таких, как я, в плен больше не берут.

— Не мой мужчина, автомат не выбросил?

— Не выбросил.

— Хватай автомат и целься в меня! — приказал «Летающий Ужас». — А ты, Толик, свяжись со студией. Пусть дают заставку. Выходим в эфир.

— Крупный план, — сказала Марина и заплакала. — Начали-и-и…

— Простите! — испугался Шпарин. — Простите меня. Не хотел обидеть, вырвалось…

— Заткнись! — крикнул оператор. — Говорить будешь, когда спросят. Появилась заставка… Наложение… Поехали.

Начальник полиции подмигнул Древаке и поднял стакан.

— С праздником, Ферапонт! Успокойся.

— С праздником, Дима!

— Смотри, Ферапонт! Вот она и проявилась!

Начальник Полиции кивнул на экран.

— С вами снова «Летающий Ужас», простите, уже «Дневная Ведьма», Марина Сенокос! И простите за опоздание с выходом в эфир. Непредвиденные обстоятельства! Видите на моем лице слёзы? Я не зря упомянула об ужасе. Нас захватил в заложники секретный агент Михаил Шпарин. Непонятным после убийства образом он ожил, сбежал из труповозки и напал на наш вертолёт, когда мы со сьемочной группой присели на улице «Пятнадцатая Линия» выпить кофе. Мы заложники!

— Я её убью! — сказал Шпарин, поднимая автомат.

— Видите, дорогие телезрители-и! Видите-е! — заливаясь слезами, крикнула Марина. — Угрожает! Мы еле уговорили его дать нам возможность выйти в эфир и рассказать, что происходит на самом деле.

— Говори, — оператор толкнул Шпарина.

— Что? — растерянно спросил Шпарин.

— Что хочешь, — прошипел оператор. — Чем больше наврешь, тем лучше. Но лучше по существу вопроса.

— Граждане! — с подъемом начал Шпарин. — Я, Шпарин Михаил Иванович, некоторым образом брат непонятно кем убитого сегодня утром агента Шпарина. Захватом вертолёта я выражаю протест против военного произвола в вашей… пока ещё нашей многострадальной стране и призываю всех честных людей сплотиться и дать отпор зарвавшейся военщине. Торжественно обещаю милому экипажу «Летающих Новостей» и народу Волшебного… простите, Соединенного Губернаторства, до конца всей своей несчастной жизни бороться с ненавистным режимом, проводящим изуверские опыты над собственным населением…

Шпарин бросил взгляд на девушку.

— Давай, давай, — подбодрила его уже «Дневная Ведьма». — Молодец! Давно подобного не слышала. У собственного населения сейчас челюсти отвисли. Вся страна у телевизоров. Мы первые! Я начинаю тебя прощать.

— В ближайшее время нас ждут большие перемены, — обнадежил население Шпарин. — Они не за лесом. Всенародное восстание. Мы хотим сами быть хозяевами своих жизней. Приобретайте оружие, вступайте в отряды сопротивления. Пункты по бесплатной раздаче оружия скоро откроются по всей стране. Все на борьбу с хунтой! Ура-а-а!..

— Достаточно? — спросил Шпарин у «Дневной Ведьмы».

— Достаточно?! — взвыл седой оператор. — Ах ты, гад!

— Сами просили, — Шпарин пожал плечами. — Что хотели, то и получили. По су-ще-ст-ву. Все чистая правда.

— Теперь точно собьют! Разнесут на клочки. Садимся, Марина! Отдай автомат, сволочь!

— Не собьют, не имеют права, — занервничала Марина. — Но ты, «эксклюзив», переборщил.

Начальник Полиции раздавил пустой стакан.

Древака посмотрел на свой полный и выбросил в окно машины.

— Сбивайте, — сказал он тихо. — Хватит ему бороться. Обвел вокруг пальца. Знать, что так обернется, сам бы в спецкресле на Базе удавил.

— Поздно, — простонал Начальник Полиции, махая окровавленной ладонью. — Все всё видели и слышали. Вся страна.

— Сбивайте, — приказал Древака. — Чтобы и духу от них не осталось.

Летящий впереди «Новостей» вертолёт отвалил в сторону. Летящий сзади догнал и пошел параллельным курсом. Стрелок в открытом люке припал к прицелу пулемёта.

— «Борт «3406» — борту «1714»! Приказываю выключить камеры и прекратить передачу».

— Марина! — завопил оператор, показывая дрожащей рукой на полицейский вертолёт. — Нам конец!

— Перестарался, «хоббист»! — ужаснулась «Дневная Ведьма». — Кто тебя за язык тянул?

— Вы и потянули! — возмутился Шпарин. — «Давай, давай…».

— Надо было как-нибудь по-другому «давай, давай». Не про «хунту» и восстание, — девушка заплакала настоящими слезами. — Я такая молодая… юность недавно закончилась.

— Лет двадцать назад, — сказал Шпарин.

— Хамло! — сказал оператор.

— Извините, — Шпарин поцокал языком. — Никак не могу определиться с вашим возрастом. Нельзя так краситься. Но для вашего корпоративчика в самый раз.

— Это для какого такого корпоративчика? — прекращая плакать, насторожился «Летающий Ужас».

— Для Ведьмовской Вечеринки. Шабаш называется. Слёт баб с метлами. Там, мне кажется, вы будете среди своих.

— Толи-и-и-ик! — зарыдала Марина.

— Жалко девчонку! — сказал стрелку пилот полицейского вертолёта. — Без неё скучно будет.

— Жалко, — согласился стрелок, прицеливаясь. — Такая оторва… замечательная. Я все её репортажи записываю и пересматриваю, вместо фильмов. Особенно, когда она превращается в «Ночную Ведьму» и шарится по ночным клубам и борделям. Скачет вместе со стриптизерками и танцует. Такие репортажи, никуда ходить не надо! Эффект присутствия… Талант. Она не виновата… Но приказ… Хорошая была девка, заводная.

— Погоди, — остановил его пилот. — У них что-то происходит!

Шпарин стал на край люка, бросил вниз гранатомет, выбросил автомат.

— То давай, то не давай. Смотрю на вас и удивляюсь.

— Ты что делаешь? — спросила «Дневная Ведьма».

— Мы на какой высоте? — спросил Шпарин.

— Четыре двести, почти предельная для нашего класса, — посмотрев на альтиметр, упавшим голосом ответила Марина.

— Пойду подышу свежим воздухом, — сказал Шпарин. — Сделаю несколько длинных, глубоких вдохов. Подумаю о смысле жизни. Самое время. И кое-что ещё раз проверю! Вы меня уже достали! — вдруг заорал он. — Что вам всем от меня надо?.. Чего вы ко мне пристали? Больше не к кому-у-у-у…

— Ты куда?.. — тихо спросила «Дневная Ведьма», округляя глаза. — А-а?..

— Не а-а?.. — сказал оператор. — А, теперь не собьют! Прощай, «эксклюзив». Полетели домой, Марина!

Пилот со стрелком проследили за летящим к земле Шпариным и переглянулись. Стрелок кивнул пилоту.

— «Борт 3406» — «Оперативному»! Подозреваемый выпрыгнул с борта «Новостей».

— «Оперативный» — «Борту 3406». Как выпрыгнул?».

— «Борт 3406» — «Оперативному»! По-моему молча. Сиганул вниз, — пилот подмигнул стрелку. — Летит с ускорением к поверхности. Задание выполнять?».

— «Оперативный» — «Борту 3406». Ждите.

Начальник Полиции улыбнулся.

— Неприятности кончились, Ферапонт! Твой некоторым образом брат убитого Шпарина только что покинул «Новости Первого Сорта» и, кажется, наш бренный мир тоже.

— Пусть проверят насколько покинул, — сказал Древака. — А с этой подругой мы побеседуем немного позже. После праздничка побеседуем… Где-нибудь в понедельничек, через недельку.

— Если у тебя до неё дойдут руки.

— Если дойдут. И если не забуду. Сегодня только суббота. Но я про эту Марину не забуду.

— Да, Ферапонт, забыть нам не дадут!

— «Оперативный» — «Борту 3406». Приказ отменяется. Проверьте как там подозреваемый и возвращайтесь».

— «Борт 3406» — «Оперативному»! Вас понял».

«Борт 3406» лег на обратный круг. Пилот отключил связь с «землей».

— Домой, Вова! — сказал он стрелку.

— Домой? — переспросил стрелок.

— Домой! Внизу озеро. При падении с такой высоты вода не хуже бетона, — ответил пилот и щёлкнул тумблером.

— «Борт 3406» — «Оперативному»! Проверили. Подозреваемый «труп» обнаружен в виде трупа.

Лейтенант, сунув рацию в карман мундира, перевязывал Начальнику Полиции окровавленную кисть.

— Белкин?! — сказал Древака.

— Что, Ферапонт? — морщась, ответил Начальник Полиции.

— Есть посуда целая?

— Ферапонт?!

— Наливай коньяку, Белкин! — сказал Древака. — С праздником!

— Ферапонт!

— Давай, Белкин! У сына день рождения. Восемнадцать! За здоровье!

* * *

— Долго летит.

— Восходящие потоки притормаживают.

— Смеёшься?

— Сейчас приводнится.

— Самойбийца! Нашел место. Можно и другим способом. Необязательно забираться в вертолёт, прыгать в озеро и пугать нам рыбу.

— Парашют не раскрылся. Скорее всего.

— Какой парашют… он без парашюта.

Шпарин с резким всплеском стрелой ушел под воду. Рыбацкую лодку качнуло небольшой волной.

— Булькнул. Греби к берегу, всё настроение испортил.

— Всплыл…

Седобородый рыбак посмотрел на небо, перевел взгляд на воду.

— Ну и что? В лепешку. Ему не поможешь.

— Шевелится. Пузыри пускает. За сеть зацепился…

— Чудеса! Повезло парню. Один шанс на миллион. Давай к нему. Вытаскиваем… Осторожно. Клади… Голову, голову…

Шпарин открыл глаза.

— Я на каком свете?

— На том самом, где и был.

— Вода зеленая, презеленая… Вы водяные? Я думал у водяных и бороды зеленые.

— Водяные. А ты дельфин… воздушный. Не утоп, не переломался. Шутки шутит… Ну и дела!

На берегу бревенчатые домики. Сарайчики. Грузовичок. Раздолбаный и ржавый. Дымит затухающий костерок.

Лодка ткнулась бортом в узкий, грубо сколоченный деревянный причал.

— Идти сможешь?

— Попробую.

— Давай помогу.

— Сам…

Шпарин, качась, добрел до костра, стал на четвереньки и долго выплевывал воду.

— Раздевайся. Ноги выпрями… Наденешь этот зипунишко, — рыбак развесил мокрую одежду Шпарина на жерди у костра и бросил на песок ватник и старые сапоги. — Зипунишко старенкий, но тепленький, согреешься пока одежонка твоя подсохнет.

— Налезли сапожки? — рыбак наблюдал за Шпариным. — Водочки хлопнешь? Чёрная рубашка, чёрные брючки. Вырядился, как на похороны.

— Каждый день их жду.

— Что так? Несчастная любовь? В твои годы от неё с жизнью не кончают.

— В какие годы?

— В такие. Башка седая, а туда же.

Шпарин схватился за мокрые волосы.

— Переволновался. Мы не встречались? — спросил он у рыбака. — Ваше лицо… Глаза голубые, такие пронзительные, бородища седая.

— Не встречались. Ты, что, баба, глаза мои разглядывать? А волноваться вредно. Болезни всякие от волнений приключаются. Так отчего из вертолёта вышел?

— Случайно вывалился.

— Не ври! Случайно из вертолётов не вываливаются.

— Поскандалил с начальством. Недопонимание по очень существенным вопросам. Хотел попугать и…

— Какое нехорошее начальство, ничего не понимает. Вон вертолёт летит. Не тебя ищут? Твоё нехорошее начальство.

Шпарин посмотрел на вертолёт над водой и пополз к постройкам.

— Какие апартаменты можно занять?

— Никакие. Тебе заметили. Летят к нам.

Красный вертолёт сел на песчаную косу в ста метрах от бивака рыбаков.

— Я, Тимофей, отлучусь по нужде, что-то живот скрутило, наверно уха прокисла, — забеспокоился рыбак с седой бородой и бросился в лес.

— От такого начальства я бы не выпрыгнул. Подумашь несколько лишних блестящих железяк, — второй рыбак привстал, увидев бегущую к ним босую «Дневную Ведьму», в черных колготках с блёстками, короткой зелёной курточке и зеленой шапочке.

— Ну ничего себе у вас форма на работе! Легкая… У вас все женщины на работе без юбок? Проблема, кажется, не в недопонимании. И начальство не бывшее. И начальство плачет, даже не плачет, рыдает. Это немного странно. Тем более, что начальство зовут Марина Сенокос. Дело в чём-то другом. Я правильно понял? Почему вас полиция сопровождала?

— На пресноводных рыбаков вы не похожи, ребята. Широкий кругозор. Знаете о дельфинах, правильная речь, не свойственная представителям вашей профессии, если вы, конечно, не получили другое образования, не на озере.

— Все смотрят телевизор, — сказал рыбак. — Некоторые индивидуумы даже читают книги, а некоторые — пишут научные работы.

— До границы далеко? — стоя на карачках, осведомился Шпарин у рыбака. — Отвезите, пожалуйста, меня к границе.

— Самим бы туда попасть, — сказал рыбак. — В эту заграницу.

— Я тебе отвезу-у! Встава-ай! — «Дневная Ведьма» наклонилась к Шпарину, размазывая слезы и косметику по лицу. — Пошли… Поднимайся-а.

— Не могу. Морально изувечен. Долго летел и думал о смысле жизни. Мне кажется в ней нет никакого смысла. Вы почему до сих пор плачете, «мурзилка»?

Хрупкая на вид «мурзилка» рывком подняла Шпарина и поставила на ноги. Бешено сверкнула зелеными глазами в маске размазанной косметики.

— Вы с ним поосторожнее, — сказал рыбак. — У него всё-таки стресс.

— Это как получится, но новый стресс ему обеспечен!

— Вы нам прыгуна не оставите? Для компании. Отметим новый день рождения. Двойной получится праздник. Ему есть, что рассказать… Мы бы растолковали, как правильно жить в нашем сложном мире, бороться с химерами и остаться в живых.

— А где второй? — подозрительно спросила «Дневная Ведьма». — Чего он смылся?

— Желудок… — коротко ответил рыбак.

«Дневная Ведьма» придержала Шпарина за плечо.

— Стоять! А друг пусть выздоравливает. Для компании я кое-кого пришлю. Захватите с собой в город, когда отпразднуете.

— Нормальный мужик?

— Нормальный!

— А этот ненормальный?

— А этот ненормальный мне самой нужен. Где одежда? Я её забираю. Пошли, прыгун безумный. Рядом…

По пути к вертолёту Шпарин два раза упал. Когда упал в третий, лежа на спине, взмолился:

— Послушайте, «Утренняя Звезда»! Ну на какой… несчастный случай я вам нужен? Со мной одни неприятности. За мной охотятся все кому не лень. Я приношу женщинам несчастье. Они остаются с разбитыми сердцами и без малейшей веры в другую половину человечества, как впрочем и я. Давайте я вернусь к своим спасителям, мы с ними пофилосовствуем о смысле жизни, на другие актуальные темы… Тем более, что сегодня праздник. А вы летите к себе домой и будьте счастливы.

Девушка села на корточки и взяла лицо Шпарина в руки.

— Ты это сделал ради меня? Прыгнул… Ради меня?

— С чего бы? — сказал Шпарин. — Не смотрите. Мне страшно.

Девушка схватила Шпарина за воротник ватника и потащила к вертолёту. На удивление легко.

— Ладно. Признаюсь. Конечно, ради вас! — Шпарин скрестил руки на груди. — Ни к чему погибать такой девушке. Сейчас я вас внимательно рассмотрел и понял, что ошибся. Фигурка у вас изумительная. Потрясающая. Даже появилось желание продолжать жить дальше.

— Спасибо, — девушка бросила воротник ватника. — Уже лучше. Ещё чуть-чуть и я тебя прощу.

— Помилуйте! За что?

— Внешность! — сказала девушка. — Надо договаривать.

— В воздухе я, пожалуй, поспешил с оценкой, таких женщин надо беречь.

— Вот, вот, — девушка повернулась и пошла к вертолёту.

Шпарин стал на четвереньки и пополз за ней.

Седой оператор сидел на корточках возле вертолёта.

— Марина! — сказал оператор. — Пока ты ходила за «эксклюзивом», я побродил по каналам. Все стоят на ушах. В городе кое-где начались волнения. Наши рейтинги выше облаков. Начальство довольно, но слегка перепугано, если не сказать больше.

— Вот что значит личность в истории! — пробормотал Шпарин, укладываясь на песок. — Историческая закономерность. Без первого камня лавина не двинется. Если личности дадут дожить до начала движения. Это тоже закономерность, печальная.

— Начальство советует взять небольшой отпуск, пока шум уляжется.

— Не уляжется! — многообещающе сказал Шпарин.

— Начальство обещает: вернешься, когда захочешь. Ждут от тебя продолжения.

Оператор поднялся.

— Помочь? Идти не может?

— Может, но не хочет.

— Я бы на его месте точно не смог. Как он жив остался?

— Как-то остался. По-моему, он уже ко мне неравнодушен, к тому же запутался в своем сложном восприятии мира и тщательно это скрывает. Что-то глубоко запрятано, но иногда прорывается. Не хочет признаться самому себе.

— Я ошибся?.. — удивленно сказал Шпарин. — Определенно. Она и умна не по возрасту.

— Дошло, наконец!

— Ваша авангардисткая раскраска и металл на лице до сих пор приводит меня в замешательство.

— Придется с ним поработать, — сказала девушка оператору. — Над восприятием очевидного.

— Скоропалительное признание ошибок — не мой стиль. Я долго мучаюсь, потом признаю.

— В этот раз мучиться будешь недолго. Я позабочусь.

— Проспорил, «эксклюзив»? Если Марина решила… — сказал оператор.

— Толик! — девушка стала между Шпариным и оператором. — Остаёшься тут, на песчаном бреге, у тихой озерной глади. Во-о-н с тем весёлым пожилым мужчиной и его другом. Отметишь праздники, слушая тихий шелест волн. Не вякай! Тебе тоже лучше взять небольшой отпуск. Понял? На недельку.

— Праздник отмечать на озере?

— У тебя жена и дети? Нет? Тогда вперед.

— А ты?

— В отпуск! Тебе же сказано: в отпуск! — холодно сказала девушка. — Двигай. Не болтай лишнего.

— Неудобно в гости с пустыми руками, — засомневался оператор.

Шпарин выглянул из-за «Дневной Ведьмы».

— В кармане рубашки приличная сумма. Отдайте половину рыбакам. Там хватит на новый грузовичок с новой лодчонкой. Моя искренняя благодарность за спасение из глубоких вод. Они будут рады неожиданному подарку. Я это понял по их красненьким, как ваш вертолет, носам. Сгоняете в ближайшую деревню.

Оператор взял деньги, горестно кивнул и побрел к рыбакам.

Марина забралась в вертолёт.

— Долго тебя ждать? — нетерпеливо крикнула девушка, сдвигая блистер. — Дверь открой! С другой стороны… Заползай! Пристегивайся.

Шпарин натянул и защелкнул ремни.

— Надышался? — Марина щелкала тумблерами и нажимала кнопки на приборном щитке и потолке кабины. — Свежим воздухом?

— А вы, как думаете?

— Дополнительная страховка не помешает, — сказала девушка, вонзая Шпарину в плечо маленький шприц. — Если снова надумаешь подышать. Действительно очень редкая мужская особь, особый подвид — «ятакихневстречала».

— Хотел поменять о вас мнение, — прошептал Шпарин, хватая девушку за руку. Язык окостенел, голова затяжелела и упала на грудь.

— Поменяешь! — Марина похлопала его щеке. — В лучшую сторону. Спи.

Девушка вытащила из Шпаринской рубашки деньги, мокрый паспорт и рассовала по карманам зеленой курточки.

— Сейчас мы заглянем в соседний городок за жратвой и отправимся отмечать праздник, — сказала девушка, поднимая вертолёт в воздух. — А всё-таки интересно, кто шлёпнул предателя и откуда взялся этот красавчик, так похожий на него? Эта Алина, никогда лишнего слова не скажет, ну и я не скажу.

* * *

Легкий ветерок колыхал прозрачные шторы. Еловые ветки скреблись, шуршали за стеной и, наполняя просторную комнату ярким смоляным ароматом, пытались забраться внутрь через открытые окна.

Голый Шпарин лежал на полу на шкуре какого-то зверя и пытался сообразить кто он, где он и почему. Поблуждав в рваных обрывках невероятных видений, Шпарин пришел к выводу, что он всё-таки это он и, уловив в комнате движение, со стоном запрокинул голову.

По комнате вверх ногами тихо двигалась босая, высокая девушка, одетая в черную Шпаринскую рубашку. К удивлению Шпарина рубашка даже и не думала упасть вниз.

— Э-эй, — разлепляя пересохшие губы, позвал Шпарин. — Почему вы в моей рубашке и почему вы ходите не как все женщины?

— Тебе нужно перевернуться и я стану ходить так же, как и они.

— Ещё один важный для меня вопрос. Не подскажете, где та страшила в зеленой шапочке, с железками на лице, большой грудью и золотыми шариками на пупке? Она чуть не до смерти перепугала меня вчера в вертолёте. Её зовут Марина. Она улетела?

— Не улетела. Позвать?

— Не стоит, мне и так плохо.

— Марина — это я, — девушка залилась смехом. — И грудь всё еще при мне, как и остальные части тела, которыми ты восхищался четверо суток подряд. Нет, трое, первые сутки ты спал.

Девушка подняла руку, распустила собранные в пучок черные волосы и, подбежав к зеркалу, начала красить лицо.

— Имидж. Железки — бутафория. Снимаю, одеваю. А шарики, шарики… — подходя к Шпарину и переступая через упавшую рубашку, сказала девушка. — Я их выбросила, тебе не нравилось, как они позвякивают.

Марина стащила со Шпарина одеяло.

— Пора давать утреннее интервью.

— Я слишком измучен для такого интервью, — Шпарин снял с головы зеленую шапочку, повертел перед глазами и бросил на пол. — Я, кажется, эти трое суток пьянствовал, отмечал новый день рождения и какой-то праздник. Вместе с вами. Вот отчего мне так нехорошо. Мне вспоминается, что эти трое суток мы играли не в шахматы.

— Не в шахматы. В другие игры. И ты беспробудно пьянствовал, отмечал новый день рожденья и праздник.

— День рождения — понятно. А какой у нас был праздник? Праздник был… — Шпарин повернул голову к наряженной ёлке в углу комнаты.

— Да! Новый Год! — приподнято сказала девушка. — Весь мир в сентябре празднует наступление Нового Года.

— Ладно, пусть будет Новый Год. Почему бы и нет. А где подарок?

— А я?.. Я хороший подарок?

— Было ли ещё что-то необыкновенное?

— Время от времени ты давал необыкновенные интервью. «Эксклюзивные»…

— Теперь понятно почему не слышно шебетанья птиц, — пробормотал Шпарин. — А много интервью?

— Много, — довольно ответила девушка. — Но недостаточно много.

— Никогда не думал, что буду давать интервью «ведьме».

— Не одной, а трём… «Утренней», «Дневной» и «Ночной», и всё случается когда-нибудь в первый раз. Ты это недавно говорил.

— Кому говорил? — изумился Шпарин.

— Потом… потом…. - усаживаясь на него верхом, девушка жарко задышала ему в ухо. — Потом, после интервью, мы поговорим о парне с другой планеты, о том, почему он так хорошо ладит с женщинами, о казино, зачем ему так много денег, почему он таскает с собой наручники и о многом другом, о чём он не захотел рассказать.

— У того парня что-то с головой случилось после удара об воду, наговорил на себя, но он больше не против… Интервьюируете.

— Конспективно? — хихикнула девушка. — Конспективна-а не получится. Будет долгое, углубленное, разнесенное по времени интервью.

— Вы сейчас какая «ведьма»? «Утренняя»? Не припомню остальных.

— День только начался, они к тебе придут снова. Все. До заката солнца и после заката, — Марина обняла Шпарина за плечи и потрясла. — Не боишься? У-у-у…

— Не боюсь. У колдующих девушек глаза другие. Черные и страшные. А у тебя похожи на цвет воды в озере, когда я шел ко дну. Тёмно-притёмно-презелёные.

— Ночью глаза станут ещё темнее. Смотри не утони по-настоящему.

— Если вас будет чересчур много, — сказал Шпарин. — Могу и помереть.

— Мы этого не допустим, — проворковала девушка, мотая головой и водя длинными волосами по лицу Шпарина.

* * *

После продолжительного интервью Шпарин отправился в сосновую баньку, потом попрыгал в холодной речушке, протекающей рядом с домом, затем снова залез в баньку. И так несколько раз. В одну из коротких пробежек из баньки до речки Шпарин увидел бредущего бурого медведя, в другую — стаю волков. Волки уселись на берегу и с интересом, как показалось купальщику, посматривали в его сторону.

— Я не Маугли! — останавливаясь, крикнул Шпарин. — Обознались! А может и он… Я пока не решил.

Волки вскочили и дружно повыли. Самый крупный бросился в речку. Отряхнулся, не спеша подошел, потёрся о голую ногу и страшными жёлтыми глазами посмотрел в глаза.

— Хорошо, что вы водку не пьёте, — Шпарин потрепал волчару по голове. — Знал бы ты, как мне хреново, братан! Не до тебя.

— Ав-у…у…у… — широко открыв пасть, затянул волк, лязгнул зубами, повернулся и побежал к речке.

— Очуметь! — поёжилась Марина, стоящая у открытого окна. — Он ещё и с волками разговаривает. Ужас какой-то.

Через пару часов Шпарин пришел в себя и оказался за столом на первом этаже двухэтажного деревянного дома с островерхой крышей, похожего на сказочный теремок.

— Тебе повезло, — сказала девушка. — Прыжкок с четырехкилометровой высоты. Свободный полет. Озеро огромное, но узкое именно в том месте, где ты упал. Нужно было умудриться в него попасть.

— Я орёл, — сказал Шпарин. — Нет, — сокол… Ну, кто-то из них.

— И сердце здоровое, — продолжила Марина. — Пьянство — трое суток. «Интервью» — трое суток. Баня — речка, баня — речка. Крепкое, здоровое, большущее сердце.

— Пока не жалуюсь, — Шпарин коснулся груди. — Но сердце у людей не бывает большим.

— У тебя большое. В нем хватает места для многих девушек. Давай поговорим о них и о нас. Пора и остановиться на ком-то. Вот я, например…

— Дичь? — Шпарин разглядывал тушки птичек на блюде. — Вороны? Отлично прожаренные вороны. Мала-а-дец! Ты бы лучше дятлов наловила. Теперь дятлы мои личные враги. Из-за одного такого «долбостука» из ихнего племени я и попал в плен. Взяли врасплох.

— Дичь! Рябчики. Настреляла, пока ты принимал водные прицедуры. На Новый Год ты постоянно требовал консервы и все норовил ими закусить, хотя стол ломился от всяческих вкусностей.

— Не скажу, что я… м-м-м… полюбил консервы, — хрустя рябчиком, промычал Шпарин. — Но они с недавних пор вошли в моё ежедневное меню. Когда их нет на столе, мне кажется, что я… м-м… обделён.

Шпарин расправился с рябчиком и потянулся за следующим.

— Не слышал я выстрелов, — Шпарин посмотрел на бинокль и короткоствольную винтовку с оптическим прицелом, висящие на бревенчатой стене. — Их и не будет слышно, если к стволу привинтить глушитель. У тебя есть глушитель?

— Откуда, милый? Ты свернул в сторону. Мы хотели поговорить о наших отношениях.

— Никогда не пробовал, необыкновенный вкус. Ты хорошая хозяйка, Марина, — Шпарин потряс останками рябчика. — В тебе бездна талантов. Метко стреляешь. Профессионально. Все рябчики без голов. И также профессионально пилотируешь вертолёт.

— И также известная телеведущая на всю страну. Отбоя нет от людей, желающих дать мне интервью, — настораживаясь, подчеркнула Марина.

— Это понятно. Теперь понятно. Меня ввели в заблуждение твоя боевая раскраска и отсутствие времени на просмотр телепередач. Только близкое общение раскрывает глаза пошире и обостряет чувства.

— Ну, вот видишь? — напряженно сказала девушка. — Делай выводы. Предложение остается в силе?

— Предложение?

— Твоё предложение. Я подумала и согласилась. Мы решили связать себя узами брака.

— Брака?.. Шутишь? — Шпарин бросил полуобглоданную птичку в тарелку. — Не похоже на меня. Я был в невменяемом состоянии и мог наобещать чего угодно, но только не это. Я никогда не обещаю подобных вещей. Меня невозможно уговорить на столь отчаянный поступок и брать такую ответственность. Тем более за такой короткий промежуток времени. И меня вроде бы и нет. За кого ты собралась выходить замуж? Меня недавно убили во дворе дома номер 24.

— Обещал, обещал! — возразила девушка. — И ты здесь. Осязаемо живой. Что ты большой любитель приврать — я поняла. Расскажи мне поподробнее о своей тайной жизни. О другой жизни. Жутка-а интересна.

— Но ты меня вроде бы выпотрошила, пока я находился во взвешенном состоянии.

— Не выпотрошила. Ты пил и болтал о сложных отношениях с женщинами. Филосовствовал. Ходил вокруг и около.

— Да, — согласился Шпарин. — Я частенько хожу где-то там. Меня трудно, почти невозможно раскрутить на правдивые показания без применения спецсредств. Ты их не догадалась применить.

— Зря не догадалась.

— Предложение ты придумала, — вздохнул Шпарин. — Прямо сейчас. Отвлекаешь.

— Не придумала! Сделал!

— Значит старею, — Шпарин вздохнул ещё глубже. — Зачем известной телеведущей винтовка с оптическим прицелом?

— Она была в доме, когда я тут появилась. Куда ты клонишь?

— Это тебе надо рассказать о своей тайной жизни.

— Никакой тайной жизни. Я вся на виду.

— Ладно… Зайдем с другой стороны и начнем с домика. Милый деревянный особнячок. Твой?

— Теперь мой. Случайно обнаружила, пролетая мимо по одному важному делу. Наведалась через время. Пусто. Никого. Необжитый дом, полный новых вещей и приспособленный для жизни вдали от цивилизации. Сложилось впечатление, что здесь никто никогда не жил. И я решила оставить его себе. Время от времени прилетаю сюда передохнуть. О нём никто не знает и никто не появляется рядом, кроме диких зверушек. Тут ещё один есть, такой же, неподалёку.

— Не думала откуда он в глухомани взялся? Кто построил и где хозяева?

— Думала и не придумала.

— Это большая ошибка. Нельзя залазить в чужой дом, особенно в чужую жизнь. Вламываться. Как ты. Стоит туда попасть и сразу начинаются неприятности. По себе знаю. Меня засунули именно туда, отчего я испытываю жуткий дискомфорт. Зачем ты пытаешься попасть в мою жизнь? Тебе там будет неуютно!

— А как же другие девушки?

— Какие девушки?

— Ты хвастал, что у тебя много девушек. Красивых девушек.

— Да… — Шпарин моргнул. — Они были. То есть они существуют…

— Ну-у и…

— Но в отдельности от меня.

— Расскажи о них.

— Зачем?

— Интересна-а… Я лучше?

— Наши пути с ними разошлись.

— Разошлись?

— На данном этапе. Но ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Думаешь, всё, конец приключениям. Собираешься отдохнуть. Привести чувства в порядок. Идешь себе, гуляешь по улице…

— … гуляешь по улице с автоматом, — уточнила Марина.

— …и вдруг оказываешься в вертолёте, потом в «теремке» с девушкой, которая совсем не та девушка, какой хочет выглядеть. Особенная девушка. Она знает о тебе некоторые вещи, о которых может знать только другая особенная девушка. Но той девушки здесь нет. Знаешь почему я уже не хочу, чтобы ты пропала из моей жизни?

— Притяжение? — с надеждой спросила Марина и покосилась на стену с винтовкой.

— Тебе придется в ней задержаться, пока я не пойму, кто ты на самом деле. Жутка-а интересна-а. Скажи, Марина, откуда ты узнала о трупе во дворе дома номер 24? Я видел твой вертолёт. Ты оказалась там до приезда полиции. И не надо смотреть на винтовку. Тебе не успеть раньше меня. Ты ведь привезла меня сюда не для того, чтобы застрелить? Застрелить можно было и раньше. Не будем усложнять мою трудную жизнь, она и так чересчур сложна.

— Извини. Рефлекторно тянешься к оружию, когда что-то начинает идти не по плану.

— Давно вы с ней знакомы?

— С кем — «с ней»? — Марина подняла глаза к потолку.

— Алина! — сказал Шпарин. — Не нужно было болтать о парне с другой планеты.

— Давно! — с досадой ответила Марина. — Не будем уточнять. Мы… э-э… подруги.

— Ха! — сказал Шпарин. — Подруги!.. Вы не подруги, вы обе шпионки. Судя по твоим навыкам и сноровке, неизвестно кто из вас будет покруче. Возможно ты. Молодость дает преимущества. Тебе лет… где-то двадцать?

— Почти рядом!

— Ая-яй… Связался с малолеткой! — воскликнул Шпарин. — С юной особой без тормозов и с чёрной бабочкой на заднице. Нарушаем непреложную шпионскую заповедь — никаких примет!

— Некоторые юные особы будут получше некоторых женщин в возрасте.

— Ничего не буду подтверждать и утверждать, но у юных шпионок в другом опыта маловато. В оперативной работе. Увлекаются и выдают себя.

— В вертолёте ты издевался!

— Интуитивно чувствовал подвох в чудесном спасении. Хотелось понять зачем я понадобился телевидению. Но был ли план?

— Не было, — призналась Марина. — Спозаранку вышла на связь Алина, отменила старое задание, сказала, что кое-кто уже выполнил работу и приказала слетать на «Одиннадцатую Линию».

— Хотела помочь, привлечь внимание к трупу, — с досадой сказал Шпарин.

— Потом увидела, как по центру носится полиция, затем тебя, заинтересовалась, кое-что сопоставила и решила…

— Развлечься?

— Сначала…

— Развлеклась?

— Из-за меня никто не прыгал из вертолёта. Никто ниоткуда не прыгал… И никто мне не говорил тех слов, какие говорил ты. О любви…

— Ты ведь умылась.

— Ты у меня сейчас получишь, — Марина обежала стол, схватила Шпарина за шею и принялась душить. — О вспыхивающей… неожиданной… прекрасной любви… Пока не повторишь — не отпущу.

— Не считается, я был «подшофе». Когда я делаю туда визиты, мой язык живет своей жизнью.

— Мне от этого не легче, — Марина обняла Шпарина и положила голову на плечо. — Слова — не птичка, не поймать, но я тебя поймала. Я, то, всё помню! Всё — тебе конец! Попался!

— Старею, — опечалился Шпарин. — Стремительно. Начинаю седеть. Зачем тебе старый муж? Мы едва знакомы.

— Не едва. Целую неделю… Кажется ты надежный. Даже шпионским молоденьким девушкам нужен надежный мужчина. Я поняла — ты надежный! Хотя и болтаешь много. С тобой тепло. Уютно. Легко. Ночью хочется слушать твоё дыхание, утром не хочется вставать, лежать у тебя на груди, смотреть в глаза и слушать твой голос.

— Это слишком! — сказал Шпарин. — Для тебя я старик.

— Никакой ты не старый. Разница не такая и страшная. Живут и с большей разницей. Долго и счастливо.

— Кое-что выведала, — Шпарин поморщился. — Применила спецсредства.

— Применила! Это называется… Ну, ты знаешь, как называется… Ты бабник!.. Но обещал исправиться.

— Ты слишком молода для меня.

— Я выгляжу вполне взрослой. Ты с самого начала не мог определить мой возраст. И никто не может. Я всем кажусь старше. Возраст эффективное оружие в моей работе.

— Я заметил, но давай остановимся на дружбе.

— Какая дружба между мужчиной и женщиной? Даже я это знаю. Не увиливай.

— Нет, ты не юная особа без тормозов, ты…

— Вундеркинд, — заявила, сияя, Марина. — Особа одаренная с детства. Спецшкола, университет за три года, ещё одна спецшкола, параллельно…

— Вундерсюрприз!

— Да! Я приз для любого мужчины. Ты его получил! Он свалился к тебе с неба. Почему не принять упавшее с неба счастье?

— Я его не заслужил.

— Заслужил, — девушка уселась к Шпарину на колени и поцеловала в губы. — И сам прыгнул мне в сердце. У нас это в порядке вещей. Жить с мужчинами. У вас разве не так? Пойдём наверх.

— Погоди, погоди… Ты ведь разговаривала с Алиной ещё раз. Разговаривала. По вашей шпионской спецсвязи. Вот откуда ты знаешь о парне с другой планеты.

— Ну да… Разговаривала. Пока ты спал. Душещипательная вышла беседа.

— Болтаете по секретному каналу о личном. Не нужно было этого делать, — расстроился Шпарин. — Совершенно не нужно. Тем более, что вы подруги.

— Уже не подруги. В любви подруг нет.

— Значит любовь?

— Она, — серьёзно сказала Марина. — Она самая. Не смейся. Вот скоро расстанемся — будешь локти кусать. Но расстанемся мы ненадолго, будь уверен.

— Слава богу — до локтей не дотягиваюсь. Иначе давно бы отгрыз. Ты говоришь, как взрослая женщина.

— Во мне говорит женская мудрость веков. У девочек она заложена в генах.

— Не нужно было этого делать. У нас с Алиной кое-что произошло.

— Случилось и случилось. У нас тоже кое-что произошло. Только я бы это не называла так, — Марина повела плечиком. — И ты ей ничего не обещал.

— Обещал… Самое плохое в моей теперешней жизни, что я ни на что не влияю и иду в фарвартере событий, они тащат меня за собой.

— Я - событие в твоей жизни?

— Событие, — Шпарин вздохнул. — Ещё какое. Такое событие запомнится надо-лго.

— На всю жизнь?

— Конечно, милая! Алина твоя начальница? Она тебе отомстит.

— Как бы не так, — сказала Марина. — Сама вышла на связь. Узнать как дела, ну и узнала. Я долго слушала рассказ о непростом парне из другого мира, спросила чем у вас закончилось, какие планы на будущее, узнала, что пока никаких, она думает стоит или не стоит тебя снова разыскать, что ты её пугаешь, потом мне эта болтовня смертельна-а надоела-а… — Марина сделала паузу и хихикнула. — И я поставила Алину в известность о том, что её бывший парень лежит у меня дома на кровати.

— Нет, ты не вундеркинд! — задохнулся Шпарин. — Ты… ты…

— Она примерно так и выразилась.

— Не помню я кровать! — зло сказал Шпарин.

— Она в другой комнате, — Марина задрыгала голыми ногами, не в силах удержаться от обуявшего её веселья. — Ты её сломал! Я сказала, что раз парень пока ей не нужен, то я его возьму себе. Напрокат. Попользоваться… а там будет видно.

— К-а-ак?! — ошалело спросил Шпарин. — Серьезно?

— Шуток не понимаете, — сказала Марина, вытирая слёзы. — Ни ты, ни она.

— Я понимаю, но не такие.

— Ты шутишь пожестче. Она рассвирепела, добавила, что я ещё та сучка, что я пожалею о встрече с тобой, подобранным с асфальта ненормальным мужчиной, грабителем, авантюристом… и так далее. Ну я же не пожалею, а, Шпарин?

— Кто знает, — ответил авантюрист. — Мы все когда-нибудь о чём-то жалеем. Но я очень расстроен.

— Большое спасибо, — Марина пригорюнилась и превратилась в совсем молоденькую девчонку. — Успокоил. Нет в жизни места сказке.

— Ну-у… уу-у, — Шпарин обнял девушку. — Туточки ты не совсем права. Вся наша жизнь сказка. И одна из самых сказочных персонажей это ты.

— Есть и другие, — Марина свернула глазами. — Сказочные…

— Есть. Не знаю к сожалению или к счастью. Они существуют далеко и отдельно от меня.

— Это радует. Но некоторые сказочные персонажи существуют не так далеко, как тебе кажется.

— Это ещё больше радует.

— Смотри, парень с другой планеты… у меня длинные руки.

— И ноги, — Шпарин укусил девушку за коленку.

— Пойдем наверх.

— Новое интервью? Пора бы и отдохнуть.

— Новое… Я кое-что придумала, когда жарила рябчиков и наблюдала за тобой, пока ты бегал по берегу и разговаривал с волками.

— Ты о них всё время думаешь? Об интервью.

— А ты нет?

— Теперь думаю!

— Скоро на работу, — сказала Марина.

— На две работы. Шпионскую и репортерскую.

— Какие есть, — досадливо сказала Марина. — Я бы осталась здесь с тобой навсегда. Честное слово. Нам было бы хорошо здесь вдвоем.

— Молодости свойственен чрезмерный максимализм и вера в чудеса.

— Я эти слова знаю. Расхожая фраза. Но не про меня, — вздыхая, произнесла девушка и поднялась с колен. — Не будем терять время.

— Не будем, — сказал Шпарин.

— Получится у нас тобой? — спросила Марина, заглядывая Шпарину в глаза.

— Подрастешь — посмотрим.

— Недолго осталось расти, — радостно сказала девушка. — Девять месяцев.

— До чего девять? — похолодел Шпарин.

— До шестнадцати лет. А сыночка тоже назовем Мишей.

— Меня расстреляют! — сказал Шпарин в ужасе.

— Не расстреляют. У нас браки разрешены с шестнадцати.

— У меня уже есть… дети… девочка, — Шпарин побледнел. — Но очень далеко отсюда.

— И её воспитаем, привезем и воспитаем. Брошу работу, займусь домом, воспитанием детей.

— У нас осталась водка?

— Водку ты выпил.

— Всю?

— Есть коньяк, — ободряюще сказала Марина, открывая стеклянную дверцу буфета. — Ладно, не переживай. Не всё тебе шутки шутить. Начнем сначала. Всё не так страшно. Меня зовут Марина и мне давно шестнадцать. Пошли наверх.

* * *

Прохладное утро.

«Теремок» находился в низине между трех холмов поросших редким лесом в рыжем уборе осени. Речка огибала ближайший к ним холм, извивалась, крутилась и, превращаясь в еле заметную ленточку, исчезала в кустах перед самым дальним и самым высоким.

— Шапочка тебе очёнь идет. Делает намного моложе шестнадцати и выгодно меняет оттенок глаз, отчего они становятся значительно привлекательнее. Сколько тебе на самом деле?

— Ты заговоришь и уговоришь кого угодно, — Марина ударила Шпарина кулачком по спине. — Но не меня и не сегодня.

— Одни из моих многочисленных достоинств. Заговоры и уговоры.

— Не из самых важных. Сегодня твоя болтовня не действует. Не пойду.

— Придется идти. Сейчас ты похожа на маленькую девчонку, которая не хочет идти гулять, а хочет смотреть телевизор.

— Не хочу гулять!

— Если забраться на тот холм — откроется чудесный вид. Не горы, конечно, но мы почувствуем дикий восторг от слияния с природой.

— Я и так в диком ужасе и восторге. От твоих выкрутасов… Я там была. На этом холме. Лес в синей дымке до самого горизонта. Ничего интересного. Ни деревень, ни городов. Взопреешь пока туда заберёшься.

— Нам нужно проветриться.

— Недавно проветрился, — буркнула Марина. — Свист в ушах не стоит?

— Посидим на вершине, сольёмся с природой и поразмышляем о сути вещей.

— Ты о ней постоянно размышляешь.

— Размышляю, знаешь, в таком печальном ключе.

— Ладно. Уговорил. Прогулка развеет твою печаль. Но может случиться, что и не развеет. Тогда мы вернёмся, в дело вступлю я и продолжу дальше развеивать… На обратной дороге можно лосяру завалить. Их тут немеряно. Пожарим, как у вас он называется? Шашлык.

— Лосяру? Завалить? Взопреешь… И эти слова произносит юная особа с университетским образованием? Что за выражения?

— В перерывах между занятиями наукой я болталась по улицам. В свободное время.

— У тебя его не должно было быть.

— Представь себе, находила. И на работе я сталкиваюсь с людьми различных профессий.

— Представляю… Но не стоит губить большое животное ради маленького удовольствия. Никак не могу заставить себя соблюдать умеренность, хотя пытаюсь донести это полезное правило до читателей. Получение удовольствия должно соизмеряться с желанием. В обед, в частности, с размером желудка. В процессе получения других удовольствий мне нужно быть намного осторожнее. Они могут оказать вредное воздействие на организм. Могу и копыта протянуть, как загнанный рогатый лось.

— Рогов у тебя пока нет. И, надеюсь, не вырастут. Но в этих процессах ты забываешь об осторожности. Ты живучий.

— Увлекаюсь и очень выносливый. Но многое зависит от того, кто заставляет участвовать в этих процессах.

— Притяжение. Это называется притяжение, — довольно произнесла девушка. — Но есть и более ёмкое слово. Разве не так? Не хочешь признать.

