Грязные сапоги сбивали ночную росу с трав и пугали сверчков, едва собравшихся огласить ночь пронзительным стрекотанием. Вместо этого единственным звуком, нарушавшим ночную тишину было сбивчивое дыхание пары беглецов. Отбежав на достаточное расстояние от деревни, они скрылись в придорожных зарослях, прислушавшись, нет ли за ними погони. Не услышав ничего, кроме собственного бьющегося сердца и частого дыхания эльфа, Таринор удовлетворённо вздохнул.

— Отец Дормий постарался на славу. Тушить им не перетушить. Разведём костёр неподалёку, переночуем, а завтра сможешь отправиться своей дорогой.

Раздобыв немного подсохшего хвороста, что было непросто ввиду недавнего дождя, наёмник разжёг огонь, как делал это уже тысячу раз. Эльф зачарованно смотрел на разгорающееся пламя. Неотрывно, не двигаясь, он ловил каждое колебание растущего огонька. Внезапно он отпрянул и схватился за лицо.

— Глаза… — Эльф тёр глазницы кулаками. — Больно смотреть.

— Говорят, на огонь можно смотреть бесконечно. — Усмехнулся Таринор, роясь в сумке. — Наверное, к эльфам это не относится.

— Я не эльф. Я — etheldiar. Драм Дирен — не эльфийское имя. — Неожиданно серьёзно и резко сказал он.

— А есть разница? — Так же беззаботно спросил наёмник и тут же поймал на себе изумлённый взгляд бледно голубых глаз.

— Ты… Ты на самом деле не знаешь? — Осторожно спросил Драм.

Таринор утвердительно кивнул.

— И… Многие, по-твоему, не заметят разницу, подобно тебе?

— Ну, селянам, определённо, больше интересен урожай свёклы, чем происхождение отдельно взятого эльфа.

— Etheldiar! — Перебил Драм.

— Хорошо, пускай этельдиар… В любом случае, разницы никто не заметит. Сам видел, за упыря тебя приняли намного охотнее.

— Значит, нам ничего не грозит.

— Выходит, что так… Погоди, что значит «нам»? Мы переждём ночь и ты отправишься своей дорогой.

Эльф удивлённо вскинул брови.

— Мне некуда идти, наёмник. — Вздохнул эльф, взглянув в ночное небо. — Иначе я не просидел бы в пещере. Я назвал своё имя, теперь назови своё, наёмник.

— Таринор меня зо… Даже и не думай! Слушай, мне плевать, куда ты отправишься. Я работаю один, лишний рот на прокорм мне не нужен, без попутчиков обойдусь. Тебе нужны деньги? Вот тебе десять серебряных, вот дорога, утром тебя здесь быть не должно.

— Таринор, если ты хочешь меня убить, можешь сделать это сейчас. — Эльф вынул из ножен один из своих клинков и протянул наёмнику. — Ты хороший воин. Мне будет приятнее умереть от твоей руки, чем быть забитым палками простолюдинов или сгинуть от голода и холода. Не мне рассказывать тебе, как обходятся с etheldiar на поверхности.

Лицо наёмника приобрело растерянное выражение.

— А мы с тобой похожи. Тебе ведь тоже некуда идти, Таринор. Ты тоже чужой для этих людей, я видел, как они смотрели на тебя.

— Убери меч. Я не собираюсь никого убивать. — Наёмник подбросил хворост в костёр. — Может быть я и чужой, но меня, по крайней мере, не поднимут на вилы, как только увидят. Тут ты прав. Но даже если ты отправишься со мной, прикончат нас обоих. Один из сотни разглядит в тебе тёмного эльфа, а во мне — предателя и агента подземелья. И тогда, — наёмник с громким хрустом переломил пучок хвороста, — нам конец.

— Я могу спрятаться под капюшоном, могу измазать лицо грязью, могу навести ilvith, чтобы скрыться…

— Что можешь навести? Это что за слово было?

