Двумя днями позже мы с мамой ехали домой. Мама со спокойным лицом откинулась на спинку сиденья.

— Кажется, все будет хорошо, — сказала она. — Теперь надо дождаться ноября. Если мы сможем послать туда мисс Крэбтри, то все будет прекрасно. Дермот такой приятный молодой человек, он нравится мне все больше и больше. Но Гордон… — она нахмурилась. — Он кажется мне…

Я ждала, пока она подыщет ему нужную характеристику.

— Он кажется мне уж слишком самоуверенным, — сказала наконец матушка. — Он мало говорит, но ведет себя так, будто именно он, а не кто другой является наследником имения. Ну, да ладно. Думаю, мы скоро снова приедем к ним. Дорабелла так хотела, чтобы ты осталась с ней.

— Да, пожалуй, я скоро снова поеду туда, — вслух подумала я.

Вернувшись в Кэддингтон и прожив дома несколько дней, я стала смотреть на вещи несколько иначе. Мама действительно права. У них все будет хорошо.

Я часто думала о Джоуэне Джермине. Мне приятно было сознавать, что мы должны с ним встретиться. Но мне не хотелось бы, чтобы о наших встречах знали. Нам следует избегать того, чтобы нас слишком часто видели вместе. Миссис Броуди, должно быть, уже сообщила своим приятельницам, что мы дважды побывали у нее. Джоуэн поступил весьма предусмотрительно, предложив встретиться в «Рогатом олене».

Отец обрадовался нашему возвращению, но ему хотелось, чтобы Дорабелла приехала ненадолго погостить.

— У нее теперь есть собственный дом, — сказала мама, — она не может оставить мужа одного. Мужу надо заниматься делами имения. — Но с этим хорошо справляется Гордон, — ответил отец. — Я не думаю, что по Дермоту будут скучать Корнуолле.

Отец не имел привычки высказываться критически в чей-либо адрес, и то, что он сделал это сейчас, пусть и в завуалированной форме, говорило о том, как хотелось ему увидеть свою дочь.

Я тоже грустила о сестре, но была уверена, что через короткое время снова поеду в Корнуолл. Мне хотелось быть рядом с ней, и, кроме того, меня влекло туда желание найти разгадку тайны дома Трегарлендов. Я не могла отделаться от впечатления, что обитатели дома ведут себя несколько странно. Ну и конечно, я мечтала о встрече с Джоуэном Джермином.

Мама очень обрадовалась, получив письмо от мисс Крэбтри. Она сообщала, что уволится с работы к началу сентября и собирается некоторое время погостить у своей кузины в Нортингемптоншире. Она будет готова поехать в Корнуолл в начале октября. Таким образом, у нее будет несколько недель на то, чтобы обустроиться там до рождения ребенка.

Мы получили письмо от Эдварда: он писал, что они с Гретхен хотели бы повидаться с нами и погостить у нас пару недель. У них гостит один их приятель, который хотел бы познакомиться с Хэмпширом. Не будем ли мы возражать, если они приедут к нам вместе с ним? «Уверен, что Ричард вам понравится. Он юрист, и очень помог мне», — писал он.

Мама всегда была рада встрече с Эдвардом и тут же написала ему, что его приезд доставит ей огромное удовольствие.

Эдвард теперь служил в одной из юридических фирм в Лондоне. Они с Гретхен пока жили в доме Гринхэмов, в Вестминстере, но подыскивали себе собственное жилье.

Эдвард регулярно писал маме, и она постоянно была в курсе его дел. И хотя она была всего на пятнадцать лет старше его, он относился к ней как к родной матери, что неудивительно, ведь она спасла ему жизнь, когда вывезла его из Бельгии накануне немецкой оккупации.

Они прибыли после полудня. Гретхен и Эдвард представили нас своему другу Ричарду Доррингтону, высокому молодому человеку приятной наружности, который поблагодарил маму за гостеприимство.

Я заметила, что юноша сразу понравился ей. Матушка сказала, что друзьям Эдварда всегда рады в этом, доме.

Отцу Ричард Доррингтон тоже понравился, впрочем, ему нравились почти все. Я же испытывала к молодому человеку какое-то неопределенное чувство.

Эдвард собирался показать Ричарду местные достопримечательности. Ричард прожил всю жизнь в Лондоне и никогда не бывал в наших местах.

За столом Эдвард говорил о том, в каких местах он собирается побывать с Ричардом.

— Послушай, Виолетта, а не составить ли тебе компанию молодым людям? — спросила мама.

Я сказала, что, не откажусь от их приглашения.

— Жаль, что нет Роберта, он обидится, когда узнает, что вы были здесь, — сказала мама, обращаясь к Ричарду. — Роберт — это мой младший сын. Ему всегда обидно оттого, что он находится в школе в то время, когда у нас кто-нибудь гостит… Вам следует поехать вчетвером. Эдвард, отвези Ричарда в Чидэм и покажи ему «Старый Рест-Хауз». Славный домик — с претензией на эпоху Генриха VIII, но на самом деле его построили всего десять лет назад. В стиле Тюдор. Наверное, там даже есть призрак, может быть, это сама Анна Болейн.

— Думаю, она вряд ли приблизится к этому месту, — сказал Эдвард.

— Это неважно. Владельцы сделают ее восковую фигуру. Да, это забавное местечко. Официантки там наряжены в платья а-ля Тюдор, но делают завивку-перманент и красят губы. Эдвард, обязательно отвези туда Ричарда.

Затем мы расспросили Эдварда, удалось ли ему подыскать квартиру в Лондоне.

— Мне бы хотелось устроиться рядом с Чэмбэрз, — сказал Эдвард.

— А у Ричарда роскошный дом в Кенсингтоне, — вмешалась Гретхен.

— Я думаю, — сказал Эдвард, с улыбкой глядя на нее, — нам придется подыскать жилище поскромнее.

— Дом купил мой дед, — пояснил Ричард, — затем он перешел к отцу, а теперь им владею я.

— В тех кварталах встречаются прелестные домики, — сказала мама.

— В таких домах приятно жить большой семьей, — снова вмешалась Гретхен.

— Со мной живут мама и сестра Мэри Грейс, — ответил Ричард.

— Еще у них живет некая старая миссис, она следит за порядком, — сказал Эдвард.

— Да, это наша экономка, — объяснил Ричард. — Она нам предана и все про все знает.

Отцу хотелось узнать, что молодые люди думают о политической ситуации. Ему всегда казалось, что те, кто живет в Лондоне, осведомлены об этом лучше нас, живущих в провинции.

— Что вы думаете о новом премьер-министре? — спросил Ричард Доррингтон.

— Еще рано судить, — ответил отец. — Он находится в должности месяц с небольшим. Но у него уже есть заслуги. Болдвину пришлось подать в отставку. Перед сложением полномочий он проделал большую работу и перенапрягся. Ему нужен отдых, поэтому он и подал в отставку. Я думаю, Невилл Чемберлен скоро проявит себя.

— Мне не нравится ситуация на континенте, — сказал Ричард.

— Да, она заставляет задуматься, — поддержал его Эдвард.

— За Муссолини сейчас пристально следят, — продолжал Ричард, — Европа волнуется. Все держались в сторонке, когда он вторгся в Абиссинию. Все были в шоке, это всем очень не понравилось, но ничего не было сделано для того, чтобы воспрепятствовать ему. Если бы страны объединились и применили к нему санкции, ему пришлось бы вывести войска из Африки в течение нескольких недель. Однако слышны только негодующие возгласы: ах, как это бесчестно, какой позор… а ему на всех наплевать. Я был в Риме в это время в прошлом году — нет, немного раньше. Это был май. На Плаца Венеция собралась огромная толпа. Позже я слышал, что там собралось около четырехсот тысяч человек, и я этому могу поверить. Муссолини вышел на трибуну и заявил толпе, что после четырнадцати лет фашистского правления Италия, наконец, стала империей.

— А что за человек этот Муссолини? — спросил отец.

— Личность сильная, в избытке наделенная харизмой, у него гипнотический взгляд. Каждый, кто смотрит на него, думает: он всех держит в кулаке. Мне кажется, что диктаторы не могут не вызывать беспокойства в умах большинства людей. Люди должны подвергнуть сомнению правомерность их действий. Но все молчат, и это понятно: всем дорога собственная жизнь. Он старается во всем копировать своего союзника — Адольфа Гитлера.

Я заметила внезапную перемену в Гретхен. Она сидела, опустив глаза, и я вспомнила ту ужасную сцену в замке.

— А что вы думаете об Оси Рим — Берлин? — спросил отец.

Ричард Доррингтон хмуро улыбнулся:— Это значит, что Германия и Италия — союзники. Я думаю, Муссолини хочет стать вторым Гитлером.

Эдвард взглянул на Гретхен и сказал:

— Надо подождать, и мы увидим, что же происходит в Европе. А сейчас я расскажу вам о тех местах, куда я вас повезу.

На следующий день мы вчетвером поехали на его машине осматривать достопримечательности. Мы очень приятно провели время. А спустя несколько дней устроили пикник на опушке леса. Отец и мама присоединились к нам. Мама была так рада визиту Эдварда. Она посматривала на него задумчивым взглядом, и мне стало ясно, что она вспоминает того беспомощного ребенка, которому спасла жизнь. Конечно, все заботы по его воспитанию взяла на себя бабушка, но Эдвард постоянно помнил о том, что если бы не мама, его бы не было среди нас.

