Жидовский («жид», «жидовин» – славянская форма латинского judaeus и древне-русское название еврея, удержавшееся в русском языке до конца 18 в., название «жидовин» употребляется также в официальных документах 17 века. Из энциклопе дии Брокгауза и Эфрона) квартал отделялся незримо. Высоких парканов (заборов) князь Святополк Второй ставить не ставил, наоборот, так привечал иноверцев, что киевляне, как ровно чумы, избегали квартала.

Втекались тонкими струйками из Ляховской земли (Польши) и из Тавриды, гонимые из далекой, разбитой Святославом Хоробрым Хазарии. Столетия было им мало, текли и текли из волжской хазарской земли гонимые ветрами перемен евреи, найдя благодатную жизнь под кровом Святополка Второго

(правил с 1093 по 1113 г.г.) в славном Киеве.

Понемногу еврейский квартал расширялся, втекая в кварталы словян. Растекался и промысел пришлых людей, росли и проценты по долгам словян вездесущим ростовщикам. Позорное занятие для словян, оно быстро стало неотъемлемой частью жизни еврейской: рост денег давал так много, так много, что княжеская доля росла и росла, а князюшка скуп был и жадобен. Тому и терпел, по выражению Карамзина, жидовскую кровь в златом граде, объясняя боярам: «Золотые ворота нужно сусалью покрыть? Сильно надобно. Дружину мою содержать из варяг тоже надобно? Дюже надобно. Дружина растёт, растут и потребы».

Нелюбовь народа к князю-мучителю была так велика, что князь содержал дружину втрое-вчетверо мощнее, чем остальные князья. Народ едва дождался смерти князя в 1113 году, отказавшись принять в свои правители родичей князя. И наступило безвластие, вплоть до прихода Владимира Мономаха. Киевляне было начали большой погром, евреи были вынуждены спрятаться в самой большой из синагог Киева. Киевляне окружили каменную синагогу, решая при этом сломать бревном ворота в синагогу, и, поубивая жидов, захватить их ценности, или спалить вместе с людьми синагогу, навалив вокруг неё бревна.

Тут подоспел Владимир Мономах, и перед князем народ поставил знаменитых три условия, главным из них было: убрать из Киева жидов. Князь посетовал, что к этому времени на Руси жидов стало так много, что они проживают во всех княжествах, например, Владимире-Волынском, и потому он не имеет права без совета князей разрешать эту тему. Не имеет права позволить грабить и убивать жидов.

Вскоре, все в том же 1113 году, князь в Выдубоче, в православном монастыре, собрал Совет русских князей, где живо обсуждался вопрос о засилии жидов на Руси, об обманах жидов, о лихих процентах, о сманивании христиан в жидовскую веру и главный вопрос: что делать?

И был принят закон, так сказать, о депортации жидов. Им было разрешено до определенного срока уйти без гонений, без отъятия имущества за пределы Руси.

Основная масса подалась в Польшу, так как к тому времени в Западной Европе стали происходить массовые погромы еврейского населения, и те вынуждены были спасаться бегством во всю ту же Польшу. Владимир Мономах дал им уйти «без крови», то есть без насилия, даже передав еврейской общине отступные, и весьма немалые, как расходы на переезд. Более того, князь из собственного имущества оплатил долги киевлян перед ростовщиками. Однако, киевляне таки не удержались от буйства, и вплоть до 1117 г. учиняли самосуд над евреями. Жидовский квартал был уничтожен в 1124 г. большим пожаром. Жидовские ворота переименованы. (Из сведений, собранных великим русским историком Василием Татищевым).

И Святополк продолжал: «А хлеб в закрома на случай мора иль глада я должен собрать? Собираю! На всё деньги нужны, на все гривны, куны потребны».

Бояре молчали, убежденные не златыми речами великого князя-кагана, не его краснобайством, а, скорее, блеском мечей ратников князя, набранных почти сплошь из заезжих варягов, которым словяне так и не стали родными.

