Хана Башлу («башла», «кочан», «башка» – «голова» на тюркских наречиях, в старорусской летописи Башла назван Блушем («приходи Блуш с половци и створи Всеволод мир с ими и возвратишася восвояси») похоронили по древнему обычаю на девятый день после боя.

Негоже было хоронить хана вместе с воинами его, ибо хан и после смерти оставался ханом, а не простым смертным воином, наполовину разбойником, наполовину рядовым или десятником боевой единицы, а ханом, пусть не кааном-каганом, как Тугоркан или Боняк, которым позволено и мир заключать, и долю набега решать, но все-таки ханом.

Почет хану по смерти – дань уважения к заслугам доблести прежней, по рангу давался почет умеревшим.

Атрак сам отыскал древнейший курган, но старшие говорили, что мальчик не прав.

«Послушай, сын брата нашего хана! Мы здесь зимовали?»

Племянник кивнул.

«Раз так, обычай велит хоронить. Копаем могилу. Озеро рядом, Сасык. Башла-хану будет что пить там, в далеком пути к Тенгри-хану»! (Тенгри-хан – высшее божество тюркских народов, ознаменовывает небо в самом широком смысле).

В могилу вложить ничего не забыли: стрелы и два копья – покойник был знатен. Нож в ножнах, искусный деревщик из пленных словян возился над ножнами все девять дней после погибели хана, такие фигурки зверей вырезал, что Атрак сидел долго-долго, дивясь, как заскорузлые руки пленного смерда высекали фигурки волка и льва. Он сам, как мужчина, положил дяде шестопер из восьми граней, поправил шелом и кольчугу. Чуть не забыл про кресало, опомнился, положил возле ног.

Конская сбруя стремена да удила, да пряжки поместились удачно. Атрак тщательно отер сам травою медный дядюшкин котелок до медального блеска, положил в руки дяди Башлы-хана, на пути в вечность хану все пригодится, и оружие и еда.

Пленные молча смотрели на обряд похорон: горе есть горе, пусть даже у этих, степных удальцов, что силой тащили их в земли чужие.

Отряд положил в могилу ткани и кожу, ножницы и бронзовые зеркала, конскую сбрую: стремена, удила, пряжки, изножья. К котелку положили и чашку. Дешт-и-Кипчак (Половецкая степь) хоронила вождя.

Обычай позволял близ зимника хоронить и в могиле. Немного поспорили: древний обычай требовал обряда захоронения в кургане, но жизнь торопила, а обычай позволял хоронить близ зимника (зимнего становища орды. Такой некрополь недавно отрыт близ соленого озера Сасык около порта Евпатории) в обычной грунтовой могиле. Торопило, ох, как торопило время ватагу, поредевший отряд.

Хана положили в могилу, как положено, головой на восток. Руки сложены на животе, в мощных руках сосуд. На плечах надплечья, расшитый кафтан блещет тусклой позолотой. Красные сапоги с узорочьем, штаны из тонкого руна расшиты золотом, серебром, да красной полосой длинного лампаса; вождь и в смерти, и после неё оставался вождем.

В изголовье лежит сабля кривая, чуть-чуть поодаль тулово боевого коня, самого любимого из любимых, с драгоценной конской сбруей про запас.

Тризну держали до ночи, вспоминая подвиги хана, его былые заслуги, хвалили мертвого как живого, не говоря о нём в прошлом времени. Хан еще жив, пусть бренное тело покоится в просоленной земле, душа хана покоится рядом, вкушая от дыма огнища свою ханскую долю тризны богатой. Ели и пили, хана хвалили. Поневоле вернулись к прошедшему бою, где набежавшие печенеги отбили малую, но драгоценную часть полона из Киева, где проклятые печенеги отняли жизнь у могучего хана.

Погиб хан в бою, за то слава ему, вечная слава! Красиво умер их повелитель, красиво. Принял удар не в спину отравленной дикой стрелой не менее дикого печенега, нет, саблей ударом надвое-навпил раскроил троих печенегов, могуч, хан, могуч. И живые благодарили хана за отвагу на поле брани великой, за мужество, за хвалебными речами стараясь забыть о промашке отряда, прозевавшего печенежский отряд.

Отряд был большим, да печенегов было раз в десять больше. Как еще живы остались сами впридачу с полоном, за то хану спасибо, принял удар с боевою дружиной, взял на себя печенежскую рать. Хвалили хана, поминали погибших… Хмель все сильней бил в буйные головенки, все чаще вспоминали свою поговорку: беда всегда придет на стреле печенега. (или – худые вести летят на стреле печенега).

Прощали мёртвому хану былые ошибки, прощали мёртвому хану мелкие стычки, простили. За всё хан в ответе, и за сон, сморивший его в ту злополучную ночь. Не уследил хан за стражей, позволил уснуть в противное время собаки (с 3 до 5 утра), вот и напали малорослые печенеги, вынырнувшие из степи. Как пробралась орда, непонятно, ведь стража прорыскала вечером поле, заодно прихватив пару косуль отряду на ужин, и близко следа врагов не нашли.