— Ilvith, — Драм замялся. — Как это… иллюзию! Прочие не увидят моего настоящего лица.

— Спрячешь лицо? Как тот проход в пещере? Это может быть даже полезно… Слушай, я направляюсь в Дракенталь, пара дней пути отсюда. Пока что можешь идти со мной, а там посмотрим.

— Идёт. — Спокойным голосом ответил эльф и устремил взгляд в небо.

Разделив с попутчиком скромный наёмнический ужин, Таринор стал приготавливаться ко сну.

Ночь выдалась довольно душной, и наёмника одолевал полночный морок. Он ворочался в полудрёме, метаясь между сном и бодрствованием, не в силах перейти ни к одному из этих состояний. Нескончаемая песня сверчков сливалась с уханьем сов и шелестом листвы на ветру, превращаясь в некий гимн бессонницы. Постепенно ухо Таринора различило новый звук в этой ночной какофонии: треск костра. Но он мог поклясться, что надёжно потушил костёр так, чтобы не было даже дыма. Неужели Драм решил погреться у огня посреди ночи, думал наёмник. Осоловело подняв голову в сторону, где спал эльф, он увидел всю ту же лежащую фигуру, что и накануне.

— Он не выносит огня, ты же знаешь.

— Ах да, точно… — Голова Таринора вновь опустилась на землю. Но мгновение спустя глаза наёмника широко распахнулись. «Это ещё кто?!» — прорезала сознание мысль, мгновенно прогнав наклёвывавшийся было сон. Наёмник вскочил, на ощупь схватив меч, лежавший рядом.

— Держишь не той стороной. — С издёвкой проговорил тот же самый голос, и наёмник продрав глаза обнаружил, что, действительно, держит меч в ножнах за то место, где должно быть лезвие. Молниеносно обернувшись в сторону голоса, он увидел человеческую фигуру, сидевшую спиной к Таринору у ярко горевшего костра.

— Ты кто такой? И как нас отыскал? — Слипшимися губами промямлил наёмник, прикрыв рукой глаза от света. — Тебя послали из деревни? Драм! Проснись! Нас нашли!

— Успокойся. Я не имею никакого отношения к деревне и тому, что там произошло. Хотя идея побега достойная. Я почти жалею, что не я это провернул. Похвально, Таринор.

— Откуда тебе известно моё имя? — Наёмник медленно приблизился к человеку, сжимая в руках меч. На этот раз он держал его правильно и, несмотря на сонность, был готов защититься в любой момент.

— Я знаю многое, наёмник. — Ответил незнакомец, обернувшись. Дорожный плащ покрывал почти всё его тело, а на голове красовалась потрёпанная с виду широкополая шляпа с изодранными краями, из-под которой на плечи спадали русые волосы. Лицо его выдавало немолодого мужчину с длинным носом и глубокими морщинами в уголках глаз. Тонкие губы были вытянуты в улыбку, а цвет глаз было не различить из-за хитрого прищура. — Я всего лишь странник. Почти такой же, как и ты. И, полагаю, нет ничего зазорного в том, что один бродяга пригрел другого у костра, не так ли? — Незнакомец подбросил сухих веток в костёр. — Кстати, ваш хворост я не трогал, это было бы невежливо, ты не находишь?

— Какого… То есть, что ты здесь делаешь? — Таринор осторожно присел у костра напротив незнакомца. — И это… Имя-то у тебя есть?

— Охохохо! — Вдруг засмеялся незнакомец. — У меня их много! Эльфы называют меня Алханар, гномы — Азалган, ну, а на севере, откуда ты родом, люди зовут меня Асмигар. Полагаю, тебе будет привычнее звать меня именно так.

— Откуда… Постой. Асмигар? — Мысли наёмника вдруг унеслись куда-то далеко, к почти забытому детству. Босоногий мальчуган бежит по траве. Напевая песенку. «Весёлый странник Асмигар, бродящий по мирам… Дорог без счёта обошёл, он был и тут, и там…» — Так значит ты… Я точно сплю.

