Из наивной девушки я превратилась в женщину. Я стала совсем другим человеком. У меня появился новый взгляд на вещи. Мы с Роландом любили друг друга, а любовь, как говорят, — и, по-моему, правильно говорят, — это самое прекрасное, что есть в мире. Я больше не чувствовала одиночества. Мой муж стал самым близким для меня человеком, даже ближе, чем мой покойный отец, Джоэль и Ребекка. У нас сложились гораздо более близкие отношении: я ощущала такой покой, который считала для себя невозможным с момента смерти отца. Все это подарил мне Роланд, и я больше ни в чем не нуждалась.

Я попыталась объяснить ему это, и он был очень тронут. Все теперь изменилось. Я предвкушала миг возвращения домой. Нужно было решать, как мы собираемся жить. Мне хотелось сохранить Мэйнор Грейндж. А почему бы и нет? Трудно было бы найти более привлекательный дом.

Я осмотрела то, что Роланд называл своим лондонским пристанищем. Это был узенький дом, по две комнаты на каждом этаже, — всего восемь комнат, включая две полуподвальные.

— Этого было вполне достаточно для нас с Филлидой, — сказал Роланд, — и мы не видели причин что-нибудь менять.

Он объяснил, что недавно продал свой Йоркширский дом.

— Примерно год назад. Это казалось разумным.

Ездили мы туда довольно редко. После смерти родителей нам было очень неуютно в этом доме. Давно надо было продать его. Теперь, приезжая в Йоркшир, я останавливаюсь в отеле в Бредфорде.

Значит, это «пристанище» было его единственным домом.

— Мы с Филлидой никогда особенно не заботились о недвижимости, — заметил Роланд.

— В таком случае, нашим домом будет Мэйнор Грейндж, а в Лондоне ты будешь останавливаться здесь.

— Да. Возможно, лучше пока ничего не менять.

Посмотрим, как пойдут дела. Мы вместе, и это самое главное.

В Мэйнор Грейндже нас ожидал теплый прием.

В холле стояла взволнованная Филлида. Она крепко обняла нас обоих.

— Я так рада видеть вас! — воскликнула она. — Мне очень вас не хватало. Я постоянно считала дни.

О, Господи, вы оба прекрасно выглядите, разве что чересчур загорелые. С южным солнцем нужно быть поосторожней.

— Это то же самое старое доброе солнце, — сказал Роланд.

— Да, но там оно падает под другим углом или что-то в этом роде. Как бы то ни было, выглядите вы превосходно. — Она слегка нахмурилась. — И, кажется, действительно хорошо провели время.

Прозвучало это так, будто она требовала от нас подтверждения своей реплики, чтобы удостовериться, что у нас все в порядке. Я подумала, что необычайно мило с ее стороны проявлять о нас такую заботу.

— Мы и в самом деле замечательно провели время.

Мы видели Неаполь, — сообщила я.

— По-моему, говорят: «Увидеть Неаполь — и умереть»?

— Это значит, что он прекраснее всего на свете и каждый должен увидеть его, прежде чем умрет.

— Несколько странный способ выражения мысли, не правда ли, Люси? «Увидеть Неаполь — и умереть».

Она рассмеялась, словно это было очень смешно.

Роланд довольно резко сказал:

— Все было чудесно. Мы потрясающе провели время.

— Ну что ж, вот вы и вернулись, и я рада видеть вас. Я положила вам в постель грелку.

— В этом есть необходимость? — удивилась я. — — Мне кажется, там сыровато. Кроме того, я велела протопить камин. Вечерами становится прохладно.

— А у тебя-то как дела? — спросила я.

— Превосходно. Мне нравится этот прекрасный старинный дом.

Мы вошли в нашу комнату. Здесь было уютно и красиво. Я подавила искушение подойти к окну, так как Роланд сразу понял бы, зачем я это делаю.

Роланд оставил меня одну разбирать чемоданы, и, пока я занималась этим, в дверь постучала миссис Эмери.

— Надеюсь, все хорошо, мисс Люси. Ох, я и забыла, что теперь вас нельзя так называть. Теперь вы миссис Фицджеральд.

— Миссис Эмери, вы можете называть меня так, как вам нравится. Думаю, понадобится время, чтобы привыкнуть к «миссис Фицджеральд». Все прекрасно.

— Ага, — кивнула она.

Но я чувствовала по ее поджатым губам и по наклону головы, что далеко не все прекрасно. Я уже собиралась спросить, в чем дело, но решила повременить с вопросом, поскольку до обеда оставалось всего полчаса.

— Давайте поболтаем завтра, миссис Эмери, — сказала я.

— Да, — ответила она. — Спасибо, мисс Люси. Я бы не прочь.

— Хорошо оказаться дома.

— Надеюсь, медовый месяц был счастливым?

— Все было удивительно.

— Эмери будет рад слышать это… как и я.

— Значит, завтра мы с вами и поговорим, миссис Эмери.

Она на время успокоилась, зато я слегка встревожилась. В чем тут дело? Впрочем, я не стала придавать этому инциденту особого значения, так как знала, что хорошая экономка, вроде миссис Эмери, легко обижается и готова воспринять любую мелочь как покушение на ее авторитет.

За обедом Филлида говорила, почти не умолкая.

— Мой язык обгоняет мысль, — сказала она. — Чувствую, Роланд сейчас скажет: «Это так характерно для тебя». Но я действительно очень рада вашему возвращению. Я постоянно думала о том, что бы сделать для вас. О, я не хочу сказать, что этот дом недостаточно удобен, и прислуга здесь просто замечательная, но, знаете ли, мне хотелось внести свою лепту. Я поставила цветы в вашу комнату. Надеюсь, они понравились тебе, Люси?

Я подтвердила это и поблагодарила ее. Действительно, я заметила цветы, но была так занята распаковыванием вещей, а потом появлением миссис Эмери со своей проблемой, что совсем забыла про них.

— Мне казалось, что они станут дополнительным приветом.

— Так и получилось. Очень мило с твоей стороны.

— Я хотела быть чем-то полезной. Понимаешь, Люси, ведь это твой дом…

Она и Роланд выжидательно посмотрели на меня.

— Но он очень удобен, правда? — спросила я, — Мы с Роландом уже обсудили вопрос, где будем жить, и этот дом кажется нам идеальным. Здесь множество комнат. А когда Роланд поедет в Лондон по делам, он сможет остановиться в вашем домике. Отсюда до Лондона легко добраться.

— Мы решили, что пока поживем так и посмотрим, как все получится, — вставил Роланд.

— И вы не будете возражать, если я останусь здесь?

— Моя милая Филлида, конечно, я хочу, чтобы ты жила здесь. А как же иначе? Пойми же это.

— Да, я так и думала. Мне просто хотелось услышать подтверждение.

— Кстати, я вспомнил, что завтра с утра мне нужно съездить в Лондон на денек, просто посмотреть, как идут дела, — сказал Роланд.

— Я кое-что должна сказать тебе, — несколько смущенно объявила Филлида. — Я привезла сюда Китти.

— Ах, вот как! — сказал Роланд.

— Кто такая Китти? — спросила я.

— Это женщина, которая работает у нас в Лондоне.

В полуподвальном этаже постоянно живут миссис и мистер Гордон, а Китти — приходящая служанка. Она была у меня кем-то вроде горничной, и мне очень не хватало ее, поэтому я привезла ее сюда.

— А чем она занимается?

