Через три дня после этого разговора со своим патроном, рано утром рыжий секретарь вышел из подъезда громадного особняка на Пятой улице и, заложив руки в карман широкого светло-коричневого пальто, быстро зашагал по панели. Поднятый широкий воротник совершенно скрывал его веснушчатое лицо, и из-под нахлобученного на самый лоб козырька коричневой кепки кукольные глаза внимательно ощупывали шумную улицу с бешено-мчавшими-ся автомобилями и спешившими, сломя голову, пешеходами. Стеклянный взгляд мистера Бунса остановился на закрытой, блестевшей черной свежей лакировкой каретке маленького «такси», стоявшего на углу. На сидении за рулем сидел молодой, смуглолицый шофер в кожаной куртке и кожаной фуражке и курил коротенькую трубку, лениво скользя взглядом карих, плутовских глаз по фигурам пробегавших мимо пешеходов.

Мистер Бунс подошел к нему и отрывисто произнес:

— Алло, приятель! Хотите заработать сто долларов?

— Что я должен для этого сделать? — отозвался шофер, вынимая трубку изо рта и внимательно вглядываясь в его полузакрытое воротником, веснушчатое лицо.

— Исполнять мои распоряжения и забыть после того, как мы с вами расстанемся, о нашем знакомстве! — внушительно ответил Бунс.

— Ладно! Я, вообще, никогда не интересуюсь делами моих пассажиров… — произнес шофер, скаля белые зубы. — Если даже вы собираетесь кого-нибудь ограбить и удрать на моем «такси», и то я не буду протестовать… Только, разумеется, плата будет другая…

— О, нет, здесь просто маленькое любовное приключение… — небрежно протянул рыжий секретарь.

— Это меня не касается. Куда прикажете ехать, джентльмен?

— Пока прямо, а потом я вам скажу, — ответил Бунс, вскакивая на сиденье рядом с шофером.

Шофер завел мотор; «такси» с характерным постукиванием рванулся вперед и плавно покатился по мостовой, среди быстро мчавшегося беспрерывного автомобильного потока. Мимо мелькали, уплывая назад, массивные громады небоскребов; высокие фонарные столбы бешено мчались навстречу, и легкий ветерок освежал веснушчатое лицо мистера Бунса, по временам отрывисто бросавшего шоферу:

— Направо! Прямо! Налево! Направо! Вперед! — «Такси» промчался мимо серых громад фабрик и заводов предместья, влетел на широкое шоссе с матовой зеленью садов по обеим сторонам, и, наконец, Бунс скомандовал:

— Стой! К красному дому направо!

«Такси» застопорил ход и медленно подплыл к высокой чугунной ограде, за которой виднелось красное кирпичное здание, тонувшее в зелени пустого сада.

— Ждите здесь! — отрывисто бросил шоферу мистер Бунс; он выскочил из автомобиля и направился через настежь раскрытые ворота к подъезду. Величественный, бритый швейцар в длинной, синей расшитой галуном ливрее и синей фуражке с пестрым околышем почтительно распахнул перед ним стеклянные створки дверей.

— Доктор Барлоу дома? — отрывисто спросил Бунс.

— Так точно, сэр! Пожалуйте, сэр!

Швейцар, путаясь в длинной ливрее, подбежал к лифту и распахнул дверь кабинки. Бунс вошел и уселся на обитое голубым плюшем сиденье; дверь захлопнулась, и кабинка полетела вверх. Легкое сотрясение, и дверь автоматически распахнулась. Мистер Бунс вступил в широкий, выкрашенный белой масляной краской коридор, на желтом крашеном полу которого сияла узкая белая дорожка линолеума. Слева в стене виднелось несколько обитых войлоком узких дверей; справа — забранные тонкой сетью металлической решетки окна.

— Что вам угодно, джентльмен? — услышал Бунс пискливый голос и оглянулся. Из глубины коридора к нему подходил маленький бритоголовый толстяк в белом халате с круглым румяным лицом, на котором окладистая, исси-ня-черная борода топорщилась, словно приклеенная, и тускло мерцали толстые, круглые стекла очков в роговой оправе.