Еще я заметила по ее глазам, что она о чем-то размышляет. Я хорошо знала ее и могла угадать ее мысли. Ей очень нравился Ричард, и она постоянно говорила о нем с Эдвардом. Она хотела узнать о нем побольше. Я подумала: не иначе, как она подбирает жениха для своей дочери. Дорабелла надежно пристроена, настало время позаботиться обо мне.

Лучше бы я об этом не думала. Эти мысли моментально подействовали на мое отношение к Ричарду: я начала держаться отчужденно по отношению к нему. Почему все матери хотят выдать своих дочерей замуж? Наверное, потому, чтобы они поскорее оказались под чьей-то защитой.

Мне хотелось убедить матушку, что я вполне способна позаботиться о себе сама и нет никакой необходимости подыскивать мне мужа.

Проходили приятные деньки, отец наслаждался обсуждением дел в Европе и размышлял вслух с Ричардом и Эдвардом о том, будет ли от Чемберлена большой прок и не поспешил ли Болдвин подать в отставку.

Пребывание у нас гостей близилось к концу. Начался июль. За несколько дней до отъезда, когда мы сидели за ужином, Ричард сказал, глядя на маму:

— А вы не хотите посетить Лондон? Вам надо немного развеяться. Там сейчас нет особой суеты. Почему бы вам не приехать к нам с ответным визитом?

— Вы должны приехать к нам сразу же, как только мы найдем себе дом, — начал было Эдвард, но Ричард перебил его:

— Нет, лучше остановиться у нас. Мэри Грейс любит гостей, и мама тоже. Это поможет ей взбодриться.

— Дом Ричарда находится недалеко от Кенсингтон Гардэн, и совсем рядом — Хай-стрит, со всякими там магазинами, — добавил Эдвард.

— Да, было бы неплохо погостить у вас, — задумалась мама.

Вечером она пришла ко мне в спальню.

— Что ты думаешь о поездке в Лондон? — спросила она.

— Ну, возможно, как-нибудь…

— Мне эта идея кажется очень привлекательной. Мне бы хотелось увидеть их дом и встретиться с его близкими. Мэри Грейс — звучит так мило.

— Да… конечно…

— Мне Ричард очень нравится, а тебе?

— Мне тоже. Они с Эдвардом хорошие друзья, и, я думаю, Эдвард с Гретхен счастливая пара.

— Я тоже так думаю. Жаль только, что ее родные так далеко. Мне кажется, нам надо воспользоваться приглашением Ричарда.

Я улыбнулась ей. Я легко угадывала ее мысли.

Мне выпал случай спокойно поговорить с Гретхен. Хотя она была счастлива и, по всей видимости, нежно любила Эдварда, я часто видела тревогу в ее глазах. В день накануне отъезда мы оказались с ней наедине.

Я спросила:

— Гретхен, у вас все в порядке?

— Ты имеешь в виду нашу семью?

— Да.

Она помолчала и ответила:

— К ним не пристают. Но мне кажется, это не к добру.

— Ты хочешь сказать, что бесчинства продолжаются?

— Да, — ответила Гретхен. — Фашисты совсем распоясались.

— Как жаль, что твоя семья не может выехать.

— Это очень сложно сделать. Я говорила об этом с Эдвардом. Как бы мне хотелось, чтобы они приехали в Англию. Но все не так просто.

— Я понимаю это. Они должны будут расстаться с замком, с домом, со всем.

— Однако некоторые семьи уезжают, — возразила она. — Уехали наши друзья — они теперь в Америке. Другие уезжают в Канаду, Южную Африку и другие страны.

— Если вы с Эдвардом обзаведетесь домом, может быть…

Гретхен отрицательно покачала головой. — Нет, мой отец к ним не поедет. Курт тоже. Если бы они были богатыми, то, скорее всего, поступили бы, как другие.

— Может, это скоро кончится?

Она пожала плечами. — Нашу нацию так ненавидят. Моя семья не привлекает их внимания. Они нападают в первую очередь на богатых. Но со временем…

Я положила руку ей на запястье.

— Хорошо, что ты здесь.

— Да, мне повезло. Мои родные рады за меня. Но мне так страшно за них.

— Гретхен, дорогая, будем надеяться, что скоро все же наступит порядок.

— Остается только надеяться, — сказала она, но ее лицо было таким тоскливым.

Мама вернулась к разговору о поездке в Лондон.

— Надо помочь Эдварду с поисками жилья, — пояснила она.

Гости уехали, взяв обещание у нас в скором времени встретиться снова.

На следующий день пришло письмо от Дорабеллы. Она писала:

«Дорогая Ви!

Ты обещала, что вы приедете, но уже скоро август, а вас все нет и нет. У меня большой живот, и я жду приезда мисс Крэбтри. Она обязательно будет донимать меня своими разговорами о том, какая я была в детстве непослушная — не чета мисс Виолетте. Виолетта была такой хорошей девочкой. Я не могу много ходить и почти все время торчу в комнате. Я лежу и отдыхаю. Ужасная скука и неудобство. Я не должна делать это, не должна делать то. Шлю вам сигнал «SOS». Пожалуйста, приезжайте поскорей! »

Когда я читала письмо, в комнату вошла мама.

— Ну, как насчет поездки в Лондон? — начала она. Я помахала письмом.

— От Дорабеллы? — спросила она.

— Да, — ответила я. — Сначала мне необходимо съездить к Дорабелле.

В этот раз я ехала в Корнуолл одна, мама не могла покинуть дом так скоропалительно.

Мы решили, что Дорабелла, будет довольна и в том случае, если к ней приедет кто-то из нас двоих.

Дермот встретил меня на станции и тепло поздоровался со мной.

— Дорабелла так счастлива, что ты приезжаешь, — сказал он.

— Я тоже рада побывать у вас. Как она?

— Доктор говорит, что все хорошо. Она стала несколько беспокойней. Ведь у нее такой живой характер.

— Да, ей трудно терпеть это вынужденное бездействие.

— Именно так, ей оно совсем не по душе.

— Как хорошо снова увидеться с ней…

— Она говорит, что сто лет не видела вас.

— У мамы много дел по дому, а отец не может оставить имение без присмотра. — Да, я знаю. Однако ты приехала, и это очень здорово.

Я подумала: я смогу увидеться с Джоуэном Джермином. Подошло время растеньицу прижиться, попытаюсь снова поговорить с миссис Парделл. Я погружалась в атмосферу интриг и тайн, которой сама себя окружила.

Дорабелла ждала меня.

— Могла бы приехать и раньше, — огрызнулась она, но тут же рассмеялась. — Но все равно прекрасно, что ты здесь. Я знаю, далеко ехать… к тому же объявился некий красавчик Ричард, как мне писала мама. А ты сама не могла написать о нем?

— Значит, мама написала тебе о нем?

— Конечно. И у нашего отца тоже хорошее мнение о нем. Ну, ты же знаешь все эти вещи. Мама не позволит моей второй половинке остаться невостребованной.

— Все это глупости! Я едва знакома с ним.

— Но он тебе нравится?

— Не очень.

— Я знаю тебя и твои недомолвки.

— Однако они всегда обоснованны. Это не твои безумные восторги.

— Так, так. Спокойно. Я замужняя женщина, которая готовится пополнить население планеты. О, Ви, как хорошо, что ты приехала, как хорошо, что ты здесь. Я хотела бы услышать от тебя подробный отчет о том, что ты делала, пока я тебя не видела.

— Извини. Это я хотела бы услышать от тебя такой отчет. Я и мама.

— Моя жизнь переполнена всякими делами. В одном письме о них не перескажешь. Я лежу в постели, пока мне не принесут завтрак. Потом встаю, принимаю ванну и брожу по саду. После этого обед и отдых. Так прописал доктор. Сижу в саду и обсуждаю с Матильдой, какую мебель следует купить для детской. Понимаешь, Матильде, может быть, придется помогать мне при родах. Ну и — баиньки.

— Ничего, скоро наступит великий день.

— Он приближается неумолимо, и его неизбежность вызывает во мне страх.

— Все пройдет, и у нас родится чудный ребенок.

— Почему это у нас?

— Ну, а как же иначе? Мы всегда были вместе.

— Ты будешь теткой, слепо любящей ребенка.

— А ты станешь влюбленной в него по уши мамой.

— Послушай, Ви, ты, наверное, снова встретишься с этим человеком — ну, тем, который считается нашим врагом.

— Может быть, и встречусь.

— Что значит может быть? Надо, и все тут. Ты приехала сюда для того, чтобы развлекать меня. Не забывай этого.

— Хорошо, обещаю.

— Обещай, что ты снова увидишься с ним.

— Да, я настроена весьма решительно.

— На что ты настроена — развлекать меня или встретиться с ним?

— И на то и на другое, — ответила я.

— О, Ви, как чудесно, что ты приехала! Я провела с Дорабеллой весь день.

А на следующий приехал доктор и сказал, что она выглядит усталой, ей нужно больше лежать. Дорабелла немного скуксилась, но подчинилась его требованию. И у меня появилась возможность побыть одной.

