Володе в ту ночь приснилось, что на большое поле выкатывают то ли телегу, то ли тачку с огромным таким милицейским свистком, и в этот свисток начинает дуть человек в форме, очень похожий на полковника Громова. И дует он так яростно, что едва не лопаются щеки и свист получается очень сильный, как у Соловья-разбойника. И тут появляются военные неизвестно какой державы, но за плечами у них не автоматы, не винтовки, а скрипки. Они хватают их наперевес и быстро-быстро двигают смычками, и от этих звуков телега со свистком уносится куда-то и пропадает. Очень смешной сон…

Все, что случилось с ним в квартире Решетова, в том или ином виде, в разных картинах и формах, повторялось в Володиных снах на протяжении нескольких дней.

В тот же злосчастный день он еле приплелся домой. Голова разрывалась от боли, и только дома, сунув руку в задний карман джинсов, он вытащил предмет, которого не было у него, когда братва уводила его на дело. А вытащил Володя из кармана кассету для магнитофона и долго вертел её в руках, силясь понять — как она попала к нему и когда? Он прекрасно помнил, как выворачивал карманы в отделении милиции, как доставал из кармана жвачку, а вот кассеты припомнить не мог. Только вложив её в магнитофон и включив его, Володя сразу же догадался, как она попала к нему: на пленке был записан звук скрипки!

Да, он потерял сознание, когда рванулся к музыкальному центру, чтобы остановить музыку, но теперь понял, что как-то в бреду дополз до аппарата и не только выключил его, но и извлек кассету. Потом он вспомнил ноги какого-то человека, вспомнил его спину и подумал со страхом: «А может быть, это он, черт, а не коллекционер, положил мне кассету с мелодией в карман? Только зачем он это сделал? Неужели хочет, чтобы и я пользовался властью, которой когда-то обладал Орланди, делая свои чертовы скрипки?»

Володя мгновенно выключил свой магнитофон, запрятал кассету подальше и несколько дней не выходил из дома. На улице сияло раскаленное до белизны июльское солнце, а он все сидел в квартире. Странно, но рок ему слушать не хотелось, и мальчик все чаще включал старинную музыку — она и успокаивала его, и наводила на добрые мысли. Случившееся с ним в тот день уже представлялось каким-то бредом, и только сновидения напоминали ему о большой радости и о большом страхе, пережитых в квартире коллекционера: когда он без единого удара уложил на пол трех парней-бугаев и когда уложили его.

Звонок телефона прозвучал в прихожей резко и противно. Звонили настойчиво и нетерпеливо. Володя досматривал смешной сон про свисток и солдат со скрипками, поэтому побежал к аппарату неохотно. Звонила женщина:

— Мне нужен Володя Климов.

— Да, я у телефона.

— Володя, звонит дочь Виктора Васильевича Переделко. Вам нужно ко мне приехать. Срочно. Ваш заказ, к сожалению, готов. Вы помните наш адрес?

— Да, помню, а почему же «к сожалению»? — спросил Володя, но на том конце провода или не захотели отвечать, или просто прервалась связь. Во всяком случае, Володя услышал короткие гудки и, ошарашенный, испуганный, пошел одеваться.

Ехать за скрипкой ему не хотелось, и он с досадой вспомнил, что зачем-то оставил Переделко свой телефон, хотя этого можно было и не делать. Жаль было расставаться с деньгами, но главное — Володя испытывал какую-то боязнь — его сейчас отвращало все, что имело отношение к скрипкам. И вдруг его будто хлестнула мысль: «Что, не хочешь быть всесильным? Ну, пусть не всесильным, а способным расправиться с тремя мордоворотами?» И он стал быстро собираться.

Когда он позвонил в знакомую квартиру в доме на набережной Фонтанки, то открыл ему не здоровяк старик, а хрупкая женщина лет сорока с умными, внимательными глазами и скорбно опущенными уголками рта.

— Проходите, — не здороваясь и не пытаясь удостовериться, что к ней пришел действительно Володя Климов, предложила она.

Володя, вновь окунувшись в таинственную ауру лаков и тропической древесины, пошел по длинному коридору в сторону мастерской Переделко.

— А где же сам Виктор Васильевич? — оказавшись в мастерской спросил он каким-то развязным тоном и услышал короткий ответ:

— Папа… в морге.

Это было так неожиданно, что Володя почувствовал, как у него закружилась голова и потемнело в глазах.

— Простите… как? — опустился он на табуретку рядом со столом.