— Да. — Неожиданно резко и серьёзно ответил незнакомец. — Именно. Асмигар Вечный Странник, бродящий по мирам, эпохам и всё такое… Только прошу тебя, не падай в обморок. В мире, где бог может лично надавать по шее тем, кто неправильно исполняет обряд, пора уже перестать удивляться вовсе. И уж точно не стоит делать события из моего мирного появления. К тому же, сегодня чудная погода. Сейчас ты спросишь, зачем я здесь.

Рот Таринора, едва раскрывшись для вопроса, тут же захлопнулся.

— Я здесь, потому что так получилось. Я ведь Странник. Значит, я странствую. И так вышло, что странствия завели меня сюда. Надеюсь, больше не будет глупых вопросов? И, ради всех богов, не спрашивай, почему твой попутчик до сих пор не проснулся от шума. Он сейчас не слышит ничего, кроме шума ветра, к тому же спит крепче барсука. Гляди! — С этими словами Асмигар поднял с земли камушек и метко запустил его прямо в нос Драму. Эльф даже не шелохнулся. — Видишь?

— И ты, Асмигар Вечный странник, пришёл сюда просто поговорить со мной, простым смертным и сверкнуть остроумием? Я не верю.

— В нужном направлении мыслишь, северянин. — Лицо Странника вновь приобрело весёлое выражение. — Правильно делаешь, что не веришь. Поэтому ты здесь. Ты независим, тобой сложно управлять, потому что ты не веришь. Хотя… Если мне не изменяет память, давеча ты поверил тому старосте на слово?

— И успел пожалеть об этом.

— Ну, это тоже урок: не верь хитрым старостам. Особенно на слово. Или так: не верь власть имущим. Хотя, возможно, и так: не верь маленьким лысым толстякам в красном сюртуке. В любом случае, даже если ты не усвоил урок, ты приобрёл ценного попутчика.

— Не хлебнуть бы ещё горя с этим попутчиком. Почему бы ему не остаться, например, в Дракентале? Наверняка же там есть, ну, эльфийский квартал или что-то вроде того.

— Ага, только для него этот квартал будет расположен прямо на центральной площади на красивом высоком эшафоте. И сопроводит его в этот квартал приятный и обходительный человек в красном капюшоне. Смекаешь?

— Я всегда стараюсь быть один. Я сам не знаю, зачем позволил ему остаться. Довольно того, что я спас его от разъярённых крестьян. А насчёт того, что вздёрнут — с такими, как он это случается всегда. Рано или поздно, но случается.

— С ним не случится. Хочешь доказательств? Просто прими это как данность, довольно того, что тебе об этом говорю я. Пусть это и будет для тебя доказательством.

— А как же речи о «не верить на слово»? — У Таринора голова шла кругом. Казалось, Асмигар специально говорил так, чтобы его собеседник постепенно путался и терял связь с реальностью.

— Слушай, неужели я похож на обманщика? — Наигранно обиженно воскликнул Странник. — Или ты увидел на мне красный сюртук? Или я ношу шляпу, чтобы скрывать лысину? Думаю, нет. Я просто скажу: вы на верном пути. Но прихватите с собой огня. Там он пригодится, хоть и будет жарко. — Проговорив это, Асмигар резко встал и взмахнул рукой. Костёр мгновенно потух, и Таринора окутала темнота, поглотив очертания Странника.

— Ах да, сейчас ты уснёшь и крепко проспишь до утра. А это моё явление… что ж, пусть это будет сон. И постарайся не забыть наш разговор. Будет неприятно, если я распинался здесь перед тобой просто так. Камнями кидаться не буду, обещаю. Вообще, тебе должно быть лестно, что я дал тебе именно такой совет, а не, скажем, проскакать голым на одной ноге на столичной площади. Хотя это было бы забавно, но я воздержусь. До встречи, Таринор-северянин…

Наёмник ещё несколько мгновений сидел неподвижно, будто скованный, пытаясь осмыслить произошедшее, но вскоре сознание его погасло, и Таринор погрузился в крепкий сон.

