Месяц назад архимаг Вингевельд поднял из мёртвых трёх гробокопателей, первых солдат его армии. Несколько дней спустя число оживлённых уже достигало дюжины, и маг решил перейти к следующей части плана. О том, чтобы отплыть из Миррдаэна на корабле не могло быть и речи, поэтому до Энгаты архимаг решил добираться иначе. Вингевельд был сильнейшим из известных магов льда, поэтому он принял решение идти по морю без корабля. Конечно, он не мог заморозить всё море, хотя и подумывал об этом, но ему вполне хватало сил, чтобы превращать водную гладь под ногами его войска в крепкий и толстый лёд. Так, медленно, но неотвратимо, мертвецы, ведомые могучим волшебником, пересекли Скалистое море. Маг не мог не отметить неоспоримое преимущество такой армии — её не нужно кормить, поэтому припасов пришлось брать только на него одного. Кроме того, несколько мертвецов несли разобранный портал и некоторые необходимые архимагу личные вещи.

Вингевельд ступил на землю Энгаты под покровом ночи близ замка Одинокая скала, что принадлежал дому Лонлингов. Понимая, что тратить время на штурм крепости не было ни возможности, ни необходимости, он прошёл незамеченным и направился дальше на восток. Для начала ему нужны были войны, способные сражаться в серьёзном бою. Ещё давно, во время тайного изучения самого принципа оживления мёртвых, он понял, что поднятая нежить сохраняет навыки и способности, которые имела при жизни. А потому мёртвые гробокопатели, рыбаки и матросы, допившиеся до смерти, совершенно не годились на роль воинов.

В рыбачьей лачуге близ замка Одинокая скала архимаг поинтересовался у старого рыбака, где находится ближайшая деревенька. Он надеялся, что там найдёт хотя бы тех, кто при жизни мог держать оружие. В лучшем случае он хотел бы наткнуться на вооружённое ополчение, а в худшем — сошло бы и кладбище, где всегда можно раскопать нескольких ветеранов старых войн. На Миррдаэне кладбищ было немного: островитяне слишком дорожат землёй, чтобы отдавать её мёртвым. Обычно их сжигали или хоронили в море, или и то и другое.

Добравшись до указанной деревни, архимаг провернул следующее. Представившись выжившим после кораблекрушения, он сказал, что миррдаэнские пираты, которые потопили его судно, собираются разграбить поселение. Деревня сумела собрать дюжину ополченцев, наспех вооружённых чем попало, но архимаг решил, что для начала и этого будет достаточно. У объятых ужасом деревенских, тщетно пытавшихся колоть мертвецов пиками и бить баграми, не было ни единого шанса. Когда всё было кончено, деревня опустела. Женщины и дети сбежали, но архимаг тем и отличался от любых других военачальников: ему не было дела до грабежа и мародёрства, его не интересовало золото и женщины. Архимаг Вингевельд преследовал свои, куда более значительные и пугающие цели.

Продвигаясь на восток, архимаг не мог не привлечь внимания лордов-владетелей Южного края, Глайдов и Майвенов, поэтому вскоре ему довелось опробовать разросшуюся до сотни воинов армию мёртвых в настоящем бою с отрядами лордов. В каждом таком сражении он выходил победителем, а число его солдат лишь росло.

Вскоре он столкнулся с передовым отрядом армии эльфов, однако, они не приняли боя, почему-то предпочтя отступление. Так было даже лучше — Вингевельду не случалось оживлять эльфов, но ему было известно, что это дело куда более сложное, чем оживление людей. По этой же причине его не интересовал город Лунное Пристанище, населённый в основном эльфами. Он планировал обойти его и двинуться на север в сторону Энгатара. Однако во время очередной стоянки он увидел всадника, скачущего во весь опор прямо к его шатру. Это оказался посланник правителей Пристанища с приглашением на переговоры. Ответив согласием, Вингевельд отпустил перепуганного до дрожи в коленях эльфа с миром. Во всяком случае, он счёл любопытным поучаствовать в подобного рода мероприятии, но ему потребовались некоторые приготовления.