Вместо ответа женщина подошла к верстаку и взяла скрипку. Она протянула инструмент, и Володя увидел в её движении какую-то то ли брезгливость, то ли опаску, будто она держала в руках что-то грязное. Мальчик, будто копируя движения женщины, так же опасливо взял инструмент. Это была прекрасная копия скрипки Орланди — тот же изящный абрис корпуса, головки, вырезов-эфов. Кроме того, даже её цвет приближался к оригинальному настолько, что Володе казалось, что он держит скрипку из музея. Наверное, женщина уловила восхищение на лице Володи, а поэтому сказала:

— Да, мой отец все сделал отлично. Главное — между деками он и поместил то устройство, которое… сгубило его.

Володя был поражен. Он оказывался невольным виновником смерти мастера. Его дочь, как видно, снова поняла состояние Володи и сказала:

— Не волнуйся, ты тут ни при чем. Просто отцу нужно было быть более осторожным. Он знал, что сердце у него больное, а тут с одержимостью мальчишки принялся открывать секрет чародея Орланди. Я ведь ему говорила, что с инфразвуком нельзя шутить.

— С инфразвуком? — удивился Володя, услышав непонятное слово, которое, однако, ему уже доводилось слышать.

— Ну да, с инфразвуком, — вздохнула женщина и села на табурет напротив Володи, нервно провела рукой по щеке и, помолчав, заговорила: — Я специалист по акустическим установкам, и предприятие, на котором работаю, выполняет оборонные заказы. Локаторы, гидроакустика на кораблях и подводных лодках… Мы изучаем и инфразвуковые колебания…

— Но расскажите, что это такое! — очень волнуясь, понимая, что находится на пороге открытия тайны, мучившей его, воскликнул Володя.

— Инфразвук — явление загадочное и странное, — тихо говорила дочь мастера. — Мы его не можем слышать, потому что его частота ниже порога нашего восприятия — только пятнадцать колебаний в секунду. Но он живет, этот звук, он повсюду, мы все окутаны им! Проехала машина, за ней, как за белкой хвост, инфразвук! Задул сильный ветер — появился инфразвук. Гром гремит — снова этот звук появляется. Он страшен, он везде! Он вползает в нас, как змеи вползают в норы!

Володя похолодел. Он понимал, что женщина, потерявшая отца, очень взволнована, убита горем, но видел также, что она на самом деле обладает секретом, известным только ей одной или, может быть, ещё её ближайшим сотрудникам.

— Но скажите, что страшного в том, что этот инфразвук… везде? Он что же, вреден для человека? — поспешил спросить Володя.

— В этом-то все дело, что вреден! — горячо воскликнула женщина. Некоторые ученые уверены, что многие люди плохо чувствуют себя в ненастные дни именно потому, что в непогоду инфразвук действует сильнее! Знаешь, длина его волны очень велика, и инфразвук может переноситься на расстояния в десятки тысяч километров и при этом не слабеть! Он, как нож в масло, вонзается в толстые стены, проникает сквозь человеческое тело! Тот, кто испытал на себе избыточное действие инфразвука, например, от работы неисправного вентилятора, может потерять сознание. А до этого будет испытывать усталость, головную боль, раздражительность! Он тихий, а поэтому… очень страшный. Гром, рев, громкий свист заставит тебя найти укрытие, способ защититься, подготовиться к этим звуковым атакам, а инфразвук губит человека, как тайная болезнь, как подкравшаяся неслышно змея!

Володя, руки которого мелко дрожали от любопытства и страха, уже догадывался, в чем кроется секрет скрипки Орланди, и ему не терпелось поскорее перейти к устройству инструмента. А дочь мастера, догадавшись о желании мальчика, после долгого молчания, во время которого она сидела, опустив голову и сложив на коленях руки, продолжила:

— Отец был откровенен со мной, поэтому дал прочесть принесенное тобой письмо и показал чертеж. Что итальянец использовал в своей скрипке идею искусственного получения инфразвуковых колебаний, способных приводить в трепет целый концертный зал, я поняла сразу. Знаешь, меня охватил азарт! На нашем предприятии давно занимались проблемами инфразвука, делали приборы для военных кораблей и береговых служб, способные предупредить приближение бури. И тут — на тебе! Генератор инфразвука, да ещё такой простой какие-то деревянные дощечки, скрепленные определенным образом! Скрипач при помощи смычка и струн заставляет вибрировать деки скрипки, те посылают в зал обычный, слышимый нами звук, но при этом особым образом колеблется и приспособление внутри корпуса скрипки, причем вибрирует с частотой ниже пятнадцати колебаний в секунду!

— Значит, этот Орланди своего рода гений? — спросил Володя.

