22 и 23 июля 1941-го на правом фланге войск 9-й армии немецко-фашистские войска предприняли наступление из района Кодымы в направлении Слободка — Балта. Командование 9-й армии решило нанести контрудар по гитлеровским войскам в районе Кодымы с целью разгрома его передовых частей и задержки его дальнейшего продвижения.

В период с 22 по 31 июля летчики 55-го полка приняли активное участие в боевых действиях на Кодымском направлении, базируясь вначале на аэродромах Осиповка и Затишье, а затем, перебазировавшись на аэродромы Липецкое и Куяльник.

22 июля летчики полка парами и звеньями вели непрерывную разведку в районах Рыбницы, Каменки, Сорок, Кодымы, где было вскрыто крупное передвижение войск противника в направлении линии фронта. Шестерка «мигов», возглавляемая командиром эскадрильи Ивачевым, с летчиками Комлевым, Лукашевичем, Котельниковым, Хмельницким и Карповичем выполняла боевое задание по уничтожению колонны танков и автотранспорта с артиллерией противника, двигавшейся по шоссе Кодыма — Слободка. С боевого задания не возвратился командир звена младший лейтенант Николай Котельников, судьба летчика осталась неизвестной. По предположению очевидцев, его самолет был подбит огнем малокалиберной зенитной артиллерии.

Вслед за шестеркой на задание стартовала девятка «мигов», ведомая командиром полка майором Ивановым с летчиками Селиверстовым, Крюковым, Паскеевым, Тетериным, Фигичевым, Барышниковым, Комаровым и Грачевым. Летчики бомбами и пулеметным огнем атаковали колонну противника в районе Слободки. В результате успешного штурмового налета возникло множество очагов пожара, сопровождаемых мощными взрывами, было уничтожено и повреждено более двух десятков большегрузных автомашин с боеприпасами и живой силой. Майор Иванов в воздушном бою сбил самолет-корректировщик Хш-126.

К исходу дня пятерка «мессов», воспользовавшись облачностью, атаковала аэродром Семеновка, на котором велись ремонтные работы. В результате штурмового налета вражеских истребителей был уничтожен один самолет И-153, незначительно поврежден «миг» и получил легкие ранения в руку и в ногу моторист младший сержант Бочин.

На следующий день сборная группа «мигов», включающая четверку 55-го ИАП и пятерку 146-го ИАП, возглавляемая старшим лейтенантом Ивачевым, бомбами и пулеметным огнем атаковала самолеты противника на аэродроме Сингурены (Бельцы), где находилось до 40 вражеских самолетов. По данным разведки авиадивизии, на аэродроме возникло несколько очагов пожара, уничтожено и повреждено свыше десятка самолетов. Во время атаки «миги» были обстреляны зенитно-пулеметным огнем — две машины получили пробоины, на самолете Леонида Дьяченко был пробит бензобак.

25 июля «миги» покинули аэродром Семеновка и перебазировались на аэродром Осиповка, с которого в течение дня непрерывными вылетами звеньев прикрывали группировку сухопутных войск в районе Ефтодия — Слободзея, парами вели воздушную разведку в районах Кодымы, ж/д станции Рудница, Ольгополя, а также в районах Ободовки, Вапнярки, Ямполя; производили вылеты на перехват вражеских самолетов и сопровождение «чаек» на штурмовку войск противника.

Для выполнения поставленных задач был задействован весь летный состав, который в этот день совершил по четыре-шесть боевых вылетов. Звено «мигов» (Крюков, Тетерин, Паскеев), прикрывая наземную группировку войск, атаковало трех «юнкерсов», которым, используя облачность, удалось скрыться. В это же время «миги» сами были атакованы звеном «мессов», которые также не добились успеха.

Майор Иванов в составе звена «мигов», выполняя воздушную разведку, в районе Кодымы встретил разведывательный самолет типа «ПЗЛ» и внезапно атаковал его, в результате атаки вражеский разведчик был сбит и упал южнее населенного пункта.

Младший лейтенант Григорий Шиян на самолете И-153 совместно с группой «чаек» 299-го ШАП штурмовал вражеские колонны войск противника в районе Слободки. При возвращении на свой аэродром вступил в неравный воздушный бой с группой Ме-109 в районе Затишье, был сбит и погиб.

Младший лейтенант Леонид Дьяченко, возвратившись с боевого задания, произвел посадку на аэродроме Осиповка и, не вылезая из кабины, приказал механику произвести дозаправку горючим. В это время, наблюдая за воздухом, он заметил, как в районе населенного пункта Фрунзовка летчики ведут воздушный бой с «мессершмиттами». Прекратив заправку самолета, произвел взлет и устремился в направлении воздушного боя, чтобы оказать помощь товарищам, ведущим бой. В этом бою получил тяжелое ранение, в таком состоянии произвел вынужденную посадку возле деревни Карабановка и при транспортировке в больницу скончался. Похоронен в селении Фрунзовка Одесской области.