— В общем-то, обслуживает меня. Следит за моей одеждой, немножко шьет и так далее. У нее хорошие руки. Мне не хватало ее, и к тому же, когда я жила здесь, а Роланд был в свадебном путешествии, в Лондоне было нечего делать. Она забеспокоилась, и я привезла ее сюда. Надеюсь, ты не будешь возражать?

— Конечно, нет, — сказала я, — Что она за человек?

— Средних лет и, как я уже сказала, хорошая рукодельница. В общем, настоящее сокровище. Я уверена, что она сможет сделать что-нибудь нужное и для тебя.

— Ну, сейчас я ничего не могу придумать, — сказала я.

Филлида вновь заговорила:

— Все эти перемены, конечно, беспокоили ее.

Я знаю, что она живет на жалованье. Я не могла просто избавиться от нее, а поскольку большую часть времени мы будем проводить здесь…

— Конечно, я все понимаю.

Филлида сразу оживилась:

— Я очень боялась, что ты подумаешь, будто я вмешиваюсь в домашние дела и веду себя как хозяйка.

— Мне бы это и в голову не пришло!

— Боюсь, Филлида всегда действует под влиянием настроения, — сказал Роланд. — Возможно, все-таки было бы лучше подождать возвращения Люси и спросить ее разрешения.

— Да, я поняла это… уже после того, как сделала.

Но бедняжка Китти так волновалась. Я считала себя обязанной успокоить ее. Ты прощаешь меня, Люси?

— Разумеется, все в порядке. Встречалась ли ты с кем-нибудь здесь, в деревне, например, пока мы были в отъезде?

— Нет. Я была слишком занята, прежде всего изучением дома. Правда, это захватывающее занятие?

Меня это волнует, тем более, что я буду здесь жить — по крайней мере, до тех пор, пока наши планы не изменятся.

В этот вечер мы рано ушли спать.

— Только когда путешествие завершается, начинаешь осознавать, как оно утомительно, — сказал Роланд.

Не успели мы войти в свою комнату, как раздался стук в дверь. Это была Филлида с подносом, на котором стояли два стакана.

— Я хочу, чтобы вы попробовали это, — сказала она. — Напиток и в самом деле очень приятный. Этот рецепт называется «стаканчик на ночь». В Сент-Джеймсе есть лавка, где торгуют этим, как они говорят, оздоравливающим средством. Туда входят всяческие травы и тому подобное. Я купила и попробовала. Это что-то вроде овсяного отвара, только гораздо приятней. Принимаешь на ночь с горячим молоком — и спокойный сон обеспечен.

— И ты в это веришь? — спросил Роланд.

— Мой милый брат, я знаю это. Я бы не предлагала вам, если бы не испробовала на себе.

Она поставила поднос на столик, а мы с Роландом, сидя рядышком на кровати, смотрели на нее.

— Давайте-ка попробуйте, — пригласила Филлида. — Люси… — Я взяла поданный ею стакан. — И Роланд…

Теперь, перед тем как лечь в постель, я все время пью это, — сообщила она нам. — Ну же, пейте!

Она проследила за тем, как мы выпили.

— Довольно приятно на вкус, правда?

Мы с этим согласились.

— А теперь я пойду. — Она поцеловала нас обоих. — Спокойной ночи, мои драгоценные. Не могу вам сказать, как я счастлива, что вы вернулись домой.

Я немного беспокоилась за вас, странников в чужом краю.

Она довольно робко улыбнулась нам и, забрав поднос, вышла.

На следующее утро Роланд встал рано, чтобы успеть на поезд. Он пообещал, что к вечеру вернется.

Я вспомнила, что назначила свидание миссис Эмери, поэтому постучалась в ее комнату, и она предложила мне чашечку своего знаменитого дарджелингского чая. Зная, что она будет оскорблена отказом, я выразила горячее желание выпить его.

Последовала церемония заварки чая, и, наконец, когда перед нами оказались наполненные чашки, она перешла к делу.

— Я ведь в этом доме давным-давно, мисс Люси, — начала она. — И мне кажется, я знаю свое место и хорошо справляюсь с работой.

— В этом нет сомнений, миссис Эмери.

— Жалоб на меня не было. Я, по крайней мере, их не слышала.

— Разумеется, не было. Все, включая и моего отца, всегда только хвалили вас.

— Я в этом доме веду хозяйство уж и не знаю, сколько лет.

Я начала беспокоиться. Столь пространное вступление свидетельствовало о том, что дела обстоят гораздо серьезнее, чем мне казалось.

— Скажите, что вас тревожит, миссис Эмери.

— Ну, мисс Люси, прислугу нанимают экономка и дворецкий. Экономка занимается женской частью прислуги, а дворецкий — мужской…

— Ну да.

— Так вот, похоже, кое-кому кажется, что можно явиться в дом и все переменить по-своему.

Теперь я поняла, в чем дело.

— Вы возражаете против того, что мисс Фицджеральд привезла с собой новую служанку?

— Вот именно, мисс Люси. Прислугу в этом доме всегда нанимала я и не вижу причин, почему это должно измениться.

— Я не думаю, что мисс Фицджеральд хотела вмешиваться в вашу сферу, миссис Эмери.

— Я не приглашала эту Китти — или как ее там — приезжать сюда.

— Она чем-нибудь заслужила ваше неодобрение?

— Ну, так бы я не сказала. Но она, например, ходит в кухню. Миссис Грант это не понравится.

Я не представляла, чтобы миссис Грант, толстая, добродушная повариха, стала выдвигать какие-нибудь возражения. В отличие от миссис Эмери она не требовала точного соблюдения правил, установленных в доме.

— Я уже поговорила об этом с мистером Эмери, и он согласен со мной, — продолжала миссис Эмери.

Видимо, у него всегда хватало здравого смысла соглашаться с женой. Теперь мне стало понятно, что она опасается покушений на свои права, и я обязана уладить этот вопрос.

— Думаю, я могу вам все объяснить, — сказала я. — У мистера и мисс Фицджеральд есть небольшой дом в Лондоне. Постоянно там живет супружеская пара слуг, а Китти у них — приходящая. В последнее время Китти там было совсем нечего делать, поскольку она является кем-то вроде камеристки мисс Фицджеральд.

Вот она и приехала сюда. Ни к каким домашним делам она не будет иметь отношения. Она просто будет личной служанкой у мисс Фицджеральд, понимаете?

— Но меня-то об этом не спрашивали, мисс Люси.

— Вероятно, мисс Фицджеральд решила, что поскольку Китти является ее личной служанкой, то все в порядке. Она, конечно, ужасно огорчится, узнав, что задела ваши чувства.

Миссис Эмери несколько смягчилась.

— Что ж, я рада, что вы вернулись, мисс Люси. Вы в доме хозяйка, и об этом все должны помнить.

— О, я уверена, что все об этом помнят. Мисс Фицджеральд говорила мне о Китти и просила прощения за свой поступок. Она признала, что поступила необдуманно. Но в Лондоне для Китти не было работы, а увольнять бедную девушку ей не хотелось.

— Это не девушка. Я бы сказала, что это женщина лет сорока.

— Понятно. Я еще не видела ее. Но мисс Фицджеральд в самом деле не хотела никого обижать. Пусть Китти остается. Вы уж не сердитесь на нее, миссис Эмери.

— Ладно, до тех пор, пока меня не обидят, мисс Люси.

— Я думаю, вы знаете, как я вас уважаю, и меня очень расстраивает то, что вы недовольны.