В процессе этих приготовлений архимаг вживую познакомился с таким любопытным явлением как «память смерти». Об этом писал ещё великий Моршад, некромант ушедших эпох, некогда погрузивший в ужас всю Энгату. К счастью для Вингевельда, ему удалось найти чудом сохранившиеся записи и черновики Моршада, из которых он и узнал о «памяти смерти», когда оживляемый мертвец находится именно в том эмоциональном состоянии, в котором был незадолго до гибели или в минуту смерти. Особенно сильна эта память у воинов, погибших в бою: их преобладающими эмоциями незадолго до смерти были ярость, злость и страх. Слабый некромант будет просто не в силах обуздать такую нежить, которая сразу после оживления попытается его убить, повинуясь предсмертным порывам. Но Вингевельд мог контролировать их, хоть это и накладывало ограничения на численность его армии. Да, у давно умерших память смерти будет очень слабой, и вести их гораздо легче, но и солдаты из них никудышные. Поэтому архимаг знал, на что идёт. Пополнив войско, он двинулся дальше, опустошая деревню за деревней. Чтобы его армия не развалилась и не сгнила раньше времени, он пользовался собственноручно изобретённым заклятием, которое назвал «нетленная плоть». Основанное на ледяной магии, оно замедляло разложение тел, а ещё, в качестве приятного дополнения, отпугивало ворон и прочих падальщиков.

Архимаг с детства боялся этих чёрных пернатых. Однажды, когда он ещё был никаким не Вингевельдом, а простым деревенским парнишкой и носил простое ничем не примечательное имя, он набрёл в лесу на святилище демонопоклонников. То были культисты из числа тех, что приносят человеческие жертвы. На счастье мальчишки возле капища не было ни души, на каменной плите покоилось лишь окровавленное тело, да чёрные птицы кружили вокруг. Не смея вздохнуть от сковавшего тела ужаса, он подошёл ближе и узнал в мертвеце недавно пропавшего деревенского травника. Внезапно один из воронов приземлился прямо на голову жертвы. Мальчик неотрывно следил за каждым движением блестящего клюва, простукивающего череп. Молниеносным движением птица выклевала глаз, запачкав клюв кровью, после чего вдруг взглянула на Вингевельда. Это жуткое мгновение тишины, казалось, длилось целую вечность, пока, наконец, из клюва, словно хриплый раскат грома, не раздался пронзительный вороний крик. После этого мальчик, не помня себя от страха, со всех ног понёсся назад в деревню. С тех самых пор, стоило ему вспомнить об этих чёрных птицах, в памяти всплывала эта яркая и жуткая картина из детства. В отличие от прочих воспоминаний она не тускнела с годами, а была всё такой же пугающей. К счастью, со временем маг привык контролировать эмоции, и редкий собеседник мог различить на его лице даже тень страха или тревоги, когда маг вспоминал о том случае.

Теперь же, в переговорной Лунного Пристанища, вид облачённых в чёрные одежды лордов юга и эльфийского военачальника со свитой, стоящих с ним за одним столом, не вызывал у него ни страха, ни тревоги, хотя они и напоминали ему стаю ворон. Жалкие, злобные стервятники на службе богов, терзающие тело несчастной Энгаты. Он согласился на эти переговоры лишь из надежды, что кто-то из них пожелает освободится от рабства высших сил и примкнёт к его величайшему плану оживления страны, освобождения людей от гнёта жестоких и лицемерных богов и их беспощадных прислужников. Широкие двери из зелёного камня распахнулись, и в зал вошли эльф и эльфийка в одеждах спокойных, холодных тонов. Лиловый, синий, серебристый — Вингевельд любил эти цвета и невольно почувствовал симпатию к этой паре.

