Начало семидесятых годов было ознаменовано повышенной активностью в развитии отношений между СССР и Федеративной Республикой Германией. Заключенный в 1970 году Московский договор после многолетней конфронтации и «холодной войны» открывал новые перспективы сотрудничества двух держав на Европейском континенте. Надо признать, что такие изменения в политике были по вкусу далеко не всем. Тем не менее это событие стало этапным в истории взаимоотношений двух государств.

Есть все основания полагать, что именно поэтому в октябре того же года федеральный канцлер ФРГ Вилли Брандт направил в Москву Л.И. Брежневу приглашение посетить с официальным визитом Федеративную Республику Германию. Несмотря на то что это событие могло и должно было стать «эпохальным», от официального приглашения до официального визита прошло полгода. Наконец, 5 апреля 1973 года было объявлено, что визит в Западную Германию состоится в мае. На подготовку оставалось не так уж много времени, ведь на встрече в Бонне, кроме обсуждения важных политических вопросов, предстояло подписать соглашение о развитии экономического, промышленного и технического сотрудничества.

Предстоящий визит Генерального секретаря ЦК КПСС в Бонн вызывал интерес во всем мире. Это был первый официальный визит высокого советского руководителя в ФРГ. Особая озабоченность в этой связи охватила руководителей Германской Демократической Республики. Они с опаской следили за процессом сближения советских друзей со своими западногерманскими «родственниками».

В трудном положении оказались сотрудники советского посольства в Берлине. Всячески успокаивая немецких друзей и соратников по Варшавскому договору, они не могли и не должны были сообщать им больше, чем следовало. Тем не менее для полного успокоения руководителей ГДР по дипломатическим каналам было сообщено, что накануне своей поездки в Западную Германию Л.И. Брежнев посетит Берлин.

Здесь все с нетерпением ждали прибытия высокого советского гостя, но, как обычно, по соображениям безопасности, точная дата держалась в строгом секрете. Это создавало немало неудобств для людей, так или иначе связанных с предстоящим событием. Ломались графики отпусков, отказывались от необходимых командировок, отменяли важные встречи.

На праздничном приеме по случаю Дня Победы в посольстве СССР на Унтер-ден-Линден представители ГДР и советские дипломаты в беседах старательно подчеркивали прочность наших союзнических уз и общность целей. Естественно, что говорили и о визите Л.И. Брежнева, строили догадки, когда же он, наконец, состоится.

Прием близился к завершению, когда ко мне подошел давний знакомый, советник советского посольства. Поздравив друг друга с праздником, мы подняли бокалы за нашу Победу. Общая радостная атмосфера не влияла на моего приятеля. Он выглядел чем-то озабоченным. На мой вопрос, что его беспокоит, он ответил:

— Понимаешь, на май у меня запланированы три командировки по округам на юге и севере страны. Самое время ехать, но посол не разрешает покидать Берлин. Вдруг в мое отсутствие прилетит Брежнев, потребуются какие-либо справки по моему участку работы. Поэтому лучше не рисковать. А то, что работа из-за этого стоит на месте, это уже моя забота.

Приветливо улыбаясь, подошел наш общий знакомый — заместитель министра иностранных дел ГДР. После праздничных поздравлений и традиционных пожеланий разговор зашел о предстоящем визите. Замминистра признал, что неопределенность со сроками визита негативно влияет и на его текущие дела. Предстоит ехать на важные переговоры в соседнюю страну, но отъезд приходится откладывать до завершения визита Л.И. Брежнева. А когда он состоится, никто не знает.

— Может быть, советская пресса знает об этом? — задал мне заместитель министра явно риторический вопрос.

— Увы, советская пресса тоже ничего не знает, — в тон ему ответил я. — Но, может быть, это знает берлинская пресса?

Замминистра развел руками, всем своим видом давая понять, что если уж советская пресса не проинформирована… Однако мысль о берлинской печати получила неожиданное продолжение. Мимо нас с бокалом шампанского в руке важно шествовал известный местный журналист, корреспондент газеты «Берлинер Цайтунг» Ганс Д.

— Привет, Ганс! — обратился я к нему. — Присоединяйся к нам, выпьем еще по одной за нашу Победу!

Газетчик с достоинством и подчеркнутой скромностью подошел к нам. Вновь зазвучали поздравления и самые добрые пожелания. Памятуя о главной теме нашей беседы, я продолжил разговор.

— И иностранные, и местные журналисты едины во мнении, что ты, Ганс, самый информированный человек в Берлине. Говорят, что ты знаешь буквально все.

— Утверждать, что я знаю все, было бы, наверное, преувеличением. Правильнее, видимо, было бы считать, что я знаю почти все.

Ганс произнес эти слова меланхолично, но явно рисуясь своей в общем-то заслуженной репутацией.

— А ты знаешь, когда Брежнев прилетит в Берлин?

— Конечно, знаю, — обыденно, как само собой разумеющееся, ответил он.

Наши собеседники удивленно переглянулись.