Интересно, знал ли Джоуэн Джермин о моем приезде? Я раздумывала над тем, что лучше — то ли ехать на Звездочке на луг, то ли прогуляться к Домику-на-скале.

Беседа с Дорабеллой относительно Ричарда Доррингтона, а потом о Джоуэне Джермине вызвала во мне чувство неловкости перед обоими. Девушка взрослеет, ее нужно пристроить. Просто дружеские отношения здесь исключаются.

Я решила наведаться в Домик-на-скале. Я вспомнила, что когда была там в последний раз, то встретила Гордона Льюита на узкой дорожке над обрывом. Я видела его мельком, но мне показалось, что он как-то потеплел по отношению ко мне. После той прогулки к городку он стал заметно раскованней. Мне было приятно, что мы достигли некоторого продвижения в наших отношениях.

Мы провели с Дорабеллой все утро, и после ленча она пошла отдыхать. Я же отправилась к Домику-на-скале. Я не стала говорить сестре о том, что я пойду туда. Я так и не поняла ее реакции на то, что Дермот уже был женат. Наверное, ей не хотелось говорить на эту тему.

День стоял теплый, хотя солнце и закрывали тучи: Море было свинцово-серым, и над ним, как всегда, с пронзительными криками кружились чайки.

Я спустилась по тропе на восточной скале в городок и пошла вдоль берега. Рыбаки чинили сети и продавали рыбу с утреннего улова. Над набережной с верещанием носились чайки, дожидаясь, когда им перепадут рыбные потроха, не подлежащие продаже.

Меня уже здесь узнавали и здоровались со мной:

— Вы снова вернулись…

— Сегодня пасмурная погода.

— Рад видеть вас, мисс.

Мне было приятно, что меня узнают. Я вспомнила о том, что говорил мне Джоуэн о службе новостей, и поняла, что им про меня уже все известно.

Я перешла через старый мостик и направилась к тропе, которая вела вверх по западной скале. Тропа круто шла вверх, и я то и дело останавливалась, но не потому, что мне хотелось отдышаться, а просто чтобы полюбоваться на скалы и море.

Домик-на-скале, когда я подошла к нему, выглядел таким же опрятным, как всегда. Я не без робости открыла калитку и направилась по дорожке к двери. На крыльце стояли глиняные горшки, в которых росли цветы.

Я позвонила. Миссис Парделл явилась на звонок. Я уже было подумала, что ее нет дома, но дверь открылась, и на пороге появилась миссис Парделл.

— А, это вы, — сказала она. — Вернулись?

— Да, вернулась. Как ваше здоровье?

— Спасибо, хорошо.

— А как поживает… ну этот, как его… Она улыбнулась.

— Черенок? Он хорошо прижился.

— Я так рада.

Ее пристальный взгляд, казалось, пронизывал меня и как бы изобличал меня в хитрости. Но она просто спросила:

— Вы хотели посмотреть на растеньице?

— Да, я за этим и пришла.

— Тогда проходите сюда.

Она провела меня к растеньицу и c гордостью показала его мне. Растеньице за это время немного подросло. «Спасибо тебе, черенок, — сказала я про себя. — Ты умница. Благодаря тебе мне удалось найти контакт с этой необщительной дамой».

— Черенок заметно подрос, — заметила я.

— Да, но мне пришлось изрядно повозиться с ним, — сказала миссис Парделл. — Я даже пошла и посмотрела, где растет эта роза. И я поняла, как нужно посадить черенок. Вот здесь ему и солнца достаточно, и он защищен от ветра.

— Я так рада.

Миссис Парделл кивнула головой:

— Очень мило с вашей стороны проявить такое внимание ко мне. Мне это приятно.

— Я видела, как вам хотелось иметь эту розу. Я знала, что вы оцените мой подарок.

— О да, большое спасибо.

«И это все? — подумала я. — Похоже, наша встреча подошла к концу».

Стараясь скрыть свое разочарование, я спросила:

— Может быть, вам нравятся еще какие-нибудь редкие растения? Я могу достать их для вас.

Это был удачный ход, я увидела заинтересованность в глазах женщины.

— Хорошо, я вам скажу. — Вы не смущайтесь…

— Спасибо, мне надо подумать.

Я почувствовала себя более уверенно.

— Ваш сад — просто картинка, — сказала я. — Мне кажется, что сейчас лучшее время года.

— Нет, — возразила она, — лучшее время года — весна.

— Да, пожалуй, весна, — подтвердила я. — Незаметно подошел к середине еще один год. — Я глубоко вздохнула. — Сегодня душно, хочется пить.

Она поняла мой намек, но отозвалась на него не сразу.

— Могу предложить вам чашку чаю.

— Чудесно, — ответила я. Она снова провела меня в гостиную, где с фотографии, стоявшей на столике, улыбалась Аннетта. Надо быть осторожной, подумала я, и не сдаваться. Я удачно купила ее насчет новых саженцев, и ей не устоять перед таким искушением. Она должна рассказать мне хоть что-нибудь про Аннетту.

Миссис Парделл вошла в комнату с чайным подносом, на котором стояли две чашки, кувшинчик с молоком, сахарница и чайник, покрытый вязаным шерстяным колпачком, явно домашнего производства. Значит, она умеет хорошо вязать. Мне следует учесть это обстоятельство.

Она налила чай в чашки.

— Как у вас уютно, — сказала я. Она промолчала.

— Какой славный колпачок на чайнике.

— Все это приходится делать самой, — отозвалась миссис Парделл.

— Вы его связали?

— Нет, это не вязка, это вышито тамбуром. Но я пытаюсь и вязать.

— А сейчас вы что-нибудь вяжете?

— Да, вяжу себе жакет, — ответила она.

— Это интересно.

— Шерсть достать трудно. В этом поселке ее редко продают.

— Но в Плимуте вы можете купить все, что вам угодно.

— Нет смысла ходить туда ради мотка шерсти.

— А у вас хороший вкус, — сказала я с некоторым подобострастием. — Умеете делать такие вещицы и ухаживать за таким прелестным садом.

Мне показалось, что я переборщила. Мое желание перейти к разговору о ее дочери возобладало над чувством меры.

— Как ваша сестра? — вдруг спросила она.

— Ничего, только быстро устает.

— Надеюсь, вы будете с ней, когда наступит время.

— Наверное, я съезжу до этого домой. Это должно произойти в ноябре, но, конечно, к тому времени я буду здесь.

На ее губах появилась горькая усмешка.

— Моя девочка тоже ждала ребенка.

Мне трудно было поверить, что я не ослышалась.

— Это была для вас такая трагедия… — начала я.

— Все здесь напоминает об Аннетте, — продолжала миссис Парделл. — Эта его новая жена…

— Да, я вас понимаю.

Женщина пристально посмотрела на меня:

— Вам следует присматривать за своей сестрой. В том доме не все благополучно.

— Неужели? — притворно удивилась я, но не рискнула сказать больше ни слова.

— Понимаете, после того, как та девушка… — миссис Парделл остановилась.

— Какая девушка? — не удержалась я от вопроса.

— Дело в том, что люди любят присочинить. А это было так давно. Это старая история. Вам приходилось слышать о ссоре между Трегарлендами и Джерминами… И об утонувшей девушке?

— Да, я слышала эту историю. Вы хотите сказать, что ваша дочь…

— Люди считают, что Аннетта сделала это не по своей воле…

Я слегка растерялась. — Вы считаете, что между гибелью вашей дочери и гибелью той девушки существует какая-то связь? — нерешительно спросила я.

— Да, и та и другая утонули. Люди говорят, что здесь такое случается.

— У этого берега, наверное, утонул не один человек…

— Быть может. Но эти два несчастья связаны с особняком Трегарлендов. Вы знаете, что об этом думают местные жители? Люди говорят, что Аннетту заманил в море злой дух. Как ее, так и ту — другую.

— В легенде девушка покончила с собой, потому что ей не позволили выйти замуж за любимого человека.

— Ну, это так в легенде. Моя Аннетта никогда бы не наложила на себя руки. Она хотела иметь ребенка. Как могла она пойти купаться, когда знала, что это опасно?

— И все же — почему она пошла?

— Никто не может сказать. Я знаю только одно: она не стала бы рисковать жизнью ребенка. Мне вообще все это не нравилось. Не нравилось, что она нашла себе такую работу. Аннетта никогда не была спокойной, уравновешенной и добродетельной девушкой. Вечно вокруг нее крутились мужчины, и это ей нравилось. Она шла своим путем и не прислушивалась ни к чьим советам.

— Она была красивая, — сказала я.

— Все так говорят. Это вскружило ей голову. Я никогда не думала, что моя дочь…

Миссис Парделл умолкла и уставилась перед собой. Я могла представить, как воспитывалась ее дочь. Вряд ли Аннетта получала хоть какое-то тепло от матери А ее отец? Он, наверное, был тоже скуп на ласку. Получил денежную компенсацию, когда уже не мог больше работать, и приехал сюда, на берег Корнуолла как посоветовал ему врач.

Порывистая Аннетта не могла найти понимания у своих родителей. Интересно, было ли у нее взаимопонимание с Дермотом?

