– Слушай, иди ты подальше, я с тобой и разговаривать не хочу! сбросил Володя руку Кошмарика, когда тот осторожно положил ее на Володино плечо.

– С чего это? – виновато посопел носом Ленька, понимая, что виноват.

– Ты разве не видел, чего они тебе суют? – строго спросил Володя.

– Видел, – тихо ответил Ленька.

– Ну так какого ж черта нюхал?! – вспылил Володя. – Что, попробовать хотел? Не знал, что с тобой случиться может? А если бы на тот свет отправился, придурок ты этакий?!

Кошмарик не ответил – только виновато сопел, а потом промолвил:

– Знаешь, я никогда в жизни это дерьмо пробовать не буду. Они, гады эти, говорили, что я свободу получу, почувствую то есть, а какая там свобода, когда я чуть не подох от страха – такое привиделось. Знаешь, мне вообще кажется, что мы с твоей подводной лодкой в большую несвободу вмазались… Ну а ты-то как тут? Где мы сейчас?

Володя не хотел отвечать, потому что не переставал злиться на Кошмарика, но спустя минуту сказал:

– Где-где – в наших водах. Ты ведь несколько часов без сознания был, кокаина нанюхавшись. Эти сволочи тоже балдели, дурью своей то ли обкололись, то ли нанюхались, вот и пришлось мне с Иринкой педали крутить. Устали сильно… Сейчас я спать лягу, тебе же за помощь большое спасибо, удружил.

Кошмарик очень серьезно сказал:

– Вольдемар, обещаю тебе, что больше никогда…

– Ладно! – махнул рукой Володя. – Давай теперь подумаем, – зашептал он совсем тихо, притягивая Леньку к себе на сиденье, – как нам от этих паразитов избавиться. Ты слышал, наверное, что они из «Стального кита» челнок решили сделать, чтобы под водой из страны в страну наркотики возить?

– Слыхал, – кивнул Кошмарик. – Так мы, выходит, на них работать будем?

– Похоже, они на самом деле рабами нас своими сделать решили, почесал Володя затылок. – Только ничего у них не получится – при первом же удобном случае я «Стального кита» уведу и их на мели оставлю. Убежим от них…

Кошмарик с сомнением покачал головой:

– Трудно это сделать. Теперь они за нами секу устроят, следить будут. Как от них отмажешься?

Вдруг на плечи Володи и Леньки легли чьи-то руки. Мальчики обернулись и увидели Флажолета, который тихо подошел к ним со спины и даже наклонил к их головам свою голову.

– О чем это наши чилдрены шепчутся, а? Не иначе как план какой-то разрабатывают. Уж не думаете ли вы, что от нас так легко отделаться можно? Нет, ребятки, нам с вами еще подружить придется. А чего? Поживем вместе подружимся, френдами будем, баксы будем делать или, как хотите, в одну копилку складывать будем. Дело наше только начинается! Ты, Вол, сегодня ночью показал себя молотком, молодцом то есть. И субмарина твоя ништяковая. Надо же, границу безо всякого таможенного досмотра прошли. Да вашей подводной лодке цены нет! Мы скоро ее позолотим, потому что клевые дела на ней делать будем!

Но Володя решительным тоном прервал восторженные словоизлияния Флажолета:

– Ты ошибаешься, Флэг! Наркотики на «Стальном ките» мы возить не будем! Да и вряд ли мы с вами подружимся – нам ваши рожи наркоманские не нравятся!

Тут к ребятам подлетел Смычок, монгольские глаза которого от раздражения превратились в узенькие щелочки. Заорал:

– Флэг, замочи их, чилдренов этих! Чего они над нами стебаются?! Фэйсы им, видишь ли, наши не нравятся!

Но Флажолет, который был поумней своего напарника, только улыбался:

– Нет, Смык, никого мы мочить не будем, потому что нам с этими малышами еще долго дружить придется. А как же? Разве нам не нужна команда? Им, конечно, может не нравиться наше присутствие на их субмарине, но нам на это в высшей степени наплевать. Теперь «Стальной кит», как они называют свою субмарину, стал нашим домом, и никуда мы отсюда не свалим. Важно только договориться: или Вол учит нас с тобой судовождению над водой и под водой и после этого все могут быть свободны, могут отправляться на берег к мамам, или Вол остается с нами за механика и штурмана, а другие могут быть свободны.

Володя, услышав о таком предложении, в глубине души страшно вознегодовал, но сдержал свою ярость, сумев сказать довольно спокойно:

– Во-первых, научить вас пользоваться субмариной очень сложно…

– Мы что же, такие придурки, по-твоему? – перебил Володю Смычок, который, как видно, с детства испытывал чувство ущербности.

– Нет, нет, – поспешил Володя заверить Смычка. – Просто это очень сложное дело, ему нужно учиться, долго учиться. Вот, к примеру, гирокомпас – очень хитрая вещь. Вот навигационные карты, инструменты. Вот гидроакустические приборы. Я два года под руководством своего отца учился плавать на «Стальном ките»; когда лодка еще была не построена – по руководствам учился, а вы хотите освоить судовождение подводного корабля за короткий срок – не получится. И в одиночку я тоже не могу субмарину водить, потому что Кошмарик, друг мой, мне помогает, когда нужно ночью плыть. Разве можно его прогонять?

