Итак, 4-го декабря 1884 г. в семье потомственных кубанских казаков Сорокиных Луки Илларионовича и Дарьи Федоровны родился первенец. Над тем, как назвать его, родители долго не думали, так как заранее решили дать ему простое русское имя — Иван.

По меркам того времени это была не бедная семья. Сорокины имели несколько гектаров земли, держали лошадей, коров, овец, много домашней птицы, мельницу. В станице еще и сегодня стоит добротный кирпичный дом, где появился на свет будущий казачий полководец. Подворье вместительное, когда пришло время, и Иван обзавелся собственной семьей, нашлось место, чтобы построить и ему собственный дом. Правда, выглядит он сейчас очень скромно, как и большинство казачьих домов того времени. Там же стоит еще один неказистый домишко, в котором в разное время проживали родственники Сорокиных. Все эти дома в станице так и называют — сорокинские.

Достаток семье давался нелегко. В урожайные годы Лука Илларионович не мог своими силами справиться со сбором урожая и нанимал себе в помощь до десятка иногородних крестьян. Кроме Ивана в семье подрастали еще один сын — младший, Григорий, и дочь Евгения.

У Ивана рано обнаружились способности к учебе, и еще до 6 лет, прежде чем поступить в училище, он мог свободно читать Библию. В школе Иван не выделялся ни ростом ни силой, но был при этом, как вспоминал потом его земляк П.С. Гуменный, «неистово честолюбив». В подтверждение он приводит такой случай из школьной жизни.

«С нами, — пишет Гуменный, — учился в школе горец Хубиев. Он был настолько силен, что правую руку привязывал к туловищу, а левой рукой борол любого из нашего класса. Все его боялись и считались с его физической силой. Сорокин в одну из перемен перетаскивает стол к дверям и ожидает конца перемены. Когда заходит в класс Хубиев (горцы приходили в школу всегда переростками, и Хубиев был высокого роста), Сорокин прыгает на стол, а потом сзади бросается на шею Хубиева, обхватывает одной рукой его шею, а другой рукой клюет (так в тексте. — Н.К.) лицо Хубиева. И когда Хубиев крепко сжал Сорокина и положил его на пол, Сорокин выматюкнулся и произнес: «Ты всех побеждаешь, тебя все боятся, а вот я посидел на тебе, разбил тебе нос, значит, я сильнее тебя».

По всем предметам Сорокин учился успешно, но особую склонность проявил к математике, быстрее всех в классе решал примеры и задачи, успевал помогать товарищам, и ему поэтому прочили в будущем карьеру учителя. Ваня Сорокин был разносторонне развитым мальчиком, увлекался военной историей, и все, что можно было найти в станице о великих русских полководцах Суворове и Кутузове, он быстро прочитал. Когда однажды в станицу приехали специалисты, чтобы наладить работу паровой молотилки, он научился у них игре в шахматы, и это занятие стало для него одним из самых любимых на всю жизнь. Вскоре он так хорошо играл, что его стали приглашать на соревнования в Армавир и Майкоп. Там он неизменно занимал призовые места, привозил домой полученные в награду грамоты, а однажды даже вручил родителям самовар. Такие же способности обнаружились и у брата Григория. Братья росли дружно, в обиду друг друга не давали.

Подрастая, они усердно трудились вместе с родителями в поле и на огороде, приобщаясь к нелегкому труду казака-хлебороба. Как только выдавалось свободное время, Иван и Григорий уходили со сверстниками на речку, купались, забавлялись нехитрыми детскими играми, рыбачили. В станице и до сих пор рассказывают о первом подвиге Ивана. Ранней зимой он вместе с маленьким еще Григорием пошел проверять свои рыболовные снасти, и вдруг ребята услышали крики о помощи. Почуяв неладное, Иван послал братишку звать взрослых, а сам бросился туда, откуда кричали. Неподалеку, за поворотом речного берега он увидел тонущего мальчишку. Эго был его сосед Коля Новиков, он тоже рыбачил и провалился сквозь неокрепший лед. Иван, не раздумывая, сбросил с себя верхнюю одежду, пробрался по тонкому льду к Коле и вытащил утопающего на берег. Подбежавшим взрослым оставалось только доставить пострадавшего и его спасителя по домам.

