Поселенцы-земляне, не мудрствуя лукаво, присвоили своему городку имя Хирлай, потому лишь, что там располагался космопорт. Это был новый городок, которому от роду было всего несколько месяцев, но отблескивавшие поначалу металлические сплавы, из которых были сделаны стены крыши домов, уже успели покрыться толстым слоем пыли и царапинами — следствием частых в этих местах пылевых бурь. Проходы между домами были завалены мусором; хотя источаемый им запах из-за особенностей состава воздуха на этой планете имел свой специфический характер, все же он был таким же отвратительным, как на любой другой свалке любой планеты, куда успели добраться люди.

Мелких юрких животных было здесь изобилие; они искали и находили себе пропитание на улочках, а также на окраинах города, где улицы либо упирались в огромные кучи мусора и новые кладбища, либо естественно переходили в пустыню без каких-либо дорог — там обычно совершали посадку звездолеты.

Сейчас улицы были заполнены землянами — подвыпившими, ссорящимися, дерущимися, смеющимися и ругающимися нецензурной бранью, спорящими из-за денег, из-за власти, а иногда — из-за женщин. Женщин, обитавших в этом городке, трудно было назвать нежными и ранимыми; нет, они были, как правило, весьма самостоятельными, к чему их приучило постоянное следование путями космической экспансии землян. Они привыкли брать от жизни все, что, как они считали, им было положено по праву слабого пола; кроме этого, также и то, что в других ситуациях считалось бы исключительно прерогативой мужской половины. Магазины делали здесь неплохие деньги, взвинчивая на все цены до умопомрачительной отметки в периоды между прибытиями транспортов из внутренних миров. Бары и игорные дома были открыты всю ночь; дешевые меблированные комнаты, харчевни и прачечные объявляли о своем предназначении вывешенными снаружи наспех написанными от руки вывесками.

Райнасон с трудом пробился сквозь плотную толпу, скопившуюся на улице у входа в бар. Его вызвал сюда для разговора его начальник — руководитель исследовательской группы Райс Маннинг, который, едва ступив на почву Хирлая, пытался любой ценой ускорить ход исследовательских работ. Маннинг был тяжелым в общении и амбициозным — созданный специально для руководства другими, иронически подумал Райнасон, осматривая столики, которыми был плотно заставлен затемненный зал бара. Полом бара служил грязный сплав металла с пластиком, уже изрядно поцарапанный, а местами покрытый пятнами крови. Столики, какие можно было увидеть в любой забегаловке миров, снабжавшихся из космоса, были изготовлены из дешевых, легких металлов, что делало их весьма неустойчивыми.

Помещение с низким потолком было заполнено почти до отказа. Райнасон не знал многих по имени, но большинство лиц уже были ему знакомы. Эти типичные для краевых миров личности, которым хотя и недоставало денег, образования, а зачастую — ума и, как правило, манер, имели по крайней мере одно качество — они не вписывались в те полдюжины более удобных для нормальной жизни центров, которые устраивали обладавших более развитой культурой граждан цивилизованных внутренних миров, обустроенных Федерацией Землян. Эти люди были слишком свободолюбивы, чтобы подчиняться групповым интересам, правившим центрами империи, а покрывавшие их лица шрамы и морщины наглядно свидетельствовали о грубом характере этих индивидов.

Из всей компании подобного сорта сразу можно было узнать человека, которого все знали как Ренэ Мальхомма; Райнасон сразу же заметил его в одном из углов зала. Его рост составлял шесть с половиной футов, он обладал сильно развитой мускулатурой и несколько диковатым взглядом; его тронутые сединой волосы свисали на грязный лоб и закрывали уши. Его как всегда окружала компания смеющихся и что-то выкрикивающих мужчин;

Райнасону трудно было определить на расстоянии, вел ли этот человек свой обычно жаркий спор по вопросам религии, или оседлал своего второго конька — бахвальство бесчисленными историями, связанными с женщинами, которых он, по его собственному выражению, «причащал». Сейчас он размахивал над головой плакатом с написанным черными буквами словом «ПОКАЙТЕСЬ!»; хотя, впрочем, так он делал всегда.