* * *

Утро разбудило наёмника совершенно неожиданным образом. Обычно он просыпался от щебета птиц или яркого солнечного света в глаза. Случалось ему просыпаться и от невнятного бормотания куда-то тащащих его гоблинов. Но от запаха жареного мяса он не пробуждался ещё ни разу. Поднявшись, он обнаружил Драма в скрывавшем лицо капюшоне, безмятежно жарящего пару небольших окороков, держа их на ветке над костром.

— Я думал, ты и близко к огню не подойдёшь, не то, чтобы развести его самому. Откуда мясо? — Таринор поглядел на утреннее солнце и потянулся.

— Я не разводил огонь. Он не гас. — Удивлённо проговорил эльф. — А мясо — из деревни неподалёку. Прирезал крестьянина. Когда я свежевал его, он был ещё жив. Я же всё-таки тёмный эльф. — Не сводя глаз с мяса, ответил Драм, после чего взглянул на окаменевшее лицо наёмника и неожиданно рассмеялся. — Вот так и рождаются слухи. Не делай такое лицо, Таринор, это всего лишь кролик. Быть может я и редко покидал Аркобанд, но знаю о поверхности достаточно, чтобы прокормить себя. Мне повезло, что этот кролик подошёл слишком близко к моему лежаку. Мой слух оказался острее его, а реакция быстрее. Впрочем, если не веришь, я съем и твою порцию…

— Я слишком голоден, чтобы не верить тебе. — Улыбнулся наёмник, присаживаясь у костра с другой стороны. Видимо, Асмигар ночью что-то сотворил с этим острым слухом, раз эльф не слышал даже его хохота. — А вчера ты не мог смотреть на пламя. Заколдовал собственные глаза?

— Зрение etheldiar быстро привыкает к свету поверхности. — Ответил Драм, снимая мясо с огня. — И, хотя я долго снова буду привыкать к темноте, теперь мне это ни к чему. Я вряд ли вернусь обратно.

— Как ты вообще попал сюда? Неужто, в подземье стало мало места? — Усмехнулся Таринор.

— Это праздное любопытство или ты действительно хочешь знать? — Лицо эльфа приобрело серьёзное выражение.

— Скорее нечто среднее. Если ты собрался идти со мной, то мне стоит знать о тебе нечто большее, чем «Драм Дирен, этельдиар».

— Понимаю. — Вздохнул эльф и начал рассказ, глядя куда-то мимо наёмника. — Я был старшим сыном благородного Эрессара Дирена, главы семьи Дирен, могущественного и древнего рода, ведущего свои корни от самого Ульнорена Тени Древа. Жизнь текла неспешно и размеренно, пока дом не оплела паутина интриг другой семьи — Верессар. Они предложили мне принести gwarth en'caide, клятву служения. Я отказался. За это они очернили меня перед семьёй, выставив вором и dhaen'ar… предателем… Это несмываемый позор, Таринор. Семья изгнала меня, не выслушав ни единого слова. Мне было некуда идти. Мрак Аркобанда быстро разносит слухи, преумножая их, добавляя новые мерзкие подробности. Вскоре меня уже не желала принимать ни одна семья, никто не дал бы мне даже крова. И тогда не оставалось ничего, кроме как пытаться отомстить. Но мне не удалось. Пробравшись в покои Оринеса Верессара, я готов был уже оборвать его гнусную, полную коварства жизнь, но… — Драм на мгновение стиснул зубы, но тут же устало вздохнул. — Я не смог. Что-то остановило мой клинок на расстоянии волоска от его шеи. И тогда он проснулся. Он увидел меня и рассмеялся, бросив мне в лицо «shawath!». «Трус»… Мне пришлось бежать. Я несся, не разбирая пути, а в голове звучало только «Shawath! Dhaen'ar!». Когда я опомнился, я уже был далеко. Но мне уже никогда не удастся убежать от позора.