О благородном и храбром поступке братьев тут же узнала вся станица. На следующий день староста сходил в училище и, приказав собрать всех учеников, рассказал им о смелом поступке Ивана.

Училище Иван Сорокин закончил с похвальным листом, и нужно было решать — куда поступать учиться дальше. Отец надеялся, что Иван будет офицером. Казалось бы, все данные у него для этого были, но сын решил стать военным медиком. Свой выбор он объяснил тем, что погоны у него будут все равно, зато он сможет лечить людей, оказывать помощь землякам в станице, а если потребуется, то и на фронте.

В сентябре 1897 г. тринадцатилетнего Ивана Сорокина его родители определили приходящим учеником в Екатеринодарскую военно-фельдшерскую школу. Это было специфическое полувоенное учебное заведение. За давностью лет о таких школах уже мало что осталось известно, поэтому об этом следует сказать более подробно.

Появление военно-фельдшерских школ имеет свою историю. Специальность военного фельдшера в армиях появилась еще в XVI в. При этом военные фельдшеры нередко были еще одновременно и парикмахерами. Ведь не случайно ставшее русским слово фельдшер образовано от двух немецких: фельд — поле, и шер — ножницы. Войны следовали одна за другой, и фельдшеры были всегда востребованы. Для увеличения их числа в войсках Суворов, например, в 1893 г. приказал готовить фельдшеров для каждой роты прямо в полках из числа грамотных солдат. Как писал великий полководец, отобранные для этих целей солдаты должны были «быстро усвоить самонужнейшие правила врачества», чтобы лечить раны и наружные болезни, «делать припарки и трения, кровь бросать». Однако вследствие недостаточной подготовки ротные фельдшеры были малоквалифицированными работниками, и с развитием вооруженных сил и военной медицины потребовалась их более основательная подготовка в специально созданных военно-медицинских школах.

В России такие школы появились в 1838 году. Они находились при крупных военных госпиталях: Петербургском, Московском, Варшавском, Киевском, Казанском и Тифлисском. В них тогда числилось всего около 800 учеников. Школы комплектовались подростками из числа воспитанников училищ военных кантонистов в возрасте от 12 до 17 лет, умеющих читать и писать. Закончившим такую школу карьеры в будущем не предвиделось, и перевод туда кантонистов рассматривался как карательная мера. Поэтому в такие школы сплошь и рядом попадали ленивые и испорченные мальчики.

Непосредственным начальником каждой из военно-фельдшерских школ тогда назначался врач ближайшего госпиталя, а один из ординаторов исполнял обязанности инспектора, он же являлся и преподавателем медицинских наук. Практические же фельдшерские занятия велись госпитальными фельдшерами под надзором врачей и аптекарей. Окончившие курс выпускались на службу в госпитали, лазареты и войска младшими военфельдшерами.

В 1869 г. была проведена серьезная реформа этих школ. Они стали совершенно отдельными учебными заведениями, со своей администрацией, бюджетом и канцелярией. К тому времени, как Иван Сорокин собрался поступать в военно-фельдшерскую школу, на территории России их насчитывалось шесть: Петербургская — на 300 воспитанников, Киевская — на 350, Херсонская — на 200, Московская — на 300, Тифлисская и Иркутская — на 200 мест каждая. Воспитанники были на полном государственном пансионе. Существовали и две школы казачьих войск, для Кубанского и Терского — в Екатеринодаре, а для Донского — в Новочеркасске. Каждая из них была рассчитана на 75 учеников.

