ГЛАВА ПЕРВАЯ

Была полночь. Опиумный дым заполнял всё пространство притона от пола до потолка. Смутные тени людей были едва различимы. Сквозь полумрак то тут, то там вспыхивал огонёк, напоминавший тление углей в очаге, — кто-то затягивался опиумом. Затем огонёк пропадал, и всё опять погружалось в дымную полутьму. В комнате горела одна-единственная тусклая лампа красного стекла. Её слабый свет окрашивал стены в багровые тона. Место напоминало один из кругов ада.

Запах опиумного дыма смешивался со зловонием реки, протекавшей неподалёку, и в воздухе стоял невыносимый тошнотворный дух. Впрочем, в комнате его никто не замечал. Обитатели притона либо уже привыкли к нему, либо слишком погрузились в свои наркотические видения.

Управляющий притоном по прозвищу Ласкар, то есть индийский матрос, был необычайно высок ростом, почти семь футов. Он возвышался над курильщиками, которые сидели, подогнув под себя ноги, или лежали на матрасах и на полу. Его кожа была цвета чёрного чая, на голове росли чёрные, густые, курчавые волосы, на лице навечно застыла маска неприязненности, а глаза были маленькими и злыми, как у змеи. Он двигался почти бесшумно и, должно быть, казался курильщикам огромным кораблём, выплывавшим из густого тумана.

Один из курильщиков потянулся к стоящей рядом чаше и с помощью длинной иглы достал оттуда что-то напоминавшее патоку. Он скатал её в шарик, положил в свою трубку и глубоко затянулся. Ещё один красный огонёк замерцал в опиумной мгле.

В углу комнаты полулежал человек. Он был одет лучше, чем остальные, на пальце виднелось кольцо с бриллиантом, значит, у него водились деньги. Ласкар подошёл к нему и заметил, что тот спит. Тогда этот высокий смуглый человек взял полотенце, присел на корточки и прикрыл полотенцем лицо спящего. Тот дёрнулся, проснулся и, поняв, что его душат, мигом вышел из алкогольного плена. Он метался и боролся, но Ласкар был сильнее, и через несколько минут человек затих. Никто в комнате даже не заметил, что произошло убийство.

Ласкар осторожничал и не убирал полотенца ещё какое-то время. Потом отбросил его. Глаза убитого оказались широко раскрыты, будто от удивления.

Ласкар снял с его пальца кольцо, обыскал одежду, вытащил золотые карманные часы и кошелёк. Он вынул оттуда деньги и быстро положил всё, что нашёл, в карман своего пальто.

Ласкар схватил человека сзади под мышки и приподнял его. Так держат тех, кто перебрал бренди или выкурил слишком много опиума. Чтобы не вызвать подозрений тех, кто мог его видеть, он громко произнёс дружелюбным тоном:

— Давай, приятель, вот так. Всё будет хорошо.

Ласкар потащил тело в соседнюю комнату. Ноги убитого волочились по полу, голова беспомощно болталась. Комната оказалась пустой, посетителей сюда не пускали, но Ласкар всё же закрыл дверь на ключ.

Здесь можно было не притворяться, что человек всё ещё жив, и он бросил тело на пол, нагнулся и приподнял угол старого потрёпанного ковра. В полу виднелось железное кольцо. Ласкар резко потянул за него и открыл большой люк. Там, внизу, быстро текла река, и комнату наполнил звук слабого журчания. Во время отлива река становилась совсем мелкой, и можно было разглядеть дно. Но сейчас, ночью, вода поднялась на несколько футов и казалась совсем чёрной.

Тело упало в реку почти бесшумно, тихий всплеск, едва отличимый от шума волн, накатывающихся на берег. Течение подхватило убитого и понесло его к Лондонскому мосту.

Ласкар закрыл люк, опустил край ковра, открыл дверь и вышел из комнаты, радуясь наживе.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

За долгие годы дружбы с Шерлоком Холмсом я убедился, что в нём уживаются два совершенно разных человека. С одной стороны, он был воплощением рассудка и логики, а с другой — романтиком, особенно в том, что касалось его преданной любви к справедливости.

Как я уже не раз говорил, именно эта преданность и привела его к тому, чем он занимался. Его брат Майкрофт тоже прекрасно владел искусством подмечать детали и анализировать их, однако ему не пришло в голову воспользоваться этим талантом так, как это сделал Холмс. Значит, разница между ними вовсе не в их способностях, а в том, что Холмс, в отличие от родного брата, всем сердцем предан идее справедливости.