Райнасон обнаружил Маннинга сидящим в глубине зала под дешевой копией картины Пикассо, изображавшей обнаженную женскую натуру с преобладанием холодных цветовых тонов — в худшем вкусе заведений подобного рода. Маннинг был не один. Райнасон узнал эту женщину — Мара Стефенс, отвечавшая в их группе за связь и снабжение. Она была странной девицей — погруженной в себя, хотя ее нельзя было назвать нелюдимой; во всяком случае, она держала себя со спокойным достоинством. Странно, что могло быть общего между нею и этим типом?

Проходя к столу, он заказал официанту порцию выпивки. Мальхомм заметил его:

— О, кто к нам пожаловал! Ли Райнасон! Иди сюда и составь мне компанию в покаянии! Отдай свою душу Богу, а деньги бармену, ибо, как сказал пророк, я высох! Иди к нам!

Райнасон криво усмехнулся и покачав головой, прошел мимо. Он придвинул один из стульчиков из легкого металла и сел рядом с Марой.

— Вы хотели видеть меня, — обратился он к Маннингу.

Маннинг посмотрел на него с деланным удивлением.

— Ли! Ах, да! Садись. Сейчас я закажу тебе выпивку.

Стало ясно, что сейчас он был в игривом настроении.

— Я уже заказал, — ответил Райнасон. — Так в чем же наши проблемы на этот раз?

Маннинг в широкой улыбке показал все свои зубы:

— Никаких проблем, Ли. Совершенно никаких. По крайней мере, если ты сам не захочешь создать какую-нибудь. — Он приветливо улыбнулся, что явно свидетельствовало о том, что на такое он не рассчитывает. — Сегодня я получил хорошее известие, слава Богу. Расскажи ему, Мара.

Райнасон повернулся к девушке, которая улыбалась вымученной улыбкой.

— Я только что проходила мимо аппаратной телесвязи, — сказала она. — Маннинг имеет неплохие шансы на губернаторство в этом городке. Ожидается, что Совет объявит это решение в течение двух недель.

Райнасон безо всякого выражения на лице посмотрел на Маннинга:

— Поздравляю. Как это случилось?

— У меня есть некоторые связи. Один из моих приятелей знаком кое с кем из больших боссов. Устраивает приемы, всякое такое. И он то тому, то другому замолвил за меня слово. — По-моему, это не совсем по вашей части, не так ли? Маннинг откинулся на спинку стула. Это был крупный человек с густыми темными волосами и грубыми чертами лица. Его борода была подстрижена таким образом, что образовывала тонкую линию под подбородком.

Такой стиль был в моде во внутренних мирах, но его редко можно было встретить здесь, на Краю.

— Это — по моей части, — ответил он. — Боже, именно к этому я стремился, когда взялся за эту проклятую работу. Исследовательские группы идут здесь по десять центов за дюжину, Ли. Это — не работа для настоящего мужчины.

— Но здесь мы столкнулись с особым случаем, — стараясь, чтобы его голос звучал бесстрастно, произнес Райнасон, глядя почему-то на Мару. Она улыбнулась ему. — Нам прежде никогда не приходилось встречаться с внеземной расой, обладающей интеллектом.

Маннинг снисходительно рассмеялся и сделал большой глоток из своего стакана.

— Двадцать шесть паршивых лошадиных морд, и ты считаешь это важным открытием! Нет, Ли, это мелочь. Кстати, где гарантия, что кто-то кроме нас уже не встретился с другой обладающей интеллектом расой где-нибудь на другом конце Края? Ведь связь не совсем надежная, и мы можем просто не знать об этом. Все, что мы обнаружили здесь, значит ничуть не больше, чем весь этот хлам и пепел, который оставили нам Пришельцы.

— Да, но то, что обнаружено здесь, все же уникально, — вставила свое слово Мара.