Меня удивило, что миссис Парделл, всегда такая замкнутая, заговорила со мной так откровенно. Видимо, это объясняется тем, что я была сестрой второй жены Дермота, которая заменила на этом месте ее дочь. Дорабелла ждала рождения ребенка. Ситуация повторялась. Ведь тогда Аннетта тоже ждала ребенка.

Неожиданно я поняла, что она считает своим долгом предупредить меня… Но о чем?

Наклонившись ко мне, миссис Парделл сказала:

— Я не верю, что Аннетта по своей воле пошла купаться в то утро…

Я растерялась.

— Вы думаете…

— Она не стала бы этого делать. Она так ждала ребенка… и это желание ее очень изменило. Ее характер всегда мешал нам стать более близкими друг к другу. Но я могу с уверенностью сказать, что она не пошла бы купаться. Она знала, что это грозило бы опасностью ребенку, которого она в себе носила. Нет, Аннетта этого никогда бы не сделала, и никто не заставит меня поверить в то, будто все так и было на самом деле.

— Расскажите, как все случилось, — попросила я.

— Думаю, что вы кое-что уже знаете. История получила огласку. Люди любят посудачить о таких вещах. Вы знаете, что Аннетта работала в ресторанчике «Отдых моряка». Каждый вечер она появлялась там — веселая и взбалмошная. Хозяева были довольны, что она работает у них. Она привлекала публику. А я каждую ночь ждала, когда Аннетта вернется домой. Однажды я сказала ей: уж лучше бы ты убирала грязь в каком-нибудь доме, чем занималась такой работой, это не для тебя.

— Я понимаю вас, — сказала я, стараясь успокоить миссис Парделл.

— Вы слышали пересуды по поводу новой женитьбы ее бывшего мужа. У него появилась новая жена, а все вспоминали об Аннетте. Брак Аннетты с Дермотом был вызван необходимостью, иначе он вряд ли попросил бы ее стать женой, тем более, что она работала барменшей в кабаке. Дермот Трегарленд старался вести себя достойным образом, но вы знаете — какие Трегарленды.

Она помолчала и продолжила:

— Вас может удивить, что я рассказываю вам об этом. Я не так уж болтлива по натуре. Но я думаю о вашей сестре. Мне кажется, вам следует присмотреть за ней.

— Присмотреть за ней? В каком смысле?

— Не знаю, как сказать вам, но то, что случилось с моей девочкой… Это было примерно в то же время года…

— Не вижу никакой связи, — возразила я.

— Да просто я подумала… Понимаете, я долго не разговаривала с Аннеттой. Когда я узнала, что она собирается родить ребенка, не имея обручального кольца на пальце, я была просто поражена и сказала ей, что отец выгнал бы ее из дома. Аннетта только рассмеялась. Она всегда над всем смеялась — упрямая и своенравная девчонка!

— Мне она кажется очень милой. Миссис Парделл кивнула головой и продолжала:

— Когда она вышла замуж и переселилась в новый дом, об этом говорили все. Я даже возгордилась ею. Не знаю, что думал о ней ее муж, из которого его папочка наверняка вытряс душу за женитьбу на барменше. Аннетта пару раз навестила меня, однако наступил такой момент, когда ей стало трудно подниматься ко мне вверх но тропе. У нее была машина, на которой она приезжала в городок, но на скалу ей приходилось подниматься самой. Я рада, что увиделась с ней за три дня до того, как она погибла. Она казалась такой счастливой. Дермот оказался хорошим мужем, и она умела руководить им. Она сказала мне: «Я не могу дождаться, когда родится ребенок». Аннетта говорила об этом очень откровенно и не следила за тем, насколько прилично выражается — но такой уж она была. «Мама, — пожаловалась она, — как жаль что я не могу пойти поплавать». — «Ну да, только этого тебе и не хватало в твоем положении», — ответила я.

Миссис Парделл вздохнула. Я тихо сидела в кресле, удивленная тем, что она так разговорилась, и немного побаиваясь, что в любой момент она может прервать свой монолог.

— Аннетта всегда любила воду. Я помню, как мы в первый раз приехали на море. Ей тогда было восемь лет. Я взяла ее за ручку и подвела к воде. Она выдернула руку и сама побежала в воду. После этого она всерьез занялась плаванием, ходила в спортивную школу. Она научилась плавать, как рыба, побеждала в разных соревнованиях и выигрывала призы. Я могу показать их вам.

— Да, мне было бы интересно увидеть их.

— И вот Аннетта сказала: « Мама, это так ужасно. Я не могу плавать, доктор запретил мне, потому что я могу причинить вред ребенку». — «И кому может прийти в голову мысль плавать в таком состоянии», — сказала я. — «Мне очень хочется поплавать, мама, — сказала она, — но я не сделаю ни одного движения, которое повредило бы моему малышу. Я так жду его! Мама, я буду любить его так, как никто еще не любил свое дитя». Вот так она сказала.

Миссис Парделл смотрела на меня горящими глазами.

— И после этого вы будете утверждать, что она пошла утром поплавать и утонула? — требовательно спросила она.

— Но она могла попасть в водоворот…

— Какой водоворот? Она плавала в море во время шторма. И не говорите мне, что у нее было такое сильное желание покупаться.

— Вы намекаете на то, что ее заманил в море дух той девушки, утопившейся из-за несчастной любви?

— Так болтают люди. Но я-то считаю, что это все глупости. — Тогда что же вы сами думаете об этом?

— Не знаю… Но теперь ваша сестра живет там, наверху. Она должна родить ребенка. Говорят, что на род Трегарлендов наложено проклятие со стороны Джерминов. Может быть, это чушь, и все же… Вы знаете, вам надо присматривать за своей сестрой. Ведь вам не хотелось бы, чтобы с ней случилось то, что случилось с моей девочкой, не так ли?

Миссис Парделл откинулась на спинку кресла. Я посмотрела в свою чашку с чаем, который уже остыл. Вид у нее был усталый. Ее неприступность была напускной. Она оплакивала дочь, которую любила и вдруг потеряла.

— Я сочувствую вам, — сказала я. Женщина пытливо посмотрела на меня.

— Вы говорите это от всей души?

— Конечно, — ответила я. Она кивнула головой, и мы обе замолчали. Я поняла, что мне пора уходить.

Я поднялась.

— Если вам понадобятся еще какие-нибудь черенки, не стесняйтесь попросить меня об этом. Мне не трудно будет их достать.

Миссис Парделл слабо улыбнулась. Мне было приятно сознавать, что она не постеснялась говорить со мной так откровенно. Я надеялась, что этот разговор облегчил ей душу.

Мы расстались как старые друзья.

Покинув Домик-на-скале, я погрузилась в размышления. Миссис Парделл убедила меня в том, что Аннетта не могла пойти купаться по своей воле. Глядя на эти скалы, можно было поверить в то, что местные легенды имеют под собой основание. Я спустилась по тропе в городок и прошла к морю. Под влиянием настроения я решила возвращаться домой прямо по берегу, не пользуясь никакими тропками вдоль скал. Я пошла по пляжу, занятая мыслями об Аннетте. Я могла представить ее вполне зримо, ибо фотография много рассказала мне о ней. Она была девушкой, которая мечтала получить от жизни максимум удовольствия, она была привлекательна для мужчин и знала об этом. Будучи импульсивной по натуре, она жила одним днем и поступала вопреки запретам своей матери.

С моря подул резкий бриз. Я шла по пляжу, прислушиваясь к шепоту прибоя.

Мне встретилась молодая пара с маленьким мальчиком, который нес ведерко и лопатку. «Отдыхающие», — подумала я. Мы обменялись улыбками.

Погруженная в свои мысли, я шла дальше, пока не наткнулась на каменный барьер, который уходил в море. Я забралась на него и увидела небольшую пещеру под навесом скалы.

Я решила передохнуть там и вспомнить подробности своего разговора. Усевшись поудобней, спиной к скале, я подумала: «Бедная миссис Парделл! Какое горе потерять дочь, которую, несмотря на все ее выкрутасы, она очень любила».

Видимо, жизнь двух женщин очень изменилась после того, как Аннетта устроилась работать барменшей в ресторанчик «Отдых моряка». Я представила ее поклонников, и среди них — Дермота. Наверное, он по натуре человек влюбчивый: как только не стало Аннетты, он тут же влюбился в Дорабеллу.

Я взглянула на море. Оно показалось мне спокойным. С берега доносился равномерный шум прибоя.

Зачем миссис Парделл заговорила о Дорабелле? Скорее всего, она хотела предупредить меня о чем-то. Но о чем? Неужели она думает, что какое-то сверхъестественное существо готово заманить и Дорабеллу в море? Нет, миссис Парделл женщина здравомыслящая, не склонная верить ни в какие выдумки. А о легенде она обмолвилась лишь потому, что я могла знать о ней.

Аннетта была уверена в том, что в море ей не грозит опасность, ведь она была, опытной пловчихой. А может, судорога свела ноги? Так или иначе, должно существовать какое-то логичное объяснение ее гибели. Мне пора было двигаться дальше. Не знаю, как долго просидела я в пещере, погруженная в размышления.