— Нет ничего позорного в том, что ты не смог убить спящего… — Начал было наёмник, но был тут же резко перебит.

— Нет! Таринор, меня обучали убивать. Убивать безжалостно и незаметно. Но я не смог. А это означает только то, что моя жизнь, некогда посвящённая adawir'adess, искусству убийства, теперь не имеет смысла.

— Ну, заладил. Знаешь, если жизнь потеряла смысл — шли всех к чёрту и начни новую! Не знаю, как там у вас, а здесь на поверхности это проще простого. Ты ведь умеешь что-то кроме этого твоего адэсс?

— Я… Я не уверен. — Драм опустил голову.

— Ладно, разберёмся ещё. И вот ещё: неужели у вас там учат так хорошо говорить по-нашему? А главное — зачем?

— Чтобы говорить на одном языке с жертвой, Таринор, только и всего. Убийцу, похожего на его жертв, сложнее вычислить. А иллюзии могут сделать меня неотличимым от вас. — Печально улыбнулся эльф.

Закончив с нехитрым завтраком, наёмник и его попутчик свернули «лагерь» и отправились на восток, в Дракенталь. Серое небо, напоминавшее мутную грязную лужу, нависало над путниками, то и дело грозя разразиться дождём. Но дождь никак не начинался, будто копя силы, и наёмник с эльфом молчаливо мерили шаги по прямой как струна дороге. Это был Драконий тракт, торговый путь, соединявший западное побережье со столичными землями, проходя через Дракенталь. Возможно, стоило бы выбрать другой путь, чтобы избежать нежелательных встреч, но Таринор знал, что весной местные дороги настолько отвратительны, что, пойдя по ним пешком, они рисковали утонуть в грязи. Заверениям, что налоги горожан уходят на содержание дорог, можно верить не больше, чем обещаниям старосты. Всё-таки хорошо, что я их не плачу, подумал наёмник, улыбнувшись собственной мысли.

— Слушай, Драм, э… Как твоя рука? — сбивчиво произнёс Таринор, поймав себя на мысли, что пытается завести разговор, но ещё не знает, на какую тему. И зачем вообще он заговорил.

— Лучше, чем вчера. С подземными лекарствами завтра будет в порядке. — Донеслось из-под капюшона.

— Что за лекарства?

— Заживляющая мазь. Не спрашивай, из чего она сделана. Ты не захочешь ей пользоваться после этого. — Усмехнулся эльф.

— И не думал даже. Значешь, тебе нужно будет что-то сделать со своим акцентом. Не обижайся, но, когда ты говоришь по-нашему, кажется, будто у тебя не хватает зубов или куска языка.

— Приму к сведению, Таринор. — Сухо ответил эльф, и вновь воцарилась тишина. Драм то и дело поглядывал на небо, отражавшееся в его грустных бледно голубых глазах.

— Опасаешься дождя? — Спросил наёмник. — Скоро по пути должен быть постоялый двор, переждём там.

— Нет… Я жду, пока кто-нибудь из богов подаст мне знак.

— Чего? Каких богов? — Таринор подумал, что если бы он ел в этот момент, то обязательно поперхнулся, удивлённый ответом. Наёмнику смутно вспомнился странный сон.

— Раз я начинаю новую жизнь, мне нужен покровитель. Уларун покинул меня, когда я вышел на поверхность. Теперь мне нужен новый, как вы говорите, путеводный огонь.

— А это обязательно? — Неуверенно проговорил Таринор. — У меня вот нет покровителя, я сам по себе. И, знаешь ли, прекрасно себя чувствую.