— Я тебе сейчас объясню, насколько это уникально, как ты говоришь, — ответил Маннинг, наклонившись вперед и со стуком поставив свой стакан на стол. — Это ровно настолько уникально, насколько я изображу его в своем отчете в Совет, и не больше. Я могу сделать так, чтобы все это звучало немного впечатляюще. Вот в чем его важность, и ни на каплю больше.

Райнасон сжал губы, но ничего не сказал. Официант принес его выпивку; он бросил на стол зеленую монетку, которую тот успел подхватить до того, как она перестала кувыркаться. Затем, облокотившись о спинку стула, взял в руки стакан и немедленно выпил.

— И это должно стать вашим козырем перед Советом? — задал он прямой вопрос своему начальнику. — Значит, вы докладываете им, что Хирлай является важной археологической зоной, Совет поэтому назначает вас губернатором?

— Примерно так, — кивнул Маннинг. — Это, а также мой приятель в управлении Семнадцатого региона. К сожалению, он идиот и жлоб — включает свой квадрочувственный телемуз, сидит кайфует, вместо того чтобы вкалывать. Дошел до того, что пьет какую-то дешевую бурду производства своего собственного сектора. Нет, я не в силах выдерживать его. Но я как-то сделал ему пару одолжений, и как раз вовремя, и теперь это оказалось как нельзя кстати.

— Просто чудесно, как администрация пограничных миров заботится о поселенцах, — спокойно заметила Мара. Приятная улыбка все еще играла на ее лице, но в этой улыбке угадывалась ирония, которая вдруг поразила Райнасона как до селе неведомая черта характера этой девушки.

Он знал, что именно она имела в виду. Невинное стремление Маннинга к власти не было чем-то необычным или шокирующим в политике землян относительно краевых поселений. С таким быстрым расселением по Краю на протяжении последних столетий, политика Конфедерации в отношении границ успела приспособиться к скоропалительным и не всегда оправданным назначениям губернаторов во вновь осваиваемых районах. Когда-то в старые времена пытались было направлять туда специально обученный персонал из региональных управлений, но все это как правило было обречено на неудачу: перелеты между звездами были не столь быстрыми, в результате часто оказывалось, что губернаторы прибывали после того, как местные органы власти уже были учреждены; это не раз приводило к стычкам. Как правило, колонисты поддерживали администрацию из своих, и было несколько случаев крупномасштабных переворотов, когда региональная администрация слишком настойчиво пыталась утвердить своих выдвиженцев.

Поэтому была введена в действие Система Местной Автономии, поскольку колонисты всегда были склонны поддерживать администрацию, сформированную из своих людей, которые по крайней мере были знакомы с обстановкой в поселениях. Но поскольку это всегда накладывало ограничения в выборе кандидатов на пост губернаторов на Краю, приходилось соглашаться с назначениями различного рода проходимцев и искателей приключений, прибившихся к далеким берегам внешних миров. В результате как правило местная администрация была еще более коррумпированной, чем было, когда этим процессом управляли региональные администрации. И хотя формально региональные Советы оставили за собой право назначать губернаторов, фактически вновь образуемые поселения на Краю обладали полной властной автономией. Некоторые наиболее красноречивые критики Системы Местной Автономии прозвали ее Гениальной Системой Коррупции; к данному времени такое определение превратилось едва ли не в официальное наименование.

В целом Система стремилась к открытым границам — хаотическим, диким, неупорядоченным, но богатым. Потому что миры на Краю являли собой непокорные образования, сырые в своей структуре и отталкивающие, если принимать во внимание царящие в них порядки, и политика Советов была рассчитана на привлечение к управлению людей, которые не только могли, но и стремились к тому, чтобы держать границы открытыми. Подсобные рабочие, скитальцы межзвездных дорог… люди, которые были тяжелыми по натуре и в то же время крепкими от постоянных ударов судьбы, которые искали работу или боролись за свой путь наверх. Тощие и голодные внешних миров.