Такое же мощное убеждение не нравилось киевлянам, но куда деваться от тяжелой княжеской длани и грозности княжьей дружины.

Утешался народ, что великий митрополит Иоанн II (правление с 1080 г. по 1088 г.) запретил продажу христианских рабов перекупщикам из евреев, вторя церковным законам Константинополя.

Только князюшка, набожный христианин, всё терпел: и продажу рабов, и учащение половецких набегов, уже топтавших не только южные окраины русской земли, их набеги становились все ближе и ближе к Киеву-граду. Тяжкое злато подобно оковам, которыми половец русский полон окутал цепями. Также тяжко и вовсе не можно скинуть с себя эту тяжкую ношу. И терпел киевский князь Святополк, набивая мошну тяжким златом: ночами не спал, всё ходил в кладовую, всё считал и считал, всё мечтал и мечтал о всё больших потоках в свои закрома и кладовища. И евреи исправно несли свою десятину кагану.

А утром стоял на заутренней службе, молясь и рыдая перед образами. Плакался Богу князюшка Святополк, елозил коленями пол Десятинной (церковь была построена на деньги простых киевлян, дававших десятую часть своих доходов на постройку церкви в самом сердце столицы. Потому и название получила «Десятинная»).

Упрашивал у Спасителя прощение за грехи, скупердяйство и жадобность. Смотрел Господь суровеньким ликом, молчал. А князь всё плакал и плакал, пытался обманом разжалобить Всесвятого Царя.

Слаб князь в политике, слаб был в страстях.

Половецкая жуть всё более настигала христианские земли, жидовские ереси проникали в христианскую мысль, страдали и гибли христианские люди в полонах, а князенька всё набивал и набивал бездонный кошель.

Князь иногда покупал благодарность народа: из бездонных подвалов выкатывались дубовые бочки с зельем хмельным, вдоволь давалось хлебов.

Естественно, черни не ставились меда стоялые, им хватало пойла наподобие эла иль кваса. (Под

1056 годом мы находим явное упоминание кваса как алкогольного напитка, поскольку на языке того времени «квасник» означало пьяницу.

Квас того времени бы того качества, что нынче называется «брагой».) Всякое питие тогда называлося пивом. Вот и пили всё то, что щедрый князюшка раздавал на потеху черни и сброду.

Чернь в соитии с князем испытывала то, что и князь. Как после соития с девкой срамной, после кратковременного блаженства ощущаешь, как будто помылся в лохани вместе со свиньями вместо парилки в баньке. Так и киевский люд простой ощущал себя в грязи дорожной, свиньями в грязи придорожной видел себя. Свиньями становились, свиньями были, а не людьми.

Князь после кратковременной радости сильно жалел о благородном поступке и туже закручивал гайки: повысивал подать, не брезговал очередным подношеньицем от купцов или еврейской общины, а те испрашивали княжескую милость брать на себя сбор налогов и податей. И он разрешал систему откупов, получаю за то громадную долю.

Человек раб страстей, и каждого враг человече ский искушает. Кого срамом и блудом, кого зельем хмельным, кого награждает великою жадностью, а кому от щедрой руки искусителя достаются все страсти земные.

Утешается тот человек: мы все не без греха, забывая, что к этим грехам он сам путь выбирает. Милосердный Господь даёт человечеству выбор, а ты выбирай себе путь, неси свои тяготы, и заодно отвечай за деяния и проступки.

Трус может стать храбрым героем, жадный всё отдать бедным сироткам, пьяница трезвенником путь свой продолжить. Человек есть создание Господа, и только «раб господен свободен еси».

Князь Святополк дряхлел и старел, и все более и более обуяла в нем жадность. Скаредой стал, истинным скаредой!

Всё реже выкатывал бочки на потеху народу, всё больше боялся простых киевлян, и всё более народ ненавидел, свой народ, народ руський и киевский.

И народ платил ему той же монетой.