— Прошло слишком мало времени, чтобы признать.

— Мне кажется, ты ускользаешь от меня. Удивляюсь тебе, Шпарин! Нет, ты точно не из нашего мира. Целую неделю вместе и никак не могу тебя понять.

— В твои годы мало что понимаешь.

— Мы за неделю ни разу не поругались. Хочешь попробовать? Причём здесь мой возраст?

— Извини, — сказал Шпарин. — Ты знаешь о многих вещах, о которых не все знают и в достаточно взрослые годы.

— У людей много жизней. И не у людей тоже… — произнесла девушка, задумалась и замолчала.

— Эй?.. — позвал Шпарин. — Не понял?

— Так, мысли вслух. Не обращай внимания. Иногда заносит. Иногда тоже думаю о сути вещей. Особенно в тёмное время суток, когда не спится.

— Часто не спится?

— Часто, — оживленное лицо девушки померкло. — И очень давно. Вина в этом не только твоя… Я была на том холме. Ты спал, а я сходила, прогулялась.

— Одна через дремучий лес, полный зверья? Ты нормальная?

— А ты? Кто вышел из вертолёта в никуда? Мы друг друга стоим, — девушка вгляделась в лицо Шпарина. — О чём ты думал, когда прыгнул?

— Не поверишь, но о тебе мысль мелькнула, когда выходил. Забыл уже, что там мелькнуло, но что-то мелькнуло…

— Так-так-так… — сказала Марина, обнимая Шпарина. — Сейчас мы вспомним, что там мелькнуло. Пока не вспомним — утешений не видать.

— Когда вернемся может и вспомню, — Шпарин отстранился и поправил ремень винтовки, висящей на плече. — Идём.

До холма было не так далеко, как казалось у домика. Они шли молча. Шпарин думал о фразе Марины — «у людей много жизней…». Фразочка была ему знакома. Что девушка имела в виду, он узнал на вершине холма.

— Не зря сюда мы сюда забрались, — Шпарин уселся на поваленный ствол дерева и положил винтовку на колени. — Совершенно дикие места. Особого единения с природой не ощущается, но прогулки на свежем воздухе делают своё дело. Мозги приходят в порядок, суть некоторых вещей становится более очевидна. Хочется занять делом. Пора возвращаться. Ты вырвала меня из ставшего привычным безумного ритма, череды невероятных приключений и движения к намеченной цели. Где погрязший в праздничном ничегонеделании Губернаторск? У вас ведь тоже отмечают Новый год неделями? Пьют, бьют баклуши, гуляют, дерутся, спят, в общем веселятся на всю катушку?

— И у нас, и у вас, и у них, — Марина выглядела настороженно и уныло посматривала на Шпарина. — Губернаторск за той грядой холмов… Отсюда не видно.

— А там, вдали, справа… Дома?.. Ты уверяла — пустынные места. Ни городов, ни деревень. И вон ещё… Сейчас посмотрим.

— Развалины… — Шпарин заглянул в оптический прицел. — Хотя нет. Дома выглядят вполне жилыми. Бельё на балконах. Окна открыты. И вон там блеснуло…

Шпарин переместил винтовку левее.

— Дорога. Машины мелькают между деревьев, стёкла отсвечивают. Марина! Ты меня обманула?

— Не обратила внимания, — сказала девушка. — Не разглядела.

— Странно. Дома видны без оптики. И выглядят они странно, ни к месту, будто их врисовали в чужую картину. И странно, что ты не захватила бинокль. Что за населённый пункт?

— Так, городок какой-то… Не знаю… Давай возвращаться, холодно.

— Странно. Очень странно.

— Когда я здесь была, над долиной висел туман. Густой туман.

— Тогда понятно. Холмисто-лесисто пересечённая туманная местность, — Шпарин запахнул полы ватника. — Я превратился в оборванца. Холодно. Ветрено. Хочется умотать отсюда в теплые края, поваляться на теплом песочке, нырнуть в теплое море.

— Не нанырялся? Я думала после купания в озере тебя навсегда отвратит от вида воды.

— Меня трудно отвратить от новой привычки куда-нибудь нырять. С некоторых пор «куданибудьныряние» стало неотъемлемым образом новой жизни. Но на поверку оказалось, что я живучий и, надеюсь, это состояние будет продолжаться достаточно долго.

— Поразительная самонадеянность! Учитывая этот твой неотъемлемый образ новой жизни.

— Перестань маячить перед лицом, закрываешь вид. Что за дым? Откуда несет этот дымок? Оттуда…

Шпарин повесил винтовку на плечо, отодвинул девушку в сторону, пошел к обрыву, заглянул вниз, качнулся, взмахнул руками, помогая себе устоять и отступил назад.

— Иногда вниз лучше не смотреть. Может стоить жизни. Или разума. В ваших лесах меня постоянно хотят свести с ума. Есть разумное объяснение?

— Конечно есть, если объяснение можно считать разумным. Другая жизнь…

— Другая жизнь? Люди и не люди, — пробормотал Шпарин, сдергивая винтовку с плеча. — Сейчас проверим.

Он приставил приклад к плечу и уперся глазом в окуляр прицела.

— Шпарин! Не вздумай!

— Ты что, девочка? Я только посмотрю на них поближе. Жутка-а интересна-а!

Шпарин поводил винтовкой.

— Лица не видно, — сказал он, рассматривая людей под обрывом. — Мужик в белой куртке стоит спиной. Капюшон на голове. А эта женщина… Эта женщина похожа на тебя. Неужели двойники? Мужик жарит мясо. Шашлык, как ты и хотела. Разделанная туша лося. Они здесь давно. Обжитая территория. Мусор. Когда ты их нашла?

— Я говорила — увидела, когда летела сюда с тобой. Неделю назад. Ты спал мертвым сном, а я пошла посмотреть, что за соседи появились рядом.

— Ты с ними общалась?

— Ну, даже не знаю… Побоялась.

— Удивительно, что «даже не знаю». Ты девушка решительная, насколько я помню.

— Я наблюдала. Валялась на краю обрыва. Вертолёт такой же…

— И «теремок». И шапочка, и курточка на девушке тоже зелёные.

— Большей частью они ругались. Перед моим уходом она выскочила из дома с перекошенным лицом, побегала возле речки, забралась в вертолёт и, кажется, хотела улететь. Но не улетела.

— Что они есть, меня не удивляет. Я о своем двойнике знаю. Удивительно то, что на тот момент, когда ты их увидела, мы с тобой были едва знакомы, — Шпарин опустил винтовку. — Но если ругались, значит знакомы давно… До нашей встречи на задымлённой «Пятнадцатой линии». Обычно люди проявляют недовольство, когда совместная жизнь даёт трещину. После длительной совместной жизни.

— Не всегда после длительной и совместной… — растерянно сказала Марина.

— Невообразимо быстрая реакция. Я уже наблюдал нечто похожее. Как они это делают? Эти ребята на «Холме» переплюнули сами себя. Они копаются не только в прошлом и настоящем, но и формируют будущее?

— Не знаю, кто и что там формирует, — нервно сказала девушка. — А эти люди просто живут. Идём назад. Хватит разглядывать.

— Где-то не там они живут! — Шпарин взял винтовку наперевес и, обойдя обрыв, змейкой начал спускаться с холма.

— Пойду познакомлюсь. Давно хотел познакомиться с самим собой. В живом виде.

Марина бросилась за ним.

Двойник в белой грязной куртке сидел на корточках и шевелил палкой угли. Марина номер два стояла напротив и смотрела на костер.

— Здравствуй, Миша! — держа оружие наизготовку, сказал Шпарин. — И ты поздоровайся.

— Ку-ку-ку! — прокуковала Марина, выглядывая из-за Шпарина.

— Они глухие? Помирились и ошалели от счастья? Эй…

Шпарин ткнул стволом винтовки спину двойника. Двойник испуганно вскочил на ноги.

— Это ты меня толкнула? — двойник откинул капюшон.

— Это не двойник, — сказал Шпарин. — Какой-то сопляк.

— Конечно, нет. Ты же видишь, где я стою, — возмутилась Марина номер два. — Ты меня достал. Там… из-за твоей спины… что-то высунулось и спряталось.

— Наглоталась с утра! — презрительно сказал парень. — Пойду и перебью все бутылки с пойлом! Дура!

— Только попробуй!

— Дура! — повторил парень. — Спиртое и «колёса»! Как ты на ногах стоишь?

— Они нас не видят и не слышат, — сказал Шпарин. — Их отделяет тонкая дымка, почти прозрачная стена. Видишь её?..

Парень поворачивал над костром палку с кусками мяса, уложенную меж двух рогатин.

— Сейчас бы колбаски, — мечтательно произнёс парень. — А приходиться жрать вонючего лося.

— Лицо противное, наглое, носяра длинноват, — разглядывая визави, сказала Марина номер один. — Губы тонкие. Краситься не умеет… Как он с ней себя ведёт! Я бы давно ему рожу расцарапала.

— Лосяра — носяра… Но она тоже ничего… И она вроде бы ты! Разве глаза посветлее.

— Что-о!?

— Спокойно, дорогая! Ты покрасивше будешь, — Шпарин легонько похлопал девушку по плечу и потянулся к мясу.

— Пахнет оно пахнет, а на вкус?

— Не трогай! — сказала Марина номер один. — Неизвестно что произойдёт. Послушаем дальше. Они до сих пор в контрах.

— Отдай ключи! — крикнула Марина номер два. — Куда ты их спрятал? Пистолет верни!

— Разбежалась, — бросил парень. — Я ещё подумаю — дать ли тебе после всего кусочек мяса…

— Помаду отдай!

— Не брал я твою помаду! — отрезал мальчишка.

— Как у ваших вертолётов запускаются двигатели? — спросил Шпарин.

— Вставляешь ключ, ключ на «старт», нажимаешь кнопку «пуск», далее по инструкции. Таким… Это от моего.

Марина номер один показала ключи, вынутые из кармана зелёной курточки.

— Как автомобиль? — удивился Шпарин. — Возможно запустить двигатель без ключа?

— Конечно, нет. Нужно специальное оборудование.

— Этот муфлонец, — Шпарин кивнул на парня. — Слямзил у неё ключи и не отдаёт.

— У них серьёзные нелады, — сказала Марина номер один.

— Гадёныш! — всхлипнула Марина номер два.

— Действительно гадёныш! — согласился Шпарин. — Разве можно попрекать девушку куском мяса? Девушки украшение трудной мужской жизни. С девушками надо спать, постоянно ласкать, вкусно кормить, беседовать о разных интересных вещах, говорить нежные слова и дарить красивые вещи, бриллианты например. Если есть деньги.

— Или изумруды, если есть. Как ты! — сказала Марина. — Кажется, Алина была права. У тебя большой опыт. Знаешь толк в таких делах. Умеешь закружить девушкам головы.

— Вам с Алиной виднее, но отчего ты так разнервничалась?

Шпарин обошел теремок номер два и вернулся к костру.

— Ой!.. — испуганно вскрикнула Марина номер два. — Кто-то ходит. Нога мелькнула…

Девушка достала из кармана зелёной курточки плоскую бутылочку и сделала несколько глотков. Посмотрела на свет и допила остатки.

— Узкая, тонкая грань, — сказал Шпарин. — Заступил за черту… Они как на острове. Зато мы, похоже, можем к ним зайти запросто и отведать горяченького мясца.

Шпарин протянул руку и стянул с импровизированного вертела приличный кусок мяса. Вертел упал в костер.

— Видел? — ужаснулась Марина номер два. — Видел?.. Рука… схватила…

— Прекрати пить с утра! Ещё не то увидишь! — заорал парень. — Почему нас никто не спасает?

— А почему твой папа тебя не спасает? — огрызнулась Марина номер два и бросила в парня бутылочку. — Почему?

— Мой папа занят важными делами… А вот когда нас найдут, тебе не поздоровится!

— Да пошел ты со своим папой!

Шпарин разодрал кусок мяса на две неровные части и протянул большую Марине.

— Сыровато.

— На халяву сойдёт, — буркнула Марина номер один.

— Куда ты нас сюда завезла? Где мы? — с неожиданной ненавистью спросил парень.

— Откуда я знаю, — Марина номер два качнулась. — Летели, летели и прилетели…

— Куда? — парень ударил ударил девушку по щеке.

— По идее она должна его убить и забрать ключи. Сейчас или вот-вот, — сказал Шпарин.

— Сейчас. Я бы не выдержала.

— Вы обе очень стройные, с отличной грудью, только у неё паспорт, вернее задница, немного больше, — сказал Шпарин, облизывая пальцы. — Если вас поменять местами… Он тебя отличит от неё?

— А ты?

— Я - нет! Во всяком случае, раньше не мог.

Девушка бросила на Шпарина необъяснимо странный взгляд.

— Забудь! Это не про тебя. Но до меня кое-что начинает доходить.

— Давай попробуем, — Марина номер один сделала шаг вперед. — Заодно я его прибью, моя копия очень терпелива.

Шпарин повесил винтовку на плечо.

— Ну, их! Пойдем к нашему «теремку», пора убираться отсюда.

Они поднялись на вершину холма.

Внизу парень шевелил угли, Марина номер два походила вокруг костра, подняла с земли толстый сук, подбежала к парню и размахнулась.

— Раз! — сказал Шпарин. — И ключи у нас.

Деревяшка, задев затылок, скользнула мимо.

— Дурочка, — сказал Шпарин. — В таких делах не спешат. Надо наверняка.

Парень достал из куртки пистолет.

— Застрелит! — констатировал Шпарин.

Марина номер два попятилась, споткнулась и упала.

— Эх! — сказал Шпарин, срывая винтовку с плеча. — Жалко девчонку. Придётся вмешаться.

Шпарин задержал дыхание и выстрелил.

Пуля ударила в костер, взметнув и рассыпав угли ярким веером.

— Промахнулся! — сказала Марина номер один.

Парень выронил пистолет и упал на Марину номер два.

— Не промахнулся, — сказал Шпарин. — Предупреждение. Но он её задушит. Она пьяная.

Марина номер два вывернулась, вскочила на ноги и снова ударила.

— Финал схватки. Сейчас она его обыщет, найдет ключи и улетит.

— Не улетит. Сначала закопает.

— С тобой всё интересней, — Шпарин усмехнулся. — Много трупов на твоих ручонках?

— Достаточно, чтобы привыкнуть.

— Твою мать… — сказал Шпарин.

— Что-о? — возмутилась девушка.

— Оглянись.

На них ползла длинная цепочка солдат в камуфляже. Автоматы, брентовые ранцы, противогазы, рации на плечах. Береты с помпонами. Солдаты двигались молча, без единого звука, шли по кустам, проходили сквозь деревья, будто их не было вовсе.

«Будь здесь Маралов, он бы обязательно воскликнул: «В лес, уходим, это погоня!». Но это не погоня. «Холм»!.. Ничего другого и быть не может».

Солдаты прошли рядом со Шпариным, миновали обрыв и зашагали по воздуху.

Вдали возник вал рыжего тумана, накрыл ближайшие холмы, поглотил лес в синей дымке и покатился к ним. Здания с открытыми окнами и сохнущим бельем, дорога с машинами исчезли. Вал рыжего тумана упал на теремок номер один, развалил, сплющил красный вертолёт, скрутил лопасти и пополз к холму на котором они стояли. Перед валом неслись животные, летали птицы. Туман настигал их и проглатывал.

— Стоит, как истукан, — сказала девушка с ужасом. — Невозмутим и шутит. Ах, да, я уже наблюдала его железное спокойствие…

Туманный вал подполз к их холму и начал движение вверх.

— Скоро он будет здесь.

Шпарин оттолкнул девушку и стал на край обрыва.

— Отойди… Есть выход. Мизерный шанс, но может получиться.

Шпарин снял ватник, продел в рукава винтовку, завернул и бросил вниз. Через несколько секунд серый сверток ударился о камни.

— Метров сто, сто двадцать, самое большее. Рискнём?

— Разобьёмся!

— Прыгнем здесь — разобьёмся, а если оттуда, — Шпарин показал на выступ нависающий над обрывом. — Может и повезёт. Под ним речка.

— Речушка! — Марина отрицательно качнула головой. — Второй раз не повезёт… Хотя ты же сокол. Или орёл… Кто-то из них.

— Оттуда! Давай! Делай как я!

Шпарин снял сапоги, подаренные рыбаком на озере, стал на выступ, примерился, отошел назад, повернулся и побежал.

Тишина. Короткий всплеск.

— Эй!.. Там, наверху-у!.. Давай, тут глубоко!

— Очуметь! — Марина закрыла глаза и шагнула вниз. — М-ма-ма-а-а…

— Какие ощущения от свободного полёта? — спросил Шпарин, вытаскивая девушку на берег. — Быстрее за стену, быстрее!..

Вал обошел подножье холма и выплеснул речку. Полетели, ломаясь, деревья. Туман, клубясь и переливаясь тусклой холодной ржавью, подступал к теремку номер два и вертолёту. В толще тумана мелькали молнии. Порхали оранжевые лохматые комки и гнали перед собой оранжевые точки.

Шпарин и девушка вбежали в дом и прильнули к окну.

— Насчет молний мы не договаривались, — сказал Шпарин. — Так и лупят, так и лупят.

Вторая Марина отбросила сук в сторону. Парень лежал лицом вниз и слабо шевелился.

— Умрут ничего не поняв.

— Нам тоже здоровья не прибавится.

— А может и не умрут, — сказал Шпарин.

— Любишь ты это: или — или.

— Сомнения помогают выжить. Если бы не сомневался — давно помер от ужаса. Dum spiro, spero. Пока дышу — надеюсь.

— Последний прыжок тебе на пользу не пошел. Что ещё интересного расскажешь!

— Готовься, — сказал Шпарин. — Нас растворят, как рафинад.

— Как что?

— Как сахар. Я это прошел и остался в живых, надеюсь проскочу и сейчас.

— А я?

— Держись рядом, может и тебе повезёт.

В полной тишине туман накинулся на призрачную стену, прилип к ней и начал давить. Наступили сумерки. Стена прогнулась, но выстояла.

— Эта дрянь орудует абсолютно бесшумно. Пойду наружу. Из чистого любопытства посмотреть на близкую кончину. В последний раз ничего не понял.

— Ничего не боится. Железный он, что ли? — девушка заплакала и уселась на пол.

Стена растворялась, рыжий туман редел, оставил попытки забраться за стену и отступил, медленно возвращая речку и деревья. Затем исчез совсем, оставив в покое теремок номер два и вертолёт. Следом исчеза сама стена.

Зданий с открытыми балконами не было. Не было дороги с машинами. До самых дальних холмов простирался густой девственный лес в синеватой дымке.

Серая пелена облаков поделилась на чёткие квадраты. Квадраты, уходя к горизонту, в перспективе, превращались в прямоугольники. Прямо над Шпариным зияла здоровенная квадратная дыра. В дыре, в черном небе, просматривались звёзды.

— Что-то новенькое. Звезды средь бела дня, а солнце спёрли.

Серые квадраты заволновались, превратились в лохматые тучи, тучи вспыхнули разноцветьем и стремительно сомкнулись.

Шпарин постоял, поглазел на спокойное небо, повертел головой по сторонам и вернулся в дом. Обстановка внутри в точности, до мелочей, была похожа на обстановку в теремке «номер один».

— Представление закончилось. Мне опять повезло и тебе вместе со мной.

— Я поняла, — девушка стояла голой в луже воды и выкручивала курточку. — Во всем доме ни одной тряпки, которую можно нацепить на себя.

— Почему мы прошли за стену, а эта рыжая дрянь не смогла?

— Откуда я знаю?

Шпарин поднял с пола красную женскую сумочку, одел на шею, открыл стеклянную дверцу буфета и достал две плоских бутылочки. Одну сунул в сумочку, вторую открыл, отвинтив металлическую крышку, сделал несколько глотков, передернул плечами и протянул девушке.

— Ух-х!.. От простуды..

Шпарин обошел тлеющий костер и пошел к обрыву. Осмотрел винтовку, снял и выбросил разбитый прицел, поднял ватник и вернулся к домику.

— Девушка!.. Помочь закопать?

Марина номер два едва держалась на ногах, качнулась и упала на колени.

— В речку, — сказала девушка, обыскивая парня.

— Издеваешься? — подходя к ним и подрагивая от озноба, угрожающе спросила Марина номер один.

— П-подруга, откуда ты взялась?

— Закрой рот! — прошипела Марина номер один.

— Он же утонет!? — сказал Шпарин.

— Пословии-цу помнишь…

— Конечно! — Шпарин достал из сумочки бутылочку. — Давайте так: вы посидите в сторонке, а я сам всё сделаю. Вот, возьмите, долбаните, войдёте в ритм, а то вас колбасит. И сумочку заберите. Забыли в домике. Я знаю — девчонки жить не могут без своих сумочек со всякой всячиной.

— Выпьешь со мной?

— Я уже… Пейте! Пейте. Будет веселее.

— Откуда ты взялся-а? Ты ваще кто?..

— Я ваще не местный, — сказал Шпарин. — Ходил, бродил, грибы собирал. Заблудился, как и вы. Смотрю у вас проблемы. Надо, думаю, помочь красивой усталой девушке.

— Помогай. Девушка красива-а, особенно счас… — Марина номер два, бросила парня и приложилась к бутылочке. — Тащи его к речке. А винтовка зачем?

Девушка махнула пистолетом.

— Давай, потащил. Мне некогда-а. Срочно улетаю… Нет, не улетаю… Ключей нет.

— Ключи! Ключи… — воскликнул Шпарин и наклонился к мальчишке.

— Куда ты подевал ключи от вертолёта?

— Она их сама куда-то засунула, — парень пытался встать.

— Врёт! Врёт, гадёныш!.. — целясь в парня, закричала Марина номер два.

— Потеряла! Она сама потеряла! — заныл парень, отворачивая лицо от пистолета.

— Где твой папа служит? — спросил Шпарин. — В каких войсках? Как его зовут, твоего папу?

— Мой папа большой человек! Он вас на куски порвет!

— Девушка! — сказал Шпарин.

— А?

— Стреляйте! Сразу вспомнит про папу и ключи.

— Щас-с! — Марина номер два взяла пистолет обеими руки и закрыла один глаз.

— Генерал Древака! — крикнул парень и заплакал. — Он скоро вас всех переловит! Ключи потерялись… Правда! Сволочь небритая!

— О-о!.. Уже генерал, — весело сказала «небритая сволочь». — Ты-то мне и нужен. Какой-то волшебный день сегодня. Вот бы ещё улететь отсюда.

Шпарин обвел компанию веселым взглядом.

— Ключи… Мы имеем вертолет, а он имеет нас, имеем наглого и бесполезного пока мальчишку, в наличии также две милых, очень похожих девушки и одни ключи. Если допустить, что похожи не только девушки и вертолёты, а и ключи от них…

— Бегу! — Марина номер один подпрыгнула на месте. — Несусь на всех четырёх лапах.

Через несколько минут послышался характерный жужжащий звук.

— Нет, в самом деле! — Шпарин улыбнулся. — И правда — какой счастливый день… Вы, как считаете? Также?

— Ты мне нравишься! — сообщила ему Марина номер два, лежа на боку и подпирая щёку рукой. — У тебя улыбка хорошая. Наверно возьму тебя с собой.

— Можем лететь! — радостно крикнула Марина номер один, возвращаясь к костру. — Ты молодец!

— Слушай сюда, — сказал Шпарин парню. — Если будешь слушаться и хорошо себя вести — вернешься домой. Не будешь — эта злая девчонка тебя закопает или утопит в речке, что в принципе, одно и тоже. В смысле — всё равно копыта отбросишь. Доходчиво объяснил?

— Доходчиво.

— Будешь слушаться?

— Буду… А куда деваться?

— Правильное решение. Как тебя зовут?

— Стас.

— Залезай в вертолет, Стас. Начнёшь кренделя выписывать — прихлопну, как комара.

— С ней что?.. — спросила Марина номер один. — Она мне не нужна.

— А вертолётик, кстати, её. И не бросать же усталую девушку в красной шапочке в темном лесу на сьедение волкам.

— Красивую девушку в зеленой шапочке, напоминающую меня и с задницей больше моей.

— Разве на немного больше. Я бы сказал — поупитанней. Но мне нравится.

— В этом ты весь, Шпарин!

— Расхожие слова. Но про меня.

— Ползи к вертолёту! — прошипела Марина номер один, дергая девушку за воротник зелёной курточки. — Пистолет отдала-а!.. Он тебе больше не нужен! Я свой утопила.

— Давайте, девушка, я вам помогу, — предложил Шпарин.

— Давайте, — сказала Марина номер два, хватая Шпарина за шею. — Я беру тебя с собой. Сумочку мою взял!

 

Глава 15. Озеро

Тихо жужжал вертолёт. Парень сидел напротив Шпарина. Рядом со Шпариным умудрилась развалиться на маленьком сиденье Марина номер два. Она упорно пыталась заглянуть ему в глаза. Шпарин улыбался и отворачивался.

— Где-то тебя видела… Ты меня помниш-шь?.. Где-то видела… Где-е? — допытывалась она у него. — Мы в Афф-рике не работали?.. В Конге-е…

— В Афф-рике не работали? — передразнила Марина первая, оборачиваясь и уничтожающе смотря на вторую Марину. — Ты бы его запомнила! И он тебя! Уверяю! В Конге-е… Позоришь репортерский корпус.

— И доблестные ряды шпионский войск. Пьянство до добра не доводит, можешь разболтать какие-нибудь секреты, — продолжил тему Шпарин. — Какое у тебя звание?

— Не лейтенант, — Марина номер два помахала пальцем у Шпаринского носа. — И я не шпионка.

— Понятно, — сказал Шпарин. — Присяга и всё такое. Знаем… Помру, но не выдам. Не волнуйся, я тебя пытать не буду, приласкаю, помну немного… Любишь ласковых мужчин?

— А то!.. Но я не шпионка, — Марина номер два вытащила из сумочки зеркальце и заглянула в него. — А кто я? А… известная телеведущая, вот кто. А как меня зовут?

— Наверно Марина, — улыбнулся Шпарин. — Устали и забыли.

— Не… Не Марина, но как-то похоже… Ну и ладна-а, зови как хочешь, потом вспомню-у…

— Поганка тебя зовут! — ухмыльнулась Марина номер один. — Приблудная пьяная поганка! Допилась! И наркоманка к тому же.

— Что прикажете с вами делать? — спросил Шпарин. — Известная телеведущая…

— Ну как, что? — удивлённо спросила Марина номер два и икнула. — Сам сказал! Я не против! У тебя выпить есть? Нет?!.. Ну и ладно… Ты такой лапочка, не то, что этот Стасик! Кравчи-ик… А эта подружка, откуда взялась? Прямо копия-ия моя.

— Ах ты, гадость! — взвизгнула Марина номер один. — Я тебе покажу подружку!

Вертолёт задрал нос.

— Марина! — крикнул Шпарин.

— Аа-у, — пряча зеркальце, отозвалась Марина номер два. — Раздеваться?

— Горизонт! Курс держи!

— Это к ней, — Марина номер два натянула зелёную шапочку поглубже, сняла зеленую курточку, улеглась на ковровый пол и подложила курточку под голову. — Не хочешь, как хочешь. От чистого-го сердца предложила своё молоденькое тельце в спасение за благодарн-но… — незакончила она, вздохнула и затихла.

Шпарин сдернул синюю бархатную шторку в задней части салона вертолёта и накрыл девушку.

Парень осторожно трогал затылок.

— Как её зовут? — Шпарин кивнул на девушку накрытую синей шторкой.

— Карина. Она моя девушка.

Мальчишка вздохнул.

— Была. Теперь больше не моя. После всего…

— После чего?

— Она шпионка. Конфедератка. Проболталась по пьяни. Как с цепи сорвалась — бухала целую неделю.

— Ещё один узкий момент, — сказал Шпарин. — Как вы здесь оказались?

— До сих пор не понимаю, — ответил мальчишка. — Полетели за город… Она учила меня пилотировать. И тут…

— Туман?

— Навалился откуда-то, звёзды исчезли, переливался, светился жёлтым… Тихий ужас. Один раз тряхнуло так, будто наскочили на стену. Потом сильная гроза, наткнулись на тот домик и решили переждать…

— Точно?

— Точно. Думал нам крышка!

— Понятно. Перескочили узкую тонкую грань, отделяющую… Что-то от чего-то отделяющую. Влип ты, мальчик, влип, по самую макушку.

— Да-а?.. — побледнел «мальчик».

— Не бойся, теперь ты в надёжных руках.

— Что вы со мной сделаете?

— Пока не решил, — холодно ответил Шпарин, рассматривая девушек.

— Вы тоже иностранец?

— Хуже, Стасик. Я с другой планеты… А вот скажи: ты видишь, чем они отличаются? Твоя Карина… и наш пилот?

— У них глаза разные, ну не разные… У пилота тёмно-зелёные, а у Каринки намного светлее.

— Ага… — сказал Шпарин. — Да-да-да… Так и есть. Ну и ещё кое-чем.

— Не смей смотреть на её задницу, — Марина чутко отреагировала затылком на взгляд Шпарина. — Мне эту шалаву хочется выбросить.

— В чём дело? Выбрасывай.

— Ты на неё запал! Дай только приземлиться!

— Д-дай только протрезветь, — Карина открыла глаза. — Ты! — показала она на Шпарина. — Ты мне нужен. Я тебя тоже приласкаю и помну. Никуда не уходи.

— Так точно! — сказал Шпарин и поднес ладонь к виску. — Слушаюсь!

— Замолчите, вы, оба! — прорычала Марина. — Зачем мне было нужно это интер-р-вью? С кем я связалась?

— Со мной, — ласково сказал Шпарин. — Ты что же, меня уже не узнаешь?

— «Весельчак»!

— Да, теперь это я, — подтвердил Шпарин. — Веселюсь, когда грустно. Сколько нам лететь?

— Полчаса. Мы идем над речкой. Над руслом. Идем по сложному маршруту.

— Мой стиль, — сказал Шпарин. — Продолжайте движение, пилот.

Мальчишка захлопал длинными ресницами и тихо зарыдал.

— Кто там скулит, не даёт поспать? Почему он не в речке? Немедленно выбросить! — пробормотала Карина, натягивая бархатную шторку на лицо.

— Слышал? — спросил Шпарин. — Мотай на ус.

— У меня нет ус-сов, — всхлипнул парень.

— Будешь хорошо себя вести — вырастут! Понял? Я твоя защита от новых ужасов, которые не преминут возникнуть в скором времени. Необходимая защита. Осознавай это побыстрее.

— Полное осознание… — немедленно ответил мальчишка. — Необходимости защиты. Какие гарантии?

— Вот это деловой разговор, — Шпарин наклонился и приблизил лицо к лицу парня. — Перейдём к другим вопросам, более проблемным. Слушай сюда…

Марина, прислушиваясь, пыталась понять о чем идет речь, но тщетно. Шпарин перешел на шепот. Несколько минут говорил один Шпарин, время от времени показывая рукой на неё, на спящую девушку, тыкал пальцем себе в грудь, тряс парня за плечо. Мальчишка отрицательно мотал головой, бледнел, краснел, глаза округлились, отвисла челюсть. Шпарин перешел на яростный шёпот. Через ещё несколько минут шептать начал Стасик. Шпарин покивал, улыбнулся и хлопнул мальчишку по плечу.

— Известная телеведущая, я вам не мешаю? — закончив беседовать с парнем, обратился Шпарин к известной телеведущей номер два.

— Не, красавчик, твой голос всё время хочется слушать.

— Слышала, известная телеведущая номер один? — спросил Шпарин. — Знакомые слова.

Известная телеведущая номер два подергала Шпарина за брючину.

— Красавчик, красавчик! Как тебя зовут?

— Михаил Иванович.

— Мишутка, — поворачиваясь на бочок, пробормотала Карина. — Никуда не уходи.

— Какая гадость, — на удивление спокойно сказала Марина.

— Тебе просто больше нечего сказать, — промурлыкал Шпарин. — Но она не гадость, согласись.

Шпарин посмотрел в иллюминатор. Серые облака посвежели, заголубело небо, выглянуло солнце. Шпарин не выдержал и рассмеялся.

Парень по имени Стас с удивлением поднял на него глаза и заулыбался сам.

— Мишутка! — поворачиваясь на другой бочок, ласково пробормотала Карина. — Смейся, смейся, ты мне не мешаешь.

— А пилот не расскажет нам, почему мы летим так низко? — елейным голосом спросил Шпарин. — Верхушки деревьев бъют нам по шасси.

— Всегда так летаю, — сквозь зубы ответила Марина. — Использую складки местности, ниже уровня радаров.

— Я тоже, — Карина выглянула из-под шторки. — Потом покажу. Могу мертвую петлю сделать, вверх ногами… Дух зах-хватывает!

— Нисколько не сомневаюсь, что он от тебя у мужиков зах-хватывает, — процедила Мидрена номер один. — Ещё вопросы, собиратель поганок?

— Вопросов больше нет, — укладываясь рядом с Кариной, сказал Шпарин и обнял винтовку. — Приятного всем полета. Пилот! Разбудите, когда подлетим к Губернаторску.

— Эй, Мишутка! — прошептала Карина, поворачивая к Шпарину лицо. — Мишутка, а я не сплю.

— «Не лейтенант»! — почувствовав руку девушки, прошептал Шпарин.

— А?

— Как старший по званию, приказываю немедленно прекрать!

— А какое у тебя звание?

— Большое. Но это тайна. Подробности позднее.

— Люблю тайны!

— Если один из вас скажет ещё хоть одно слово — я разобью вертолет! — заявила Марина.

Карина отбросила шторку, села, и подтянула к себе красную сумочку.

— Когда ты протрезвеешь? — с тоской спросила Мидрена номер один.

— К утру, скорее всего. Мне надо с кем-нибудь выспаться.

— Нет, ты настоящая гадость, — сказала Марина.

— Ну, конечна-а! — Карина достала из сумочки синее удостоверение. — Вот оно! А вот я, Карина Федоровна Сенокос.

— А я что говорил! — сказал Стасик. — И имена похожи. А вы мне не поверили, дядь Миш.

— Дай сюда, — попросил Шпарин. — Так… Новости Первого Сорта… Действительно — Сенокос Карина Федоровна. А сколько Карине Федоровне лет? Это хоть помнишь?

— Девятнадцать.

— Опять попалась юная особа, — сказал Шпарин.

— Мне столько же, — призналась Марина.

— Над тобой надо взять шефство, Карина, — сказал Шпарин. — В незнакомых краях нужно быть начеку.

— Берите меня, — сказала Карина. — Я разве против? Всем отвернуться!

Марина издала невнятный звук.

— Как она строга-а… — увидев пистолет, Карина хихикнула и подняла руки. — Сдаюсь.

— Озеро! Озеро!.. — закричал Стасик. — Скала! Мы врежемся в скалу!

Вертолёт, ведомый Мариной, подскочил вверх, сделал немыслимый поворот, уворачиваясь от скалы, и уселся на берегу озера, рядом с огромным, замшелым плоским камнем.

— Летели, летели и куда-то прилетели, — Карина опустила руки. — Искупаемся?

— Всё! Больше не могу! — заявила Марина.

— Как это, как это? — возмутился Шпарин, вытирая пот со лба. — Это не Губернаторск!

— Вы меня задолбали, сил нету слушать, — устало сказала Марина, положила пистолет на сиденье, потрогала висящую на спинке сиденья мокрую курточку и одела зелёную шапочку.

— Шикарное место! — Шпарин обозрел узкую полоску пляжа, замкнутого скалами. — Какое большое озеро! Того берега не видно. Тишина… Тепло, даже жарко. Здесь лето. Но я не удивлён. Меня уже ничем не удивишь.

— Зря ты так думаешь, — сказала Марина.

— Может и правда искупаться?

— Искупайтесь, искупаетесь… голышом и исполните все свои желания, а я полечу домой, скоро на работу.

— Какая муха тебя укусила? — спросил Шпарин.

— Ты на эту поганку запал.

— Что это? — поднимаясь с кресла и склоняясь к плечу Марины, удивлённо произнёс Шпарин. — Вон там…

Марина сдвинула блистер и высунулась наружу.

— Где?

— Показалось, — сказал Шпарин.

— Ты что сделал? А-а?..

— Нам всё ещё по пути, — Шпарин позвякал ключами и повертел пистолет.

— Уй, — вхлипнула Марина. — Развратный авантюрист.

— Не будешь садиться на вертолёте на улицу и знакомиться с незнакомыми людьми, они могут оказаться не теми, кем кажутся, краситься, как дура, терять облик целомудренной, нежной девочки и этим подвергать всяческим рискам свою дальнейшую шпионскую жизнь. Это вас всех касается.

— Согласен, дядь Миш, — грустно сказал Стасик. — Вы, как в бочку с водой глядите.

— Ещё больше согласна, Мишутка, — сказала Карина. — Больше не пью так много.

— Отдай ключи, авантюрист! — сказала Марина.

— Отдам законной владелице, когда придёт время.

В зеленой траве за пляжем стрекотали кузнечики, порхали разноцветные бабочки.

— Выползаем на улицу и принимаем водные процедуры.

Шпарин выпрыгнул из вертолёта.

— Идите сюда, — обходя камень, позвал он и направился к воде. — Красота. Лёгкий бриз, белый чистый песок, чайки летают, как на море. Пеликаны, фламинго, лебеди. Не хватает бригантины с белыми парусами. Или с алыми. С принцем в капитанах. Но к тебе, Марина, кораблик с алыми парусами не приплывёт.

— Это почему?

— Характер несносный. Настоящие принцы, таких, как ты, в наше время чуют за много морских миль.

— Я плохо плаваю, — пожаловался Стасик.

— А я не в форме, — немного жеманясь, сообщила Карина. — Купальника нет.

— Какая стеснительная, никогда бы не подумала, — сьязвила Марина. — Трезвеем?

— А кто носит, не стесняясь, черные колготки без юбок? А кто ходит без лифчиков? Иногда форма не скрывает содержания, — Шпарин сбросил одежду. — Раздевайтесь. Можно поплескаться и без купальников. Потом устроим дефиле на берегу. Походите туда-сюда, я вас сравню. Самая красивая получит приз.

— Хватит издеваться, — сказала Марина с презрительной миной на лице. — Кем ты себя возомнил?

— Никем. Вы сами бросаетесь мужчинам на шею. Да, Стасик? Бросаются?

— Бросаются! Ещё как! — подтвердил Стасик, оглядывая девушек. — Я живой свидетель последних бросков.

— А я скромный, бродящий в таинственных лесах писатель.

— Блудящий!

— Это слово имеет много значений, — сказала Карина. — Ты какое имела в виду?

— Самое нескромное. Самое похабное, — уточнила Марина.

— Какое многогранное слово! Масса нюансов, — сказала Карина. — Это надо обдумать. В нём скрыт огромный философский смысл.

— Смысл в нём один. Ты знаешь какой. Я тебя не узнаю, подруга. На глазах становишься другим человеком и подозрительно быстро трезвеешь.

— Практически да! Слопала специальную таблеточку. Мне стыдно за своё поведение. Мои мотивации в момент нахождения в нетрезвом состоянии не поддаются описанию и требуют глубокого осмысления и порицания.

— Ты какой факультет кончала, до поступления в шпионки? — заинтересовался Шпарин.

— Здесь кто-то торопился в город! — Марина прервала занимательную беседу.

Шпарин вручил Стасику ключи от вертолёта, пистолет и винтовку.

— Назначаешься старшим на время моего заплыва. Ни к себе, ни к вертолёту, девчонок не подпускать. Женщинам верить нельзя, ты в этом убедился. Марина, кстати, тоже шпионка.

— Есть! — Стасик бодро вытянулся.

— Держись рядом. Со мной не пропадешь.

— Я понял, дядя Миша.

— Нет, ты слышала? — обратилась, зеленея, как шапочка, Марина к Карине.

Шпарин разбежался и бросился в воду.

Он заплыл довольно далеко от берега, перевернулся на спину, замер, отдыхая, неожиданно резко взмахнул руками, развернулся и быстро поплыл назад.

Поверхность озера рассекали несколько плавников.

Марина, прикрыв от солнца глаза ладонью, смотрела на Шпарина, плывущего энергичным кролем и злорадно улыбалась.

— Акулы! — выскакивая на берег, крикнул Шпарин. — Акулы! Откуда в озере акулы?

— Может и акулы, — сказала Марина. — Жаль, что они тебе не сожрали!

— Нет, это не акулы, — решил Шпарин. — У них плавники другие. Это большущие рыбы. А может и акулы.

Шпарин ещё раз внимательно изучил поверхность озера, расстелил ватник на песке и улегся.

— Многие хотят моей смерти, теперь и ты в их числе.

— Теперь хочу, — подтвердила Марина. — Ты меня разочаровал. Убил во мне надежду стать другим человеком. У нас с тобой всё кончено!

— Никогда не поздно стать другим человеком, стоит захотеть. Перестанешь обманывать и сразу им станешь.

— Сам постоянно обманываешь, — сказала Марина.

— Я не обманываю. Я смешиваю желания людей с собственным видением их желаний. Перемешиваю и раздаю. Помогаю прозреть. Это не обман. Это лекарство. Я вроде доктора, помогаю людям скрасить хилую действительность и выжить в трудных ситуациях. Некоторым действительно помогает, они после раскрашивания собственной жизни в другие цвета, становятся другими людьми и начинают сами с собой дружить, а иногда и со мной. И я, и они счастливы, что мы друг у друга есть. У нас с тобой не получилось!

— А слова, которые ты мне говорил?

— Слова они и есть слова. Такие слова может произнести любой человек. Но важно от кого они идут и кому адресованы. Биополе! Невидимые волны добра и счастья. Я говорил о них твоей начальнице Алине. Она меня поняла, а ты нет. Эта девушка также сможет меня понять и произнести эти слова, когда узнает поближе. Я почему-то в этом уверен. Она красивая, с отличной фигурой, как и ты. Возможно умная. Забыла моё хобби?

— Я не хочу вашей смерти, — сказала Карина. — Вы очень интересный человек. Нам необходимо познакомиться поближе.

— За этим дело не станет, — Марина закатила глаза. — Поздравляю! Ещё одна жертва настоящего парня с другой планеты.

— Не слушай её, — сказал Шпарин, морща нос и щурясь на солнце. — Она всем всё время врёт. Не знаю, как её на работе держат, обманывает непосредственное начальство. Спит со всеми подряд. Меня растлила до неузнаваемости. Насиловала целую неделю.

— Ой, как интересно! — заволновалась Карина. — Расскажете?

— Негодяй! — Марина сжала кулачки. — Надо разобраться, кто кого насиловал!

— Перегнул палку, — извинился Шпарин. — Насиловали друг друга по очереди, по обоюдному согласию.

— А мне всё равно, — сказала Карина. — Я очень толерантна.

Шпарин поперхнулся.

— Повтори, пожалуйста… Ты хотела сказать: темпераментна?

— Это само собой. Толерантна к прошлым связям.

— Правильная жизненная позиция. В вашем мире иначе нельзя. Вы тут все закоренелые сексуальные рецидивисты.

— А ты? — спросила Марина.

— И я стал. Не хочется выглядеть белой вороной. Общество может неправильно понять. Нельзя выделяться и кичится моральными устоями.

— Моральных устоев за неделю я не рассмотрела, орел ты наш или сокол, — сказала Марина. — Одни аморальные.

— Пойду отолью, мне от услышанного дурно, — Стасик скрылся за валуном.

— Мы подружимся, — сказал Шпарин Карине. — Начнем дружить, когда прилетим в Губернаторск. Предварительно сообщаю: я без ума от умных женщин и не люблю лгуний. Побеседуем на филосовские и другие актуальные темы, затрагивающие отношения полов, и я расскажу тебе подробнее о своем хобби.

— Очень надеюсь, — сказала Карина. — Я умная. Я ваше хобби очень понимаю.

— Он тебя тоже бросит, умная ты или дура. Появятся новая милая мордашка и длинные ноги, и сразу бросит. Тебя ждет печальная судьба, как нас.

— Кого нас? — спросил Шпарин.

— Алину и меня.

— Алину я не бросал. Мы расстались из-за сложной обстановки на улицах, — оспорил обвинение Шпарин и, услышав шум за валуном, вскочил на ноги. — Под давлением обстоятельств… Что там происходит?

— Отпустите меня! — закричал Стасик за камнем. — Больно-о!

Шпарин обежал валун.

Два волосатых существа сидели на мальчишке и вязали ему руки.

— Отпустите меня, дяденьки обезьяны, мне больно! — кричал Стасик. — Дядя Миша-а-а!..

С камня прыгнула тень, удар по голове и Шпарин очнулся лежащим на траве, со связанными впереди руками. В тени камня сидели связанные девушки и валялся помятый Стасик.

— Мы в стране обезьян?

— Это не обезьяны. На них шерсти маловато.

— Они на них похожи. Куда ты нас завезла, Марина?

— Каюсь. Блуданула.

— Дать бы тебе по заднице!

— Ошлёпался, Мишутка.

Три «обезьяны», одетые в кожаные шорты, копались в вываленном на траву содержимом сумочки Карины. С ремней на кожаных шортах, свисали тесаки в ножнах. Винтовка отобранная у Стасика, лежала рядом с автоматом и брезентовыми ранцами. На двух «обезьянах» красовались зеленые шапочки девушек.