— Ну и когда же? — не выдержал замминистра.

— В субботу утром, — нарочито безразличным тоном, но явно любуясь произведенным эффектом, ответил Ганс.

— Это точно? — на этот раз не выдержал советник посольства.

— На все сто процентов, — ответствовал берлинский журналист, польщенный всеобщим вниманием.

— Откуда у вас эти сведения? — строго спросил заместитель министра.

— А мне дочка рассказала, — с показной беспечностью ответил Ганс, весело поглядывая на недоумевающих собеседников.

— Так кто же она, твоя дочка? — спросил я.

— Ученица пятого класса средней школы в районе Карлс-хорст.

— Откуда же она все это узнала?

В школе всех предупредили, что в субботу утренних уроков не будет, а все ученики и преподаватели организованно выходят и выстраиваются вдоль дороги, чтобы приветствовать прибывающую в Берлин высокую советскую делегацию.

Сообщенная Гансом новость поразила двух дипломатов. Оба они никак не могли осознать, что сохранявшиеся в секрете даже от них, ответственных сотрудников, дата и час прибытия руководителя Советского Союза были известны берлинской пятикласснице.

— Так что, школьникам сказали, что прибудет советская делегация во главе с Брежневым? — решился уточнить детали замминистра.

— Ну, в этом не было необходимости. В Берлине каждый знает, что если вдоль дороги от аэропорта к центру города выстраиваются жители, чтобы приветствовать прибывших, то делегация должна быть очень высокого уровня. Так что в данном случае ошибка исключена полностью.

Ганс радушно пожелал всем успешной работы в ближайшие дни и тихо удалился, наслаждаясь произведенным эффектом.

Заметно смущенный и раздосадованный замминистра также отправился восвояси. Перебросившись парой банальных фраз, разошлись и мы.

В полном соответствии со словами дочки Ганса, Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев прибыл в Берлин утром в субботу, 12 мая 1973 года. В опубликованном совместном коммюнике подчеркивалось, что «народ ГДР оказал ему теплый братский прием».

Так закончилась эпопея напряженного ожидания этого безусловно важного визита. Для меня же разговор на приеме в советском посольстве стал еще одним подтверждением тому, что сохраняющиеся в строгой тайне сведения иногда удается совершенно неожиданно узнать там, где их наличие воспринимается не иначе как невероятный парадокс.

Примерно через неделю после этого визита я поехал пообедать в ресторан «Париж». Поезд стремительно мчался по эстакаде, возвышавшейся над берлинскими улицами, колеса вагонов мерно отстукивали на стыках. Просматривая свежую газету, я подумал про себя, что поездки на общественном транспорте тоже имеют свои преимущества. Вопреки обыкновению, на традиционный обед для иностранных дипломатов и журналистов приходилось добираться не на машине — ее пришлось поставить на профилактику, — а по городской железной дороге.

Остановка «Площадь Савиньи». Отсюда до французского культурного центра на главной магистрали Западного Берлина Курфюрстендамм, где находился ресторан «Париж», было не более пяти минут спокойной ходьбы.

В вестибюле «Французского дома» в ожидании лифта стоял мой старый друг Виктор, советник посольства дружественной нам страны, он же резидент ее внешней разведки. Первым его вопросом был, конечно же, вопрос об итогах визита Л.И. Брежнева, и я рассказал ему, как о сроках визита советского руководителя мы узнали от берлинской школьницы. Мы дружно посмеялись над этим в общем-то незатейливым сюжетом. В это время подошел лифт.

— Как здорово, что мы встретились здесь, — обрадовался Виктор. — Есть деловое предложение: после обеда отправимся ко мне. В спокойной обстановке поболтаем за чашкой кофе. К тому же есть марочный коньяк «Мартель».

— «Медальон» или «Кордон блё»?

— Бери выше! «Кордон аржанте».

— Ты что, получил наследство от богатого американского дядюшки?

— Неожиданный подарок от знакомого француза. «Кордон аржанте» нам не по карману. Тем приятнее будет его продегустировать под кофеек. Ну так как, договорились?

— Думаю, что ни один здравомыслящий человек не откажется от такого предложения, — ответил я.

— Кстати, ты на машине? — поинтересовался Виктор.,

— К сожалению, нет. Поставил на профилактический осмотр.

— Прекрасно. Я сегодня тоже «безлошадник». Поэтому прогуляемся пешком. После обеда это даже полезно.

Мы вошли в лифт. Кабина стала подниматься. Виктор продолжал непринужденно балагурить, но в его интонации мне почудилась какая-то тревога.

— У тебя все в порядке? — тихо спросил я.

— В общем да. Только сдается мне, что Николай Николаевич вдруг обратил на меня свое просвещенное внимание. Но, может быть, я ошибаюсь.

Слова Виктора насторожили меня. По стародавней привычке, Николаем Николаевичем он называл службу наружного наблюдения местной контрразведки. Впрочем, ничего необычного в этом не было.