Уверенный тон Володи, казалось, убедил френдов, которые, быстро и тихо переговорив друг с другом, дали ответ.

– Ладно, пусть будет по-вашему, – сказал Флажолет, – чтобы какого-нибудь стремака не получилось. Поплаваем покуда вместе, а потом видно будет.

А Володя, увидев, что его послушались, добавил:

– Только приема наркотиков на моем судне не будет! Я не хочу пойти на дно!

– Не на твоем судне, а на нашем, – с фальшивой мягкостью поправил Флажолет. – Ты, Вол, у нас на службе, а судовладельцами мы со Смычком являемся.

Нет, Володя не стал спорить. Он проглотил обиду, но твердо решил про себя, что при первой счастливой возможности он отделается от новых «хозяев» подлодки.

А луна с серого неба, ставшего розоватым, пропала, вода залива тоже порозовела, будто на ее поверхность выплеснули малинового соку. Утро, уже российское утро, застало «Стального кита» километрах в пятнадцати от берега, как думал Володя, не знавший твердо, где находится подлодка. Впрочем, ему сейчас было все равно: попав в руки торговцев наркотиками, он не был свободен в выборе плана действий, а ведь нужно было хотя бы дать знать родителям о том, что они живы и здоровы.

– Ну что, чилдрены, – радостно гомонил Флажолет, довольный тем, что попал в Россию. – За переезд вам спасибо, как и обещал, расплачусь с вами твердой валютой, а пока давайте кофейку подринкаем. Я уж нащупал в вашей сумочке кофе!

Кошмарик молча пошел готовить кофе, но его остановила Иринка, сказавшая:

– Я приготовлю завтрак, не беспокойся. Должна же я хоть что-нибудь делать на подводной лодке.

– Да, герлушка, приготовь, – потирал руки Смычок, – а то после тащилова хавать хочется.

Иринка вспылила:

– Во-первых, не смейте меня называть герлушкой! Я вам никакая не герлушка! Во-вторых, я совершенно не понимаю вашего языка! Вы не как человек разговариваете, а как… как ненормальный! Вам не стыдно так говорить?!

Смычок, грубый, недалекий человек, однако, смутился. Он всю свою жизнь прожил с тайным подозрением, что является неудачником, что природа его обделила, а поэтому нужно во что бы то ни стало на каждом шагу доказывать людям полное пренебрежение к ним. И жаргон, которым он пользовался на каждом шагу, позволял Смычку быть мудренее, непонятнее, а потому выше других людей.

– Ничего мне не стыдно! – отрезал Смычок, но сильно покраснел. Впервые за последнее время ему отчего-то стало неловко. Флажолет, слышавший возмущенные слова Иринки, тоже подумал, что надо бы поменьше спикать на сленге. Ирина, неожиданно для этих испорченных людей, вдруг стала вроде зеркала, в котором Флажолет и Смычок увидели свои некрасивые физиономии.

Завтракали сидя на койках. Вкусная пища, купленная Володей и Кошмариком в хельсинском «центруме», оживила «френдов», и они, не стесняясь ребят, живо обсуждали свои планы: говорили о том, что за пару дней скинут товар и снова пойдут в Хельсинки, но потом Финляндия показалась им неподходящим местом для приобретения новой партии товара. Стали думать о подводном путешествии в Швецию, и Флажолет спросил у Володи:

– До Стокгольма твоя галоша дотянет?

Володя обиделся за галошу, хотел было сказать, что если запастись большим количеством топлива, то с учетом работы двигателя на аккумуляторах и на педальном ходу «Стальной кит» вполне может осилить расстояние от Питера до Стокгольма. Но Володя подумал, что нужно возразить.

– Нет, ты что, Флэг! – насмешливо произнес он, разжевывая твердую, как подошва, колбасу. – Во-первых, горючего пришлось бы взять столько, что лодка с места бы не сдвинулась. Во-вторых, запас кислорода ограничен – мы не более часа под водой сидеть можем…

– Но мы ведь дольше сидели, когда из Хельсинки плыли! – свирепо взглянул на Володю Смычок. – Продинамить нас хочешь?

Да, Володя понял, что дал маху, поэтому пришлось исправить неловкость:

– Ну, я имел в виду то, что мы большую часть запаса использовали, на длительное путешествие не хватит.

– Ничего, – серьезно сказал Флажолет, – в Питере, когда скинем товар, я тебе сколько угодно и кислорода, и водорода, и всяких других нужных нам вещей куплю. И топлива много тоже брать с собой не нужно, потому что можно и в пути заправиться – у чуваков каких-нибудь на корабле купить. Так что готовься к большому плаванью, Вол. – А потом обернулся к Кошмарику и Иринке: – А вы хотите в Стокгольм?

– Чего мне там делать, в вашем Стокгольме! – как можно более равнодушно постарался ответить Кошмарик, хотя ему страшно хотелось побывать в Швеции. – Хватит с меня и Хельсинки с их наркотой.

– Мне тоже не хочется туда плыть, – сказала Иринка. – С такими субъектами, как вы!

– Компания ей наша, видишь ли, не подходит! – проворчал Смычок, а Флажолет отнесся к словам Иринки с улыбкой, сказав:

– А напрасно, напрасно, Ирочка. Мы бы могли устроить тебя в Стокгольме в одном прекрасном месте, где ты никогда бы не нуждалась в деньгах. Там есть шикарные места…

Володя сразу догадался, о чем говорил Флэг. Руки мальчика затряслись так сильно, что пришлось покрепче сцепить пальцы, чтобы остановить дрожь.