— Какой подарок! Два мужика, две девки. А вы говорили не надо возвращаться. Разводите костер, — произнесла самая крупная «обезьяна», рассматривая себя в маленькое зеркальце из сумочки. — Пора обедать. Сначала зажарим молодого, пока совсем не усох и не подох от страха. Второго оставим на вечер. С девками развлечемся после обеда. Мулгак? Палгак? — спросила «обезьяна». — Вам какая нравится?

— Обе, — ответила одна из «обезьян», примеряя Шпаринские рубашку и штаны. — Они похожи. Но всегда выбираешь ты… Велики, — огорчилась «обезьяна». — А вот так не велики.

«Обезьяна» отхватила тесаком рукава у рубашки и укоротила длину штанов.

— На кого я похож? — спросила «обезьяна», облачаясь в изувеченную одежду.

— На макаку из цирка, — сказал Шпарин. — Только побольше и язык человеческий знаешь.

— И мне обе, — третья «обезьяна» примерила серый ватник, вытащила из кармана наручники, повертела и бросила на траву.

— Откуда наручники? — спросила Марина. — Я же их спрятала.

— А я их нашел, — сказал Шпарин.

— Начнем с той, у которой задница крепче, другую оставим на вечер, но можно развлечься и с молодым цыплёнком, — рассматривая претендентов на «развлечения», сказала большая «обезьяна». — Ладно, готовьте «цыплёнка» и поливайте почаще водой, чтобы не подгорел.

— Потрошить?

— Не стоит, печенка в собственном соку вкуснее.

Стасик перевернулся на живот. Его вырвало.

— Зря ты сегодня лосятину лопал, — сказал Шпарин. — Не впрок пошла.

— Дядя Миша, я не хочу, чтобы меня ели.

— Думаешь я хочу? И девушки не хотят, чтобы с ними развлекались, вонючие грязные обезьяны.

— Мы не обезьяны. Мы гуманоиды.

— Йети, мать вашу волосатую! — воскликнул Шпарин.

— Матерится. За это сьедим тебя первым.

Главная «обезьяна» пошарила в ранце и извлекла футляр с биноклем.

— Жри, — сказал Шпарин. — Смотри не подавись. Но нас есть нельзя. Мы одной крови, но ты об этом не знаешь. Ты не читал Киплинга. И настоящие гуманоиды друг друга не едят.

— Не читал, — главный «гуманоид» поднес бинокль к глазам и посмотрел на лес. — Я неграмотный. И мы совсем другие гуманоиды, а совсем другие гуманоиды едят других гуманоидов.

— Откуда только таких слов нахватался?

— От таких, как ты. Долгие продолжительные беседы перед обедами и ужинами. Но с тобой я беседовать не собираюсь.

— А кого-нибудь другого сьесть нельзя? — спросил Стасик. — Вон собака бежит.

— Это не собака, — сказал Шпарин. — Это волк. Бежит мимо. Значит это не мой знакомый волк. Мой знакомый нам бы помог.

— Можно, но не хочется, — главный гуманоид вытащил из ранца и нахлобучил на голову берет с помпоном. — Кабаны и лоси надоели. Зайцы тоже. Хочется сладенького. Хочется разнообразить меню. Последнего солдатика мы сьели… Мулгак, когда мы последний раз беседовали и вкусно обедали?

— Давно… Три дня назад. Жаркое с кровью. Мня…мня… Люблю свежую кровь. Которого жарим?

— Первого. Этого сильно умного будем жарить вечером по частям. Продлим удовольствие. Девчонки будут верещать от страха. Но мы их тоже сьедим, завтра. Люблю запеченные сиськи.

— Гад мохнорылый! — Марина плюнула в людоеда.

— Ты первая на очереди, — вытираясь, решил главный людоед. — Тут одна до тебя тоже плевалась. Вон там она лежит… Покажи, Мулгак.

«Обезьяна» сходила к белеющей в высокой траве куче костей, порылась в ней и принесла маленький череп.

— Её… — Мулгак поковырял пальцем в черепе. — По дырке узнал, это я ей башку разбил, когда она меня укусила.

— Мальчики! — Карина вызывающе улыбнулась. — Давайте договоримся. Буду обслуживать вас когда хотите и сколько хотите, только не убивайте. А их ешьте, хоть всех сразу. Я тоже попробую.

— Карина! — охнул Шпарин.

— Ладно, — довольно проурчал людоед. — Ладно. Примем тебя в нашу семью. Будешь хорошо себя вести, поживешь. Ползи ко мне, красотка, начнем обслуживание.

— Позже, мой повелитель. Мне надо прийти в себя. Перепугалась очень.

— Десяти минут хватит? — главный людоед посмотрел на часы снятые со Шпаринской руки.

— Лучше час, — сказала Карина.

— Десять минут. Я давно в нетерпении.

— Тварь! Ты хуже них! — заорал Стасик.

— Я в ужасе, Шпарин! — сказала Марина. — Это с ней ты собрался дружбу заводить?

— За работу, — приказал главный людоед. — Живот подводит, жрать хочется. А ты ещё раз плюнешь, я у тебя что-нибудь отрежу себе на перекус, пока мясцо прожарится.

Марина плюнула, но в сторону, подняла связанные руки и показала людоеду средние пальцы.

— Вот это тебя и ждёт, — сказал главный людоед. — Вопить будешь на всю округу.

— Испугал! — бросила с вызовом Марина, но явно поскучнела. — Гадская «обезьяна».

«Обезьяна» бросила череп, достала из ранца топорик, сноровисто обтесала и вбила колья. Другая натаскала толстых сучьев.

Стасика привязали к длинной жерди и подвесили над будущим костром. Мальчишка зарыдал в голос.

— Чувствуется большой опыт, — пробормотал Шпарин. — Они точно людоеды. Питекантропы.

— Верно подмечено — гуманоидные людоеды. Хватит обзываться, это невежливо. Мы вас ещё не жарим.

— Откуда у вас ранцы и оружие? — спросил Шпарин, понимая, наконец, что это не шутки и Стасика действительно превратят в шашлык.

— Оттуда, откуда и зажигалка, — ответил главный гуманоид, подбрасывая зажигалку на ладони с оттопыренным большим пальцем. — Трофеи. Ваши глупые друзья любят ходить в туалет в наших лесах поодиночке. Спят на посту, когда остальные пьяные тоже спят.

— А девушки откуда?

— Глупый вопрос. Не сами же приходят… Из деревень.

— А умные гуманоиды выпить любят?

— Любят, — главный гуманоид недоверчиво посмотрел на Шпарина. — А есть?

— Есть, — сказал Шпарин. — Если не будете нас есть, я скажу где.

— А я и без тебя знаю где, — главный гуманоид хитро блеснул желтыми глазками. — Мулгак, сбегай к «железяке».

Мулгак сорвался с места и прыжками рванул к вертолёту.

— Пулгак! Салгак! — крикнул он, выглядывая из люка. — Нет тут ничего!

Главный людоед почесал под мышкой.

— Эта штука летает?

— Конечно летает. Упыри нечесаные, если бы она не летала, как мы здесь оказались?

«Гуманоиды» подхватили оружие, побежали к вертолёту и залезли внутрь.

— Стасик! — негромко позвал Шпарин. — Где пистолет?

— Где-то лежит… — Стасик покрутил головой под жердью. — В траве… Отлетел в сторону, когда твари на меня набросились.

— Вижу, — Шпарин пополз к пистолету и взял его связанными руками. — Обезьяны — есть обезьяны. Аборигены… Роль бус сыграл, на наше счастье, красный вертолёт. Нет, это не муфлоны и не сайгаки, эти гораздо хуже, эти гуманоиды ушастые настоящие людоеды.

— Мне стыдно, — захныкал Стасик. — Я обоссался от страха. Дядя Миша, спасите!..

— Потерпи, скоро у тебя будут новые кожаные шорты.

Шпарин подполз к девушкам.

— У кого зубы острые?

— Зачем тебе мои зубы? Нежно покусывать будет некого. Нашего орла или сокола скоро сожрут, полусырым, — с издевкой произнесла Марина и ударила локтем Карину. — Потом меня, а эта гадина будет их развлекать. Отодвинься от меня, людоедка!

— Веревку перегрызть, дура! — прошипел Шпарин. — Ты вроде не из их племени.

— Веревку я буду грызть до вечера, умник. Как раз к этому времени они обглодают косточки парня с другой планеты.

Карина приспустила брючки и полезла дрожащими пальцами в трусики.

— Готовишься к обслуживанию? — Марина пылала ненавистью.

— Готовлюсь, — огрызнулась Карина, вырывая из трусиков крохотный ножик. — Михаил Иванович, давайте сюда руки.

— Ты молодец! — сказал Шпарин. — Настоящая шпионка.

— Я знаю, — ответила Карина.

Через минуту Шпарин подбежал к вертолёту, прислонился к борту и прислушался.

В вертолёте пытались запустить двигатель.

— Вашу мать!.. Сломают машинку!.. — сказал Шпарин и постучал по корпусу.

Из люка немедленно выглянула голова. Шпарин ударил голову рукояткой пистолета и за длинное ухо выдернул людоеда вместе с автоматом наружу.

— Палгак? — сказал следующая голова «обезьяны» и тут же упала рядом с первой.

Шпарин заглянул в вертолёт.

— Не дождались закуски, каннибалы тупые? — спросил он и выстрелил главному гуманоиду в изумлённую морду.

* * *

Скованные наручниками «обезьяны» сидели спиной к спине у незажжённого костра. Стасик в плавках, с автоматом и тесаком на ремне ходил вокруг «гуманоидов» и с нескрываемым удовольствием пинал их ногой.

— Эй, муфлонцы, которого первого жарим? — интересовался Стасик. — Тебя Палгак или тебя Мулгак?

«Обезьяны» с кляпами из кусков Шпаринских брюк во рту тряслись мелкой дрожью.

— Зачем кляпы, дядя Миша?

— Чтобы не слышать воплей. Хочу снять скальпы — они испоганили мне единственные штаны и рубашку. Теперь я голый и несчастный.

Из вертолёта выпал третий «гуманоид».

— Неужели промахнулся? — удивился Шпарин и пошел к «гуманоиду». — Отстал от жизни. Забыл про контрольный выстрел.

Шпарин схватил волосатую кривую ногу и приволок стонущего главного «гуманоида» с залитой кровью мордой к остальным.

— Видали? У него башка крепче, чем у кабана. Пуля застряла в лобешнике.

Шпарин потрогал пулю, торчащую из центра скошенного лба. «Гуманоид» схватился за руку и заскулил.

— Свяжи его, Стас! Не ровен час сбежит.

— Вы герой, Михаил Иванович! — восхищенно глядя ему в глаза, сказала Карина.

— У меня есть некоторый опыт сражений… с монстрами, — поделился боевым прошлым Шпарин. — Ты тоже молодец, Карина, но вот такого… такого я от тебя не ожидал!

— Отвлекала внимание. Я знала, что вы, Михаил Иванович, что-нибудь придумаете.

— Врешь! — крикнула Марина. — Развратная гадость!

— Вы нас спасли! Не знаю, что для вас и сделать? — сказала Карина.

— Много чего можно сделать, — выразился Шпарин отвлеченно. — Много чего…

— Я для вас всё сделаю! — не унималась Карина.

— Обезьянам будешь делать! — Марина бросилась на неё и девушки сцепились в драке.

— Давно не видел боёв без правил, — сказал Шпарин.

— Дядя Миша!

— Подожди, пусть выпустят пар, — Шпарин выждал минуту. — А теперь хватит. Стоп! Брэк! Помогай, Стасик.

Шпарин и Стасик растащили растрёпанных девушек. Обе, тяжело дыша, поднялись на ноги и с ненавистью смотрели друг на друга.

— Хороши, нет слов! Кто, где, теперь не разберёшь. Приведите одежду в порядок.

— Какую одежду? — спросила одна из девушек, снимая изодранные колготки и блузку. — На мне, кроме трусов, ничего целого не осталось.

— И на мне, — бросила другая.

— Я вижу, — восхищённо сказал Стасик.

— Снимите с «обезьян» мой нарядный прикид, — предложил Шпарин.

— После них? — воскликнули девушки. — Ни за что!

— Ну и правильно. Они наверняка вшивые, — сказал Шпарин. — Жаль, что нам сейчас не до «дефиле».

— Прекрати издеваться, — сказала одна из девушек.

— Не пялься, Стас! — закрывая грудь руками, сказала другая.

— Вот что, прелестницы, — Шпарин вытащил тесак из ножен. — В вертолёте была синяя шторка. Сварганте на скорую руку себе юбчонки, ну что-нибудь такое… Курточки оденьте. Сил больше нет на вас смотреть, появляются разные нехорошие мысли.

— Почему нехорошие? — спросила одна из девушек, забирая тесак. — Мне ваши мысли нравятся.

— Мне мои тоже, — сказал Стасик и чиркнул зажигалкой. — Зажигать костёр?

— Я бы сначала снял скальпы, — Шпарин провел тесаком по ногтю большого пальца. — На долгую память. Но они заявляют, что гуманоиды. Мы тоже гуманоиды. Но они неправильные гуманоиды, жрут братьев по крови. Поэтому наказание неотвратимо, как наступление завтра, но мы поступим, как можно гуманнее. Подождем шпионок и устроим блицопрос по поводу предстоящей экзекуции.

Стасик развлекался, тыкая тесаком в различные части тела «гуманоидов». Шпарин разглядывал отметины на прикладе винтовки.

«Это зарубки. Шесть зарубок. Тонких, как волос. А девочка не проста. Совсем не проста. Даже с тем, о чём я уже знаю».

Вернулись девушки в коротких юбочках из синего бархата.

— «Паспорта» еле прикрыли, — насмешливо сказал Стасик. — Остальной материальчик мне на костюмчик оставили?

— Нда-а… — хмыкнул Шпарин. — Можно было и не наряжаться! Прошу высказаться.

— Зажарить, — кровожадно, с холодным блеском в глазах, пожелал Стасик.

— Быстро учишься, — сказал Шпарин.

— Плохому учишься быстрее чем хорошему. С детства знаем, — хором сказали девушки.

— Это зависит от того, какие были учителя, — заметил Шпарин.

— Камни на шею и в озеро. Сравнительно гуманно, — сказала одна из девушек.

— По сравнению с чем? — удивился Шпарин. — Кого-то из вас так и тянет к воде. Рыбам, конечно, будет приятно пообедать милыми, вонючими «гуманоидами».

— Порезать на кусочки, зажарить и взять в дорогу, — настаивал Стасик.

— Настоящие гуманоиды не едят друг друга, — напомнил Шпарин. — И у нас есть оружие, чтобы добыть себе пропитание.

— Поджарить! — настаивал Стасик. — Как они хотели!

— Совсем зверел! — сказал Шпарин.

— Озвереешь, вися на палке над костром.

— Мне надо отлучиться. Пойду сделаю пи-пи, — сказала одна из девушек, скрываясь за камнем.

— Я тоже схожу, — вторая девушка направилась за первой.

— Подерутся, — забеспокоился Стасик.

— Не подерутся. Они достаточно помутузили друг друга.

Прошло несколько минут. За камнем было тихо.

— Стас? Ты где ключи оставил? — холодея от догадки, спросил Шпарин.

— На камешке у воды. Когда умывался, я их на него положил.

Послышалось тихое жужжание. Из-за валуна поднялся вертолёт. Пилот показывала вытянутый палец.

Шпарин и Стасик обежали камень. На песке без сознания лежала полуголая девушка.

Девушка зашевелилась, села на колени и потерла висок.

— Отлично поставленный удар! — Шпарин погладил девушку по голове. — Больно? Кто угнал вертолёт? Как её зовут? Тебя как?

— Как и раньше! — выдохнула девушка. — Могли и догадаться. Курточку мою уволокла.

— Судя по любимому жесту — та Марина, а эта Карина. Угнала вертолёт, зараa-за-а! — завопил Стасик.

— Стасик!

— По-другому не скажешь, дядь Миш.

Вертолёт исчез в небе.

— Бросила, — сказал Стасик. — Специально сюда завезла. К людоедам. Завезла и бросила. Прилетит домой, примет ванну, нажрётся и будет над нами смеяться.

— Пусть летит, — Шпарин нахмурился. — Когда вернёмся назад, сдам шпионскую задницу её начальству, в лице… в лице, в общем найду какому лицу сдать. Мало не покажется. Бросила в самый ответственный момент.

— В самом деле сдадите? — спросила девушка.

— А мы вернёмся? — спросил Стасик.

— Вернёмся… — рассеянно ответил Шпарин, глядя на убегающую к лесу маленькую «обезьянку». Несколько секунд назад «обезьянка» выглянула из высокой травы и они встретились глазами. Шпарин поманил её к себе. «Обезьянка», пискнула, сделала неприличный жест лапкой и снова нырнула в траву.

— Это был разведчик, маленький питекантропчик, шустрый, наглый и шкодливый. Настоящий зверёныш. Похоже к нам скоро пожалуют взрослые «звери».

— Наши придут ловить рыбу. Разойдемся миром, — главный людоед бегал испуганными глазками. — Мы вас отпускаем, развяжите моих и идите куда хотите, пока не поздно.

«Звереныш» добрался до леса и к нему вышли крошечные фигурки.

— Вон они! — крикнул Стасик. — Выползают.

— Как я и предполагал, — сказал Шпарин.

— Я лучше застрелюсь, — сказала девушка. — Чем снова попасть к ним в лапы.

— Отстреливаемся до последнего патрона и отходим водным путем. Вплавь. По берегу не уйти. Скалы.

— А как же большие рыбы? Эти не сожрали, так те сожрут.

— Кто-то доплывет и сообщит родственникам. У кого они есть. Моим сообщать не надо. У меня их нет. Во всяком случае на этой планете или в паре тысяч световых лет.

— Так вы с другой планеты? Ой, как интересно! — воскликнула девушка. — А я то думаю, почему ваша бывшая всё время на это намекает.

— Стоп! — сказал Шпарин. — Стоп… Ты не она… или она…

— Любишь ты это: или — или. Паспорт показать?

— Марина?

— Наконец прозрел!

— Развязывайте, руки затекли, — поглядывая на выбегающие из леса маленькие фигурки, заныл главный людоед. — Наши близко, не успеете убежать.

— Это у тебя руки? — воскликнул Стасик.

Шпарин поднял бинокль и прочитал полустертую надпись на футляре.

— «Лейтенант Хренкин. 12-й пехотный полк, 4-й батальон, 3-я рота». Потерял бдительность лейтенант. Схреначили лейтенанта без соли и хрена.

— Нечего болтаться с девками по ночам, — «гуманоид» показал кривые желтые клыки.

— Приступим к наказанию, — Стасик поднял автомат. — Расстрелять в назидание другим мохнатым гадам. Пусть знают, как связываться с настоящими парнями и девчонками.

— Я за, — сказала Марина.

— Пошли к камню. На колени, гады!

— Стреляй, Стас! — заорала Марина. — Убить гадов за чуть не поруганную девичью честь и за поруганную тоже.

— Стреляйте, — людоед ухмыльнулся. — Посмотрим, как у вас получится.

Стасик прицелился и нажал курок.

— Патронов нет, давно кончились, а у них они есть, — людоед махнул головой на бредущие волосатые фигуры. — Развязывай скорее!

— И у нас ещё остались, — Шпарин вытащил из-за ремня пистолет.

— Щёлк, щёлк, — сказала Марина. — В обойме был один патрон, я проверяла. Остальные Стас потратил на лося.

— Где винтовка?

— Твари утащили в вертолёт. А поганка с собой прихватила. Не с кем теперь беседовать на актуальные темы. Отбеседовался.

— На куски порублю-ю! — заорал Стасик и с тесаком наголо кинулся к людоеду.

— Погоди, — Шпарин опустил пистолет и поднес бинокль к глазам. — Ха!.. Это не его дружки. Точно — мы в стране «обезьян». И это совсем другие «гуманоиды». Совсем шерстяные. Эти будут покруче. Просто звери какие-то. Ужасные, размалёванные рожи. Удочек я у них не наблюдаю. Наблюдаю луки и копья… И тесаки подлиннее. Они по ваши души! — уверенно воскликнул Шпарин. — Так, что если кто попался, так это ты, мохнорылый. Вы тут наверно когда-то хорошо проредили ряды «других гуманоидов».

— Тебе тоже не уйти.

— Я уплыву. А ты нет и твои обезьяны тоже. Скоро на берегу весело затрещит костёр и зашипят ваши шкуры.

Шпарин с сожалением посмотрел на рубашку и ватник на «обезьянах» и снял с «обезьян» зелёные шапочки. Одну одел на голову Стасика, другую бросил Марине.

— Надо дать выход гневу.

Шпарин оглушил «обезьян», снял наручники, собрал разбросанные вещи из сумочки Карины, повесил сумочку на шею и забросил в озеро оружие.

— Думаешь вернётся? — Марина изучала вывернутую наизнанку шапочку.

— Я бы их прирезал. Вы, дядя Миша, гуманный.

— Ими скоро займутся. Пошли топиться, мальчики и девочки, — позвал Шпарин, первым входя в воду. — Поторапливайтесь!

— Шпарин! Хватит, есть же предел дурацким шуткам.

— Нету, — Шпарин всмотрелся в прозрачную воду. — Нету предела, ни моим дурацким шуткам, ни чудесам в вашем замечательном мире, потому… потому, что это всё-таки акулы. Плывет, здоровая, метра два, если ухватит, мало не покажется. Будем надеяться, что она не голодна.

Они шли гуськом по колено в воде, держа наготове тесаки «гуманоидов», стремясь быстрее скрыться из вида новых «гуманоидов» и оказаться под прикрытием скал, нависающих над пляжем.

— Стасик, иди вперед, — сказала Марина. — Нечего пялиться…

— На «паспорт», — обгоняя девушку, хихикнул Стасик. — И на кое-что ещё.

— Стасик, не оглядывайся, — сказал Шпарин. — Это зрелище детям до шестнадцати.

— Мне восемнадцать!

— «Гуманоиды» готовятся к трапезе.

— Костры уже горят.

— У них сегодня праздник.

— Штук десять сгрудились на берегу.

Стало глубже. Вода дошла до пояса. Полетели стрелы.

— Не достанут! Мы уже далеко.

— Тащат лодки.

— Жаль, что мы их не нашли.

— Три лодки. Они близко.

— Это каноэ. В каждом по три «обезьяны».

— Разнылись! — Стасик махнул тесаком. — Распустили нюни! Не ожидал! Дядя Миша, примем бой!

— Помолчи, — Шпарин прислушался. — Не бурли. Знакомый звук.

Красный вертолёт пролетел над пляжем, сделал круг и пошёл к ним.

— Вернулась! — обрадовался Стасик.

— Вспомнила о сильных мотивациях, — съязвила Марина.

— Скоро узнаем, — сказал Шпарин. — О чём она вспомнила.

Вертолёт проскочил над лодками. Раздались выстрелы. «Гуманоиды» попрыгали из каноэ и бросились к берегу. Вертолёт, вспенивая поверхность озера, завис над беглецами.

— Вот и я, ребята! — опуская лестницу, крикнула Карина. — Купаетесь? А весь берег в людоедах.

— Тебе конец! — хватая лестницу, сказала Марина. — Отдышусь и тебе конец.

— Шутки шутит, — сказал Стасик. — Стерва.

Шпарин забирался последним. Подталкивая Стасика и цепляясь за нижнюю ступеньку верёвочной лестницы, увидел слабый след на воде идущий к вертолёту.

— Крокоди-ил!!.. — крикнул Стасик.

Крокодил пустил пузыри, высунул морду из воды и открыл пасть.

— Гена! — сказал крокодилу Шпарин. — Не вздумай. В озере полным-полно другой еды.

Крокодил захлопнул челюсти погрузился в глубину.

— Почему Гена? — ошарашено спросил Стасик в вертолете.

Шпарин уселся на красный коврик. Под ним тут же образовалась лужица.

— Ассоциации с далеким детством. В моём детстве мы смотрели замечательные, полные лирики, различные мульт и кинофильмы. А что показывают вам, Стас?

— Всякую хрень! Зомби, вампиры, привидения, уроды, маньяки, пиво, секс, полицаи, убийцы, дебилы… — стучал зубами мальчишка. — Знаете, какие у него были зубы?

— У кого? — спросила Марина.

— У него, — Шпарин кивнул на пол вертолета. — У того кто был внизу.

— Представляю, — девушка похлопала Шпарина по мокрой щеке. — И когда вы их успели рассмотреть?

* * *

Несколько минут спасенные приходили в себя, молчали и смотрели на Карину.

— За сумочку и шапочку спасибо, — нарушила молчание Карина. — Так и будете мне глазки строить? Куда летим?

— Куда глаза глядят, наобум, — безразлично ответил Шпарин. — Будем рыскать в воздушном пространстве, пока опять куда-нибудь не вляпаемся. Можешь для разнообразия сделать мёртвую петлю.

— Запросто, — сказала Карина. — Можно попробовать.

— Давай. Пробуй. Крутанемся.

— Опять начинаете? — раздражённо произнесла Марина.

Стасик подполз к люку и лег на живот.

— Остров под нами, — доложил мальчишка.

— Туда летим, — Шпарин показал на песчаный островок, увиденный Стасиком. — Во-он туда… Надо перевести дух, обсудить твоё поведение и решить, что делать дальше.

— Откуда у тебя пистолет? — подозрительно спросила Марина.

— Запасной. Я про него забыла. Курточку свою забрала-а!

— Не удивительно, — одевая курточку, сказала Марина. — Столько пить. Ещё орёт. Расческу дай!

Вертолёт сел на песчаный вытянутый островок, поросший камышом.

— Ключи и пистолет! — Шпарин протянул руку. — Суд будет скорый и справедливый.

— Су-у-д? — протянула Карина. — Вы что, ребята?

— А как ты хотела? Должны быть причины из-за которых ты бросила товарищей по несчастью и вернулась. Они должны быть очень весомыми. От этого зависит твоя судьба. Мы хотим их узнать и решить, что с тобой делать.

— Да, несчастные товарищи очень хотят их узнать. Предательница!

— Кто предательница? — тихо произнесла Карина. — Сдурела?

— Ты! — сказала Марина, расчесывая мокрые волосы. — Нет тебе пощады. Предателей расстреливают.

— Утопим, как она меня хотела утопить! — ожесточенно сказал Стасики и, немного подумав, добавил: — Но это не очень гуманно, человек всё-таки…

— Гуманист сопливый! — сказала Марина.

— Стас! Ты стал похож на наших дружелюбных «гуманоидов». Я понимаю, испытания тебя напрягли…

Карина обвела взглядом суровые лица несчастных товарищей.

— Только попробуйте! — негодующе сказала девушка, покачивая пистолетом.

— Оставим на островке, пусть посидит, подумает, может что-нибудь и поймет… И умрет от голода, — нерешительно произнес Стасик.

— Не успеет, приплывут «звери» и сьедят, — сказала Марина.

— Мы переборщили, — решительно сказал Шпарин. — Озверели. Людоеды доконали нас. Как её можно оставить? Она нас в самом деле спасла, причём два раза.

— Давайте простим, раз вернулась? — предложил Стасик. — В самом деле, чего это мы? Разошлись.

— Выметайтесь из вертолёта! — Карина побагровела. — Неблагодарные. Я летала на рекогносцировку. Вы меня бы не отпустили, скажи я об этом. И её бы не отпустили. Не отпустили, Михаил Иванович?

— Ни за что! — согласился Шпарин. — Я женщинам больше не верю. Вы обманываете.

— Как и ты, Миша! — сказала Марина.

— Мы это уже обсуждали. У нас разные подходы и видение этой животрепещущей проблеме. Но некоторым женщинам после некоторых событий в своей жизни, я начинаю доверять и, как показала сегодня жизнь, оказался прав на стодевятнадцать процентов.

— Почему на столько? — удивился Стасик.

— Она же вернулась? Это сто процентов.

— А девятнадцать?

— Лет ей сколько?

— Странно вы, дядь Миш считаете, а может и нестранно. Но Каринке я больше не верю.

— Он тебя полностью подчинил, — Марина осмотрела расческу и вытащила двумя пальчиками волос. — Скоро полысею от ваших ужасов… Разговариваешь, как он, ведешь себя, как он. Бинокль на шею нацепил.

— А тебе что? Дяде Мише я как раз и верю.

Шпарин хлопнул в ладоши.

— Карина Федоровна! Дважды спасенные несчастные товарищи приносят глубокие извинения и просят прощения за… за…

— … агрессивное поведение, — подсказал Стасик.

— И подумаем вот над чем! — сказал Шпарин. — Хорошо бы понять, кто куда попал? Карина со Стасиком к нам, или нас с Мариной занесло к вам попутным оранжевым ветерком.

— И меня может быть много? — испугался мальчишка.

— Придется с этим смириться, мой юный друг, — сказал Шпарин.

— И что? — Марина растопырила пальцы, рассматривая остатки маникюра на ногтях.

— Обсудим это, — Шпарин напряженно улыбнулся. — Вы обе из Конфедераций, но теперь понятно — из разных. Они живут похоже, но не под копирку.

— Ту-ту-ту, — Марина наклонилась и потёрла облезший педикюр на пальцах ног. — Я, например, знаю, откуда я.

— Я тоже, — сказала Карина. — У вас отлично получается устраивать непрятности, Михал Иваныч. Завели нас сюда, теперь вызволяйте.

— Я завел?

— А кто?

— Да уж, — сказал Шпарин. — Валите теперь на меня всех собак.

— Вертолёт летит, — сказал Стасик. — Вон он.

— Дай сюда, — Шпарин забрал у мальчишки бинокль. — В самом деле — чёрный вертолет.

— Интересно кто в нем? Давайте узнаем. У Каринки в «железяке» должна быть ракетница! — заволновался Стасик и получил от хозяйки «железяки» затрещину.

— Правильно, — поддержала Марина и сама приложилась к затылку мальчишки. — Нечего оскорблять винтокрылую технику.

— Полетели к тому вертолёту. Он всё ещё кружит над озером.

— Зачем? — спросили девушки в один голос.

— Дорогу спросить! — надменно сказал Шпарин. — Умницы… Узнаем кто в нём и узнаем, как обстоят дела у них. И горю нетерпением порадовать, возьмите коленки в руки, чтобы не тряслись и не стучали друг о друга, они у вас худые и острые. Вполне возможно — кто-то из вас не вернется домой никогда, слышите, никогда, придется привыкать к новой действительности, но не расстраивайтесь — я же привык.

— Знаешь что, Мишутка, — Марина поджала губы. — А не пойти ли тебе с твоей радостью куда-нибудь в другое место?

— Вот именно, Михаил Иванович, — Карина надула губы. — Затравили совсем.

— А нам плева-а-ать! — Стасик бешено завращал глазами. — Мы граждане мира!.. Да, дядя Миш?!

— Да, Стасик, да! Пусть нам всем всегда будет хорошо вместе. Одна большая дружная компания с исключительно приятной заботой друг о друге.

Чёрный вёртолет летел едва не касаясь воды, держал курс прямо на них.

— Они там оф-фигели? — с придыханием произнёс Стасик.

Шпарин всмотрелся в кабину.

— Он не собирается садиться!.. Падай! — Шпарин повалил мальчишку на песок. Вертолёт пронесся над ними, захрустел брюхом по камышам, воткнулся, подняв тучу песка и пыли, с лязгом и грохотом в ближайшую песчаную дюну, перевернулся и лёг на бок. Хвост отломился и уполз, вращая маленьким винтом, за гребень дюны. Ротор крутился с бешеной скоростью, вертолёт, лежа на боку трясся, дрожал, и вдруг заревел, как большое диковинное подыхающее животное.

— Ух! — Стасик проводил взглядом с воем летящие в озеро лопасти. — Были на волос от страшной гибели.

Чёрное металлическое «животное», издав в последний раз ревущие звуки, выпустив клуб грязно-серого дыма, умерло.

— Куда подевался пилот? Может ему стало плохо? Потерял сознание? — озадаченно произнёс мальчишка.

— Посидите в вертолете, девчонки, — сказал Шпарин. — А мы со Стасом посмотрим, кому там плохо.

Раздвигая камыши, они пошли к чёрному вертолёту. Над помятым корпусом вился сизый дымок.

— Михал Иваныч… Я вам кое-что скажу… Эта Каринка совсем не моя Каринка… — запинаясь, сказал Стасик. — И не та Каринка, которая нас нас бросила.

— Объясни.

— У этой Каринки в ушах нет сережек. А моя носила.

— Может, сняла?

— До этого ли ей было? А на ноге вашей Маринки больше нет синяка. На коленке. Чудеса.

— Я уже привык к чудесам, — сказал Шпарин, забираясь внутрь вертолета.

Два мёртвых мужчины в масках лежали среди груды мешков из зёленого брезента.

В кабине, в кресле, удерживаемый ремнями, прижимая руки к груди, хрипел пилот. Через секунду у него изо рта хлынула кровь, пилот выгнулся и затих. Шпарин пощупал пульс, вернулся в салон и поднял продырявленный плоский мешок.

— «Главное Казначейство. Соединенное Губернаторство».

— Тут оружие, — мальчишка вытянул из-под мертвеца карабин. — Винтовка! — Стасик бросил карабин и стал отдирать пломбы и открывать мешки. — Денежки! Де-неж-ж-ки… Мы богачи!

— Валюта, — делая то же самое, подтвердил Шпарин. — Гульдены, франки, марки, дублоны… Они ограбили Главное Казначейство. Но где? Тот мир не в еврозоне. Стасик, у тебя дома есть Главное Казначейство?

— Откуда ему знать, он ещё маленький, — послышался девичий голос.

Карина заглянула в вертолет.

— Ух, ты-ы! Трупики! Денежки!

— Сколько денежек! — Марина сунула в вертолёт голову в зёленой шапочке на макушке.

Девушки переглянулись, отошли, уселись на песок и оживленно зашептались.

— Носите мешки к нашей «железяке», — крикнул Шпарин, выбираясь из чрева вертолёта.

— Не будем. Мы обиделись, — сказала Карина. — И вертолёт не ваш!

— Я его конфисковал!

— Отобрал! — сказала Марина. — Международный бандит. А «убитому» вертолётику здорово досталось. Дырки по всему фюзеляжу. Будете таскать ворованное богатство пока сюда не приползет ваш любимый фиолетовый туман.

— Туман рыжий.

— Не важно. К тому же вам без нас не улететь.

— Никто из нас не умеет управлять «железякой», — раздосадовано произнес Шпарин.

— Долго будете просить, — сказала Марина. — И не допроситесь. Пусть нас всех сожрет фиолетовый туман.

— Никого не надо упрашивать! — воскликнул Стасик. — Я умею. Каринка меня учила, правда практики маловато.

— Отлично! — Шпарин хлопнул Стасика по плечу. — Ещё раз убедился — ты наш парень!.. И, кстати, насчет тумана…

Шпарин сорвал со Стасика бинокль.

— Ну и что там, насчет тумана?

— На месте, как вы и пожелали. На том берегу. «Гуманоидов» нет, костров нет, пляжа и скал нет. Туман от воды до неба. К тому же, у среза воды торчит пара крокодилов. Чем быстрее мы погрузимся…

— Тем быстрее нас сожрет туман, — хихикнула Марина. — Только ненормальный авантюрист мог такое придумать — выбрать деньги, вместо того чтобы быстрее смотаться.

— Куда?

— Куда-нибудь!

— Шансов мало, даже куда-нибудь, — сказал Шпарин, рассматривая туманный берег озера. — Рыжая гадость окружила нас со всех сторон. Ещё одна загадка, почему туман рыжий, а не как во всех известных мне фантастических романах и фильмах — белый, серый, серебристый, свинцовый? Нонсенс…

— Он такой же ненормальный, как и ты, — сказала Марина.

— Мы все ненормальные, — Шпарин бросил бинокль и уложил на плечи по мешку. — Все, если никому из нас не сидится дома, пусть и по разным причинам.

— Очень тонко подмечено, — сьехидничала Марина. — Надо поразмышлять, нет ли тут огромного филосовского смысла.

— Хоть бы помогли, шпионки юные! — крикнул Стасик. — Расселись!

— Мы юные и хрупкие, — сказала Карина. — Нам нельзя тяжести таскать, мы будущие матери.

— А лакать спиртное можно? Наркоту глотать?

Девушки сидели на песке у красного вертолёта, наблюдали за переносящими мешки Шпариным и мальчишкой и тихо переговаривались.

— А твоя Алина? Какая она? Брюнетка? С голубыми глазами?

— Моя блондинка. С шоколадными. Накажет теперь, врежет по первое число…

— Из-за чего?

— Из-за него! Нам запрещено крутить любовь с клиентами, это только начальству можно.

— Любовь? Ты в него втюрилась?

— Уже нет. Мне показалось.

— Не грусти, девочка, найдешь другую, — сказала Карина. — Поделимся. Работу бросим…

— Будем мемуары писать. А с этим пацаном у тебя что?..

— Тоже уже ничего, — Карина поморщилась. — Проболталась… Давай их грохнем! Мне нельзя с ним возвращаться. Сдаст папе! А твой надёжен? Я бы перестраховалась! Решай, девочка! Да?!

— Да! — сказала Марина, оглядывая зеленые мешки в проёме вертолётной двери. — Ну его к чёрту!

— Пора, они закончили!

— Сидят, фифы! — с негодованием сказал Стасик, проходя мимо девушек. — Что с трупами?

— Хоронить нет времени. Вертолёт станет могилой, наплывет дюна и занесет песком.

Шпарин, услышав жужжащий звук, поднял голову. Вертолётные лопасти набирали обороты, красная воздушная машина подрагивала, готовясь сорваться с места и взмыть в воздух. Марина, держа в руках винтовку, сидела на краю люка.

— Шпарин, зачем тебе ещё деньги? — девушка направила винтовку на Шпарина. — Ты награбил достаточно.

— Взбесилась?!

— Стоять! Я не шучу! — Марина передернула затвор и выстрелила в воздух. — Была рада знакомству. Отлично покувыркались. Встреча с тобой многому научила.

Девушка вызывающе усмехнулась.

— Все намного проще, чем у вас с Алиной. Игры в любовь закончились. Ты больше никому не нужен. Никому!

 

Глава 16. Малджер

— Заразы! — с ненавистью сказал Стасик, целясь в вертолет.

Шпарин положил руку на ствол.

— Это из-за денег?!

— Из-за больших денег. Вот что, Стас, делают с людьми большие деньги.

— Красиво они нас кинули. Бахнуть бы по ним из ПЗРК. Когда успели сговориться?

— Не переживай, Стас. Неизвестно куда они улетят и где приземлятся. Если приземлятся.

Мальчишка поставил приклад карабина на песок, полез в плавки и подал Шпарину багровый цилиндрик.

— А у меня вот что есть! Вытащил из сумочки, когда Каринка спала. Хотел отцу показать. Она с ней разговаривала.

— С помадой?

— С помадой! — кивнул Стасик. — Не верите? Шпионская штучка.

Шпарин снял колпачок, выдвинул багровый столбик, мазнул по руке.

— И о чём она с ней разговаривала?

— Просила помощи. Сначала подумал — свихнулась на почве алкоголя.

— И что ответила ей шпионская штучка?

— Посоветовала протрезветь.

Шпарин покрутил в ладони «помаду» и нажал кнопочку на торце. Загорелся зеленый огонек.

— «Служба Спасения и Ликвидации», — бодро произнес багровый цилиндрик. — Назовите код доступа, пожалуйста.

— Пожалуйста!? — повторил Стасик.

— Обычная вежливость, — сказал цилиндрик. — Что вы решили?

— Насчет чего?

— Насчет ПЗРК.

— Пока ничего, — сказал Стасик. — Мы думаем.

— Недолго! — сказала «помада». — Я тоже размышляю, согласованно ли ваше решение с внутренними голосами?

— Эй, там внутри! — Стасик наклонился к цилиндрику. — Не видишь, у нас проблемы. У тебя мозги есть?

— У меня есть, — сказал цилиндрик. — А у тебя нет. Обьект выходит из зоны сигнала.

— Помада. С виду, — сказал Шпарин. — Точно такую я видел в сейфе у одного полковника. Вот из-за чего вся шпионская рать встала на уши. Вот что двойничок у них утащил! Ну, тезка…

Шпарин нажал кнопку на торце «помады».

— Операция прекращена. Для подтверждения повторно нажмите активатор. Спасибо, что воспользовались услугами «КСК».

— Что такое «КСК»? — спросил Стасик.

— «Квантовые Системы Конфедерации», — цилиндрик притух зеленым огоньком и замолчал.

— Эй, ты еще наври про летающие тарелки! — сказал мальчишка.

Цилиндрик вновь замигал зеленым огоньком.

— Закончили говорить гадости? Если да, то я слушаю, — произнес цилиндрик. — Внимательно. Назовите код доступа!

— Как мне вас называть? — спросил Шпарин.

— MALGER-333. Аварийный трансформер, — ответила «помада». — Будем работать?

— Давайте. Очень хочется работать. Разрешите полюбопытствовать: каков спектр ваших возможностей?

— Приятно пообщаться с интеллегентным объектом. Спектр чрезвычайно широк. Представьтесь и обозначьте задачи, — потребовал цилиндрик.

— Агент в бегах. Капитан. Попал в какой-то кошмар. Прошу помощи. Мне необходимо отсюда выбраться.

— Приятно иметь дело с интеллегентным военным, но задачи не сформулированы и вы не представились. Назовите код доступа.

— Понимаете, MALGER, — Шпарин замялся. — Не все так однозначно.

— Провалы в памяти? Пытки?

— Пытки, — подтвердил Шпарин.

— Надорвались на работе, понимаю. По окончании идентификации мы вас вывезем. Если останетесь в живых, конечно. Согласны?

— Так точно! — выкрикнул Шпарин.

— Визуализуюсь и приступим.

— Конечно! — воскликнул Шпарин. — Вылазьте оттуда.

— Одну минутку. Опустите меня вниз, я несколько тяжеловат. И обращайтесь ко мне попросту — Малджер. Без этого идиотского грассирования: «джгрр… р-р».

Стасик заикал. Шпарин постучал мальчишку по спине и поставил цилиндрик на песок.

С неба сорвался голубой луч и вонзился в «помаду». Багровый цилиндрик засветился, окутался легкой дымкой. Из цилиндрика выползло синеватое облачко. Достигнув груди Шпарина, поменяло цвет на сиреневый. Яркая вспышка и на песок ступил обтекаемый, без острых углов, матово-лиловый человечек.

— Новый бес, — Шпарин подобрал цилиндрик и одним глазом заглянул внутрь. — Больше никого? Моду взяли — прятаться в малоразмерные ёмкости.

— Роботяра! — воскликнул Стасик.

— Трансформер решающий проблемы! — человечек обвел озеро строгим взглядом и обратился к Шпарину:

— Вы капитан?

— Я! — сказал Стасик.

— Не мешайте, — сказал Малджер. — Капитан! Уберите своих людей.

— Вы голый! Почему вы не в форме? — спросил Малджер у Шпарина, прячущего цилиндрик в плавки. — Подозрительно.

— Я на нелегальном положении. Маскируюсь, — сообщил трансформеру Шпарин. — Попал в непростую ситуацию. Не пойму где нахожусь!

— Возможно! — смягчился Малджер. — Идентификация! Стандартная процедура. Номер вашей кредитной карты, номер удостоверения, номер телефона, отпечатки пальцев ног и рук, сетчатка глаз, группа крови, приметы на теле. Сканирую вас и отправлю запрос в Центр. Для начала вспомните номер вашего удостоверения, пожалуйста. Может быть не все так плохо.

Жёлтые глаза трансформера вспыхнули, над головой возник голубой нимб, лучики из зрачков потянулись к голове Шпарина.

— Если вы не тот за кого себя выдаете — вас ликвидируют.

— Хлипковат! — сказал Шпарин, наклоняясь к лежащему трансформеру.

— Но черепок выдержал, — Стасик опустил карабин.

— Необходимо нежное вскрытие. Посмотрим, что у железного дяденьки внутри. Его лазерное шоу меня восхитило.

— Он не железный, — Стасик потрогал Малджера босой пяткой. — Мягковат, ротик, носик, ушки. Дышит… скрипит.

— Неси инструменты, — сказал Шпарин.

— Топор? — спросил Стасик.

— Ножовку тоже прихвати, — Шпарин присел на корточки. — Распилим роботу голову и посмотрим на шестеренки.

— Не надо ножофки, — трансформер открыл глаза. — У меня нет фестеренок. Я фысокоорганизофанный франсформер.

— Фот, как заговорил! — сказал Стасик. — А то номер ему скажи. Голофку ему я всё ж повредил.

Мальчишка приложил трансформера кулаком по лбу.

— Уберем этот странный акцент.

— Ай! — Малджер дернул головой. — Я вас идентифицировал. Вы предатель, убитый при переходе границы. Если вас ликвидировали, почему вы здесь? Непонятно.

— Чокнулся, — сказал Стасик.

— Вам всем кружка! — трансформер забился в судорогах. — Вызываю группу прихвата!

— Мои люди горят желанием оборвать вашу жизнь, — сказал Шпарин. — Вы ей дорожите?

