Рассказ Эмиля Борзана.

Звезды на трехмерном экране мерцали, как живые. Они двинулись навстречу и на мгновение Джейн показалось что это она сама летит среди звезд. Спустя несколько секунд одна звездочка в центре стала на глазах расти, превращаясь в солнце. Справа появилась и стала расти планета и вскоре Джейн поняла что это планета Земля. Эмиль Борзан негромко сказал:

– Именно такой я впервые увидел планету Ратитайрис, Джейн, когда "Уригленна" вошла в звездную систему Илана и встала на суточной орбите строго на экваторе, над океаном разделяющем два континента, который сейчас называется Атлантическим. До этого я лишь получал образцы биопроб, стереоснимки и видеофильмы, различные анализы воздуха, воды и почвы. Никогда до этого дня я даже не думал о том, что эта планета такая красивая. Мне просто было не до этого.

Уже задолго до окончания вынужденного дрейфа мне было ясно, что все усилия наших ученых-космофизиков и астронавигаторов, которые занимались поисками галактики Хизан не увенчаются успехом. Знал об этом и администратор Элт, но мы были просто обязаны дать Кайору эти десять лет, чтобы потом не корить себя за поспешность и за то, что мы не предприняли всех усилий. К этому времени мы получили от Великого Бэмми довольно точную оценку того минимального времени, которое потребуется ему на то, чтобы обнаружить в космическом пространстве галактику Хизан и приблизительную оценку вероятности того, что наша родная галактика вообще будет обнаружена или хотя бы будут обнаружены ближайшие к ней галактики.

Результат был малоутешительный. Восемьдесят две тысячи лет плюс минус пятьсот лет и вероятность в двадцать один процент. Поскольку, это был наш единственный шанс хоть когда-нибудь вернуться домой, то передо мной ставилась задача, как нам всем остаться в живых в течении этого времени. Наши боевые спутники были снабжены системой самовосстановления и мы могли за них не беспокоиться. Нам было достаточно загрузить в их трюмы необходимое количество специальных конструкционных материалов и под завязку засыпать во все имеющиеся танки порошковой меди для конвертеров.

Относительно "Уригленны" тоже можно было не волноваться, ученые из космофлота Интайра уже заявили нам, что она может быть снабжена ими системой длительной консервации и что корабль можно будет поставить на это время в стасис. Не было особых проблем и с тем, чтобы сохранить жизнь всем нашим синтеттам. Их тела могли храниться в стасисе и в течении полумиллиона лет, в то время как мозг мог быть просто выключен.

Ну, а уж кто-кто, а старина Великий Бемми мог нормально функционировать и вдвое больший срок и при этом не испытывать хоть какого-то дискомфорта. Он вообще существо практически вечное, если ему создать для этого нормальные условия, а его способности сохранять прекрасное расположение духа и спокойствие, мог бы позавидовать гранитный обелиск. Так что за его рассудок нам всем можно было не беспокоиться, ведь умудрялся же он не сойти с ума в течение почти пятнадцати тысяч лет что был главным аналитическим компьютером провинции Кирен. А ведь было с чего.

Проблема заключалась только в том, как сохраниться нам самим в течении восьмидесяти двух тысяч пятисот лет. Надеяться прожить столько, было безумием, даже при условии того, что я смогу поддерживать организм каждого интари в течении этого времени, мы просто, рано или поздно, сошли бы с ума, ведь даже синтетты и те, как правило, уходили из жизни спустя пять, шесть тысяч лет, хотя, насколько я знаю, среди них были особо жизнелюбивые особи, которые умудрились дожить со времен сотворения первых синтеттов до наших дней. Нам оставался гибернатор, но максимальный срок гибернации составлял всего лишь четыреста лет, а это означало, что нам нужно было выходить из состояния гибернации свыше двухсот раз, что тоже создавало массу трудностей.

Именно поэтому главный военный администратор Клиот расценил эту ситуацию, как очередной кризис и возложил его разрешение на меня, главного научного администратора экспедиции. До этого, хотя я и был ученым, состоящим на государственной службе, мне ни разу не приходилось принимать участие в преодолении кризисных ситуаций, хотя именно к этому я готовился всю свою жизнь.

Поскольку я был почти абсолютным профаном в области гибернации, от которой на Интайре отказались примерно в то время, когда был создан первый тахионный привод, то заниматься этой научной проблемой я счел пустой тратой времени, тем более, что я был специалистом в области медицины, биологии, биохимии, генной инженерии, генотехники, наномедицины, а так же в области сохранения информации с помощью бионосителей. Именно в этом направлении я и собирался искать способ преодоления кризисной ситуации в которую попало почти пятьдесят тысяч интари, отправившихся колонизировать Фроймил.