— Значит, уходим сразу после десерта, — подытожил нашу краткую беседу Виктор, выходя из кабины лифта.

Мы прошли в бар, где, по обыкновению, собирались участники обеда и коротали время за разговорами с рюмкой аперитива. Виктор подошел к группе знакомых дипломатов, я же задержался, встретив журналистов из «Фигаро» и «Радио Канады».

Когда начали рассаживаться за большим обеденным столом, мне удалось занять место, с которого можно было поддерживать с Виктором зрительный контакт.

На этот раз обед и застольная беседа были на редкость ординарными. Я с нетерпением ждал, когда же, наконец, можно будет, не нарушая приличий, оставить это общество. Начали разносить десерт, и Виктор попросил официанта подготовить ему счет. В свою очередь, я тоже дал понять, что хочу расплатиться.

Быстро расправившись с десертом и положив деньги на поданные нам счета, мы почти синхронно поднялись и, раскланявшись с сотрапезниками, вышли из зала.

— У нас есть время, поэтому совместим приятное с полезным, — сказал Виктор, когда мы шли от лифта к выходу из здания. — По пути заглянем в магазин автопринадлежностей, здесь по соседству, в переулке. Я недавно заказал там одну деталь для машины. Много времени это не займет.

С центральной магистрали мы свернули на довольно пустынную улицу и по ней вышли к маленькой площади с мини-сквером, от которой в виде лучей расходились узенькие улочки и переулки.

— Ну вот и Николай Николаевич появился, — заметил Виктор. — На этот раз в виде влюбленной пары. Прямо Ромео и Джульетта сидят у нас на хвосте.

Стараясь не привлекать внимания, я начал по возможности незаметно наблюдать за двигавшимися вслед за нами стройным молодым человеком и довольно симпатичной девушкой.

На малолюдной улице они, пожалуй, чересчур старательно изображали влюбленных. Кавалер то брал свою спутницу под руку, то обнимал за плечи. Когда мы замедляли шаг у витрин магазинов, «влюбленные» останавливались для очередного поцелуя, не теряя нас при этом из виду.

— Давай устроим нашим спутникам маленькую проверку, — предложил Виктор. — Сейчас я зайду буквально на минутку в автомагазин, а ты оставайся у витрины и понаблюдай, как они будут реагировать на новую ситуацию.

Увидев, что Виктор скрылся за дверью магазина, а я остался на улице у витрины, пара явно занервничала. Видимо, с одной стороны, не хотелось оставлять без наблюдения одного из нас. Однако, с другой стороны, чтобы проследовать за ним в магазин, нужно было пройти мимо меня, то есть показать себя в непосредственной близости. Это, очевидно, не входило в их планы, и они решили подождать, как будут развиваться события дальше, устроившись на садовой скамейке маленького сквера.

Не прошло и двух минут, как Виктор появился в дверях магазина.

— Обещанная мне деталь будет только в конце недели, — сообщил он. — А наши спутники отдыхают? Устроим им еще одну проверку. По пути домой заглянем в мою любимую лавочку, где продают галстуки.

В местном дипломатическом корпусе Виктор был известен как большой любитель и знаток красивых галстуков. Он умел их подбирать в тон костюма и сорочки, тонко оценивал цветовые сочетания. И хотя новые галстуки приобретал не так уж часто, неизменно любил посещать специализированные отделы универмагов и модных бутиков, чтобы узнать, не поступили ли заслуживающие внимания новинки.

Однажды он признался мне, что сам способствовал созданию такого реноме не только потому, что Любит красивые галстуки, но и по более прозаичной причине.

— В этом городе посещение магазинов, торгующих галстуками, — прекрасная возможность для проверки, ведется ли за тобой слежка, — делился Виктор своими наблюдениями. — Где продают галстуки, там, как правило, много зеркал и покупателей немного. Можно долго рассматривать различные образцы, одновременно выявляя тех, кто следит за тобой. И потом совсем необязательно что-либо покупать. Ведь ты пришел посмотреть, а то, что есть в наличии, тебе не нравится. А если даже и купишь галстук, много места в кармане он не займет.

Мы направились к ближайшей станции городской железной дороги. «Влюбленные» продолжали неотступно следовать за нами.

— Посмотрим, как они поведут себя сейчас, — заметил Виктор, открывая дверь в небольшую лавочку, где продавались только галстуки, шарфы и мужские перчатки.

В небольшом помещении магазинчика продавец — он же хозяин — что-то увлеченно говорил единственной покупательнице, симпатичной стройной девице в оригинальной красной шляпе. Увидев Виктора, он радостно заулыбался и несколько подобострастно пожал протянутую ему руку, как давнему, но высокопоставленному знакомому.

— Мой постоянный покупатель — иностранный дипломат, советник посольства, большой специалист по части галстуков, — пояснил он покупательнице. — Он, несомненно, подтвердит вам, что предложенные мною образцы соответствуют вашим пожеланиям.