Я решил сообщить Холмсу о своих наблюдениях и рассказал ему, что заметил в его характере двойственность.

Он нахмурился и резко пресёк мои рассуждения:

— Не вижу никакой двойственности. Разум и логика — это то, без чего не прожить. Я лишь использую их по-своему.

— Но вы не раз нарушали закон, чтобы достичь справедливости, — возразил я. — Во всяком случае, в тех ситуациях, когда рука закона бессильна. В таких поступках нет ни логики, ни разума, они идут от сердца. Вы хотели справедливости для тех людей, которые нуждались в ней, и делали то, что было нужно. — Я улыбнулся. — Так что всё-таки вы безнадёжный романтик.

Вместо ответа Холмс развернул «Таймс» и принялся просматривать новости. Он хотел найти заметки о каком-нибудь интересном преступлении. Другие события его мало волновали.

— Справедливость логична. Уотсон, значит, ваше предположение в корне неверно, — бросил он из-за газеты.

Я думал было продолжить спор, но в дверь постучали, и вошла миссис Хадсон.

— К вам мистер Лестрейд, джентльмены, — сказала она. — Он хочет видеть мистера Холмса.

* * *

— Мистер Холмс, мне нужно с вами потолковать. — Лестрейд говорил так быстро и взволнованно, что стало ясно: произошло нечто серьёзное.

— Инспектор, — сказал Холмс невозмутимым тоном, — кажется, вы чем-то обеспокоены. Могу я предложить вам бренди?

Лестрейд сделал отрицательный жест рукой и произнёс:

— Я в тупике, мистер Холмс. Я расследую дело, которое, должен признаться, за пределами моих возможностей. Могу я рассчитывать на вас? На вашу помощь.

Мы с Холмсом впились взглядами в инспектора. Должно быть, дело было действительно очень запутанным, раз он пришёл с такой просьбой.

— Инспектор, — глаза Холмса живо заблестели, — я буду рад сделать всё, что в моих силах. Что произошло?

— Чарльза Базиана нашли мёртвым в его доме, — выдохнул Лестрейд.

Слова инспектора смутили меня.

— Боже правый! — воскликнул я. — Что случилось? Только вчера я был у него дома, чтобы справиться о здоровье.

— Его нашли около часа назад с ножом в груди. В этом… убийстве… есть одна любопытная деталь, — добавил Лестрейд, посмотрев на Холмса. — Тело нашли в библиотеке. В этом помещении есть два отдельных входа, и оба были заперты изнутри.

— Неужели? — удивился Холмс.

— Да, именно так. И горничная утверждает, что его убила жена, Мэри Базиан.

— И что в этом любопытного? — спросил Холмс. — Жёны и раньше убивали своих мужей, и порой на то были весомые причины.

— Мэри Базиан скончалась около года назад, — ответил Лестрейд. — Можете считать это нелепостью, но это точно.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Сплошной туман окутал Лондон два дня назад и продолжал держать город в своей власти. Он был таким густым, что, выглядывая из окон экипажа, мы с трудом могли различить дома по сторонам дороги. Мы направлялись в дом Базиана. Он находился около станции Паддингтон, как раз в том районе, где я работал. Смутные очертания фонарных столбов, прохожих и других экипажей показывались на секунду и снова исчезали за пеленой.

— Отличный день для преступлений, — заметил Холмс с лёгкой улыбкой. — Этот туман скроет многие грязные дела.

— Спасибо вам, что поехали со мной, — поблагодарил Лестрейд. Его голос звучал очень искренне. — Я очень вам за это признателен, мистер Холмс. И вам, доктор. Покойный — родственник королевской семьи. Дальний, но всё же за ходом дела и работой полиции будут наблюдать.

Холмс кивнул, как бы давая понять, что понимает тревогу инспектора.

Я же считал, что это Холмс должен быть очень благодарен Лестрейду. Его давно не просили помочь в расследовании. Последние несколько дней он сидел без дела, и я всё больше и больше беспокоился и каждый вечер, закончив обход пациентов, заходил проведать его на Бейкер-стрит. Я опасался, что он снова будет искать утешения в своём семипроцентном растворе кокаина. У него имелась отвратительная привычка употреблять кокаин от безделья и однообразного течения жизни.