— О, этого я не говорила. Но я всегда делала свое дело как можно лучше, и люди это понимают. Я всегда знала, каковы мои права, и все остальные тоже знали.

Я просто не люблю, когда приходят чужаки и начинают устраивать все по-своему.

— Но, видите ли, мисс Фицджеральд вряд ли стоит называть чужаком. Она сестра моего мужа, и я надеюсь, что мы хорошо уживемся все вместе.

— Ну, если вы так считаете, мисс Люси…

— Да, я так считаю, миссис Эмери. Смею сказать, что никогда прежде не пила такого превосходного чая.

Она совершенно успокоилась. А я с улыбкой подумала: буря в чашке чая. ***

В тот же день я познакомилась с Китти. Выглядела она совсем не так, как я ожидала. Это была крупная женщина, и, по-моему, ей было далеко за сорок. Когда Филлида представляла нас друг другу, Китти почти не раскрывала рта.

— Это Китти, — сказала Филлида. — Она постарается быть полезной.

— Надеюсь, вам здесь понравится, Китти, — сказала я.

— О да, мэм, — ответила она.

На этом беседа завершилась.

Вечером вернулся Роланд. — Всего за день я успела соскучиться по нему. Услышав об этом от меня, он обрадовался.

За обедом он рассказал, что в конторе накопилось довольно много дел. Руководивший ею клерк не решался самостоятельно действовать по многим вопросам, поэтому Роланду предстояло хорошенько разобраться с накопившимися делами, что могло занять около четырех-пяти дней.

— Вероятно, когда ты возьмешься за это, то будешь трудиться с утра до полуночи, — сказала Филлида. — Я знаю, что ты работаешь нерегулярно и тратишь много времени впустую. — Она обратилась ко мне:

— Но уж если он работает, то работает.

— Она права, — сказал Роланд — Именно так я веду дела. Можно сказать, наскоками. Что же, придется разгребать завал. Через денек, с понедельника, я запрягусь в работу на целую неделю.

— Но больше времени мы тебе не дадим, — сказала Филлида. — Мы с Люси будем считать дни до твоего возвращения.

— А может быть, нам поехать с тобой? — спросила я.

Роланд заколебался, и Филлида сказала:

— По опыту я знаю, что лучше оставить его в покое. Если мы поедем, он будет постоянно думать о нас, и тогда вместо одной недели работа займет две или три. Отправляйся в понедельник, Роланд, тогда ты сможешь вернуться к пятнице, и мы весело и беззаботно проведем уик-энд.

Роланд все еще колебался, виновато посматривая на меня.

— Мне кажется, что решать должен Роланд, — сказала я.

— Ну, — начал он с сомнением в голосе, — полагаю, Филлида все-таки права. Наверное, лучше хорошенько взяться за дело и не отвлекаться на вас, хотя, спешу заметить, это было бы очень приятно. Но дело действительно требует большой сосредоточенности, и мне придется работать с утра до вечера.

— Тогда поезжай и побыстрей возвращайся, — сказала я.

— Значит, решено, — грустно сказал Роланд.

— Это ведь ненадолго, — успокоила его я.

В этот вечер Филлида вновь зашла в нашу комнату со стаканами целебного напитка.

— Так вы почувствовали от него пользу вчера ночью? — спросила она.

Мы переглянулись и заулыбались.

— Ну, конечно же, почувствовали, — сказала она. — Я в этих вещах разбираюсь. Это для вас очень полезно. На упаковке указаны все ингредиенты, и каждый из них имеет свои достоинства. И обещай мне, Роланд, находясь в Лондоне, принимать это. Я заставлю тебя взять немного с собой, и ты дашь мне честное слово.

— Хорошо, я обещаю.

Она лукаво взглянула на него.

— Ты хочешь, чтобы он поклялся на Библии? — спросила я.

— Дорогая Люси, если Роланд обещает мне, он держит слово. Мой брат — человек чести. Ну-ка пейте, как послушные дети.

— Мы не послушные дети, — сказал Роланд. — Во всяком случае, не дети.

— Я знаю, что веду себя, как суетливая старая курица. Но понимаете, я так люблю вас обоих, я так скучала без вас, и наконец вы вернулись, но Роланд опять должен уехать!

— Ничего страшного, — ответил Роланд. — У тебя остается Люси, которую ты сможешь баловать.

Филлида порывисто подошла и расцеловала нас.

— Дорогие мои, я так люблю вас! — сказала она.

Мы выпили чудодейственное средство, которое было и в самом деле довольно приятным на вкус, и она, как и накануне, забрав поднос, покинула нас.

После уик-энда Роланд уехал в Лондон. Я знала, что буду скучать по нему, потому что моя привязанность к нему росла с каждым днем. Это было совсем не похоже на то, что я испытывала к Джоэлю. Я была наивной и романтичной, когда влюбилась в него. Теперь мои чувства были более трезвыми. Возле Роланда я ощущала покой, которого мне не хватало так долго.

Я написала Ребекке обо всем, поскольку ей я могла открыть свое сердце. Она тут же прислала ответное письмо о том, как она счастлива за меня. Сестра была уверена в том, что я сделала правильный выбор; впервые увидев Роланда, она сразу поняла, что он тот, кто мне нужен — Много времени я проводила с Филлидой. Ее интересовало практически все, но больше всего она хотела узнать о местах, которые мы посетили в Италии. Мы шли в библиотеку (мой отец сумел собрать в Мэйнор Грейндже довольно приличное собрание книг) и там отыскивали справки о Неаполе, Помпеях и Амальфи.

Филлида сказала, что было бы замечательно посетить вновь эти места, но уже втроем.

— Впрочем, ты, возможно, и не захотела бы ехать туда втроем, — задумчиво произнесла она.

— Я съездила бы туда с удовольствием, — уверила ее я. — Да и Роланд тоже. По правде говоря, будучи в Италии, мы постоянно вспоминали тебя, а Роланд часто говорил: «Интересно, понравилось бы это Филлиде?»

— Временами это беспокоит меня. Я начинаю думать, не лучше ли мне уехать, обосноваться где-нибудь отдельно. Мне кажется нечестным заставлять вас возиться со мной.

— Будь добра, выбрось всю эту чепуху из головы.

— Ах, Люси, я так рада, что Роланд женился на тебе!

Я спросила, как идут дела у Китти.

— О, все хорошо. У нее носорожья шкура, и это очень удачно. Она внимания не обращает на случайные стрелы, которые летят в нее.

— Стрелы? Кто их посылает?

— Этот дракон, миссис Эмери. Похоже, этой даме Китти не слишком понравилась, и вина лежит вовсе не на Китти. В общем, конечно, виновата я, которая ввела ее в этот дом. Но ведь Китти — моя горничная, и я не подумала, что предварительно следует посовещаться с оракулом.

Я вздохнула:

— Ох, уж эти маленькие неприятности!

— Ты разговаривала с ней насчет этого?

— Да, по ее просьбе. Со всеми церемониями, за чашечкой ее лучшего чая, который она выставляет на стол лишь по особым случаям. Боюсь, что имело место нарушение субординации, выразившееся в появлении в доме служанки без предварительных консультаций с семейством Эмери.

— Вся вина лежит на мне. Может, мне следует извиниться перед миссис Эмери?

Я поколебалась:

— Это было бы нелишним. Должно быть, тогда все встанет на свои места. Миссис Эмери хочет всего лишь признания ее официального статуса.