Виктор охотно вступил в разговор о необходимости соблюдать чувство меры при подборе галстука к полосатой рубашке. Оставив его за этим увлекательным занятием, я отошел к боковому стенду с галстуками, рядом с которым стояло большое зеркало, в котором можно было видеть входную дверь.

Она тихонько отворилась, и на пороге появилась «Джульетта», на этот раз одна, без «Ромео». Заметив беседовавшего с покупательницей Виктора, она приблизилась к ним, чтобы слышать разговор, в то же время всем своим видом показывая, что ее интересуют только выставленные на стендах и прилавке галстуки.

Через некоторое время в магазинчик вошел и «Ромео». Он сразу остановился у одного из стендов и, казалось, был полностью поглощен разглядыванием шерстяных шарфов. Демонстрировавшие совсем недавно «пылкую любовь», молодые люди вели себя так, словно видели друг друга впервые.

Беседовавшая с Виктором девица в красной шляпе сделала наконец свой выбор. Оплатив покупку и вежливо поблагодарив собеседника за ценные советы, она вышла из магазинчика. Буквально через мгновение следом за ней выскользнула и «Джульетта». Видимо, с намерением установить личность недавней собеседницы Виктора и выяснить, действительно ли эта встреча была случайной.

Продолжавший разговаривать с хозяином мой друг внимательно наблюдал за происходившим, используя имевшиеся на всех стенах зеркала. Наконец он тепло попрощался, мы вышли на улицу и направились к вокзалу городской железной дороги. По пути Виктор заметил, что «Ромео», теперь уже один, продолжает следить за нами.

В вагоне поезда пассажиров было немного. Мы выбрали места, позволявшие держать под наблюдением входные двери. Когда проехали очередную станцию, Виктор отметил, что видит «Ромео», притаившегося в тамбуре и подсматривающего за нами в полуприкрытую дверь. Примечательно, что оставшись один, «Ромео» начал действовать более профессионально, хотя, видимо, понимал, что его миссия нам вполне ясна. Пока мы шли от вокзала до дома Виктора, мы еще два раза видели следившего за нами шпика, затем он, видимо, прекратил наблюдение, тем более что мы уже находились в Восточном Берлине.

В рабочем кабинете Виктора мы удобно расположились в глубоких мягких креслах. На столе дымились чашки с кофе. Хозяин извлек из шкафа заветную бутылку коньяка «Мартель, кордон аржанте» и наполнил рюмки.

— Сегодня мы прогулялись под контролем Николая Николаевича, — с улыбкой сказал Виктор. — Выпьем за то, чтобы эта прогулка не имела никаких негативных последствий.

— Погоди, — прервал его я. — Что же в этом особенного? Ты же сам говорил, что такое внимание к дипломатам из Восточного сектора Берлина со стороны западноберлинских спецслужб — повседневная рутина. Так следует ли уделять этому столько внимания?

— От своих слов не отказываюсь. Только должен сказать, что обыденное явление такого рода иногда может повлечь за собой большую цепочку неприятностей. Если хочешь, поясню на живом примере. Условия остаются прежними — никаких имен и названий, только ситуации.

Я согласно кивнул головой, и Виктор начал свой неспешный рассказ.

— Несколько лет тому назад я был назначен резидентом внешней разведки под прикрытием советника посольства в одной европейской стране. Еще в процессе подготовки к командировке я узнал, что спецслужбы этой страны подозревали в причастности к нашей разведке целый ряд сотрудников нашего посольства и некоторых журналистов. Меня это совсем не удивило. Спецслужбы для того и существуют, чтобы выискивать действующих в стране разведчиков.

Проработав там более двух лет, я утвердился во мнении, что нам удалось успешно маскировать нашу разведывательную деятельность, и у местных спецслужб не было ни единого повода уличить нас в противозаконной деятельности.

Как-то по плановой замене в резидентуру прибыл мой новый заместитель по линии внешней контрразведки. Человек знающий и достаточно опытный, но прибывший в загранкомандировку впервые. Он со своих позиций изучил имевшиеся в нашем Центре документы, где упоминались имена наших сотрудников, вызывающих подозрения местных спецслужб. Новый заместитель по линии КР горел желанием активно включиться в работу и проявить себя достойно на новом месте.

Завязка необычной истории произошла в те дни, когда я принимал участие в трехдневной ознакомительной поездке по стране, организованной министерством иностранных дел.

Мой новый зам оставался за старшего в резидентуре. Сразу же после моего отъезда один из наших оперработников получил от находившегося у него на связи агента секретный документ местной контрразведки, в котором в числе граждан нашей страны, находившихся здесь в длительной командировке и подозреваемых в связях с разведкой, фигурировал наш оперработник, действовавший под прикрытием корреспондента центральной газеты.

Мой зам по КР самым тщательным образом изучил этот документ. И надо же было так случиться, что уже на следующий день «Журналист» доложил ему, что впервые после длительного перерыва обнаружил за собой демонстративную слежку. Этот эпизод стал как бы логическим завершением тех размышлений и предположений нашего контрразведчика, в которых он оценивал усиливающуюся активность местных спецслужб. Вывод напрашивался сам собой, и мой зам решил не откладывать решения в долгий ящик.