Райнасон пристально посмотрел на сидевшего напротив него Маннинга. Он не был ни тощим, ни голодным, но в его глазах присутствовал взгляд, характерный для людей именно такого сорта. Райнасон был знаком с характерными условиями жизни на Краю уже много лет — его отец много путешествовал на звездолетах коммерческих линий — и он не раз видел этот характерный взгляд в глазах многих — на полях и в шахтах, в космопортах, в спешно воздвигаемых городках из сборных домиков, которые вырастали буквально за одну ночь после приземления звездолетов. И ему нетрудно было узнать этот характерный взгляд несмотря на то, что Маннинг пытался придать своему лицу беззаботное, самоуверенное выражение.

— Вам не следует особенно беспокоиться в отношении колонистов, — ответил он девушке. — Я буду относиться к ним прилично. Здесь нужно делать деньги, и я постараюсь заниматься этим, не наступая на чьи-то мозоли.

Казалось, это забавляло Мару.

— А что произойдет, если вам действительно придется наступить на чей-то мозоль, чтобы сделать для себя деньги? Что будет, если на планете не окажется достаточно полезных ископаемых, которые было бы выгодно разрабатывать? Ведь до нас здесь на протяжении тысячелетий существовала целая цивилизация. Что произойдет, если местная колония вдруг остановится в своем развитии, и население станет покидать ее?

Маннинг бросил на нее хмурый взгляд, потом издал какой-то хрюкающий смешок.

— Такого не может быть. Ведь Ли только что сказал, что эта планета является важным открытием — у нас здесь есть ручные аборигены, эти ручные существа с лошадиными мордами, которых можно водить на поводке. Уже только они будут привлекать сюда туристов. Возможно, мы откроем здесь официальную зону ограниченного пользования, что-то наподобие резервации.

— Вы имеете в виду зоопарк? — вставил слово Райнасон.

Маннинг с удивлением поднял брови:

— Я сказал — резервацию. Ты ведь знаешь, что означает слово «резервация», Ли.

Райнасон посмотрел на собеседника, который явно находился в более тяжелой весовой категории, и решил не спорить. Не было никакого смысла затевать стычку относительно «если» и «возможно»; во внешних мирах человек быстро усваивает привычку сводить ссоры к чему-то осязаемому.

— Зачем вы хотели видеть меня? — спросил он вместо этого.

— Я хочу, чтобы ты закончил свой предварительный доклад о результатах исследований, — ответил Маннинг. — Я должен собрать все ваши доклады воедино, скомпоновать общий, и направить его на этой неделе, чтобы он оказал какое-то воздействие на Совет. Большинство членов бригады уже представили свои доклады, Брюн и Ларсборг обещали представить в течение четырех дней. Но ты все еще держишь меня.

Райнасон сделал долгий глоток из своего стакана и, опорожнив его, поставил на стол. Шумы и запахи бара, казалось, вырастают вокруг, переливаются через него. Возможно, сказался эффект подмешанного в спиртное тарпака, но его желудок свело и слегка развернуло от одной мысли о том, как культура землян проявляет себя, извращает себя здесь, на границе достижимого его расой. Действительно ли корыстные, эгоистические побуждения были именно тем, что толкало людей к звездам?

— Не знаю, смогу ли я что-то доложить по крайней мере за неделю, — коротко ответил он.

— Тогда сделай доклад о том, что тобой уже получено! — резко выпалил Маннинг. — Если больше ничего нет, то дай мне распечатки и я составлю доклад сам; я могу справиться с этим. Какого дьявола ты имеешь в виду, говоря, что тебе не о чем докладывать?

— Ларсборг сказал это же самое, — вмешалась Мара.

— Ларсборг сказал, что все равно сделает доклад за пару дней!

— Я дам вам все, что у меня есть, как только смогу, — сказал Райнасон. — Но смысл только начал проклевываться — вы видели мои заметки сегодня?

— Да, а как же. Ты имеешь в виду относительно этого Теброна или как там его?