– Что, на притон намекаешь? – спросил Володя с негодованием. – На кабак какой-нибудь?

Флажолет не ответил, зато вместо него буркнул Смык:

– Ну а хоть бы… Чем не место?

А люк «Стального кита», покуда команда субмарины и пассажиры завтракали, был распахнут. Снаружи было свежо – за ночь погода успела перемениться, подул сильный северный ветер, обрывки которого залетали в трюм подлодки, принося с собой сильный запах воды и водорослей. Смычок, позавтракав и не поблагодарив Иринку за еду, полез по трапу наверх, чтобы, как видно, глотнуть свежего воздуха, но едва он высунулся из люка, как тут же нагнулся, чтобы сообщить:

– Эй, смотрите-ка! Прямо на нас судно правит!

Флэг вскочил на ноги, безо всяких церемоний сдернул Смычка вниз, взобрался на трап и сразу же воскликнул:

– Под воду! Вниз давай! Это полис, полис!

Володя, к которому, как видно, и относилось «вниз давай», ничего не понимая, не знал, что предпринять. Поначалу он решил узнать, что все-таки происходит, а поэтому взобрался по трапу наверх и встал рядом с Флажолетом, пригнувшимся книзу от сильного страха. Выглянув наружу, Володя увидел, как метрах в двадцати пяти со стороны кормы «Стального кита» на субмарину на самом деле надвигается какое-то судно – большущий катер белого цвета. Но странно – Володя не услышал шума его мотора, и мальчику сразу же показалось, что катер двигался к «Стальному киту», подгоняемый ветром. И тем не менее, чтобы избежать столкновения, нужно было предпринять маневр, уйти с курса движения катера.

Соскочив с трапа, Володя бросился к креслу капитана и, не включая двигатель, а лишь пользуясь педалями и вертикальным рулем, отвел субмарину немного в сторону. Минут через пять в лобовом иллюминаторе забелел борт приблизившегося почти вплотную катера.

– Да что они там, шизанулись, что ли! – выказывая сильное нервное возбуждение, крикнул Флажолет. – Заснули, наверное!

– Или обкуренные все, – глубокомысленно заметил Смычок, глядя через стекло иллюминатора на борт катера.

– Да, странный какой катер, – покачал головой Володя. – Ну, если спать легли, так могли же и на якорь встать – есть на таких катерах якоря.

А Кошмарик ничего не говорил. Он только взобрался на трап, высунул из люка голову, пару минут вглядывался в очертания судна, стоявшего метрах в пяти от «Стального кита», а потом, спустившись к озадаченным френдам, не знающему, что делать, Володе и встревоженной Иринке, сказал:

– А я знаю, чей это катер.

– Чей? Ментовский?! – не сдержался Смык.

– Нет, деятеля одного, Цыгана…

– Это что еще за Цыган? – настороженно спросил Флажолет.

– Да шустрый такой мэн, – как бы нехотя ответил Кошмарик. – Подводным плаваньем на заливе занимается. С затонувших кораблей всякие ништяковые вещи достает.

Флажолет уважительно покачал головой и заявил:

– Да, крутой мэн, только что ж это он свой катер без руля бросает? Не нравится мне все это, да и почему он прямо к нам подплыл? Случайно, что ли?

– Кажись, случайно, – с таинственной ухмылкой сказал Кошмарик, стараясь при этом прикусить свои отчего-то прыгающие губы. – Вроде нет там никого на этом катере, или поубивали их всех. И плавает катер Цыгана как «Летучий голландец». Слыхали о таком?

Предположение Кошмарика вселило во «френдов» страх, пожалуй, даже больший, нежели от возможности встретиться с полицией.

– Как же это, «Летучий голландец»? – растопырил толстые губы Смык.

– Да так, – сказал Кошмарик, – у них в этом месте все на квадраты поделено: здесь – я под воду залезаю, а там – ты. Вот и мочат друг друга, если кто на чужое место сунется. Конкуренция!

Флажолет, однако, через минуту совсем успокоился, подскочил к иллюминатору и стал смотреть на молчащий невдалеке катер, о чем-то усиленно думая. Потом скомандовал Володе:

– А ну-ка, кэптан, подведи субмарину к самому борту этой посудины. Я хочу поговорить с вашим Цыганом!

– Ты чё! Ты чё! – затарахтел Смык. – Ошизел, что ли? Может, Цыган этот только и ждет, когда ты к нему подплывешь. Повяжут всех нас, товар отберут да еще лодку нашу, а нас всех в воду покидают!

– Не покидают! – смело сказал Флэг. – Я тоже кусаться умею!

И Флажолет, еще раз приказав Володе двигаться вплотную к катеру, достал из своей сумки «беретту» – автомат еще вчера был признан собственностью «френдов». Володя на педальном ходу подвел «Стального кита» к белому борту катера.

– У тебя есть молоток или что-нибудь тяжелое? – спросил Флажолет, забрасывая за спину автомат.

– Молоток вон там, в углу, в инструментальном ящике, – откликнулся Володя.

– Какие тут у тебя углы?! – разъярился взволнованный от предстоящей операции Флажолет. – В руки, в руки мне подай!