— Вы упомянули, что были вчера вечером у Базиана, — обратился ко мне Лестрейд.

— Всё верно. Ему нездоровилось.

— Не важно, что с ним было, — перебил меня инспектор, нетерпеливо замахав рукой. — Вы осматривали его в библиотеке?

— Да, а в чём дело?

— Как я уже говорил, там и нашли тело. Может быть, вы окажете мне услугу и заглянете в эту комнату? Возможно, вы заметите что-то — хоть что-нибудь — необычное, любые изменения со вчерашнего вечера. Прислуга сказала, что ничего ценного не пропало, но они могли что-то пропустить.

— Вы думаете, это было ограбление?

— Не знаю, что и думать. Базиана нашли в комнате, которая служит ему личным кабинетом и библиотекой. Дворецкому пришлось отпирать дверь ключом, чтобы попасть туда. Никто не может назвать причину, почему его убили. Только это нелепое предположение суеверной горничной, что покойная жена вернулась прикончить его. Не могу нащупать мотив убийства. Если бы оказалось, что что-то пропало, это можно было бы связать с убийством. Это многое объяснило бы.

— Да, конечно, я выполню вашу просьбу, — произнёс я и попытался вспомнить, были ли вчера в комнате какие-то ценные предметы.

— А что насчёт призрака? — улыбнулся Холмс.

— Что? А, вы шутите! Это же просто нелепость. Дворецкого зовут Меривезер. Очевидно, Базиан пытался позвать его, но его крик прервался на середине.

— Понимаю. Мери… везер. Да, это отличное объяснение, — согласился Холмс. — А горничная не истолковала, почему супруга покойного может хотеть его смерти?

— Да, несмотря на то что в обществе он прослыл весьма милым человеком, со своей женой обращался плохо. Меривезер сказал, что он был груб и жесток с ней. Она умерла несколько месяцев назад от передозировки опиума. Видимо, пристрастилась к наркотикам, потому что жизнь с мужем была невыносимой.

— Полиция расследовала обстоятельства её смерти?

— В общем, да. Но мы ничего не нашли и решили, что это было самоубийство.

Холмс молча кивнул.

Через несколько минут из клубящегося тумана показался дом Базиана. Он стоял прямо на перекрёстке и был огромным. Позади находился небольшой сад, обнесённый кирпичной стеной с коваными воротами. Несмотря на туман, я заметил, что они были приоткрыты.

Экипаж повернул за угол и остановился. У входа толпилось несколько офицеров. Мы с Холмсом вошли в дом вслед за Лестрейдом.

— Нам сюда, — указал инспектор.

Мы прошагали по коридору и остановились перед библиотекой. Перед ней находилась маленькая прихожая. Насколько я знал, здесь обычно ждали приёма клиенты Чарльза Базиана. В прихожей не было окон, там стояли стол с лампой и большое кресло с красивыми резными ножками. Сиденье и спинка были обиты яркой тканью с цветочным рисунком. Лестрейд заметил, что Холмс внимательно осматривает прихожую:

— Мне сказали, что это помещение предназначено для клиентов. Они могли присесть и подождать встречи. Здесь нет ничего, что представляло бы интерес. Пойдёмте в библиотеку.

Перед входом в неё замер ещё один полицейский, чтобы никто посторонний не попал внутрь. Лестрейд кивнул ему, и мы вошли.

— Вот здесь он работал, — объявил Лестрейд, хотя это было и так ясно. — Как я уже говорил, библиотека также служила ему кабинетом.

Это была большая комната с двумя окнами и застеклёнными дверями, за которыми виднелся крошечный садик с беседкой. В хорошую погоду через эти двери в комнату проникал солнечный свет. Прямо рядом с безжизненным телом Чарльза Базиана стояло точно такое же кресло, как мы видели в прихожей. Из груди убитого торчал нож. Кровь из раны растеклась по деревянному полу и образовала пятно вокруг головы наподобие нимба. У ног покойного лежал красивый яркий ковёр. Большая лужа достигла его края, но не запачкала, будто из уважения к прекрасному узору. На ковре виднелись следы ног. Видимо, Базиан стоял там, перед тем как упасть на пол.

К стене примыкал камин. Напротив него располагался огромный книжный шкаф до самого потолка. Когда-то он весь был заставлен книгами, но сейчас полки выглядели полупустыми. Я вспомнил, что заметил это, когда последний раз заходил сюда. Тогда я решил, что, видимо, Базиан хочет избавиться от старых книг, и очень удивился этому.