Леонид Леонтьевич Дьяченко родился в 1916 году в городе Хорол Полтавской области. Украинец. В Красной Армии с 1936 года. Окончил Ворошиловградскую военную авиационную школу летчиков. В полк прибыл в первые дни его формирования и был назначен младшим летчиком. Продолжительное время исполнял должность адъютанта 2-й эскадрильи, летал на самолетах всех типов, состоящих на вооружении полка. Жизнерадостный, энергичный, не лишенный юмора, волевой летчик и воздушный боец. В боях принял участие с первого дня Великой Отечественной войны. Совершил около 70 боевых вылетов, в воздушных боях сбил четыре самолета противника. За успешное выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими оккупантами, проявленное при этом мужество и отвагу, младший лейтенант Дьяченко одним из первых был награжден орденами Ленина и Красного Знамени.

Его лучший друг и боевой товарищ Валентин Фигичев, вместе с которым он заканчивал авиационное училище и прибыл в полк, очень тяжело переживал утрату.

Младший лейтенант Григорий Тимофеевич Шиян, 1919 года рождения, уроженец станции Авдеевка Сталинградской области, прибыл в полк в августе 1940 года на должность младшего летчика. В боях принял участие с первого дня войны. Летал на самолетах И-16 и МиГ-3. Совершил несколько десятков боевых вылетов в составе групп самолетов, штурмовал войска противника, прикрывал боевые действия сухопутных войск и бомбардировочной авиации. Похоронен на кладбище в селе Затишье Одесской области.

Младший лейтенант Котельников Николай Александрович родился в 1918 году в селе Мордово Бальцерского района республики немцев Поволжья. В Красной Армии с 1937 года, окончил Борисоглебское военное авиационное училище в 1938 году. Участник боев с первого дня Великой Отечественной войны. Активный воздушный боец, совершил около 50 боевых вылетов.

26 июля полк продолжал вести воздушную разведку войск противника в двух районах: Слободка — Кодыма — Ольгополь и Балта — Бритовка — Песчанка. Звено «ишачков» в составе Сергея Коннова, Фаруха Косумова и Ивана Деньгуба — наших сержантов, вышло на сопровождение семерки «чаек» 299-го ШАП для штурмового удара по колоннам войск противника в районе Дубоссар. При подходе к цели были встречены сильным зенитно-пулеметным огнем. «Чайки» обрушили свой бомбовый удар по автотранспорту и пулеметным огнем подавляли зенитные точки.

В районе Дубоссар группа «чаек» 55-го ИАП нанесла повторный удар по вражеским колоннам и зенитной артиллерии. Младший лейтенант Григорий Речкалов при обстреле с земли получил ранение в ногу и был отправлен в госпиталь. Самолеты Косумова, Дроздова и Крейнина были изрешечены пулевыми и осколочными пробоинами, однако летчики благополучно произвели посадку на своем аэродроме.

Звено «мигов» Валентина Фигичева в составе летчиков Лукашевича и Комлева, прикрывая с воздуха Котовск, на высоте 1500 метров встретило группу «юнкерсов», которых всем звеном атаковало. Нарушив боевой порядок, бомбардировщики беспорядочно сбросили бомбы в районе Побережья, с разными курсами ушли в облака. Один «юнкерс» был атакован Фигичевым в районе Кодымы и с близкой дистанции был сбит. Второй бомбардировщик был атакован Лукашевичем в районе аэродрома Липецкое, был сбит и горящим упал в том же районе, немецкий экипаж погиб. В этот день Петром Грачевым был сбит еще один вражеский самолет — корректировщик ПЗЛ-24.

При выполнении боевого задания из района Слободки не возвратился на свой аэродром Владимир Чернов, причину потери и судьбу летчика установить не удалось.

К исходу дня 26 июля для дальнейшей боевой работы полк перебазировался на аэродром Куяльник в составе семи «мигов». Шесть «чаек» под командованием капитана Серафима Солнцева перелетели на аэродром Липецкое. Полк терял летчиков и самолеты, и это было почти все, что осталось из матчасти.

Старший лейтенант Чернов Владимир Андрианович родился в 1912 году в селе Алексеевка Базаро-Карабатского района Нижне-Волжского края. Русский. В Красной Армии с 1933 года. В 1939 году окончил Военное авиационное училище летчиков. В полк прибыл в 1940 году на должность младшего летчика, в дальнейшем был назначен адъютантом эскадрильи.