Казачьи военно-фельдшерские школы от обычных отличались тем, что небольшая часть их воспитанников не была на государственном пансионе, а набиралась из числа детей зажиточных казаков. Они считались приходящими. Эти ученики платы за обучение не вносили и за полученное образование никаких обязательств перед Войском не имели. Лучшие из них, если появлялись вакансии, и обязательно по желанию, переводились потом в ходе учебы на казенное обеспечение, и тогда уже как и все остальные распределялись после выпуска непосредственно в казачьи части.

После проведенной реформы во главе каждой школы теперь стоял начальник, отобранный из числа штаб-офицеров, обративших на себя внимание своими хорошими педагогическими данными. По дисциплинарным и судебным вопросам ему присваивались права полкового командира. Вторым лицом в школе был инспектор классов, назначаемый из числа врачей. Занятия по Закону Божьему поручалось приходящему священнику, а специальные предметы, обучение практической госпитальной работе вели ординаторы и фармацевты за плату.

Военно-фельдшерские школы стали считаться престижными учебными заведениями у населения среднего класса. Для абитуриентов по праву поступления было установлено целых 8 разрядов, из которых первые два предназначалась для круглых военных сирот и тех, чьи отцы убиты на войне или умерли от ран, полученных в сражениях, а также от увечья, полученного на службе в мирное время. К 3-му разряду относились сироты вообще. Дальше шли: сыновья лиц, состоящих под покровительством Александрийского комитета о раненых, сыновья кавалеров ордена Святого Георгия и знаков отличия ордена, сыновья лиц, имеющих орден Святой Анны, сыновья прочих офицеров и классных чиновников военного ведомства, сверхсрочнослужащих и нижних чинов. К 8-му разряду принадлежали сыновья прочих чинов. При этом в каждом из названных разрядов преимущество отдавалось сыновьям чинов военно-медицинского ведомства.

Отдавая сына в военно-фельдшерскую школу, Лука Сорокин наверняка рассчитывал еще и на то, что поскольку тот будет приходящим учеником, то у него будут основания по окончании учебы получить должность фельдшера в родной станице. Это было бы и почетно и выгодно. Кроме официального твердого жалованья фельдшер имел бы неплохой и приработок. В станице сложилась традиция «благодарить» за оказанную медицинскую помощь и деньгами и продуктами. Были и другие возможности для получения «приработка». Например, для поступления в военное училище или в вольноопределяющиеся молодому казаку нужна была справка о состоянии здоровья. Врач отдела, на территории которого находилась данная станица, устанавливал по собственному усмотрению оплату за такую бумажку в размере до 3-х рублей. При этом, как правило, он даже не осматривал абитуриентов, так как не без оснований считал, что все они от природы обладают крепким здоровьем. Это были очень солидные деньги для простого казака. Для сравнения станичные девчата пололи бахчи и виноградники по 25 копеек вдень; косари получали 1 рубль 50 копеек, вязальщицы снопов — 75 копеек — и все это за работу с восхода и до захода солнца. Конечно, фигура врача была гораздо солиднее, нежели фельдшера, и размеры вознаграждений последнему были, разумеется, значительно скромнее.

Был и еще один немаловажный факт, говоривший в пользу военно-фельдшерской школы. Казачество, пережив многие стадии своего становления, ко времени описываемых событий по официальному Российскому государственному определению стало называться «Казачьим сословием» и поголовно подлежало несению военной службы своему Отечеству, на собственный счет выставляя строевые конные части. Каждое казачье семейство, отправляя своего сына на действительную службу, покупало ему коня, седло, холодное оружие, обмундирование и снаряжение, положенное по арматурному списку. Для многих бедных семейств это было нелегко материально, и большинство строевых лошадей приобретались казаками ценой больших лишений. Наличие строевого коня помимо всего прочего свидетельствовало и о состоятельности казака. Безлошадному прямой путь был только в пластуны. Кубанский казак из соседней станицы Ильинской, например, Гавриил Солодухин, оставил такое воспоминание. «Когда Гражданская война докатилась до моей станицы, я очень захотел попасть в корпус генерала Шкуро. Чтобы купить мне строевого коня мать продала 8 овец (из 15 имевшихся в хозяйстве), двух свиней, корову и несколько мешков пшеницы. Насобирала 500 рублей. Еще 100 рублей и шашку подарил брат матери. Но самый дешевый строевой конь стоил 750 рублей. Так и не собрав сына в кавалерию, — пишет Солодухин, — мать сказала мне:

— Милый мой сыночек! Войди в положение своей бедной матери. Ты сам видел, как я стараюсь тебя справить, снарядить в кавалерию. Все, что я смогла продать, все продала. Не могу же я продать последнюю корову… Прошу тебя, сынок, — пожалей свою мать… иди в пластуны».

Родителям Сорокина тоже нужно было обеспечивать сына строевым конем, и семейный достаток позволял это. Но подрастал еще один сын, Григорий, его тоже нужно было готовить к службе должным образом. Они резонно предполагали, что в 21 год, когда сверстники Ивана пойдут на действительную службу, он уже закончит военно-фельдшерскую школу, и если будет служить в армии и дальше, то при его должности ни строевой конь, ни конское снаряжение не потребуются. Все это он получит от казны, что же касается экипировки по арматурному списку, то семье Сорокина обеспечить ее было вполне по силам.

При поступлении в школу Ивану Сорокину пришлось продемонстрировать знание главных молитв, 10 заповедей и символов Веры, умение писать и читать, считать, складывать и вычитать до 1000. Иван выдержал этот экзамен и был зачислен приходящим учеником. Жил и питался он у дальних родственников, проживавших в Екатеринодаре. Впечатляет перечень предметов, которые ему предстояло изучить: Закон Божий, история, география, арифметика, геометрия, зоология, русский и латинский языки, чистописание, ботаника, физика, анатомия, физиология, фармация с фаркогнозией, фармакология с рецептурой, хирургия с десмургией и механургией, а также уход за ранеными, патология и терапия, учение о повязках, гигиена и оказание помощи при обмороках, уход за больными, практика дезинфекции и др. Военный курс включал изучение уставов, практические занятия в отделениях госпиталя, полевые занятия и гимнастику, стрельбу и действия в конном строю.

В военно-фельдшерской школе Иван Сорокин успевал по всем предметам хорошо и отлично, и у него оставалось еще время заниматься любимыми делами: шахматами, джигитовкой и стрельбой из боевого оружия — винтовки и маузера. Из винтовки он пятью выстрелами выбивал 48 очков, а из револьвера 10-ю патронами все 100. За отличную стрельбу Сорокин был удостоен высокой награды — золотыми часами. Кроме того, он был и отличным наездником. Каждый год в мае месяце в Екатеринодаре, как, впрочем, и во всех 11 полевых лагерях окружных полков, проводились соревнования по джигитовке как среди взрослых казаков, так и казачат-малолеток. Сначала между собой соревновались вахмистры, урядники и подхорунжие, отдельно казаки-льготники и отдельно казачата. Потом, уже более для показа, каждый полк отдела и военно-учебные заведения выставляли по 30 человек джигитов-охотников. Начиналось с рубки лозы и укола шара. Потом были вольная джигитовка (скачка на седельных подушках, вверх ногами, в отвалку, в пирамидах, прыжки и т. д. — Н.К.). Кроме того, каждый полк, тренируясь скрытно, где-то в ложбине, готовил еще какой-нибудь сюрприз — розыгрыш, «похищение невесты» и др. Джигитовка заканчивалась вручением призов, а потом было застолье с песнями и плясками. Линейцы отличались своей лезгинкой и танцем «на когтях» (на носках. — Н.К.), а черноморцы «навприсядку» и гопака.