Рядом с книжным шкафом стоял прекрасный рабочий стол, столешница которого была обтянута кожей. На столе виднелась небольшая лампа с зелёным абажуром. В комнате находилась и другая мебель. Около двери разместилась очаровательная китайская ширма, створки были сделаны из кожи, расписанной птицами и цветами. Базиан рассказывал мне как-то, что эта ширма — фамильная ценность.

— Очевидно, он сидел здесь, — сказал Лестрейд, показывая на стул с резными ножками, — и читал новости, судя по тому, что внизу валяется газета. Его нашли на расстоянии одного фута от стула, там, где он лежит и сейчас. Он умер от удара ножом в грудь, как вы видите. Но вот в чём загвоздка, мистер Холмс, его тело нашли в этой комнате, а двери были закрыты изнутри. И эти стеклянные двери были закрыты на щеколду. Не могу ничего понять. Как же убийца выбрался отсюда? И как он сюда попал?

— Базиан обычно запирает двери?

— Да, слуги сказали, что он всегда запирал обе двери, когда не ожидал посетителей. Он терпеть не мог, когда его отвлекали.

— Может быть, камин? — предложил я.

Холмс с Лестрейдом повернулись ко мне.

— А что с камином?

— Возможно, есть тайный проход? В камине или ещё где-то в стене. За книгами?

— Нет, — ответил Лестрейд. — Я уже искал его. И даже заглянул в дымоход, чтобы понять, мог ли кто-то по нему пролезть. Но он очень узкий, и на стенках нет никаких следов. Потайных дверей в стенах тоже нет, хотя кто-то сюда пробрался… но не таким образом.

— Прекрасно, инспектор, — ободрил его Холмс. — Не могли бы вы изложить события?

Лестрейд достал маленький блокнот в чёрном переплёте:

— Так, первой заметила, что что-то неладно, Тереза Хегал, горничная. Она проходила мимо двери в библиотеку и услышала крик Базиана. Пронзительный крик, как она сказала, будто он был очень удивлён или испуган. Он выкрикнул имя своей покойной жены — Мэри. Затем всё стихло.

Она постучала в дверь и, не получив ответа, окликнула Базиана. Тот не отозвался, и она постучала ещё раз. Ни звука. Тогда потянула дверь, но, как и ожидала, дверь была заперта изнутри. Она снова постучала, подождала немного, не понимая, что делать. Потом к ней подошёл дворецкий, Джон Меривезер. Сначала отругал её, что слоняется без дела, вместо того чтобы работать. Она ответила, что, как ей кажется, с мистером Базианом что-то случилось. Она слышала его крик, но на стук в дверь он не отозвался.

— Дверь открыл Джон Меривезер? — уточнил Холмс.

— Да. Один ключ был у Базиана, а другой у дворецкого. Меривезер сначала позвал Базиана, дёрнул ручку двери, потом достал ключ и открыл библиотеку. Они вошли, увидели Базиана на полу и подбежали к нему. Горничная проверила пульс, но сердце уже остановилось. Они утверждают, что ни к чему не прикасались.

— А полиция что-то трогала?

— Нет.

— Однако кое-что всё же передвинули, — сказал Холмс, показывая на ширму. — Одну из створок переместили совсем недавно ближе к стене. Видите отпечаток ножки на ковре? Так она стояла раньше.

— Действительно! — воскликнул я. — Вчера она стояла дальше от стены, я заметил это только сейчас, когда вы сказали.

— Вижу, — пробормотал Лестрейд, рассматривая след на ковре. Он поднял голову и посмотрел на нас с Холмсом: — Что вы об этом думаете?

— Пока не знаю, — ответил Холмс.

Он подошёл к телу и через пару секунд позвал меня:

— Хм, рот весь в крови. Уотсон, не могли бы вы взглянуть?

Я опустился на колени рядом с телом и внимательно осмотрел рану на груди.

— Нож вошёл по самую рукоятку, похоже прямо в сердце. Направление удара — сверху вниз, — определил я. — Есть ещё один порез на животе. Тоже серьёзная рана. И, как вы заметили, Холмс, его ударили в челюсть.

— Не могли бы вы вытащить нож, я бы хотел посмотреть на него.