— Лорд Эорандил и леди Айлетиль, правители вольного города Лунное Пристанище. — Возвестил невзрачный эльф с невыразительным лицом, после чего тут же удалился. Архимаг вздохнул и занял своё место. Окружающие глядели в его сторону со смесью страха и отвращения. Возможно, потому что находили его деяния и его самого неприятными. Но Вингевельд больше склонялся к тому, что виной этому пара мёртвых воинов в закрытых шлемах, бесшумно покачивающихся за его спиной. На белой накидке одного из них красовался заляпанный кровью зелёный конь дома Харлендов, а на втором накидки не было вовсе, лишь на измятом металле нагрудника угадывалось выгравированное изображение головы какого-то зверя.

Вингевельд знал, что по правилам переговоров можно взять с собой не более двух доверенных людей. И что регламентом не оговаривается, должны они быть живыми или мёртвыми. Разумеется, он не только понимал, какую реакцию вызовет вид живых мертвецов, но и намеренно рассчитывал на неё, находя это довольно остроумной шуткой. Но важнее был всё же страх, который почти физически заполнял зал переговоров. Архимаг надеялся, и небезосновательно, что этот страх придаст веса его словам.

— Архимаг Вингевельд. — Проговорил Эорандил, не глядя на мага. — Вы были вызваны на эти переговоры, чтобы изложить ваш взгляд на происходящее, а также чтобы достичь возможного компромисса между враждующими сторонами, одну из которых представляете вы. Другой стороной конфликта выступают также приглашённые лорд Валиус Глайд, правитель Нетхендипа и лорд Орен Мейтон, правитель города Биргинхем. Третьей стороной выступает генерал Аргелет, командующий южной армией Акаллантира.

Лорд Глайд нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Вид у него был хмурый, а угрюмый человек в мантии за его спиной был ни кем иным, как придворным магом Ваором, верно служившим Глайдам уже не один десяток лет. Вингевельду даже удалось вспомнить этого нелюдимого мага стихии земли, когда тот, будучи юнцом, ещё учился в Академии. Архимаг ещё тогда понял, что юноша, несмотря на замкнутость и молчаливость, далеко пойдёт. И… прогадал, потому что придворному магу в Нетхендипе найдётся работы куда меньше, чем рыбаку или матросу. Наверняка Ваор без практики растерял весь свой талант. А жаль. Мысленно усмехнувшись этому, архимаг перевёл взгляд на другого участника переговоров, лорда Мейтона, человека с нездоровым цветом лица и стеклянным взором, направленным куда-то в стол. Время от времени он бросал короткий, едва заметный взгляд на мертвеца в измятом нагруднике, после чего вновь глядел в никуда. Позади него стоял лысый старик со светлой, закрученной в тугую косу, бородой. Одежда выдавала в нём служителя церкви, а исполненный ненависти взгляд, направленный на живых мертвецов за спиной архимага, был таким, что, наверное, испепелил их на месте, если бы только священник обладал такой возможностью. Лорд Глайд представил своего спутника как придворного чародея Ваора, Заклинателя Скал. Священник же, положив руку на плечо вздрогнувшего от этого лорда Мейтона, представился сам как Улен, епископ Биргинхема, Эльфийский генерал высокомерно промолчал, напустив на себя надменный вид, будто они сделали одолжение, уже согласившись участвовать в переговорах.

— Прошу всех занять свои места за столом переговоров. — произнесла леди Айлетиль и мягко опустилась на стул. — Итак, Архимаг Вингевельд, прошу изложить ваше видение происходящего. Насколько нам известно, вы опустошили земли юга Энгаты, истребили множество поселений, но не взяли ни единого города и не разрушили ни единой крепости. Многие присутствующие здесь считают вас завоевателем, но я бы, скорее, сочла вас опустошителем. Вы не завоёвываете ничего, лишь оставляете за собой пепелища и смерть. Кто же вы?

Вингевельд не стал подниматься с места, хотя, вероятно, этикет требовал того при ответе. Вместо этого он оглядел присутствующих и заговорил.