На этот период Лука Илларионович приводил Ивану в Екатеринодар его любимого коня Баяна, и не было случая, чтобы молодой казак не завоевал какой-нибудь приз. Вскоре Сорокина включили в сборную Кубанского казачьего войска по конному спорту и пулевой стрельбе, а ведь ему еще не было и 17 лет. Руководство школы, увидев, какими задатками и способностями обладает Иван, сочло нужным перевести его вскоре из числа приходящих учеников на казенный кошт, то есть он стал полноправным учеником и по окончании училища должен был зачислиться на действительную службу.

То, что военно-фельдшерские школы давали неплохое по тому времени образование и воспитание, косвенно подтверждает и тот факт, что из их стен накануне 1-й Мировой войны вышло немало ставших впоследствии известными людей. Киевскую школу, например, окончили: герой Гражданской войны начальник 44-й стрелковой дивизии Н.А. Щорс, а также председатель Совета Народных Комиссаров Украинской Советской Республики П.Г.Любченко и комендант Московского Кремля комдив Р.П.Ткалун. Екатеринодарскую военно-фельдшерскую школу, как и Сорокин, закончил Гуменный, ставший потом военным комиссаром штаба Юго-Восточной армии. И, наконец, фельдшерское образование в Тифлисе получил также один из самых известных советских партийных и военных деятелей Г.К. Орджоникидзе. Он сыграл особую роль в жизни И. Л.Сорокина. Некоторые исследователи революционных событий на юге России к числу окончивших вместе с Сорокиным военно-фельдшерскую школу причисляют и бывшего главкома Юго-Восточной армией А.И.Автономова, но ознакомление с архивными материалами об этом человеке не подтвердили такого утверждения.

Каждое лето Иван Сорокин приезжал на каникулы в родную станицу все более повзрослевшим, возмужавшим. Он становился видным, сильным, хорошо развитым физически казаком. Будущий военфельдшер приходил в станичный фельдшерский пункт, знал его работу, близко к сердцу принимал все заботы одностаничников, перенимал все, что касалось уклада казачьей жизни, любил и ценил ее традиции.

Все, что было до сих пор сказано об И.Л.Сорокине, подтверждается воспоминаниями старшего поколения его одностаничников и теми данными, которые есть в экспозиции и фондах Петропавловского музея. Однако в дальнейшем всеми, кто писал о нем, допущены серьезные неточности, из-за которых автор этой книги, поставивший перед собой цель подробно исследовать жизненный путь И.Л. Сорокина, длительное время шел по неверному пути, потратив напрасно много времени. Дело в том, что в военных энциклопедиях и справочниках разных изданий, указано, что все время до начала Гражданской войны И.Л.Сорокин прослужил в 1-м Лабинском полку. В Российском Государственном военно-историческом архиве имеется солидный фонд документов этого полка, но самое скурпулезное их исследование оказалось напрасным. Там не нашлось ни одного упоминания о Сорокине, не говоря уже о каких либо подробностях его службы в этом полку.

Как показало дальнейшее исследование, Иван Сорокин начинал свою военную службу в 1-м Таманском полку, а значительную часть ее, всю 1-ю Мировую войну, провел в 3-м Линейном полку. Выяснилось, что в архиве хранится послужной список прапорщика И. Л.Сорокина. Почти 90 лет он ни разу никому не выдавался.

Из него следует, что условно военную службу И.Л.Сорокин начал до окончания военно-фельдшерской школы, когда ему еще не исполнилось 18 лет, необходимых для приписки в подготовительный разряд. Для выпускников военно-фельдшерской школы уже получивших начальную военную подготовку делалось исключение. Поэтому приказом №1 от 1.01.1901 г. он был приписан к 1-му Таманскому полку, в подготовительный разряд.