Я вынул нож из груди убитого и протянул Холмсу. Он показался мне необычным. Узкое лезвие и рукоятка из оленьего рога.

— Хм, он складной, — произнёс Холмс, разглядывая нож. — Такие появились не так давно из Шательро, из Франции.

— Складной? — поинтересовался Лестрейд. — Не обычный нож?

— Нет, но внимания заслуживает разве только то, что эта вещь — диковинка, — ответил Холмс, передавая нож инспектору.

Холмс подошёл к стеклянным дверям и осмотрел пол около них.

— На полу земля, Лестрейд. Свежая и влажная. Днём шёл дождь. Видимо, её принесли на обуви из сада. — Он перевёл взгляд на двери. — Замок открыт, дверь закрыта только на щеколду.

— Да, мистер Холмс, — отозвался Лестрейд. — Но щеколда довольно крепкая, она не даст открыть дверь. А если человек останется снаружи, он никак не сможет опустить её, ведь так?

Холмс молча продолжал изучать двери. Через несколько минут я услышал, что он усмехнулся:

— Ага… что ж, инспектор, в том, как преступник проник в комнату, нет никакой мистики. Если вы посмотрите внимательно, то увидите небольшую выпуклость на двери прямо над щеколдой.

— Что?

— Да, и в этом месте она должна мешать щеколде. Чтобы она прошла дальше, потребуется усилие, иначе щеколда останется не до конца открытой и может легко снова закрыться.

— Не понимаю…

— Давайте проверим.

Холмс поднял щеколду, и она, как он и предполагал, задела за выпуклость на двери и застряла. Тогда он открыл дверь, а затем закрыл её. Ничего не произошло, щеколда осталась на месте. Холмс снова с силой захлопнул дверь, та задрожала, и щеколда упала вниз.

— Видите, — сказал Холмс, — никакого волшебства. Во всяком случае в том, что касается входа в комнату. Эти двери не были закрыты на ключ, значит, их открыли ножом или чем-то ещё. Здесь видна царапина, совсем свежая. Когда убийца входил, он оставил грязный след перед дверями, а когда выходил, то просто сильно хлопнул, и щеколда закрылась.

— Да, конечно… — тихо согласился Лестрейд.

Холмс снова открыл двери и вышел:

— Инспектор, не могли бы вы попросить одного из своих людей принести фонарь? Здесь не хватает света.

Через пару минут фонарь доставили. Мы с инспектором наблюдали, как Холмс тщательно изучает беседку и сад. Особенно внимательно он осмотрел дорожку, которая вела к воротам. Через несколько минут он молча вернулся в библиотеку.

— Лестрейд, вы выяснили, где находились слуги во время убийства? — спросил он.

— Да, мне сказали, что у Базиана было всего трое слуг. Меривезер и горничная живут в доме, а кухарка, которую зовут… — Лестрейд посмотрел в записную книжку, — Эмили Кертис, уходит домой, приготовив ужин. Так что в здании находились только Меривезер и горничная.

— Мы знаем, что, когда эти двое подошли к библиотеке, двери были заперты, и, значит, они вне подозрений.

— Именно так.

— Значит, убийца не из домашних и его появления никто не заметил.

— Да, верно.

— Очевидно, что он вошёл через эти стеклянные двери. Я обнаружил свежие следы, ведущие к беседке и обратно. Даже две пары следов. Одни из них женские. Другие принадлежат очень высокому мужчине. Высоту человека можно определить по ширине шага. Я бы сказал, что в этом человеке семь футов, не меньше.

— Семь футов! — воскликнул Лестрейд. — Просто великан!

— Да, и маловероятно, чтобы такого человека не заметили. И найти его будет не так сложно. Дайте мне ещё несколько минут. Я хочу осмотреть комнату.

Первым делом Холмс направился к ширме и скрылся за ней. Вскоре вышел и принялся ходить по комнате, иногда останавливаясь и рассматривая отдельные предметы через увеличительное стекло, затем подошёл к столу и открыл ящики, чтобы изучить их содержимое. Добравшись до среднего ящика, он издал довольный возглас.

— Здесь портсигар, а рядом с ним опиум, — объявил он. — Видимо, Базиан подмешивал его в табак.

— Базиан курил опиум? — удивился Лестрейд.

— Очевидно, да. — Холмс закрыл ящик. — Возможно, в течение продолжительного времени.

— Но как вы смогли это понять?