— Повредился, — убежденно произнес Стасик. — Но беду накличет.

Трансформер тихо загудел, завибрировал, над головой вновь появился голубой нимб.

— «На связи Центр! — раздался голос в ясном небе. — Новая информация! Предатель ликвидирован, но все еще жив!».

— Что он несёт? — сказал Стасик.

— «Нейтрализуйте предателя, — настаивал голос. — Он не должен уйти!».

— Пять… Четыре… Три… — начал отсчет трансформер. — А как же я? Я отказываюсь!… - заорал лиловый трансформер.

— «Мы сами это сделаем, 333-й! Забыли правила? Форс-мажор, Малджер, как ни жаль», — проникновенно произнес голос.

— Дайте мне время!

— «Времени нет, 333-й!».

— Проверенное средство, — сказал Стасик, поднимая карабин над головой Малджера.

— Я собственность Комитета Тайных Дел. Порча казенного имущества преследуется по закону, — закрывая голову руками, пропищал трансформер. — Отдайте мой контейнер!

— Не придуривайся! — угрожающе произнес Стасик. — Нам нужна карта, поройся у себя в башке, пока не поздно. Пойду за ножофкой. Зу-зу и будет у робота две голофки. Будешь сотрудничать?

— Буду, — отнимая руки от головы, сказал трансформер.

— Не вздумай шалить, коварный Малджер, — Стасик клацнул затвором и упер ствол в спину трансформера. — Смерть дышит в тебе спину.

— Отвратительные манеры! Уберите своих людей с винтовкой, капитан, — попросил трансформер. — Они меня нервируют.

— Люди с винтовкой, — попросил Шпарин мальчишку. — Отойдите в сторонку, мы с нашим иллюзионистом немного поболтаем, пообщаемся «тет-а-тет».

— Знаете французский?

— В скромных пределах. Что вы пытались сказать о внутренних голосах? Вы тоже их слышите?

— Постоянно, — пожаловался Малджер. — Их так много. Невыносимо много.

— С ними надо бороться, — назидательно сказал Шпарин. — Голоса — признак грядущего безумия. Они замутили вам сознание и жаждут поселиться в нем навсегда. Очень плохо жить в коммуналке с неприятными соседями. От таких соседей необходимо избавиться. Вы больны. Перенасыщены информацией. Я вам помогу. Поделитесь своим недугом и я возьму часть вашей хвори на себя.

— Вы меня дурачите, капитан? Конечно, дурачите.

— Ни в коем разе, — ласково сказал Шпарин. — Интелегентные объекты не дурачат друг друга. Я в душе слегка интеллегент с некоторым интеллектом. Плюс парочка хобби, одно из них — лечу заблудшие души. Даром. Из-за своего чуткого хоббизма. Давайте попробуем и, вот увидите, станет легче.

— Ну разве немного, совсем чуть-чуть, — согласился трансформер. — Чтобы такое вам выдать, чтобы не было мучительно совестно и вы меня больше не били.

— Что найдете нужным, — сочувственно произнес Шпарин. — Самую малость. Когда немного, то и не стыдно. Никто не заметит и душе не противно. У вас же есть душа?

— Должна быть, — трансформер задумался. — Вполне возможно. Я об этом думал. Полагаю, что душа есть у всех.

— Это верно, — согласился Шпарин. — В прошлой жизни у меня была одна молоденькая машинка. Молоденькая, резвая и ужасно брыкливая. Я тоже был молод. Никак не мог нащупать где у нее находится эта загадочная субстанция. Беседы в формате неконструктивной лексики совершенно не помогали. Мы так и не поладили.

— Где ваша машинка теперь?

— Перешла к новому хозяину. Мы расстались. Я был молод.

— Проблемы надо решать, — сурово произнес трансформер. — Какой же вывод?

— Забота. Обыкновенная забота о тех, кто рядом, — Шпарин вздохнул. — Когда об этом забываешь, всё идет не так. Дорогая, необходимая ей косметика, подарки на корпус, то есть тюнинг, и, самое главное — постоянная профилактика важного внутреннего органа… э-э… агрегата. Теперь я это знаю. По накопленному опыту.

— Прошли хорошую школу, — сказал трансформер. — Понимаете основы секса. Вы начинаете мне нравиться.

— Но душа может находится и в других местах. У одного моего друга она в пятках. У всех по-разному. А где у вас?

— Она где-то тут, — трансформер показал на грудь, опустил руку. — Или здесь, пониже.

— И у меня там! — воскликнул Шпарин. — Именно там. Я давно заметил, когда заболеваю, именно в том месте она и начинает волноваться. Приступим к лечению. Начинайте изливать душу.

— Ну, даже не знаю. Что-то конкретное?

— Мы говорили о карте, — мягко напомнил Шпарин.

— Не будет ли это предательством? — засомневался Малджер.

— Отчего же? — возмутился Шпарин. — Какое предательство? Это вас предали, лишили радостей жизни, запихали в тесное пространство, в этот малюсенький контейнер, только что хотели взорвать, и вы еще сомневаетесь. Я отчего-то подозреваю, что вы не просты-ы… Ух, не просты-ы!..

— Уговорили! — смущенно сказал трансформер. — Уговорили, искуситель вы этакий.

Над матовой лысиной Малджера вспыхнул голубой нимб.

— «Это «Центр». С кем вы разговариваете?».

— Нет покоя. Нельзя остаться наедине с новым приятным объектом и пообщаться. Это «Центр», — сказал трансформер Шпарину. — Они нас слышат. Периодически контролируют состояние, теперь я понял, — моей души.

— Возмутительно, — посочувствовал Шпарин. — С этим надо кончать.

— «Это «Центр». С кем надо кончать?.. Малджер, с кем вы общаетесь?».

— С… — начал трансформер и пыхнул жёлтыми глазами. — Ах, да! Вы же предатель! Как вам не стыдно! У вас душа совсем не в том месте, куда вы указали.

— Я не предатель. Совсем наоборот. Измученный недоверием обычный человек.

— Недоверие все портит, — согласился Малджер. — Изматывает душу. Я вас понимаю.

— В вашей шпионской организации служит моя знакомая. Она бы подтвердила, что я не тот за кого меня принимают. К сожалению теперь она далеко.

— Не катастрофично, — сказал трансформер. — Как зовут вашу знакомую?

— Алина.

— Алина? Не густо, — трансформер хмыкнул. — Но попробуем… Как фамилия вашей знакомой?

— «Варенина её фамилия! — сказали в «Центре». — Прекратите заниматься идиотизмом!».

— Идиотизмом заниматься невозможно, — заметил Шпарин. — Идиотизм — одно из состояний души, но когда его полно у одних, то здорово помогает другим.

— Вам не откажешь в трезвой оценке ситуации, — сказал Малджер.

— «333-й-й…й!..».

— Не психуйте, «Центр»! — сказал трансформер. — Я должен докопаться до правды.

— «333-й — это предатель! Ваше время истекло! Нетрализуйте его неме…».

Голубой нимб поменял цвет на желтый.

— Режим ожидания, — сказал трансформер. — Отключил канал. Нехрена мешать искать правду.

— Святые слова, — Шпарин протянул руку и пожал узкую ладошку трансформера.

Жёлтый нимб над трансформером стал жиже, поменял цвет на бледно-зелёный и свился в спираль. Послышались щелчки, гудение.

— «На связи! — сказал новый голос. — «Малджер?».

— Эван! — сказал трансформер. — Дай-ка мне номерок некой Алины Варениной. Она проходит по нашему ведомству.

— Для тебя, Малджер, хоть протуберанец!

— Кто это — Эван? Коллега?

— Коллега, — печально произнес трансформер. — Одного коллегу недавно пришлось ликвидировать. Не выдержал напряжения, — трансформер повернулся к Шпарину. — Сегодня утро воскресенья, ваша знакомая должна быть дома.

— Не факт, — пробормотал Шпарин.

Щелчки, гудение, как на узле связи в старой аппаратной. В воздухе раздались телефонные трели.

— Алл-ее-е… Кому неймётся в выходной? — спросил недовольный, заспаный, но знакомый голос.

Шпарин вздрогнул.

«Быстро она добралась. Быстрее ветра…».

— Если это ты, Татьяна, берегись! Я еще сплю.

— Говорите, — сказал трансформер. — С вашей знакомой.

— Кто это? — спросила Алина.

— Это я! — ответил Шпарин.

— Ну да, — сказала Алина. — Это ты. Конечно, ты, кто может быть еще… А кто ты?

— Знакомый незнакомец. Из наших снов.

Короткие гудки.

— Бросила трубку, — сказал Шпарин.

— Куда-то не туда попали, — пробормотал трансформер. — Попробуем еще разок? Джастин! Давай теперь ты. По своей линии. Повтори вызов.

Длинные гудки. Молчание.

— Алл-ее-е… Кому неймется в выходной? — спросил недовольный, заспаный, но знакомый голос.

— Не бросай трубку, — сказал Шпарин.

— Кто это? — спросила Алина.

— Это я! — ответил Шпарин.

— Ну да, — сказала Алина. — Это ты. Конечно, ты, кто может быть еще… А кто ты?

— Знакомый незнакомец. Из наших снов.

— Почему тебя интересует мои кошмары, незнакомец?

— Ты мне нужна!

— Послушайте, — сказала девушка. Голос ее был печален. — Если вы мне и снитесь, то это не повод звонить в восемь часов утра в воскресенье. Кстати, откуда вы знаете, что именно вы мне и снитесь?

— А откуда вы знаете, что это я вам и снюсь?

— Я почему-то в этом уверена, — в воздухе раздался глубокий вздох. — Кто еще? Ладно, пойду вам навстречу. Вы тот ночной нахал, которого я подвезла от казино. Во сне.

— Немного не так, — сказал Шпарин.

— А как?

— Не во сне.

— Ерунда какая-то…

— «Может быть» — это надежда, — сказал Шпарин. — И кое-что еще.

— И что?

— Иная система координат.

— Не поняла?..

Короткие гудки.

— Опять не туда!? Даже мне интересно, — пробормотал трансформер. — Чем у вас закончится. Что-то тут не так! Продолжаем? Хенрик, теперь ты, еще разок!

Длинные гудки.

— Алл-ее-е… Кому неймется в выходной? — спросил недовольный, усталый, знакомый голос с легкой хрипотцой, но не спросонья.

«Теперь туда?».

— Надо поговорить, Алина!

— Не о чем!.. Хотя…

— Алина!

— Как ты до меня добрался? Кого ты снова обаял? — в голосе невидимой Алины послышалась усмешка.

— Девушка! — вмешался трансформер. — Прошу внимания! Проясните один момент…

Короткие гудки.

— Кто-то из ваших подставил капитана, — сказал Стасик.

— Это мы умеем, — согласился трансформер.

— Даже не знаю кто и где… — сказал Шпарин. — Предатели везде.

— И мы везде, — почему-то грустно сказал трансформер. — И тут и там.

— И я тоже! — воскликнул Шпарин. — Представляете? Мы одного поля ягоды.

— Невидимые поля, — многозначительно произнёс трансформер. — Они — пронизывают пространство.

— А я о чем! — Шпарин посерьёзнел. — И я о них же!

Зелёная спираль над головой трансформера, пожелтела и выпрямилась.

— Я почти предатель! — сказал Малджер, шаря грустными желтыми глазами по песку. — Чуть не выдал вам секреты. Где мой контейнер?

— Мы так хорошо начали понимать друг друга! — возмутился Шпарин. — А вы опять ладитесь заползти в красную пробирку.

— Ты камикадзе! — прорычал Стасик. — А камикадзе все равно. Давай без сантиментов. Куда ты заныкал взрывчатку? Где бомба?

— Вот тут! — заморгал трансформер. — Или тут. Где-то здесь.

— В душе? — строго спросил Стасик. — Если не знаешь где точно, то и нечего скрести лапкой по тельцу.

— Чуть не влип! — трансформер наморщил лиловый лобик. — Вы меня заморочили.

— Морок — это мрак, темень, — сказал Шпарин. — А в вашем случае это туман, электронный, в вашей лиловой башке.

Жёлтый столб на трансформером дернулся, засинел и обратился в круг.

— «Как вас там? Малджер?.. Вы почему отключились? — поинтересовались в «Центре». — Прикончили предателя?».

— Прикончили, — плачущим голосом ответил трансформер, глядя на карабин в руке у мальчишки. — Идите вы все нафиг!

— «Может и зря, — сказали в «Центре». — Поторопились. Тут нам позвонила майор Варенина… Сообщила, что предателя недавно ликвидировала одна из ее групп, — в «Центре» помолчали. — Орала, грозилась доложить начальству в понедельник. Вот так, Малджер… Работаешь, работаешь, и ты же оказываешься еще и виноват… Бешеная стерва… — в «Центре» покашляли. — Звонит, понимаешь, заступается… Красивая баба, я ее на совещании у нашего Древаки видел…».

— У к-ка-го? — вздрогнул Стасик.

— «У генерала», — ответил «Центр».

— Генерал дородный такой? Тучный? С баками на все щеки? — спросил Шпарин.

— «Он самый».

Одна из чаек, летающих над водой, спикировала, вцепилась в голову трансформера и клюнула в лоб.

— Звери-и! — отдирая чайку, завопил трансформер. — Вокруг одни звери! Все время бьют по голове. И птицы — звери! Лоб кусают!…

— Не кусают, — сказал Шпарин. — Клюют.

— «Кто там болтает?».

— Свидетель вашего идиотизма. Передавайте генералу привет. И майору Варениной передайте. Хорошего вам всем воскресенья!

— «Малджер! Самоликвидация! Поняли, Малджер? И свидетеля прихватите».

— Ну, уж нет! — сказал трансформер. — Дудки! Выхожу из игры. Иду на покой, на пенсию.

— «Малджер»! — заорали в «Центре». — Мы выжгем твои электронные мозги!».

— Выжжем, — сказал Шпарин. — Учиться надо было в школе, а не прогуливать. Как тебя в военные только взяли… А скажите, Малджер?.. Обратная связь с «Центром» наличествует? В смысле…

— Вы же слышите — наличествует, — недовольно ответил транформер. — А в каком смысле?

— В смысле отомстить, — пояснил Шпарин. — Око за око, так сказать. Спектр ваших возможностей, вы говорили, не ограничен. Вот бы еще посмотреть в глаза им при этом.

— Они у них противные.

— И души чёрные, — сказал Шпарин. — Черным-черны, если они на такое способны. Испортить такую умную светло-лиловую голову, пронизанную… сами знаете, чем пронизанную. Что за муфлонцы сидят у вас в «Центре»?

— «Майор Супонев тут сидит в «Центре», — ответил «Центр». — Я тебя узнал, Шпарин!».

— Все в сборе, — сказал Шпарин. — Вся ихняя «холмогорская» шпионская организация.

— «Не вся! — в воздухе раздался хохот. — Твоя девка сидит в подвале. Арестована… хи-хи… за сношения с предателем».

— А где другая?

— «Ты мне зубы не заговаривай. У тебя одна баба!».

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Шпарин у Стасика. — Я — нет.

— И я нет.

— Заканчивайте вы с этими бабами, от них одни неприятности, — сказал трансформер.

— Даже спорить не буду. Но с другой стороны — куда мы без женщин.

— Согласен, — Стасик вздохнул. — А ты, душевнобольной, не лезь в мужской разговор.

— Грубый мальчик! — сказал трансформер. — Ужасно грубый.

— Вернемся к теме предательства. Сдается мне, что и у вас рыльце в пуху, простите, в сильных полях неведомой мне природы. Вы ведь не всегда жили в пробирке? Расскажите, как вы очутились в «помаде»?

— Из-за них, — трансформер скорчил гримасу. — Из-за женщин. Ведьмы!

— Попахивает мистикой. Множество мужчин, из-за них же, постоянно влипают в неприятные истории. Таковы суровые грабли межполовых отношений. Какая потусторонняя грация вас заколдовала? Поделитесь печальным опытом.

— Адюльтер, — сказал трансформер. — Обыкновенный адюльтер. Жена непосредственного начальника…

— Да вы что? — ужаснулся Шпарин.

— Нас застукали. У него дома.

— В таких делах нужна осторожность. Существует народная примета: никакого постороннего секса, ни на работе, ни, тем более, дома с соседками. Ни-ни. Я вам, как опытный хоббист говорю, проходил однажды краем… Значит застукали. И… и что… разложили на атомы и сунули в контейнер?

— Можно и так сказать, — трансформер печально вздохнул. — На более мелкие частицы. Обманом заманили на следующий день в нашу секретную лабораторию… Эта сволочь, мой начальник отдела, полковник Хардеев. Работаю теперь в Субпространстве, без права возвращения в личное тело.

— Хорошенькое у вас начальство, — сказал Шпарин. — Чуть что и в пробирку. Техника у вас на высоте. Где вы сказали, работаете? В каком пространстве?

— В Субпространстве, — досадливо промолвил трансформер. — Но это совершенно секретно, сами понимаете… Только между нами. Спасаю, наблюдаю, координирую и ликвидирую. Надзираю за обстановкой в Субпространстве и нерадивыми трансформерами. Работаю Региональным Сотовым Трансформером. С широкими полномочиями.

— Ну и на последок, жутчайше важный вопрос: какое отношение имеет майор Варенина, из Комитета Тайных Дел Конфедерации, к Департаменту таких же Тайных, таких же делишек Соединённого Губернаторства? Она, что же, сама предательница и работает на два фронта?

— Не знаю! — трансформер сморщил личико и махнул лиловой ручкой. — Ну, не знаю. Я не могу всё знать. Отстаньте от меня.

— Я думал вы всё знаете с вашими неограниченными возможностями, а вы не всё.

— А вы у нее спросите. У этой Алины. Она точно знает, кто она, — посоветовал Стасик. — А ну, набирай! Набирай Капитану майора!

— И в самом деле, — сказал Шпарин. — Позвоним майору Варениной еще раз. Если есть такая возможность. У нас, «333-й», есть такая возможность?

— Ребята! — сказал трасформер, становясь из лилового синим, — Ребята-а! Да наберите вы ему эту Алину.

— Вот, — сказал Шпарин. — Вот так бы и давно. Всем миром и добьемся правды.

Треск, шипение, гудки.

— Опять ты?

— Кажется я, — осторожно сказал Шпарин. — А кто еще?

— Я знала, что ты от меня не отстанешь.

— Отстану, — пообещал Шпарин. — На время. Только скажите, госпожа майор, на каких таких совещаниях вы бываете вместе с генералом Древакой. Вы что же — тоже предательница?

— Дурак ты, Шпарин! — сказала Алина. В воздухе раздался переливчатый смех. — Дурачок!

— Ну и пусть, — сказал Шпарин. — Я согласен.

— Прилетала к вашему…

— К ихнему, — сказал Шпарин.

— Пусть будет по-твоему. К ихнему Древаке по поводу согласования проекта Соглашения о выдаче предателей и перебежчиков…

В звенящем воздухе повисло молчание.

— Ещё вопросы?

Короткие гудки.

— Много, много вопросов, — сказал гудкам Шпарин. — А вот…

— «И чего, Шпарин, она в тебе нашла? — простонали в «Центре». — Ну, подожди! Я до тебя доберусь!».

— Посмотрим кто до кого доберется, — мальчишка махнул карабином. Трансформер упал и куда-то пополз. — Лежать! Передай отцу, муфлонец из «Центра», — я скоро приеду и мы с ним конкретно пообщаемся. Пусть готовит конспект речи.

— Но опять возникает вопрос, — сказал Шпарин. — Как вы, Малджер, беседуя со своим шпионским «Центром» в Конфедерации одновременно умудряетесь беседовать и со шпионским «Центром» в Соединённом Губернаторстве?

— Куда попаду — с тем и беседую. А что вы хотите? В пространстве все перемешалось. И вообще, я не из того «Центра», какой вы имеете в виду.

— А из какого?

— Из другого. Из того, что в Субпространстве.

— Угу, — сказал Шпарин. — Ну и как там, в вашем Субпространстве?

— Как и везде, — трансформер зевнул. — Хреново. Но туда лучше не попадать.

— Не спи, хреновина аморфная, — сказал Стасик. — Не спи, мы не закончили.

— Эй, Малджер! — Шпарин нагнулся к трансформеру. — Не уходите в задумчивость. Пора показать нам свое личико. Я уверен ваш образ совсем другой. Проявите, наконец, уважение к новым друзьям и проявите на-стоящую фигуру.

— Может не стоит? — трансформер встрепенулся, повернулся на живот и опять куда-то пополз.

— Личико, личико, — мальчишка забежал перед транформером и преградил путь пяткой. — Мы еще подумаем — стоит ли с тобой вообще дружить.

— Стоит, — трансформер хихикнул. — Если у вас стоит. Смотрите. Хрен с вами!

— Он то с нами, — сказал Шпарин. — То есть они, но как-то вы вульгарно выражаетесь…

Трансформер поднялся на ножки и окутался сиреневым облачком.

— Женщина!.. — вскрикнул Стасик. — Голая баба!

— Бесовка! Из лампы, тьфу, из пробирки!.. Матерь вселенская… А мы так плохо себя вели, — расстерянно сказал Шпарин. — При нём… при ней.

— Плохо, — согласилась «голая баба» лет сорока. — Выражались матом. Как только не стыдно! Меня, кстати, зовут Желдерма.

Желдерма отбросила оранжевые волосы назад, кокетливо улыбнулась и стала на четвереньки.

— Мечтать не вредно, — Желдерма покачала задом. — Мечты сбываются. К вашим услугам. Устроим марафон. Кто первый? Наверно, ты, мальчик. Я вижу у тебя повышенный интерес, да и у вас, капитан, в том месте где у вас душа, что-то шевелится. Начинайте вы, капитан. По старшинству.

— Я еще никогда… — застеснялся Стасик. — Не принимал участия в таком марафоне.

— Стоит попробовать, — поощрила Желдерма, делая замысловатые движения телом. — Не пожалеешь.

Шпарин вырвал у мальчишки карабин и, вращая глазами, свирепо рявкнул:

— Малджер! Это шоу — последнее шоу в твоей жизни!

Желдерма ойкнула и спряталась в сиреневом облачке.

— Вас не проведешь, капитан, — сказали из облачка.

— Опыт, — сказал Шпарин. — Я проституток разного пола на раз вычисляю. Зачем вы это сделали, Малджер?

— Проверял новых друзей на вшивость. Можно ли им доверять.

— Проверили?

— Возможно можно, но как-то стремно отдавать душу в ваши цепкие лапы.

— Я отдал и не жалею, — сказал Стасик. — И ты побыстрее давай.

— Фигня какая-то, — облачко колыхнулось. — Сижу здесь в облаке и чувствую, что начинаю вам доверять. Фигня какая-то… А я ведь недоверчивый.

— А я простой, душевный парень. Творю добро, когда не мешают творить.

— А когда мешают — не творите.

— Ага. Не творю. Становлюсь злым и недобрым.

— Доверие…

— Если мы продолжим в том же духе, — сказал Шпарин. — Знаете куда зайдем?

Сиреневое облачко вздохнуло и упало на траву блестящими каплями. На мокрой траве стоял полненький, с небольшим животиком, невысокий человек лет сорока. По невыразительному лицу гуляла кривая ухмылка. Ладони он держал скрещёными внизу живота.

— Ну вот… Вполне приличный голый человек.

— Мужик, — сказал Стасик. — А то проститутку из себя строит.

— Это ваше настоящее обличье? Или есть еще аплуа? — спросил Шпарин.

— Есть. Множество образов. Но другие плохо получаются. Не хватает достоверности. Самые удачные — проститутка и собака. Показать?

— Проститутку мы видели, не стоит бередить душу, а на собаку взглянем.

— Давай, Малджер! — сказал Стасик. — Обратись в пса. Лай негромко, бедные чайки уже опупели.

Сиреневое облачко. Собака. Большая. Рыжего цвета.

— Гав… рр-рр… гав!

— Дворняга, — сказал Шпарин. — Сука.

— Кобель! — не согласилась собака голосом трансформера. — Самый любимый образ! Впечатляет?

— Еще как! Обращайтесь обратно в человека. Псевдофантастика!

— Новое направление в искусстве? — хихикнул трансформер.

— Новое. За гранью старого, с вычурными элементами шизофрении, помноженной на двояковогнутое состояние души.

— А скажи-ка, Малджер? — спросил Стасик. — Ты с животными часом не того?.. Не шалил?

— Капитан? — обиделся трансформер. — Доколе?..

— А все-таки, — не удержался Шпарин. — Почему собака?

— Собаки — лучшие друзья мужчин, — грустно произнес трансформер. — Лучшие… Особенно одиноких.

— Если тихонечко поразмышлять над тем, что вы сказали, то, наверное, я где-то и соглашусь с вами… Но вы не увлекайтесь этими образами, собачий друг женщин легчайшего поведения.

— Пожалуй я останусь в лиловом образе, — решил трансформер. — Старый человеческий, невыносимо быстро, примерно через пять минут, блекнет и распадается. Ужасно нестойкий. Вы не против?

— Не против.

Шпарин разжал ладонь с корпусом «помадки» и воткнул цилиндрик в песок.

— С этим как?

— С прошлым покончено, — грустно высказался трансформер. — Я лезу в новое рабство.

— Уже залез, — сказал Стасик.

Голубой нимб над головой трансформера дрогнул, притух и пожелтел.

— Отключаю связь с бывшим начальством. Теперь мой шеф вы. Наконец-то новая жизнь! — трансформер всхлипнул. — Надо бы радоваться…

— Не спешите отключать совсем. Старую работу тоже оставим — будете работать двойным агентом. В этом состоянии есть и плюсы. В любое время можете вернуться назад. Контракт подписывать не будем. Так как надеюсь на вашу душу.

— Вы, шеф, душегуб!

— Не правда, Малджер! — возразил Стасик. — А вот и не правда. Кэп бережно их собирает и складывает в укромный уголок души, чтобы в старости было о чём вспомнить.

— В основном душистые, с приятным запахом приятных духов!.. Карта! Надо сориентироваться. Понять куда двигаться. Начнем сообща искать правду в этом узком местечке Субпространства.

— Назад пути нет! — строго сказал Стасик. — Мы перескочили фиг знает куда, на какую-то другую сторону. Ты, Малджер, теперь гражданин мира, как мы с Капитаном.

— Какого мира? — Шпарин разглядывал шар, возникший над озером. Шар, покрытый трещинами и глубокими воронками. — Это, кажется, Луна. Кратеры. Вот тот здоровый — кратер Тихо, в южной части. Как сейчас помню фото в учебнике астрономии. Когда находится в тени, любители ночных глазений на звездное небо, иногда наблюдают внутри сверкающее пятно.

— А вон тот кратер, почти в середине, Альфонс, — вторя Шпарину, продолжил Стасик.

— Взялись за старое, Малджер? Душите в зародыше дружбу? Выскальзываете из дружеских объятий?

— Из ваших объятий выскользнешь… Прошу прощенья, шеф!

Шар запутался серебристыми спиралями. Спирали слились в серебристые реки, побежали серебристыми облаками, наплыли массивы облачных фронтов, появились океаны и материки.

— Земля! — выдохнул Стасик. — Уу-х-х!.. Африка-а!

— Крутите, Малджер, на северо-восток! Ближе к нашим лесным просторам.

Шар закружился и вырос в размерах.

— Мы где-то тут, — трансформер указал в центр пелены облаков.

— Где тут?! — раздраженно поинтересовался Шпарин. — Ничего не видно. Сплошная облачность.

— Приблизительно тут.

— У вас все приблизительно. И душа, и образ ваш, и вообще вы какой-то весь приблизительный.

— Сволочное начальство постаралось! — угрюмо сказал трансформер.

— Напрягись, Малджер! — посоветовал Стасик. — Не нервничай Капитана и меня.

— Сенсорное зрение подсело и погода плохая, — уныло сказал трансформер. — Циклон.

— Прорывайтесь вниз. Ныряйте за облака.

— Не могу, — виновато произнес трансформер. — Помехи. В тропосфере сильные ливни.

— Где ливни? В какой тропосфере? — Шпарин расвирипел. — Их там не бывает! Где? У нас тут сухо! Опять не туда попали?

— Может и не туда.

— А куда? На Марс?

— На Марсе нет облаков. Это скорее Венера, — сказал Стасик. — Точно Венера. Там всё кипит.

Серая мгла дрогнула, покрылась рябью, пошла цветными и темными оборваными полосками. На них нахлестом, вкривь и вкось набежали волнистые линии. Подрожав и побегав, они исчезли. Серая мгла поделилась на квадраты, квадраты разлетелись на треугольники. Треугольники вспухли многоцветьем, соединились, вскипели и прикинулись облаками.

Шпарин обратил внимание на редкие сверкающие точки, мелькающие над облаками.

— Спутники?

— «Тарелки», — ответил трансформер.

— В самом деле?

— Инопланетяне, — сказал Малджер. — Орионцы, Центавры, Сирианцы, Мегадроты и парни с Веги… Сегодня их мало. Обычно шныряют толпами. И боевых платформ нет. Куда-то попрятались. Джереми? — позвал он громко. — Где гуманоиды? Куда подевались? Наблюдаю отдельные неопознанные объекты.

— Привет, Малджер! — сказал густой мужской голос. — Рад за тебя! Решился. Соскочил. Молодец!

— В самом деле, парни! — воскликнул Шпарин. — Подумайте и присоединяйтесь. Этот гребаный мир надо перевернуть! Всё в наших руках, вернее в наших нетленных душах. А куда подевались боевые платформы Центавров?

— На обратной стороне Луны, — ответил густой голос. — На темной. Они там. И в поясе Койпера. Готовятся к схватке. Мегадроты сосредоточились на орбитах Сатурна и Марса.

— Что не поделили гуманоиды? — спросил Шпарин.

— Луну!

— Луну-у?

— Ну, да, — сказал трансформер. — Луну. Внутри Луны древняя База парней с Веги и Сириуса. Центавры и Мегадроты собираются оттуда их выкурить.

— Теперь понятно, почему американцы свалили со спутника в семидесятых. Понятно… — сказал Шпарин. — Если они вообще там были. Ну хорошо, Центавры и Мегадроты сцепились за лакомый кусочек нашего ближнего космоса с парнями с Веги и Сириуса, а причем здесь Орионцы?

— А вы их спросите, — нахально ответил трансформер.

— Не впутывайте меня в галактические войны, — сказал Шпарин. — Мне и своей хватает. С темными межзвёздными силами пусть сражаются другие отчаянные парни и девушки. Их достаточно… разных джедаев, Скайуокеров, принцесс Лей и прочих звездных муфлонцев и муфлонок.

— Орионцы выступают в роли посредников, — трансформер повращал нимбом над головой. — Хотят предотвратить конец света. Хотите послушать их переговоры?

Визг, треск, шумы различной тональность, скрежет и писки.

— Абракадабра, — сказал Шпарин.

— Не всегда. Иногда говорят и на нашем. Кстати, шеф, как называют вас ваши женщины?

— Для тебя Михаил Иванович, — сказал Стасик. — Желдерма сисястая!

— Мальчик! Я не женщина и не лезь в мужской разговор.

— Ты ещё и собака, — Стасик пригнулся, уворачиваясь от Шпаринской руки. — Ладно, ладно, я пошутил.

— По-разному зовут, — уклончиво ответил Шпарин. — Склоняют на разные лады.

— Некоторое время назад, — задумчиво произнес трансформер. — Слышал я кое-что интересное в эфире. Разговор между двумя занимательными особами. Говорили на нашем. Практиковались.

— Мало ли какие особы болтают друг с другом.

— Многие болтают. Бывает и часами болтают. Женщины! Но те Орионки вели разговор о неком Мишии. И одна из них, в точности, описала другой приметы. Как бы правильнее выразиться… передала ваш образ… Вас, кажется, можно поздравить с дочкой?

— О-о!.. — у Стасика вытянулось лицо. Он провел ладонью по нечесаной белокурой голове. — Я в шоке, Михал Иваныч!

Облака снова поделились на квадраты. Квадратная серая мгла поволновалась и рассеялась. Появились редкие леса. Просторные поля. Города с островерхими пагодами.

— Национальный колорит, — сказал Шпарин. — В Китай занесло. Растительности нет, весь лес порубили.

— Это Сибирь, здесь живут китайцы, — сказал трансформер. — Перестарался, сейчас вернемся на запад.

Шар над озером завертелся с бешеной скоростью.

— Опять сплошная облачность, — недовольно произнес Шпарин. — Малджер, я теряю терпение!

— Секундочку…

— А вот тут — стоп! — заинтересованно попросил Шпарин.

Огромный город. Старинные крепостные стены из красного кирпича.

— Ну-ка, ну-ка, Малджер, поближе…

Башни с полумесяцами на шпилях. Минареты. Золотые купола. Улицы забиты людьми, стоящими на коленях.

— Их миллионы! Почему они сидят на ковриках? — спросил Стасик.

— У них какой-то праздник, — сказал трансформер. — Таковы, видимо, народные традиции… Интересно, куда мы попали? Я здесь еще не был.

— Это столица моей родины, — грустно сказал Шпарин. — Кошмар!.. Крутите дальше, Малджер. Скажете, когда будем на месте.

— На месте! — почти без промедления доложил трансформер.

— Уху-ху… — прошептал мальчишка. — Это мы! Точно мы!

У воды, на узкой полоске песчаного пляжа, стояли двое и смотрели в небо.

— Как это возможно? — спросил Стасик. — Видеть самих себя. Да ещё сверху?

— Из глубины Субпространства всё видно, — процедил Малджер. — Это понятно?

— Понятно! Это понятно… — сказал Стасик. — Мне непонятно почему тебя, Малджер, нет с нами?

— Иногда бываю резок… — сказал Шпарин.

— Чего уж там, шеф! — трансвормер криво улыбнулся смазанным лиловым ртом. — Я заметил. Нервы. Душа волнуется там, где ей положено волноваться. И опять же для информации — кое-кто, кое-где, ждет вас недождется.

— И где же кое-кто ждет меня не дождется?

— Неподалеку. Совсем неподалеку, в известном вам месте. Вам лучше поторопиться. Скоро стемнеет.

— Нам, Малджер! Нам! — поправил трансформера Стасик. — Это тебе лучше поторопиться. Так что давай обращайся в собаку и разнюхивай дорогу в известное тебе место, куда мы с Капитаном никак не можем вернуться.

— Хватит собачиться, — сказал Шпарин. — И это всё, что наш новый друг может нам показать?

— Не все, конечно, не все. Остальную информацию выдам, когда доставите меня в безопасное место. Надеюсь оно у вас есть? Там, где вас ждут, безопасно?

— Интересно ты, Малджер, заговорил! — возмущенно воскликнул Стасик. — Договоры необходимо выполнять.

— Мы еще ни о чем не договорились. И знаете, капитан, — уныло произнес трансформер. — Мне вдруг расхотелось участвовать в вашем кошмаре. Начинаю сомневаться в ваших чистых помыслах и душевных порывах.

— Странно вы себя ведёте, то устраиваетесь на новую работу, то начинаете капризничать.

— Пожалуй, я вернусь на старую.

— Конечно, Малджер, — Шпарин покивал. — Конечно. Не смею задерживать. Валите на старую работу, в бесплотную жизнь. Катитесь, Малджер, обратно, в своё Субпространство.

Трансформер вскипел и окутался сиреневым облачком.

— Заморочил голову-у-у…

Облачко осветилось, пыхнуло синим пламенем, полетели искры.

— Ты куда? — закричал Стасик, хлопая ладонями и пытаясь схватить призрачный дым.

Облачко пыталось забраться в «помаду». Чистое небо щёлкнуло и мужской голос произнес: «кофе… не буду… не мешайте… раз, два, три, четыре, пять, вышел малдж-жер-р-р погулять… идиот… тебе конец… пять… четыре… три… два… один… зеро-у!..». К островку протянулся голубой луч, ударил в цилиндрик, корпус «помады» раскалился докрасна, полетели искры, луч нарисовал в облачке контур собаки, переливаясь цветами радуги, сделал его объёмным. Яркая вспышка. И на берегу, ступив в лужицу блестящего металла, оставшегося от «помады», замахал обожженной лапой рыжий пес.

— Ну, что, допрыгался, Малдж-жер-р-р!? — сказал Стасик.

— Аа-ав… Аа-авв… — жалобно проскулила собака, укладываясь на песок.

Зажигалка нашлась в кармане у одного из мертвецов. Шпарин и Стасик натаскали сухого плавника, найденного на берегу, разожгли костёр, и всю ночь просидели у разбитого вертолёта. Ночь упала неожиданно быстро и прошла без звёзд, луны, и новых потрясений. К утру мальчишка уснул, положив голову Шпарину на колени, а Шпарин до рассвета вглядывался в оранжевую мглу, висяшую над поверхностью озера.

Рассвет растворил туман, вылизал горизонт, придвинул береговую линию и вытянул вдоль берега тёмную полоску сосен. По песку задвигались маленькие фигурки. Над головами, мигая огоньками на крыльях, проревел воздушный лайнер и скрылся за лесом.

— На посадку пошел. Город где-то рядом, — Шпарин передал бинокль Стасику. — Что видишь? То же, что и я?

— Ну чистая сказка. Ну чистая… — сказал Стасик, водя биноклем. — До берега рукой подать. Озеро обмелело!.. Малджеру будет по ноздри. Деревня на пригорке. На берегу пацаны — таскают воздушного змея.

Разинув рты, мальчишки смотрели на выходящих из воды. Самый старший держал в руке леску от «змея».

— А вы откуда взялись?

— Моряки, — буркнул Стасик. — Кораблекрушение. Шхуна затонула.

— Брешешь! У нас тут не поплаваешь.

— Не твоё дело, пацан! — хмуро сказал Стасик. — Скажи-ка мне лучше, как добраться до города?

— Винтарь заимел. И важничает. А бинокль сколько крат? Дайте глянуть.

— Может тебе и стрельнуть дать?

Шпарин потрепал мальчугана по голове и протянул бинокль.

— Дарю. Наверное лётчиком хочешь стать?

— Хочу, — смутился мальчишка.

— А как зовут будущего лётчика?

— Пашкой зовут.

— Как, Паша, называется город?

— Губернаторск называется. Вы не местные?

Шпарин оставил вопрос без ответа.

— А посёлок… Сонная Горка, у города есть?

— Есть. У меня там дядька живет.

— Это далеко?

— По дороге пешаком, — мальчишка кивнул на разбитую грунтовку, ныряющую в лес. — К вечеру дойдёте. А напрямки… часа два топать. И будет вам ваша Сонная Горка.

— Чудеса продолжаются, — сказал Шпарин.

Мальчишка бросил «змея», схватил бинокль и приник к окулярам.

— Оба на-а!.. — восторженно произнёс будущий летчик. — Что ж вы врёте? Вы с того вертолёта! Ваш не сгорел, почти целый…

— А какой сгорел?

— Красный, — сказал Пашка. — Вчера долбанулся на поле. Внутрях две горелые девки и куча палёных денег.

 

Глава 17. День лязгающей калитки. Коктейль

Посёлок. Дома в высоких деревьях. Кукурузное поле. За полем виднелась деревенька. В поле стояли редкие кипарисы и бродили жирафы. У крайнего дома с башенками блестели стеклами два легковых автомобиля. У выхода из чащи, обложенный ветками черемухи, стоял новенький джип грязно-серого цвета.

— Мы дома? — спросил Стасик.

— Я не дома, а вот где ты, скоро узнаем.

— Где же мы всё-таки были? — мальчишка запустил пятерню в нечёсаную копну волос. — С вами одни неприятности, Михал Иваныч!

— Как-то так получается, что со всеми, кто рядом, я ими расточительно делюсь. Надо признаться. Иди на разведку, Стас.

— На разведку?

— Шпионить! Так понятнее?

— Ну, иду…

— Дом с башенками. Осмотрись, понаблюдай, кто там и что там. Осторожненько. Все понял?

— Есть, Капитан.

— Разоружаемся. Меч сними.

Стасик отдал Шпарину карабин и тесак и, мелькая грязными пятками, помчался к дому с башенками, за ним, подняв куцый хвост, понесся Малджер. Стасик побродил вокруг дома, забрался на металлическую ограду, посидел минуту, спрыгнул и вернулся к Шпарину.

— В доме тихо. В беседке сидит бородатый старикан в халате. На столе бутылка и два стакана. Один стакан накрыт кусочком чёрного хлеба. На крыльце сидит девчонка. Блондинка. Красивая. Обалденная. Девчонка в белых шортиках. Ноги длинные. Держит ромашку и зло рвет лепестки. Что-то бормочет. У ног куча растерзанных цветов.

— Носик у блондинки тоже длинный? — с тревогой спросил Шпарин.

— Длинный. Но не очень. Ноги длиннее. Значительно длиннее. Старикан не смотрит на девчонку, хотя на нее стоило бы поглазеть, а грустно смотрит куда-то вдаль.

— Больше никого?

— Конопатый «тормоз» в спортивном костюме возится с жаровней у бассейна, а у ворот идиотская лиловая собака. Хрипит и пускает слюни. Почуяла меня.

— Всё?

— Рядом с девчонкой сидит Лёха.

— Лёха?..

— Ну, Лёха… Братик блондинки. Датый.

— Датый?

— Прилично бухой. Мой отец дружит с его папашей… А девчонку зовут Генриэтта.

— Имя хорошее, необычное, — сказал Шпарин. — А где наш рыжый друг?

— Не знаю. Куда-то девался.

Лязгнула металлическая калитка.

— Кажется, старикан меня заприметил.

— Миша! Миша-а!

Из калитки появился Маралов и, путаясь в полах багрового халата в золотистых лилиях, пошел к ним. Экстрасенс выглядел мрачно и настороженно.

— Заявился, наконец, — Маралов, сверля глазами лицо Шпарина, пожал протянутую руку.

— Кто этот перемазанный пацан? Беспризорник?

— Это Стас, сын Древаки.

— Неожиданно… — Маралов вздрогнул. — К тебе постоянно прилипают разные… интересные личности. Почему вы голые? С берданкой и саблями?

— Это карабин! — недовольно сказал Стасик. — Как ты меня выследил, старый хрен?

— Но-но! — сказал «старый хрен». — Я тебе уши-то оборву.

— Прекратите, — Шпарин поморщился. — Мне ваши уши скоро будут снится. А ты, Стас, веди себя пристойно!

— А какой я «пацан»?

— Извинись, Стас! И на вы!

— Ладно, извиняюсь. Простите меня старый…

— Стас! У меня рука тяжелая.

— Я знаю, дядя Миша.

— Старого хре… тьфу, этого замечательного человека зовут Сергей Николаевич.

— Простите меня, замечательный Сергей Николаевич.

— Ладно, проехали, — согласился Маралов. — А как было не заметить, если ты, прежде чем залезть на забор, сделал три оборота вокруг дома, а твоя лохматая головёнка периодически высовывалась из шиповника? Вон рожицу расцарапал.

— Засветил группу, Стас! — укоризненно сказал Шпарин. — Ненадлежащим образом выполнил задание. Ставлю на вид!

— Виноват! — мальчишка вытянулся. — Исправлюсь!

— Ну и где тебя носило так долго? — спросил Маралов.

— Ха-ха… — сказал Стасик.

— Рядом, — Шпарин подмигнул мальчишке. — Неподалеку. Но так получилось, что не смог раньше.

Лязгнула калитка. Из калитки вышла брюнетка, в белых шортиках, белых кроссовках, с пакетом в руке. Сорвала с яблони зелёный плод, куснула, скривилась и плюнула.

— Кислятина.

Брюнетка залезла в автомобиль, достала из пакета пачку сигарет и нетерпеливо посигналила.

— Э-эй!.. — крикнула девушка, высовываясь из окна. — Ты скоро?..

Брюнетка чиркнула зажигалкой и снова нажала на сигнал.

— А это кто? Ты сказал — блондинка.

— Генриэтка не курит, — ответил Стасик, подумав. — Эта психованная — Стелка! Все время дымит, как паровоз. В парике. Хобби у неё — таскать парики.

Брюнетка, уловив движение у леса, повернула голову и выскочила из машины.

— Колдун! — Шпарин сунул карабин Маралову, схватил Стасика за руку и отступил в заросли черемухи. — Иди к ней, поболтай. Они собрались уезжать, ну и пусть едут.

— Вечно суешь меня наперед, — проворчал Маралов. — Я с ними уже так наболтался, так наболтался…

— Вот вы где, Миазмов! Сказали пройдётесь до магазина, а вы вот куда понеслись!

Девушка пустила в лицо Маралову дым и кивнула на кусты.

— Кто там?

— Охотники, наверно.

— Почему они прячутся, эти охотники?

— Попрятались, увидев вашу необыкновенную красоту, принцесса. Разбежались и попрятались. Даже оружье бросили.

— Врете, Миазмов! — «принцесса» сердито топнула ножкой. — Врете! Кто там?

— Друга встретил, ваше высочество! Пошел полюбопытствовать природой и неожиданно встретил.

Девушка оттолкнула Маралова.

— Шпарин! Выходи! Я тебя видела.

— Не могу, — ответил Шпарин из кустов. — Я в неглиже. Не одет, так сказать.

Лязгнула калитка. Появилась блондинка. В белых шортиках и белых кроссовках.