В конце июля 1941 года авиаполк вел боевую работу главным образом в районах севернее и северо-западнее городов Балта, Слободка, Кодыма, Вапнярка. Четверками и шестерками «мигов» осуществлялась разведка, звенья «чаек» наносили штурмовые удары по войскам противника. Летчики полка также сопровождали на штурмовки «чайки» 299-го ШАП, осуществляли прикрытие своих наземных войск.

27 июля в полдень аэродром Осиповка, где еще оставались наши самолеты, подвергся нападению четверки «мессершмиттов», которые спикировали и пулеметным огнем обстреляли стоянки самолетов. В этот момент из самодельной зенитной установки, которую смонтировали мастера-оружейники, по одному из «мессов» был открыт внезапный пулеметный огонь. Немецкий летчик, не выводя самолет из пикирования, врезался в землю рядом со стоянкой самолетов; другие вражеские истребители поспешили убраться с аэродрома. К сожалению, фамилия оружейника, смонтировавшего пулеметную установку, осталась неизвестной. При обстреле «мессами» штабной палатки погиб писарь полка сержант Грунин Александр Иванович.

Восьмерка «чаек», возглавляемая капитаном Солнцевым, штурмовала колонны войск противника в районе Васлуй, вела воздушный бой с группой Me-109, в котором Борис Смирнов сбил одного «мессершмитта». В третьем вылете группа «чаек» и «ишачков» штурмовала автоколонну противника в районе Лесничевка, где противник вел интенсивный зенитный огонь. Самолет сержанта Андрея Щербаченко был сильно поврежден, пилот получил ранение. После посадки Андрей был направлен в госпиталь и в полк не возвратился.

Воздушной разведкой было установлено скопление автотранспорта, боевой техники и живой силы противника в районе южнее Кодымы, там враг сосредоточивал силы для перехода в наступление. Обстановка требовала немедленных штурмовых ударов по скоплению врага, в кратчайшее время следовало задержать его выдвижение на как можно более продолжительное время.

Для выполнения этой боевой задачи были мобилизованы все исправные «ишачки» и «чайки» — всего 12 самолетов. Возглавить эту штурмовую группу было поручено комэску капитану Солнцеву. Тройка «мигов» под руководством Александра Покрышкина имела задачу прикрыть боевые действия штурмовиков. В связи с тем, что в 1-й эскадрилье почти все летчики уже пали в боях с врагом, пришлось срочно формировать сборное звено из других подразделений, поэтому в качестве ведомых в звено сопровождения вошли Николай Лукашевич и я, автор этих строк.

Это наспех собранное звено впервые шло на задание в таком составе. Ведомые не знали особенностей поведения в воздухе своего ведущего, хотя было известно, что с Александром летать непросто, да и сам он этого не скрывал.

Мы, ведомые, не были необстрелянными новичками, уже имели, как и все летчики, боевой опыт. Не один боевой вылет был у нас за плечами, мы начинали боевую работу вместе с нашим ведущим с первого дня войны, только в разных подразделениях, и каждый по-своему подходил к боевому вылету. Однако уже с самого начала нам показалось странным, что Александр ни словом не обмолвился о порядке прикрытия «чаек», о боевом порядке звена, дистанциях и интервалах ведомых, хорошо зная, что плотный боевой порядок неудобен для маневра, о порядке действий на случай встречи с вражескими истребителями и воздушного боя — словом, обо всех элементарных вещах.

Звено «мигов» следовало в плотном боевом порядке клина самолетов, Николай Лукашевич находился слева от ведущего, а я справа. Сомкнутый боевой порядок трехсамолетного звена сильно затрудняет наблюдение за воздухом: во избежание столкновения в поле зрения все время должен быть ведущий, а маневрирование в таких случаях сильно ограничено и затруднено. Казалось бы, чего проще — взять и увеличить интервалы и дистанции между самолетами, и все проблемы сразу были бы решены. Но ведомым не дано право предлагать, а ведущие, сами не испытав таких неудобств, спокойно смотрели на это. Сомкнутый боевой порядок все считали незыблемым. Так, и Александр, вылетая на задание и зная о неудобствах сомкнутого строя, не нашел нужным внести корректировку в боевой порядок. Все знали и осуждали организационную структуру звена из трех самолетов и сомкнутый боевой порядок, но ни «сверху», ни «снизу» не нашлось смельчаков изменить эту порочную практику. Только спустя некоторое время, когда во фронтовой авиации в целом произошли коренные преобразования в организационной структуре, были изменены и боевые порядки, но это произошло не ранее Кубанского воздушного сражения 1943 года.

Итак, наше звено «мигов», возглавляемое Александром Покрышкиным и следовавшее по маршруту на значительной от «чаек» высоте, было внезапно атаковано группой «мессов», которые зашли со стороны солнца строго в хвост нашей тройке. Конечно, «секрет» внезапной атаки вражеских истребителей заключался не только в том, что они использовали солнце как немаловажный фактор. Мы оказались недостаточно внимательны и осмотрительны, ведь нас встретили на маршруте полета к цели, когда меньше всего следовало ожидать нападения «мессершмиттов».