— Может быть, может быть. Он, видимо, украл этот способ у природы, где-то что-то увидел, сообразил — и получилось! Знаешь, у американской гремучей змеи есть свой орган тепловой локации — два небольших углубления у глаз. Этот природный прибор реагирует на разницу в температуре в одну тысячную градуса, и змея ночью может охотиться в полной темноте! Ученые же, как ни бились, повторить локатор рептилии не сумели!

— А Орланди сумел сделать генератор инфразвука! — воскликнул Володя. Ему, наверное, сам дьявол в этом помог!

При упоминании дьявола женщина вдруг выпрямилась, продолжая сидеть на стуле, её лицо стало сухим и жестким, и она сказала:

— Очень может быть. Главное ведь в том, с какой целью делал Орланди свой деревянный генератор. Я думаю, что он, обладая тщеславной натурой, хотел превзойти своего учителя Страдивари. Хотел, чтобы его скрипки ценились выше инструментов великого кремонца, а получилось-то все наоборот. Орланди забыли, его скрипки скорее всего были уничтожены все до единой, потому что люди не могли выносить действия инфразвука на мозг!

— Нет, по крайней мере, одна скрипка синьора Орланди осталась…

Женщина, прижавшая к вискам пальцы, посмотрела на Володю и, похоже, никак не восприняла его слова — наверное, ей сейчас было все безразлично. Через полминуты она сказала:

— Я расскажу тебе, что случилось с отцом. Знаешь, он работал над этой скрипкой даже ночью. Ему так хотелось проверить, сумеет ли он повторить в точности генератор, я ему сразу сказала, какое устройство он будет делать. И вот вчера вечером, когда я уже была дома, послышался звук скрипки. Издалека он показался мне чудным — густым, благородным, бронзовым, как я его определила. Звук повторился ещё и еще. Папа умел играть на скрипке, но здесь он лишь, как я поняла, пробовал инструмент. Вдруг раздался очень высокий звук — и оборвался. Послышался шум, будто упало что-то тяжелое, я бросилась в мастерскую и увидела отца. Он лежал навзничь, а его левая рука сжимала гриф скрипки. Вот этой скрипки…

Володя боялся, что женщина сейчас заплачет, и тогда бы он тоже наверняка разрыдался, но она лишь поднялась, точно давая понять, что разговор закончен. Встал и Володя.

— Я вложу скрипку в футляр и, если ты хочешь, дам к ней смычок. Это последняя работа отца, возможно, самая лучшая, но ты — заказчик, и обмануть твоих ожиданий я не могу.

Скоро скрипка покоилась в футляре, а женщина, подойдя к столу, взяла тот самый конверт. Она подошла с ним к Володе и, многозначительно глядя ему в глаза, сказала:

— Я понимаю, что многие хотели бы заполучить секрет Орланди. Отец дня два назад рассказывал о работе над этой скрипкой одному… малоприятному, на мой взгляд, человеку. Мне очень жаль, но он, кажется, дал ему твой телефон, потому что не мог распорядиться чертежом, с которого тот хотел снять копию. Прости моего отца — он был очень доверчивым. Но позволь я дам тебе один совет… — Она замолчала, и Володя заметил, что глаза её как-то особенно блестят и смотрят мимо него.

— Какой же… совет?

— А вот какой! — улыбнулась женщина неожиданно молодой улыбкой. Выбрось подальше эту скрипку или лучше сожги её с письмом и чертежом! Все это действительно от дьявола! Не послушаешь меня, наживешь хлопот! Ты будешь несчастлив! Ну, а теперь — до свиданья, вернее, прощай! И она рассмеялась.

Володя, смущенный и подавленный, понимая, что женщина ведет себя эксцентрично под впечатлением смерти любимого человека, хотел поскорее уйти, но его задержало одно обстоятельство — нужно было рассчитаться за скрипку, а как это сделать деликатно, он не знал. Красный, потный, он полез в карман и достал приготовленный конверт с двадцатью тысячами рублей.

— Здесь деньги… за скрипку… как мы договаривались с вашим отцом, протянул он женщине конверт.

Она резко отшатнулась от Володи, точно он смертельно оскорбил её.

— Деньги? За скрипку дьявола, погубившую моего отца? Извините, молодой человек, но это слишком!

Сгорая от стыда, бормоча что-то невнятное, Володя стал пятиться к дверям, держа в руках и скрипку, и конверт с письмом, и деньги. Лишь в длинном коридоре он пришел в себя и почти бегом направился к выходу, остановился у столика с телефонным аппаратом, пару мгновений подумал и… положил на него конверт с деньгами. Через пять секунд он уже вдыхал мерзкий лестничный запах, но вдыхал его с облегчением.