— Вы, безусловно, правы. — начал архимаг. — Я не завоеватель. Завоеватели питают свои низменные желания. Главным образом, жажду обладания. Земли, богатство, женщины… Цели могут быть разными, но суть одна — кормление неуёмного и ненасытного зверя, который есть в каждом из нас. Зверь этот желает лишь отнимать и владеть. И ради этого они бросают в горнило войны всех, кого могут, не щадя никого. Ни безусых юнцов, ни седых старцев, ни дев, ни старух, ни пеших, ни конных. Все служат утробе ненасытного зверя. И крестьянин, выбивающийся из сил на поле, чтобы вырастить хлеб для солдат, и кузнец, каменеющими от усталости руками кующий мечи и доспехи. Но рано или поздно завоеватель покинет этот мир. Он испустит последний вздох, а люди, наконец, вздохнут спокойно. Да, рано или поздно появится новый ненасытный, который неизбежно захочет отнимать и владеть, преумножать и использовать. Из таких периодов войн и мира и состоит наш мир. Во всяком случае, сейчас…

— Стало быть, этот зверь движет и вами? — Прозвучал недовольный голос епископа.

Архимаг приложил усилие, чтобы не улыбнуться. Он рассчитывал на такой вопрос и специально перешёл к пустым фразам, которые можно было бы перебить. Изобразив на лице притворное недовольство, он продолжил.

— Мной движет разум. Холодный расчёт, который в отличие от зверя не нужно подкармливать постоянно. Разум — не костёр, требующий всё больше и больше для растопки. Это хищник, идущий к цели, и успокаивающийся только достигнув её. Предвкушая следующий ваш вопрос, скажу, что о моих целях вы догадаетесь сами, если будете достаточно терпеливы, чтобы слушать дальше и не перебивать.

Итак, я нарисовал картину ненасытного зверя, который требует всё больше и больше до самой смерти. А теперь представьте, что он никогда не умрёт. Всё, окружающее его будет обречено бесконечно служить его безумным прихотям и желаниям. Представьте ко всему прочему, что он обладает огромным могуществом и ни один смертный муж не в силах убить его. А если я скажу, что это ужасное существо — не плод моего воображения и не абстрактный пример, чтобы оправдать мои пока ещё непонятные вам цели? Что, если эти существа уже долгое время держат нас всех в рабстве, заковав в невидимые цепи? И что если многие даже рады этим цепям и готовы защищать их даже ценой своей жизни? — На этот раз никто не смел перебивать архимага. — Эти ненасытные хозяева — боги.

Лица присутствующих исказили хмурые гримасы. Кто-то негодовал, кто-то злился, а кто-то лишь неодобрительно качал головой. Первым голос подал всё тот же епископ Улен, поднявшись со своего места.

— Прежде я видел в вас завоевателя, теперь же вижу опасного безумца, способного навлечь беду и на себя, и на всю Энгату. Вы собираетесь пойти против богов со своим мерзостным войском? Мне известно, что магам известен способ путешествий в высшие сферы, и я не сомневаюсь в вашем могуществе. Но то, что вы говорите — опасная ересь. И я искренне удивлён, что всеблагой Сильмарет сейчас же не обрушил на вас небесные молнии!

— А вот и один из тех, кто защищает собственные цепи. Хотя, если боги подобны безжалостным тиранами, то вас, служителей Церкви можно сравнить с тюремщиками у них на службе. Видите ли, я никогда не боялся богов. Нет! Лишь людей, готовых на всё ради исполнения божественной воли. Слепых, безумных фанатиков, готовых пролить реки крови ради эфемерной благодарности божества. Вы хоть раз получили благодарность от Холара? Или Тормира? Или, быть может, Сильмарет покарал ваших врагов?

— Вы и сами знаете, что боги посылают вещие сны, придают сил и помогают залечить раны. А освящённое оружие помогает уничтожать проникших в Аталор демонов, что приводят в наш мир нечестивые культы.