В звездную систему Илан мы входили не спеша и по-хозяйски, так как намеревались задержаться здесь надолго. Первым делом мы поставили за пределами орбиты замыкающей планеты на круговую орбиту все шесть боевых спутников, которые должны были составить зеркало гигантского радиотелескопа и заодно прикрывать звездную систему от вторжения каких-либо враждебных сил.

Вместе с этим мы запустили на очень близкую к Илану-Солнцу орбиту еще пятьдесят спутников, которые должны были работать с боевыми спутниками в унисон и превращали всю звездную систему в один огромный, сверхчувствительный сканер. И лишь после этого мы вывели "Уригленну" на суточную орбиту вокруг Ратитайриса-Земли, точно над тем островом, который впоследствии был назван людьми Атлантидой. Мы уже тогда знали о том, что спустя тридцать, сорок тысяч лет этот остров опустится на дно океана и навсегда скроет следы нашего пребывания на этой прекрасной планете.

Добравшись до места, мы, прежде всего, высадили на Ратитайрис большой десант строителей-синтеттов, которые немедленно принялись обустраивать остров, делая его полностью безопасным для интари. Все сколько-нибудь крупные животные были вывезены с острова на окружающие материки, чтобы не создавать для нас неудобств, после чего остров был накрыт полем силовой защиты, сквозь которую не могло проникнуть ни одно живое существо, даже бактерии.

Таким образом я стремился лишь к одному, защитить Ратитайрис от влияния интайрийских микроорганизмов, ведь мы не собирались хоть как-то повлиять на дальнейшее развитие ее биосферы. В дальнейшем всем членам экспедиции было раз и навсегда запрещено покидать пределы острова без прочных изолирующих скафандров.

Наши помощники-синтетты справились со своим заданием за каких-либо пять недель и вскоре мы смогли спуститься с "Уригленны" на остров. Экипаж корабля, за исключением его ученых и некоторого числа техников, оставался не у дел и Кайор решил продолжить исследования окружающего космического пространства и поставить в этом секторе галактики навигационные маяки в каждой, мало-мальски примечательной, звездной системе. Это должно было пригодиться нам в дальнейшем. Мои коллеги нисколько не сомневались в том, что я смогу, рано или поздно, преодолеть кризисную ситуацию и потому больше думали о будущем.

Мы же стали заниматься исследованиями. Интари, из числа подчиненных администратора Элта занялись изучением природных ресурсов звездной системы и некоторым благоустройством ближнего космоса. Так, в частности они вместе со специалистами из экипажа "Уригленны" довершили дело, начатое планетой Юпитер, взорвав одну нестабильную планету и получив несколько десятков очень крупных астероидов, чьи орбиты были более стабильны и, впоследствии, уже никак не могли столкнуться с Ратитайрисом. Тем же самым должны были заниматься в дальнейшем и боевые спутники, и надо сказать, что они справились с этой задачей неплохо, по сравнению с другими планетами солнечной системы, крупные небесные тела падали на Землю в сотни раз реже и не доставляли таких хлопот как Марсу, Венере или другим планетам.

Первой и главной нашей задачей было изучение биосферы Ратитайриса. Этой работой, в основном, занимались почти все наши синтетты. Именно они месяцами пропадали в экспедициях и тщательно исследовали растительный и живой мир планеты, от заоблачных горных вершин до самых глубоководных впадин на дне океана. Мне была нужна полная картина всего происходящего на Ратитайрисе и ничто не должно было ускользнут от нашего внимания, ведь от этого зависела вся наша дальнейшая судьба.

В то время Земля была девственно чистым миром, имевшем на редкость мощную и активную биосферу, состоящую на вершине своей пирамиды из огромного количества самых разнообразных животных, что в значительной степени привлекло мое внимание. Другой особенностью было то, что Земля являлась миром, в биосфере которого, в основном, царствовал закон простой линейной симметрии. Подавляющее большинство высших животных имели всего четыре конечности, по две с каждой стороны вдоль вертикальной оси симметрии, что собственно и говорило за то, что этот мир способен породить разумную жизнь. Такие выводы я сделал исходя из положений науки, развитой на Интайре, которую мы теперь, для простоты, называем земным термином ксенобиология.