— Теброн Марл. Он является связью между варварской и цивилизованной эрами на планете. Я только начал подбираться к этому.

Маннинг замахал, требуя еще выпивки; поймав взгляд официанта, он повернулся к Райнасону:

— Что за чушь об этом чертовом истукане, на которого ты нарвался?

Тебе что, попалась сумасшедшая лошадь?

— Там есть нечто странное, — ответил Райнасон. — Он говорит мне, что Теброн действительно вступал в связь с их богом, или кем он там является.

Звучит, конечно, по-сумасшедшему, это так. Но я уверен, что за этим кроется что-то очень интересное. Мне необходимо время, чтобы более глубоко проработать этот вопрос, прежде чем составлять отчет.

— А я думаю, парень, что тебе просто попался дубовый абориген. Не давай ему дурачить себя; ты же один из лучших моих людей.

Райнасону едва удалось скрыть усмешку, на ходу превратив ее в улыбку.

Роль отца-благодетеля никак не шла этому грубияну Маннингу, думавшему только о том, чтобы урвать для себя кусок пожирнее.

— Мы имеем дело с поразительно трезво мыслящей расой, — подчеркнул он. — Ведь уже сам факт, что каждая из этих особей содержит в своем мозгу всеобщую память, свидетельствует против предположения о их безумии. Во внутренних мирах вот уже сотню лет как пытаются ввести такую память в мозг человека, и пока что никаких проблесков. Мы — слабая, ограниченная раса.

Маннинг хлопнул рукой по столу:

— Какого черта ты вздумал морочиться с ними, Ли? Или ты решил мерить этих недоделанных лошадей нашими мерками? Я думал, что у тебя больше мозгов. Возможно, никакой всеобщей памяти в них вообще к черту нет — но когда они начинают нагло и уверенно вправлять тебе мозги о том, что-де кто-то из них когда-то разговаривал с самим господом-богом, и когда они выдают тебе в лицо что-то, что ты воспринимаешь очень обеспокоенно… Не знаю, не знаю… А как ты сам смотришь на такой оборот дел?

Райнасон взял один из стаканов, который поднес официант, и второй раз немедленно выпил. Он почувствовал, как сразу же наступило облегчение в голове.

— Это можно было бы расценить как приступ обеспокоенности, если бы Хорнг был человеком, — сказал он. — Но вы правы, я действительно знаю достаточно, чтобы оценивать мотивации его поступков нашими земными мерками. Нет, это было нечто иное.

— Что же тогда?

Райнасон покачал головой.

— Не знаю. Вот в этом-то и вся загвоздка — я не могу представить доклад по этому разделу, пока не доберусь до истины.

— Тогда, черт бы тебя побрал, дай мне неистинный доклад! Приправь его какими-нибудь мудреными научными штучками, ты сам найдешь, какими именно… — Маннинг остановился и улыбнулся. — Кстати, раз заговорили о неистинных докладах; что ты можешь сказать о их сексуальной жизни?

— Марк Стоворт в своем вчерашнем докладе раскрыл эту тему, — сказала Мара. — Они однополые, и их сексуальная жизнь в одиночестве просто скучна, простите меня за выражение. По крайней мере, так говорит Стоворт. Если бы это было не так, то я уверена, что он все бы нам рассказал об этом.

Маннинг усмехнулся:

— Да, я думаю, что ты права. Теперь смотри, Ли. Я обрисовал тебе свое положение. Теперь я рассчитываю на тебя — ты должен мне помочь. Я должен передать доклад в Совет в течение недели. Не хотелось бы давить на тебя, но ты и сам знаешь, что у меня достаточно возможностей сделать это, если потребуется. Черт побери, сделай мне доклад!

— Я доберусь до чего-нибудь в течение нескольких дней, — заплетающимся языком ответил Райнасон. Его мозг был уже сильно затуманен тарпаком.

Маннинг встал.