— Я не пытаюсь оспорить существование этой помощи. Меня беспокоит лишь, что столь могущественное существо разменивается на сны и лечение царапин. Почему бы богам не вспахать поле? Или сделать так, чтобы люди перестали голодать? Или вразумить лордов и королей на мирное и справедливое правление? Как известно, боги получают силу от веры смертных. И я вижу, что мы отдаём гораздо больше, чем получаем взамен. Не говоря уже о том, сколько отвратительных деяний было сделано во имя веры в того или иного небожителя.

— Это порядок вещей. — голос Улена был твёрд и непреклонен. — Боги над королями, короли над людьми. В конце концов, если короля, да простит меня Его Величество за такие речи, можно убить, то боги бессмертны и борьба с ними заведомо приведёт лишь к каре за наглость и безрассудство.

— Но бога можно убить. — спокойно парировал архимаг, и в зале вновь воцарилась тишина. Изумлённые взгляды сошлись на Вингевельде, лишь лорд Орен Мейтон не смотрел на волшебника, всё так же печально и безучастно глядя в полированное дерево стола.

— Теперь я совершенно убеждён в вашем безумии, архимаг. — осторожно нарушил тишину священник. — Подобные речи можно услышать от одержимых демонопоклонников, еретиков и сумасшедших оборванных бродяг. Но слова безумного бродяги так и останутся словами, а ваши же… Вы собираетесь нарушить законы мироздания? Использовать внемировую магию? Обратиться к владыкам Ада или Бездны?

— Вовсе нет. — Ответил архимаг. — Всё гораздо проще и эффективней. Вы слышали о мёртвых богах? Судя по вашему лицу, нет. Что ж, позвольте расширить ваш кругозор. Мёртвые боги — это древние сущности, некогда имевшие своих поклонников в Аталоре, но позже потерявшие их по тем или иным причинам. Катаклизмы, эпидемии, козни других богов… Человеческая жизнь хрупка, как вам известно. И с того момента, как божество теряет последователей, оно начинает угасать и терять силы. А когда бог перестаёт отвечать на молитвы, перестаёт бросать и без того жалкие подачки своего могущества, от него отворачивается всё больше последователей. Этот процесс неостановим и нарастает, подобно снежному кому. Чем меньше у божества верующих, тем оно слабее. И верующих становится ещё меньше. В какой-то момент бог становится настолько слаб, что не может поддерживать собственное полноценное существование, и, говоря простым языком, засыпает. Он уже не способен отвечать на обращённые к нему мольбы и его питает лишь вера нескольких особенно упорных фанатиков. Но и их жизни не вечны, и, как только последний из них умирает, оканчивается и жизнь божества. И с тех пор его бездыханное тело плывёт в бесконечности Межмирья, подобно кораблю-призраку, служа лишь жалким напоминанием о былом могуществе. Я изучил древние книги и полустёртые надписи на камнях тех времён, когда бумаги не было и в помине, и пришёл к поразительному выводу. Боги — лишь паразиты, присосавшиеся к смертным словно пиявки. Мы можем обойтись без них, а они без нас нет. Люди, эльфы, гномы — все смертные народы должны стать хозяевами своих судеб. Короли — помазанники богов. Я же предлагаю мир, где не будет ни богов, ни королей. Мир без войн, нищеты и вражды.

— Архимаг Вингевельд. — угрюмый лорд Валиус Глайд поднялся из-за стола. — Ваши речи об избавлении от нищеты и голода могли бы подействовать на чернь, но на что вы рассчитывали здесь, среди благородных лордов?

— Я понимаю, что, не обладая благородным происхождением, я также выгляжу чернью в ваших глазах. Возможно, я пытался воззвать к вашей человечности, которую вы, благородный лорд Глайд, быть может, уже потеряли за титулами и богатой родословной. Если же мне не удалось, — архимаг вздохнул, — что ж, тогда считайте это предупреждением. Сейчас моя цель — пополнение армии. Любые силы, посланные против меня, будут разбиты и лишь увеличат численность моих солдат. Армия мёртвых не нуждается в фураже, отдыхе и воодушевлении. Если обещаете не выступать против меня и не тратить моё время, если вам дороги жизни ваших воинов и крестьян, я обещаю оставить ваши земли в покое. Сейчас моя цель — Энгатар, и я достигну её, вопрос лишь во времени. Если вы готовы присоединиться к новому миру, я не потребую ни клятв верности, ни преклонения колен. Вашего честного слова будет достаточно.