— Я сделаю это и постараюсь быть тактичной и проявить максимум уважения.

Мы обе рассмеялись.

На ночь Филлида опять принесла напиток, и, пока я его пила, мы сидели и болтали. Это стало своеобразным ритуалом.

В последующие дни мне очень не хватало Роланда.

Я с нетерпением ожидала его возвращения и решила, что в следующий раз, когда ему понадобится уехать в Лондон, я поеду вместе с ним. Я найду, чем занять себя, пока он будет работать: похожу по магазинам, навещу Селесту… Когда он вернется, я обязательно предложу ему это.

В этот вечер «стаканчик на ночь» принесла мне Китти.

Это была крупная женщина с сильными ловкими руками Вела она себя почтительно и была молчалива, отвечала только на задаваемые вопросы, что говорило в ее пользу.

Мне все-таки захотелось поболтать с ней немножко, и, когда она поставила стакан на столик, я сказала:

— Ах, это вы, Китти.

— Да, мэм. Мисс Фицджеральд попросила занести это вам — Спасибо. Вы хорошо устроились здесь?

— Да, мэм.

— Должно быть, это сильно отличается от Лондона?

— Да, мэм.

Я поняла, что беседа с ней не будет слишком плодотворной, и пожелала ей спокойной ночи.

Поскольку рядом не было Филлиды, под болтовню которой я привыкла потягивать напиток, я чуть не забыла сделать это. Поймав себя на этом, я быстро осушила стакан и поставила его на поднос, который должны были забрать утром.

Роланд находился в Лондоне уже три дня. Я твердила себе, что скоро он вернется домой.

Как обычно, я выехала на верховую прогулку.

Филлида на этот раз не захотела поехать со мной.

Вернувшись, я узнала от служанки, что меня ждет посетительница, которая находится в гостиной вместе с мисс Фицджеральд.

Я прошла туда и, к своему удивлению, увидела Белинду.

— Привет, Люси, — сказала она. — Я решила навестить тебя.

— Вижу, вижу. Как мило! Какой сюрприз? У тебя все в порядке?

— О да, — ответила она.

Но я сразу же поняла, что что-то случилось. В ней ощущалась какая-то подавленность, и я задала себе вопрос — зачем бы она приехала, если бы у нее не было определенной цели?

— Мисс Фицджеральд рассказала мне, как чудесно вы здесь устроились и какой прекрасный был у вас медовый месяц.

— Кроме того, я сказала ей, что надо было привезти с собой мужа.

— Да, — согласилась я. — Почему ты это не сделала?

— О, Бобби сейчас очень занят… вопросами поместья, конечно. Вот я и решила урвать денек-другой, чтобы узнать, как ты здесь поживаешь.

— Надеюсь, ты немножко погостишь у нас.

— Если можно… всего несколько дней.

— Конечно. Мы будем рады принять тебя, правда, Филлида?

— Ну разумеется. Роланд будет очень огорчен, не застав вас. Он не вернется до пятницы, а может быть, до субботы. Но до этого времени вы останетесь, не так ли?

— Я… я не знаю. Нужно подумать…

Я догадалась, что Белинде очень хочется уединиться со мной, и сказала:

— Думаю, мы поместим тебя в красной комнате.

Я схожу поговорю об этом с миссис Эмери.

— Я могу сходить, — вызвалась Филлида, но тут же умолкла.

— Наверное, лучше поговорить мне, — быстро сказала я.

Филлида все поняла. Хотя она уже поговорила с миссис Эмери по поводу Китти, отношение миссис Эмери к ней оставалось весьма прохладным.

— Может быть, мне сходить к ней и сказать, что ты хочешь с нею поговорить? — предложила Филлида.

— Да, будь добра, сделай это. И попроси, пожалуйста, кого-нибудь из служанок приготовить комнату.

Филлида оставила нас вдвоем.

— Что случилось, Белинда? — спросила я.

— Нечто ужасное..

— Ну, так расскажи мне об этом.

— В любой момент здесь появится миссис Эмери.

— Тогда давай дождемся, пока тебе приготовят комнату, и там поговорим.

Вскоре вошла миссис Эмери.

— Клянусь, это мисс Белинда! — воскликнула она. — То есть, прошу прощения, леди Денвер.

— Совершенно верно, — сказала Белинда, подошла к миссис Эмери и расцеловала ее.

Это было нарушением протокола, но вполне простительным, и миссис Эмери выглядела очень довольной.

— Рада видеть вас, мисс… ваша светлость.

— Для вас я всегда мисс Белинда, — сказала Белинда. — Грешница Белинда.

— Что ж, вы бывали порой непослушны, спорить не буду. Но встретиться с вами очень прямо. Как в старые добрые времена, мисс Люси и вы вместе.

— Белинда погостит у нас несколько дней, миссис Эмери.

— Это славно.

— Я думаю, мы поместим ее в красной комнате.

— Я прослежу, чтобы все было в полном порядке.

Признаюсь, для меня это удовольствие.

Когда она вышла, Белинда взглянула на меня, и мне показалось, что она вот-вот расплачется.

— Расскажи же мне, Белинда.

— Здесь я не могу… Вдруг кто-нибудь войдет.

— Сейчас будет готова комната для тебя. Ты ее знаешь. Это рядом с нашей.

— С «покоями для новобрачных»?

— Называй ее, как тебе угодно.

— Это лучшая спальня в доме, с балконом, выходящим в сад.

— Значит, ты не позабыла старый дом, Белинда?

— Как я могу это забыть? Поспешили бы они с этой комнатой!

— Миссис Эмери сообщит, когда все будет готово.

Может быть, ты выпьешь… чего-нибудь освежающего?

— Мне ничего в горло не полезет.

— С Бобби все в порядке?

— Да, и он действительно очень занят этим старым имением. К нему все время приходят какие-то люди, и он выезжает с ними разбираться на месте. Он очень привязан к своему поместью. Оно принадлежало их семье в течение многих поколений и тому подобное, в общем, почетный долг для него…

— Что же случилось с тобой, Белинда? Ты счастлива?

— Была.

— Ты хочешь сказать, что теперь — нет?

— Я повторяю, что не могу говорить с тобой здесь.

— Так у тебя с Бобби все хорошо?

Она кивнула.

— Я просто боюсь… я хочу сделать все правильно… мне действительно нужно…

— Слушай, почему ты не скажешь прямо?

— А я тебе без конца повторяю, что не могу разговаривать здесь.

Наконец появилась миссис Эмери.

— Красная комната подготовлена для вас, ваша светлость мисс Белинда. Я думаю, вам будет очень удобно там.

— Ах, спасибо, миссис Эмери, — сказала Белинда.

— Нужно заметить, выглядите вы прекрасно, мисс Белинда. Замужество вам на пользу. Мисс Люси тоже.

Я тут говорила мистеру Эмери, как приятно видеть мисс Люси замужней женщиной… а теперь еще и вас, мисс Белинда.

— Приходится верить вам, миссис Эмери, — сказала Белинда.

Миссис Эмери рассмеялась и покачала головой:

— С вами нужно держать ухо востро, мисс Белинда. Мы никогда не знали, чего от вас ожидать.

— Это верно, — сказала я. — Ну что ж, нужно проводить тебя в красную комнату. Вещи Белинды там?

— Да, — ответила миссис Эмери.

— Тогда я провожу ее.

— Вам что-нибудь туда подать? Чашечку чая, кофе?