— Наркотики могли бы объяснить его финансовые трудности в последнее время.

— А у него они были?

— Если вы посмотрите на туфли, то увидите, что подошвы сильно стёрлись. Костюм выглядит поношенным. Обувь требовала починки, а костюм нужно было купить новый. Он этого не сделал. Дом тоже не поддерживается в хорошем состоянии: на потолке трещины, кое-где отваливается краска. Книг на полках не хватает, возможно, он продавал их. Чтобы проверить это, мы можем спросить слуг или просмотреть его банковские чеки.

— Это не первый случай, когда человек забрасывает свои дела из-за наркотиков, — заметил я.

Лестрейд кивнул:

— Да, конечно. Но книги. Может быть, их просто украли? Возможно, это и есть мотив убийства?

— Нет. На пустых полках лежит пыль. Книги забрали уже давно.

Лестрейд повернулся ко мне:

— Доктор, вам удалось осмотреть помещение? Ничего не пропало?

— Нет, здесь, кажется, ничего не изменилось со вчерашнего дня.

— Значит, дело не в ограблении, — произнёс Лестрейд. — Может быть, ссора? Его ударили в челюсть, а потом убили в приступе ярости? Хотя слуги утверждают, что, кроме крика «Мэри», никакого шума они не слышали.

— Могу я поговорить с Меривезером? — спросил Холмс.

Лестрейд вышел в прихожую и попросил полицейского доставить в библиотеку дворецкого.

Вернувшись, Лестрейд не обнаружил Холмса.

— Куда он пропал? — удивлённо взглянул на меня инспектор.

— Он за ширмой, — ответил я.

— Я хотел ещё раз осмотреть это место, — сказал Холмс. — Судя по всему, там кто-то прятался, Лестрейд. Возможно, женщина, чьи следы я видел в саду.

— И что бы это могло…

— Вы хотели поговорить со мной, сэр?

Мы разом обернулись на голос.

Это был слуга Базиана, Меривезер — седой, пожилой человек с приятным лицом, маленького роста и худой. Однако держался он с большим достоинством.

— Простите, что перебиваю, джентльмены, — обратился он к Лестрейду, — но один из ваших людей просил меня прийти сюда.

— Да, у меня есть к вам несколько вопросов, — произнёс Холмс. — Насколько я понял, вы сообщили инспектору, что встретили горничную у двери в библиотеку и что дверь была заперта.

Меривезер подтвердил, что именно так всё и было.

— Вы не слышали какого-нибудь шума из-за двери?

— Нет, сэр, полная тишина. Горничная, правда…

— Да, с ней я скоро тоже переговорю. Скажите, не приходил ли когда-нибудь к мистеру Базиану гость или клиент необычно высокого роста? Человек почти на фут выше меня?

Меривезер в удивлении поднял брови:

— Да, сэр. Такой человек приходил два раза. Какой-то ласкар. Хозяин рассказывал, что он недавно приехал из Индии. Высокий, костлявый и чрезвычайно смуглый человек. Он показался мне очень злым. Когда я открыл дверь и увидел его, то даже испугался. Но сегодня его здесь не было. Во всяком случае, если и был, то мне об этом ничего не известно.

— Значит, здесь, в доме, он был дважды?

— Да… сейчас я вспомню… около месяца назад первый раз. А второй раз в прошлый вторник.

— А какой характер носили эти встречи? Они были дружелюбно настроены друг к другу?

— Мне показалось, что встречи были скорее деловые, сэр. Я никогда не слышал, чтобы они ругались, если вы на это намекаете.

— Мистер Базиан ожидал сегодня посетителей? Может быть, даму?

— Нет, сэр.

— Возможно, среди его посетителей или клиентов недавно была какая-нибудь дама?

— Да, сэр, была. По правде говоря, приходили три женщины. Дайте мне вспомнить… Леди Глостер, миссис Глория Стернуолд, а третью звали, кажется, мисс Маргарет Эшклиф. Она живёт неподалёку, в нескольких домах отсюда.

— Благодарю вас, — сказал Холмс.

Меривезер кивнул с важным видом и вышел из библиотеки.

Услышав, что Меривезер говорит о ласкаре, я тотчас вспомнил того мерзавца, который держал опиумный притон на Аппер-Суондем-лейн — грязный переулок, расположенный позади высоких верфей. Я рассказывал об этом месте в «Человеке с рассечённой губой».