Лорд Глайд опустился на свой стул и принялся о чём-то перешёптываться с придворным магом Веором. Леди Айлетиль перекинулась тревожным взглядом с мужем, а лицо священника Улена исказила гримаса злости. Акаллантирцы вполголоса переговаривались о чём-то на эльфийском, причём один светловолосый эльф из свиты генерала был явно не согласен с ним, но после того, как генерал повысил голос, ему пришлось покорно замолчать.

— Мы не изменим свой путь. — заговорил генерал Аргелет с жутким акцентом, делавшим его речь едва понятной. — силы Акаллантира отступают из Энгаты. Это больше не наша война. — сказав это, эльф со свитой направился к выходу.

— Разумный выбор, генерал. — одобрительно кивнул архимаг. — Возможно, позже, когда я сделаю Энгату лучшим местом, чем сейчас, вы решите присоединиться ко мне.

Ни один из эльфов даже не обернулся на эти слова, и вскоре тяжёлая дверь из зелёного камня закрылась за последним из них.

— Перед ликом богов и людей, Троих и Многих, — вдруг взревел священник. — как верховный служитель Троих в церкви Биргинхема, я клянусь, что ваши ужасные намерения никогда не воплотятся в жизнь! Пока я дышу, я буду отправлять на плаху и костёр тех, чьи безумные планы угрожают самому Мирозданию! Ваши омерзительные практики противны самой сущности мира и противоречат круговороту жизни и смерти!

— Это лишь необходимая жертва. — невозмутимо перебил его архимаг. — Для меня более отвратительно, что вас, по-видимому, куда больше устроило, если бы я не оживлял мёртвых, а умерщвлял живых. Если бы моя армия состояла из живых людей, а мои противники, с вашего благословения, превращали их в мертвецов. И кто же из нас более жесток?

— Некромантия задерживает часть души в разлагающемся мёртвом теле. Не даёт ей вознестись в небесные чертоги и обрести покой. Если бы души могли кричать, ваша армия была бы армией тысячи стенаний.

— Полутора тысяч. — Заметил Вингевельд. — Моё войско сейчас состоит из полутора тысяч воинов. Примерно.

— Полторы тысячи искалеченных душ, запертых в гниющей мёртвой плоти. — с выражением омерзения на лице сквозь зубы проговорил священник.

— И всё же я нахожу это более милосердным, чем все те мясорубки, устроенные во имя богов, королей и лордов.

— У магов всегда было искажённое понимания мира.

— Вероятно, владение магией позволяет чувствовать себя хозяином своей жизни, чувствовать силу в самом себе, не уповая на помощь так называемых высших сил. — улыбнулся архимаг. — Вопрос лишь в том, уверены ли вы в своих силах так же, как я уверен в своих?

— Вы всего лишь человек. Или же вы стремитесь уничтожить мир, чтобы самому стать правителем руин? Богом пепелища? Властелином ничего?

— Не стоит судить меня по своей мерке. Как я уже сказал, мной движет не жажда власти или богатства. Лишь идея и вера в лучшее завтра для этого мира.

— В таком случае, я клянусь не допустить этого. — проговорил священник и встретился взглядом с лордом Глайдом.

Вингевельд прищурился и поднялся с места. Мертвецы за его спиной вытащили спрятанные в собственных телах мечи, а руки архимага окутал белый туман. Воздух в комнате стал заметно холоднее.