— Факты свидетельствуют о том, что тебя взяли в активную разработку, — многозначительно сказал он «Журналисту». — Работать теперь тебе здесь не дадут. Так что потихонечку, без суеты собирайся домой. Особенно мешкать не следует, а то еще проведут против тебя какое-нибудь активное мероприятие, и твой отъезд будет омрачен скандалом, который не нужен ни тебе, ни резидентуре.

Совершенно обескураженный такой постановкой вопроса, «Журналист» не стал спорить и возражать заму по КР, правильно решив, что сложившуюся ситуацию следует обсудить с самим резидентом. После моего возвращения из поездки мой заместитель подробно доложил мне о случившемся, не преминув отметить, что, учитывая важность и срочность этого дела, он, как старший в тот момент в резидентуре, сообщил в Центр о намерении без промедления откомандировать «Журналиста».

Реакция Центра последовала незамедлительно. Мне предписывалось самым тщательным образом изучить все обстоятельства происшедшего и с учетом сложившейся обстановки самому принять обоснованное решение.

Письмо из Центра не оставляло сомнений в том, что вся ответственность за тот или иной вариант ложится полностью на меня. Конечно, можно было бы согласиться с мнением моего заместителя по КР, но прежде всего надо, было тщательно, не спеша во всем разобраться: если вот так сразу всех откомандировывать, то, спрашивается, кто будет работать в нашей небольшой резидентуре? Поэтому я решил для начала побеседовать с «Журналистом».

Он пришел по вызову, возбужденный и даже возмущенный решением моего заместителя. Искренне недоумевал, почему демонстративно проведенное наружное наблюдение повлекло за собой такие серьезные последствия. Прервав поток его жалоб, я предложил ему подробно рассказать о событиях того злополучного дня.

— После работы я вышел из подъезда здания, где размещается мой корпункт, — начал рассказывать он. — Моя машина стояла на противоположной стороне улицы среди других припаркованных автомобилей. Сразу бросилось в глаза, что выезд мне перекрывал большой серый «опель». Оглядевшись по сторонам, я заметил у входа в продовольственный магазин в соседнем доме группу из трех мужчин. Один из них — плотный, чуть ниже среднего роста, в светлом плаще, был значительно старше своих собеседников. Ему было за пятьдесят и вел он себя как старший в этой необычной команде. Двое других — молодые люди, не достигшие еще 30 лет, высокий стройный блондин и коренастый брюнет, — внимательно слушали его наставления.

Увидев, что я сажусь в машину, «старший», запахнув плащ, пошел по направлению к центру, а его молодые собеседники поспешили к серому «опелю». При этом они вели себя странно, я бы сказал — непрофессионально — почти в упор с любопытством разглядывали меня и мою автомашину. Мне это даже показалось обидным: если уж подозревают меня в принадлежности к разведке, то действовать следовало более осторожно, не так демонстративно.

Как обычно, я выехал на проезжую часть улицы и по привычному маршруту двинулся в сторону нашего посольства. Серый «опель» последовал за мной. Было очевидно, что его водитель и не думал как-то маскировать свою машину в потоке транспорта.

Мой путь проходил по берегу канала с односторонним движением. Я внимательно следил за тем, чтобы не превысить скорость. Неожиданно «опель» начал обгонять мою машину. Сидевший рядом с водителем блондин с кривой усмешкой смотрел в мою сторону. С явным превышением скорости «опель» ушел вперед и скрылся за поворотом.

Чуть позже, переехав по мосту через канал, я опять заметил знакомую автомашину, однако на этот раз «опель» держался на почтительном расстоянии. Когда я парковался возле посольства, «опель» на большой скорости проехал мимо.

— Обо всем случившемся я сразу же доложил твоему заместителю по КР, — подчеркнул «Журналист». — Высказал и предположения: либо местные спецслужбы решили меня припугнуть, либо используют мои регулярные поездки по постоянным маршрутам для тренировки молодых сотрудников службы народного наблюдения в работе с иностранцами.

— Реакция зама по КР меня удивила и огорчила, — возбужденно продолжал «Журналист». — Так с ходу, без размышлений и анализа заявлять, что теперь мне работать не дадут и нужно бросать все и спасаться от неявной угрозы в родной стране — все это не очень убедительно. Может быть, он знает что-то такое, что неизвестно мне? Тогда, надеюсь, что ты, как резидент, разъяснишь мне, как быть и что делать?

Пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить взволнованного работника. Я твердо обещал ему в самое ближайшее время разобраться во всем и принять правильное решение с учетом интересов дела, резидентуры и самого «Журналиста».