— Хорошо, не забудь. Сотвори что-нибудь, присочини какие-нибудь высоконаучные соображения, если потребуется, как я тебе сказал. А сейчас у меня свидание с одним человеком — нужно переговорить об одной женщине. — Он сделал паузу, глядя на Мару. — Ты не занята?

— Да, я занята. — Ее лицо ровным счетом ничего не выражало.

Он пожал плечами и пошел, протискиваясь сквозь толпу, заполнявшую бар. На улице было темно; Райнасон схватил краем глаза вид темной улицы сквозь открытую дверь, когда выходил Маннинг. На этой планете ночь опускалась быстро, с внезапностью наступающего конца света.

Райнасон повернулся к столу и с интересом посмотрел на Мару.

— Интересно, что тебя с ним свело? Обычно ты держишься особняком.

Девушка криво улыбнулась. У нее были длинные темные волосы, ниспадавшие на плечи. Здесь большинство женщин отращивали волосы до талии, что являлось чрезмерной имитацией моды внутренних миров, но у Мары было больше вкуса. Ее глаза были чисто карими, и она посмотрела ими прямо в глаза Райнасона:

— Он был в плохом настроении, и я пошла с ним, чтобы играть роль миротворца. Но, как вижу, я оказалась не очень нужной тебе.

— Нет, почему же, ты очень даже помогла, спасибо тебе. Правда ли то, что он говорит о губернаторстве?

— Конечно. Маннинг редко блефует, ты и сам это знаешь. Он очень влиятельный человек — в своем роде.

Райнасон нахмурился:

— Он был бы намного полезнее для наших исследований, если бы использовал свой талант непосредственно на них. Он пытается ускорить предварительный отчет, который вряд ли стоит того, чтобы на него вообще тратить время.

— И это то, что тебя беспокоит?

Он попытался сфокусировать свой взгляд сквозь дымовую завесу бара.

— Конечно. Кроме того, все его отношение к этим людям.

— К хирлайцам? Ты считаешь их людьми?

Он пожал плечами:

— А что такое люди вообще? Только мы, человеки? Или любое разумное создание, с которым можно разговаривать, обмениваться мыслями?

— Я бы сказала несколько иначе: людьми следует считать тех разумных существ, на суждения которых можно положиться, — сказала она мягко. — Не только в интеллектуальном, но также и в эмоциональном плане. И в первую очередь необходимо понимать их, чтобы вступать с ними в такой контакт.

Это, по-моему, именно то, что делает разумных существ людьми.

Райнасон сидел молча, стараясь переварить сказанное Марой, несмотря на туман в голове. Хриплый шум бара вдруг затих для него, превратившись в подводный звуковой фон, окруживший его со всех сторон; потом он вообще куда-то пропал, куда — неизвестно.

Наконец, он заговорил:

— В этом-то и вся загвоздка с этими хирлайцами. Я действительно не способен их понимать. Создается впечатление, что контакт действительно отсутствует, даже через переводчика. — Он уставился в свой стакан. — Мне до чертиков хотелось бы заполучить прямой телепатер; я смог бы напрямую работать с хирлайцами, поскольку те сами телепаты. И еще мне бы хотелось самому установить с ними такую прямую связь.

В следующее мгновение он ощутил на своей руке руку Мары и осознал, что почти уснул за столом.

— Ты бы лучше шел к себе, — посоветовала она ему.

Он встал, потряс головой, чтобы прочистить ее.

— Нет, действительно — как ты относишься к такой идее? Что если бы у меня был телепатер и я смог бы обмениваться с Хорнгом мыслями? Прямой контакт, без переводчика между нами. Я бы смог сам добраться до памяти этой расы!

— Я думаю, что тебе следует поспать, — повторила она. У нее был явно обеспокоенный вид. — Ты становишься слишком вовлеченным в эту историю. И забудь о телепатерах.

Райнасон посмотрел на нее и улыбнулся.

— Почему? — спросил он спокойно. — Хотеть не вредно.

— Потому что, — ответила она, — послезавтра мы получаем три телепатера.