Я встала и вышла на каменный барьер с намерением перебраться с него на берег, но, к своему отчаянию обнаружила, что, пока я сидела в пещере, начался прилив, и барьер оказался с двух сторон окруженным водой. Волны плескались о камни, и было похоже, что море скоро затопит пещеру, где я сидела. Меня охватила паника. Как быть? Ведь я не умела плавать.

Над пещерой нависала скала, но она была слишком крутая, чтобы взобраться по ней наверх. В ее щелях росли кустики валерианы — но вряд ли за них можно было уцепиться.

Ну какая же я дура! Пока я сидела в укрытии и хвалила себя за то, как ловко я разговорила миссис Парделл, начался прилив, и я оказалась в ловушке.

В отчаянии я озиралась по сторонам. Несколько секунд я стояла в полной растерянности, не зная, что предпринять. Сколько мне еще ждать, пока море затопит пещеру? — спрашивала я себя. — Сколько времени осталось мне жить? А может, попробовать все-таки вскарабкаться наверх по скале? Нет, это мне не по силам! Мне было суждено утонуть в море, как это случилось с той юной девой, которая страдала от любви, как это произошло с Аннеттой. Неужели на дом Трегарлендов лежала печать проклятья?

Я находилась на грани истерики. Я вела себя глупо и навлекла на себя беду. Ну почему я приняла это решение — идти по берегу вместо того, чтобы воспользоваться тропой, идущей по скале? Во всем виновата только я, здесь нет никакой мистики.

Но что мне делать?

Вода поднималась все выше. Скоро она потоком хлынет в пещеру и затопит ее. Я должна что-то делать — но что именно? Я оказалась совершенно не подготовлена к такой ситуации.

И вдруг я услышала чей-то голос. Я насторожилась, и мне показалось, будто мое сердце перестало биться.

— Эй, там!..

Мне сразу стало легко. Я узнала этот голос. Это был Гордон Льюит.

Я взглянула вверх. Он стоял на тропе, которая шла по склону скалы, и смотрел на меня оттуда. Он сложил ладони рупором и прокричал:

— Что вы там делаете?!

— Я попала в ловушку!.. — прокричала я в ответ.

— Вам нельзя там оставаться! Через несколько минут пещеру затопит!..

— Что-о? — не поняла я. Но он куда-то исчез.

Меня охватил страх. Почему он исчез? Почему не попытался помочь мне? Он ушел и бросил меня на произвол судьбы.

Снова мною овладела паника. Что все это значит? Я вспомнила, как Гордон шел следом за мной, когда я побывала у миссис Парделл в прошлый раз. Он проследил, как я вышла из дома. Я вспомнила то жуткое чувство, которое испытала, когда он стоял вплотную ко Мне на тропе, держась за поручень шаткого ограждения. И вот теперь — он видел меня, но ушел и бросил здесь одну.

Что бы это значило? Почему я так странно отношусь к Гордону Льюиту? Я вижу в нем предвестника беды. Что руководило им сейчас? Он не захотел помочь мне.

— Виолетта! — услышала я крик справа от себя. Я резко повернулась, и увидела его над собой на скале — между тропой и пещерой. Он держался за выступ в скале.

Мне сразу стало легче… Нет, он не бросил меня.

— Попробуйте немного взобраться по склону! — крикнул он. — Держитесь за выступы.

Я послушалась Гордона, и мне удалось преодолеть небольшой участок склона. С большой осторожностью он спустился на пару футов навстречу мне и, наклонившись, протянул мне руку.

— Попробуйте дотянуться до моей руки, — сказал Гордон. Я попыталась это сделать, но ничего не вышло.

— Сейчас я спущусь еще немного, — сказал он. — Будьте осторожны.

Очень медленно он спустился еще на полтора фута. Наши пальцы почти соприкасались.

— Одну минуту, — сказал он. — Мне нужно взяться покрепче за выступ. Ну вот, а теперь…

Он схватил меня за руку, и я чуть не заплакала от радости.

— Попытайтесь подняться вверх по скале еще немного. Совсем близко — уступ.

Своей хваткой он, казалось, крошил мне пальцы, но я была только рада этому.

— Давайте, поднимайтесь, — сказал Гордон. — Только будьте осторожны. Убедитесь, что вы твердо держитесь на одной ноге, прежде чем переставить другую.

Я приблизилась вплотную к нему.

— Осторожно, — сказал Гордон. — А теперь я пойду первым. Держитесь за мою куртку! У меня должны быть свободными руки. Держитесь за куртку и, ради Бога, не разжимайте пальцев.

Медленно и осторожно мы стали взбираться вверх по скале, которая была мокрой от брызг и очень скользкой. Я почти висела на Гордоне, держась за его куртку обеими руками.

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем мы достигли уступа. Должно быть, когда-то на этом месте стояла каменная глыба, которая оторвалась от скалы и упала вниз, оставив после себя уступ.

— Считайте, что вы в безопасности, — сказал Гордон. — Уф-ф-ф… какое восхождение!

Я чувствовала, что у меня дрожит голос.

— Я вам так благодарна… Он пожал плечами:

— Нам все равно не подняться наверх. Посмотрите на скалу.

— Вы сумели спуститься вниз.

— Я ничем не рисковал. Я знаю эту скалу хорошо и не первый раз спускаюсь по ней. Когда я был мальчишкой, то приходил сюда со своими сверстниками. В детстве ничего не боишься. Мне, наверное, было лет десять. Я спускался по скале вниз и наткнулся на этот уступ.

— Я вам так благодарна…

— Вы знаете, у вас не было шансов уцелеть там, внизу. Прилив сначала затопляет пещеру понемногу, а потом врывается в нее потоком. Так происходит из-за ее формы. С вами все в порядке?

— Да, спасибо.

— Здесь безопасно, но не стоит делать лишних движений. Можно сорваться и загреметь вниз.

— Понятно.

Я заметила, что густые черные волосы Гордона искрились от брызг и капелек пота.

— Я думаю, будет надежней, — сказал он, — если вы возьмете меня за руку.

— Спасибо, — ответила я. — Мне тоже так спокойней.

— Какое прелестное местечко! Вы только взгляните вниз — какую скалу вы преодолели.

— Никогда бы не подумала, что способна на такое. Я была в полном отчаянии.

— Вам повезло, что вы оказались именно на этом месте. Только отсюда можно подняться на скалу. Я обнаружил это давно и не раз взбирался здесь по скале — чтобы проверить себя.

Мы немного помолчали, наблюдая за морем.

— Прилив почти достиг своей верхней точки, — сказал он. — Скоро море начнет отступать от берега, и мы сможем пройти к дому. Только нам придется спуститься вниз. Но это легче, чем подниматься…

— Я не знаю, как выразить мне свою благодарность вам.

— Вы говорите это уже в который раз…

— Вам придется услышать это снова — не только от меня, но и от моих родителей, и от Дорабеллы.

— Но мы еще не совсем избежали опасности.

— Я уверена, что мы выберемся отсюда. — Это и есть сила духа. Нет смысла что-либо предпринимать, если ты настроен на неудачу. Вы снова были у миссис Парделл?

— Как вы узнали об этом?

— Я видел, как вы уходили от нее.

— Как и в прошлый раз?

— Да, я шел по тропе следом за вами, но в городке потерял вас из виду. У меня были там кое-какие дела, и я задержался. А потом, когда шел по тропе вдоль скалы, увидел вас внизу.

— Такая непозволительная глупость с моей стороны…

— Да, вы вели себя неосмотрительно. Неужели вы забыли о приливе?

— Мне и в голову не пришло подумать об этом.

— Ну как же так! Об этом всегда нужно помнить, иначе можно оказаться в ловушке.

— Да, теперь я поняла это. Если бы вы не подоспели мне на выручку, я бы утонула.

— Вам не кажется, что мы приблизились к опасной теме? — спросил Гордон.

Мы рассмеялись, и я подумала, что никогда раньше не слышала его смеха.

В его поведении чувствовалась уверенность. Он пришел мне на помощь, рискуя своей жизнью. Для меня это было неожиданностью.

Мы молча сидели рядом. Меня слегка знобило, несмотря на та, что день стоял теплый. Видимо, сказывалось пережитое волнение. Смерть оказалась совсем близко. Ведь я могла утонуть — как те, другие, до меня.

— Нам нужно дождаться того момента, когда вода схлынет настолько, чтобы мы могли идти берегом, — сказал он. — Но для этого нам придется спуститься вниз.

Я кивнула, довольная тем, что Гордон взял на себя всю ответственность.

— Ничего, мы справимся с этим. У вас было удачное свидание с миссис Парделл?

— Удачное? — в растерянности повторила я.

— Вы ведь хотели поговорить с ней, не так ли? Ей понравился черенок?

— Да, понравился.

— Ну, и как же она отблагодарила вас?

— Для меня не было вопроса о благодарности.

— Мне кажется, она очень интересует вас.

— Может быть; В смысле семейных связей. Что за девушка была Аннетта? Ведь вы знали ее.

. — Она была непредсказуемой. Мы все ахнули, от удивления, когда Дермот женился на ней.

— Наверное, он считал это своим долгом.

— Вряд ли. Скорее всего, это Аннетта уговорила его на такой шаг.

— Она очень нервничала.