Может, стаканчик вина?

— Нет, спасибо, — отказалась Белинда.

— Тогда пойдем.

Мы поднялись по лестнице. Белинда, конечно, и сама знала дорогу.

— Какое здесь все родное! Сколько при этом рождается воспоминаний! Как бы долго я здесь ни отсутствовала, по этому дому я могу пройти вслепую.

Мы вошли в красную комнату. Закрыв дверь, Белинда села на кровать. Я заняла кресло напротив.

— Ну, а теперь я хочу узнать, в чем дело.

— У меня ужасные неприятности, Люси. Не знаю даже, что мне и делать. Это может стать концом всего.

— Да говори же, наконец.

— Не знаю даже, с чего начать. Это было в Австралии. Я рассказывала тебе про Генри Фаррелла, правда? Ну, ты, конечно, забыла. Тот самый, кто купил нашу шахту.

— Я помню. Ну, и что с этим Генри Фарреллом?

— Он был очень влюблен в меня, и на некоторое время мне показалось, что я тоже влюблена в него.

Мне было всего шестнадцать. Он был гораздо старше, лет двадцать пять — двадцать шесть. Он убедил меня.

— В чем? Не тяни, Белинда, это непохоже на тебя.

— Я не хочу говорить, Люси. Это ужасно. Мы.'.. мы поженились.

— Поженились?

Она с отчаянием кивнула.

— В Мельбурне. Тайно.

— И он жив! Так как же…

Она опять закивала головой.

— В таком случае, если ты за ним замужем, то не могла стать женой Бобби.

— Это я тебе и втолковываю. Что же мне теперь делать?

Я уставилась на нее, совершенно обескураженная.

— А Бобби знает?

— Конечно, нет.

— В таком случае ты должна рассказать ему.

— Генри хочет, чтобы я вернулась к нему.

— Вернулась к нему? Он здесь?

Она опять кивнула.

— Что же мне делать, Люси? Мне нужно было куда-то убежать. Мне нужно было приехать и рассказать тебе обо всем. Я хочу, чтобы ты помогла мне:.

— Помогла? Но как? Что я могу сделать?

— Я не знаю. Я подумала, что вместе мы что-нибудь сообразим.

— Ох, Белинда, как ты могла такое натворить?

Неужели ты не вспомнила о Генри Фаррелле, когда вступала в брак с Бобби?

— Он был так далеко, и все это было давным-давно. Я подумала, что незачем кому-то и знать об этом. И вот еще что, Люси, у меня будет ребенок.

Бобби вне себя от радости. Что же теперь будет?

— Я просто не представляю. Как ты умудрилась попасть в такую переделку?

— Я чувствую, что схожу с ума.

— Придется обо всем рассказать Бобби.

— Нет, я не могу этого сделать. Это разобьет его сердце. Он так всем доволен. Я никак не могу рассказать ему, Люси.

— А этого Генри Фаррелла ты видела недавно?

— Да. Он в Лондоне. Я видела его сегодня и сразу после этого отправилась сюда.

— Я думала, что он все еще в Австралии.

— Он был там. Все произошло из-за шумихи в газетах, когда я выходила замуж. Одна из газет с описанием свадьбы попала ему в руки. Он сказал, что вначале не поверил своим глазам, потом навел кое-какие справки и выяснил, что это правда. Он отыскал адрес Селесты и написал мне, что приедет. Селеста переслала письмо мне. Я знала, что Бобби сейчас не может бросить имение. Я сказала ему, что мне нужно сделать кое-какие покупки для малыша, и поехала в Лондон. Там я встретилась с Генри. Он заявил, что я его законная жена, и он требует, чтобы я вернулась с ним в Австралию. Мне нужно избавиться от него, Люси. Я сказала ему, что все обдумаю. Но я не собираюсь возвращаться, ведь я теперь замужем за Бобби.

— Нет, Белинда. Ты просто-напросто двоемужница, а это противозаконно.

— Я не вернусь. Я — жена Бобби.

— Послушай, Белинда, от правды никуда не скроешься. Только что ты рассказала мне о том, что вышла замуж за этого человека в Австралии задолго до того, как впервые увидела Бобби. Таким образом, Бобби вовсе не твой муж. Это истинная правда. Если мы хотим найти какое-то решение, не стоит отгораживаться от фактов или делать вид, что их не существует.

Расскажи мне подробно, что произошло.

— После смерти Тома я хотела уехать оттуда. Все было неплохо, пока рудник процветал и мы ездили в Мельбурн. Мне это нравилось. Мы оставались там на недельку, Том занимался делами, а мы с мамой ходили в гости и развлекались. Но потом дела пришли в упадок, Том заболел, и мы постоянно торчали в этом ужасном городке золотоискателей. Заняться там было нечем… ну, тут и появился Генри, который тогда очень заинтересовал меня. Мне было всего шестнадцать, и Генри сказал, что мы можем пожениться потихоньку.

Так мы и сделали. Матери я ничего не сказала. Она хотела, чтобы я поехала в Англию и сделала себе удачную партию. Я воспитывалась как дочь Лэнсдона, и мама мечтала о такой жизни для меня, как если бы я на самом деле была дочерью Бенедикта Лэнсдона.

Поэтому я ей ничего не рассказала. Мне не хотелось расстраивать ее, потому что она была больна. Все было так ужасно, мне нужно было что-то сделать, и в то время это показалось мне хорошим выходом.

— Теперь понятно, как все произошло, — сказала я. — Но вопрос в том, что делать сейчас.

Белинда беспомощно взглянула на меня.

— Я думаю, ты должна рассказать Бобби, — продолжала я.

— Но я не могу.

— Это касается его.

— Я понимаю. Но я не могу рассказать ему. Он такой милый. Он так счастлив… и что же теперь будет с ребенком?

— Ax, Белинда, ну и влипла ты! — сказала я.

— Я думала, ты что-нибудь предложишь.

— Почему я?

— Ну, ты спокойная, рассудительная и все такое прочее. Ты бы никогда не попала в такую передрягу, как я. Я надеялась, что ты сможешь найти выход.

— Насколько я понимаю, есть только два выхода.

— Какие?

— Ты возвращаешься в Австралию с Генри Фарреллом в качестве его жены, поскольку по закону он является твоим мужем…

— Об этом не может быть и речи. Какой второй выход?

— Ты все объясняешь Бобби. Брак с Генри Фарреллом расторгается, и ты вновь выходишь за Бобби'.

Белинда глубоко вздохнула.

— Это лучше, — сказала она. — Нам нужно так и поступить. Мы должны это сделать.

— Однако ты забыла, что для этого понадобится согласие Генри Фаррелла.

Ее лицо помрачнело.

— Он… он меня не отпустит. Он уже сказал об этом. Он сказал, что любит меня и хочет, чтобы я вернулась.

— Но он ведь отпустил тебя. Раньше он был готов расстаться с тобой — Я знаю. Видишь ли, мы ужасно ссорились.

Я почти сразу поняла, какую ошибку совершила.

— И дала понять ему это!

— Он впадал в настоящий гнев. Иногда я думала, что он убьет меня, и очень боялась. И все это приходилось держать в тайне, потому что я не хотела, чтобы об этом узнала моя мать. У нас никогда не было общего дома. По сути дела, это трудно назвать настоящим браком.

— Ах, Белинда, как ты могла оказаться такой беспомощной?

— Потому что я Дура. Ты же знаешь, я всегда сначала действую, а потом начинаю думать.