Осмотрительность — основная аксиома для летчика-истребителя, фактор, исключающий внезапность атаки противника. Первым увидеть врага — львиная доля победы в воздушном бою, так утверждают бывалые летчики. Летчик-истребитель должен «видеть воздух» и все, что в нем движется на зрительной дальности.

К сожалению, в этом полете и в этой обстановке мы что-то упустили, и противник застал нас врасплох. Три пары зорких глаз не усмотрели вражеской атаки, и мы едва не поплатились жизнью — спасло одно мгновение.

Атаку вражеских истребителей мы заметили в последний момент, когда мой маневр самолетом совпал с открытием по нему огня «мессершмиттом». В этот момент Покрышкин резко рванул свой самолет и бросил в левый разворот, я последовал за ним — и огненная трасса «месса» прошла по правой плоскости моего «мига». Переключив взгляд с ведущего в сторону самолетов противника, я продолжал разворот и тем самым не исключил возможности столкновения с самолетом Александра, оторвался от него и потерял из виду. Сделав разворот и выйдя из-под удара «мессов», осмотрелся вокруг, пытаясь обнаружить хотя бы один из «мигов», но безуспешно — ни Александра, ни Николая не было. Сделав еще вираж и не увидев ни своих, ни вражеских самолетов, попытался найти группу «чаек», но их тоже не обнаружил. Здесь мне пришлось решать, как поступить дальше. Пока мы выходили из-под атаки истребителей противника, группа «чаек» ушла далеко вперед к цели.

Никаких «мессершмиттов» у себя в хвосте, как утверждал впоследствии Александр, и вообще в воздухе после первой атаки я не обнаружил, да их и быть не могло. Они после атаки нашего звена проскочили на большой скорости, ушли вверх и скрылись. Однако они могли в любой момент возвратиться, зайти со стороны солнца и, заняв наиболее удобную позицию, вновь атаковать наши самолеты. Это не новшество, не вновь выдуманный тактический прием: так в воздушном бою поступают все истребители, как наши, так и противник, поэтому нужно быть особенно осторожным и осмотрительным в таких случаях.

Я не стал дожидаться, пока «мессершмитты» возвратятся и вновь атакуют мой одиночный самолет. Снизился до высоты полета «чаек» и попытался еще раз осмотреть воздушное пространство, но их не было. Я прошел по маршруту в направлении цели. В таких случаях бесцельно болтаться в воздухе было нецелесообразно, и мне ничего не оставалось делать, как взять обратный курс и топать на свой аэродром, хорошо понимая неписаный закон воздушного боя: «Одиночка — жертва для врага!»

Каково же было мое удивление, когда вскоре возвратился на аэродром Александр, один, без Николая Лукашевича и без сопровождаемых «чаек»!

Вместо обычного объективного разбора боевого вылета и вскрытия ошибок в воздушном бою, Александр призвал в свидетели командира полка майора Иванова и учинил мне разнос, пытаясь представить в моем лице виновника потери им же ведомых двух летчиков и группы «чаек» и найти в этом свое оправдание. Он утверждал, что при атаке «мессов» развернулся влево, а я развернулся вправо, и он защитил хвост моего самолета от атак. Какое несоответствие действительности! Это говорит о том, что он меня потерял и не видел. Если бы я развернулся вправо в момент атаки «мессов», то в этом случае трасса, выпущенная немецким летчиком, прошла бы не по правой плоскости моего самолета, а по самой кабине, и, кто знает, чем бы это закончилось? Остается загадкой, как может находящийся впереди ведущий защищать самолет своего ведомого, находящийся у него сзади, и даже срубить «месса», как он утверждал? Кого он мог сбивать, если в воздухе уже не было «мессов»? Как известно, на самолетах-истребителях турельных пулеметов нет, и летчик может вести огонь только вперед.

Однако встречаются и такие боевые летчики, которые вопреки логике и фактам пытаются доказать, что впереди идущий истребитель может защищать своего ведомого; только в этом случае на схемах рисуют все наоборот… Спору нет — ведущий может и должен защищать своего ведомого, только в этом случае, он, произведя соответствующий маневр, должен оказаться в выгодном положении по отношению к атакующему противнику, чтобы вести по нему эффективный огонь. Но это уже другая сторона воздушного боя.

Не видел Александр и второго своего ведомого — Николая Лукашевича, который при атаке «мессов» был подбит и на поврежденном истребителе произвел вынужденную посадку вблизи линии фронта. Самолет пришлось сжечь, а летчик на следующие сутки возвратился на свой аэродром, что позволило ему избежать разноса.