С точки зрения интайрийской ксенобиологиии, Ратитайрис относился к той категории миров, которые было принято называть мирами высших форм жизни. Как правило, это были миры кислородно-углеродного биохимического цикла, в которых главенствующими являются белковые формы жизни. Интайрийская ксенобиология накопила множество сведений о подобных мирах и они были очень подробно классифицированы. Ратитайтрис с его предельно насыщенной биосферой, не представлял из себя особой загадкой для меня и почти все в этом мире было для меня понятно, но для того, чтобы объяснить свои дальнейшие поступки, Джейн, я непременно должен рассказать и о других формах жизни.

Редким исключением среди миров высших форм жизни являются миры, в которых атмосфера состоит из смеси химически активных газов, – фтор-кислород-благородные газы или фтор-хлор-кислород-благородные газы. В такой атмосфере редко возникают высшие формы жизни, но все-таки, в некоторых случаях, такое случается и в таких мирах возникают квазибелковые, кремний-углеродные формы жизни, отличающиеся невероятно высокой жизнестойкостью и сопротивляемостью к внешним условиям собственной среды обитания, да, и к любой другой среде обитания.

В Срединной доле галактики Хизан таких миров, по слухам, было всего шестьсот семнадцать и лишь на одном из этих миров, – Майруме, развилась разумная форма жизни. Правда, надо отметить что Майрум самый древний из миров нашей галактики и майрумская цивилизация насчитывает более полутора миллионов лет своего развития.

Мы в те времена называли этих существ на интайрийский манер, – мужчина согласно этого принципа был для нас майрум, женщина – майрума, а весь народ – майруми. Эта древнейшая раса накопила огромные знания и никогда не вмешивалась во внутренние дела своих соседей. Майруми редко вступали в контакты, да, оно и было понятно, ведь они жили по сто тысяч лет и вряд ли мы, остальные обитатели галактики Хизан, были им интересны. Интайр поддерживал контакты с Майрумом и даже получал от него кое-какие научные знания.

Правда, последний раз такой контакт имел место почти за триста лет до того дня как мы вылетели на Фроймил, после чего майруми никто не видел. Ходили слухи о том, что они покинули галактику Хизан и разбрелись по всей Вселенной, но проверить это было трудно, все как-то не находилось желающих лететь к планете Майрум, ведь из звездной системы Латем не возвратился назад ни один из посланных туда кораблей и в этом трудно было обвинять майруми, которые предпочитали встречаться со своими соседями в нейтральном космосе и лишь тогда, когда они сами того желали.

Никто в Срединной доле не знал того, как выглядел Майрум в действительности, но, судя по тому, какими были космические корабли майруми, это был удивительный мир, ведь они передвигались в открытом космосе на обычном обломке гранита, на котором имелся небольшой грот, крохотный садик с еще более крохотным озерцом под звездами и над всем этим, без каких-либо силовых полей и купола, витала атмосфера. Как все это достигалось, – движение со сверхсветовой скоростью без малейшего признака тахионных турбин и сохранение атмосферы без силового поля, было неизвестно.

Майруми были невысоки ростом, не выше метра семидесяти пяти, и были похожи на ожившие бронзовые статуи. Они были неторопливы как в движениях, так и в разговорах и их никогда нельзя было дозваться. Те интари, которым доводилось общаться с майруми, запоминали это навсегда. Я был одним из немногих ученых Интайра, кому выпала честь встречаться с представителями Майрума сорок семь раз и всегда на эти встречи меня вызывали по разному. То я, вдруг, получал письмо, приходившее ко мне по пневмопочте, в котором сообщались пространственные координаты точки рандеву, то получал сообщение на свой компьютер и никогда нельзя было проследить, откуда это сообщение было отправлено. Порой создавалось впечатление, что майруми просто живут на Интайре среди нас и ничем не выдают своего присутствия.

На эти встречи я обычно вылетал на какой-нибудь небольшой космояхте, так как место встречи назначалось не более чем в тысяче световых годах от Интайра. Мой собеседник или собеседники появлялись спустя одну, две минуты после того как космояхта ложилась в дрейф или уже поджидали меня. Не медля ни единой лишней секунды, я выходил в открытый космос и добирался до дрейфующей в космическом пространстве скалы пользуясь ракетным ранцем. Наши беседы проходили в их садиках, разбитых на гранитной скале зеленого или красного цвета и я, как правило, выказывая своим хозяевам полное доверие, снимал с себя вакуум-скафандр. Специально для меня на этом обломке камня устраивались обычные для интари атмосферные и гравитационные условия, хотя самим майруми ничего не стоило выйти за пределы своего крохотного, уютного и красивого мирка и пробыть в вакууме без скафандра несколько часов.