Я кивнула.

— Что же мне теперь делать?

— Ты действительно любишь Бобби?

— С каждым днем все больше. Мне нравится быть рядом с ним, а он считает, что я удивительная.

— К тому же приятно быть леди Денвер, правда?

— В общем-то, да, — ответила Белинда.

— Это звучит лучше, чем миссис Фаррелл, которой, видимо, ты и являешься?

— Дело не только в этом. Если бы ты увидела Генри, то сразу поняла бы, почему я хочу быть с Бобби.

— Неужели ты не сознавала… Ах, что толку возвращаться к этому! Главное, что ты теперь собираешься делать? И чем, по-твоему, я могу помочь?

— Генри сейчас в Лондоне. Если бы кто-нибудь поговорил с ним…

— Например, ты? — предложила я.

Она покачала головой.

— Нет, при мне он просто сходит с ума. Мне кажется, что он в одно и то же время и любит меня, и ненавидит. Он знает, что я собой представляю. Он не поверит мне… И к тому же, мне кажется, он презирает себя за любовь ко мне. Ты, всегда такая хладнокровная и рассудительная, и не можешь этого понять…

— О нет, могу. Я знаю, какой ты бываешь, и, тем не менее, продолжаю любить тебя. За свою жизнь ты натворила много ужасного, Белинда. Вспомни Патрика и Ребекку… и все-таки они простили тебя, не знаю, почему. Так что чувства Генри Фаррелла мне понятны.

Она подошла ко мне и неожиданно обняла меня:

— Ты поможешь мне, правда, Люси? Я думаю, ты сумеешь.

— Каким образом?

— Возможно, он послушается тебя.

— Почему? С какой стати? Он меня не знает. Мы никогда не встречались.

— Он знает о тебе. Я часто рассказывала про тебя.

Он сказал: «Кажется, твоя Люси — очень милый человек. Судя по твоему описанию, она должна понравиться мне».

— Я удивлена тем, что твое описание породило такое уважение ко мне.

— Перестань выражаться, как гувернантка. Дело слишком серьезное. Я думаю, если бы ты встретилась с ним и спокойно поговорила, объяснила ему, что я никогда не вернусь обратно, что теперь я счастлива с Бобби… Ведь я нашла именно то, что искала. Если бы Генри вернулся в Австралию и забыл обо мне…

— В этом случае ты осталась бы его женой.

— Никто об этом не узнает.

— А ребенок? Он будет незаконным.

— Я же сказала, никому не нужно знать об этом.

— Было бы лучше договориться обо всем ясно и четко. Предположим, Генри Фаррелл согласится уехать и отказаться от прав на тебя — и всю оставшуюся жизнь это будет висеть над тобой. Ты всегда будешь бояться, что все раскроется. К тому же надо подумать о ребенке.

— Но что еще я могу сделать?

— Ты могла бы сознаться Бобби в том, что натворила. Я думаю, ты обязана сделать это. Он добрый, славный и нежно любит тебя. Он не захочет расстаться с тобой.

Она медленно кивнула.

— Ну, а потом?

— Нужно убедить Генри Фаррелла согласиться на расторжение брака. Вероятно, это можно сделать без шума. Потом вы с Бобби, опять же без шума, поженитесь и будете жить по-прежнему.

Она захлопала в ладоши, восхищенно глядя на меня.

— Это то, что нужно, Люси. Ты попала в точку.

Ее глаза засияли, и я поразилась тому, как быстро у нее меняется настроение.

— Тебе еще предстоит получить согласие Генри Фаррелла, — напомнила я. — Это может быть непросто. Напрасно ты считаешь» что все должны поступать так, как тебе угодно.

— Я уверена, что его можно убедить.

Это было характерно для Белинды. Я хотела объяснить ей, что у других людей есть собственная жизнь и для них свои интересы не менее важны, чем для Белинды — ее интересы. Она же, видимо, считала, что теперь, когда мы нашли возможное решение вопроса, остается манипулировать людьми так, как драматург манипулирует актерами, то есть заставить их говорить и действовать в соответствии с нашим замыслом.

Она была возбуждена. Ее глаза сверкали, красивое личико светилось. Я поймала себя на том, что улыбаюсь ей. Я понимала, сколь привлекательной и даже неотразимой она может быть.

— Теперь я знаю, что нам нужно делать, — сказала она.

Я взглянула на нее вопросительно, и она продолжила:

— Ты съездишь и встретишься с Генри Фарреллом.

Ты точно объяснишь ему, как поступить.

— Белинда! Да он меня и слушать не захочет!

— Ты можешь рассказать ему, как я счастлива, что у меня будет ребенок от Бобби. Скажи, что ему необходимо согласиться на развод, не поднимая шума, и тогда я смогу выйти замуж за Бобби, потому что у меня будет ребенок, а интересы детей всегда следует соблюдать.

— Мне кажется, именно ты должна встретиться с ним и все это объяснить.

Она печально покачала головой:

— Меня он слушать не станет, Люси. В моем присутствии он безумеет от ярости. Люси, пожалуйста, сделай это для меня. Пожалуйста, встреться с ним.

Объясни ему все, как ты умеешь, спокойно и обстоятельно, чтобы он понял. Ты это можешь. Ты так хорошо умеешь объяснять и рассуждаешь очень логично. Я уверена, что ты сумеешь убедить его.

— Мне это кажется смехотворным. Я не знаю этого человека.

— Ты знаешь то, что я тебе рассказала. Ты сделаешь это ради меня, Люси? Пожалуйста, пожалуйста… от этого все зависит.

— Я… мне нужно подумать.

На лице Белинды появилась улыбка.

— Тогда все в порядке. Подумай. Но, будь добра, думай побыстрей.

Она почти успокоилась, твердо уверовав в свою силу убеждения.

Весь остаток дня я размышляла о Белинде и ее неприятностях. Я ясно представляла, как все произошло: городок золотоискателей, ничем не заполненные дни, приходящий в упадок рудник, желание получить какие-то новые впечатления…

И вот появился Генри Фаррелл. Я представила себе его, высокого, властного, совершенно околдованного своенравной Белиндой. Потом предложение о вступлении в брак, тайный брак. Ей было всего шестнадцать лет, но она рано созрела. Физически она уже была полноценной женщиной, хотя ум ее, к сожалению, еще совершенно не созрел. Я представляла, как она решается на этот брак, не думая ни о чем, наслаждаясь волнующим моментом. Страстный Генри Фаррелл, встречи с которым нужно было держать в тайне, — все это затрагивало ее авантюрную жилку; потом смерть Тома Марнера и болезнь Ли; разговоры о том, чего хотела Ли для своей любимой дочери, детские воспоминания о жизни в богатой семье на богатой родине; приемы в лондонском доме, очарование Мэйнор Грейнджа, великолепие Кадора… и, наконец, неожиданное осознание того, что она натворила, — уничтожила все шансы на уютную жизнь в богатом окружении, выйдя замуж за человека, ставшего владельцем рудника, не имеющего шансов на процветание.

Я могла представить ее настроение, ее желание устраниться от всего неприятного, от всего, что мешало воплощению ее блестящих планов.

Конечно, у них вспыхивали жестокие ссоры. Провоцировала их, скорее всего, Белинда, несомненно, они высказывали друг другу взаимные претензии и клялись, что больше никогда в жизни не пожелают видеть друг друга.