В разговоре, когда Александр меня «прорабатывал», я чувствовал неловкость не за себя, в своей правоте и своих действиях я был уверен. Других действий с моей стороны и не могло быть, подтверждением чему служила реакция командира полка, который не поддержал суждений Александра. Чувство неловкости у меня появилось из-за своего ведущего, что он поступил необъективно, не как боевой товарищ. Вот так и получилось, что ведущему нашего звена Александру Покрышкину некогда было думать о своих ведомых и тем более «брать их за руки» — и он их растерял, возвратившись домой в одиночку.

Александр Покрьшкин был старше нас, молодых летчиков и молодых командиров звеньев, по стажу службы в армии и по воинскому званию — мы были младшие, а он старший лейтенант. Александр продолжительное время работал авиамехаником, но летать стал в 1939 году. Что касается участия в боях против немецко-фашистских захватчиков, то все летчики полка в один день начинали войну и вместе приобретали боевой опыт. Воевал он как все, ничем особым не выделяясь среди других летчиков полка. В воздушных боях соблюдал осторожность, избегал риска, бесшабашно не ввязывался в схватку с врагом.

Отличался Александр от некоторых летчиков превосходной техникой пилотирования, ориентировкой в воздухе, хорошо видел воздушное пространство и тем самым своевременно обнаруживал вражеские самолеты в воздухе. Все это позволяло ему избежать опасных ситуаций в сложной воздушной обстановке. Однако же он не смог уберечься от ошибок, допускаемых в воздушном бою, но не признавал этого в силу своего самолюбивого характера.

Он утверждал, что с ним трудно летать, это подразумевало, что при полетах с ним в качестве ведомого трудно держаться в строю. Ведомый летчик должен был рассчитывать только на свои силы. Девиз был таков: «Сумеешь — держись, не сумеешь — сам отвечай за себя». В тех случаях, когда при выполнении боевого задания ведущий летчик терял напарника, можно было услышать объяснения типа «отстал», «оторвался», «не удержался», которыми он снимал с себя ответственность за потерю ведомого.

К этому времени летчиков 1-й эскадрильи, в которой находился Александр, из числа тех, кто начал сражаться с первого дня войны, уже не стало — почти все они погибли в воздушных боях или не вернулись с боевого задания. Поэтому на задание с Александром стали летать летчики других эскадрилий, в том числе и 2-й, как это случилось в этот неудачный вылет, когда был потерян один боевой самолет. Звенья были неслетанными, ведущий не знал своих ведомых, а ведомые не понимали ведущего, что зачастую приводило к необоснованным потерям.

Конечно, это было в июле 41-го, когда все мы только набирались опыта, допуская при этом немало промахов и ошибок. Именно по этой причине полк за месяц войны потерял почти половину летного состава. Однако после того, как трудное время начального периода войны миновало, а это произошло только через полтора с лишним года, немногие оставшиеся в строю летчики приобрели поистине бесценный боевой опыт, научившись драться с противником и побеждать меньшей ценой. Это целиком и полностью относится и к Покрышкину.

В новых условиях Александр Покрышкин в совершенстве овладел новой скоростной машиной, авиационным вооружением, радиосвязью, тактикой воздушного боя с применением новых порядков, в период широкого применения управления воздушным боем с земли и в воздухе проявил себя как новатор и великолепный воздушный боец и командир, завоевал славу и почет среди летчиков.

28 июля 1941 года трагически погиб лейтенант Борис Смирнов, когда на взлете на боевое задание с бомбовой нагрузкой с аэродрома Липецкое у его «чайки» отказал двигатель.

Борис Владимирович Смирнов родился в 1915 году в деревне Козлово Калининской области. В Красной Армии с 1936 года. В полку с первого дня его формирования, участник боев против оккупантов с 22 июня. Летал на самолетах И-153 «чайка». Активный боец, совершил несколько десятков боевых вылетов, особенно проявил себя в штурмовках войск противника. Был похоронен на кладбище села Липецкое Котовского района Одесской области.

Боевая работа ни на минуту не прекращалась. Пришел очередной боевой день, 29 июля, и летчики Павел Крюков, Валентин Фигичев, Кузьма Селиверстов, Викентий Карпович, Матвей Хмельницкий, Константин Ивачев, Александр Покрышкин, Борис Комаров и Петр Грачев снова поднимали в воздух свои «миги», чтобы парами и звеньями вести воздушную разведку вражеских войск в районе Балта — Песчаная — Ольгополь, а также в районах переправ через Днестр.