Всякий раз, снова и снова встречаясь с майруми, я удивлялся тому, что наш очередной разговор как бы являлся продолжением предыдущего. Иногда со мной встречался лишь один из них, иногда собеседников было пятеро и даже семеро, но каждый раз разговор продолжался несколько дней и даже недель и был для меня чрезвычайно полезным. За мной даже закрепилось среди друзей прозвище, – Ученик Майрума, хотя я был далеко не единственным интари, которому выпало счастье общаться с этими удивительными существами. Майруми действительно были моими учителями, но я никогда не получал от них никаких конкретных знаний, никаких формул или готовых к употреблению теорий. Они просто беседовали со мной на разные, зачастую отвлеченные, темы и, как бы концентрировали мое внимание на той или иной проблеме.

После этого проходили годы упорного труда, научных исследований и, как правило, нам удавалось сделать какое-нибудь открытие, зачастую, очень важное. В процессе работы я частенько получал послания, в которых мне сообщалось находимся мы на верном пути или заблуждаемся. Не скрою, мое сотрудничество с Майрумом принесло Интайру очень много пользы, а про то, что благодаря ему я собственно и стал тем, кем стал, я уже и не говорю. Разумеется, всего мне приходилось достигать собственными силами, умом и трудолюбием, но не будь майруми моими наставниками, я не смог бы постичь и сотой доли тех премудростей, которыми овладел.

Вместе с тем я не назвал бы майруми добрыми гениями Интайра. Они были довольно циничными существами и считали, что далеко не всякая разумная раса, пусть и достигшая определенных высот развития, имеет право на дальнейшее существование. При этом мне было весьма трудно понять, почему они считали что одни разумные существа низкие и бесполезные, а другие достойны жизни и благополучия. Во всяком случае я не мог взять в толк почему воинственных, вздорных и несносных краганцев, которые вечно лезли на рожон и совали нос в чужие дела, они считали существами полными гармонии, а народ Лештума, создавший десятки миров, полных гармонии и давший Крагану знания, поднявший его науку и помогший этому миру выйти в галактику, счел низким и ничтожным.

Конечно за лештумами водились некоторые грешки, взять хотя бы их извечную тягу властвовать над миром, используя для этого превосходство своей науки. Да, и сколачивали они свой Союз тем, что они разыскивали по всей галактики миры с разумными, но отсталыми расами и устанавливая над ними свою жесткую опеку. Они в этом преуспевали гораздо больше, чем мы с ракалами, но вот с Краганом они явно просчитались.

Этот мир, поднявшийся благодаря Лештуму, от феодальной дикости до межзвездных перелетов, отказался войти в Лештумский Галактический Союз. Быстро колонизировав полтора десятка ближайших звездных систем и завоевав еще три мира, Краган создал свою Звездную Империю. Вот в этом и была разница между двумя мирами, Лештум создавал свой Союз мирным путем, а Краган завоеваниями и все-таки на Майруме презирали лештумцев и снисходительно относились к этим воинственным дикарям-краганцам.

Это была не единственная странность майруми. Они хотя бы никак не препятствовали Лештуму. В далеком прошлом случались вещи и похуже, ведь однажды три планеты, населенные несколькими миллиардами живых, разумных существ, были ими беспощадно уничтожены и это было названо стерилизацией и когда к Майруму были посланы боевые крейсера союзников тех миров, то и они также были уничтожены. Майруми так никогда не назвали причин, по которым сделали это, но, вероятно, они были достаточно серьезными.

На Интайре встретиться с майруми всегда считалось высокой честью, хотя всякие контакты с представителями этой древнейшей в галактике Хизан расы носили сугубо частный характер и майруми сами выбирали себе партнеров. Думаю, вам было бы интересно узнать о майруми поподробнее, Джейн, да, к тому же лично я считаю что только благодаря их влиянию на мое развитие, как ученого, во многом, если не во всем был достигнут успех моей научной деятельности по выводу экспедиции из кризиса. Вот поэтому я и расскажу вам о своих контактах с майруми поподробнее.

Галактика "Хизан", Срединная доля, Синий сектор, Зона Гегемонии Интайра, звездная система Ринниса, низкая орбита вокруг планеты Герон, космический корабль-скала майрума Гудеры.