Володя безропотно подчинился, а Флажолет, высунувшись из люка, громко постучал молотком по борту судна. Прислушался, но ему ответило молчание. Постучал еще раз, громче, – и снова молчание.

– Да, точно замочили их там всех! – сообщил Флажолет, обращаясь к Смыку. – Давай полезем посмотрим. Может, чем разживемся на халяву.

– Нет! – заявил Смычок. – Я твоих «голландцев», как полиции, боюсь! Полезай сам, если хочешь, только я тебя выручать не стану, когда Цыган этот мочить тебя начнет.

– Ладно, оставайся в трюме, соплевич. Вол, ты со мной пойдешь, только веревку дай, привяжемся.

Но Володя отнесся к приказанию Флажолета совсем без энтузиазма. Он отчего-то чувствовал, что катер этот нехороший, темный, что в его молчании скрывается тайна, какое-то страшное преступление. За последние два дня нервы Володи – в состоянии почти постоянной опасности, напряжения – были натянуты до предела, а теперь, когда непрошеному гостю его подлодки захотелось развлечься посещением покинутого людьми судна, Володя чувствовал, что готов или заорать на «френдов», или расплакаться, но только не залезать на «Голландца».

– Я никуда не пойду! – с отчаянной решимостью сказал Володя. – Если тебе надо, ты и лезь, а я здесь останусь! Ты, Флэг, думаешь, что там нет ни одного живого человека, а ведь все может получиться иначе: ты залезаешь, а в тебя из темного угла стреляют или с ножом на тебя бросаются. Цыгана не знаешь, а мы с Кошмариком с ним уже познакомились. С большим трудом кости свои унесли, а то бы они нас на дно отправили.

Флажолет внешне не выглядел героем. Это скорее был мошенник, ловкий, даже умный человек, который не привык рисковать там, где ситуация оказывалась сложной, непонятной. Но Флэг был еще и из породы очень самолюбивых людей, властных и капризных, и теперь ему трудно было отказаться от своего каприза. В ином случае его могли признать за слабака, который лишь корчит из себя крутого, но не способен довести до конца задуманное.

– Вол, – начал Флажолет, притворно улыбаясь, – ты плохо понял, что я тебе сказал? Или ты думаешь, что стал главным на субмарине? Я же говорил тебе: судовладелец и командир на этом судне – я, а ты лишь исполнитель моих приказаний. Так что бери скорей веревку и иди вперед, привязывай к катеру. Мне даже не хочется тебя пугать – ты ведь умный чилдрен.

– Ну так знай, что я ни за что не отвечаю, – потупив взгляд, сказал Володя, которому было стыдно и ужасно противно находиться в подчинении у такой сволочи, как Флажолет.

– Да, да, Вол, – закивал Флэг, – за все буду отвечать я один. Ты – мой служащий, а я – твой шеф, хозяин. Понял? И вы все тоже мои работники, ясно? – строго посмотрел Флэг на Кошмарика и Иринку, а потом прибавил с издевательской усмешкой: – Ничего! Работникам легче, свободнее живется. Ни о чем думать не нужно. Ладно, хватит разговоров! Бери веревку, Вол, – и вперед!

Володя не торопясь разыскал среди принадлежностей трос с тройным крюком, полез с ним по трапу, и через пару минут тройник, заброшенный на фальшборт катера позволил ему подтянуть «Стального кита» к ничейному судну. Подтянувшись, ловко забрался на палубу, где его резанул страх: «А ну как пальнут сейчас из каюты или нож швырнут… Вот зачем меня первым на катер послали – чтобы проверить».

– Теперь привяжи канат покрепче! – приказал Флажолет, который вскоре стоял рядом с Володей на палубе, опасливо, однако, озираясь. – Ну и куда пойдем? – спросил он нерешительным тоном, будто былая отвага уже оставила его.

– А я откуда знаю? – нагло улыбнулся Володя, уловивший робость в поведении «хозяина». – Ты меня сюда звал, вот и веди.

Вторая фраза Флажолета была сказана еще более благодушно и доброжелательно:

– Ты мне только покажи, Вол, как вашей пушкой пользоваться. Она заряжена? А затвор где?

И Флэг подал Володе «беретту». Тут уж мальчик и вовсе догадался, что Флажолет по натуре слабак и только выпендривается, когда хочет быть хозяином.

– Перед стрельбой опусти предохранитель вниз, – сказал Володя, принимая из рук Флажолета автомат. – А потом потяни на себя затвор вот так. – И Володя клацнул затвором.

Едва Володя услышал звук загоняемого в казенник патрона, как в его мозгу ярким фейерверком блеснула мысль: «Сейчас я наведу на него автомат, прикажу лечь на палубу, а потом выгоню из “Стального кита” Смыка и тоже заставлю его, после того как он заберется на катер, лечь с Флэгом рядом! Они останутся здесь, а мы отправимся на подлодке своей дорогой!»

– Ладно, давай сюда! – вырвал из рук Володи «беретту» заподозривший неладное Флажолет – как видно, чувства мальчика отразились на его лице, как являются на фотографической бумаге контуры изображений негатива. – Иди за мной! – сказал Флэг, но тут же передумал: – Нет, впереди шагай! Туда, к каюте!

Володя пошел, но едва он начал движение по палубе, как заметил капли крови, густой и почти черной, которые дорожкой стеклись по направлению к двери каюты. Володя догадался, что в помещении ему придется увидеть нечто страшное, отталкивающее, идти не хотелось, но Флажолет, уперев в спину мальчика ствол автомата, скомандовал:

– Вперед!