По разведданным Павла Крюкова и Петра Грачева, шестерка «чаек», возглавляемая комиссаром эскадрильи Алексеем Пушкаревым, с летчиками Скоморохой, Бурлаковым, Шульгой, Гичевским и Калитенко под прикрытием звена «мигов» (Барышников, Гросул и Зибин) атаковала автоколонну войск противника по дороге Чигильник — Ольгополь. С высоты 300–400 м бомбами, реактивными снарядами и пулеметным огнем И-153 нанесли удар по автотранспорту с боеприпасами и живой силой, в результате которого возникло несколько очагов пожара, взрыв автомашины с боеприпасами, было уничтожено и повреждено свыше десятка автомашин. Зенитно-пулеметным огнем врага повреждено два самолета. Командир звена младший лейтенант Федор Васильевич Бурлаков, производя посадку на аэродроме Липецкое на поврежденной машине, потерпел аварию. Летчик получил ранение и был направлен в госпиталь на лечение, после чего в полк не возвратился.

Через три часа в воздух вновь поднялась девятка «чаек», возглавляемая командиром эскадрильи капитаном Серафимом Солнцевым. Истребители пилотировали Николай Калитенко, Иван Скомороха, Павел Гичевский, Василий Шульга, Алексей Сдобников, Андрей Дроздов, Леонид Крейнин и Иван Зибин. Группу усилило звено «ишачков» с летчиками Сергеем Конновым, Фарухом Косумовым и Иваном Деньгубом. Эта дюжина самолетов нанесла повторный штурмовой удар, в результате которого во вражеской колонне возникли мощные пожары и взрывы, было уничтожено и повреждено до двух десятков транспортных средств.

Одновременно звено «мигов» в составе Константина Ивачева, Викентия Карповича и Николая Лукашевича атаковало артиллерийскую батарею на огневой позиции в районе Барсуков, в результате чего была рассеяна прислуга и нанесены повреждения орудиям. Пара Селиверстов — Комлев на МиГ-3 атаковала перелесок южнее Балты, где было обнаружено скопление гитлеровских войск. К исходу дня восьмерка «чаек», возглавляемая Серафимом Солнцевым, в третий раз штурмовала колонну танков по дороге Борейма — Лесничевка.

В этот день три «юнкерса» подвергли бомбовому удару аэродром Куяльник, на котором было повреждено два самолета И-16 и один «миг», получил легкое ранение воентехник Иван Васильевич Юматов.

30 июля на аэродроме Куяльник при взлете на боевое задание на И-16 в сложных метеоусловиях трагически погиб сержант Косумов Фарух Гусейнович, 1920 года рождения, уроженец Нахичевани. Личный состав полка отдал последние почести молодому пилоту, проводив его в последний путь и похоронив на кладбище Куяльник.

Шестерка «чаек» (летчики Солнцев, Дроздов, Крейнин, Калитенко, Скомороха, Гичевский), одинокий «ишачок» сержанта Ивана Деньгуба и звено «мигов» с летчиками Валентином Фигичевым, Викентием Карповичем и Матвеем Хмельницким подвергли бомбовому удару и пулеметному огню автоколонну вражеских войск в районе Погребы. Повторную атаку по скоплению вражеской живой силы и боевой техники произвели 11 И-153, звено МиГ-3 и один И-16. Было отмечено обилие очагов пожара, взрывы боеприпасов, прямые попадания реактивных снарядов и бомб по автотранспорту с живой силой противника у южной окраины леса в районе Лесничевки.

С раннего утра 31 июля в районе аэродрома Куяльник стояла ненастная погода: десятибалльная облачность, туман с моросящим дождем, видимость не превышала 50 метров. Полетов не было, и летчики отдыхали. На окраине аэродрома оказалось заброшенное деревянное сооружение — не то сарайчик/ не то охотничий курень. Приведя его в порядок — очистив от мусора, приладив дощатые скамейки и стол, соорудив двухэтажные нары, — в ночное время в нем отдыхали авиамеханики. Сейчас же здесь нашли себе приют летчики — кто читал и писал письма своим семьям и подругам, кто делился впечатлениями о прошедших боевых днях и вспоминал погибших друзей, а кто просто травил басни и анекдоты — в общем, обстановка в этом курене была шумной.

Вдруг это спокойное благодушие было нарушено шумом пролетевших самолетов и последовавшими за ним глухими разрывами мелких бомб, похожими на треск множества хлопушек. Все летчики как один мгновенно бросились на выход и стали свидетелями уже совершившегося налета.

Был полдень. Два вражеских «хейнкеля», летчики которых владели полетами в сложных метеоусловиях, выскочили из облаков на малой высоте и по центру летного поля разбросали мелкие бомбы, которые у нас получили название «лягушек». К нашему счастью, оказалось, что подавляющее большинство этих «лягушек» не взорвалось, а те, которые взорвались, не причинили вреда, так как наши самолеты были рассредоточены по окраине летного поля, а доворачивать на цель бомбардировщикам не позволяли высота полета и метеообстановка.