Виктор умолк и занялся приготовлением очередных чашек кофе. Подобная ситуация была мне хорошо знакома по предыдущей работе. И у нас в ПГУ было немало таких руководителей, которые при первом появлении признаков усиленной слежки за нашим сотрудником в панике сразу же отсылали его в Москву. Этим активно пользовались вражеские спецслужбы, устраивая демонстративную слежку за наиболее активными разведчиками, что парализовывал о работу загранаппаратов в странах со сложной oneративной обстановкой. Поэтому я молчал, ожидая рассказа Виктора о том, как он решил эту проблему. Быстро завершив свою несложную процедуру по заварке кофе по-турецки, он продолжил свой рассказ:

— В то утро мне пришлось заниматься многими текущими делами, накопившимися за время моего отсутствия. Но уже после обеда я начал тщательно изучать и анализировать сложившуюся обстановку. Обдумывание и прикидка возможных вариантов дальнейшего развития событий заняли у меня весь вечер и почти всю ночь. Под утро я подвел итоги своих размышлений. Суть их коротко можно сформулировать так.

Решения и действия моего заместителя были вполне оправданными. Обеспечение безопасности оперсостава в нашем деле является задачей первостепенной. Поэтому откомандирование попавшего под подозрение разведчика выглядело бы вполне логично. Однако такое решение коренным образом противоречило интересам дела. Резидентура надолго лишилась бы активного, очень нужного оперработника. Я знал, что эквивалентной замены ему в Центре в данный момент нет. Думал я и о том, что агентов, которые были на связи у «Журналиста», пришлось бы передавать другим сотрудникам резидентуры. Помимо того, что этих сотрудников было маловато, такие перемены не всегда проходят гладко, бывает, отрицательно сказываются на работе.

— Ну, а самое главное, — подчеркнул Виктор, — я совсем не был уверен, что над «Журналистом» и всеми нами действительно нависла реальная угроза. Интуиция подсказывала, что это не так. Убежден, что в основе интуиции лежат знания и жизненный опыт.

— У нас говорят, что информация — это мать интуиции, — пошутил я. — Впрочем, продолжай, мне интересно, как же решилось это дело. Тем более что сегодня мы с тобой попали в подобный переплет.

— Так вот, — продолжал Виктор, медленно смакуя кофе, который он, надо признаться, готовил мастерски, как это умеют только в его стране, да еще, может быть, в Турции. — Никаких явных признаков, кроме дилетантской демонстративной слежки за «Журналистом» со стороны местной контрразведки предпринято не было.

— На следующее утро я пригласил к себе заместителя по КР и «Журналиста» и сообщил о своем решении. Вопрос о досрочном откомандировании оперработника на Родину откладывается до получения сведений, проливающих дополнительный свет на сложившуюся ситуацию. Моему заместителю было предложено разработать детальный план проверки всей деятельности «Журналиста» за время его пребывания в резидентуре, тщательного контроля его работы с агентурой, доверительными контактами и официальными связями. Надо отдать должное нашему контрразведчику. Он, конечно, обиделся на меня за то, что я не утвердил принятое им решение. Тем не менее он очень ответственно подошел к выполнению задания.

Не буду загружать и так уже затянувшийся рассказ излишними подробностями, скажу только, что план был выполнен полностью и результаты подтвердили мои предположения: обоснованных причин для досрочного прекращения командировки «Журналиста» не было. А позднее мы получили агентурным путем копию секретного доклада местной контрразведки. В нем говорилось, что для уточнения принадлежности «Журналиста» к нашей разведслужбе за ним была установлена демонстративная слежка, которая, однако, результатов не дала.

— Так что если бы мы впали в панику, то «сожгли» бы способного оперработника, который впоследствии успешно работал в резидентуре, — закончил свой рассказ мой друг.

С Виктором я познакомился на официальном приеме в начале 60-х годов. Мне понравился этот, тогда еще относительно молодой, дипломат, прекрасно говоривший по-русски. В беседе выяснилось, что еще ребенком Виктор вместе с родителями — политическими эмигрантами — обосновался в Москве и летом 1941 года окончил там десятилетку. После нападения гитлеровской Германий на Советский Союз он добровольцем вступил в Красную Армию. Великую Отечественную войну Виктор прошел, как говорится, от звонка до звонка. Был ранен, за храбрость и мужество награжден советскими орденами и медалями.

Виктор был очень рад, узнав, что во время войны мы, оказывается, воевали на одном фронте: он — офицером в артиллерии, я — рядовым в инженерных войсках. Сближало нас и то, что были мы ровесниками, сохранившими в памяти знаменательные события культурной и спортивной жизни предвоенной Москвы.

Не менее обрадовался и я, прибыв в столицу ГДР в 70-х годах и снова увидев здесь Виктора. Однажды после традиционных воспоминаний о днях фронтовых и друзьях боевых Виктор многозначительно заметил, что война хоть и закончилась, он из боя не выходит до сих пор. Он пояснил, что, хотя официально занимает пост советника своего посольства, в действительности является резидентом и руководит работой своих сотрудников по Западной Германии и НАТО.