Верхнее помещение катера, как оказалось, было рулевой рубкой штурвал, рычаги, приборы. Здесь никого не оказалось, но Володя видел, что капли крови вели к трапу, спускавшемуся к трюму.

– Что дальше? – тихо спросил мальчик, страшась спускаться вниз.

– Туда, туда! – даже не сказал, не прошептал, а лишь подвигал губами Флажолет, глаза которого, видел Володя, чуть не вылезали из орбит от напряжения и страха.

– Я не хочу туда спускаться! – так же беззвучно проговорил Володя, чувствуя, что может упасть из-за переполнявшего его сознание волнения.

– Вниз, вниз! – ткнул Флажолет Володю стволом автомата в грудь.

Между мужчиной и мальчиком словно происходил поединок, где самый трусливый хотел пересилить в то же время более смелого, но невооруженного и слабого в физическом отношении человека. И Володя понял – если он спустится вниз первым, то победит Флажолета духовно. И Володя пошел.

Он спускался по крутому, запачканному кровью трапу, стараясь не наступать на капли, и вот уже его нога нащупала пол нижнего помещения катера. Нет, Володя не думал, что здесь его кто-нибудь будет караулить, готовить засаду. Он был уверен, что не увидит в каюте живых людей, и на самом деле – в дальнем ее углу, под круглым иллюминатором, расплескивавшим на стены мерцающие блики от плещущихся в полуметре от стекла волн, полулежал кто-то. Даже с расстояния в пять метров, в полумраке, Володя ясно увидел Цыгана. Правда, в этой скомканной болью фигуре уже не было гонора, бравады, силы, которыми человек с трезубцем на майке щеголял позавчера на платформе плавучего крана.

– Эй ты, мэн! – опасливо крикнул Флажолет, направляя на лежащего Цыгана ствол «беретты». – Ты живой?!

Молчание было ответом Флэгу, и тогда Флажолет осмелел. Твердой поступью он пошел по мягкому ковру, устилавшему пол каюты, по направлению к Цыгану, а Володя, которому было неприятно и страшно находиться в близком присутствии мертвеца, остался стоять поодаль. Но, даже находясь в нескольких метрах от Цыгана, Володя видел, что искатель приключений, перед тем как расстаться с жизнью, вытерпел немало мучений, – его избивали и даже вырвали из уха серьгу.

– Эй, ты живой? – повторил свой вопрос Флажолет, наклоняясь над Цыганом, и тут же отпрянул, потому что тот, кого Володя принимал за мертвого, издал протяжный стон и повернул голову, чтобы посмотреть на человека, задавшего вопрос.

– Я-я-а, я-я-а, – бормотал Цыган, еле шевеля разбитыми, распухшими губами, – в… боль-ни-цу… ме-ня…

– Что? В больницу хочешь? – переспросил Флажолет, и в его голосе Володя услышал торжество здорового человека, возникшее от сравнения себя с умирающим.

– Да… в боль-ни-цу, – прошептал Цыган. – За-пла-чу…

Флажолет встрепенулся. Этот человек, как видно, не знал между людьми никаких иных отношений, кроме денежных, и теперь возможность заработать на беде незнакомого неудачника заставила Флэга отнестись к просьбе Цыгана с вниманием.

– А как, как ты мне заплатишь? Чем? Что у тебя есть? – спрашивал Флажолет, согнувшись над раненым.

– Зо… зо-ло… то, – проговорил Цыган.

Цыган закатил вверх глаза и тихо сказал:

– Там.

– Да где «там»? – усмехнулся Флажолет, не понимая указания, данного Цыганом.

Но Володя сразу понял, на что указывал «трезубец». На стене, над самой головой полулежавшего Цыгана, висела картина с изображением парусника, несущегося по волнам, и Володя догадался, что золото, о котором говорил раненый, находится за картиной. Нет, мальчик не собирался делать приятное Флажолету – он просто хотел, чтобы страдания изувеченного человека поскорее прекратились. «Флажолет возьмет золото и поможет доставке раненого в больницу», – мелькнуло в голове Володи, и он негромко сказал:

– Флэг, Флэг! Там, за картиной, посмотри!

Флажолет хоть и воспринял совет Володи с иронией, но картину все-таки приподнял, осторожно заглянул под нее и тут же воскликнул:

– Ты прав, чилдрен! Здесь какой-то сейфик!

И вот уже снятая картина была отброшена в угол, и Флажолет крутил ручку металлической дверцы сейфа, которая с легкостью открылась, и Володя увидел, что на полке крошечного сейфа нет ничего, кроме мешочка из серой ткани. Этот мешочек, попав в руки Флажолета, негромко зазвенел своим содержимым, что заставило Флэга масленно заулыбаться. Но звон не удовлетворил «френда» – мало ли что может звенеть? Флажолет принялся нетерпеливо распутывать завязки мешочка, желая поскорее узнать, золото ли там лежит или какая-нибудь чепуха.

– Хо! – радостно воскликнул Флэг, когда высыпал себе на ладонь безделушки, хранившиеся в мешке. – Кольца, перстни! Серьги есть и даже зубные коронки! Клёво!