Итак, она приехала в Англию и, действуя в привычной ей манере, отбросила воспоминания о прошлом, сделав вид, что его вообще не существует. «Подвернулся Бобби, который восхищался ею и был завидным женихом, с состоянием и титулом Без колебаний — или, быть может, с минимальными колебаниями — Белинда решила, что нет причин, по которым нельзя списать неприятное прошлое и начать жизнь с чистой страницы.

Все это было типично для Белинды.

А теперь я почти пообещала вытянуть ее из беды, в которую она попала исключительно по собственной вине.

В течение всего дня Белинда пыталась уединиться со мной, нервничая в присутствии других.

Филлида шепнула мне:

— Я вижу, ей нужно поговорить с тобой. Я оставлю вас вдвоем.

Обед, казалось, тянулся бесконечно, и я едва дождалась его окончания. Я была очень расстроена. Почти пообещав встретиться с Генри Фарреллом, я сомневалась в разумности такого обещания. Я не верила в свою способность творить чудеса, но Белинда надеялась на меня.

Мне стало немного легче, когда мы пожелали друг другу спокойной ночи и я ушла в спальню.

Только я разделась и собиралась нырнуть в постель, как раздался стук в дверь. Я подумала, что пришла Филлида со своим целебным настоем, но оказалось, что его принесла Китти.

— О, спасибо, Китти. Поставьте на столик, — сказала я.

Она молча повиновалась.

— Спокойной ночи, Китти.

— Спокойной ночи, мэм, — и дверь за ней закрылась.

Я легла в постель, продолжая думать о Белинде.

Смогу ли я сделать это? Возможно ли убедить этого человека? Я решила, что, во всяком случае, стоит попробовать. Ведь я всегда поступала так, как хотела Белинда.

Мне было очень жаль и ее, и Бобби. Пожалуй, его даже больше. Он был очень милым молодым человеком, и мне вовсе не хотелось, чтобы ему был нанесен вред. Я представляла его радость при вести о том, что у них будет ребенок.

Как ни странно, но я склонялась к тому, что у Белинды есть хорошая возможность жить с ним счастливо. Он был таким мужчиной, который умеет быть верным и видит перед собой лишь одну женщину — красивую, восхитительную Белинду. В то же время я думала, какой будет его реакция, когда он узнает о том, что Белинда обманула его, скрыв свой брак с Генри Фарреллом.

В дверь постучали. На этот раз я угадала. Это была Белинда.

— Я должна была зайти и поговорить, — сказала она, присаживаясь на кровать. — Я не могу уснуть. Ты встретишься с Генри, правда?

Я заколебалась.

— О, пожалуйста, скажи мне» да «. Будет ужасно, если ты откажешься.

— Не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее.

— Нет, выйдет. К тебе все прислушиваются. Ты умная, обаятельная. Вспомни хотя бы своего отца.

— При чем здесь мой отец?

— А вспомни, как он относился к тебе. Разве он не обрадовался, когда выяснилось, что его дочерью являешься ты, а не я?

— Это к делу не относится.

— Относится. Это значит, что ты умная и рассудительная. Люди тебя уважают. Ох, я вся как на иголках. Прошлую ночь вообще не спала да и сегодня не засну.

— Ничего, заснешь. Если ты пообещаешь, что встретишься с Генри…

— Хорошо, встречусь, но мне кажется, что это бесполезно.

— Ты согласна! О, ты просто ангел! Давай поедем завтра. Он остановился в небольшом отеле в Бейсуотере. Ах, спасибо тебе, Люси. Мне уже стало лучше.

Я очень верю в тебя.

— И напрасно.

Она отрицательно покачала головой и в этот момент заметила стоящий возле кровати стакан.

— Что за напиток? — спросила она.

— Это изобретение Филлиды. Она заставляет нас с Роландом пить это на ночь. Говорит, что это полезно и обеспечивает спокойный сон.

— И это действительно так?

— Я не замечала. Обычно я и так хорошо сплю.

Мы с Роландом пьем для того, чтобы доставить ей удовольствие.

Белинда взяла стакан и выпила его содержимое.

— Извини. Мне спокойный сон нужен больше, чем тебе. Ничего, вкус довольно приятный. Сейчас я скажу тебе, что мы сделаем. Завтра мы поедем в Лондон. можно остановиться у Селесты. Вчера я там останавливалась. Она всегда рада видеть меня. Ты, возможно, остановишься у Роланда. Признаешься, что больше жить без него не могла. Потом ты встретишься с Генри и скажешь ему, что он должен делать.

— Это невероятно; Белинда. Ты думаешь, что можешь передвигать нас, как пешки на шахматной доске.

— Ничего подобного. Просто я считаю, что если постараться, чтобы вышло по-твоему, то часто так и получается. А против чего ты возражаешь? Я хочу, чтобы всем стало хорошо: и Бобби, и ребенку.

— И самой Белинде, — пробормотала я.

Она поцеловала меня.

— Я люблю тебя, Люси. Просто сказать не могу, как ты меня осчастливила. Я знаю, что ты сумеешь поговорить с Генри, заставишь его понять, что это единственный выход.

— Не возлагай на меня слишком больших надежд.

— С тех пор как я поговорила с тобой, мне гораздо лучше. Я чувствую, что смогу хорошенько выспаться, потому что знаю: все будет в порядке.

— Я сделаю все, что смогу.

— Боже благослови тебя, Люси. Увидимся утром.

Давай выедем пораньше, а?

— Хорошо, — согласилась я.

В дверях Белинда обернулась и, послала мне воздушный поцелуй.

— Спокойной ночи, — сказал она и вышла.

Что же я ей наобещала и какую пользу смогу принести?

Ладно, сейчас было не время думать об этом. Завтра или послезавтра я встречусь с Генри Фарреллом. Будет любопытно познакомиться с ним и посмотреть, что он за человек.

Белинда утомила меня, и я ощущала усталость.

Я задула свечу и улеглась поудобней.

Вероятно, я заснула почти мгновенно, но так же мгновенно и проснулась. Вокруг творилось что-то странное, слышался необычный шум. Я открыла глаза и осмотрелась. Комната была озарена каким-то необычным сиянием. Должно быть, я все еще продолжала спать. В этом странном свете вся обстановка выглядела совсем иначе.

Неожиданно я почувствовала жар и тогда по-настоящему проснулась. Я села в кровати и тут же увидела, что ее полог горит. Кислый запах наполнил мои легкие. Вот отчего в комнате такое сияние! Пламя подбиралось уже к самому верху балдахина.

Я вскочила с кровати и еще раз оглянулась. Полог с одной стороны был охвачен пламенем.

Я выбежала в коридор, захлопнула за собой дверь и закричала:» Пожар!»***

Все происходящее казалось страшным сном.

Эмери был просто великолепен. Блестящие качества этого спокойного мужчины ярко проявлялись в кризисных ситуациях. Именно его хладнокровие было причиной того, что небольшое несчастье не превратилось в грандиозный пожар.

К счастью, я проснулась вовремя, еще до того, как кровать по-настоящему заполыхала.

Эмери первым услышал мой крик и чуть ли не мгновенно появился на месте происшествия. Он схватил с пола коврик и начал сбивать основное пламя.

Чуть позже подоспели миссис Эмери с Филлидой и большинство слуг.

Мистер Эмери взял на себя руководство, и вскоре мы все носили воду к дымящейся кровати. Через полчаса после того, как я проснулась, пожар был окончательно потушен. Мистер Эмери стал героем дня, а вернее, ночи. Филлида непрерывно повторяла, что он замечательно со всем справился, и горячо обнимала меня.