— Я хочу видеть доктора Барлоу… — отозвался Бунс.

— Я — к вашим услугам. Пожалуйте за мной… — пропищал толстяк и с несвойственной его толщине живостью заскользил по коридору. Бунс молча последовал за ним.

Доктор Барлоу открыл одну из обитых войлоком дверей и проговорил:

— Вот сюда. Здесь нам никто не помешает…

В узкой комнате, освещенной большим круглым окном, забранным металлической решеткой, стоял круглый стол, вокруг которого было расставлено четыре кожаных, в стиле «ампир», кресла. Пузатое закрытое бюро виднелось у стены рядом с маленьким столиком, на котором валялась растрепанная груда иллюстрированных журналов. Ножки мебели напоминали изогнутые передние ноги породистого бульдога; по-видимому, толстяк-доктор питал слабость к округлым линиям.

— Дело, видите ли, вот в чем, доктор… — усаживаясь в кресло у стола и привычным движением укладывая ногу на ногу, заговорил Бунс, — я хотел бы поместить к вам одну молодую девицу.

— Очень хорошо, джентльмен! — вскричал доктор, потирая пухлые руки и сияя стеклами очков, — помещения — самые удобные, полный комфорт, уход за больными самый тщательный и самый новейший метод лечения. Абсолютная тишина, великолепный сад для прогулок, если, разумеется, эта особа не из буйных; все удобства! Сейчас у меня в лечебнице десятка три буйных, как пьяные матросы, больных, но вы не услышите ни звука ни в одном коридоре.

— Позвольте, доктор! — перебил его со скучающим видом Бунс. — Тут, видите ли, есть обстоятельства, которые покажутся вам несколько странными. Дело в том, что девушка совершенно нормальна и здорова, но ее необходимо, помимо ее желания, изолировать от вредного влияния близкого ей человека дней на десять. Через десять дней она оставит вашу лечебницу! Предположите, что в этой истории имеется романтическая подкладка. Конечно, все это должно остаться тайной, это в наших общих интересах.

— Ладно, — пропищал доктор, — я понимаю… Две тысячи долларов и деньги вперед. Ни цента меньше!

— Получите, — со вздохом протянул ему чек мистер Бунс, — девушку я привезу к вам сегодня вечером, но помните: одно лишнее слово, и вам не поздоровится!

— Будьте покойны! — взглядывая на подпись на чеке, пропищал Барлоу. — Я уже знаю, с кем имею дело. Тайна гарантирована. Не в первый раз приходится мне обделывать такие делишки. Поэтому я не скрою от вас, что девяносто процентов моих пациентов такие же сумасшедшие, как и мы с вами. А остальные десять процентов сошли с ума уже после того, как их ко мне доставили. Их тоже изолировали от различных вредных влияний, главным образом, коммунистических, хе, хе, хе…

— Еще одно слово! — быстро перебил его Бунс, — девушка придет к вам повидать своего жениха, сломавшего ногу и находящегося у вас на излечении. Вы проводите ее в заранее приготовленное помещение, и — дело в шляпе.

— Я помещу ее в этой самой комнате, — заявил Барлоу, — здесь уютно, окно выходит в сад, решетка великолепная, дверь запирается автоматически надежным запором. Только придется поставить койку, но это — пустяки.

— Ладно! — отрывисто буркнул Бунс, вскочил и выбежал из комнаты, как человек, не желающий терять ни секунды драгоценного времени, чтобы поскорее кончить выгодное дельце.

— Я вернусь к вечеру с дамой! — бросил он на ходу изогнувшемуся в почтительном поклоне швейцару, выбежал из подъезда и снова вскочил на сиденье автомобиля рядом с шофером.

Снова замелькали навстречу «такси» фонарные столбы и серые громады зданий. Снова отрывисто командовал молчаливому шоферу мистер Бунс:

— Направо! Вперед! Налево! Прямо!

«Такси» нырнул в туннель моста под полотном воздушной железной дороги, пролетел мимо чугунной ограды, окружавшей сад профессора Монгомери, завернул за угол, и рыжий секретарь скомандовал:

— Стой! Подождите здесь!

Шофер остановил машину и закурил трубку.