После этого разговора наши дружеские отношения с Виктором приобрели более доверительный характер. Я понял, что Виктору в его нелегкой работе просто был нужен друг, не принадлежащий к кругу его сограждан, своего рода нейтральный собеседник, которому он доверяет и с которым может поделиться своими сомнениями и заботами.

На той встрече мы с ним выпили по рюмке отборного французского коньяку. За очередной чашкой кофе разговор зашел о разведке. На этот раз резидент был чем-то раздосадован.

— Скажи мне, есть ли основания считать, что разведка уже никому не нужна и является обузой для своего государства, как утверждают некоторые, называющие себя прогрессивными, политики? Я, по крайней мере, не знаю ни одной страны в мире, которая отказалась бы от деятельности подобного рода. И все же встречаются у нас руководители, которые охотно используют добытые разведкой сведения, но сами и пальцем не шевельнут, чтобы помочь разведчикам. А иногда из барской спеси мешают нам работать. Мне прямо говорят: что вы тут шпионите в дружественной ГДР, у которой от нас нет секретов?! А когда объясняешь, что против ГДР разведывательной работы мы не ведем, они многозначительно ухмыляются: знаем, мол, зачем вас сюда послали. Небось заглядываете в наши замочные скважины. Я недоуменно посмотрел на Виктора:

— Не знаю, как у вас, а у нас вроде до сих пор разведка считается важным государственным институтом. Правда, попадаются бурбоны, но они не делают погоды. А в чем дело? Небось опять с послом поссорился? Брось, все это — повседневная рутина. Поссорились, помиритесь. Не стоит из-за этого переживать.

В ответ Виктор после продолжительной паузы сказал:

— Ладно, расскажу тебе одну похожую историю, может быть, на душе станет легче. События эти имели место в одной европейской стране, где я был также советником нашего посольства, ну, а в первую очередь — резидентом внешней разведки. Как всегда, конкретных имен называть не буду, не в этом суть.

Однажды к нам из Центра приехал оперработник с совершенно конкретным заданием. Ему было необходимо встретиться и переговорить в естественной, не вызывающей подозрений обстановке, с консулом одной нейтральной страны. Мы очень тщательно разработали план операции. Благоприятствующим для нас было то обстоятельство, что буквально через пару дней упомянутый консул устраивал у себя коктейль для достаточно широкого круга дипломатов, местных политиков и журналистов. Приглашения были присланы и в наше посольство. Было решено, что прибывший из Центра коллега представится консулу как дипломат нашей страны в ранге первого секретаря. Все наши люди были предупреждены заранее о необходимости подтверждать его легенду.

Хотя наш посол не собирался принимать участия в таком недостаточно высоком для его ранга мероприятии, я все же счел нужным поставить его в известность о наших намерениях, естественно, в части, его касающейся. Он молча выслушал меня и перевел разговор на другую тему.

— Надо сказать, — продолжал Виктор, — посол наш не принадлежал к карьерным дипломатам. Когда-то он занимал довольно высокий пост в партийной верхушке. До меня, правда, доходили слухи, что он в частных разговорах свысока и презрительно отзывался о нашей работе. Тем не менее я щедро делился с посольством сведениями, незначительными для разведки, но представляющими интерес для Министерства иностранных дел. Посол с удовольствием отправлял эту информацию в МИД за своей подписью. В общем, все были довольны.

В назначенный день наш работник посетил коктейль и побеседовал с консулом. Наш коллега сумел узнать то, ради чего приехал за границу, а консулу понравился эрудированный дипломат. Однако консул был достаточно опытен, чтобы отказаться хотя бы от первичной проверки личности собеседника. Когда коктейль уже подходил к концу, он успел перехватить направлявшегося к выходу сотрудника нашей резидентуры, работавшего под журналистским прикрытием. Надо сказать, что наш «газетчик» был давно знаком с консулом. Они периодически встречались на традиционных обедах для дипломатов и журналистов во французском ресторане. Говорили там только по-французски, и это создавало атмосферу закрытого клуба «для избранных».

— Торопитесь домой, молодой человек? — обратился консул к «газетчику». — А я как раз хотел с вами поговорить.

— Всегда рад побеседовать с вами, господин консул, — в тон ему ответил «газетчик». — Но вы сегодня хозяин удавшегося коктейля, и у вас столько обязанностей. Вот почему я решил подождать до очередного дипломатического обеда.

— Вы, как всегда, правы, но мне хотелось бы все же спросить вас: знакомы ли вы с новым первым секретарем вашего посольства?

— Конечно, это очень толковый, очень информированный дипломат, — ни секунды не колеблясь, произнес в ответ «газетчик».

— Да, мне тоже понравились его эрудиция и приятная манера вести беседу, — заметил удовлетворенный ответом консул.

На следующий день при обсуждении проведенной операции мы пришли к выводу, что все прошло как нельзя лучше, и представитель Центра со спокойной совестью отбыл к месту постоянной службы.