— Ну да, в таких обстоятельствах женщины очень нервничают. Они поженились, и месяца через два ей вздумалось искупаться в море. А ведь ей нельзя было делать этого, и она знала это.

— Люди иногда делают глупости.

Гордон посмотрел на меня, и я увидела, как в уголках его губ дрожит улыбка. Я все больше удивлялась ему. Теперь, когда я почувствовала себя в безопасности, это приключение стало казаться мне забавным. «Если я доверюсь ему, то без всякого риска смогу спуститься со скалы на берег», — решила я.

— Дермот, наверное, заботился об Аннетте.

— Это моя мать делала все, чтобы она чувствовала себя уютно. Она всегда старалась помочь ей.

— А мистер Трегарленд?

— Вы имеете в виду старика?

— Ну, он не так, уж и стар.

— Да ему давно за шестьдесят. Он поздно женился, после сорока. В последние годы он сильно сдал. Его мучает подагра. Никогда не догадаешься, о чем он думает. В детстве я знал мальчишку, который собирал в банку пауков. Он часами наблюдал за тем, как пленники дерутся друг с другом. Старик напоминает мне этого мальчишку. Он смотрит на всех нас с насмешливой невозмутимостью.

— Я вас понимаю, — сказала я. — Именно таким он мне и кажется. Нельзя отделаться от чувства, будто он наблюдает за всеми, чтобы позволить себе потом какую-нибудь ехидную шутку.

— К нам с матерью он всегда относился по-доброму. Мы живем в его доме очень давно.

— И вы, как я заметила, постоянно заняты имением.

— Приходится заниматься… — сказал Гордон и подняв голову, посмотрел на море. — Кажется, вода уходит.

— Наверное, все думают, куда я пропала?

— Боюсь, дело обстоит именно так. Ваша сестра очень ждет, когда вы вернетесь?

— Обычно я составляю ей компанию после того, как она отдохнет.

— Надеюсь, она не очень расстроится из-за вашего опоздания… Я прав, начался отлив.

— Как вы думаете, сколько времени нам придется еще прождать, прежде чем можно будет спуститься вниз?

— Как вам сказать? Точно не знаю, но какое-то время надо подождать. Я хочу убедиться, что нам ничто не грозит, прежде чем мы начнем спускаться. Вам, конечно, не очень-то удобно сидеть на этом уступе.

— Мне было бы еще неудобней оказаться в пещере — если бы не вы.

— Не надо об этом, — попросил Гордон. Мы помолчали, и я обратилась к нему:

— Расскажите, какие у вас были чувства, когда вы только поселились в доме Трегарлендов — много лет назад.

Он ответил не сразу, и у меня создалось впечатление, что он думает, не слишком ли он разболтался.

Однако он заговорил снова:

— Сейчас мне все это смутно помнится. Сначала мы жили в какой-то лачуге у доков, а потом приехали к Трегарлендам, и это было так, будто добрый джин перенес нас по воздуху в волшебный замок. Мама сказала мне, что мистер Трегарленд приходится нам дальним родственником. Я так до сих пор и не выяснил, каким именно родственником он нам приходится… Наверное, очень дальним. Его жена умерла, оставив ему сына чуть младше меня. Она мечтала о том, чтобы в доме был порядок. Казалось, все так удачно сложилось — и для нас с мамой, и для мистера Трегарленда. Моя мама — самая практичная женщина из всех, кого я знаю. Жизнь вдруг стала прекрасной.

— И она продолжает оставаться такой? . — Люди привыкают к комфорту.

— А как вы относитесь к имению? Как к своему жизненному предназначению?

— Я вложил в него много труда.

— А Дермот?

— Его все это не очень заботит. Он знает, что в скором времени имение перейдет к нему по наследству.

— А вы — останетесь управляющим? Гордон ответил не сразу.

— Понимаете, — сказал он, — человек сживается с землей. Это такое удовольствие — встать посреди поля и крикнуть: «Это мое!..» Вы понимаете меня?

— Кажется, да. Мой папа, который разбирается в этом, говорит, что вы прекрасно управляетесь с делами.

Гордону было приятно слышать это.

— У него собственное имение, — сказал он.

— Да, оно переходило к нам от поколения к поколению. У меня есть брат — Роберт. Его приучают к тому, что со временем он станет владельцем имения.

— А имение Трегарлендов перейдет к Дермоту и его сыновьям.

— Но Дермот совсем не заботится о нем.

— Ну и что? Он будет его владельцем. — В голосе Гордона прозвучала горькая нота.

— А вы останетесь здесь? Ему без вас не справиться. — Дермот может найти нового управляющего.

— Ну, а вы-то — как поступите?

— Не знаю.

— Вы хотите чувствовать себя хозяином на своей земле?

— Да, я хочу этого. — И вы рассчитываете…

— Завладеть им? Ну, нет. На это воля Божья.

— Недавно вы сказали мне, что если для вас что-то важно — то вы вкладываете в это всю свою душу. Это должно относиться и к вашему желанию владеть землей. Вы не должны думать о неудаче.

Гордон повернулся ко мне, и я снова увидела его улыбку.

— Обещаю вам сделать все, чтобы моя мечта сбылась.

— А я желаю вам удачи — хотя и понимаю, что это будет большим ударом для Трегарлендов.

Мы посидели молча. Я смотрела на волны. Море постепенно отступало от берега.

Спускаться по скале было так же рискованно, как и подниматься. Это требовало терпения и осторожности. Гордон Льюит двигался по скале впереди меня. Иногда он протягивал мне руку, иногда предлагал держаться за его куртку.

Меня переполняло чувство благодарности к нему, и я думала: неужели все это случилось? Он случайно увидел меня у пещеры и случайно вспомнил, как взбирался по этой скале в детстве…

Наконец, мы спустились к пещере и встали рядом. Камни были мокрыми, а море совсем близко. Меня захлестнула волна радости. Как хорошо быть живой!

Мы посмотрели друг другу в глаза, и мне показалось, что он сейчас поцелует меня, но он не сделал этого.

С дрожью в голосе я сказала:

— Я знаю, что не должна говорить этого; но я вам так благодарна. Еще ни к кому я не испытывала такого чувства…

Я увидела, что Гордон смутился.

— Давайте, пойдем, — сказал он. — Уже поздно. Мы должны осторожно выбирать путь. Камни такие скользкие. Следите за тем, что у вас под ногами.

— Обязательно, — ответила я.

Мы пошли с ним по берегу, держась рядом.

Когда мы добрались до дому, поднялся переполох: моего возвращения ждали еще три часа назад. Все собрались в холле — Дорабелла, Дермот, Матильда и пожилой джентльмен. В его глазах я заметила волнение.

Ко мне подошла Дорабелла и, бормоча слова упрека, прижала к себе.

— Где ты была? Мы просто вне себя от беспокойства!

Я рассказывала обо всем, что случилось, в то время как Гордон молчал.

— Он попросту совершил чудо! — закончила я. — Одной мне бы ни за что не забраться на утес!

Я заметила, как дрогнули губы Матильды, с гордостью взглянувшей на сына. — Я так рада… так рада!

— И зачем тебе понадобилось идти вдоль берега? — потребовала ответа Дорабелла.

Она была всерьез расстроена, и ей хотелось сделать мне внушение.

— Это было глупо, но я не подумала…

— Ладно, так или иначе, вы вернулись, — заключила Матильда. — Вы оба наверняка устали и промерзли?

— Сейчас мне, в общем-то, жарко, — ответила я.

— Все же я считаю, что вам нужно выпить чего-нибудь покрепче. — Бренди, если ты не возражаешь, Гордон?

Гордону эта идея понравилась. Я припомнила случай, когда я уже пила бренди с Джоуэном Джермином.

В то время как мы пили, все сидели вокруг, слушая мое подробное описание случившегося. Пока я говорила, Гордон впал в свое обычное созерцательное настроение. Дорабелла, усевшись поближе, время от времени трогала мою руку, как будто желая увериться в том, что я действительно рядом. Я нашла это очень трогательным.

Я вновь повторила свою похвалу Гордону, рассказав, как он догадался втянуть меня наверх, как мы сидели на краю утеса, который он помнил еще с детства, как мы поджидали отлива, чтобы спуститься вниз…

— В одиночку мне было бы ни за что не справиться! — повторила я. — Я просто не знала, куда деться.

— Ты могла бы утонуть! — прошептала Дорабелла.

— Думаю, это было весьма вероятно! Я должна за все благодарить Гордона!

Гордон возразил:

— О, вам удалось бы забраться наверх и самой!

— Милый старина Гордон! — промолвил Дермот.

— Он подоспел туда вовремя просто чудом! — заявила Матильда. — К тому же в момент опасности он всегда сохраняет хладнокровие! Другие на его месте стали бы паниковать и побежали искать помощи, а к тому времени, когда помощь пришла, было бы уже поздно!

— Удачно, что я хорошо знал эти утесы, — заметил Гордон.

— А мне повезло, что вы спасли мою жизнь, — добавила я.

— Да, — твердо заявила Матильда, — это было чудесным спасением, и я горжусь тобой, Гордон!

Я поймала взгляд старика. Выражение его глаз я не могла определить. Он сказал:

— Что ж, моя дорогая, мы очень счастливы, что не потеряли вас. Это должно послужить вам уроком, с морем шутки плохи!