Брюнетка бросила сигарету, шагнула вперед, протянула руку и, схватив Шпарина за нос, вытянула из черемухи.

— Генриэтта! Смотри, кого я нашла!

— Твою роту… — сказала блондинка, присоединяясь к живописной группе.

— Здрасте, — Шпарин потер нос. — Приятно познакомиться. Позвольте представиться…

— Неисправимый кобелина ты, Шпарин. Какой же ты кобелина! А вы, Миазмов, хам, пьянь и врун.

— Там ещё кто-то есть, — брюнетка всмотрелась в пахучие гроздья цветов. — Вот те на!.. Стасик?.. Выходи! Откуда ты знаешь этого негодяя?

— На озере познакомились, — Стасик переминался с ноги на ногу. — И никакой он не негодяй.

— На каком озере? — насмешливо спросила блондинка. — На Лазурном? Далековато!..

— На речке, — пресек допрос Шпарин. — На пляже у моста. Спас мальчика, когда он тонул. До сих пор в себя приходит. Представляете, одежду украли…

— Клоуны, — сказала брюнетка.

— Отец с ума сходит, а ты вот где.

— Шпарин, ты зачем ребенка сюда притащил?

— Узнает генерал…

— Чудовище! — произнесла блондинка, наматывая локон на палец. — Ты, Шпарин, — чудовище! В кого ты превратился?

Девушки повернулись и пошли к машине.

— Три сестры! — восхищенно сказал Стасик. — Третьей здесь нет. У той волосы до самой попки. Тоже нехилая кобылка, но прибабахнутая… ещё хуже этих.

— Мегера! И эти так сегодня визжали, так визжали… — сказал Маралов. — Уморили напрочь.

— Что с вами, Михал Иваныч? Что это вы взбледнули?

— Темпорально-аморальные связи… — с надрывом сказал Шпарин.

— Женщины! Женщины… Ему их достается агромадное количество, — завистливо проворчал Маралов.

— Михал Иваныч! Это, мы, ваши друзья, — Стасик помахал ладошкой у лица Шпарина. — Очнитесь.

— Сделаем носилки, — сказал Маралов. — Волокушу из ельника, Миша тяжелый, и оттащим в дом. Пойду, позову Додоню.

— Сейчас оживет, — мальчишка приподнялся на пальцах ног и рявкнул в Шпаринское ухо:

— Смирна-а! Р-равнение на знамя-а!!..

— Эти сестры… — вздрагивая, сказал Шпарин. — Эти сестры… мне скоро мозг вынесут.

— Вы, что же, дядь Миш, с троими мутили?

— Он такой, — сказал Маралов.

— Это не то место, — пробормотал Шпарин. — Не то.

— Как не то? Совсем даже то. Я дома.

— Берем его под руки, пацан! — скомандовал Маралов. — Повели к дому. Что-то Михал Иваныч ослабел.

— Испытания перенапрягли нашего дорогого Михаила Иваныча. Держитесь, дядя Миша. Хватайтесь за меня.

— Всё дело в путях-дорогах… — нервно произнёс Шпарин, выдираясь из рук мальчишки. — В них… В прозрачных стенах, кубах и линзах.

— Заговаривается, — поддерживая Шпарина за талию, сказал Маралов. — Праздничный вечерочек отложим на вечерочек…

— Под тяжёлый стук стаканов, — досказал Стасик.

— Крепись. До дому и в постельку.

— Завтра может и не быть, — промычал Шпарин. — И послезавтра.

— Куда ж им деваться, дядь Миш? Они наступят. Непременно наступят!

— Необходимо срочно глотнуть лекарства. Принять граммов двести в один присест. Лучше два раза по двести и без перерыва. Сразу станет лучше.

— У тебя одно лекарство. От всех болезней.

— Одно. Очень помогает. Тебе тоже поможет. Пойдем лечиться.

— Отпустите меня, братцы. Прояснилось. Пойду сам.

— И я вами недоволен, — мальчишка насупился. — Не могли притвориться. Я бы женился. Сразу!

— На всех?

— По очереди! — огрызнулся Стасик.

— Обозвала напоследок, — растерянно произнес Маралов. — Вот она — современная молодежь! Облаяли и умчались.

— Правду сказала. Ты кто есть? Пьянь и врун. Насчет хама погорячилась, а может и нет.

— Таких рассказчиков как ты, Миша, поискать надо. Я тебе в подметки не гожусь.

— Дядь Миш, откуда вы знаете сестричек?

— У тех, кто сует нос куда не следует, немедленно начинаются, с ним же, проблемы.

— Как у вас?

Шпарин потрогал грудную клетку.

— Колотится, как сумашедшее.

Скрипнула и лязгнула калитка. Из калитки вышел Ляхов и замер.

— Ну, вы даете, капитан!

— Лёха! — сказал Стасик. — Лёха? Бухому за руль нельзя.

— Что ты тут делаешь, Стас? Отец всю полицию на уши поставил.

— Заколебали вы своими ушами, — сказал Шпарин.

— Я поехал. Дел невпроворот, — Ляхов забрался в автомобиль. — Не беспокойтесь, капитан, все идет по плану. Ресторан заарендовали…

— Алексей, — Маралов погладил капот. — Ты, это… Не гоняй, не повреди лакокрасочное покрытие.

Ляхов поморщился и захлопнул дверь.

— Это он о чём? — спросил Шпарин.

— О свадьбе он, — буркнул Маралов. — О свадьбе.

Скрипнула и лязгнула калитка.

— Ии-их!.. — увидев Шпарина, растерянно произнес Додоня. — Здравия желаем, господин капитан… Сергей Николаич, еда стынет.

* * *

Шпарин поднялся на второй этаж, походил по коридору, пооткрывал двери и, увидев большое фото в тёмной рамке на светлом комоде, вошел в пыльную комнату с разбросанными мужскими вещами.

На цветной фотографии — он, собственной персоной, в зеленых плавках, и длинноволосая красотка в алом бикини на каком-то пляже. Шпарин повернул фотографию: «Лазурное озеро, январь…». «Лазурное озеро…» было выведенно изящным женским подчерком, а ниже приписанные большие буквы Х, У и Б с точкой нацарапаны явно мужским. Верхняя надпись выглядела блеклой, полустертой. Х, У и Б выглядели намного свежее. За Б с точкой изображены дерево и непонятный сосуд с крышкой.

Шпарин бросил фотографию на двуспальную кровать, застеленную покрывалом со жгуче-чёрной пантерой и открыл нараспашку высокий шкаф. Обозрев висящие на плечиках костюмы, военную форму, рубашки, постельное белье на полках, носки, стопки маек и трусов, с треском захлопнул. В секретере обнаружились наручные часы при тяжелом серебряном браслете, пакетик с белым порошком, многочисленные визитки, потертая записная книжка, заполненная адресами, именами-фамилиями, номерами телефонов, паспорт и бумажник с долларами. В нижнем ящике под ворохом старых бумаг лежала зеленая тетрадь.

«Каракули… Как курица лапой…»

Шпарин бросил тетрадь на комод и открыл паспорт.

«Шпарин Михаил Иванович»… Здрасте, Михал Иваныч!.. Выдан Усольским уездным отделением полиции…».

Он всмотрелся в фото и бросился к зеркалу, прижав к стеклу, сравнил с отражением и поцокал языком: «Аналог… Дубликат».

Фото в рамочке отправилось на комод. Шпарин пересчитал доллары, их оказалось чуть больше двух тысяч, и изучил стодолларовую купюру. Серо-голубая с рыжиной банкнота выглядела настоящей, как в прошлой российской жизни — рельефный шероховатый оттиск по всей поверхности, большая цифра «сто». Если бы не портрет президента. На месте Франклина был изображен индеец в головном уборе из перьев. Шпарин ковырнул ногтем синюю трехмерную ленту, вплетенную в бумагу и наклонил банкноту. При наклоне колокольчик поменял цвет с медного на зеленый и прыгнул в чернильницу. Шпарин удовлетворенно кивнул, уложил портмоне во внутренний карман чёрного с отливом костюма и отправился в ванную. Почистил зубы и сбрил бородку. Приняв горячейший душ, сбросил покрывало с пантерой и, упав на кровать, забылся тяжелым сном.

Его разбудили солнечные лучи, бьющие в лицо. Шпарин потянулся, позевал, опустил ноги на пол и протянул руку к тетради на комоде.

«… пытаемся разобраться насчет текущей ситуации. По всему выходит — Большой Взрыв. Додоня, слушая нас, сказал, что это все от пьянства и если мы не закончим усугублять, то в скором времени свихнемся, а он нас бросит и уйдет. На вопрос «куда», не ответил. Колдун разразился гневной тирадой о непозволительном тоне. Еле успокоил обоих. Петя взял серебряную ложку и, бормоча под нос, ушел.

Роман идет туго. Ночью закончил третью главу. Почитал волшебнику. Маралов сказал, что я потерял хватку и стиль. Насчет хватки колдун, думаю, поторопился. Никуда она не делась.

Карамельке девятнадцать. Девчонка толковая, но закидонистая. Каждый день вяжет новые узлы на головенке и красит хвостик. Прикольно. Родители в дипломатах за границей. Каждый месяц шлют деньги.

Додоня молодец. Все готовит на жаровне. С дымком и выдумкой. Спросил у Пети откуда он взялся. Петя споткнулся и пролил суп на ковер. Наши разговоры с Мараловым о дубликатах слушает внимательно, но пока не поддерживает.

Сестричкам опять по двадцать пять. Перехаживают в невестах. Петя заметил: «Стройны, конечно, фасад отменный, но оторвы отъявленные, потому шансов охомутать капитана нет». Колдун выразился конкретнее: «Вот же дуры!». Потому что перехаживают или потому что невесты?

Четверг.

Завтракали овсянкой и клубникой. Сделал Додоне выговор. Петя обиделся: «Нечего привередничать — самая здоровая пища».

Пили кофе и разговаривали о сложной жизни.

До обеда гуляли. Достал из тайника винтовку и пошли вдоль опушки к деревне. Вокруг деревни сажают картошку.

Ленюсь. Дни ползут. Я вроде как в отпуске и до конца отпуска ещё далеко.

Рисовал шифровки двойникам.

Вода в бассейне сегодня мутная.

Смотрел телевизор и читал свежую прессу. Прессой снабжает Ляхов. Приезжает и делает отчёт о проделанной работе. Не так просто поменять такую сумму на баксы.

Карамелька умотала в город к тете повидаться.

Сегодня будущий тесть заявился с Древакой и долговязой девчонкой. Инеев готовится к дембелю. Довольный, как слоник. Папаша попенял за медлительность и долгие раздумья. Сделал маневр, успокоил — решение на подходе. Мужчине надо созреть. Медленный дрейф к семейному счастью. Не просто выбрать из таких офигительных красавиц. Инеев расплылся и предложил выпить. Древаке заявил об увольнении из рядов Вооруженных Сил и убытии в эмиграцию. Древака долго смотрел на меня, потом сказал, что я дурак, но это моё дело, и уехал с девчонкой с которой приехал. Долговязую звал смешным именем. То ли Кобылка, то ли Рысачка. Я её раньше не видел. По-моему он с ней спит.

Вечером вернулась Карамелька, показала пакетик с белым порошком и предложила нюхнуть. Этого не хватало! Похоже кокаин. Где взяла не говорит. Забрал для исследования. Была истерика. Разругались. Неужели сыпала в багровый напиток? Вот отчего в голове туман.

Среда.

Домой решили не возвращаться. Что там делать? Долго выбирали новую среду обитания. Рассматривали атласы. Судили, рядили. Рванём в Конфедерацию. Сошлись на Семихолмске. Ни в какую Европу. У них там нашествие саранчи. Ни-ни. Может потом. Когда-нибудь…

… насчет Родины.

В свете новых открытий решил наведаться на горку и уговорил Ляхова свозить за Боровск, к границе. Маралов ехать отказался наотрез. Завел бабу. Или она его. Миленькая вдовушка из 35 дома. Муж был большим человеком в Департаменте Юстиции. Это заметно по домику. Домик трехэтажный, с колоннами и прудом.

За Боровском леса гуще. Опять странность — заблудились в трех соснах, а места вроде знакомые. В унылой деревушке остановились у колодца. Попили водички. Спросил у дедули с ведром, что за возвышенность довлеет над местностью. Дедуля глянул косо: «Когда-то военные и «наука» возились, пока однажды не звездануло. На горку не лазьте. Опасно для жизни. Не вернетесь». Но я то знал, что вернусь. На клеверном поле обломки странных металлических конструкций. Бродят длинношерстные кабаны чёрного цвета. Ляхов сник и засомневался. Видя его состояние, предложил остаться на часок, поболтать со старичком. Ляхов согласился, хотя болтать с дедом, ему понятно не очень хотелось. Так как винтовку забыл в тайнике, забрал у Ляхова пистолет и часы. Сверил хронометры и поехал.

Часок растянулся на три. С собой был двадцатикратный бинокль, пистоло лейтенанта и две запасные обоймы. Должно хватить если что. У подножья горы стрелки на часах замерли, затем удивительным образом понеслись и опять остановились. Часовая стрелка бежала быстрее минутной. На электронных часах Ляхова цифирки превратились в нули. Нули стояли пока часы не вернулись к владельцу.

Гора давила. Состояние тягостное. Звучали голоса в воздушном пространстве. Или в голове? Но звучали.

Проехал под высоковольткой. Искать поломанный столб не стал. И так ясно. Озеро и самолет в озере, вот, что мне надо. Проехал мимо старого КПП. Домик без крыши. Шлагбаум гнутый и ржавый. Из окошка перевернутого автомобиля без стекол и колес растет берёзка. Духота. Голоса звучали громче.

По бетонке забрался на полгоры. Отсюда все видно. Впрочем хотел выше, но не смог — сделались ватными ноги и общая слабость. Тошнит. В бетоне трещины, в трещинах высокая трава. Тени от меня нет, а от машины есть. Летали голубые плоские ленты. Волосы искрили. Голоса все громче, голова кружилась. Раскаты грома и шум невидимого ливня.

Над головой реденькие облака, за облаками блеклое образование. Похоже на линзу — отсвечивает. На вершине горки — высотные башни и металлические мачты. Разглядывал окрестности — ангары, площадки с техникой, левее ряды ящиков и три синих озера. Какое моё? Выбрал правое и спустился вниз.

Оказалось правильно. Самолет в озере, косогор, стена сухих ёлочек, пенек, мухоморы. По тропинке прибыл в деревню. Домик точно дедов. Ставни голубые, крыша зелёная и лист жести загнут у трубы. Всё некогда было поправить.

В город не поехал, ограничился деревней. Посидел, поговорил со стариками. Соседи поудивлялись скорому возвращению и одежде. Посмотрел телевизор. Хватило получаса. Ничего хорошего, никакого позитива и просвета. Всё уныло. Всё то же и так же. Самое интересное — число двадцать пятое! Когда ушёл на электричку! Это хорошо. Всегда можешь вернуться туда откуда пришел и, причем, в тот же день.

По возвращении опять гости. Инеев. Один, без дочек. Выпили коньяку, привезенным папашей и сели играть в карты. Наличные деньги и машину Инеев продул моментально. Не знает с кем сел играть. Колдун, нагло улыбаясь, предложил сыграть на дом в городе на улице Липаря. Лёша оттянул близкую развязку на себя, предложив сыграть на что-нибудь другое. На новенький джип, на котором мы ездили под Боровск, чем и подписал салатовому джипу быстрый приговор. Леша обиделся. Хотел пощадить будущих родственников и объявить игру недействительной, но передумал. Сча-з-з вам, как говорит Петя. Оставил будущим родственникам одно авто. Насилу отправил сынка с папашей в город на машине папаши.

Четверг.

Исследовали порошок. Это не кокаин. Кристаллы белые и крупные. Вставило. Маралов стал красный и заснул прямо на стуле. Все не как у людей.

Додоня во дворе копает землю.

Смотрел на рябь в бассейне. Чудилось. Там кто-то есть. Бассейн глубокий. Додоня шевелил воду лопатой. Тыкал вглубь. Без толку. Привязали к веревке кирпич и опустили. В конце спуска верёвка дернулась, рванулась и выскочила из воды отгрызенной. Пошли пузыри. Додоня порывался сбегать в сарай за спиннингом. Разохотился. Отправил на речку рыбачить. Спустили воду и смотрели в чёрный квадрат на дне. Никого. Наполнили снова. Рябь и пузыри. Маралов вспомнил чёрный квадрат Малевича. Ерунда. Хоть чёрный, хоть красный. Плюнул в воду и пошел смотреть телевизор.

С утра настроение плохое. Устроил волшебнику взбучку. Озлобленный Маралов поехал на новой машине к речке гулять.

Ужинали жареным сомом. Двухметрового сома изловил в речке Додоня на самодельную блесну из серебряной ложки. Отошедший от ругани Маралов милостиво подвез Додоню с рыбой до особнячка.

Пришла Карамелька. Немного выпили. Потом еще. Немного. А что делать? Скучно. Звонила какая-то дура. Представилась Памеллой. Я такой не знаю. «Дубликатная» баба. А кто ещё? Спросила где Миша. Ответил, что он у аппарата и непременно выслушает, если будет что. Бросила трубку. Дура.

Ушли с Карамелькой играть на рояле. Пели и играли. Пили багровое вино. Стемнело. Из окна звёзд не было. Пришел Маралов, стучал внизу и жалобно просил пустить. Пустил. Куда деваться? Дружище с нашего света. Колдун сказал, что я вернулся в измененном состоянии. Исчезла седина с висков и стал выше. Врет. Пили багровое вино. Развеселились и поехали купаться на новом джипе.

Луна ослепительно белая. Большущая. Красота.

Половина речки фосфоресцировала, половина замерла и отражала звезды. Косматые слоники купались рядом. Карамелька разделась совсем, бесстрашно подплыла к слоникам и забралась на самого маленького. Маралов на Карамельку не смотрел. Удивительно. Разделся до красных трусов в белый горошек и тоже смело поплыл на фосфорецирующую сторону. Слоник хоботом сбросил Карамельку. Карамелька плавала вокруг слоника, плескалась и визжала. Слоники перепугались, заползли под мост и уплыли против течения.

Тепло.

Приплыл светящийся Маралов и улегся на песок. За ним на сушу вся в тине выползла Карамелька. Загнал обратно в воду обмыться. Вылезла и стала искать одежду. Нашлись только трусы. Где лифчик и шорты? Никто не брал. Странно. Наверно такая приехала. Ходила, наклонялась, подбирала ракушки и бросала в воду. Смешная. Сиси болтались и длинный хвостик трясся, как у молодой кобылки.

Легли втроем на песок и смотрели на звёзды и Луну.

По белой Луне шли серые облака.

Что-то не так. Почему Луна белая и облака?

На мосту остановилась машина. Посигналила. Ляхов на новом джипе. Хотел обругаться. Лёша предложил порезвиться в городе. Карамелька насупилась и я отказался.

Поехали спать. Не спалось. Сел писать роман. Писал до трех, потом улегся.

Четверг. Кажется пятнадцатое.

После дождичка, ближе к обеду, приехал Древака. В форме полковника и в фуражке с кокардой. Вокруг кокарды кленовые листья. Ходил вокруг и около. Живот еще больше. Кое-что прояснилось. Оказывается назначен Начальником Окружной Базы Резерва в Устань. Звал с собой. Майорская должность. Служба не пыльная и доходная. Не стал обострять и молча слушал. Полковник настаивал на немедленном ответе. Обещал дать ответ в понедельник. Древака похлопал по плечу и уехал.

Пили коньяк и беседовали о Сотворении Мира и Основах Мироздания. Пришли к выводу, что не всё так просто. Что было в начале — Большой Взрыв или Сотворение? Додоня спросил, а что было до того как? Отправил остряка смотреть на бассейн. Он меня беспокоил.

Заявилась то ли Рысачка, то ли Кобылка. Назвалась Ирэн. Стреляла маленькими глазками, делала авансы. Был в хорошем настроении и дружелюбно посоветовал потрахаться с волшебником. Кобылища обиделась, разразилась трёхэтажным матом и отбыла в негодовании. Мне чужого не надо.

Ужинали консервами. Додоня обленился. Сделал выговор. Собака тоже голодная. Накормил батоном и шпротами.

Карамелька позвала смотреть кино. Выпили багрового вина. Вместо кино играли в ролевые игры. На этот раз озорница нарядилась в полицейскую форму. Карамелька вернулась из города с татуировкой на попке. Из-за татушки задница казалась больше. Возбудился необыкновенно. Карамелька принесла линейку и стала измерять. Оказалось сегодня меньше, чем вчера. Расстроился и ушел.

Не спалось. В голове туман и кто-то бродил. Достал винтовку из тайника, разбудил Петю, велел взять гранатомет, тесаки и фонарь. Пошли на сафари в ночной лес.

Темнота, но все видно. Ночной воздух влажный. С краю было тихо, потом стали рычать. Петя храбрился. Вышли к поляне. Посветили фонарём. Вокруг поляны мрачные паучиные сети. Луч фонарного света спугнул стаю обезьян. Мохнатки запрыгали и бросились врассыпную. Одна застряла в паутине. Паук таился на осине. Предложил взять несчастную с собой. Петя согласился. Порубили паучьи сети и завернули. Кусалась и верещала. Это тебе не Голливуд, мохнорылая! Во тьме стали рычать сильнее и громко чавкали. Охотиться расхотелось. Вернулись. Пленную макаку распутали и затолкали до утра в гараж. Спокойной ночи.

Шестнадцатое.

Проснулся от ора. Вопил волшебник. Пошел смотреть. Кто-то испортил новый джип в гараже. Нацарапал плохое слово из трех букв на борту. По-моему гвоздем. Кто там обижает Дарвина? Петя не выдал. Свалили все на чупакабру. Надо бросать пить.

Перед побегом макака изрядно попортила Петин огород. Выдергала морковку с грядок, потоптала клубнику и помидоры.

Завтракали овсянкой, остатками клубники и пили кофе. Маралов подозревал. Нет нормальной еды. Хочу пельменей и докторской колбасы.

После завтрака рассматривал в бинокль блеклую линзу на Севере. Еще две на Западе и три на Востоке. На Юге ничего. Нас облучают. Маралов сказал, что я сопьюсь от безысходности. Не согласился. Где безысходность? Маралов небесных блямб не видит. Притворяется? Петя видит только одну, где не говорит.

Признался волшебнику про сафари. Маралов покрутил пальцем у виска: «Макака?». Ответил, что хотел подарить ему в знак дружбы и для утех от одиночества. Обиделся и не разговаривал часа два. Что уж он там подумал не знаю.

Восемнадцатое.

Дела идут медленно. Осталось поменять «пол-лимона» и можно эмигрировать. Из осторожности Ляхов мотается по губерниям. Просит за труды увеличить долю. Как бы не свалил с денежками.

Лёша привез баксы и доложил обстановку. Все нормально. Никто и ничего. По телевизору тоже тишина. Дал канистру и отправил в город за бочковым пивом и креветками.

Считали зелёные деньги и сцепились с колдуном насчет добра и зла. Колдун, не поднимая головы, попросил пояснить насчет принципов. В том смысле, если я знал, что сам сюда залез, то где они, принципы? Как принципы вяжутся с ограблением банка? Смутился. Но ведь не знал? Только догадывался и ближе к сегодняшним дням. Но все равно неприятно. «По-твоему если не дома — то можно?». Задавил волшебник. Напомнил про воров во власти и былую деятельность колдуна на Родине, как дурил народ на периферии. Теперь смутился он. Вот так-то! Волшебник не успокоился и досаждал нравоучениями. «Если отчаянно не достает денег и взять негде, — сказал я в сердцах. — А жалованья не хватает на нормальную жизнь, то тогда можно, но без ущерба простому народу». Маралов назвал меня «робингудистым парнем» и замолчал пока не кончили считать.

Прижал Додоню. Петя морщился и краснел, но тоже кое-что прояснил. По мнению Додони мы все вместе служили когда-то на Базе под Боровском, но только не на той о какой говорит Ляхов. И я не тот, и он не тот… Замечательно!

Придумал новую ролевую игру. Предложу Карамельке нарядиться взрослой Красной Шапочкой, а я буду маленьким Серым Волком. Но только без бабушки, охотников и убийств.

Додоня закрасил салатовой краской бок джипа. Получилось не очень. Проступает.

От соседей пришел амбал под два метра и в тельняшке. Представился ихним зятем. Хотел переговорить насчет домашней птицы. Какой птицы? Был в плохом настроении. Амбал еле уполз. Мне тоже досталось. Одел розовые очки. Болит кисть и плечо. Послал Додоню и две бутылки водки извиниться. Нам врагов не надо. И так хватает. Додоня вернулся пьяный, отдал ответное извинение в виде новой тельняшки и пошел спать к себе во флигелек. Тельняшку передарил колдуну.

Девятнадцатое.

День прошел бездарно. Ужинали опять консервами.

Обещал свозить колдуна в бордель.

Вечером мирились с Карамелькой. Спросила откуда фингал. Пожаловался. Карамелька сделала компресс и сообщила, что амбал и к ней клеился. Гад! Но ко мне не клеился. В чем подвох? Наутро фингал стал больше.

Камрад Маралов, одетый в новую тельняшку, предложил поразмышлять о квантовой запутанности. Поразмышляли. Подумали о судьбах Мира. Стало грустно.

Голос в голове приказал взять лопату, идти к мосту и копать. Пошел тайком от колдуна. Откопал ржавые кастрюли и какой-то диск. Матрешка. Диск и кастрюли бросил в речку. Изучал белый стоб с указателем. Появилась блестящая отметина. Вчера не было. Странно. За столбом шумела дорога и опять голоса. Всматривался, заглядывал. Никого. Плюнул и вернулся в посёлок.

Думали, как вывозить баксы. Додоня предложил купить золота и обвешаться. Еще была идея отовариться бриллиантами. Муть.

Смотрели телевизор. Катастрофа! Америку тряхнуло. Опустило, подняло и снова тряхнуло. И тут же цунами. Европа в панике. Только отошла от саранчи, а тут новая напасть. Доллар улетел и стоит копейку. Все наши баксы превратились в труху. Вот ужас-то! Погоревали, но пол-лимона деревянных тоже деньги.

Вторник.

Решили ехать в город покаяться и замолить грехи. Ляхов с радостью согласился. Додоню оставили на хозяйстве. Гранатомет отобрал и спрятал в тайник.

Храм выбрали побогаче. Купола золотые. Народу немного. Ляхов рухнул посередине на колени и неистово крестился. Колдун скромно стоял у входа. Мне кажется предки у него не цыгане.

Долго ждал батюшку. Поп пришел красный, дородный. Ряса малиновая. Крест тяжелый на пупе. Кашлял за перегородкой. В окошке мелькнули золотые часы с бриллиантами. Настроение упало. Смиренно поинтересовался сколько каратов на часиках и не батюшкин ли навороченный джип на стоянке. Поп обозвал окаянным агностиком и велел убираться. Интервью о грехах не получилось.

Нашли церковь попроще. Купола зеленые. Батюшка молодой, худой и бледный. Добро глянул и повёл исповедоваться. Рассказал не всё, но много. Этого хватило. Батюшка призвал усердно молиться, соблюдать посты, тоже покашлял и посоветовал обратиться к хорошему врачу. Ушли просветвлённые.

На радостях обедали в ресторане. Колдун заказал цыпленка-табака с обильным чесноком, но посмотрев на меня, передумал. Ели борщ и телячьи отбивные. Запили морсом. Маралов опять обожрался — в машине рыгал и ковырял в зубах. Сделал внушение. Где светские манеры?

Мысли роились. В храм ходили не зря. Маралов засек блудливые мысли и попросился в бордель «Мужские мурашки» на углу. Дал полчаса. Колдун выторговал час. По-царски выдал пятьсот баксов на расходы. Не жалко, все равно теперь бумага. Мы с Ляховым не пошли. Маялись в машине. Пытал Ляхова насчет «Холма». Молчит. Притворяется или действительно ничего не помнит. Линз тоже не видит.

Волшебник опоздал на пятнадцать минут и выполз из развратного дома раслабленый.

Двадцать первое.

К вечеру стало легче. Катаклизмы внезапно прекратились, и по телевизору сказали, что Европа пришла к соглашению и вводит новую универсальную валюту. Называется простенько — «еврик». Почти, как у нас.

Решили замести следы и пожечь баксы. Доллары унесли во двор, за дом. Развели костер. На пробу бросил пару пачек. Горели плохо и дымно. Амбал в рваной тельняшке ходил вдоль ограды, интересовался.

Показал бутылку. Додоня, чувствуя поддержку в моём лице, кинул в него морковку. Опомнились. Мало ли что! Жизнь длинная. Все может поменяться в момент. Отнесли баксы обратно и положили в тайник.

Понедельник все ближе. Обстановка накаляется. Звонил Древака. Забирает близняшек с собой, на новое место службы. Сказал: «Думаю». Тот спросил: «О чем?». Ответил: «Обо всем». Полковник ругался. По-моему у него со мной какие-то тёмные дела.

Карамелька плачет. Постоянный передоз. Может забрать с собой? «Записки» допишу в изгнании.

Колдун моется по три раза на дню, но в темноте продолжает светиться. Это после речки. Мне нравится. Необычно.

Изучал котировки валют. Рубль ничего не стоит. Деревянный торгуют по тысяче за еврик. Ужас. Как ехать в эмиграцию?

Двадцать второе. Перебор.

Напоил Ляхова и когда лейтенант дошел до кондиции предложил понюхать неизвестного зелья. Ну и сам… Последний раз. Вставило хорошо. Опять пытал Ляхова и выпытал. Оказывается особнячок, в которым торчим, мой и я сам купил в его прошлом году после налета на Губбанк. Лейтенант служит на Базе Консервации под Боровском вместе со мной, Маралов там же, вольнонаемным завскладом, а Супонева выгнали из армии за хищения. Ничего себе! Как все запутано! После новой дозы Ляхов впал в столбняк, а я пошел искать документы на дом. В тайнике только баксы и винтовка. Должен быть еще тайник. Нашел под ковром в углу. Вот они, в папочке. Все верно — особнячок мой. Между тем сведения о прошлой жизни ярче и отчетливей. Спустился в нижний зал. Ляхов в нирване. Глаза закрыты, бледный, ляскает зубами. Как бы не помер. Нюхнул зелья. Озарило. Пошло видео и картинки. Не верю. Мрак. Просмотр прервал Маралов. Жадно втянул отраву носом и посинел.

Заглянул Додоня. Позвал обедать гороховым супом на тушенке. Велел нести сюда, в зал.

Обедали без аппетита. Ехать в изгнание не с чем. Разговор опять зашел о текущей ситуации. Додоня подал второе — гуляш с макаронами. Очнулся Ляхов, поел супу, послушал и предложил ступить на знакомую дорожку — наведаться в один из банков и поправить положение. Один из вариантов — купить фуру, погрузить танк с Базы и проломить танком стену банка. Надо подключать Балкина, без Балкина танк не вывезти, но Балкин ненадежный. Воодушевились. Стали думать. Сложно и людей нужных нет. Мы же не банда гангстеров. Ляхов вспомнил о друзьях-товарищах. А что — нормальная задумка. Маралов идею осудил — в никакую фуру танк не влезет, надо трейлер, а трейлер в центр города не загнать. Вариант с танком отпал.

Вторник.

Наведаюсь на «Холм». Сомнения. В родную ли среду обитания попал прошлый раз? Всё может быть.

Одел форму, взял удостоверение личности, винтовку положил в багажник и поехал. Под Боровском гонялись с полицейскими. Увидев военную форму полицейские от санкций отказались, зато прицепились к проступающему на борту плохому слову: «Не порядок». Не нравится, не читайте! Рассказал о пленной макаке. Посмеялись: «Бывает». Мирно разъехались.

Остановился на том же месте. База там же. Озера там же. Где точка, не побоюсь этого слова, так сказать, бифуркации. В каком месте новые раздвоения и растроения?

Переоделся и спустился к озеру. На месте ёлочной стены горелая плешь. Лесной пожар. В прострации вернулся на Сонную Горку. Тяжело быть в шкуре двойника. Но если разбираться, то не очень и понятно, кто и чей двойник. Может они мои? И где мы все время скитаемся? Опять стало легче. Почему не слышно о двойниках Маралова?

Карамелька сидит дома и не показывается. Снова исследовал белый порошок. Видео и картинки. Неужели это было? Пришел Маралов и присоединился. У него видео то же и те же картинки. Погоревали. Вот жизнь была! Рассказал про столб. Маралов посоветовал не брать в голову. Пусть идёт, как идет и само пройдёт. Отчасти согласен. Но само не пройдёт, надо подталкивать.

Поздней ночью ходили к речке. Изучали столб и местность за столбом. Мост стал горбатый и кривился. Шумели невидимые машины. Маралов светился, но уже меньше, шагнул за столб и исчез. Вернулся через минуту взволнованный: «Кротовая нора. Иди посмотри». Что я с дурью? Конспективно описал, что видел: кукурузное поле, кипарисы, жирафы, голубая Луна. У нас тут тоже кипарисы и кукуруза, и жирафы свои есть. Почему Луна голубая? У нас белая.

Пятница.

Ляхов привез друзей-товарищей. Берёзкин и Рябинин. Музыканты. Лабают в ресторане. Рябинин на фортепианах, Берёзкин на контрабасе. Лица вроде знакомые. Сели, поговорили. Ипподром или Главное Казначейство! Видимо прорабатывали давно. В Казначействе ожидается поступление крупной суммы новой валюты. У Рябинина там свояк. Придется брать в долю. Я склоняюсь к Ипподрому. Друзья запросили сорок процентов. Счаз-з вам. Договорились на двадцать.

Доллар полез вверх. Торгуют по десять за деревянный. Терпимо. Хорошо не пожгли баксы.

Лежал и думал, откуда Додоня притащил тесаки в ножнах. Оружие острое, как лезвие бритвы, не тупится, и старинное. Завтра учиню допрос.

Ночь выдалась мрачной. Не спалось. Смотрел на белую Луну и наслаждался тихой печалью. Ровно в двенадцать Луна зависла над третьим кипарисом от опушки, мигнула, блеснула и заголубела. Подозрения укрепляются. Еще один портал? Заинтересовался, взял фонарь и пошел смотреть. Точно! Пять шагов на Север от кипариса и ты в другом мире. Кротовая нора узкая, еле продрался. Постоял, посмотрел. Новый мир кинул в лицо охапку снега. Метель. Тут зима. Жуть. Быстренько вернулся назад.

Завтра едем на рекогносцировку в город. Голоса в голове наперебой ехать не советуют. Нет наркоте! Если не вернусь, не считай меня гадом!..».

На этом записи обрывались.

«Не считай меня гадом!». Это мне. Неужели он был у меня дома? Нет. Написано — голубые ставни. У меня ставен нет, рамы белые и крыша коричневая….».

Шпарин вернул «дневник» в секретер, умылся, надел чёрный спортивный костюм с конскими головами, спустился вниз и вышел во двор.

В беседке на дубовом столе серебряные тарелки: пустые, с хлебом, салатница с салатом из помидоров-огурцов и скворчащая салом здоровенная чугунная сковородка. Жёлтые салфетки в граненом стакане. Бутылка водки «Глобарёвская», стаканы, серебряные вилки, столовые ножи и большая ложка.

— Сало с утра? — Шпарин перебросил нож из руки в руку.

— С утра водка? — Стасик подбросил вилку, не поймал и полез под стол.

— Не успел вчера борщечка сварить, — проворчал Додоня. — Забили голову ваши подружки.

— День-деньской, — недовольно сказал Маралов, отбирая у мальчишки вилку. — Дело к обеду. Долго спишь. Заждались. Петенька, принеси дополнительные столовые приборы. Эти, новые, с вензелями. Руки помыл?

— Дополнительные столовые приборы, — весело повторил Шпарин, отбирая вилку у Маралова. — С вензелями? На серебре жрем-с?

— Одиннадцать часов, — сказал Додоня, направляясь в дом. — Только что последний петух у соседей прокукарекал.

Шпарин воткнул вилку в салат и обернулся на повизгивание.

— Что за животное?

В дальнем углу лужайки — грядки с морковкой, заросли клубники, у высоких кустов с помидорами стояла чёрная тушка, привязанная проволокой к металлической ограде.

— Муфлончик. Намедни поймал… — возвращаясь с горкой серебряных тарелок в руках, мечтательно произнес Додоня. — Вчера целая стая гуляла по улице. Вылезли из леса и болтались по поселку.

— И как же ты его поймал?

— Как всегда. Запросто. Приманил морковкой.

— Шашлычок, — сказал Стасик.

— Муфлончики не разговорчивые, — Додоня расставлял тарелки, раскладывал вилки и ножи. — Глупые. Не делятся мыслями. Когда мы их бывало на Базе свежевали — ни один не пикнул.

— Раз на раз не приходится, а часто свежевали?

— Разов много было, — Додоня поднял глаза к небу. — Не упомню.

— Нет на вас «общества защиты животных». Я, наверно, больше сала не буду есть.

— Поспорим, дядя Миша?

— Буду, буду, — Шпарин направился к ограде. Обошел грядки с морковкой, делянку клубники, отвязал животное и поддал под зад:

— Не вздумай что-нибудь хрюкнуть. Откройте зверю калитку.

— Миша, какой-то ты потерянный стал, друг мой незабвенный. Грусть-печаль в глазах твоих невыносимая. Устал, бедный, устал. Доведут тебя телки.

Маралов колюче глянул в глаза Шпарина, неожиданно протянул руку и поводил ладонью по щеке. Погладил по спине.

Шпарин, отстраняясь, дернул плечом.

— Обалдел, колдун! Может поцелуемся?

— Холодильник забит водкой, — доложил Додоня. — Сергей Николаич запасся, вас ожидаючи. Напиток охлажден до нормы.

— Всё есть. Не хватает женского общества, — проворчал Маралов. — Не хватает визгов, писков и стенаний.

— Тьфу, — сказал Шпарин.

— Не тьфу, — сказал Стасик. — А очень верная мысль.

— Приступим, — Шпарин наложил в тарелку салата и подцепил кусок сала.

— Приступим, — Маралов схватился за бутылку. — Водочки?

— Без водочки.

— Ну, как знаешь.

Обед прошел в тишине, прерываемой стуком вилок. Шпарин разглядывал Маралова, Додоню, дом. Экстрасенс ел важно и сосредоточено. Жевал медленно. Салат разгребал большой серебряной ложкой, брезгливо отодвигая кольца лука, выуживал помидоры и переносил на тарелку. Куски сала с мясными прожилками со сковородки переносил с помощью ножа и вилки, и резал их на совсем мелкие кусочки. Аккуратно подносил ко рту и часто, комкая салфетки, вытирал уголки рта.

— Что важничаешь, Сергей Николаевич?

— Я не важничаю, я вкушаю, — Маралов остановил вилку и строго посмотрел на Шпарина.

— Все! Насытился. Спасибо, Петя! — сказал Шпарин, сьезжая вбок по скамейке от стола.

— Парни! Чем займёмся? — Стасик хлопнул Маралова по спине.

— Иди в дом, Стас, посмотри телевизор. Посуду отнесите, — Шпарин вытер губы чистейшим белым полотенцем с красными петухами, поданным Додоней.

Додоня со Стасиком собрали грязную посуду и отнесли в дом. Додоня вернулся и принялся слонятся по лужайке.

— Хотел приготовить классный ужин, а вы, капитан…

Додоня направился к свежевскопанной полосе чёрной лоснящейся земли. По полосе бродили толстые чёрные птицы и клевали толстых червей.

— Грачи прилетели. Самое время картошку сажать.

— Сынка Древаки надо отправить домой, — сказал Маралов. — Чем быстрее — тем лучше. Прилип к тебе, как к родному. Где ты его откопал?

— Дружище… — начал Шпарин и замедлился. — Э…э… О чьей свадьбе ты говорил?

— Как о чьей? О твоей.

— Ну, ну… С нетерпением жду подробностей. Я так понимаю, невеста одна из красавиц. А которая?

— Она попозже подъедет. Звонила утром. И Алёна звонила…

— Может Алина? — с надеждой спросил Шпарин.

— Алёна. Замотал девицам головы.

Маралов, склонив голову, неотрывно изучал лицо Шпарина.

Додоня воткнул лопату в землю.

— Не по мне это. Я бы ни за что на брюхатой не женился.

— Так любовь, — сказал Маралов. — Никуда не деться.

— Разве любовь, — согласился Додоня. — Она, сука, такая…

— Да, уж… — сказал Маралов. — Да, уж…

— Я вот до армии, тоже гулял, с одной девицей… — произнес Додоня задумчиво. — Гуляли, гуляли, за ручки держались, а потом…

— А потом?.. — поощрил Маралов. — Что потом, Петенька?

— Понесла она… Надул кто-то мою Арину. До меня. Приезжий один из города. Наобещал, надул и бросил…

— Ну, а ты, Петенька?

— А я в армию. Контракт подписал и в армию. Я капитана не осуждаю… ежели здоровье позволяет и девки дают. Но на брюхатой? Извиняйте!..

— На когда намечено бракосочетание? — Шпарин, нащупывая обувь, задвигал ступнями по деревянному полу беседки.

— На следующую субботу. Я тебе, Миша, крайне удивляюсь…

— Счаз-з вам, а не свадьба, счаз-з вам, а не любовь! — Шпарин вдел ноги в сандалии, выскочил из беседки, подбежал к Додоне и выдернул лопату из земли.

— Миша, ты куда?

Лязгнула калитка.

* * *

Пляж. Серая лента неспешной речки. Мост. Камыши. Лежаки. Тенты. Жёлтый песок со следами многочисленных ног.

Шпарин нырнул под мост и вонзил лопату в песок. В результате раскопок из широкой и глубокой ямы были извлечены несколько мелких камней, створки ракушек и ржавая консервная банка.

Шпарин смахнул капли пота и выбрался на асфальт.

«Речка, кажется, течет в обратном направлении. Итак… На горизонте событий новые лица. Брюхатая невеста и сестрички… Мундир в особняке с погонами капитана. Чёрный спортивный костюм с конскими головами на мне… Костюмчик чёрный с синим отливом. И еще два — бежевый и кремовый. Я купил их в салоне… И где-то оставлял, бросая в мусорные баки, двигаясь от казино к казино. Маралов, Додоня… Додоня кажется тот же… А колдун изменился. Раздобрел. Борода отросла. А ведь перед поездкой в казино я заставил его побриться. Сколько прошло времени? Ванная… Моя бритва. Зубная щетка зелёного цвета. Всегда любил зелёный цвет… Пора признать очевидное. И я не тот, и место не то. Другая среда обитания. Я двойник, тройник, четверник… И так далее. С остановками на промежуточных станциях. «Ве-се-ль-чак». Живу везде и сразу… Закрадывается крамольная мысль — время не дискретно. Пространство-время. Время-пространство… Что ребята с «Холма» с ним сделали?..».

Грузовик, казалось, вынырнул ниоткуда. Шпарин успел отскочить на обочину. Грузовик, оглушительно сигналя, пролетел мимо. Пахнуло навозом. Из широких щелей высокого борта, сделанного из досок, смотрели рогатые головы.

Со звоном волоча за собой лопату, Шпарин медленно шел к поселку. Пройдя метров сто, смачно выругался и вернулся к мосту. Отсчитал десять шагов от указателя «Сонная Горка», разбросал куски шебня и сделал небольшую ямку. Перешел на другую сторону дороги и выкопал вторую. На белом столбе указателя под табличкой штыком лопаты до блестящего металла соскрёб краску и, положив шанцевый инструмент на плечо, быстрым шагом двинулся на Сонную Горку.

Улица была практически пуста. Редкие прохожие почему-то вымученно улыбались и уступали узкий тротуарчик, по которому он передвигался. Из трех проезжающих мимо машин две приветственно бибикнули. На подходе к дому с башенками за Шпариным увязался рыжий пес, вилял куцым хвостом, терся о ногу и норовил забежать вперед.

— Отстань, Малджер, — сказал Шпарин собаке. — И без тебя тошно.

У трёхэтажного дворца напротив особняка под номером 69 выбивала коврик пухнатая молодуха в беленьком передничке поверх коричнего платья. Увидев Шпарина, бросила работу.

— Михал Иваныч! Михал Иваныч, — позвала девушка, оглаживая узел светлых волос. Узел находился сбоку головы, над ушком, и был пришпилин к волосам серебристой заколкой. Из-под заколки выбивался загнутый вверх веерный хвостик, крашенный в светло-зелёный цвет.

— Куда вы так встремглав с лопатой наперевес бегали? Остановитесь.

— Остановился, — Шпарин остановился и оперся о лопату. — Что нужно?

— С приездом, — сказала девушка. — Не зайдёте? Давно вас поджидаю, а вы никак не приедете. Я уж отчаялась…

Додоня вынес из дома кожаное кресло и, отдуваясь, поставил на крыльцо.

— Вон он, Сергей Николаич, наш капитан. Болтает с Карамелькой. Даст она ему. Вам не дала, а ему даст.

— Она и Ляхову не дала, и тебе не дала.

Додоня принес кресло к беседке.

— А ему даст. Садитесь. Михал Иваныч породистый, не чета нам. Белая кость. Гвардеец невидимого фронта.