— Это не так. — Эльф неожиданно посмотрел на наёмника из-под капюшона. — Если ты не знаешь о нём, это не значит, что его нет. Ты можешь не видеть дороги, по которой идёшь, но ты всё равно будешь идти по ней. Но ты обязательно оступишься, если будешь продолжать не замечать её.

— Если я не вижу дорогу, это значит, что наступила ночь и мне стоит найти ночлег. — Рассмеялся Таринор. — Может быть, это у вас там не видно дорог.

— Я уверен, что ты меня понял. — Отвернулся эльф.

— Ладно, не обижайся. И кто же может дать тебе знак? И как он должен выглядеть?

— Я не знаю, как. Но когда я увижу его, я точно это пойму. Это может быть дикий зверь, видение или упавшая звезда. У эльфов много богов, но etheldiar чтут лишь нескольких из них. Уларун, защитник и покровитель etheldiar, Шесарран — путеводная нить в тоннелях жизни, Ирумия — покровительница мстящих. Но до отделения нашего народа от эльфов, мы также почитали таких богов как Иллания, Элеадар и Селименора. — Последнее имя Драм произнёс особенно таинственно и благоговенно, полушёпотом.

— Сели… Чего? — Не расслышал Таринор.

— Селименора — сестра Уларуна, не последовавшая за ним в Бездну после изгнания. Из всех sare erchain, старых богов, etehldiar наиболее благосклонно относятся к Селименоре, принцессе лунного света, серебряной госпоже…

— Ну, всё понятно с тобой.

— Что ты имеешь в виду? — Не понял Драм.

— То, что ты сам выбрал себе покровителя. Настанет ночь, от избытка свежего воздуха тебе покажется, что луна подмигивает тебе, а ты сочтёшь это за знак. Потом ты одеваешься в серебро и поёшь дифирамбы во славу среброокой и луноликой, или как там её.

— Если Селименора сочтёт нужным подать мне знак, то так тому и быть. — Раздражённо ответил эльф. — И не стоит тебе так пренебрежительно отзываться о богах, Таринор. Кара за неповиновение может быть очень жестокой.

— Да? И что же мне грозит.

— Мне рассказывали, что когда родилась моя сестра, брат моего отца был так недоволен этим, что позволил себе грубо высказаться об Уларуне.

— И что с ним стало? Заболел и умер? Несчастный случай? С кем не бывает.

— Не думаю, что произошедшее с ним было несчастным случаем. На следующий день во время семейной трапезы у него изо рта вылез паук. Потом пауки полезли из ушей, глаз и носа, и продолжали лезть, пока от него не осталась только куча одежды, кишащая пауками. И то были не простые пауки. Echain arun — священный символ Уларуна, самый ядовитый паук Аркобанда.

— Да уж, жутковатая история. — Сглотнул Таринор. — Но не думай, что я вот так сразу уверую в ваших богов. На верность Уларуну я не присягал, значит мне ничего не грозит. Верно?

— Попробуй оскорбить его. Если из ушей не полезут пауки, значит — не грозит. — Улыбнувшись, ответил Драм.

— От твоего подземного юмора мне не по себе.

Эльф рассмеялся.

— На поверхности ведь тоже есть свои боги? Наверняка у людей их не меньше. — Сказал Драм, ещё раз взглянув на небо.

— Ага. Немало. Но ни один из них не сделал мне ничего хорошего. И плохого тоже. У меня с ними нейтралитет. Я не трогаю их, они — меня. И все довольны.

— Мне непонятно такое отношение. Меня учили, что всё в мире подчиняется богам, поэтому…

— А меня некому было этому учить. Поэтому я научил себя, что я сам выбираю дорогу и смотрю под ноги, чтобы не оступиться. Такова моя, если угодно, жизненная философия. — Нарочито высокопарно произнёс наёмник.