— Слава Богу, — бормотала она. — Слава Богу!

Примерно в половине второго ночи командование взяла на себя миссис Эмери.

— Вы, мисс Люси, отправитесь спать к себе, — и она тут же приказала двум служанкам немедленно приготовить мою бывшую спальню, — Что касается остальных, то всем пора по кроватям. До утра здесь делать нечего. Если бы не мистер Эмери, сейчас бы у нас был настоящий пожар, так что все мы должны быть благодарны ему за то, что живы и здоровы.

Мистер Эмери сказал:

— Ничего особенного. Благодарить нужно мисс Люси, что она проснулась прежде, чем заполыхало.

— Это благословение судьбы, — сказала миссис» Эмери и взглянула на меня:

— Я думаю, мистеру Эмери следовало бы кое-что принять. Да и вам, мисс Фицджеральд, и мисс Люси не помешает выпить чего-нибудь для бодрости.

— Давайте пройдем в библиотеку, — предложила я, — и выпьем по глотку бренди.

Мы сели все вместе — супруги Эмери, Филлида и я.

— Не перестаю себя спрашивать, как это могло случиться, — сказала Филлида. — Как ты думаешь, Люси, что произошло?

— Не имею понятия.

— Эмери считает, что во всем виновата свеча. Она могла свалиться, и от тлеющего фитиля занялся бархат.

— Но я спала, — сказала я. — Прошло некоторое время после того, как я ее погасила.

— Она могла упасть, когда ты ее задула. Иногда вещи некоторое время тлеют, прежде чем заняться пламенем.

— Как бы то ни было, — сказала я, — начался пожар, и мы должны благодарить вас, мистер Эмери, за то, что вы сумели задавить его в зародыше.

— Полог, конечно, пропал, — уныло сказала Филлида. — И представляю, в каком виде будет кровать после того, как на нее вылили всю эту воду! — Она несколько истерично засмеялась. — Но какое это имеет значение, если ты в безопасности! Я все думаю о том, что могло бы произойти. Как бы я об этом сказала Роланду?

— Ах, Филлида! — воскликнула я. — Этого же не случилось. Это была простая случайность. Слава Богу, ничего более. — Внезапно меня поразила неожиданная мысль. — Я не видела Белинду…

— О да, я совсем забыла о ней. Вся эта суматоха… — сказала Филлида.

— Неужели она проспала все это? — воскликнула я. — Нужно узнать, все ли с ней в порядке.

Я выбежала из комнаты. Филлида следовала за мной, вверх по лестнице, мимо обгоревшей комнаты, к спальне Белинды. Я открыла дверь и тихо позвала:

— Белинда!

Ответа не было.

Белинда лежала на спине и крепко спала. На ее губах играла легкая улыбка, как будто ей снилось что-то приятное. Рядом со мной остановилась Филлида.

Я взглянула на нее и приложила палец к губам. Мы вышли на цыпочках.

— Значит, она все-таки проспала все это, — сказала Филлида.

— Это кажется невероятным.

На полпути назад мы встретились с супругами Эмери.

— С мисс Белиндой все хорошо? — спросила миссис Эмери.

— Она крепко спит. Давайте вернемся в библиотеку и завершим начатое.

— Крепко же она спит! — заметила миссис Эмери. — Некоторым везет.

— Она была совершенно вымотана, — объяснила я. — Накануне она провела бессонную ночь.

— Если бы я знала, то дала бы ей на ночь чашечку отвара, — сказала Филлида.

— Очевидно, Белинда не нуждалась в этом, — ответила я — Хотя я сейчас припоминаю, что она выпила ту порцию, которую Китти принесла для меня. Возможно, именно поэтому она все проспала, а я нет.

Филлида засмеялась.

— Слава Богу, — пробормотала она. — Напиток, конечно, не предназначен для того, чтобы сшибать человека с ног. Он всего лишь вызывает спокойный естественный сон.

— Просто она крепко спит, вот в чем дело, — заметила миссис Эмери, — Бывают такие люди.

Я зевнула и сказала:

— Мне кажется, что мы тоже должны попытаться заснуть.

— Ваша комната сейчас будет готова, — сказала миссис Эмери.

— Спасибо, миссис Эмери. Тогда я пойду наверх.

Так я очутилась в своей старой комнате и не могла не подойти к окну, чтобы взглянуть на дуб с «заколдованной» скамьей Это была безумная ночь, и я почти не спала.

Поутру мы с Белиндой никуда не поехали. После того что произошло ночью, это было невозможно. Все слуги интересовались случившимся пожаром. Каждый желал лично обследовать повреждения. Филлида была очень расстроена. Она все время посматривала на меня со смешанным чувством страха и нежности.

— Ах, Филлида, ведь ничего не случилось, — сказала я.

— Да, но могло случиться. Если бы ты не проснулась… Я все думаю об этом. Я бы не вынесла этого, Люси. Я постоянно думаю о Роланде. Что бы я ему сказала?

— Но ведь ничего не произошло.

— Слава Богу.

Услышав о случившемся, Белинда выразила изумление.

— Пожар! В твоей комнате! Боже милосердный!

А я спала как убитая.

Она тоже осмотрела следы пожара.

— Эти занавеси! И ты тут лежала! Ты могла обгореть до смерти или оказаться изуродованной. Ах, Люси, а я была рядом и все проспала!

Мне стало любопытно, вспоминает ли она тот случай, когда она взяла свечу с рождественской елки и ткнула ею в мое платье — в платье, которое Ребекка подарила бедной девочке для того, чтобы она смогла прийти в нем на этот праздник. Помнила ли об этом Белинда? Должна была помнить, поскольку ее действия стоили Дженни Стаббс жизни, из-за чего меня забрали в Кадор и воспитывали вместе с Белиндой.

Впрочем, сейчас мысли Белинды наверняка были заняты только тем, что наша поездка в Лондон задерживается.

— Как странно, что вы не слышали всего этого шума, — сказала Филлида.

— Я очень устала, — ответила Белинда, — и заснула, едва добравшись до постели.

Филлида внимательно посмотрела на нее. У меня складывалось впечатление, что Филлиде не очень-то нравится Белинда. Затем Филлида сказала, что, если я не возражаю, она попросит, чтобы ту кровать убрали и поставили новую — Прямо смотреть на нее не хочется, — сказала она. — Не могу не думать о том, что могло бы произойти.

— Хватит вспоминать об этом, Филлида.

— Надеюсь, это удастся… Итак, я скажу, чтобы ее вынесли? Мне не хотелось бы, чтобы Роланд видел ее в таком состоянии. Представляю, как он расстроился бы.

— Тогда сделай это, если можно, пока я буду в Лондоне.

— Да, Люси, обязательно. Ты, конечно, отправляешься с Белиндой?

— Да.

— Надеюсь, все будет в порядке.

— В порядке? Разумеется. Ты о чем?

— Я точно не знаю. Просто после случившегося я стала мнительной.

— Мнительной… по поводу Белинды?

— Ну, знаешь, что-то такое в ней есть. Странный она человек. Я бы сказала, необузданный. Мне кажется, никогда нельзя угадать, чего она на самом деле хочет.

— Да, Белинда несколько непредсказуема. Но я хорошо ее знаю. Мы с ней лучшие подруги.

Филлида кивнула, однако выглядела по-прежнему озабоченной.