К Лестрейду подошёл полицейский:

— Прошу прощения, сэр.

— Да, Гастингс.

— Я случайно услышал разговор мистера Холмса с дворецким. Должен сказать, что я знаю одного необычайно высокого ласкара. Он управляет опиумным притоном рядом с Лондонским мостом возле пристани.

Глаза Лестрейда заблестели:

— Вы знакомы с этим человеком, Гастингс? Это нам очень помогло бы. Благодаря мистеру Холмсу мы смогли понять, что здесь произошло. Опиум в столе Базиана — ниточка, которая связывает его с ласкаром. Это не может быть простым совпадением. Вот вам и мотив убийства. Ласкар продавал ему опиум. Возможно, Базиан даже бывал в его наркопритоне. Мистер Холмс заметил, что у Базиана были проблемы с деньгами. Так, может быть, он задолжал этому великану. Тот пришёл сюда сегодня за своими деньгами, они подрались, и всё это скверно закончилось для мистера Базиана. Что скажете, мистер Холмс?

— Да, конечно, такой сценарий вполне возможен. Но в нём нет места женщине, которая приходила сюда вместе с ласкаром.

— Ах да, женщина… — Лестрейд пренебрежительно махнул рукой. — Я могу вам сказать, почему здесь могла быть женщина. Наверное, это была ночная бабочка. В любом случае она не могла разбить Базиану челюсть. А удар ножом сделан сверху вниз, не так ли, доктор Уотсон?

— Да, верно.

— Значит, убийца был явно выше Базиана. Полагаю, человек ростом семь футов вполне мог быть выше покойного.

Лестрейд снова повернулся к Гастингсу.

— Вы знаете, где находится этот опиумный притон? — спросил он.

— Знаю, сэр.

Губы Лестрейда расплылись в довольной улыбке, черты лица заострились, и он стал похож на хорька.

— Что ж, мы оставим одного офицера здесь, чтобы он присмотрел за местом преступления и дождался катафалка, а сами заедем в участок, возьмём ещё нескольких людей и отправимся в притон. И часа не пройдёт, как этот ласкар будет в наручниках. — Он мимолётно взглянул на Холмса. — Спасибо вам, мистер Холмс. Вы помогли мне расследовать это преступление.

С этими словами инспектор покинул библиотеку. Гастингс последовал за ним. Мы с Холмсом остались, в недоумении глядя им вслед.

— Вы помогли ему расследовать дело, — произнёс я наконец.

— Да… ну что ж, Лестрейд ушёл, но мы ведь ещё здесь. Давайте отыщем горничную. Я всё ещё хочу поговорить с ней.

* * *

Тереза Хегал оказалась маленькой крепкой женщиной лет сорока. Она работала у Базиана только два месяца. Её седые волосы были затянуты в тугой узел на макушке. После смерти Базиана она очень беспокоилась о новом месте работы. Я пообещал, что обязательно узнаю, не нужна ли кому-нибудь из моих знакомых горничная.

— Вы мисс или миссис Хегал? — поинтересовался Холмс, присаживаясь рядом с ней.

— Миссис Хегал, сэр, — ответила она. — У меня трое детей. Остальные умерли. Мой сын Уолтер погиб несколько недель назад… попал под копыта лошади, сэр… — В её глазах притаились печаль и гнев.

— Сочувствую вашему горю, миссис Хегал. Потеря ребёнка — это большое несчастье.

— Верно, сэр, спасибо вам.

Я заметил, как на её глаза наворачиваются слёзы. Она смахнула их ладонью.

— Я задам вам всего пару вопросов, — сказал Холмс. — Как я понял, именно вы услышали крик мистера Базиана?

— Да, сэр. Короткий возглас «Мэри». Имя его жены. — Женщина понизила голос до шёпота, будто собиралась раскрыть какой-то секрет: — Муж относился к ней очень плохо. Так мне сказали мистер Меривезер и кухарка. Наверное, её душа не нашла покоя и вернулась, чтобы он заплатил за свои дурные дела. Так я думаю, сэр.

— Может быть, это и вправду было провидение. Кроме крика, вы ничего не слышали?

Казалось, горничная была в замешательстве:

— Кроме крика?

— Звук хлопнувшей двери, например?

— Да, сейчас припоминаю. Я действительно слышала через дверь какой-то стук. Потом я решила, что, вероятно, это мистер Базиан упал, сэр.