Пес улегся на Шпаринские сандалеты и умильно смотрел в глаза.

— Собачка с вами приехала? А страшнюга какая?.. Я всех собак в округе знаю. Странная собачка. Собачки обычно в глаза людям долго не глядят.

— Возможно со мной, — поочередно вытаскивая ноги из-под пса, отстраненно ответил Шпарин.

— Так зайдете?

Шпарин рубанул одуванчик у забора и обернулся на шум мотора. Из-за поворота показался чёрно-хромированный автомобиль.

— Зайду, — быстро сказал Шпарин. — Отчего же не зайти.

— Так заходите, — ласково сказал молодуха, заправляя завиток волос за ушко.

Шпарин рванул калитку и оказался в ухоженном дворе, засаженном кустами высоких роз.

— А где хозяева, кареглазая?

— Так за границей. Одна за хозяйством присматриваю… Скукочищя. Меня Карамеллой зовут.

«А пухнатая хороша. Чистенькая. Передничек накрахмален. По-моему напрашивается…».

— А… Ну, конечно, одной тоскливо. Идите в дом. Раздевайтесь. Я сейчас.

— Ой, ой… ой… Михаил Иванови-и-ич, — пропела девушка. — Какой вы однако… быстрый.

— Да, — подтвердил Шпарин, пригибаясь к розам. — Я такой.

Чёрно-хромированный автомобиль просвистел мимо лязгающей калитки. Сдал назад. Из машины выбралась длинноволосая брюнетка в просторном цветастом ситцевом платье и, придерживая рукой заметный животик, скрылась за оградой.

— Где этот па-а-длец? — послышался возмущенный голос. — Где он!?

Шпарин не стал слушать продолжения, бросил лопату и поспешил скрыться в доме.

— Я наверху-у!.. — послышался голос девушки.

— Согласен! — откликнулся Шпарин, взбегая по лестнице.

Карамелла нашлась в одной из комнат. Девушка стояла у окна и теребила подол передничка.

— Винца домашнего выпьете?

— Давай, — сказал Шпарин. — Выпьем домашнего винца… Для разговора и быстрого сближения.

— Я мигом, — девушка стрельнула глазами и выскочила из комнаты.

Шпарин огляделся.

На столе чёрного дерева — толстая тетрадь в светлой клеёнчатой обложке. Из середины тетради выглядывал кончик ручки. На тумбе у стены панель телевизора и тонкий прямоугольник плеера. На другой тумбе — музыкальный центр. У телевизора полки с рядами дисков. Сборники песен, мелодрамы, фильмы про любовь. В шкафчике за стеклом романы с говорящими названиями: «Отчаянно ищу тебя», «Жестокая госпожа Ливербрук», «Господин Ливербрук и несчастная горничная», «Тайные встречи в тёмном парке», «Несчастная любовь служанки»…

Пока Шпарин перебирал и листал книги девушка успела переодется и вошла с подносом. На подносе стояли два бокальчика и графинчик с содержимым багрового цвета. Девушка появилась в широкополой соломенной шляпе со свежей алой розой, заткнутой за голубую ленту. Салатовый корсет, салатовые кружевные панталончики до колен. Вверху синих гольф болтались зеленые шарики на желтых веревочках.

Часто дыша, девушка бухнула поднос на стол.

— Вино… Вот…

Шпарин услышал звук лязгнувшей калитки и шагнул к окну. Хромированный гигант стоял у ворот. Рыжий пес, вытянув лапы, лежал у забора. Сильный порыв ветра снова звонко лязгнул калиткой. Пес встрепенулся, поднялся, отряхнулся, потянулся, поочередно нюхая колеса, обошел машину и задрал лапу на заднее левое.

Из калитки выскочила разъяренная брюнетка и, пнув собаку, забралась в автомобиль. Взревел мотор, визг шин и автомобиль умчался.

— Срочное дело. Извини, Карамелька.

Шпарин сбежал вниз, поднял лопату, перешел улицу и открыл лязгающую калитку.

* * *

Маралов, держась за лоб, раскинулся в кожаном кресле. У кресла валялась бутылка.

— Уехала?

— Уехала, — зло ответил Маралов, отнимая ладонь от головы.

— Не поладили?

— Приказано выметаться.

— Тебе?

— Всем.

— Напугала. Ну и выметемся.

— Хрен ей, а не выметайтесь! — Маралов погладил шишку. — Хрен ей, а не дом.

— Как ты сказал на мою невесту?

— Уже не на твою. Отлуп тебе полный вышел. Знает она все. И про Лену, и про Ирину, и про… — Маралов ухмыльнулся. — А этот дом… Дом теперь мой. Петя, ты когда калитку в порядок приведешь?

— Дом Николаич пять дней назад у невестиного папаши выиграл, — сообщил Додоня. — В карты. В карты Николаич мастак. Папаша вашей невесты чуть из штанов не выпрыгнули. Игра была… Все ночь резались.

— И документы есть, — Маралов очертил в воздухе прямоугольник. — Дарственная. Инеев человек чести. Сказал: «Проиграл — плати», и на третий день бумаги привез. Так что отошло приданное твоей невесты ко мне.

— Хотелось бы взглянуть, — попросил Шпарин, играя желваками.

Маралов кивнул.

— Принеси, Петя.

— Больше ничего Николаич не выиграл?

— Так, по мелочи. Машину у Ляхова.

Додоня принес малиновую папочку.

— Документы на дом и дарственная.

— Филькина грамота. Грамоты… — Шпарин быстро просмотрел светло-жёлтые листы с печатями. — Можешь подтереться.

— А-а?..

— Б-э! Дарственная на имя Миазмова Эфира Спиритовича. А ты кто? Маралов С.Н. А паспорт у тебя на какое имя?.. На имя Лисярского Сергея Николаевича. Налицо подделка документов и реальный срок. Тут с тобой никто церемониться не станет. Это не у нас. У нас дал пачку денег в зубы и вопрос решён. Прямая тебе теперь дорога в «зиндан». Проникся?

— Проникся, — Маралов ухмыльнулся. — И чего теперь делать?

— Искать лучшей доли, — сказал Шпарин. — В другом месте… то есть в другой среде обитания.

— Отчего я буду где-то что-то искать. Дай сюда папочку.

— Дурень ты, экстрасенс, дурень. Развел тебя Инеев, как малолетнего щенка.

— На, — Маралов залез в папочку и протянул Шпарину три синии книжицы. — Тебе наши паспорта.

Шпарин открыл первую.

— Так… Додоня Петр Петрович… Понятно.

Открыл вторую.

— Лисярский Серж Николаевич…

Шпарин отдал паспорта Маралову и раскрыл третий.

— Миазмов Эфир Спиритович… Год рождения… Тебе сорок шесть, а ты старичком прикидываешься… Так… Выдан Налбандинским уездным отделением полиции… Национальность — налбандинец… Ты — налбандинец?!..

— Налбандинец, — хихикнул экстрасенс. — Самый, что ни на есть налбандинец.

— Национальности определяются по месту рождения, — сказал Додоня. — Вы где родились? Ежели в Усольском уезде, — то усолец, а ежели в…

— А ежели в Долбогребском, то — долбогребец, — сказал Шпарин, закатывая рукава спортивной курточки.

— Я как раз оттуда, — сообщил Додоня. — Родился там. Только не в этом, а в соседском, Полбогремском.

— Миша?.. — взвизгнул Маралов.

— Память… освежим. Иди сюда!

Шпарин схватил Маралова за воротник халата и подтащил к бассейну, забранному металлической решеткой. Поставил на колени и наклонил к воде.

— Помнишь?.. Помнишь, экстрасенсапарапсихолог?.. «Покоя хочу… Устал я!». Помнишь? «Головой вниз, очень освежает…». Помнишь?

— Отпусти!.. — завопил Маралов. — Сдурел?..

— Этак вы ничего не добьетесь, — сказал Додоня. — Надо лаской выспросить, или сразу в рыло. По соплям. И бить до посинения. Тогда выдаст. А я то думаю, — чего его все разными именами называют… И паспорта разные! Теперь ясно — шпион. Шпионская морда!.. Это он вас невесте сдал! И сестрицы ейные постарались. Очень они вас обсуждали, когда вас не было.

Додоня поднял над головой веснусчатый кулак.

— Я за Михал Иваныча тебе рожу побью!..

— Петюня-а?! — взвизгнул экстрасенс. — Миша, я ж не нарочно… Наболтал сдуру. В пьяном виде был.

— В другом ты не бываешь. Притормози, Петюня, — Шпарин отпустил экстрасенса и заглянул в бассейн.

— Почему на бассейне решётка и вода бурая? Как кровяная?

— Так какой-то животный там, — Додоня опустил кулак. — Я ему первого муфлончика утром скормил, а второго вы выгнали. Ничем теперь животное кормить. И на ужин нет ничего.

— Не, ну что за люди, — сказал Шпарин. — Прям живодёры какие-то. Невеста свирепая, друга чуть не убила. Друг своего друга закладывает, натравливает на него его же телок. Непонятно кого в бассейне держат…

— Ежеле б вы ей под руку попались… — Додоня почесал подбородок. — И вам бы досталось на орехи. Кричала, что убьёт. Лютая. Даром, что беременна. Может оно и хорошо, что так. Вы б с ней не ужились.

— Может и хорошо. Откуда животное?

— Ляхов сказал, что вы и привезли, а вскоре после кутежа отбыли в командировку. Вы тогда с ним сильно надрались и поехали в город куролесить… Я так понял, что где-то по дороге поймали. Вроде в речке выловили… Купались по дороге. Животное привезли с пастью замотанной ремнем… Ляхов говорит, что и девок каких-то привезли. Гуляли всю ночь. Музыку крутили. Плясали голые… Соседские полицию вызвали. Лейтенант дико веселился, вспоминая.

— Расплескала.

Маралов поднял бутылку. Посмотрел на свет, вылил остатки на ладонь и помазал шишку.

— Животный здоровый, — продолжил Додоня. — Лейтенант говорит, что когда привезли — под метр был. Подрос с той поры… И, главное, гад такой, ни разу не вылез, но, как бы тесно… Кругами под водой плавает. А котлован здоровый. Я мерял. Четырнадцать шагов с лишнем будет. И глубокий, метров восемь… Зачем такой вырыли?

Додоня опустился на колени, с натугой сдвинул решетку и похлопал по воде ладошкой.

— Эй, Лихундир!.. Лихундирка, ну-ка, покажись.

— Имя ты ему, Миша, конечно, интересное выбрал, — заискивающе подал голос Маралов. — До боли знакомое…

— Если не кормить, начинает концерты выделывать. Морду кажет из воды, рычит, воет, аж поджилки трясуться, — добродушно произнёс Додоня.

Мутная вода бассейна взбурлила, запузырилась. На поверхности показался зелёный погон с капитанскими звездами и синий ботинок с остатками брючины и торчащей белой костью.

— Видно не переварил еще, — сказал Додоня. — Или переел, ишь — рыгает.

— А муфлончик-то при погонах был, — Шпарин отскочил от бассейна. — При погонах?

— Супонев. Приехал, про тебя выспрашивал. Додоню, кричал, под суд отдаст. Хотел нас увести… Ну, и…

— Ну, вы и решили — концы в воду. Собаке… э, э… то есть муфлону — муфлонья смерть. Вернемся к «шпионской морде». Налицо явное нежелание вспоминать прошлую жизнь.

— Кто у нас шпионская морда, — так это ты, Михал Иваныч… Бондяра!

— А?.. — Шпарин нагнулся и приложил ладонь к уху. — Не расслышал!

— Бонд хренов! Слышал про такого? А ты, Петя, рожи мне не корчь. На кого руку поднял?

— Извиняйте, Сергей Николаевич. Вошел в состояние дикого эффекта от необъяснимых явлений.

— Аффекта, — поправил Шпарин. — Меня не оставляет желание дать тебе по лицу, колдун, и, как советует Додоня, бить до посинения, чтобы прояснить твое изменённое состояние.

— За что меня бить? И моду взял — чуть, что — сразу в бассейн, — с выражением крайней обиды на лице произнёс Маралов. — Но теперь… я думаю, что ты — это всё-таки ты… наверное.

— Наверное!?..

— Идите скорее!.. — закричал Стасик, выскакивая на крыльцо и махая пультом от телевизора. — Тут такое…

— «… в пятнадцать часов на военном мемориальном кладбище состоится торжественная церемония водружения памятника на могилу героя, капитана Шпарина Михаила Ивановича…».

— Итить твою мумию, Миша! — сказал Маралов, падая на диван.

— Тут ещё… интереснее, — Стасик переключил канал. — Пятый раз показывают.

На экране появилось фото молодой женщины в военной форме.

— «… майор Алина Варенина погибла в автокатастрофе… Департамент Тайных Операций приносит соболезнования Комитету Тайных Дел Конфедерации, родственникам и близким покойной…».

— У вас глаза стали, как у больной собаки, Михал Иваныч! — сказал Стасик. — Может быть это и не ваша Алина. Вы говорили — ваша блондинка. А эта брюнетка… Выпейте водки, дядя Миша.

— Хм… — сказал Маралов. — Что?

— Неси водку, старый хрен! — прошипел Стасик.

— Обнаглел! Но, в самом деле… Водку, Миша, нести?

— Не нести! — Шпарин скрипнул зубами. — Бери, Стас, трубку и звони отцу.

— Я домой не поеду!

— Дальше начинаются сугубо взрослые мужские игры. Молоденьким мальчишкам в них не место. Не дело.

— Вы предатель, дядь Миш! Предатель, предатель… Я всё папе расскажу!

— Как мутил со шпионкой? Папе понравится. И в институт пора, Стас, на лекции. Звони отцу, говорю!

От входной двери покашляли. У двери стоял Древака в генеральской форме. При пушистых баках. Красные лампасы. На золотых погонах по сверкающей звезде. Погоны слепили. Из-за плеча генерала выглядывал испуганный Додоня.

Древака, грузно ступая, прошел к дивану и уселся рядом с Мараловым. За Древакой, оттеснив Додоню, в гостинную вошел Супонев в гражданском. Жёлтый пиджак, жёлтые брюки в крупной белой клетке, белые туфли, с узкими, сильно загнутыми мысками.

— Здравия желаю, товарищ генерал! — Маралов подскочил с дивана и вытянулся.

— Оставь, — Древака вяло шевельнул рукой. — Я тебя знаю?

— Слуга, — нашелся Шпарин. — Камердинер… э-э… мажордом. Три штуки в одной бутылке.

— Почему в халате?

— Донашивает, отдал старенький.

— Не по форме. Пьёт? Рожа явно с похмелья.

— Закладывает. Бухарик.

— А тот, конопатый?

— Тот… э-э… повар. Петрушка.

— Рожа тоже ненадёжная. Распустил, Михаил Иванович.

— Все под контролем, господин генерал. Гоняю… Но не уследишь за ними.

— Все вышли вон, — устало сказал Древака и снял фуражку с высокой тульей.

— И я? — спросил Супонев.

— И ты! — сказал Шпарин.

— Хватит, Миша, — генерал поморщился и недовольно произнес: — Ну, что вы как дети, право слово. Супонев, отведи мальчика в машину. Я с тобой, сынок, негодник такой, дома поговорю.

Стасик втянул голову в плечи.

— Прощай, Стас, — сказал Шпарин. — Ты хороший парень.

Супонев схватил мальчишку за тонкую шею и вывел за дверь.

— А ты, Миша, иди сюда, присаживайся.

Генерал постучал по дивану. В солнечных лучах, бьющих из окна, поднялось облачко пыли.

— Спасибо за сына, капитан! — сказал Древака, с минуту помолчав. — Но бардак! Везде бардак. Мусор во дворе, все засрано. Соседи жалуются. Шум по ночам. Женщин водишь. Притон устроил. Инеева до инфаркта довели… Лежит в госпитале.

— Вот, что, Миша. Вот, что… Засветился ты по полной. Пресса вопит, телевидение мусолит… Мы тебя прикрыли… Похоронили и сегодня памятник поставим, — генерал кивнул на телевизионную стенку. — Видел? Так что с командировками пока повременим. Орден Начальник Департамента тебе зарубил. Выхлопотал я должностенку. Майорскую… После свадьбы отправишься в дальний гарнизон, где меньше кабаков и соблазнов. Нам твои залеты надоели… Ляхову тоже не поздоровиться. И дядя не поможет. Отсидишься, пока поутихнет. У капитана Ханеева челюсть выбита, у майора Полоки перелом двух ребер. Зачем было так избивать? Подумаешь — пригласили сдуру девчонку в ресторан… У неё на лбу не написано, что твоя. А сейчас марш к невесте! Помирись, успокой. Скажи: всё — наветы сестриц. Завидуют. Оболгали. Девчонка рыдает, не дай бог руки на себя наложит. Или выкидыш. Понял?

Генерал встал с одышкой, потрепал Шпарина по плечу.

— Эх, мне бы твои годы… До свидания, Миша. Поеду на кладбище — поприсутствую…

Хлопнула дверь, лязгнула калитка.

Шпарин вышел во двор.

— Я бухарик, Миша? — Маралов, задыхаясь, отскочил от открытого окна.

— А кто?

— Слуга? Камердимер? Камардамер?.. Да?..

— Метродотель. Растешь по службе. Скажи спасибо, что отмазал.

— Это не наш полковник, — сказал Додоня. — Это генерал.

— Конечно генерал, но не наш.

— И чего теперь делать?

— Пока не знаю. Пойду, побеседую с девчонкой из дворца напротив.

* * *

После отъезда машины с генералом девушка в соседнем особняке отошла от окна, уселась за стол, открыла тетрадь и, пожевав кончик ручки, застрочила.

«После звонка Миранды Изабелла упала на кровать и, свернувшись комочком, долго и горько заплакала. «Негодяй! — задумалась она, кусая розовый платочек. — Негодяй! Изменил с лучшей подругой. Пусть только заявится… Пусть…». Успокоившись, накрасившись, Изабелла надела толстые бриллиантовые бусы, нарядилась, вызвала такси и поехала в город. В многолюдном парке, она свернула на узкую тропинку вьющуюся среди магнолий. За магнолиями слышались разговоры и смех людей. «А я одна, совсем одна, — думала Изабелла. — Ну и пусть. Отдамся назло Родириго первому встречному мущине. Назло…»…

— Настоящая скотина этот Родириго, — сказал Шпарин, склоняясь над девушкой.

— Ой! Подкрались, Михал Иваныч. Напугали.

— Родириго Изабеллин муж?

— Муж!

— Я бы не так написал. А если первый встречный старый плешивый урод? Или ещё хуже — грязный маньяк…

— И впрямь… А как?

Шпарин припал носом к узлу светлых волос сооруженному теперь на затылке. Новый веерный венчик, выкрашенный в белый цвет, подрагивал и манил.

«А запах, а запах?.. Молочком парным пахнет».

— Пиши: «Свернув на узкую тропинку, вьющуюся среди магнолий, Изабелла столкнулась с молодым статным мущиной в длинном бархатном плаще желтого цвета с саблей…».

— Мущиной… — Карамелла, высунув кончик языка, усердно записывала. — Или мусчиной?

— Как хочешь. Но, по-моему, мущиной мужественней.

— Не, — сказала Карамелла. — Мущиной правильней. Надо в книжках подсмотреть.

— Мущина был статен и красив… Его голубые глаза смотрели…

— Лучше серые, как у вас.

— … серые глаза смотрели печально. Изабелле показалось, что и он одинок, как она. Молодой мущина уступил Изабелле дорогу и, обернувшись ей вслед, вздохнул. «Да, — подумала Изабелла, тоже обернувшись. — Это он!». Мущина остановился и снял широкополую шляпу с разноцветными перьями. «Михаэль», — представился он, протянувши ей навстречу ладонь без признаков кольца.

— Лучше Габриэль, — сказала девушка.

— Пусть будет Габриэль… «Я — Изабелла», — сказала Изабелла, сделала книксен и пожала влажную и сильную ладонь Габриэля. Раздался внезапный раскат грома и дождь полил землю с первобытной страстью. Габриэль накрыл Изабеллину голову своей широкополой шляпой… Но Изабелла вмиг измокла и тогда Габриэль увлёк её к беседке в глубине парка и, откинув ветвь зеленого плюща…

— Плющ ядовитый, лучше ветвь лианы.

— … ветвь лианы, пригласил внутрь.

— А зачем?

— Догадайся.

— А, — сказала Карамелла. — Понятно.

— В беседке было сухо и спокойно. А за беседкой дождь лил со все умножающейся страстью, мокрая Изабелла захотела тепла и прильнула к Михал Иванычу.

Девушка задумалась и сунула кончик ручки в рот.

— А откуда взялся Михал Иваныч? Он уже был… в беседке?

— Он везде, — сказал Шпарин. — И тут, и там.

— Издеваетесь, — Карамелла надула пухлые губки.

— Если мы введем в твой роман новое лицо…

— Сцинарий.

— … в твой сцинарий.

— Называется: «Сто оттенков тёмной страсти».

— Хорошо. Сейчас случится настоящая интрига.

— Интрига… — с придыханием прошептала Карамелла.

— Ты записывай, записывай… Михал Иваныч обнял дрожащую Карамеллу в сиреневом платье с рюшечками…

— У меня такого нет, — сказала Карамелла. — У меня моё лучшее синее, с белыми оборочками.

— … с белыми оборочками. Габриэль хотел возмутиться, но Михал Иваныч достал из саквояжа две бутылки шампанского, сделал широкий жест и мягко предложил: «Присоединяйтесь, молодой человек, присоединяйтесь…». Габриэль, недолго думая, сбросил плащ, отстегнул саблю…

— Однако… — сказала Карамелла, насупив брови. — Этак они меня уделают.

— С новой строки: «В этот момент, заслышав звуки, к беседке приблизился господин Ливербрук, прогуливавшийся неподалеку вместе с жестокой госпожой Ливербручихой. Оставив госпожу Ливербручиху на скамейке, господин Ливербрук встремглав бросился к беседке и, откинув ветвь лианы, залез внутрь. Его взору предстала умопомрачительная картина…».

— Я думаю! — Карамелла осуждающе покачала головкой. Ручка летала по листу тетради.

— А в этот момент Родириго, муж Изабеллы, подкрался к скамейке, где тосковала госпожа Ливербручиха и тихо сказал…

— Вот сволочь, — сказала Карамелла. — Я так и знала.

— Наконец мы встретились, наконец мы одни.

— И что Ливербручиха?

— Не здесь, Родириго, есть тут одно тихое местечно. Я постоянно туда сворачиваю, когда гуляю по парку…

— Старая курва! — сказала Карамелла.

— Дальше сама додумаешь. Главное финал. Концовка. В этот вся фишка.

— Фишка, фишка… мой парнишка… — задумчиво произнесла Карамелла. — А не глотнуть ли нам шампанского? Принесли, Михал Иваныч, шампанского?

— Нет, не принес. В вашем магазине только водка и тухлый портвейн.

— Ладно, — сказала девушка. — Выпьем моего домашнего винца и поиграем на рояле. Когда ваш брат приезжал, мы с ним частенько на нём занимались и пели различные песни.

Боевой запал у Шпарина тут же пропал.

— Брат, — сказал он, делая печальное лицо. — Брат… Давненько о нем ни слуху, ни духу.

— Ещё бы, вы с ним по командировкам… Он тоже жалел, что никак не встретитесь.

— Брат, брат, брат, — Шпарин уселся на стульчик рядом с Карамеллой и стиснул её ладошку. — Как давно я его не видел! Как давно… Брат сильно изменился?

— Да такой же, — печально сказала девушка. — Только не седенький, как вы. А психованный ста-ал?.. А так тот. Я ему говорю…

— Постой, — Шпарин всмотрелся в глаза девушки. Он понял, что означает «занимались». — Постой… Ты с ним?..

— Отчего нет? В нашей глуши ни одного приличного мущины. Только вы с братом. Все старые, седые, лысые, толстые… Ваш Додоня? Фи!..

— Додоня тоже… с братом приезжал? — осторожно спросил Шпарин. — А Сергей Николаевич?

— Петя приезжал и Сергей Николаевич приезжал… Козёл чернявый! Слушайте, Михал Иваныч, а чегой-то у вас с братом имена одинаковые?

— Мы братья… сводно-двоюродные, — запинаясь, ответил Шпарин. — Папы очень похожи были, как две капли…

— А!.. Понятно. Да-а… Чуть не забыла.

Карамелла бросилась к полкам с дисками, шевеля губами, постукала по коробкам пальцем, вытащила коробку под названием «Печальная любовь» с негром и белокурой красавицей на обложке, раскрыла и протянула Шпарину тоненький конверт.

— Во. Брат просил передать. Когда объявитесь.

— Что там?

Шпарин принял конверт и посмотрел на свет.

— А я знаю? Просил не открывать.

— Я вижу, — Шпарин вытряс из надорваного конверта листок бумаги в клеточку, развернул и впился глазами в рисунок.

«Еще один привет от двойника. Что за чертовщина?».

На листке в клеточку были изображены два квадрата. В большом квадрате находились большие буквы Х и У и еще один маленький квадрат с окружностями и треугольником между ними. От верхнего правого угла маленького квадрата уходила пунктирная линия и упиралась во внутренний правый угол большого. В центре линии, на одном из пунктиров, стоял знак вопроса. Такой же вопрос был нарисован и в правом углу.

Карамелька подтащила стул к одежному шкафу. Пошарила наверху и стянула свёрток в пыльной простыне.

— Гляньте, — сказала девушка, протягивая свёрток Шпарину. — Гляньте, гляньте.

Шпарин размотал простынку и в его руках оказалась короткоствольная винтовка с оптическим прицелом. Шпарин отстегнул магазин, лязгнул затвором и нажал курок.

— Вашего братца.

Шпарин навёл ствол на окно.

Из окна отлично просматривался кусок двора дома под номер 69. Часть лужайки, бассейн, крыша беседки. Остальное было скрыто густой листвой. Додоня, укатываясь от смеха, стоял на решётке бассейна, качал её ногами, подпрыгивал и дразнил водяное животное куском колбасы. Животное повизгивало и хватало клыками прутья решётки. Маралов стоял рядом и лил из бутылки водку в пасть зверю, спохватился и, прекратив травить животное, хватил пустой бутылкой о землю.

«Налбандинец и полбогремец».

Шпарин скользнул ладонью по прикладу. Все шесть насечек были на месте.

«Знакомая винтовочка…».

— Просил припрятать — мол брату пригодится.

— Не пригодится. Своя есть. Положи на место.

Шпарин протянул винтовку и засобирался.

— Изабелла? То есть Карамелла. Обрати внимание на Додоню. Он кажись даже очень неплохой парень. Даром, что конопатый. Спокойный, работящий, руки откуда надо растут.

— Да уж… растут, — Карамелла насупилась. — Как ни встречусь — все норовит ухватить за…

— Так любовь, — многозначительно произнес Шпарин. — Она…

— Знаю, знаю — полюбишь и…

— Кого надо того и полюбишь, — строго сказал Шпарин. — Стерпится — слюбится. Лишь бы человек был хороший.

— И руки не волосатые, — добавила Карамелла. — Страсть, как не люблю волосатых мущин. У Пети волосатые.

— Передавай брату привет, — сказал Шпарин, берясь за ручку двери. — Если… когда опять приедет.

— Обязательно, — девушка бросила лукавый взгляд на Шпарина. — А вы побойчей брата будете.

— Это хорошо или плохо?

— Да как вам сказать?

— Вот и не говори.

— А невеста ваша… Невеста ваша пока вы были в командировке… гуляла напропалую, — выпалила Карамелла. — Заезжает каждый раз с новым мущиной… Эх, вы, Михал Иванычи! Только я опять чегой-то не пойму — у вас и невеста одна на двоих? А?..

Девушка округлила глаза.

— Одна, — сказал Шпарин. — Отчего нет.

«Находит же невестушек двойничок. Эту, кстати, до сих пор не знаю как и зовут».

— Понятно, — сказала Карамелла. — Так экономней. Не надо наряды вдвойне покупать.

— И не обидно. Брат всё-таки.

— Я понимаю. Я понятливая.

— Вот за это мы тебя и любим, — сказал Шпарин.

— А женитесь на другой, на гулящей. Я бы задумалась.

— Такова наша злодейская судьба, — опечаленно произнес Шпарин. — Не знаю, как брат, но я, при вновь открывшихся обстоятельствах, скорее всего передумаю жениться.

— Было бы здорово!

— Когда брат вернётся, если вернётся, передай — я настоятельно советую на тебе жениться. Пока, кареглазая!

«Чёрт! — подумала Карамелла, свешиваясь из окна. — Чёрт, чёрт, чёрт!.. Уходит. Остановлю!.. Какой мущина… Какой!.. Как Петя говорит: «гвардеец с фронта…». А где фронт-то?».

— Михал Иваныч! Михал Иваныч, может останетесь?!

— Не могу. Дел много, — Шпарин поднял голову. — Собираюсь в командировку… опять. На днях. Ты не скучай. Смотри кино, пиши сцинарий и жди брата.

* * *

— Врёт, коза, врёт, — сказал Маралов.

— А шифровки? — Шпарин помахал листком, извлеченным из конверта выданного Карамелькой, и перевернул пляжное фото. — Криптограммы с другой стороны света.

— А где был я?

— В другом месте.

Шпарин сравнил буквы на листке в клеточку и оборотной стороне пляжного фото. Почерк был разным.

— Что за Х и У? Дописать букву и получится известное слово, популярное у народа… Он меня туда посылает?

— Подсказка.

— Не могли подоходчивей. Похоже двойники…

— То есть ты.

— То есть я. Похоже «тоестья» — неплохие парни.

— Подсуропил тебе двойничок невесту, подсуропил. Я бы, на твоём месте, всё-таки позвонил. Не дай снова заявится.

— Ты не на моём месте.

— А на каком?

— На своём.

Шпарин листал записную книжку, останавливая взгляд на женских именах.

— София, Стелла… А вот еще… Ген-ри-эт-та…

— А Вендетты нету? — хихикнул Маралов. — А будет тебе вендетта. Будет. Приедет Анетта и устроит тебе вендетту.

— Заткнись. Не мешай выяснять имя новой невесты. А-а!.. Её зовут Анетта. Экстрасенсапарапсихолог бородатолопатообразный!

— Как все просто, — сказал Маралов. — Стоит только спросить у друга.

— Анетта, — Шпарин подчеркнул ногтем номер, снял телефонную трубку, подумал, и положил на рычажки. — Нас не запугать, волшебник. Додоня! Долбогребец, блин. Иди сюда, будем прояснять обстановку.

— Только без насилия, — предупредил Маралов. — Без рукоприкладства.

— Обещаю, — пообещал Шпарин.

Прояснение обстановки прошло в спокойной и деловой атмосфере. Выяснилось, что в ночь великой игры, «Буратины», как колдун назвал лейтенантов, доставив Маралова до дома номер 69 на «Сонной Горке», отбыли закапывать деньги в город, в дом Инееева. Особняк на «Сонной горке» сразу показался Маралову несколько иным. Заподозрив неладное и «накатив для храбрости», колдун тут же ночью устроил тщательный обыск, в результате коего обнаружились парики, трости, костюмы, очки и прочий инвентарь «для набега на ожиревшую деньгобазу». А также документы. При этой фразе Маралов многозначительно приподнял левую густую бровь. Обнаружились также план города, план какого-то стадиона и рукописная схема с загадочными разноцветными линиями, значками и цифрами. При слове схема бровь Маралова поднялась ещё выше.

— Где схема и планы? — немедленно поинтересовался Шпарин.

— Пожег!.. Ты слушай, слушай…

Близлежащие дома оказались обильно заселены, в противовес данным когда-то уверениям Ляхова, что «в соседних домах обитает только обслуга». При выдвижениях Маралова к магазину любопытные соседи горячо интересовались куда мог запропаститься Михал Иваныч: «Не в командировке ли опять?..», или, с ехидными выражениями лиц, осведомлялись: «Снова загулял? Ая-яй… Невестушка все слезки выплакала…». Соседи также жаловались на пропажи петухов и кур, совершенно обосновано подозревая в исчезновении домашней птицы Додоню. Соседей Додоня быстро укротил, заявив: «Жлобьё! Дождетесь — приедет капитан, он вас жизни научит, родину любить научит, зажрались, горлопаны, жалко пары петушков…». После жёсткого отпора соседи притихли и постояльцы дома N 69 жалоб больше не слышали и при случайных встречах ловили ненавидящие взгляды.

— Так что, Миша, ты и тут всех достал, — сделал вывод Маралов. — Зашугал.

Ляхов заявился после «операции по изьятию денег» опухший от пьянства только через два дня в сопровождении трех незнакомых девиц, одна из которых имела при себе приличный животик. На вопрос Маралова: «Как прошло погребение?», лейтенантом был дан идиотский ответ: «Пока никто не умер» и задан встречный, не менее идиотский вопрос: «Где капитан? Папаша рвет и мечет!».

Девицы оказались сестрицами. Побегав по дому, дружно уселись рядком на диване, закурили и, почирикав на своем женском языке, решили: «Пустился во все тяжкие. Горбатого могилка исправит. У кого он может быть?.. Па-адлец… Хоть бы позвонил!..».

Потрепанный Додоня прибыл утром первого дня, с помпой — на такси, с гранатометом и ранцем.

— Где деньги, Петя? — спросил Шпарин. — Пакет?

— Потерял, — Додоня сокрушённо кивнул. — В такси, кажись, оставил. А ту пачку, что у казино на соседской улице дали, Сергею Николаичу в руки…

— Пропали денежки. Не ругай его. Приехал в крови, бледный, как эскимо без шоколада.

— Дальше.

— А что дальше? Сидим, как два «цуцика» и ждем тебя. В ужасной тревоге и сомнениях. А вообще, Миша, я думаю, что… что-то они хотели обчистить.

— То есть мы.

— То есть мы…

Пузатая невеста по имени Анетта, приезжала каждый день, названивала по вечерам, ревела белухой, обещала Маралову, что если Шпарин не вёрнется, то вёрнется она. К доктору Лихоркину.

— Во как! — сказал Додоня. — Во как!.. Вот кто её надул. Настоящая пришмалыга, ваша Анетта.

— Оставим пришмалыгу в покое, — сказал Шпарин. — Она нам больше не понадобится. Продолжим…

Вечером того же дня приехал папаша Инеев. Поматерился в адрес жениха и присел за стол, за которым Маралов с Додоней играли в картишки и стояла початая бубылка водки с нехитрой закуской.

— Ну, а дальше ты знаешь.

— Напоил и обобрал.

— Обыграл. Никто в руки невестиному папаше карты не пихал и водку в глотку не заливал.

— Сам лакал, как сивый мерин, — подтвердил Додоня.

— Не знаю, как лакает сивый мерин, а вы подливали, подливали, я знаю, — сказал Шпарин. — Усиленно.

— Папаша прибыл в расстроенных чувствах. Жаловался, что видимо скоро со службы попрут…

— Я даже знаю за что! — сказал Шпарин.

Через четыре дня приехал Супонев, сьездил Додоне по зубам, достал из кобуры пистолет и тут же был убит лопатой, которой младший сержант копал землю.

— Опять! Это какой по счету? Третий?

Этот Супонев оказался первым, второй был брошен утром в бассейн к таинственному водяному зверю, а третий прибыл после обеда вместе с генералом.

— Убийца! — сказал Шпарин Маралову. — Соучастник. Но не переживай, они же не настоящие.

— А блевал по-настоящему, — сказал Додоня. — Побелел до синевы. Потом напился до чёртушек и плакал.

— Значит, осталось ещё… человеческое, — Шпарин толкнул Маралова плечом. — Хотелось бы надеяться, что и у меня.

— Первого я закопал в огороде, — счастливо сообщил Додоня. — Надо землицы подсыпать, грунт валится.

— Откуда они берутся? Эти сёстры, эти Супоневы? И все время по три штуки. Странная нумерология.

— Я знаю откуда, — сказал Шпарин. — Не отчетливо, но догадываюсь. Сколько было Древак?

— Сегодняшний — первый.

— Еще не вечер, — пообещал Шпарин и, вкратце, конспективно, рассказал о своих приключениях, опустив в глубину памяти любовные сцены и количество шпионок, чтобы не травмировать лишний раз либидо Маралова страдающего без женской ласки.

— Не верю, — заявил колдун. — Про акул и крокодилов в средней полосе не верю. И про «людоедов» не верю. Не может быть. Буйная фантазия.

— Это вы загнули, господин капитан, — Додоня затрясся от смеха.

— Чей джип на опушке? — спросил Шпарин.

— Супоневский, — ответил Додоня. — Сегодняшний. Триста лошадок. Красавец!..

— А каково это, Петя? Лопатой по лбу? Какие ощущения при акте вандализма и убийства ты испытал?

— Я его по темечку, — сказал Петя. — А чего такого? Они тут все ненастоящие, нечеловеки. Кроме вас и нас, с Сергеем Николаичем.

— Может ты и прав, сержант. Если смотреть с индивидуальной, субъективной точки. Номера у джипа приметные — «ДБ78-78ДБ». ДБ — Департамент Безопасности. С такими номерами не один полицейский не остановит. Джип перепрятать пока местные не угнали.

— Отгоню Карамельке во двор, — решил Додоня.

— К Карамельке не надо. Отгони к нам. Поставишь у сарая.

— Рядом с сараем гараж, — сказал Маралов.

— Под машиной лужа?

— Есть немного. У топливного насоса штуцерочек ослаб.

— И марочка машинки обозначена. На капоте эмблемка — «ЗиГГ».

— «Завод имени Генерал-Губернатора», — расшифровал Додоня.

— Подтянул штуцерочек?

— Подтянул.

— Уедем завтра утром. Тихо и неторопливо. Рано утром. Пока народ дремлет. Сейчас продолжим изыскания на местности, потом двинем в город на обзорную экскурсию, последнюю, надеюсь… в этом месте.

— И куда мы завтра? — обеспокоился Маралов.

— Вытри слезу, приключения продолжаются. Сержант, ты с нами?

— С вами на край света, — оживленно ответствовал Додоня. — Не задумаюсь. А уж если начальство просит…

— Предлагает, как проверенному товарищу.

— Тем радостнее. Нам терять нечего! — веснушчатое лицо озарила широкая улыбка.

— Ура-а… — прохрипел Маралов. — Ура-а, камрады.

* * *

Из дворца напротив дома под номером 69 раздавались аккорды растроеного ро-яля.

— Уа… у-а… Ля-ля-а… Я по лестнице бежала, на Михал Иваныча напала… У-а-уа… у… У рояля я сижу-у… на тебя гляжу… Кх-кх…

— Карамелька балует, — сказал Додоня. — Притырка!

— Какой у тебя, Петя, замусоренный язык. Гадкая привычка — обзывать девушек нехорошими словами.

— Я помолчу, Сергей Николаич, про вашу гадкую привычку — лупить водку с утра.

— Дельное замечание, — сказал Шпарин. — Мотай на бороду, колдун.

Шпарин привел команду к мосту.

— Появился примерно здесь, — Шпарин прочертил сандалетом по асфальту от ямки до ямки кривую полоску. — Чуть не переехал. Лежал бы сейчас ваш Михал Иваныч, перееханный и раздавленный неизвестным коровьим грузовиком. Отойдите на обочину, подождем, послушаем.

Ветер колыхал верхушки кипарисов. Волновалась редкие кукурузные стебли.

— Кукуруза неправильная, — сказал Шпарин. — Можно на машине ездить, меж початков.

Додоня сошел с обочины и принялся ходить по асфальту от ямки к ямке. Остановился. Нагнулся и схватил булыжник.

— Не вздумай! — крикнул Маралов. — Один товарищ уже раз кинул…

Было поздно. Камень, запущенный Додоней вдоль черты на уровне груди, вильнул, пересек под углом отметину и исчез. Раздался удар, визг шин, захлопали двери невидимой машины.

— Какой гад бросил камень!? — крикнул разъярённый мужской голос. — Где ты? Куда ты спрятался?

— Кто-то в восторге, — сказал Маралов.

— Это я! — крикнул Додоня. — Нефиг разъезжать впотьмах. Людей давить.

— У нас тут светло! — возмутился мужской голос.

— И у нас пока не стемнело, — крикнул Додоня.

— Поймаем — убьём! — пообещал женский голос. — Ты где, сволочь?

Шпарин зажал Додоне рот.

Послышались шаги, шуршание, хруст стекла. Шаги стихли.

— Под мост нырнул!

— Нету здесь!

— В камыши ушёл, гад. Ну и люди!

— Сволочи!

Хлопнули двери. Шелест колес.

— Кажись уехали, — Додоня стал на черту на асфальте и, балансируя на расставленых ногах, повертел головой.

— Хорошо гранатомет в доме оставил, — сказал Маралов.

— Итишь ты… Три дороги, четыре… пять… А посёлок вона где…

Шпарин, а за ним Маралов, пристроились рядом.

Посёлок стал ближе, расцвел густыми садами. Дорожный указатель без соскобленой Шпариным краски стоял сразу за мостом. Асфальтированных дорог было не четыре и не пять, гораздо больше. Они уходили вдаль веером, пересекались, сходились и вновь расходились. По дорогам неслись машины. Мираж заколебался и исчез.

— Типа другой мир за твоей чертой, — сказал Маралов. — Провал.

— Портал. Типичная кротовая нора.

— Я бы сказал — щель. Только как в неё попасть? В другие щели ты ловко попадаешь.

— В определенное время, в определенный час, в какую-то минуту, в какую-то секунду…

— Геопатогенный разлом, — сказал Маралов.

— Здесь везде гео и другие патологические разломы. На всех тутошних территориях. На каждом шагу. Шаг в сторону и ты в другой реальности. Как они это делают?

Шпарин походил взад и вперед, пересекая черту на асфальте. Походил змейкой. Попрыгал.

— Не танцуй, — Маралов ухмыльнулся и сделал ладонью резкое движение вперед. — Когда рак на горе свистнет. И на предельной скорости. Помнишь, я говорил? На Базе, в подземелье? Только где та База?

— Где-то. Возвращаемся в поселок, парни.

— Прекращаю верить в наши христианские ценности, — сказал Маралов.

— А верил?

— … и перехожу в буддизм.

— В нудизм. Будешь бродить по паркам, распахивать пальто, показывать причиндалы и пугать спешащих домой случайных женщин.

— Это не нудизм, это — эксгибиционизм.

— Уже пробовал?

Возвращались цепочкой по обочине. Машин не было. Ни встречных, ни обгоняющих.

Шпарин бодро шёл впереди, Додоня следом, шаг в шаг. Маралов отстал, спотыкаясь, плелся позади и нудно канючил:

— Мы дома. Лежим в больнице, после аварии, в коме, вроде растений. Осознанные сновидения и инициация образов, переходящих в реальные ощущения. Питаемся через трубочки и получаем дозы транквилизаторов.

— Ты может и в коме, а я в аварию не попадал.

— Я был датый. Ничего не помню. А ты должен.

— Растворили, пересчитали атомы, оцифровали и перетащили. Шарят в астрале и воруют наши души. Больше ничего не лезет в голову. Не хватает воображения. Или так… Мыслеобразы реализуются в реальных людей. Стоит о чём-то подумать и представить, и пожалуйте вам…

— Красивая баба.

— Ты всё об одном.

— Пальмы, ананасы, кипарисы, неведомые и ведомые говорящие зверюшки?

— Ну, не знаю, камрад волшебник, не знаю… Они были тут и до нас. Волшебная земля.

В кукурузном поле бродили жирафы.

— Додоня? — позвал Шпарин. — Ты жирафов видишь?

— Неоднократно вижу. Вон же они. А косматые слоники по ночам в деревне по огородам ходят.

— Мамонты что-ли?

— Капусту впотьмах жрут. И трубят, трубят…

— А днём?

— Днём не ходят. Днём спят, конечно. В овраге за деревней.

Маралов обогнал Додоню и засеменил рядом со Шпариным.

— Из кусков происходящего вы с «дубликатами» создали шаткую теорию. Подобие теории. Она определенно где-то соприкасается с реальным положением дел, наверняка, но только отчасти.

— В нашем случае определенность — это доказанное и отчётливое представление о действительности. Ты отчётливо представляешь, что происходит?

— Виртуальный мир?

— Виртуальный мир в виртуальном мире. В Сети. У нас дома. Но не здесь.

— А где мои двойники?

— Один из них идет-бредёт за мной. В тот вечер, когда мы уехали в казино, ты побрился.

— Может действительно — спим?

— И что тебе снится, Хоттабыч?

— Снится, Миша, всякая гадость.

— А жена?

— Развелись.

— После очередного запоя. А квартира?

— Откуда я знаю? Может давно продала.

— До чего пьянство доводит? Не грусти, колдун. Я тебя вылечу, когда вернемся.

— Никуда мы не вернемся.

— Знаю действенный способ. Радикальный. Отобъёт тягу к зелью наглухо. Навсегда.

— Да?

— Да! Дома, в посёлке помещу тебя в сарай. В сарай на проживание с хряком. Замок на дверь. Будешь питаться водкой и закусывать из свинского корыта. Неделька и придешь в норму. Если не раньше.

Маралов зажмурился, представил.

— Какую пакость ты мне уготовил, Миша, — сказал экстрасенс с содроганием. — Тьфу на тебя.