— Мы из разных миров, Таринор. — Произнёс эльф после недолгого молчания. — Однако боги влияют на всех, хотим мы этого или нет. И это — моя жизненная философия. — Последние слова Драм буквально выпалил.

— Ладно тебе, не кипятись. — Улыбнулся наёмник. — Каждому бродяге своя дорога. И каждая может привести к чему-то интересному. Кстати! — Таринор вспомнил о странном шлеме, подаренном гномами. Отец Дормий не смог поведать о происхождении этой вещи, так, может быть, тёмный эльф сможет сделать это? Наёмник остановился и, скинув с плеча сумку, вынул чёрный гладкий шлем, блеснувший на солнце отполированным боком. — Есть мысли, откуда эта штука?

— Где ты это взял? — Драм изумлённо взглянул на наёмника. — Как это вообще могло попасть сюда?

— Вижу, узнал? Твоих сородичей работа? — Усмехнулся наёмник. — Там ещё нацарапано что-то внутри. Думаю, тебе не составит труда прочитать.

Драм взял шлем в руки и заглянул во внутреннюю часть, где находилась надпись. Сосредоточенно вглядевшись, он вскинул брови.

— Это язык etheldiar, Таринор. Мой язык. Эта надпись — метка мастера. Она гласит «Эрисенар Этель Арун, мастер-оружейник. Во славу Этель Арун!». — Проговорив это, эльф вновь обескуражено взглянул на наёмника.

— И что это должно мне сказать? Я не разбираюсь в ваших именах. Он что, какая-то большая шишка?

— Он — мастер-оружейник дома Этель Арун. Умерший семьсот лет назад. Это же aila anedhress, на вашем языке — «живая память»… реликвия! Это обсидиановый шлем времён Войн домов. Но… Надеюсь, ты не надевал его? — С опаской спросил эльф.

— Нет, я, знаешь ли, поостерёгся. А вдруг мне кошмары сниться будут. Мало ли, чем он заколдован.

— Кошмары — самое меньшее, что могло произойти с тобой, Таринор. Помимо защиты такие шлемы создавались в качестве ловушек. Так был убит Асирион Диар, чья голова была раздавлена таким вот шлемом, присланным его врагами якобы в подарок. Ты выгодно отличаешься от него отсутствием привычки надевать на голову незнакомые предметы. — Язвительно заметил Драм. — Проживёшь долгую жизнь.

— Хочешь сказать, эта штука лишила бы меня головы, стоило мне её примерить?

— Эта — нет. — Ответил эльф, немного покрутив шлем в руках. — Я не чувствую здесь проклятья. Но к вещам, изготовленным etheldiar, стоит всегда относиться с осторожностью. А это — обычный обсидиановый шлем. Превосходно сделанный, но совершенно обычный. — Закончил Драм, протянув его наёмнику.

— Как думаешь, за него много можно выручить? — Спросил Таринор, пряча шлем обратно в сумку.

— Выручить? То есть ты хочешь его продать?! Воистину, у людей нет чувства прекрасного! Это ведь реликвия! Она бесценна! Пустить её по рукам — это же… — Внезапно Драм осёкся, поймав на себе укоризненный взгляд наёмника. — В Улунтаре за неё дали бы семь молодых рабов. Или дюжину толстых сквойлов.

— Мне это ни о чём не говорит. Серебра бы много заплатили? Или, чем чёрт не шутит, золота?

— У нас металл ценится не так высоко, как на поверхности. Но, думаю, немало. В Улунтаре было бы почётно просто обладать такой вещью.

— У нас почётнее обладать золотом, Драм. Так что, хочешь ты этого или нет, я избавлюсь от этой «реликвии» так скоро, как смогу.

— Твоё дело… — Выдохнул Драм. — Наверное, и правда не стоит держать творения etheldiar при себе на поверхности. Учитывая ваше к нам отношение.

— Ты начинаешь понимать этот мир, Драм. — Улыбнулся наёмник.