Неприятности начались примерно через месяц. Как-то в разговоре с одним из «чистых» дипломатов нашего посольства — на своем жаргоне мы называем «чистыми» тех, кто не имеет никакого отношения к спецслужбам, — последний с ухмылкой сообщил мне о том, что на недавнем дипломатическом рауте наш посол «сверху донизу расколол», т. е. разоблачил, отбывшего оперработника из Центра. Когда консул нейтральной страны спросил его о новом первом секретаре посольства, он ответил: «Не знаю такого» — и отошел от собеседника.

— Конечно, это было сделано исключительно в наших государственных интересах, — довольно зло бросил я в ответ злорадствующему дипломату.

Тот, видимо, струхнул, почувствовав, что зашел слишком далеко, и поспешил ретироваться, бормоча на ходу, что «не следует на основе отдельных фактов делать далеко идущие обобщения».

Так или иначе, но обстановка неожиданно обострилась и необходимо было принимать меры, чтобы нейтрализовать поступок посла. Я долго ломал себе голову над тем, что следует предпринять, чтобы и волки были сыты и овцы целы. Совершенно неожиданно для меня дело это нашло свое разрешение благодаря находчивости «газетчика». Вот что он рассказал мне во время очередного отчета о проделанной работе. При этом следует иметь в виду, что о недавней беседе консула с нашим послом он ничего не знал.

— Во вторник после дипломатического обеда во французском ресторане ко мне подошел консул и сообщил, что хотел бы поговорить со мной совершенно конфиденциально, — рассказывал «газетчик».

— Вы, видимо, не забыли нашу беседу у меня на коктейле, где я спрашивал вас о новом первом секретаре вашего посольства?

— Ну разумеется, — спокойно ответил «газетчик».

— Тогда, может быть, вы объясните мне, что, собственно, происходит. На прошлой неделе я подошел к вашему послу и начал рассказывать ему о том, что беседовал с новым первым секретарем вашего посольства. А ваш посол резко ответил: «Не знаю такого» — и очень невежливо повернулся ко мне спиной. Как по-вашему, что все это значит?

Положение было, как говорится, хуже губернаторского. «Газетчик» сразу смекнул, в чем, собственно, дело. Предстояло найти выход из возникшей ситуации, и сделать это буквально в считанные секунды.

— Я страшно обозлился на нашего посла и решил, что не буду с ним церемониться, — признался мне «газетчик». — Можно подумать, что разведку мы ведем не для руководства страны, а исключительно для собственного удовольствия. И при этом наши же руководители норовят ставить нам подножки.

— Хватит эмоций, рассказывай, что было дальше, — прервал я его излияния.

— А дальше было вот что, — ответил «газетчик». — Уважаемый господин консул, — начал я, намеренно медленно произнося каждое слово, чтобы выиграть время для обдумывания ответа. — Мы с вами знакомы уже давно, и установившиеся добрые отношения свидетельствуют об известном доверии друг к другу. Поверьте мне, если бы с таким вопросом ко мне обратился кто-то другой, я бы сразу ответил, что не дипломат и в дела нашего посольства не очень-то посвящен. Но с вами, господин консул, памятуя о нашей дружбе, я буду говорить совершенно откровенно при условии полной конфиденциальности. Вы же понимаете, если сотрудникам посольства это станет известно…

— Не сомневайтесь во мне, мой юный друг. То, что вы мне расскажете, не узнает никто и никогда, — с заметной патетикой в голосе произнес консул.

— Вы, вероятно, обратили внимание на то, что в дипломатических списках этой страны нет нового первого секретаря нашего посольства?

— Безусловно, я посмотрел эти списки и был этому немало удивлен, — признался консул.

— Все дело в том, что этот дипломат не состоит в штатах нашего посольства. Он постоянно работает в министерстве иностранных дел и приехал сюда в служебную командировку с определенным заданием. Как утверждают наши посольские работники, это задание в какой-то мере связано с контролем за деятельностью нашего посла. Подробностей я не знаю, слышал только, что посол наш очень недоволен миссией приезжего дипломата и, естественно, им самим. Может быть, именно в этом кроется объяснение столь необычной реакции посла на ваш вопрос?

— Мой юный друг, я бесконечно благодарен вам за эти разъяснения, — с чувством произнес консул. — Теперь мне все ясно, все стало на свои места. Наш разговор останется строго между нами, я — человек слова. Со своей стороны, скажу, что никогда раньше не предполагал, что ваш посол — такой мелочный человек. Само собой разумеется, эта оценка тоже только для нас.

— Так закончилась наша беседа с консулом, — завершил свой отчет «газетчик». — Теперь мне хотелось бы услышать мнение моего резидента, правильно ли я поступил, выдав с ходу такую версию озадаченному консулу?

Виктор замолк и с повышенным старанием начал раскуривать свою капитанскую трубку. Сделав несколько затяжек, он обратился ко мне:

— А теперь попробуй догадаться, что ему ответил на это я, его прямой начальник, резидент внешней разведки, да к тому же советник посольства. При этом не забывай, что все это — наша повседневная рутина.