Пересыпав драгоценности снова в мешочек и надежно обвязав его горловину тесемками, Флажолет снова пристал к Цыгану:

– Золото это хорошо, хорошо, только этого очень мало для доставки тебя в больницу. Сам понимаешь, транспорт нужно нанимать, за бензин платить, за то, за се. Я знаю, ты здесь, на заливе, много всякого нашел, вот и поделись с теми, кто тебя в больницу доставит, а то ведь отдашь ты здесь концы, никто тебе раны не перевяжет. Ну, говори, где прячешь другое золото?

Произнося эту фразу, Флажолет низко наклонился к раненому, думая, наверное, что так до него лучше дойдет смысл слов. Володя видел, что Цыгану очень плохо, что он потерял много крови, которая была повсюду в этой каюте. Раненый лежал полуоткрыв разбитый рот, но вот минуты через полторы после вопроса Флажолета губы Цыгана зашевелились и послышалось:

– Зо… ло-то… там… в пе-ще-ре… под… храмом…

– Где, где этот храм? Что за пещера? – допытывался Флажолет, понимая, что он уцепился за ниточку, способную привести его к богатству, к полному жизненному благополучию, и упускать эту ниточку Флэг не собирался. Однако Цыган, похоже, вложил в последнюю фразу все свои силы. Глаза его стали мутными, закатились, но он еще дышал, и это слышал даже Володя. Флажолет же попробовал было снова задать вопрос Цыгану, но раненый не отвечал. Тогда Флэг, раздосадованный на то, что сумел узнать от владельца сокровищ так мало, с силой пнул его ногой, доказывая, должно быть, самому себе, что он, Флажолет, является мужественным, никого не боящимся человеком.

– Все, пошли отсюда! – приказал Флэг Володе. – Окачурился он!

Но Володя возразил:

– Нет, он еще живой – дышит ведь. Нужно его на самом деле в больницу доставить. Он даже заплатил за это!

Флэг метнул на Володю презрительный взгляд:

– Ну ты, шизоид, глохни! Стану я со всяким дерьмом полудохлым возиться! Я что, не вижу разве, что он за мэн? Крутой человек, не одного, пожалуй, замочил, вот и пусть полежит себе да отдохнет, раз уж нарвался! Все, пошли отсюда!

И Флажолет, наводя на Володю автомат, будто сомневаясь в том, что мальчик послушается его, приказал:

– Первым выходи!

Володя повиновался, хотя на душе у него было очень скверно. Да, пускай Цыган был бандитом, но представить то, как его изуродованное тело будет болтаться на волнах залива в этом комфортабельном склепе, Володя без содрогания не мог. «Это что же за порядок такой – людей убивать?» кольнула его мысль, и слезы невольно выступили на ресницах, но эти непрошеные слезы тут же осушил и смахнул с Володиных век сильный ветер. «Стальной кит» стоял борт о борт с катером, и из его люка наполовину высунулся Смычок, который прокричал, едва увидел Володю:

– Ну че там?! Я уж думал, стремаки на вас накатили!

– Никаких стремаков, Смык! – ответил «френду» появившийся на палубе Флажолет. – Все по кайфу!

– Ладно! – вздохнул с облегчением Смычок. – А то думал, что замочили вас там, помогать хотел идти.

– Да уж, ты бы помог! – с искренней веселостью рассмеялся Флэг, перебрасывая ногу через фальшборт. – Самого бы спасать пришлось! Вниз смойся – я прыгать буду, а ты, Вол, не забудь, когда на субмарину залезешь, канат отвязать.

Володя исполнил все в точности, как приказал ему Флажолет, хоть и сделал это с сильным сомнением. Он все не мог успокоиться, представляя Цыгана, носящегося по волнам залива в брошенной всеми его друзьями яхте, которой прежде он, наверное, очень гордился. Но через три минуты Володя, отвязав канат от фальшборта катера или яхты (какого типа судно было покинуто им сейчас, мальчик в точности не знал), был уже в трюме «Стального кита», где Флажолет, так и не сняв с плеча «беретту», демонстрировал Смычку мешочек с драгоценностями, вынутыми из сейфа на катере Цыгана.

– Ну что, придурок, – бесцеремонно обращался Флэг к своему другу, а заодно показывая свою находку Кошмарику и Иринке, с интересом смотревшим на грязный, затасканный мешочек, сшитый из сатина, – угадай-ка, что там лежит?

Смык с тупым равнодушием смотрел на мешок, не разделяя, видно, восторга Флажолета, а потом сказал:

– Угадай-угадай! Я-то почем знаю? Может, кусок дерьма там лежит…

– Сам ты дерьмо! – с глубоким презрением сказал Флажолет, перестав улыбаться, и потряс содержимым, издавшим при этом бряцание и звон. – Ну, дальше соображай!

– Золото! – вдруг выпалил Смычок, внезапно оживившись от озарившей его мысли.

– Ну, видно, напрасно я тебя, Смычок, придурком называл, – ласково заметил Флажолет. – У тебя – не башка, а рентгеновский аппарат, точно все рассекает. Здесь кольца, серьги, коронки, все самой высшей пробы, многие из них хорошей ювелирной работы, старинные…

Смык, щуря в сладкой, довольной улыбке свои монгольские глазки, спросил:

– Где ж ты всех этих рыжиков надыбал?

– А Цыган мне их презентовал за то, что я ему стакан воды налил, последний стакан в его жизни.