— Я, разумеется, подозревал, что вы достаточно умны, чтобы защищать свой проклятый мир любой ценой, даже наплевав на обычай переговоров, но я до последнего верил в остатки вашей порядочности. Как видно, напрасно. Бойницы в стенах переговорного зала? Очень по-эльфийски, лорд Эорандил. Сколько стрел на меня нацелено? Я насчитал семь бойниц, но мои старые глаза могут меня обманывать.

— Десять, архимаг. — ответил Эорандил. — Прошу простить, но это вынужденная мера. Вы умрете, прежде чем успеете что-то сделать.

— Неужели? Если я погибну, все присутствующие промёрзнут до костей. — сказал архимаг и чуть громче добавил. — И арбалетчики, целящиеся в меня, тоже. Вам всё ещё мало смертей?

— Это лишь необходимая жертва. — горько усмехнулся эльф. — Возможно, вам повезёт, и стрелки лорда Мейтона подарят вам быструю смерть, попав прямо в голову.

— Вижу, самого лорда Мейтона не слишком заботит происходящее. — заметил архимаг. Орен Мейтон и впрямь не сдвинулся с места, всё так же устремив стеклянный взгляд в никуда. — Полагаю, его столь потрясла недавняя битва с моей армией, что он тронулся рассудком. Его опечалила потеря стольких славных воинов… Или же дело только в потере одного?

Услышав это, лорд Мейтон впервые поднял взгляд. Вид у него был, как у человека, только что очнувшегося ото сна. Он посмотрел на архимага, но не проронил ни слова.

— Да, вы не ослышались. Я знаю, что ваш старший сын погиб. Не могу сказать ничего дурного, он храбро сражался. Храбрые воины заслуживают достойных похорон.

Губы лорда Мейтона задрожали. Архимаг улыбнулся и продолжил.

— Но среди тел на поле брани его не было, не так ли? Строго говоря, большинство ваших погибших пополнило ряды моей армии, кроме тех, кого я счёл непригодным. И, разумеется, я не мог пройти мимо столь храброго воина. Было бы преступлением оставить его на корм воронам. Поэтому у меня есть предложение для вас, лорд Мейтон.

С сухих дрожащих губ Орена Мейтона сорвалось единственное глухое слово.

— Говори.

— Если я покину стены Лунного Пристанища живым, то выдам тело вашего сына. Вы сможете предать его земле со всеми почестями, полагающимися славному благородному воину.

— Он блефует, мой лорд! — прорычал Улен. — Одно ваше слово…

— Блеф? Помилуйте! Я не сторонник столь дешёвых приёмов. Знаете ли вы, что оживлённый мертвец сохраняет отпечаток мыслей и эмоций, которые владели им в момент смерти или незадолго от него?

— Лорд Мейтон, прикажите…

— К чести Орстена Мейтона, в момент смерти он не молил о пощаде, нет! — Вингевельд не обращал внимания на слова священника. — Ваш сын и вправду был удивительным человеком. Мне было удивительно услышать это, и поначалу я даже не поверил своим ушам…

Лорд Мейтон поднял руку. Архимаг замолчал. Повисла мёртвая тишина. Все, включая Вингевельда, понимали, что стоит лорду взмахнуть рукой и скомандовать «пли!», как всё закончится. Но вдруг в этой напряжённой, словно сжатая пружина, тишине, раздался глухой хриплый голос.

— Прости…

Лорд Мейтон вздрогнул. По его рукам пробежала мелкая дрожь.

— Прости… Отец… — Повторил голос. И никто не понимал, откуда он мог доноситься.

Из глаз лорда Мейтона тонкими струйками потекли слёзы. Он судорожно задышал.

— Прости… Отец…

Лорд зашёлся в рыданиях, пряча лицо в трясущиеся руки. Архимаг же невозмутимо повернулся к мертвецу в измятом нагруднике и кивнул. Мёртвый воин снял шлем, открыв присутствующим бледное, без единой кровинки лицо. Остекленевшие глаза не выражали ни единой эмоции, а слипшиеся от крови волосы спадали на лоб. Из приоткрытого рта вновь вырвались слова.