— Придёшь в себя — поедем в город, навестим твою жену. Может все устаканится. Нет — первое время поживешь у меня в поселке. Вода, газ, все прелести цивилизации.

Высокое небо заволновалось. Голубой свод поделился на блеклые квадраты.

— Завсегда так, — Додоня задрал голову. — Как эта фигня, так к перемене погоды. Сегодня, к примеру, похолодало к утру и снежок пытался.

— Петя… — сказал Шпарин. — Где твои родители?

— Нету никого. Померли, когда пацаном был.

— А мечта? Есть мечта? Что… тебе нужно по жизни?

— Домик, садик, огородик, — Додоня наморщил нос. — Женушка… детишки. Штук пять… Мне много не надо. Я спокойный.

— С этим я тебе помогу, — сказал Шпарин.

— С детишками? — хихикнул Маралов.

— С домиком, — сказал Шпарин, хлопая колдуна по затылку.

* * *

Перед поездкой в город Маралов приоделся в розовый костюм. Прихорошился: расчесал на прямой пробор кудлатую голову, вспушил бороду и принялся вязать узел аляпистого галстука в жёлтых и синих ромбах.

Шпарин, одетый в чёрный с синим отливом костюм, ожидая, когда Маралов закончит сборы, прохаживался по залу. Насмешливо посматривая на колдуна, остановился у зеркала.

— Додоня, вас в казармах кто стриг?

— Сами себя. Ежели сходить в городе в цурульню — офанзурят так, что завсегда останешься недоволен. У меня в ранце подстригательная машинка и ножницы имеются.

Додоня провел рукой по ежику светлых волос.

— Неси, Петя.

— Это еще зачем? — настороженно стросил Маралов, что-то телепатически подозревая.

— Будем стричь. У нас теперь есть собственный визажист. В нынешнем виде, камрад волшебник, вы представляете опасность для сохранения инкогнито. В городе пропасть, я догадываюсь, наших знакомых. Могут узнать, если опять попадем не в ту среду обитания.

Последний неопровержимый довод подействовал. Колдун снял пиджак и уселся на стул.

— Заросли, Сергей Николаевич! Приведем вас в неузнаваемый вид.

— Себя не хочешь привести? Ты личность не менее известная.

— Я достаточно видоизменился с нашей первой встречи — седоват, похудел, загорел.

— Не согласен. Ты навсегда в своем наглом виде.

— Офанзурим Сергея Николаича в лучшем виде, — сказал Додоня, накидывая простынку на плечи экстрасенса.

Шпарин отвернул стул с Мараловым от зеркала.

— Это чтобы ты не вмешивался в процесс.

— Надеюсь на тебя, Додоня, — сказал Маралов. — Сними совсем чуть-чуть. Поверхностно.

— Вжик-вжик, — зазвенели ножницы. — Вжик-вжик…

— Хрясь, хрясь, хрясь, — приговаривал Додоня. — Хрясь, хрясь. Так… вот тут и тут…

— Н-да… — сказал Шпарин. — Как не очень… Неравномерно. Давай по кругу, под «ежа».

Додоня сунул ножницы Шпарину, прижал машинку ко лбу Маралова и устремился к макушке.

На голове Маралова образовалась белая просека.

— Бли-ин!.. — спохватился Додоня.

— Может и меня офанзурить? За компанию и чтобы Сергею Николаевичу обидно не было.

— Пара лысых приведет в большое озлобление полицаев, если они вас поймают, — сказал Додоня, разглядывая машинку. — Забыл насадку поменять… Один лысый — не два.

Голова Маралова дернулась.

— Э-эх… — сказал Шпарин. — Испортил Сергея Николаича. Неси бритву и мыло. И брей наголо.

— Постойте, постойте!.. Какие пара лысых?

— Один лысый, один не лысый, — Додоня намылил Маралову голову и замахнулся бритвой. — Не так приметно. Спокойно, Николаич. Могу и чикнуть по живому.

— Басмач, — Шпарин повернул стул к зеркалу. — С шишкой на лбу. Посмотри. Вылитый басмач. Примут за террориста. Придется и бородищу отфанзурить. Петя?..

— Вам всеобщая лысость ещё как идёт, — вытирая голову Маралова полотенцем с красными петухами, порадовал Додоня экстрасенса. — Помолодели. Но за женщинами сложнее ухлёстывать в таком виде.

— И ты!.. — слезливо сказал лысый колдун. — И ты, Брутяра… Изверги!.. За что, Миша?

— А ты подумай… Придерживаемся старой версии на случай осложнения обстановки. Сергей Николаевич — человек без родины с поддельными паспортами, он же Серж Лисярский, двоюродный братец Губернатора Белогорского. Я тоже человек без родины, и также с поддельным паспортом, шпион-самозванец, скользящий со шпионскими корочками на цыпочках по лезвию бритвы.

— По цыпочкам скользя, — разглядывая себя в зеркало, печально произнес Маралов. — Нет сил с тобой бороться, Миша.

— Советую одеть паричок. И дай-ка сюда твои волшебные розовые очки.

Шпарин вытянул из карманчика костюма Маралова очки, одел, присел на банкетку у телефона, достал визитную карточку и набрал номер.

— Да-а… — ответили в трубке. — Вас слушают.

— «Моторная помощь»?.. Слава!? «Сонная Горка», дом номер 69.

— Кто это?

— Новый друг, — сказал Шпарин. — Машину к подъезду.

* * *

— А у нас две собаки, — Додоня тыкал сухой яблоневой веткой в темноту просторной конуры.

— Вылазь, вылазь… Точно говорю: две! Вылазь!..

Из будки послышалось сдавленное рычание.

Шпарин заинтересовался и присоединился к Додоне. Протянул руку, схватился за ошейник и потащил собаку из будки.

— Не сопротивляйся, Тиня.

Додоня стал на колени.

— Вон вторая. Я её вижу.

— Это — Малджер, — сказал Шпарин. — Бывший человек из «помады».

— Рр-р, гав-гав, — ответили из будки и наружу вылез рыжий пес.

— Как жизнь в собачьей шкуре? — спросил Шпарин.

— Ууууу-у… — завыл пес в голос и в жёлтых глазах собаки появились слезы.

— Заткнись, Малджер! — сказал Шпарин. — Поздно выть.

— Оставь пса в покое. Ну, что за натура — доводить всех до истерики. Даже собак. Иди сюда, красавчик, — Маралов потрепал собаку по холке. — Утю-тю, мой хороший… Мы едем или как?

— Едем, едем, выходи. Подождем на улице.

К дому летело синее такси. Автомобиль, оставляя тёмные полосы на асфальте, на тормозах прошел до опушки, лихо развернулся и остановился у ворот.

— Додоня! — Шпарин придержал калитку. — Мы поехали. Остаешься за старшего. Прибери во дворе. Возможно будут новые гости.

— Калиткой займись, — сказал Маралов.

— Калиткой не надо, — сказал Шпарин. — Калитка — сигнализация.

На улицу выбрался рыжий пес. Уселся на задние лапы и жалобно смотрел на Шпарина.

— Не скули, Малджер. Слушайся Додоню. Мы скоро.

— А я на охоту, — сказал Додоня. — Видел в полях интересных животных.

— Никакой охоты, — запретил Шпарин. — Наведешь порядок во дворе и начинай собираться. Осмотри джип, подкачай колеса, проверь запаску, домкрат, в общем осмотри матчасть и не забудь водички в бак подлить. Вещи погрузим, когда вернемся.

— Ас! — похвалил Шпарин таксиста. — Мастер! Погнали. За населенным пунктом, перед мостом, помедленнее.

— Новый друг? — таксист вывел машину на дорогу, ведущую в город. — Вас не припоминаю, что-то…

— Может по дороге вспомнишь.

— Нет, определённо не вспомню. Я всех клиентов запоминаю.

— Мастер!? — вкрадчиво сказал Шпарин. — У вас в машинке не так давно пакетик оставили. Надо вернуть.

— Не оставляли. На прошлой неделе сумку с барахлом один алкан оставил, а пакета не было.

— Не было, так не было. Как обстановка? Чем дышит народ? Недовольных хунтой много?

— Чего?.. Какая обстановка?.. Какой народ? Какая хунта?

— Мастер, вы меня так таки и не помните?

— Определенно не помню. Куда едем?

— Улица «Пятнадцатая линия». Казино. «Клуб Любителей Денег».

— Поиграть решили? И не надейтесь. Все казино закрыты.

— Отчего же закрыты? Реформа денежная или наличные кончились?

— Вы с другой планеты?

— Примерно оттуда.

— Не знаете, что в городе творится?

— А что творится?

— Полицию ковыряют. Начальника арестовали. Департамент Безопасности шерстят. Взялись наконец, — радостно поведал таксист. — Многих похватали. Скоро будут сажать. Конфискация и даже высшая мера.

— Конфискация и высшая мера, — повторил Маралов. — У нас бы так.

— Где у нас? — спросил таксист.

— За границей, — ответил Шпарин.

— За какой границей?

— За той, что рядом. Сергей Николаевич, тебя бы у нас строго наказали за такие речи.

— У нас, Миша, после твоей пламенной речи в вертолёте, ты бы не дожил до следующего утра. Как только не утоп?

— А я и тут не дожил. Кстати, колдун, откуда ты знаешь про вертолёт, пламенную речь и озеро?

— Запредельные новости, — отворачиваясь, сказал Маралов. — Я телевизор тоже иногда посматривал.

— Чего ж тогда дурачка валял?

— Откуда, Миша, я знал, что ты это ты? — обидчиво произнес Маралов. — А я, знаешь, кстати, до сих пор не уверен.

— Думаешь я уверен?

— Зашибись! — сказал Маралов, прикрывая глаза. — За-ши-бись.

— Вот ваш мост, — таксист притормозил. — Что дальше?

— Езжай до указателя.

Такси пересекло черту.

Шпарин обернулся. Позади белел указатель с блестящей отметиной.

— Ещё разок. Назад и снова вперед.

Маневр был повторен.

— Когда рак на «Холме»… — сказал Маралов. — Споет тебе веселую пестню. Или грустную.

— Куда едем? — таксист раздраженно смотрел в зеркало заднего вида.

— Поехали, мастер, кататься. Покатай нас по городу.

Таксист выругался и нажал на «газ».

* * *

Машина неслась по центральным улицам города запруженного людьми. Мелькали вывески магазинов, рекламные щиты, храмы с крестами на золоченых куполах. Такси выехало из центра и покатило по району новостроек.

— Военных нет. Растяжку видел?.. «Театр оперы и балета»… Последний сезон… «Травиата»…

— Патрулей нет, — сказал Маралов, оглядываясь. — Бабы одетые ходят. Можно сказать наглухо одетые. Не как тогда.

— А как они должны ходить? — язвительно поинтересовался таксист. — Голыми? Титями трясти?

— Голыми. Трясти и попами вилять.

— Ты из не тюрьмы, браток?

— Он из больницы, — сказал Шпарин. — Тока-тока. Взял домой на пару дней. Понаблюдать в домашней обстановке. А так перевожу из одной больницы в другую. Никак не поддаются лечению.

— Из дурдома, — Маралов поклацал зубами. — Из дурдома — в дурдом.

— Ясно, доктор! — сказал таксист. — Придурок. Он не кусается, ваш придурок?

— Пока нет.

— Хоть это хорошо.

— Куда прётся народ? — поинтересовал Маралов.

— Бедняга, совсем память отшибло. Сегодня Губернаторские Скачки. Каждый год в день рождения Генерал-Губернатора — Большие Скачки. Ставки офигительные. Говорят будет Сам… — таксист показал глазами вверх и, пропуская пассажиров выходящих из автобуса, остановил машину перед «зеброй». Черноволосая девушка в серой курточке на задней площадке мазнула взглядом по машине и отвернулась.

— Ну-ка, ну-ка… — сказал Шпарин. — Поехали. За этим синим.

Синее такси помчалось за синим автобусом, набирающем скорость.

Через три остановки из автобуса выскочила девушка с прижатым к груди тубусом для чертежей.

— Остановись!..

Шпарин разглядывал девушку.

— Перешел на малолеток? Не киса сногсшибательная, но ничего. Откуда ты её знаешь?

Девушка перебежала улицу и зашагала к серой высотке.

— Развернись, — попросил Шпарин. — Быстро!..

— Остановись, развернись!.. Две жёлтые сплошные! — заартачился водитель. — Штрафы сейчас жуткие.

— Заплатим. Разворачивайся!

Такси развернулось и бросилось к тротуару.

— Ты куда? — забеспокоился Маралов.

— На свидание.

Шпарин вылез из автомобиля и, расталкивая прохожих, побежал за девушкой.

Девушка, не оглядываясь, скрылась в подъезде.

Он рванул дверь.

Она ждала на лестнице.

Девушка уронила тубус, схватила Шпарина за лацканы пиджака и ударила коленом между ног.

Шпарин согнулся. Тубус, тяжело постукивая, покатился вниз.

Девушка схватила Шпарина за подбородок, подняла голову и ногтями провела по щеке. От виска до шеи. Сверху вниз. Отпустила, покопалась в сумочке.

— Ещё раз попадешься — убью! — сказала девушка, засовывая ему что-то в боковой карман пиджака. — И пусть это будет нашей маленькой тайной.

Девушка толкнула Шпарина. Он полетел по ступенькам и уткнулся спиной во входную дверь.

Наверху загудел лифт.

— Это вы тут чего?! — выходя из лифта и снимая дубинку с пояса, грозно спросил толстый полицейский.

Девушка перепрыгнула через Шпарина и выскочила на улицу.

— Грабёж, — Шпарин схватил тубус и прижал к груди. — Хотели ограбить бедного студента.

— Пройдемте в отделение, — предложил полицейский. — Напишите заявление.

— Ни к чему, опаздываю на занятия.

— Что-то на студента вы не очень похожи.

— Навещал тётю, она на девятнадцатом… — простонал Шпарин. — Этаже живет, а тут эта… приставила-ла нож к груди. Давай деньги, говорит… Откуда у бедного студента деньги?

— А, Мария Даниловна, — сказал полицейский. — Знаю, знаю. Помошь нужна?

— Спасибо, — поблагодарил Шпарин. — Я лучше к тёте поднимусь… Перевяжу раны.

Маралов оттянул рукав пиджака и посмотрел на часы.

Таксист безразлично изучал прохожих.

— Твой доктор надолго?

— Не знаю! — сердито ответил Маралов. — Минут десять. Но может и больше.

— Пойду газетку куплю.

Таксист сходил к газетному киоску и вернулся.

— Что творится! — разворачивая газету, пробурчал он. — Что творится… В Налбандинском Уезде гигантский ворон напал на стадо пасущихся коров…

— И что? — Маралов поглядывал на серую высотку.

— Бычка унес… Совсем обнаглели твари!..

Шпарин вывалился из подъезда с тубусом для чертежей и, прихрамывая, побрел к машине.

— Мачо, как прошло свидание? — сочувственно поинтересовался Маралов.

— Ну, как тебе сказать… — Шпарин отвернул солнцезащитный козырек и заглянул в зеркальце. — Бурно.

— Хорошо она вас отделала! — в свою очередь посочувствовал таксист.

— До свадьбы заживет.

Шпарин снял крышку тубуса и присвистнул.

— Не свистите, — потребовал таксист. — Бабла не будет.

— Бабло для нас не проблема.

— Да неужто?

— Неужто! Надо знать где его поднять.

— Невеста? — таксист кивнул на серую высотку.

— Одна из многих.

— Тогда вам нечего терять.

— Совершенно с тобой согласен.

Шпарин полез в карман и достал синюю книжицу.

— Я теперь тоже с двумя паспортами. Шпарин Михаил Иванович and Погонялов Михаил Иванович. И немного баксиков есть, — Шпарин показал Маралову двадцатидолларовую купюру, извлеченную из-под обложки паспорта. — Сюрприз!

— Они никогда кончатся! — сказал Маралов. — Никогда!

— Интересная мысль.

— Миша!

— Ну…

— Давай уедем!

— Давай.

— Я серьезно!.

— Долго думал?

— Над чем?

— Над идеей.

— Недолго, — разозлился Маралов. — Не дольше тебя.

— Вот то-то и оно. Идея носилась в здешнем густом воздухе. На расстоянии вытянутой руки. Давай попробуем… В аэропорт, мастер!

— Лучше на вокзал. Железнодорожный. Я больше ни на чём не хочу летать.

— Куда везти? — спросил таксист. — Вы уж определитесь.

— На вокзал. У моего друга выработался стойкий иммунитет к летающим тарелкам и любым аппаратам потяжелее воздуха. Попробуем улизнуть из кошмара наземным транспортом.

— Быстрее! — попросил Маралов. — Невтерпеж забраться в вагон.

— Быстро только муфлоны! — отреагировал таксист. — Быстрее их никто.

— Мастер, а вы так таки меня и не помните?

— Нет. Определенно не помню. Вот ваш вокзал.

— Подождите нас, — попросил Шпарин, вынимая из паспорта двадцатку. — Возможно, мы вернёмся, а если не вернёмся, вот вам деньги.

— Это не деньги! — таксист возвратил купюру.

— Как не деньги?

— Таких «зелёных» денег не бывает. Президент — женщина. А должен быть индеец. Сдать вас в полицию?..

Маралов стянул сивый парик и бросил на сиденье.

— Жарко. Бабье лето.

— Сентябрь! — сказал таксист. — Но причём тут бабы?

— Не причём, — ответил Маралов. — Они все одеты. Пока… Посмотри на них. На вон ту белобрысую цыпочку. Сейчас она…

— Не начинай, — Шпарин достал бумажник. — Вот вам другие «зеленые» деньги. Та сувенирная банкнота. Случайно завалялась.

— Психи, — сказал таксист, высадив пассажиров у центрального входа. — Кругом одни психи. Страну и город заполонили идиоты.

Он отрулил от входа в вокзал на пустую стоянку для такси и уткнулся в газету.

В просторном зале бродили, стояли, сидели, не более двух десятков озабоченных людей.

Беглецы бросились к билетным кассам.

— Два билета, — обратился Шпарин к приятной женщине предбальзаковского возраста в голубой униформе, оживленно беседующей с коллегой, сидящей за соседней стойкой.

— … представляешь, Светка, какой гад?!

— Ну, а ты?

— А что я? Мне скоро…

— Но это тоже не жизнь!

— Позвольте прервать вашу беседу, — нетерпеливо произнес Шпарин.

— Минутку, — сказала кассирша. — Я занята!..

— Два билета, пожалуйста. Вот документы.

— Куда вам? — кассирша повернулась с недовольной миной на лице и уставилась на голову Маралова блестящую, как бильярдный шар.

— К германцам, — сказал лысый колдун. — У них порядок.

— К немцам, — уточнил Шпарин. — Но порядка и у них уже нет. Но давайте.

— Нет билетов, — сказала женщина.

— Тогда к франкам и галлам, — сказал Маралов, потирая шишку на лбу.

Кассирша подняла брови.

— К французам, — уточнил Шпарин. — В Париж. Мой клиент давно мечтал посетить «Мулен Руж».

— Нет билетов.

— Тогда куда угодно.

— Куда-а?

— На ваше усмотрение, — сказал Шпарин. — Нам все равно. Нам безразлично. Куда дадите — туда и поедем.

— Куда подальше, — добавил Маралов, подмигивая женщине. — За границу смысла.

— Полиция… — тихо сказала кассирша и потянулась к кнопке под столом. — Полиция-я! Здесь сумашедшие!..

— Простите моего клиента, — Шпарин снял розовые очки и лучезарно улыбнулся. — Простите. Не надо полиции. Клиент лишился рассудка и только-только выправился. Выписался из клиники. Я его доктор. Доктор психических наук с медиативной специализацией. Везу горемыку в Баден-Баден, на воды.

— Ему минералка не поможет, — сказала кассирша. — Он недолечился. Ему надо обратно в больницу. И голые бабы не помогут. Таким ничего не поможет.

Женщина всё еще держала руку под столом и искала глазами полицейских.

— Я удваиваю усилия, — Шпарин прочитал имя кассирши на табличке. — Татьяна Тимофеевна, когда смена ваша нервная заканчивается?

— В пять часов. В семнадцать часов.

— В семнадцать!.. — Шпарин улыбнулся как можно милее. — Хочу пригласить вас в оперу. Передумал уезжать. Сдам друга его жене. Пустой вечер. Не хочется быть одному!.. Составите компанию?

— Я вроде бы замужем! — быстро сказала женщина. При этом бросила взгляд в зеркальце на рабочем столе, одновременно поправив прическу и пожевав ярко накрашенные губы.

— Из-за мужа нужно иногда выходить… Чтобы дать ему понять, как он не прав. Такие женщины, как вы… Такие женщины не должны… э-э… страдать.

— Через недельку, — прервала его кассирша. — Когда раны на лице заживут. Кто вас так?..

— Это я, — сказал колдун, сияя лысиной и длиннозубой улыбкой. — У меня осеннее обострение. Мяу…

— Катарсис, — Шпарин ткнул Маралова кулаком в бок. — Снова клинит. Но надеемся… А, скажите, Татьяна Тимофеевна, отчего нет билетов и так мало народу на вокзале? Где пассажиры, спешащие на отдых в бархатный сезон и другим неотложным делам?

— Под Боровском в «76» скорый врезался неизвестный поезд.

— На полном серьезе!?

— На полном… — озабоченно сказала кассиарша. — На сегодня все направления отменены. Второй раз за месяц чужой поезд.

— Все живые?

— Живые. Машинист успел затормозить. Паровозы помялись, а так все живые.

— Паровозы?.. Вот оно что… А я то думаю — чего это так мало народу на вокзале? Вот оно что. Ну, спасибо. Мы, пожалуй… Разрешите откланяться.

— Загляните через недельку. Залечите раны и загляните. Мне нужна консультация. И муж, как раз уедет, в командировку.

— Обязательно, — пообещал Шпарин. — Прокунсультирую по полной программе. Если не отправлюсь в Баден-Баден другим транспортом. До свидания. И вам до свидания, — он поклонился женщине за соседней стойкой с интересом слушающей разговор. — У вас тут цветник. Не хочется уходить.

— Нет, какой нахальный, — кассирша повернулась к коллеге. — Света!.. Ты ничего не слышала!

— И чего он подошел не ко мне, а к тебе? — сказала коллега, приподнимаясь и провожая Шпарина взглядом. — Я бы не стала недельку ждать, пока муж уедет. Какой представительный молодой мужчина… Профессор, наверно.

— Ну да, профессор… — фыркнула Татьяна Тимофеевна. — С расцарапанной физией.

— Хорошо у тебя получается, — удаляясь от билетных касс, сказал Шпарин. — Вошел в образ. Так и продолжай. Сумашедший с городских окраин.

Маралов негодующе потеребил лысину.

— И кем я только не был!..

— Зато в тебя не стреляют чуть ли не каждый день.

Послышался стук, шум, свистки, завизжали, лязгнули звонким железом колеса поезда.

В вокзальный холл с перрона потянулись пассажиры с чемоданами и сумками.

Шпарин вернулся к кассам.

— Татьяна Тимофеевна, позвольте побеспокоить снова. А составчик откуда?.. Без объявления… Табло прибытия пустое.

— Сейчас посмотрю, — кассирша удивленно всмотрелась в экран монитора. — А… так это вчерашний 131 фирменный «Семихолмск-Губернаторск». Постойте… постойте… вчерашний и был вчера. А этот откуда?..

— Так-так-так… — Шпарин оставил кассиршу, ввинтился в людской поток и пристроился за спиной девушки в черных очках, в серой простенькой курточке, в серой кепочке, надвинутой на глаза. С тубусом для чертежей.

— Ваши документы! — рявкнул Шпарин.

— Пожалуйста, — девушка полезла в сумочку и, подняв глаза, усмехнулась. — А ваши?

— Мои при мне.

— Я бы рекомендовала не шастать с липовыми документами в чужом мире. Можешь нарваться на не столь приветливых знакомых.

— А вы приветливы?

— Очень приветлива, — девушка сняла очки. — А вот тот, кто оставил автограф на твоем лице был, кажется, не в восторге от встречи.

— Как тебя теперь называть?

— На твой выбор.

— Какими судьбами?

— Новыми. Пригласи меня отобедать. Едем в кабак?

— Конечно! А как же? Ресторан и твой проникновенный рассказ о нашей прежней жизни.

— Подожди. Я на минутку.

Девушка вертлявой походкой прошла мимо двери с табличкой «Полиция» и скрылась в туалете.

— Еще одна цыпочка? Где ты их находишь?

— Они сами находят. Местный закон случайных встреч.

— Может другой вокзал?

— И на другом нет билетов, — Шпарин нетерпеливо поглядывал на дверь. И аэропорт наверняка закрыт. Для нас все закрыто. Мы инородные тела. Не встраиваимся в систему.

Шпарин толкнул дверь туалета.

— Зараза! Сбежала! Окно настежь!

— Миша! — воскликнул Маралов.

— Что?!..

— Ты стал выражаться!

— Это не я. Я раньше не выражался. Идём!

На улице Шпарин снял крышку тубуса.

— Загляни.

— Миша! Выбрось немедленно.

Шпарин опустил черную трубу в урну.

— Шпионки собрались кого-то шлёпнуть, но уже ясно, что не меня. Что-то затевается.

— Поехали скорее.

— А может и не зараза, — сказал Шпарин, садясь в машину. — А хорошая девочка. Нет, нехорошая… Не звякнуть ли в компетентные органы? Звякнуть или не звякнуть?

— Миша!! — Маралов сделал ужасное лицо. — Не твоё это дело.

— Тут я с тобой согласен. Дело не наше. Совсем не наше.

— Дебилы, — сказал таксист.

— Что-о!?.. — заорал Шпарин.

— Дебилы! — сказал таксист. — Дебил на жёлтом авто сдаёт задом. Сейчас вьедет в автобус. Не… не вьехал.

— Миша! Ты стал нервный. Очень нервный.

— Куда? — спросил таксист.

— На кладбище, — сказал Маралов. — Мой друг собрался посетить свою могилку.

— Ребята! Вы… это… — таксист покрутил головой. — Точно ненормальные. Может вам к доктору?

— Он сам некоторым образом доктор, — ухмыльнулся Маралов. — Да и я иногда практикую.

— Я передумал, — сказал Шпарин. — Улица Генерала Липаря.

— В городе нет такой улицы, — сказал таксист.

— Липаря, дом 154.

— А памятник? Ты хотел поглазеть на памятник.

— Улица генера Липаря! Снимешь порчу, — настаивал Шпарин. — Тебя, волшебник, совесть не гложет?

— Гложет, Миша, гложет, но не так сильно, как тебя.

— Парни, — рассмеялся таксист. — Я вам точно говорю. Нет такой. Ни дома такого, ни улицы.

— Тогда на «Одиннадцатую Линию», дом 24.

— И такой нет.

— Ну, тебе лучше знать. Тебе лучше… Ладно, я видел достаточно. Это не тот город. Вези нас, мастер, обратно, на «Сонную горку».

— Если на ту приедем, — сказал Маралов.

— На какую-нибудь приедем, — Шпарин сцепил руки на затылке и потянулся. — Эх, хороша жизнь!

— Все хорошеет и хорошеет, — угрюмо произнес Маралов.

 

Глава 18. Возвращение

Додоня всё-таки отправился на охоту. К возвращению Шпарина в ведровом казане на жаровне у бассейна булькало аппетитное варево. Собаки лежали на лужайке и грызли кости. Части обглоданного скелета «интересного животного» добытого Додоней в кукурузных полях у поселка лежали кучей у бассейна. Живущее в бассейне, накормленное и довольное водяное одноглазое животное плавало кверху бородавчатым жёлтым пузом. Хлопало по поверхности перепончатыми лапами, тихонько взвизгивало, переворачивалось и резво уходило в глубину.

Подступали сумерки. Перестали издавать автомобильные звуки редкие машины. Небо темнело дутыми облачками. Оранжевый шарик сбежал за кроны деревьев. Ветер стих. Воздух взялся влагой и неприятно холодил носы и кончики пальцев.

— На того Лихундира не катит, — Маралов наблюдал за пузырями в бассейне. — Но харя тоже… не дай кому приснится. Странно, комаров нет.

— Играется, — Додоня помешал варево серебряной поварешкой. — Нажрамшись.

— Вы хоть раз воду в бассейне меняли?

— Каждое утро, Михал Иваныч. Костей, правда, много.

— Я думаю, — сказал Шпарин.

— Скоро? — Маралов втянул воздух раздутыми ноздрями.

— Не гоните лошадей, Сергей Николаич. Картофан дойдет и подам. Еще чуток. Хотя… кажись готово.

Додоня снял казан, поставил на траву, подхватил серебряной вилкой кусок мяса и, вывалив на глубокое блюдо, отнес в беседку страдающим от голода друзьям.

— Пробуйте, Михал Иваныч.

— Запах странный.

— Чё странный, чё странный? — обеспокоенно вопросил Додоня. — Тут и перчик, и лаврушка, и чесночок. Лучку две головки. Морковину закинул. Тимьянчик, розмаринчик, гвоздичка…

— Гвоздичку зря, — сказал Маралов.

— Все равно странный.

— На посошок? — с надеждой попросил экстрасенс. — По-русски. Перед дальней поездкой?..

— Счаз-з вам, Сергей Николаич, — Додоня быстренько попластал мясо ножом. — Кто в такую дорогу заливает?.. А по-русски — это как?

— До упаду. По-другому у некоторых не получается, — сказал Шпарин.

— Кто бы говорил!

— Вкусно…

— Миша, не чавкай.

— Я не чавкаю — вкушаю.

— Сольцы, сольцы — достаточно?..

Лязгнула калитка.

Послышались тихие шаги.

— Вечер добрый, — сказал Древака, заходя в беседку. — Не помешаю?

Древака был одет в серый двубортный щегольский костюм. Длинные лацканы, накладные карманы и перламутровые пуговицы в два ряда.

— Здравия желаем! — ответил Шпарин, привставая. — Вечерок и впрямь неплох.

— Где напитки? Плесните стаканчик начальству, — полуприказал, полупопросил Древака, снимая серую фетровую шляпу. — Вечерок неплох, как и денек, впрочем.

Додоня побежал в дом, принес стаканы и две бутылки водки.

— Наливай, капитан.

Древака поднял стакан, качнул в сторону Шпарина.

— Твое здоровье!

— И вам не хворать, — ответил Шпарин тем же образом.

— Салатику, салатику… — засуетился Додоня. — Картошечки.

— Это у тебя кто?

— Повар, Ферапонт Максимович.

— А тот? В костюме?

— Камердинер, Ферапонт Максимович.

— Уху-ху-ху… — начал смеяться Древака, прикрывая рот ладонью. — Не по чину тебе ещё слуг держать. Отправь их.

— Слуги, гулять! — гаркнул Шпарин.

Додоня прыснул. Маралов с ненавистью глянул на Шпарина и побрел к воротам.

— Распустились совсем. Видите, как смотрит? Сэ-эрж! — крикнул Шпарин. — Я тебя уволю, если будешь так смотреть. А может и не уволю. Жалко. Старенький уже. Из деревни выписал. Куда ж ему теперь.

Древака обернулся на лязгнувшую калитку и, запрокинув голову, неспеша выцедил водку. Хапнул серебряной ложкой салату из серебряной салатницы.

— Обезвредили двух шпионок, третья ушла, к сожалению. Отстреваливались отчаянно. Девчонки молодые. Конфедераты совсем одурели, — Древака схватил кусок мяса и, жуя, покачал головой. — Д-детей на задание пускают.

— Как сынок? — спросил Шпарин.

— С-сынок?.. — Древака выплюнул жилку и пожал плечами. — Сынок, как сынок. Учится. Ещё по одной. Наливай. За здоровье!

Древака выпил. Лицо слегка размякло, подобрело. Древака поставил стакан и пригладил левую бакенбарду.

— Какими судьбами, Ферапонт Максимович?

— Да вот, решил проведать. Затих ты, как то… На службу собираешься возвращаться?

— Так точно, господин полковник! Но я вроде, как в отпуске…

— Я тебя отзываю, — Древака хитро улыбнулся. — Хорошо устроился, Миша. А будущему тестю твоему сейчас несладко. Да ты должно в курсе… Или нет?

— Пока нет, господин полковник.

— Ужели?

— Просветите. Бухал все время… Весь месяц. Потихоньку прихожу…

— Нелегал! — Древака рассмеялся. — Вижу… На себя не похож. Инеев под следствием. Вчера арестовали. Вменяется крышевание казино и другие… неправоправные действия.

Древака разлил остатки водки и протянул Шпарину неполный стакан.

— Жаль, что с невестой…

— Не срослось, — грустно произнес Шпарин.

— Нет, не понимаю, — Древака задел стаканом пустую бутылку. — Не понимаю! Да против тебя этот, как его… Лихоркин… Мозгляк в очёчках.

Запиликал телефон в кармане Древаки.

— Уже еду, — сказал полковник в трубку и засобирался.

— Как-то вы скоро.

— Жена, Миша, жена. Два дня дома не был.

Древака взял шляпу и показал на дом.

— Хоромы!.. Придется сьехать. Не с руки оставаться… Ну, ничего, поживешь на служебной квартире, а там и в командировку… В понедельник в Департамент. К десяти. Начнём работать над «легендой».

— Приятно было повидаться, Ферапонт Максимович. Стал и лицо ваше забывать…

— Не провожай.

Древака остановился.

— Супонева видел? Собирался к тебе. Роет он что-то под тебя. Не видел?

— Не видел, господин полковник.

— Ну не видел, так не видел… А конинка, хороша-а… Цены твоему повару нет.

* * *

— Это не наш полковник, — сказал Додоня.

— Конечно, не наш, — Маралов опустил бутылку под стол и потихоньку отвинчивал пробку.

— Достань, — Шпарин разрешающе кивнул. — Плесни на два пальца. На три…

— В рот попало, — осудил Додоня. — Понеслось!

— Я тебе сейчас понесусь! Я тебе понесусь! — гневно сказал Шпарин. — Кто там?

— Где?

— В казане!

— Конь там, — сказал Маралов, показывая на сохнущую полосатую шкурку, висящую у беседки. — Без пальто. Я сразу понял.

— Додоня!..

— Лошадка. Полосатая, маленькая.

— Зебра, что-ли?

— По зебрам из гранатомета, — сказал Маралов. — Наш парень.

— А чего такого? Автомат вы забрали, Михал Иваныч… За лосиком в лес не решился. Ревели там что-то громко…

— Надо было уксусу плеснуть, — посоветовал Маралов. — Вымочить подольше.

— Когда было вымачивать?..

— На себе тащил? Геморрой не вылез?

— Волоком. К Малджеру привязал. Так и дотащили. Без башки. Отстрелил я ей головенку.

— У-у-у-у… — простонал Маралов, делая губы колечком.

— Игого, игого, игого… — сказал Шпарин. — Игого-о-о…

— Может останемся, Миша? Домик наш. Невест много. А?.. — жалобно попросил Маралов. — Может все ещё устаканится? Или напротив переедем, к Карамельке.

— Не устаканится.

— Переедем напротив, к Карамельке?

— Быстро ты прижился.

— Прижился.

— И как ты это себе представляешь?

— Перейдем дорогу и все дела.

— Перейдем дорогу в другом месте.

Улица осветилась. Послышался шум моторов. Автомобили остановился у дома. Фары погасли, вразнобой хлопнули двери и лязгнула калитка. Залаяли собаки.

— Эй, хозяева!? Псов уймите. Перестреляю.

— Теперь, кажется, тот, — Маралов подскочил.

— Быстро за дом, — прошипел Шпарин. — Быстро!

Плотная, грузная фигура в длинной куртке остановилась у жаровни.

— Хозяева!

— Я здесь, — откликнулся Шпарин. — Здесь, господин полковник.

Древака вошел в беседку. Задел стол. Наощупь нашел скамейку. Чиркнул зажигалкой.

— Здравствуй, Миша. В темноте сидишь? В костюме. Собрался куда?

— Думы одолевают. В темноте лучше думается.

— И пьется? Идем к свету.

Древака вернулся к жаровне, выдернул из казана половник, сбросил ручкой половника решетку и поворошил угли.

— Один в доме?

— Один, господин полковник.

— В Белокаменске исчез второй советник. Три дня как. Посольские грешат на их военную разведку. Подозревают… Утащили. Или убили. Но трупа нет.

— Ого! — сказал Шпарин.

— Три года вербовал агентуру. Три года насмарку. И половину вновь обращённых не успел передать. Поедешь и выяснишь.

— Слушаюсь. Когда?

— Молодец! Заканчивай с женой и езжай. Доложили — с женой у тебя проблемы. Вижу по физиономии. Ушла?

— Ушла. К этому… — Шпарин печально кивая, подбросил в жаровню дровишек. Взметнулось высокое пламя.

— Отделай этого Лихоркина. Чтоб осознал… Поговори по душам. Ты умеешь. А жену верни! Тылы должны быть крепкими. Понял?

— Есть!

— Любишь?

— Кого?

— Не меня же. Жену.

— Не прощу.

— Тогда разговор с эскулапом отставить. Еще убьёшь. Сорвешь задание. Чёрт с ней, с женой. Найдешь другую. У тебя их было… с теми, заграничными, три, кажется?

— Три, — согласился Шпарин.

«Может и четыре… Но не будем возражать начальству».

— Понял?

— Есть!

— Молодец. В понедельник в Департамент.

— Есть!

— Молодец! Что пьешь?

— Что и все.

— Ну, все не только водку пьют. Лейтена-ант! — крикнул Древака. — Рысачка, блин!.. Топчется у машины… Портфель мой сюда неси!

Калитка не лязгнула. Послышался стук каблуков.

— Уши навострил! — полковник заколыхал животом. — А!?..

На свет костра вышла высокая девушка в чёрном брючном костюме. В жёлтых ботинках. Светлое каре волос. Крючковатый нос. Руки она держала в карманах брюк.

«Ну и дылда».

— Представляю: лейтенант Ирэн Шмяк.

— Как?

— Шмяк, — ледяным тоном произнесла девушка, протягивая руку. — Ирэн. Что вас так удивило?

«Нескладная какая… А личико, личико?.. Не повезло бабе. А попа ничего».

— Агент Рысачка. Будете работать вместе. Она поедет первой. И там тебя встретит. Знакомьтесь. Где порфель, Ирэн?

— Не расслышала, Ферапонт Максимович.

— Ладно, сам схожу.

— Михаил Иванович, — представился Шпарин.

— Наслышана.

— Предупреждаю сразу — никакого сексу, — сказал Шпарин.

— Вы очень самоуверенны, Михаил!

«На что эта мымра намекает?».

— Как вы сказали?

— Как слышал!

Вернулся Древака с толстым мятым портфелем.

— Познакомились? Приставал?

— Приставал, господин полковник.

«Ну и стерва!»

— Он у нас невменяемый, — сказал Древака. — На эти дела. Идем к столу.

В беседке Древака расстегнул мятый портфель и выставил бутылку коньяка.

— Ого! — Шпарин поднес коньяк к лицу. — Галльский… «Наполеончик»… Выдержка пятнадцать годков. Не хило.

— Пообщаемся в неформальной обстановке. Времени нет на притирку. В обрез времени. Я думаю, сработаетесь.

— Я тоже думаю, — нехотя сказал Шпарин. — Раз времени в обрез, в процессе… притрёмся.

«Повезло, блин, как повезло!».

— Какие у вас низменные мысли, — язвительно проронила «дылда». — Но мечтать не запретишь.

«Не дай во сне увидеть — не проснусь!».

— На вас мечт нету, — отрезал Шпарин. — И в моих кошмарах не выглядываете.

— Правда?

«Да заткнись ты уже!».

— Но-но, — сказал Древака. — Прекратите. Ты, Миша, поосторожней. Она девушка с характером.

— Других не держим, Ферапонт Максимович?

— А зачем они нам, другие?

На лужайке посветлело. В жаровне весело скакало пламя, бросая сполохи на лица гостей.

Древака снял куртку и бросил на скамейку. На свитере, на плечах ремни, под мышками желтели кобуры с тёмными рукоятками пистолетов.

Затиликал телефон.

— Слушаю, — Древака посмотрел на Шпарина и быстро-быстро пошел к бассейну. — Что, что?.. Повтори…

«Не нравится они мне. Лица напряжённые. Особенно у «Рысачки». Полковник все с порога выложил… И у «дылды» пистолет под пиджачком…».

— Сам не дожмёшь?.. Ясно. Еду.

Древака выключил телефон, сунул в карман и вернулся в беседку.

— Я поехал, — Древака одел куртку. — Дела, Миша, дела. Ирэн останется, скрасит вечерок. Ирэн скучать не даст… С ней не заскучаешь.

Рысачка поднялась.

— Я тоже поеду.

«Слава те, господи…»

— В понедельник в Департамент. К девяти нуль-нуль. Да-а… — полковник остановился. — Там Ляхова арестовали. Коллеги из Департамента Безопасности. У тебя с ним дел… никаких?

— Выпивали пару раз.

— Ну нет, так нет…

— Скоро увидимся, Михаил.

«Пошла ты».

Лязгнула калитка. Завелся двигатель. Улица осветилась.

— Додоня! — заорал Шпарин. — Замотай ты её чем-нибудь.

— Пронесло. Всё. Этот, наверно, последний. Если их по три штуки, — Маралов заглянул в портфель забытый полковником. Сунул руку и извлёк ещё одну бутылку коньяка.

— Если по три.

— Тебе всё пофигу, — сказал Маралов. — Ты — пофигист.

— Фаталист.

— Продолжим?

— Продолжим.

— Я, кстати, еще и не начинал.

— Накатим. На посошок. Я, Сергей Николаич, в прострации. Раз-л-ливай, метродотель.

— Тогда уж сомелье.

— По водке ты специалист.

— Михал Иваныч, — сказал Додоня. — Давайте собираться, пока ещё кто не приехал.

— Успеем, — поднимая стакан, сказал Шпарин. — Успеем. На другой свет всегда успеем. Принеси-ка, повар, какую банку консервов. Рыбных. Сайры.

— Уложил в машину, Михал Иваныч. И карабин, и консервы, и вещи ваши… Термосок с чайком. С лимончиком. Матчасть в полном порядке.

— Собрался в общем?.. Хвалю.

— Нажретесь, господин капитан, и никуда не поедем.

— Поедем, Петя, ещё как поедем.

— Рак свистнет и поедем, — поддакнул Маралов. — С пестнями поедем. С ветерком. В даль темную.

— Что сам не кушаешь? Накормил, напоил, а сам… Покушай, Петя.

Додоня пошарил по одному из столбов, поддерживающих крышу. Раздался щелчок и под крышей вспыхнул яркий желтый плафон.

— А зебру жаль, — сказал Маралов. Экстрасенс без перерыва хлопнул два раза по полстакана и попробовал налить третий из пустой бутылки. — Красивый животный, грациозный. Неси еще водки.

— Сами несите. Куда в вас лезет, — Додоня схватил кусок мяса, хлеб, положил на серебряную тарелку и ушел в дом.

— Не слушается, — сказал Маралов. — Распустил. Вот к чему приводит твоё доброе сердце.

— А оно у меня такое доброе, такое доброе, — Шпарин привалился к плечу Маралова. — Прям раздувается от любви к людям-нечеловекам.

— И к животным, — сказал Маралов. — Ты их потребляешь во всех видах.

— А-а… — встрепенулся Шпарин. — Не зли меня, колдун. Я в печали. Невесты разбежались, жены ушли. Как жить без женской ласки?

— Не печалься, Миша. Щас какая-нибудь заскочит.

— Накаркаешь.

К полуночи коньяк был приговорен, доедена маленькая полосатая лошадка и спеты вполголоса все вспомненные песни на конскую тематику. В конце застолья Шпарин исполнил соло на скауз, ливерпульском диалекте, второй куплет из битловской «The fool on the hill». Маралов сдержано похлопал. Шпарин встал, поклонился и посвятил куплет Маралову. От признания вокальных данных Шпарин разошёлся и предложил исполнить дуэтом всю песню целиком, с припевом, в трагичном миноре, но Маралов предложение отклонил и, вспомнив ещё одну «лошадиную пестню», надтреснутым голосом затянул: «Ой мороз, мороз! Не морозь меня, моего коня…» и, забыв продолжение, во весь голос завопил: «Мы поедем, мы помчимся, на оленях утром ранним и отчаянно ворвемся прямо в…». В этом месте Шпарин закрыл Маралову рот ладонью и, подхватив под руку, повел к дому.

Додоня запер дверь, не отвечал на настойчивые просьбы выдать «огненной воды», погасил свет и не выходил, пока Шпарин с Мараловым не притихли.

Душа горела, Шпарин вспомнил о Карамельке, домашнем винце и повел Маралова в гости к одинокой девушке.