Кошмарик не смог сдержать возгласа удивления:

– Так это на самом деле катер Цыгана?! И он сам там был? Но почему, с какой стати он вам золото свое отдал? Шизанулся он, что ли?

Флажолет, напуская таинственного тумана, лукаво улыбался, тянул с ответом, а потом, садясь на койку и поигрывая мешочком с золотом, сказал:

– Да, Кошмарик, мой милый чилдрен, на катере мы с Волом нашли Цыгана, хотя этот мэн мне и не представился, но по всему видно, что это был ваш Цыган. Правда, это был уже полумертвый Цыган, замоченный не знаю кем и не знаю за что. Он очень хотел воды, и я дал ему воды, а в благодарность за это Цыган подарил мне немножко своего золота да еще поведал перед тем, как окочуриться, что все его богатства, те, что он поднял с утонувших кораблей, спрятаны в одном местечке. Все точно, Вол?

Володя, видя, что обращаются к нему за поддержкой, не сообразил, как ему следует ответить: то ли сказать, что Флажолет никого не поил водой и бросил умирающего, то ли подтвердить его слова.

– Да, все так и было, – тихо проговорил Володя, не желая почему-то спорить с этим страшным, гнусным человеком, которого он уже боялся.

– Ну а где искать-то место это? – спросил Смык, весь дрожа от нетерпения.

– А ты не торопись, мой милый френд, – заулыбался снова Флажолет. – Я вначале у нашего кэптана порасспрошу об этом. Ну, Володя, говори: встречал ли ты где-нибудь здесь поблизости храмы на берегу?

Володя призадумался. Да, на самом деле, когда еще позавчера они входили в Лужскую губу, то, осматривая в бинокль берег, он увидел какую-то церквушку, стоящую прямо на береговой возвышенности. Сообщать же об этом Флажолету Володе отчего-то не хотелось. Он сам лелеял мечту разбогатеть на поисках сокровищ и прибыл сюда именно за этим, теперь же, когда тайна поднятых со дна моря богатств стала известна одновременно и ему, и Флажолету, был вынужден брать этого отвратительного мэна, наркомана и продавца наркотиков, в свои компаньоны.

– Нет, не видал я поблизости никаких храмов. Откуда они здесь? Да и ты что, на самом деле поверил тому, что говорил истекший кровью человек? Да Цыган бредил перед смертью. С какой это стати Цыган так расщедрится? сказал Володя, постаравшись изобразить на лице скепсис и недоумение.

– Однако я думаю, что ты здесь совсем не прав, – заговорил Флажолет без обычного словесного выпендрежа и сленга. – Посуди сам, Цыгану очень хотелось попасть в больницу, и ему не было резона обманывать нас, ведь мы и не требовали у него сокровищ. Да и не бредил он совсем…

– Бредил или не бредил, – твердо заявил Володя, – а я никаких церквей не видел, повторяю тебе. Может, Цыган о каком-нибудь не здешнем храме говорил, который, наверно, в Тмутаракани находится, за тридевять земель отсюда.

– Не видел, значит, какой-нибудь церквушки поблизости? – с хмурой озадаченностью, не переставая подбрасывать на ладони бренчащий мешочек, спросил Флажолет. – Это не в кайф тогда…

Кошмарик, Иринка и Смычок слушали разговор Флэга и Володи, не понимая ни слова, – конечно, никто не объяснил им, какое отношение храм имеет к золоту. И вдруг молчавшая до этого Иринка заговорила, не зная намерений Володи:

– Но ведь я видела церковь позавчера, когда мы утром или уже днем, не помню, подплывали к Лужской губе. Я вообще стараюсь ко всякой церкви присмотреться, вот и заметила ее – прямо на берегу стояла.

Володя попытался было строгим взглядом приказать девочке замолчать, и его взгляд не остался не замеченным Флажолетом, смотревшим то на девочку, то на Володю.

– Ой, молодец, девчоночка, молодец! – вскочил он с койки быстро, точно ему воткнули в одно место шило. – Видела, говоришь? Ну так это, как видно, нужная нам церковь, потому что Цыган не мог возить поднятые со дна залива сокровища куда-то далеко, в Тмутаракань, как выразился Вол. И зачем это ты нас, Вол, динамить решил? Не знаю, говорит, никакой церкви! А ведь наверняка должен был ее заметить, ведь ты – капитан и обязан все примечать. А я еще засек, что ты Ирочке своей страшные рожи корчил, знак давал, чтобы молчала. Ты почему же, Володя, такой нечестный?

– Не видел я никакой церкви! – упрямо возразил Володя. – Да и что там за пещера под церковью или под храмом, как Цыган сказал? Он же в бреду об этом говорил!

Нет, Флажолет не стал спорить с Володей, не стал его бранить за то, что мальчик не хочет вести его к пещере с сокровищами. Флажолет лишь улыбнулся и сказал, обращаясь к Ирине:

– Ну, так нам кралечка наша ту церквушку покажет, ладно?

Ирина уже жалела о том, что вмешалась в разговор и, как видно, подвела Володю. Да и как она могла показать Флажолету церковь, увиденную ею мельком, да еще с большого расстояния?

– Я вряд ли вам смогу быть чем-нибудь полезна, – сухо сказала Ирина, отчего-то краснея. – Это было давно, да и ошиблась я, наверное. Откуда здесь церковь, да еще на берегу?