— В будущем я буду очень осторожна, уверяю вас! Дорабелла добавила:

— Все это так вымотало меня! Я, пожалуй, перекушу в постели, а Виолетта поест вместе со мной. Мне еще нужно привыкнуть к мысли о том, что она в безопасности, иначе меня замучают кошмары.

Дорабелла, сидящая в кровати с распущенными по плечам волосами, была очень хорошенькой. Она хотела знать абсолютно все, поскольку была уверена, что остальным я чего-то недоговорила.

— Интересный человек Гордон! — сказала она. — Не очень, правда, подходящий на роль храброго рыцаря? Страшно романтичная история!

— Видела бы ты, как мы карабкались на этот утес! Уж наверняка это выглядело не элегантно и никак не романтично!

— Что ты, Ви, это, несомненно, было романтично! Девица, подвергающаяся опасности, храбрый молодой человек, случайно проезжавший мимо верхом…

— Он шел пешком.

— Прямо как сэр Ланселот!

— Я не слышала, чтобы Ланселот спасал утопающих.

— Ну, кто-то из рыцарей наверняка спасал! А как Гордон себя вел? Должно быть, не так, как обычно? Он всегда какой-то отрешенный… Что он тебе говорил?

— Мы разговаривали мало.

— О чем?

— Да в общем-то, ни о чем особенном…

— Нельзя просидеть несколько часов на краю утеса и не говорить ни о чем особенном! Давай, рассказывай, иначе я очень рассержусь, а в моем положении это вредно!

— Он рассказывал мне о своем детстве, о том, что было до того, как он оказался у Трегарлендов, и как мальчишкой он любил лазать по этим утесам — что оказалось как нельзя кстати… Как бы ему хотелось иметь собственный дом…

— Собственный дом?

— Ну, здесь он только работает, так ведь?

— А зачем ему собственный дом? Здесь он распоряжается всем…

— В свое время все здесь будет принадлежать Дермоту, а человек, который отдает так много этой земле, естественно, хотел бы иметь что-то собственное! — А он не делал никаких… авансов?

— Авансов? Гордон? Что ты имеешь в виду?

— Ну, мужчина и женщина находятся в необычных обстоятельствах… рушатся барьеры и все такое прочее…

— Не забывай, что ты говоришь о Гордоне Льюите, и ты мыслишь шаблонно! Я не отношусь к тому типу хрупких существ, которые вызывают у мужчин покровительственные инстинкты: я пряма, не капризна и обычно могу сама о себе позаботиться!

— Похоже, сегодня все сложилось иначе? Ты действительно ему нравишься, в этом я убеждена, даже если до сегодняшнего дня это было и не так. Людям всегда нравятся те, кого они спасли! Всякий раз, глядя на них, они вспоминают о своем благородстве и о том, что спасенные должны быть вечно благодарны им за это!

Я рассмеялась.

— Так куда ты ходила?

— Я возвращалась к Трегарлендам.

— Естественно, но где ты была до тех пор? Я заколебалась. Мне не хотелось рассказывать Дорабелле о том, что я была у миссис Парделл. Я все еще не знала, как она относится к Аннетте. Возможно, я расскажу об этом позже, выбрав подходящий момент. Рассказывать о смерти ее предшественницы — в нынешнем состоянии это могло оказаться для зловредным.

— О, я просто прогуливалась! — ответила я.

— А что с этим мужчиной из семейства Джерминов? Ты его не видела?

— Нет.

— Иногда здесь это случается…

— Может быть, повезет и мне?

— Знаешь, Ви, ты прямо-таки темная лошадка. Мрачный Гордон ради тебя рискует своей жизнью. Кроме того, ты втайне встречаешься с врагом семьи. Похоже, ты — настоящая роковая женщина!

— О нет, это — твое амплуа!

— Это наше с тобой амплуа, ты и сама это знаешь! Конечно, мы с тобой разные, но это оттого, что мы две самостоятельные личности. Я привыкла думать, что делать глупости — характерно для меня, а ты всегда ведешь себя разумно, однако сегодня ты поколебала мое убеждение! Что за глупость — быть захваченной приливом врасплох? Теперь, как только ты начнешь демонстрировать свое превосходство, я с полным правом буду насмехаться над тобой! Ты можешь припомнить за мной подобную глупость?

— Я подумаю над этим. Уверена, что мне припомнится кое-что, соразмерное этому!

Дорабелла показала мне язык и засмеялась. Она была очень счастлива, и я понимала — это оттого, что я жива-здорова и нахожусь рядом с ней. Она продолжала:

— Мне хочется поскорее выслушать про этого самого врага!

— Ты имеешь в виду эту старую междоусобицу? Джоуэн Джермин не враг никому!

— К этому времени он уже наверняка знает о твоем приключении: здесь новости разносятся быстро. Возможно, тут у нас и тихая заводь, но связь налажена превосходно. Я узнала, что множество слуг друг с другом в родстве: сестры и кузины могут служить у разных хозяев в округе, так что новости распространяются быстро. Все мы живем в домах с «прозрачными стенами», так что твое приключение на утесе скоро появится в заголовке новостей… то есть появилось бы, если бы они выпускали газеты. Мистер Джермин уже знает об этом и скрежещет зубами, оттого что не он оказался в роли храброго рыцаря!

— Что за чепуха!

— Обещай мне повидаться с ним завтра же. Поскольку я вынуждена предаваться этому дурацкому отдыху, ты должна отправиться на место встречи и узнать, явился ли он? Обещай мне: в моем нынешнем положении я нуждаюсь в положительных эмоциях!

Мы вновь рассмеялись. — А когда вернешься, зайди ко мне, будь добра, и расскажи все подробности. Я пообещала ей.

Назавтра, помня об обещании, данном Дорабелле, я решила отправиться на то же поле и посмотреть, явился ли туда Джоуэн Джермин. Я не разделяла мнения Дорабеллы о том, что он уже знает о моей приключении, зато о том, что я находилась уже несколько дней в Корнуолле, он, видимо, знал. Во всяком случае, прогулка верхом по полю никак не могла повредить мне. Если его там не будет — я просто покатаюсь и смогу сказать Дорабелле, что сдержала свое обещание.

Я пошла в конюшню. Джека там не было, но какой-то молодой человек чистил лошадь. Мне уже доводилось видеть его, и я знала, что его зовут Сет. Ему было лет девятнадцать или двадцать, и его большие серые глаза смотрели так, словно он видел что-то такое, чего не замечали остальные. Я слышала, что за Сетом водятся какие-то странности: одни говорили, что он «порченый», «маленько крыша съехала», — говорили другие. Обычно его называли «беднягой Сетом», хотя все признавали, что в лошадях он разбирается здорово.

— Добрый день, Сет! — поздоровалась я. Кивнув в знак приветствия, он направился к стойлу Звездочки и вывел кобылу, поглаживая ее и что-то бормоча. Я заметила, что он относится к животным с нежностью, и те отвечают ему взаимностью. Да, с лошадьми он и в самом деле умел обращаться.

Сет начал седлать кобылу, затем вдруг, взглянув на меня своим странным взглядом, сказал:

— Вы поосторожней, мисс! Уж чего вчера случилось…

Говорил он невнятно, будто его язык был великоват для рта, и слова я разбирала с трудом.

— Хозяин Гордон, — продолжал он, — если его бы там не было…

— О да, он спас мою жизнь! — подтвердила я. —

Если бы он не подоспел мне на помощь, я бы не выбралась из этой бухточки.

— Это опять она, мисс!

— Она?

— Которая от Джермина!

Я озадаченно глядела на него. Сет продолжал седлать Звездочку, что-то бормоча.

— Опять, значит, проклятие, мисс! Ее же утопили, верно ведь? Так оно и было! Вот она за этими Трегарлендами и охотится. Женщина, значит… надо ей… вот она, значит, за ними и приходит…

Все это звучало для меня каким-то бредом. Что делать, он же был «порченый», бедняга. Тем не менее, мне захотелось понять, что он хочет сказать.

— Растолкуй-ка мне все это, Сет, — попросила я. — Что ты о ней знаешь?.. Она, говоришь, приходит? За ними?

— Она ведь утонула, верно? И все из-за Трегарлендов, ну, она, значит, и хочет сделать им, как они — ей! Вот как у мистера Дермота первая жена… которая из «Отдыха моряка»…

— А что с ней случилось, Сет?

— Случилось, что она в море, и этот ребенок тоже с ней, чего она и хотела…

— Она? — повторила я.

— Ну, от Джерминов, чтобы, значит, за эту Трегарлендову женщину… ну, так по ее и получилось, верно?

— Но она же мертвая, Сет! Как это может быть?

Он изумленно уставился на меня.

— Да она же возвращается, нет, что ли? Я же ее видел!

— Ты ее видел? Но ведь она мертва!

— Так она возвращается, и поначалу утянула эту миссис Трегарленд, верно? В море, значит, ее, я-то видал! Потом, значит, мисс, чуть было и вас в море…

— Но я же не из Трегарлендов, Сет!

— Ну да, так зато ваша сестра! Для нее, наверное, и такого хватит…Бедняга Сет был действительно безумен. Тем не менее, лошадь он оседлал исправно, и она была уже готова.