Летчики и авиамеханики нашли себе развлечение: они получили от командования полка задание расстрелять из винтовок невзорвавшиеся бомбы и тем самым расчистить летное поле. Поднялась ужасная пальба — охота на «лягушек».

В тот же день младший лейтенант Николай Калитенко при выполнении боевого задания по штурмовке вражеских войск на самолете «чайка» получил ранение в воздушном бою с группой «мессеров». Летчик был эвакуирован на лечение, после чего в часть не возвратился, сведений о нем не было. Пройдет много времени — и только в декабре 1975 года Леонтий Павленко, бывший начальник строевого отделения полка, получит от него письмо.

Николай Калитенко поведал о том, как сложилась его судьба после ранения. Валентин Фигичев на УТИ-4 перевез раненого летчика в тыл, в Кировоград. Однако на аэродроме Кировограда было пусто — все строения и склады горели, летное поле было приведено в практически непригодное для посадки состояние, город был мертв и, по всей видимости, оставлен войсками. Заправить УТИ-4 удалось с трудом. Фигичев собрался возвращаться обратно, но в это время приземлился самолет Ли-2, летящий в Москву. Валентин с трудом уговорил экипаж забрать Калитенко в самолет. Низкая облачность и плохая видимость заставили экипаж Ли-2 изменить маршрут и приземлиться в Харькове, где Николай и был определен в госпиталь.

После излечения младший лейтенант Калитенко был списан с летной работы, однако прошел всю войну в других частях и соединениях — был адъютантом эскадрильи, заместителем начальника штаба полка, помощником начальника штаба по оперативно-разведывательной части дивизии. В запасе с ноября 1945 года в звании капитана.

1 августа 41-го полк произвел один боевой вылет шестеркой «чаек» и парой И-16 (летчики Зибин, Коннов, Скомороха, Шульга, Гичевский, Дроздов, Крейнин, Деньгуб) под прикрытием двух «мигов» летчиков Бориса Комарова и Петра Грачева. Эта группа разнотипных самолетов нанесла штурмовой удар по автоколонне и скоплению гитлеровских войск в районе Глиное — Павловка и атаковала войска, двигавшиеся по дороге из Дубоссар на Глиное. В районе селения Армашевка были атакованы группой «мессов» и вступили с ними в воздушный бой. В бою был сбит самолет Ивана Скоморохи, который горящим упал в том же районе Армашевки, летчик погиб.

Лейтенант Иван Васильевич Скомороха родился в 1919 году в селе Красное Генического района Запорожской области, украинец. В Красной Армии с 1939 года. Военную авиационную школу летчиков окончил в 1940 году, в полк прибыл в августе того же года, летал на самолетах И-153 в должности младшего летчика. В боях против фашистов принял участие с первого дня Великой Отечественной войны, совершил свыше 40 боевых вылетов на штурмовку вражеских войск, прикрытие аэродромов и наземных войск. Похоронен в районе станции Армашевка Одесской железной дороги.

В этот же день полк покинул аэродромы Куяльник и Липецкое и перебазировался на аэродром Ивановка.

К этому времени положение войск соседнего Юго-Западного фронта сильно осложнилось, и это сказалось на дальнейшем положении войск нашего Южного фронта. На Юго-Западном направлении в конце июля немецкое командование решило заменить дивизии 1-й танковой группы, действовавшей против нашей 26-й армии юго-западнее Киева, пехотными дивизиями, а подвижные соединения двинуть на юг, во фланг и тыл войскам Южного фронта.

К этому времени многие соединения Южного фронта понесли большие потери. Войска были утомлены длительными боями и тяжелым отступлением и отражали удары противника в условиях полуокружения, зачастую в условиях потери управления.

Командование немецкой группы армий «Юг» 30 июля двинуло свои подвижные войска из района юго-западнее Киева через Шполу на юг вдоль реки Синюха, и ко 2 августа моторизованные корпуса 1-й танковой группы прорвались к Первомайску, в тыл 6-й и 12-й армий Юго-Западного фронта. К этому времени туда же вышли войска 17-й немецкой армии, наступающие на Первомайск с северо-запада вдоль Южного Буга. Часть сил б-й и 12-й армий, не успевшая отойти из района Умани, оказалась окруженной. Остальные соединения этих армий с боями отступили в район южнее Первомайска. Окруженные войска вели борьбу до 7 августа, а остальные части — до 13 августа, пока не иссякли возможности сопротивления. В ходе этих боев часть войск прорвалась из окружения, но многих бойцов и командиров постигла тяжелая участь фашистского плена.