— Прости… Отец…

— Вряд ли сын пожелал бы увидеть вас в таком виде, лорд Мейтон. Не теряйте лицо, прошу вас. Примите верное решение и покончим с этим.

— Ты чудовище, Вингевельд. — произнёс священник Улен осипшим от изумления голосом.

— Не больше, чем требуется. — бросил в ответ архимаг. — Так каково же ваше решение, лорд?

Орен Мейтон прекратил рыдать, с трудом поднялся со своего места и медленно зашагал к мёртвому сыну. Когда он подошёл совсем близко, мертвец повернул к нему голову и повторил те же два слова.

— Прости… Отец…

— Ты ни в чём не виноват, сынок. — лорд обнял бездыханное тело, и его снова сотрясли рыдания. — Ни в чём… Не виноват…

— Мой лорд? — послышался голос священника.

— Отбой… — донёсся голос Мейтона. — Стрелкам отбой… Я хочу… Лишь даровать… Покой… Он заслужил…

— Будь ты проклят. — коротко проговорил лорд Глайд. — Я хотел выдать за него свою дочь. Мало было убить парня, так ты ещё и превратил его в умертвие.

— Думаю, лорду Мейтону будет неудобно хоронить сына в таком виде, так что я приведу его в состояние, более подходящее для мертвеца. Но не раньше, чем покину Лунное Пристанище. Думаю, мы договорились, лорд Мейтон?

— Да… Всё, что угодно… — приглушённый голос лорда доносился из объятий. — Только дайте даровать… ему покой…

Этой же ночью, возвращаясь к своей армии, спрятанной в рощице неподалёку от города, архимаг Вингевельд велел воинам собрать портал. Час спустя он уже стоял перед готовым сооружением в виде каменной арки. Вскоре по гладкой, словно озеро расплавленного серебра, поверхности пробежала рябь. Кристаллы загорелись потусторонним светом, и взору архимага предстало лицо молодой девушки с длинными почти белыми волосами, облачённой в изящное голубое платье.

— Рада видеть вас, господин Вингевельд. — улыбнулась девушка. — Вижу, переговоры прошли успешно.

— Вы как всегда проницательны, госпожа Леврайд. Всё прошло именно так, как я и предполагал. Эльфы отступают, а Лорд Мейтон оправдал мои ожидания.

— Зовите меня просто Беатой. — засмущалась она. — А если лорд Мейтон захочет отомстить?

— Очень сомневаюсь. Мне известно, что его жена недавно родила ему дочь. И если лорд хочет, чтобы кто-то в этой жизни снова называл его папой, ему не стоит мне мешать, о чём я прозрачно намекнул.

— Восхищаюсь вашей дальновидностью!

— Я всего лишь человек. — усмехнулся архимаг. — Что происходит в Академии?

— Всё, как вы и велели, господин Вингевельд. Преподаватели огня разосланы по делам на материк. Студенты огнемаги также отправлены домой под предлогом опасного всплеска огненной магии на острове, чему, к слову, были несказанно рады.

— Всегда приятно сделать людей счастливыми. — улыбнулся архимаг. — Пусть проведут последние дни с семьями. Если они у них есть. Я доволен тобой, Беата. Не будем тратить портал понапрасну. Мне понадобится кое-что из моего кабинета… И, пожалуй, я ещё немного задержусь на юге. — Улыбка его сделалась хищной.

Глядя на луну, столь же холодную и безразличную, каким иногда Вингевельд казался сам себе, архимаг сидел в шатре, окружённом еле слышно хрипящими и мычащими живыми мертвецами. Главное, в погоне за счастьем для людей не растерять остатки человечности, думалось ему. Он был одарен огромным могуществом. Знал, что во всём мире сейчас нет мага сильнее, чем он. И всё же тень сомнения, грозившая перерасти в страх, жила в самом потаённом уголке его разума. Хватит ли ему стойкости довести план до конца? Успеет ли он? И что будет, когда одаривший его столь невероятной силой, потребует своё?