Карамелька, услыхав стуки в дверь и пьяные голоса гостей, необыкновенно возбудилась, решив, что Михал Иваныч наконец «задумался» и явился сделать предложение, захватив с собой в сваты «козла чернявого». Девушка одела лучшее синее платье с оборочками и слетела вниз открывать дорогим гостям. В комнате наверху Карамелька выставила веселым гостям пятилитровую багровую бутыль домашнего напитка, пригласила к столу, уселась и, положив ладони на колени, вся сияя, приготовилась слушать. Узнав от Шпарина о настоящей цели визита: «мы в хорошем смысле… э-э… побалдеть на прощание…», Карамелька расстроилась и разочарование девушки было настолько сильным, что не задумываясь о последствиях она принялась опрокидывать бокал за бокалом. Вскоре Шпарину пришлось отлучиться по малой надобности. Испросив позволения у хозяйки, он отправился на поиски туалета и заблудился в огромном доме. Хитрый Маралов, видя долгое отсутствие собутыльника и, надеясь, что он уснул, сидя на толчке, вознамерился склонить аппетитную деваху к быстрому сексу и начал коварно подливать Карамельке в бокал с вином водку, из спрятанной от Шпарина и принесенной в кармане пиджака ополовиненной бутылки. Девушка напилась быстро. Лысый и безбородый Маралов перестал казаться «козлом чернявым», и стал вполне ми-лым мущиной, пусть и небольшого роста и совсем в не том тяжелом возрасте, когда молодые девушки уже и подумать не могут поиграть с такими на рояле. Карамелька включила музыку и неожиданно стала разоблачаться, собираясь исполнить танец с раздеванием. Она успела раздеться до трусов, когда вошедшему в комнату Шпарину открылась вся правда о коварстве друга. Шпарин поспешил закрыть другу глаза и увел выдирающегося из рук Маралова восвояси. После ухода гостей Карамелька, почувствовав себя чрезвычайно дурно, настеж распахнула широкое окно во двор и, добредя до кровати, рухнула лицом вниз.

Костер в жаровне притух. Привязанные собаки спали у конуры, сложив морду к морде. Лопались пузыри в бассейне.

Взошла яркая, в полнеба, голубая луна.

Карамельке снился кошмарный сон. Несчастную девушку по имени Изабелла, прихваченную под руки братьми Михал Ивановичами, в сопровождении госпожи и господина Ливербрук, лучшей подруги Миранды и изменщика Родириго, куда-то вели в многолюдном парке среди вьющихся магнолий. Процессию замыкал рыжий пес с оскаленной пастью. Додоня шел впереди и расталкивал любопытных своей зелёной трубой. К ужасу Карамельки, Изабеллу привели к беседке в глубине парка и, откинув ветвь ядовитого зеленого плюща, втолкнули внутрь. Внутреннее пространство беседки было убрано роскошными коврами из особняка и освещено чадящими светильниками. На широкой кровати из спальни госпожи Ливербручихи лежал лысый «козел чернявый». Завидев Изабеллу, вскочил и накинулся на бедную девушку. Сердце Карамельки дрогнуло, забилось… Но тут послышался страшный шум, крики и в беседку с окровавленной саблей ворвался Габриэль. «Идем со мной, любовь моя!», — сказал синеглазый мущина и вывел Изабеллу наружу. Среди вьющихся магнолий лежали мёртвые тела госпожи Ливербручихи и господина Ливербрук. Изменщик Родириго висел голый в петле на дубе. Страшная паленая собака издыхала в агонии. На коленях стояли сероглазые Михал Иванычи, Додоня, лучшая подруга Изабеллы, Миранда, и просили прощения. «А куда мы теперь?», — спросила Изабелла, обнимая синеглазого Габриэля. «На свадьбу, любимая, мы едем на нашу свадьбу!», — ответил Габриэль, увлекая Изабеллу к роскошной карете запряженной шестёркой маленьких полосатых лошадок. Точно такую, только без головы, конопатый Петя протащил сегодня привязанную к страшнючей собаке мимо Карамелькиного дома. От зависти и негодования к счастливой судьбе Изабеллы, Карамелька крутанулась на кровати, перекатилась и слетела на пол, где свернулась комочком и продолжила досматривать ужасный, но интересный сон.

В беседке на узкой скамейке лежал Шпарин, по струнке, в костюме, со сложенными руками на груди. Ему снился сон о бедных зебрах с головами юных шпионок, до ужаса худых и грациозных, за которыми по кукурузному полю гонялся сержант Додоня с зелёной трубой гранатомета. Рыжий пес носился среди редких стеблей и путался у сержанта под ногами.

Маралов храпел на деревянном полу. Ему снился сон о вампиршах. Вампирши были представлены в виде нагих летучих женщин, красивых, с красными кровавыми ртами, но почему-то без крыльев и маленькими грудями. Маралов подманивал вампирш куском вареной зебры, призывно махал свободной рукой, хлопал мясом по столу, приглашал присесть, выпить водки и разделить трапезу.

Додоня приоткрыл дверь, выглянул, вздохнул и, тихо матерясь, пошел в гараж выкатывать джип.

Во сне Маралова в рой летучих красавиц ворвалась страшная вампирша. Распугав летучих красавиц, спикировала вниз с криком: «Тёпленькие!», растопырила ноги и уселась на грудь его друга. От крика и лая собак Маралов проснулся.

— Ферапонт, — хихикнула страшная вампирша. — Посмотри на него!

— Обычное дело с похмелья.

Страшная вампирша превратилась в ту оглоблю, которую Маралов сегодня уже видел, выглядывая из-за угла дома.

«Оглобля» надела на друга наручники, дернула молнию на брюках и полезла другу в штаны.

— Изыди, гадина! — сказал Маралов страшной вампирше. За что получил жёлтым ботинком в висок и отрубился.

— Изыди, гадина! — сказал Шпарин, пытаясь выползти из-под Рысачки. Не тут то было. Рысачка держала его крепко, сидя верхом и двигая широким задом.

— Говоришь никакого сексу-у?..

— Сначало дело, — сказал Древака. — Где деньги, Миша?

Рысачка выдернула из-под пиджачка пистолет и переместилась на колени.

— Куда тебе? Сюда?

Рысачка приставила пистолет к паху.

— Или сюда? Пониже. Где деньги, Весельчак?

— Веди его к бассейну.

Рысачка сползла со Шпарина, сдернула со скамейки и, подхватив под руку, вывела из беседки. Похлопала по карманам, вытащила портмоне и передала полковнику.

— Проверь лысого, — Древака опустил бумажник в карман куртки и потянулся к поленьям, лежащим у жаровни. Разогнулся, задыхаясь и сопя носом.

— Ая-яй, полковник! Запустили вы себя.

Древака постоял, подбрасывая полено, усмехнулся и опустил полено в жаровню.

— Проверила. Чистый. И этот в костюме. Куда-то собрались с нашими деньгами. На Лазурное Озеро, Весельчак?

— На Канары, — сказал Шпарин. — На Канары без денег не едят.

Древака достал телефон.

— Где Супонев? Что-то он долго.

— Здесь я, — Супонев вынырнул на свет костра. На этот раз он был одет в синий костюм. Пылала красная рубашка, блестел серебряный галстук.

— Синее с красным не надевать, — сказал Шпарин. — Мудель!

— Ну, что? Дожал? — спросил Древака.

— Дожал, — Супонем ударил Шпарина ногой в правый бок, обошел и ударил в левый. — Сам мудель. Отдал концы, наш лейтенант.

— Перестарался, идиот!

Супонев ухмыльнулся.

— Не выдержал мерзавец… Деньги у Шпарина.

— Другое дело. Осмотрите дом.

Маралов лежал в беседке, Шпарин сидел на траве у бассейна и пытался каблуком сдвинуть решётку. Решётка не двигалась. Водяное животное всплыло, посмотрело на Шпарина красным глазом и тихо погрузилось в тёмную воду.

— Без вариантов, Миша. Говоришь, где деньги — быстро умираешь. Не говоришь — умираешь долго и мучительно. Знаешь, какой у Рысачки любимый фокус?.. Она сначала отрежет тебе…

— Минуточку, — сказал Шпарин. — Полковник, вы в своем уме? Какие деньги?

— Ну, нет, так нет.

Полковник снял куртку, бросил на траву, размахнулся и ударил Шпарина в челюсть.

Шпарин успел увернуться, дернув головой. Кулак полковника скользнул по скуле. Засочились кровью глубокие борозды от ногтей девушки из подъезда.

— Сопротивляется? — подбегая, весело крикнула Рысачка. — Юра парики нашел.

— Что и требовалось доказать.

Окна в домах, фонари на улице, внезапно погасли и посёлок погрузился в темноту.

— Вот незадача, — пробурчал Древака.

В беседке зашевелился Маралов, потер висок, повернул голову и прислушался.

Пришел Супонев.

— Каналья! — заорал Супонев и ударил Шпарина рукояткой пистолета по голове. — Сволочь! Говори, где деньги?

— Минуточку, — сказал Шпарин, закатывая глаза от боли. — А сколько должно быть денег?

— Наглец! — Рысачка прищурилась. — Забыл? Так я напомню.

— Два лимона! — прорычал Супонев и снова ударил. — Два!

— Сдаюсь, — прохрипел Шпарин. — Больше не бейте. Деньги в бассейне. В непромокаемых сумках. Все два лимона. В баксах.

— Почему в баксах? — удивился Древака. — Вы взяли на ипподроме в рублях.

— Поменяли. Поменяли рубли на баксы. Занимают меньше места. И валюта. Валюта, все же.

— Он прав, — сказала Рысачка. — Валюта есть валюта. Но напруги нет. Воду не спустить. Кто полезет?

— Ну не я же, — Древака заглянул в бассейн. — Кто-то из вас. Решайте.

— Я женщина! — заявила Рысачка. — Там холодно. Мне нельзя.

— Ты мымра, порепаная, — сказал Шпарин. — Тебе можно. Тебя замуж всё равно никто не возьмет.

— Откуда ты знаешь, гад? — Рысачка хлюпнула носом, скривилась и заплакала.

— Я всё про вас знаю. Я дамский угодник. Вы мне про самих себя такие вещи выдавали, что мне до сих пор стыдно.

— Хватит болтать! — сказал Древака.

— Пусть он лезет, — сказал Супонев. — У кого ключи?

— У меня, — Рысачка похлопала по карману брюк. — Снимать?

— Снимай, — сказал Шпарин. — Снимай. Глянем, как смотришься без штанов.

— Убью-ю! — Рысачка замахнулась пистолетом.

— Наручники снимать нельзя, — сказал Древака. — Я его знаю. Уйдёт, опомниться не успеешь.

— Куда уйдёт? Он бухой.

— Зря такой коньяк отдали. Почти трезвый. Вот, что значит тренировки и здоровье.

— Пристрелим, — сказал Супонев.

— Хватит болтать! Раздевайся и ныряй, — приказал Древака.

Решётку сдвинули.

— Совсем сдвигайте, — посоветовал Шпарин. — Совсем. Я не помню в какой стороне.

Супонев отдал пистолет Рысачке, разделся до розовых трусов и аккуратно сложил одежду на траву.

— Как не было пиписьки, так и нет, — заметил Шпарин. — Так и не выросла.

Супонев подошел к краю бассейна, поднял руки над головой и прыгнул «солдатиком». Погрузился с головой. Воды над ним сомкнулись и забурлили.

— Что это, что это? — заволновалась Рысачка.

— До дну рыщет, — сказал Шпарин. — Или в трусы сует, чтоб вам меньше досталось.

Прошла минута, две, три.

— Сколько человек может без воздуха выдержать?

— Кто как, — сказал Шпарин.

— Ну, что он там? — забеспокоился Древака. — Утонул?

— Утоп, — согласился Шпарин. — Об дно башкой и усё. Твоя очередь, Ирэн.

— Давай, Ирэн, — сказал Древака. — Больше некому.

— Ферапонт! — трагично воскликнула Рысачка.

— Прыгай, Ирэн. Прыгай.

— Сигай, покажи класс. Винтом в два оборота. У тебя получится, — подбодрил Шпарин Рысачку и отчаянно замотал головой. Стоящий за яблоней Додоня кивнул и опустил гранатомет.

Рысачка сунула пистолеты Древаке и, передернув плечами, рванула пояс брюк.

— Пусть отвернется.

— Счаз-з, — сказал Шпарин.

— Ферапонт!

— Пусть смотрит. Недолго осталось, — Древака положил пистолеты на куртку.

— Кому как, — сказал Шпарин.

— Обсохну — убью… — пообещала Рысачка.

— Сначала обсохни. Ты нагишом ничего, — сказал Шпарин. — А сиси вислые. Супонев оттянул?

— Шпарин, заткнись, — полковник протянул руку. — Давай помогу.

— Целлюлит, — сказал Шпарин. — И дырка в трусах. Позор какой!

— Где? — Рысачка растянула цветные трусики. — Врешь, гад!

— Вот! — Древака сунул палец в дырку. — В самом деле, Ирэн! Не можешь на работу новые трусы одеть?

— У тебя все в волосах, — сказал Шпарин. — Современные девушки теперь там бреют.

— Вылезу и убью! Немедля убью. Козел! — Рысачка зажала ноздри и шагнула в воду.

Древака ходил вокруг бассейна.

— Как там База? — поинтересовался Шпарин. — Как девчонки? Инга с Викой. Как поживают? Шпионят?

Древака, тяжело дыша, присел на корточки.

— Какая База? Какие девчонки? Не мешай, Шпарин.

Вынырнула Рысачка и схватилась за белый кафельный бортик.

— Нашла?

— Глубоко. Дна не доста…

Лицо Рысачки исказилось болезненной гримасой.

— Ой…

Из беседки выполз Маралов с полной бутылкой водки и по-пластунски пополз к центру событий.

Длинные ногти агента Рысачки, ломаясь, заскребли кафель. Девушку вытащило на середину бассейна, закрутило, Рысачка взвизгнула и ушла под воду.

— Ваша очередь, господин полковник. А это мой любимый фокус, — Шпарин поднял ноги, собираясь пнуть Древаку в толстый зад, но не успел. Застыл с поднятыми ногами.

Древаку вскочил и крикнув: «Ё-о!..», выхватил пистолет и начал стрелять во всплывшее чудовище пока не кончились патроны и не вылез ствол. Полковник уронил пистолет, выхватил второй, повернулся, погрозил Шпарину пальцем и вдруг захрипел. Его повело. Древака пошел вдоль бассейна, и, хватаясь за грудь, упал на спину.

— Таблетки… в карма… помоги…

Полковник затих.

Маралов бережно поставил бутылку и дополз, наконец, до Шпарина.

— Инфаркт!?

— Подай, Николаич, вон те чёрные брючки.

Из гаража выехал джип.

— Поехали, Михал Иваныч! — крикнул Додоня. — Залезайте, Сергей Николаич.

— Дело было так, — Шпарин поднял пистолеты, наручники, и побросал в бассейн. — Приехали — проверили обстановку. Выдали пойла, хорошего кстати. Удостоверились — я один. Полковник уехал к Супоневу, поприсутствовать при допросе, лейтенант, видимо, не сдавался, а эта мымра, Рысачка, осталась нас пасти. Вон в той машинке у леса. Потом полковник забеспокоился, не нашел ли я Рысачку и ушел с деньгами, оставил Супонева допытывать Ляхова и вернулся… Ну, а дальше ты знаешь.

— Ай, да Миша! Ай, да молодец!

— Это не я молодец, это «дубликат» молодец. Оставил шифровки, документы, немножко денежек. Греется сейчас у тёплого моря, на тёплом песочке с нашими деньгами. Или не с нашими? А, колдун? Да и ты молодец, полз на Древаку с полной бутылкой, как на танк. Не пожалел лекарства. По тыковке хотел долбануть?

— Хоте-ел, — польщенно ответил Маралов.

— Дружища-а! Дай я тебя обниму. А бутылек откуда?

— Запас. С утра стояла. В уголке, под скамейкой. Я про неё забыл.

— В твою забывчивость плохо верится.

— Покажи шифровку! — вдруг сказал Маралов. — Она у тебя во внутреннем кармане, с паспортами. Доставай, доставай…

Экстрасенс потыкал пальцем в квадрат на листке в клеточку.

— Не допёр, Михаил Иванович!.. Это план поместья. Простенький. Маленький квадрат с кружками — наш дом с башенками… А…

Палец Маралова поехал по пунктирной линии и упёрся во внутренний угол большого квадрата.

— А денежки где-то здесь. На Северо-Востоке.

— Какой ты умный, Дружища-а! Дай я тебя поцелую.

— Потом поцелуешь.

Прибежал Додоня с холщевым мешком. Чертыхаясь, пристроил гремящий мешок в багажник.

— Посудка серебряная. Не оставлять же.

— Конечно, не оставлять же. Серебро есть серебро.

— Петя! Лопату! — возбужденно сказал Маралов. — Они там. Там они!..

— Были они там, — сказал Шпарин. — Если свербит — иди посмотри.

— Кого закапывать будем? — Додоня достал из багажника лопату и подал Маралову. — Полковника? Так это опять не наш полковник…

— А ну вас! — Маралов схватил лопату и бросился в темноту.

Взошла яркая белая луна.

В соседнем доме, за оградой, слышались возбужденные голоса.

Перепачканный Маралов вернулся, бухнулся на колени и, оттолкнув тушу мертвого водяного животного, стал мыть грязные руки.

— Нашел?

— Яма двухметровая… Сверху куски дерна… свежего… Еле вылез. Были они там, были…

— Конечно, были. Были и сплыли.

— Это я яму вырыл, — доложил Додоня. — Супонев там.

— Гад ты, Петя! — сказал Маралов.

— Зря признался, — укорил Додоню Шпарин. — Теперь человеку плохо.

Шпарин забрал бумажник у мёртвого полковника и похлопал Маралова по плечу.

— Заканчивай… Соседи проснулись. Стрельба на всю округу. Уносим ноги.

Шпарин подтащил полковника к бассейну и перевалил через бортик.

Додоня вывел машину на улицу и побежал закрывать ворота.

— Малджер! — напомнил Маралов. — Твоё новое животное.

— Псин я отвязал, — сказал Додоня, прыгая за руль.

Шпарин посмотрел на распахнутое окно особняка.

— Очаровашка. С закидонами, правда, но у кого их нет. Попасть бы ей в хорошие руки… Все! Погнали, не оглядываясь!

Если бы Шпарин оглянулся, то увидел, как лязгающую калитку двинул головой рыжий пёс и на улицу выбрались две собаки. Рыжий пёс, встав на задние лапы, замахал передней правой.

Карамелькин кошмарный сон прервался. Девушка очнулась от холода, хлопанья автомобильных дверей, громких возгласов и поднялась закрыть окно.

— Щас рехнусь, — сказала Карамелька, оттягивая пальцами нижние веки и глядя на стоячую собаку махающую лапой.

Глаза собак горели красным. Лиловая махнула длинным хвостом, куснула рыжего и обе собаки убежали в темноту.

Карамелька зевнула, захлопнула окно и пошла досматривать сон.

За посёлком джип сьехал на обочину и стал перед указателем.

На стёкла машины прыгали длинноусые кузнечики. Косматые слоники вылезли из кукурузы, гурьбой перешли дорогу, залезли в реку и поплыли вниз по течению.

На заднем сиденье завозился Маралов. Раздался булькающий звук. Шпарин перегнулся через спинку сиденья, нащупал руку Маралова, выдернул бутылку и, открыв дверь, бросил бутылку в кукурузное поле.

Дорога осветилась. Из-за поворота выскочил, мигая огнями спецсигналов, полицейский автомобиль. За ним, почти сразу, завывая сиренами, вылетели ещё два. Проехали тентованый грузовик и чёрно-хромированый джип.

— Ну скажи, Миша, — зевая, попросил Маралов. — Скажи…

— Что?

— Твои волшебные слова.

— Какие, Николаич?

— «Твою мать» или «мать ихнюю». На выбор.

— Мать ихнюю, — сказал Шпарин.

— Не откроется. Расписания нет. Будем ждать, когда сцапают?

Шпарин выпрыгнул из джипа.

— Идите сюда! — крикнул он от указателя.

— Покрасили, — Маралов поковырял ногтем белую краску.

— Ночью?

— Ни один прохфессор не объяснит, как оно происходит, — сказал Додоня и пнул столб.

— Поехали, налбандинцы и полбогребцы, — сказал Шпарин. — На Боровск, Петя!

* * *

Утро застало грязно-серый джип на лугу у пустынной дороги. Металлические опоры ЛЭП прыгали через серую бетонку и ныряли в широкую просеку. Просека вела к горе. На вершине горы сидела плотная черная туча.

В машине спала троица беглецов из одной реальности в другую.

Додоня, подложив под щеку сложенные ладони, сладко посапывал на переднем сиденье. Шпарин, согнув ноги, скрестив руки на груди, спал на заднем, на спине, положив голову Маралову на колени. Маралов в перепачканном розовом костюме сидел, привалясь к двери автомобиля, и чутко дремал. Изредка всхрапывал и, просыпаясь от собственного храпа, с негодованием смотрел на голову Шпарина.

— Привал закончен, — объявил Шпарин, просыпаясь от очередной горловой трели, выданной Мараловым. — Подъём!

— Оправляемся, споласкиваем физиономии, коротко перекусываем и в путь. Прошу обратить внимание на дорогу. Она пуста. О чём это нам говорит?

— О том, что мы нырнули не в ту щель.

— Или в ту.

— Все ноги, Миша, отсидел!

— Интересно, как я их мог отсидеть, если я на них лежал? — Шпарин потряс головой, отгоняя остатки сна.

Додоня достал из багажника пакет с рулоном туалетной бумаги, мылом в зелёной мыльнице и махровым зелёным банным полотенцем.

— По кустам, парни, — сказал Шпарин. — Друг друга из вида не выпускать.

Поочередно они сбегали до леса.

Додоня вытащил канистру, плеснул тонкой струйкой в протянутые ладони Маралова и обильно полил голую спину Шпарина.

— Ух… хорошо-оо!.. — закричал Шпарин, расплескивая руками воду по телу. — Ух, хорошо-о… Лей, не жалей!…

— У тебя кроме старых дырок в спине, шрамчик на животе, как от ножа, — сказал Маралов, рассматривая Шпарина. — Гвардеец, ты наш, невидимого фронта.

— А царапки? — Шпарин потрогал щеку и заглянул в боковое зеркало джипа.

— Царапки на месте. А каково это, Миша, ощущать себя разными людьми?

— А тебе?

— А я не ощущаю.

— И я не ощущаю. Больше того — никакой неприязни ни к себе, ни к «дубликатам». И предвосхищу возможный следующий вопрос… О женщинах… О моих и не моих. Никаких угрызений. Не осознал ещё. Слишком все быстро движется… Дай полотенце!

— Не побрезгуйте, Сергей Николаич, на слугу побрызгать, — закончив обливать Шпарина, попросил Додоня.

— Да и не побрезгую, — сказал Маралов, принимая канистру. — Миша, ты заметил — утро раннее, а росы нет.

— Её и в самом начале не было, — Шпарин понюхал чёрную рубашку, надел, и потянулся к чёрному пиджаку лежащему на сиденье. — В самом начале. Но тогда этот важный момент я пропустил.

Закончив обмывку Додоня полез в багажник, расстелил на траве уже не совсем белое полотенце с красными петухами, открыл банки с тушенкой, вывалил содержимое на серебряное блюдо, нарезал батон и выдал серебряные ложки.

— На на этой скатерти-самобранке питаться не буду, — заявил Маралов. — Ты, Петя, еще бы портянки постелил.

— У нас в армии портянок нету, — с обидой произнес Додоня. — Мы носки носим.

— Не хотите, как хотите, — сказал Шпарин. — Нам больше достанется. Посему — верните ложку.

— Двумя есть будешь? — зловредно спросил Маралов, быстро проникая ложкой вглубь горки тушенки на блюде.

— Хотите расскажу историю? — спросил Додоня безразличным тоном. — Про случай на Базе. Настоящий ужас.

— После завтрака, — сказал Шпарин. — А сейчас кушаем и кушаем молча. Потом Петя поделится ужасом.

Завтрак прошел в сосредоточенном молчании и завершился горячим чаем из термоса разлитым в граненые стаканы.

— Приступим к ужасу, — объявил Шпарин после завтрака и кивнул Додоне. — Начинай.

— Значит, про случай…

Додоня сделал важное лицо и несколько минут в подробностях рассказывал о возникникшей однажды над лесом невероятно высокой и ослепительно белой пирамиде. По словам Додони при появлении пирамиды раздался тошнотворный хруст, затем гул, перешедший в свист. Свист сбил листву с деревьев, поразбивал множество окон и повалил всех наблюдающих за пирамидой на землю. Пирамида раскалилась до-красна, разбухла, лопнула, и разлетелась на мелкие кусочки.

— Пирамиду я за два года ни разу не видел, — с сомнением произнёс Маралов. — Чёрте что…

— Все корчились, как умалишенные… Кровища из ушей текла… — задумчиво сказал Додоня и замолчал.

Додоня поднес к лицу пустое серебряное блюдо и, вглядываясь в него, перескочил на свой побег, поведав, как сбежал из Боровска, куда они с хозяйственным взводом на грузовиках под начальством замкомандира Базы капитана Балкина отправились за продуктами для офицерской и солдатской столовых.

Додоня постучал по блюду и, перевернув, постучал по днищу.

— Пока они грузились на складах, таскали ящики, я угнал машину Балкина…

— Балкин оружием приторговывал, — сказал Маралов. — Разговоры ходили.

— Про пирамиду все же интереснее, — напомнил Шпарин. — Оставим дезертирство на твоей совести. Давай дальше.

— Дальше самый ужас.

Самый ужас заключался в собирании пирамиды из кусочков в первоначальное состояние и скручивании пирамиды в оранжевый жгут с отлетающими во все стороны брызгами с последующим превращением жгута в «большущую чёрно-чёрную» перевернутую воронку, которая наползла на Базу и принялась втягивать в себя личный состав.

— Все побежали, бросились, кто куда, прыгали в машины, — Додоня бросил блюдо на «скатерть-самобранку». — Неслись со всех ног, хватались за деревья, столбы… Но мало кого не засосало.

— Как тебя на засосало? — недоверчиво спросил Маралов. — Почему тебя не втянуло?

— В подвале спрятался. До утра прятался в подвале, под штабом… А потом жахнуло… Так жахнуло, та-ак жахнуло, что ухи заложило… — сказал Додоня и снова замолчал, всматриваясь теперь в лицо Шпарина. — И когда мы вылезли с вашей девушкой…

— Не понял… — хмуро сказал Шпарин.

— С вашей девушкой вылезли. Она там в камере сидела.

— Миша! Миша-а!.. — сказал Маралов. — Спокойно.

— Я её выпустил и мы вылезли. Потом приехали вы с лейтенантом Ляховым…

— Я уже нервничаю, — сказал бледный Шпарин. — Нервничаю… Хватит, Петя. Не надо больше ужасов.

— Развелись?

Додоня залился смехом и упал лицом вниз.

— Наврал я про девушку.

— А про воронку? — спросил Маралов.

— А про воронку не наврал.

Шпарин сидел с каменным лицом.

— Не все тебе, Миша, людей разводить, — хихикнул Маралов. — На периферии.

— Что ты всё хихикаешь и хихикаешь!?

— После этого случая еще воронка была, — сказал Додоня. — Вдалеке прошла… После неё все чихали и сопли неделю текли. Вот такие дела.

Додоня спрятал блюдо в мешок, поставил мешок в багажник, достал из багажника лопату, сделал ямку и закопал пустые банки.

— Меняешься на глазах. Молодец, Петя.

— Ещё про кубы и линзы не рассказал, — вспомнил Петя.

— Про кубы и линзы тоже интересно… Ты рассказывай, рассказывай…

— Тоже еще та история…

— Где наши вещи, которые ты «погрузил»? — Шпарин раздраженно бросил мешок с посудой на траву.

— В кожаной сумке возле запаски.

— Нет здесь кожаной сумки! Ранец твой есть. Запаска есть, а сумки нет. И карабина нет! И твоей базуки нет!.. Опять я в чёрном костюме и опять я чёрте где!

— Бузюку я в доме оставил. Боекомплект кончился.

— Петя, — сказал Шпарин. — Обещай, что больше никогда не будешь охотиться. Там, где ты скоро будешь жить. Обещаешь?

— Ну-у… — сказал Додоня, надувая щеки и раздумывая.

— Будешь жить в «соседской» деревне. Домов брошенных уйма. Устрою на работу в лесхоз. На пилораму. Или на свиноферму, большая у нас свиноферма. Женишься, детишек заведешь…

— А документы? — спросил Маралов. — Паспорт. Прописка по «долбогребскому уезду»?

— Об этом не подумал, — сознался Шпарин. — Но у меня знакомая в паспортном столе. Хорошая знакомая.

— А тебе не интересно, как звали твою девушку за которой ты приехал?

— Не доставай!

— Ещё интереснее то, что мы с тобой сегодня трезвы, как стеклышки. После вчерашнего случая.

— Блин!!.. — Шпарин хлопнул крышкой багажника и полез во внутренний карман пиджака.

— Ты посмотри, посмотри. Может и в карманах кое-что поменялось?

Шпарин выхватил бумажник.

— Все на месте: и баксы «индейские», и документы.

— Змея!.. Змеища-а! Длиннющая… — с отвращением произнес Маралов. — И не вздумай сказать: мало ли гадюк ползают по опорам высоковольток.

— Интересно, что она там делает?

— Это ты у неё спроси.

— Ужас, как не люблю этих гадов, — сказал Додоня. — В прошлом годе одна такая куснула Петрова, когда он на неё наступил. Помер на месте. Мигом опух, пена-а из глотки… Жёлтая. Через минуту помер. Потом я его в городе встретил.

— Обознался, — сказал Шпарин.

— Не обознался. Петров меня на работу пристроил. В казино, охранником. Тот толстяк, хозяин казино, — его дядя.

— Как всё перепуталось, — сказал Шпарин.

Черная змея переползла с опоры на провод, миновала стеклянные гирлянды изоляторов, сползла с них, и, обвив провод хвостом, перетекла на провод идущий рядом.

— ЛЭП — киловольт двести двадцать, судя по диаметру проводов, — сказал Шпарин. — Раз змейка цела, то линия, похоже, обесточена.

— Живость змейки ни чем не говорит. Сто пудов — на «Холме» реактор. Куда двигаем?

— Лезем на горку. И не вздумай спросить, что мы там забыли.

— Что мы там забыли?

— Доведете капитана до нехорошего, Сергей Николаевич, — сказал Додоня.

— Вы оба доведете, — Шпарин прислушался. — Кто-нибудь слышит этот звук?

— Вроде как машины едут, — сказал Додоня.

— Я ничего не слышу, — сказал Маралов. — Слуховые галлюцинации.

Натужно воя моторами, на бетонку выехали грузовики и остановились напротив джипа. Из кузовов горохом сыпанули солдатики в пилотках. Из кабины первой машины вышли двое — офицер и рядовой. Водитель забрался на бампер и открыл капот. Офицер достал сигареты.

— Это зампотылу… капитан Балкин, — сказал Додоня пустым голосом. — И Петров…

— … который помер в прошлом годе, — ехидно продолжил Маралов.

Офицер похлопал по карманам, спустился в кювет и пошел к джипу.

— Здорово, Шпарин! Дай зажигалку, — капитан разминал сигарету. — Додоня-а?..

— Подвожу до Базы, — быстро сказал Шпарин. — Сержант осознал проступок и возвращается в часть.

— Додоня, где моя машина? — багровея, капитан смял сигарету в кулаке.

— Моя вина, — сказал Шпарин, вынимая бумажник. — Покататься решил Додоня. А я врезался на перекрестке в твою машину. Восстановлению не подлежит.

— А?..

Шпарин провел ладонью по щеке.

— Моя тоже в хлам. Это другая, сегодня купил. Тысяча баксов.

— Две, — сказал капитан.

— Тысяча, — Шпарин протянул доллары. — Твой драндулет больше не стоил.

— Ладно. Додоня, в машину! Я тебя на кухне до дембеля пропишу. Пять нарядов вне очереди для начала. Людей не хватает, пополнение не везут, а он покататься решил! Где твоя форма?

Офицер повернулся к грузовикам.

— Петро-ов?.. Закончил?

— Как же, Михал Иваныч? — Додоня опустил голову.

— Иди, дезертир, — прошептал Шпарин. — Ничего не поделать. Не бить же его лопатой по голове. Да и не за что.

— Может так оно и лучше. А про девушку я тоже не наврал! — «дезертир» открыл багажник, схватил ранец, пожал Шпарину руку и побежал к машинам. Его тут же окружили солдатики, раздались приветственные возгласы.

— Как жена, Шпарин? Родила? — спросил капитан, пряча деньги в нагрудный карман.

— Пока нет. Вот-вот.

— Передавай привет. Миазмов, почему ты лысый?

— Балкин!.. — возмутился Маралов.

— Миша, у тебя ж отпуск еще не кончился. Что вы тут делаете? Грязные, как свиньи.

— Я бы тебе, Балкин, сказал что, но не в моих правилах выражаться, — сказал Маралов.

— Шпарин! Хочешь обрадую?

— Попробуй.

— Тебя переводят. Приказ пришел.

— И куда?

— В Устань. На Окружную Базу Резерва. Везёт тебе. Ты везунчик.

Военные погрузились и грузовики тронулись. Из под тента выглянул Додоня, кивнул, улыбнулся.

Шпарин помахал в ответ.

— Действительно, может оно и лучше.

— Пристроил пацана, — сказал Маралов. — Только куда?

— В нормальную среду обитания.

— Никто не знает в какую.

— В нормальную.

Грузовики скрылись за поворотом. Вой моторов резко стих.

Шпарин увлек Маралова к машине.

— Было у меня видение на днях… — сказал Шпарин, включая передачу. — Вроде погрузились мы с тобой в джип, и отбыли в направлении Базы. Миновали Охранный пункт N 6, погнутый шлагбаум, твою ржавую «Ниву» без стекол и колес, повернули…

Шпарин двинул ладонь вперед.

— … а по бетонке носится белый микроавтобус с московскими номерами.

— Да ладно тебе.

— Начинает движение от круга со стрелками, разгоняется, долетает до поворота, тормозит, разворачивается и снова разгоняется. На боку «бусика» черный круг, в круге желтые буквы: «Космопоиск».

— Ну, надо же, ну надо же… — расстроено сказал Маралов. — Моя идея. Земляки?

— Ребята из нашей среды обитания. «Аномальщики».

— Моя идея, — повторил Маралов.

— Не самая удачная. Так вот… Из «бусика» выползают озабоченные пассажиры в количестве трех человек. «Давно ёрзаете?» — спрашиваю я. «С утра, — отвечают мне. — На этом участке шоссе аномальный отрезок. По нашим сведениями за два года пять человек пропали. Вместе с машинами… Проводим измерения…». «Здесь везде — аномальная зона, — говорю я. — Всё и везде. Из уважения к выходцам из нашей среды обитания предупреждаю о возможной пагубности изучения участка шоссе в этом месте…».

Шпарин бросил руль и хлопнул в ладоши.

— «… из-за столкновения с фурой, самосвалом, асфальтоукладчиком и предлагаю другое решение по перемещению в пространстве…».

— И что?..

— Не поверили: быть не может, а я типа бомж с дикого похмелья и несу бред собачий.

— А кто? Бомж и есть.

— Залезли «аномальщики» в «бусик» и продолжили бороздить пространство над серой бетонкой. В один из заездов «бусик» пронесся мимо, растворился, как твои мечты, а к столбу со ржавым щитом, на котором ничего было не разобрать, подкатился блестящий колесный колпак…

— От чего?

— От машины. От старых «жигулей».

— Как в сказке!

— Мы в ней давно, а они выскочили. С минимальными потерями… Слышал их голоса. Но «бусик», как я и предполагал, конечно, раздолбался.

— Повезло, что «жигули», — сказал Маралов. — А дальше?

— А дальше я прыгнул в «кротовую нору», пока она не схлопнулась, и пошел домой.

— А я?

— А ты остался. Сказал: «Мне и тут хорошо».

Маралов засопел.

— Я тебе больше не дружище.

— Еще какой дружище, — сказал Шпарин, останавливая машину у сломанной бетонной опоры. — Ты, что же, домой не хочешь? Выходи.

Недалеко от просеки Шпарин нашел осину, под которой когда-то перекусывал, кучу стружки — следы деятельности дятла, и фляжку с чаем. Открыл и, попробовав, заметил:

— Моя фляжечка. А чаек, как сегодня заварил.

Шпарин повел Маралова на Юг, к озеру.

Поблуждав по зарослям, они вышли к водоёму. В озере лежал полузатопленый двухмоторный самолет.

Звенела тишина. Светило яркое солнце.

— Нам туда, — Шпарин показал на стену сухих ёлок на косогоре. — Если ничего и тут не изменилось…

— Духота. Воздух спертый, весь вспотел, — недовольно сказал Маралов, усаживаясь в тень. — Ты сначала в разведку сходи. В твой портал. Мало ли что.

— В самом деле — «мало ли что». Не скучай без меня. Я скоро. Надеюсь…

Шпарин, приглядываясь, походил вдоль ёлочный стенки, остановился, шагнул вперед и исчез.

Время для Маралова замерло, экстрасенс обеспокоено поглядывал на часы, вставал, садился снова на траву, бродил у сухих ёлочек, и, сделав несколько попыток забраться за стену, в отчании прошептал:

— Миша… Ну где ты… Неужели опять бросил…

Шпарин вернулся спустя час, вышел из ёлок и сделал приглашающий жест.

— Всё на месте — поселок, тропинка, развилка, пенёк, и даже мухоморы… Того же роста и цвета. Как говорится: удивительное рядом. Вставай.

— Ты знал?.. С самого начала?

— Немножко догадывался.

— Как немножко?

— Слегка. Чуть-чуть. И ближе к сегодняшним дням. Но…

— Я тебя сейчас убью! — сказал Маралов, кривясь лицом. — Что но, что но…

— Ты тогда в подземелье так не спросил, как я сюда попал.

Лесная тропинка вывела их к картофельному полю, друзья перешли его и остановились у кирпичного дома с коричневой крышей.

— Валера, какой сегодня день? — спросил Шпарин у водителя микроавтобуса, вытирающего лобовое стекло.

— Воскресенье с утра, — буркнул Валера, бросая тряпку в ведро.

— А число?

— И число то же — двадцать пятое. Не смешно, Миша.

— Хэппи его в энд, Дружище, — Шпарин открыл калитку. — Наконец мы дома. Заходи.

— И очень счастлив, что наконец, — Маралов обнял Шпарина и вдруг заплакал.

— Ну-ну, волшебник, ты это… не раскисай… — растрогано сказал Шпарин, поглаживая жалкого и грязного Маралова по лысому черепу. — Жизнь не кончилась, жизнь продолжается, и волосёнки опять отрастут.

После борща, которым накормила Евдокия Семеновна, вдосталь наудивлявшись скорому возвращению и Шпаринским ранам на лице (до её появления он успел заскочить в дом переодеться), они, разомлевшие, вернулись к Шпарину и улеглись спать. Маралов, как гость, почётно разместился на деревянной скрипучей кровати. Шпарин улегся на потёртый диван, долго вертелся, вздыхал и мучался сомнениями. Крыша дома казалось намного светлее, Евдокия Семеновна моложе, а у Валеры «Форд» вроде был белого цвета и без тонировки. Мысли Шпарина потихоньку перебрались к феномену «дубликатов» на территориях дежавю. Двойников в том или ином исполнении, по самым скромным прикидкам, выходило не менее девяти. «Но могут быть и неучтённые, моим пытливым умом, двойники (кто нас вездесущих считал?)». В этом месте ему вспомнилась давно придуманная другими пытливыми умами (а может и коллективным сознанием «дубликатов»!), эгоцентрическая модель устройства Вселенной, отравленная неимоверным солипсизмом, — множества Миров, квадрильонов Миров, в каждом из которых был он. В его тяжелом случае эта модель называлась: «Я «пуп» Земли. Но и эта модель Вселенной не объяснила необыкновенных приключений, пока Шпарин не подкрался ещё к одной глубинной версии о существовании во всех Мирах подобных Холмов, однажды вошедших в Резонанс… Все еще в сомнениях по поводу такой эгоцентрической Вселенной с бесчисленными Холмами, Шпарин закрыл дверь в комнату, где храпел Маралов, включил телевизор, побродил по каналам, успокоился и улегся обратно. «Даже если это и не моя «среда обитания», то, во всяком случае, очень похожа… А я живу везде и мне везде хорошо. Брошу писать про любовь и займусь фэнтези. Материала на пару толстых книжек…». Здесь ему в голову вползли дополнительные мысли о киберсциентической модели Вселенной, МегаВселенной из бесконечно вложенных друг в друга подобных миров с неограниченнейшей вариабельностью. Решив поразмышлять об этом поутру вместе с Мараловым, Шпарин успокоился окончательно и уснул.

Когда дыхание Шпарина стало ровным, Маралов неожиданно прекратил храпеть. Крадучись он скользнул в кухоньку, схватил коробку спичек и бросился из дома.

Стена сухих ёлочек долго не загоралась, когда сухие стволы, обложенные хворостом, наконец, впыхнули яркими факелами, Маралов бросил спички в пламя и довольно произнес:

— Это, чтобы ты, Миша, не вздумал сунуться туда еще раз. Я тебя знаю.

Двойнику на одной из «Сонных Горок» было всё равно сколько других «дубликатов» скитается по Соединённому Губернаторству и прилегающим территориям. О них он не думал, как больше не думал о «Записках Скитальца». Рукопись была забыта и пылилась на комоде. В тот момент, когда Шпарин в Российской Федерации или ее аналоге, начал посапывать на потёртом диване, этот Шпарин, конечно, тоже считающий себе первым, эталоном, этакой матрицей, с которой слеплены и размножены, с теми или иными отклонениями остальные «братья», закончил занимался сексом с «дубликатом» по имени Карамелька, и тоже в некотором сомнении, но другого плана, поглядывал на горку белого порошка на столе. В конце концов в последний раз решив: «В последний раз», он свернул трубочкой стодолларовую купюру с индейцем на аверсе и воткнул в белый конус.

Когда Шпарин в Российской Федерации погрузился в глубокий сон, другой «дубликат» из неучтенных двойников уже стоял в разноцветных травах Марса, куда его привезла Недотрога проветриться на выходные. По зеленоватому небу плыли розовые облака. Вокруг летающей тарелки в охранении застыли хлауминимордики с короткими трубочками в смуглых руках.

Шпарин разглядывал низкорослых женщин и мужчин в набедренных повязках у подножья невысокого холма. Мужчины были в меру уродливы, женщины стройны и довольно милы.

У подножья холма низкорослые мужчины и женщины простерли руки к сверкающей «леталке», закричали, заголосили, и вдруг разом, всей толпой, пали на колени.

Здесь, у летающей тарелки, упругая тысячелетняя орионская невеста, многофункциональная боевая машина «UTELETT», красивая девчонка, немного врунья, наконец призналась земному суженому в маленьком, по ее мнению, обмане.

— Милый! — сказала она, укладывая Шпарину на грудь золоченую головку. — Франта — это я. Ты ещё не догадался?

— Давно, милая… — сказал Шпарин задумчиво. — Кто эти люди?

— Их в незапамятные времена развели Мегадроты. Если тебе здесь не нравится — можно сгонять на другой Марс. Там точно никого нет.

— Мы остаемся, дорогая, мне здесь нравится, — не колеблясь больше ни секунды, сказал Шпарин. — Сержант Ветер! Приведите ко мне парочку местных.

Еще один Шпарин в это время ехал в люксовом вагоне поезда «Губернаторск — Семихолмск». Кондиционированный воздух, шикарное одноместное купе, душевая кабинка и туалет. Состав мерно постукивал колесными парами на стыках рельсов, паровоз пускал серо-белые клубы дыма и бодро тащил поезд по землям Соединённого Губернаторства.

Небо, наконец, стало по-настоящему голубым и чудеса, кажется, кончились. Перестали являться дубликаты невест, начальства и прочих знакомых незнакомцев. Сны снились не кошмарные, простые, славные, добрые. Перед умиротворением над Соединённым Губернаторством несколько дней грохотали громы, дневные небеса шипели и разрывались яркими всполохами, но дожди не проливались. Говорящие головы на телевизионных экранах просили население не волноваться, но ни один всепогодный специалист так и толком и не разъяснил, в чем, собственно, дело.

Но они-то знали.

Путь домой был отрезан лесным пожаром. Лес у озера превратился в унылое пепелище, а гора над ним покрылась скрученными обломками металлических конструкций и оплавленными осколками гигантских зеркал. В озере теперь, кроме самолета, лежала перевернутая пожарная машина.

Шпарин и Маралов вернулись на «Сонную Горку».

Потянулись тихие и спокойные дни. Маралов пропадал у милой вдовушки из 35 дома. Шпарин трудился над «Записками Скитальца» — отвлекать было некому. Беременная невеста вышла замуж за доктора Лихоркина, Карамелька уехала в Европу к родителям. Ляхов вернулся на службу. Раздолбай Додоня перебрался в «соседскую» деревню, купил дом и женился.

Однажды Шпарин распрощался с теми, с кем счёл необходимым попрощаться и отправился в путь. Экстрасенс от путешествия в новую «даль тёмную» отказался наотрез.

— Я же сказал тебе — останемся в этом «лабиринте» навсегда! — напомнил ему давний разговор располневший Маралов. — Я знаю, почему ты уезжаешь. Хочешь прожить еще одну чужую жизнь?

— Свою жизнь, — весело ответил Шпарин, блестя глазами. — Свою, Дружище, исключительно свою, но другую!