Положение в полосе Южного фронта еще более осложнилось, когда 4-я румынская армия прорвала фронт обороны 9-й армии севернее Тирасполя, а наступающая 3-я румынская армия с рубежа Могилев-Подольского к этому времени достигла рубежа Слободка — Балта — Первомайск и продвигалась к Котовску. Чтобы ликвидировать угрозу окружения остальных войск Южного фронта, Ставка разрешила отвести их на тыловые оборонительные рубежи.

Левофланговые дивизии 9-й армии, отсеченные от главных сил фронта, были объединены в Приморскую группу войск, которая позднее была преобразована в Отдельную Приморскую армию под командованием генерал-лейтенанта Г. П. Сафронова.

В последующем группировка противника, прорвавшая фронт обороны 9-й армии севернее Тирасполя, форсировала Днестр, нанесла несколько ударов в стык 9-й и Отдельной Приморской армий и стала продвигаться в направлении Николаева, обходя Одесский оборонительный рубеж Войска 9-й армии вынуждены были отходить на восток, к переправам через Южный Буг в районе Николаева, а Отдельная Приморская армия — на юг, к Одессе.

Отход 9-й армии проходил в особо трудных условиях. С фронта она отражала удары трех армейских корпусов 11-й немецкой армии, а с севера вела борьбу с немецкими моторизованными корпусами, наступающими вдоль Южного Буга на Николаев. К 13 августа основные силы 9-й армии оказались окруженными в районе Николаева. Начались тяжелые бои в условиях окружения. К 16 августа наши войска вырвались из окружения и отошли на реку Ингулец. К 19 августа войска Южного фронта отступили за Днепр на заранее подготовленные позиции и заняли оборону от Херсона по восточному берегу Днепра, удержав за собой два плацдарма у Берислава и Херсона.

Отдельная Приморская армия, оказавшись полностью отрезанной от войск Южного фронта, к 10 августа отошла к Одесскому оборонительному рубежу и закрепилась на подступах к городу, приковав к себе значительные силы 4-й румынской армии.

Для оказания помощи наземным частям ВВС Южного фронта были усилены двумя истребительными и одним бомбардировочным авиационными полками. На Южном фронте стали действовать 299-й ШАП, 69-й ИАП и 5-й СБАП.

При сложившихся условиях наземной обстановки на Южном фронте, когда гитлеровские войска могли внезапно проникнуть на аэродром базирования полка, дальнейшая боевая работа была немыслима, и полк был вынужден по приказу вышестоящего командования начать передислокацию в направлении Николаева. Таким образом, с 1 августа 41-го года боевая деятельность авиаполка в небе Молдавии прекратилась.

В прошедших боях летчики 55-го полка показали высокое боевое мастерство, мужество и отвагу. Наиболее отличившиеся были представлены 15 июля 1941 года к правительственным наградам: майор Виктор Иванов, капитан Федор Атрашкевич, старший политрук Федор Барышников, старшие лейтенанты Константин Ивачев, Федор Шелякин, лейтенанты Кузьма Селиверстов, Александр Мочалов, Виктор Викторов, младшие лейтенанты Валентин Фигичев, Петр Грачев, Иван Макаров, Леонид Дьяченко, Петр Довбня, Якуб Меметов, Степан Комлев, Евгений Семенов.

Однако награждение произошло значительно позже, и многих летчиков, указанных выше, в списках удостоенных орденов не оказались, а жаль! Они были достойны этих наград… Пусть не думают дети и внуки тех, кто не был награжден, что их отцы и деды плохо воевали и не заслужили орденских знаков. Я свидетель тому и могу утверждать, что они с достоинством отдали свои жизни за свою Родину, дрались с врагом мужественно и насмерть.

Не были награждены за успешное выполнение боевых заданий, за проявленные в воздушных боях отвагу и мужество, за штурмовки врага, за сбитые самолеты такие летчики и командиры, как старшие лейтенанты Шелякин, Хархалуп, Ротанов, Чернов, лейтенанты Викторов, Назаров, младшие лейтенанты Хмельницкий, Котельников, Столяров, Кондратюк, Дмитриев, Комлев, Смирнов, Скомороха, Яковлев, Довбня, Рябов, Овсянкин, Калитенко, Шиян, Комаров и многие другие.

Но почему же все-таки так получилось, что погибшие в первые дни войны летчики остались обойденными наградами? Трудно об этом судить, но мне кажется, что в первую очередь сказалась трудная фронтовая обстановка, в которой приходилось воевать. О наградах некому и некогда было думать, все считали, что мы воюем не за ордена. Немаловажное значение имело и то, что гибли не только рядовые летчики, но и командиры, и просто некому было проявить инициативу в продвижении представлений к наградам на своих подчиненных. Наградные листы уходили в штаб дивизии, и там их движение останавливалось.

Нам приходилось оставлять свою землю и отходить на восток — и здесь было уже не до награждений. Очевидно, поэтому первое награждение личного состава полка последовало через полгода войны.