— Спасибо тебе, Сет, — улыбнулась я ему.

— Она хорошая кобылка, — сказал он и потрепал Звездочку по холке. — Ты у меня хорошая кобылка? — сказал он ей на ухо, а она благодарно ткнулась носом ему в руку.

Выезжая из конюшни, я продолжала размышлять о том, какие мысли блуждают в затуманенном мозгу Сета.

Я добралась до назначенного места в поле. Не обнаружив там никого, я ощутила некоторое разочарование. Прежде чем развернуться, я заколебалась: в конце концов, свидание не было назначено на строго определенное время. Взглянув на часы, я убедилась в том, что стоит подождать еще минут пять.

Спешившись и привязав Звездочку к дереву, я присела, опершись об изгородь. Я все еще думала о Сете и о том, как приятно было бы поговорить с Джоуэном Джермином, когда увидела, как он подъезжает ко мне.

Он резко осадил лошадь.

— О, вы все-таки явились?

— Разумеется, я приезжал и вчера, и позавчера…

— Извините меня, но ведь время встречи не было строго оговорено, не так ли?

Джоуэн покачал головой.

— Что ж, раз вы здесь, посидим за сидром! Значит, прошлый раз был «Рогатый олень», а сегодня отправимся в «Львиную голову». Еще одна рыбачья деревушка, чуть поменьше, чем Полдери, похожая, но все-таки иная. Думаю, она вам понравится. Позвольте уверить вас в том, что я очень рад встрече!

— Я тоже.

— Приятно слышать. Так что, отправляемся?

Я встала, он помог мне сесть в седло, и вскоре мы уже выехали с поля.

— Интересно вы провели время в Лондоне?

— Спасибо, очень интересно. А вы… здесь?

— Как обычно. Нам нужно на запад, мили четыре вдоль побережья. Это вас устраивает?

— Вполне.

Он задал несколько вопросов о Дорабелле, а потом мы начали болтать на самые разные темы. Некоторые тропки были настолько узкими, что приходилось ехать след, в след, и это делало разговор невозможным.

Довольно долго мы преодолевали подъем, а затем спустились вниз, к рыбацкой деревушке, где располагалась «Львиная голова». При таверне была конюшня, где мы оставили лошадей, а потом прошли в зал.

Все эти постоялые дворы и таверны так походили друг на друга, что различить их было трудно. В зале располагался, традиционный камин и чувствовалась уютная семейная атмосфера. Мы сели, и Джоуэн заказал сидр.

— Вряд ли вы найдете какое-нибудь отличие, — заметил он. — По-моему, весь сидр в этой округе из одного и того же источника!

Когда мы остались вдвоем, он продолжил:

— Поздравляю вас! Я слышал, вас вырвали из когтей смерти?

Я рассмеялась.

— Дорабелла была права…

— В чем именно?

— Она сказала, что вы уже слышали об этом по местной «информационной сети».

— Естественно, за завтраком мне сообщил об этом один из слуг. Он изложил это весьма драматично: «Эта, значит, мисс, как ее там, ну, вы знаете, сэр, которая чья-то там сестра у Трегарлендов, она чуть было не утонула! Прихватило ее в этой бухточке. Вы же знаете, как это бывает, сэр, как бывает с приливом, нежданно-негаданно! И чего ей было там делать? Видать, насчет приливов она мало разбирается».

Джоуэн прекрасно имитировал косноязычную речь слуги. Я рассмеялась, а он наблюдал за мной.

— Полученный вами отчет весьма точен, — подтвердила я. — Меня и в самом деле «прихватил прилив». Его лицо стало серьезным.

— Вы подвергались реальной опасности!

— Теперь я это понимаю, раньше я не подумала об этом.

— Весьма легкомысленно с вашей стороны!

— Зато я получила урок и обогатилась опытом!

— По-моему, кто-то сказал: «Своим ошибкам мы присваиваем звание опыта».

— Не иначе как это сказал Оскар Уайльд! Конечно, это правда, и все-таки наши ошибки помогают избегать в будущем некоторых глупостей.

— Что ж, значит, вы пострадали не напрасно?

— Гордон Льюит проявил себя великолепно.

— Вне всякого сомнения, полагаю, он совершил настоящий подвиг!

— Мне очень повезло, что он проходил мимо и заметил меня.

Внимательно посмотрев на меня, Джоуэн произнес:

— Это ему повезло! Хотелось бы мне оказаться на его месте…

— Очень мило с вашей стороны.

— Бедняга Льюит, незавидное у него там положение!

— Он предан Трегарлендам.

— Да, но это место никогда не будет принадлежать ему, а жаль: он сделал для него больше, чем кто бы то ни было! Джеймс Трегарленд…

— Это старый мистер Трегарленд?

— Да, он здесь все пустил на самотек, не лежат у него руки к земле! Говорят, что он умен, а я полагаю, что он, скорее, хитер. Здесь он почти не бывал, все время в Лондоне: по-моему, азартные игры! Он довольно поздно женился… очаровательная во всех отношениях леди, но он не из тех, кто способен утихомириться. Он женился только ради продолжения рода — так я слышал. Что ж, его жена родила требуемого сына — Дермота, а через пять лет неожиданно умерла.

Потом появились эти Льюиты… Мать была очень миловидной женщиной, какие-то, как говорили, дальние родственники… и вместе с ней появился ее маленький сын. На некоторое время все утихомирились, но Джеймс Трегарленд и не собирался заниматься землями. К счастью, Гордон, повзрослев, сам занялся делами, и именно он спас поместье от катастрофы, как раз вовремя. Такие имения могут выдержать бесхозяйственность в течение одного поколения, но не больше, поэтому то, что Гордон появился так вовремя и оказался таким умелым, можно считать настоящим чудом! Тем не менее, все это пойдет на пользу лишь Дермоту.

— Дермот тоже безразличен к делам.

— Похоже, что так. Трегарленды должны благодарить небеса за Гордона!

— Как я благодарила их вчера! Кстати, я говорила с парнем на конюшне. Вы что-нибудь Знаете о нем?

Джоуэн озадаченно взглянул на меня.

— Похоже, он что-то хотел мне объяснить, но он производит впечатление не вполне нормального. Когда я уезжала, он начал рассказывать мне очень странные вещи. Он явно слышал о случившемся вчера на утесах и, судя по всему, считает, что некая злая сила пыталась погубить меня! Из-за моих связей с Трегарлендами… Я — сестра новобрачной…

— Да? И что же он сказал?

— Что-то насчет этой бухточки: какая-то из ваших прабабок, утонувшая в море из-за несчастной любви, которая и поныне мстит женщинам из семейства Трегарлендов…

— Значит, «бедняга Сет»? Да, говорят, у него не все в порядке с головой!

— Я слышала, что он «порченый»…

— Это одно и то же — умственное помешательство! Должно быть, он услышал о вашем вчерашнем приключении, вспомнил о некогда утонувшей миссис Трегарленд, взял и связал две темы!

— Он всегда был таким? — О нет, что-то случилось с пареньком, когда ему было лет десять. Он — сын одного из конюхов и прекрасно разбирается в лошадях. Однажды в конюшне произошел несчастный случай: вырвалась необъезженная лошадь. Мальчик был там, лошадь сбила его с ног, и он попал под копыта. У него была повреждена голова, с тех пор все и началось.

Потом я рассказала ему о миссис Парделл и о нашем разговоре с ней.

— Вы расположили ее к себе! — похвалил он. — Обычно с ней нелегко сблизиться.

— Мне жаль ее! По-моему, она действительно очень горюет по своей дочери…

— Она относится к тем людям, которые не умеют выражать свои чувства. Им всегда чего-то не хватает, как вы полагаете?

Я согласилась с ним.

— Но рядом с ней я ощущала, что она любила свою дочь и тоскует по ней, — заметила я. — Кое-что она говорила и об Аннетте. Похоже, это была весьма яркая личность?

— Да, действительно, она очень хорошо подходила для своей работы. Вокруг нее всегда была толпа почитателей!

— И среди них — Дермот, — добавила я.

— Вы же знаете, как любят болтать люди! Говорят, что он — один из нескольких, а она сочла его наиболее подходящим для того, чтобы объяснить свою беременность.

— И он принял эту роль?

— Дермот — благородный молодой человек! Он делает то, что считает справедливым.

— Я убеждена, что он ее любил.

— Не знаю, в таком местечке, как Полдери, вокруг подобной ситуации всегда рождаются слухи, тем не менее, все это уже в прошлом. Давайте выпьем за нынешнюю миссис Трегарленд, за то, чтобы она родила здорового сына и жила после этого долго и счастливо!

— Я пью за это!

Подняв кружку, Джоуэн улыбнулся мне:

— Я бы не прочь познакомиться с ней.

— А она не прочь познакомиться с вами!

— Вы говорили с ней обо мне?

— С ней, но ни с кем другим, принимая во внимание вашу смехотворную вражду! Когда сестра вновь будет в форме, мы посоветуемся с ней и посмотрим, каким образом можно положить этому конец.

Джоуэн поднял свою кружку:

— За ваш успех!

Я была довольна его обществом. Назад мы ехали вместе и договорились встретиться через несколько дней.