Каким был преступный мир на древней Терре? Хороший вопрос, но он требует очень обстоятельного ответа, а трепать языком несколько часов подряд мне не хочется. Наверное мне будет правильнее сказать пару слов не о том, каким было оно, все это преступное отребье, а о том, почему оно было неистребимо. Отвечая на этот вопрос, мне будет гораздо уместнее рассказать об обстановке, сложившейся в России конца двадцатого, начала двадцать первого века.

Самым главным злом я всегда считал, считаю и буду считать впредь отношение людей культуры и искусства к блатному миру, а оно было более, чем снисходительным. В конце восьмидесятых годов двадцатого века в России началась перестройка, а вместе с ней пришли свобода слова и гласность. В течение долгого времени культура и искусство находились под прессом партийной, коммунистической цензуры. Преступный же мир издревле имел не только свои собственные, четко структурированные институты, но и свой слой культуры, который был выражен как в балладно-песенном творчестве, так и в материальном виде. Ну, мне, видимо нет смысла говорить о том, что преступный мир потребляет свои собственные продукты искусства, начиная от татуировок и заканчивая их фирменными ножами.

И вот, как только цензура отошла в прошлое, свобода слова в первую очередь привела к тому, что на эстраду, в литературу, в кинематограф мутным потоком хлынула вся эта лагерная, блатная тематика. Господи, как же мне было противно в те годы включать телевизор или радио и покупать газеты, как тошнило меня от всех этих разухабистых песенок и анекдотов, которые неслись из каждого коммерческого ларька. Но все это было лишь полбеды, куда страшнее было то, что, частенько, матерые деятели культуры и искусства, обращаясь к своей аудитории, не только пересыпали свою речь словечками взятыми из арго, но и яро отстаивали блатное творчество, называя его мощным и уникальным пластом российской культуры. Тьфу, мерзость! И сейчас, почти через миллион лет, мне плеваться хочется, вспоминая этот маразм.

Нет, ребята, я отнюдь не ангел, и моя собственная речь, порой, содержит изрядное количество ненормативной лексики, но я никогда и ни при каких обстоятельствах не стану называть пиджак лепехой, а солнце балдохой. Более того, как только я слышу какую-нибудь блатную балладу о юном уголовнике, мечтающем о свободе, мне так и хочется запустить в голову такого барда пустой бутылкой, так как нет ничего страшнее и опаснее, чем героизация блатного мира, создание мифов и легенд о тех, кто живет по блатным понятиям, а не по общечеловеческим законам бытия. Право же, я вовсе не ханжа и с огромным удовольствием слушаю все ёрнические песенки Нейза, да, и юмор Рашеда я тоже воспринимаю вполне адекватно. Признаться, я и сам знаю их очень много.

Из жизни общества, из его культуры и искусства, очень трудно искоренить блатную тематику, но, в принципе, это можно сделать. Ведь для этого всего-то и нужно сделать, что убедить писателей и поэтов, сценаристов и режиссеров, артистов, наконец, перестать героизировать жизнь всех тех типов, которые так и норовят присвоить себе то, что им не принадлежит, украсть, ограбить, обмишурить путем самого изощренного мошенничества, а так же не изображать их отважными и благородными героями, ведь вы ребята, прекрасно знаете истинную цену всей этой криминальной публики.

Мне до сих пор очень нравится высказывание одного моего друга, матерого и дотошного опера Васяни, Сыскаря с большой буквы: – "Ты можешь сидеть с этим человеком за одним столом в самом шикарном ресторане, он будет одет в костюм от какого-нибудь Версаччи или Кардена и полит самым дорогим одеколоном, а на столе будут стоять омары, всякие там трюфели и наливать он тебе будет французское шампанское, но все равно от этого гада будет нести тюремной парашей, если он не решил навсегда завязать с блатным миром!"

(Мнение, высказанное Эдвардом Бартоном в его дружеской беседе с хантерами из конторы Зака Лугарша)

Галактика "Млечный Путь", планета Земля, государство Российская Федерация, город Москва, головной офис компании "Интерросстрейд", стоящий неподалеку от Киевского вокзала.