Оставшиеся до окончания военно-фельдшерской школы 5 месяцев пролетели быстро, и 31 мая 1901 г. Иван Сорокин успешно закончил ее. Потом были двухнедельные выпускные экзамены, которые закончились 14 июня, и военно-медицинским инспектором Кавказского округа Иван Сорокин был утвержден в звании младшего медицинского фельдшера. Нескольких человек его однокашников были аттестованы аптекарскими фельдшерами. После учебы полагался отпуск и прохождение практики медицинской работы в объеме полученной специальности. Поэтому уже через неделю по прибытии в родную станицу Иван Сорокин вел прием больных в станичном фельдшерском пункте.

Работал молодой фельдшер с большим желанием, но больных было мало, а если и были, то за помощью обращаться не спешили, работали до последней возможности, позабыв про свою хворь. У Сорокина была походная фельдшерская бричка, и он мог на ней выезжать на экстренные вызовы и для посещения больных на дому. Но чаще всего он ездил верхом, санитарная сумка с необходимым запасом средств оказания доврачебной помощи у него всегда была приторочена к седлу. Если фельдшера не было в медпункте, люди знали, где искать его, он или косил, или пахал с отцом в 2-х километрах от станицы. Случалось принимать и роды и «дежурить» во время праздников на кулачных боях, а иногда быть их непосредственным участником. Однажды за победу они с братом даже получили приз — ведро вина.

Заканчивалось время, отведенное для отпуска и практики в родной станице, и Ивану Сорокину нужно было принимать решение — работать и дальше станичным фельдшером или пойти в армию. Поскольку действительная служба у него должна была начинаться только в 21 год, а ему было всего 18, он мог быть зачислен только на правах вольноопределяющегося. По истечении 3-х лет службы и при наличии вакансии он мог быть произведен в 1-й класс чиновника военного ведомства, а при отсутствии таковой переименовывался в кандидаты на классную должность. Данное повышение он и получил 3-го января 1906 г. Но это было уже после Русско-японской войны.

Иван всей душой стремился в армию и, несмотря на уговоры родителей, решил идти служить. По сложившейся традиции проводы в армию были красивым, трогательным и очень важным в жизни каждого молодого казака ритуалом. По приговору станичного сбора «стариков» молодых казаков направляли служить в свой территориальный полк, и это воспринималось как беспрекословная обязанность, словно он для того и рожден был. Ведь служил его отец, служили дед и прадед, служили братья, родственники, соседи, служили все казаки его станицы, поэтому и он должен служить, а почему — об этом мало кто задумывался. Призыв в первоочередные полки в то время непременно означал службу на далекой российской границе, где стояли Кубанские конные полки и пластунские батальоны. Они охраняли ее от нападений со стороны Турции, Персии и Афганистана. Проводы неизменно сопровождались многодневными весельем и гульбой всей родни уходящего казака.

В такие дни «гуляла» вся станица, она ежегодно отправляла на службу несколько десятков своих будущих воинов, достигших 21 года. Боевые песни, как главный элемент всякого казачьего застолья, — не смолкали. Старики, отцы и уже отслужившие казаки-родичи веселыми тостами бодрили новобранцев и наказывали заслужить «чин урядника». И только их жены да матери порою, скрывая от других, нет-нет, да и проливали слезы. Но чтобы пролил слезу сам уходящий на службу казак — этого не бывало.

Да и многие из уходящих в армию мечтали вернуться домой с серебряными галунами на погонах. Для семьи и родичей — это гордость и почет, а с годами могут избрать и станичным атаманом, а там новый почет и хорошее жалованье.

Проводы Ивана Сорокина на службу отличались только тем, что все ему желали дослужиться не до урядника, а до старшего медицинского фельдшера, а может быть и получить классный чин военного ведомства.

Простившись с друзьями, родными и близкими Иван Сорокин убыл в свой 1-й Таманский полк Кубанского Казачьего войска и был зачислен в него младшим медицинским фельдшером. (Приказ № 1436 от 12.02.1902 г. — Н.К.) К этому времени на основании полученного военного образования ему уже был засчитан год службы в этом полку.