Самообладание и в этот момент не покинуло Флажолета, обратившегося к Володе по-прежнему вежливо, только «золотой» мешочек не переставал подпрыгивать на нервной руке Флэга:

– Вол, прошу тебя, заводи мотор и двигай к берегу. Мы проедем его вдоль и поперек, но только найдем храм, о котором говорил твой Цыган.

Тут Смычку надоело слышать о каком-то храме, до которого ему не было никакого дела, и он раздраженно заговорил:

– Слушай, что за залепухи вы тут лепите? Какой такой храм искать собираетесь? На кой хер он нам с тобой, Флэг, нужен?

– Да ты еще не понял из нашего разговора ничего? – удивился Флажолет. – Ну и кретин же ты, френд! Под этим храмом, в пещере, спрятаны все Цыгановы рыжики! Он сам мне об этом сказал.

– И за что это он тебе такой презент презентовал? – недоверчиво спросил Смык, насмешливо осклабясь.

– Да говорят же тебе, что водой я его напоил, вот и выдал он мне перед смертью свою тайну. В больницу еще просился, сокровища свои предлагая. Понятно, что за просто так никто тебе золото дарить не станет. Но кончился он, Цыган, а то я бы обязательно его на берег доставил, – сказал Флэг.

Ирина, внимательно следившая за Флажолетом, спросила вдруг, обращаясь к Володе. Спросила требовательно, с гневом в голосе:

– Володя, этот человек правду говорит? Умер Цыган?

Володю этот вопрос ударил так сильно, будто он нечаянно сунул палец в электророзетку, но мальчик твердо сказал:

– Умер, умер, некого больше в больницу везти.

– И давайте тему о жмуриках мы с вами закроем, – строго сказал Флажолет. – Нужно о живых думать, то есть, ребятушки дорогие, о нас с вами. И я очень вас прошу: бросьте-ка смотреть на нас как на бандитов, которые вломились на ваше судно и захватили его. Нет, ничего подобного. Конечно, мы без вашего разрешения залезли на субмарину, но и вы наше положение оцените – разве вы нас пустили бы к себе? А нам очень-очень в Рашу нужно было попасть. Теперь же мы постараемся разыскать золото Цыгана, а когда найдем его, то поделимся поровну: все разделим на пять частей, и каждому достанется неслабое количество рыжиков, то есть золота. Ну как, идет?

Странно – одно лишь молчание явилось ответом Флажолету, считавшему дело решенным, ведь он предлагал честный расчет.

– Ну, что вы молчите, будто по огурцу проглотили? – насупился Флэг. Или вам мало трех пятых частей всей добычи? Или вы опять будете говорить мне всякую чушь о том, что некрасиво брать чужое? Так ведь Цыган мне сам адресок назвал, и я стал как бы его наследником. Не я ли закрыл ему глаза, когда он скончался прямо у меня на руках? А, Володя?

И снова Володя кивнул в знак согласия, хоть и ненавидел себя за то, что молчаливо подчинялся влиянию этого хитрого, алчного человека.

– А я не знаю, почему ребята такие нерешительные? – вдруг подал голос Кошмарик, до этого только сопевший в сторонке да поглядывавший то на одного, то на другого незваного гостя «Стального кита». – Я лично согласен поискать золото Цыгана. Чего мне терять? И если Володька вам не поможет проплыть мимо берега да и поискать ту пещеру под храмом, как ты, Флэг, сказал, то я сам буду управлять субмариной – умею!

– Ты гад, Кошмарик, предатель! – выкрикнула Иринка, которая чуть не плакала оттого, что поспешила сообщить Флажолету о церквушке.

– Глохни там! Не твоего ума дела! – тоже прокричал Кошмарик, словно готовый к тому, чтобы отразить обвинение в предательстве.

И тут заговорил Володя:

– Ладно, Кошмарик, раз уж ты так решил, то поступай как задумал – будь шестеркой и холуем у этих… Ты поведешь «Стального кита», но уж ко мне, если страшно станет, не обращайся.

– Не бойся, не обратимся, – махнул рукой Ленька, полностью, казалось, порывая с Володей. Он еще добавил вполголоса, но только для того, чтобы его могли услышать Флажолет и Смычок: – Можешь вообще катиться отсюда подальше, на берег…

Звонкий мешочек Флэга исчез в кармане его куртки. Мужчина с чувством великого довольства хлопнул в ладоши и сказал:

– Ну, ты ништяковый мэн, Кошмарик! С тобой мы будем крепко френдать, а Вол на самом деле пусть поступает так, как ему хочется: пусть отправляется на берег вместе со своей Иринкой или, на худой конец, сидит себе в углу да молчит, прикусив язык. Давай, Кошмарик, занимай капитанское место! Мы будем править к берегу!

Кошмарик, всем своим видом изображая удовольствие от того, что ему наконец удалось стать капитаном подлодки, потирая руки, прыгнул на капитанское кресло. С минуту посоображал, за какие рычаги ему дергать в первую очередь. За его манипуляциями внимательно следили Флажолет и Смычок, желая проверить, на самом ли деле Ленька владеет навыками вождения «Стального кита» или только кривляется и берет на себя непосильную ношу. Однако дизель скоро действительно затарахтел, субмарина медленно двинулась, проскрежетав бортом о борт так и не отплывшего в сторону катера Цыгана, ставшего гробницей для лихого хозяина одного из квадратов Лужской губы.