— Возможно, что-то ещё? Что-то необычное?

— Я… я помню, что, когда мы с мистером Меривезером вошли в комнату, внутри стоял запах дыма.

— Запах дыма, вы говорите?

— Да, сэр. Во всяком случае, мне так показалось.

— Это интересно. — Холмс резко встал. — Благодарю вас, миссис Хегал. Давайте вернёмся в библиотеку, Уотсон.

Он быстро направился в сторону комнаты, и я поспешил за ним.

* * *

В библиотеке Холмс сразу же подошёл к камину и, присев на корточки, заглянул внутрь.

— Здесь действительно что-то сожгли недавно, — произнёс он. — Похоже, какие-то письма.

Он достал пинцет, засунул руку в камин и вынул оттуда клочок бумаги с обгоревшими краями. Он внимательно разглядел его.

— Бумага хорошего качества, — сделал вывод Холмс. — Кажется, очень дорогая. — Он положил клочок в бумажник. — Думаю, мы здесь закончили, Уотсон. Нам пора.

Выйдя на улицу, мы остановили проезжавший мимо экипаж.

— Как вы думаете, Лестрейд на верном пути? — спросил я, когда мы забрались в кэб.

— Его рассуждения основываются на некоторых фактах, — ответил Холмс. — Следовательно, в них присутствует логика.

— Но ведь он учёл только часть улик.

— Да, Уотсон, в библиотеке происходило что-то ещё. И я не успокоюсь, пока не выясню всё до конца. Сегодня уже поздно, но завтра я обязательно нанесу визит леди Глостер.

— Это одна из тех женщин, которых назвал Меривезер?

— Да, именно так. Я знаю лорда Глостера. Я помогал ему когда-то в одном небольшом деле. Он часто ездит во Францию. А Базиана убили французским ножом. Конечно, это может быть простым совпадением. однако сам факт очень любопытен. Интересно также, что его жену зовут Мари. — Холмс взглянул на меня, ожидая реакции.

— Так её зовут Мари! — дошло до меня. — Уж не хотите ли вы сказать, что…

— Да, Уотсон, вполне возможно, что то, что слышала горничная, было не «Мэри», и не «Меривезер», а «Мари». Было бы очень интересно узнать, так ли это на самом деле и почему последним словом Базиана было имя.

 

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

В начале второго ночи Лестрейд с отрядом полицейских находился у входа в опиумный притон, где планировал найти свою жертву. Туман рассеялся, и шёл лёгкий дождь. Мерцающий свет фонарей отражался на мокрых мостовых.

К притону подъехал экипаж. Он замедлил ход на секунду, но сразу же помчался дальше. Видимо, пассажир заметил группу полицейских у входа и не решился выйти. Громкое цоканье копыт по пустому ночному городу постепенно затихло, и экипаж исчез во мраке.

По тускло освещённой лестнице притона спустился крупный мужчина. Он подошёл к инспектору Лестрейду.

— Ласкар внутри, — сказал он. — Во всяком случае, кто-то такой же высокий.

Лестрейд взглянул, прищурившись, сквозь пелену дождя на тёмный вход в притон.

— Заходим, — скомандовал он. — Будьте осторожны, ребята. Там ничего не видно из-за опиумного дыма.

* * *

Восемь полицейских быстро вошли внутрь. Часть повернула налево, часть — направо. Как и сказал Лестрейд, в воздухе стоял густой дым. Полицейские двигались очень быстро, и клубы закрутились перед глазами испуганных посетителей притона. Многие из них так глубоко погрузились в наркотические видения, что, наверное, полиция показалась им лишь очередной галлюцинацией.

— Сюда! В заднюю комнату! — крикнул кто-то.

Лестрейд узнал голос Гастингса. Полицейские кинулись туда, и один за другим просочились через узкие двери. Дыма здесь почти не было, и Лестрейд увидел, что посреди комнаты без движения стоит огромный человек. Видимо, он обомлел, увидав полицейских. Гастингс с ещё одним офицером кинулись на ласкара. Тот увернулся от офицера и, взревев от ярости, ударил огромным кулачищем Гастингса по лицу. Тот упал, едва не потеряв сознание.

Ласкар откинул ковёр и дёрнул крышку люка. Ещё один офицер попытался схватить его, но ласкар сбросил с себя беднягу. Он выхватил из-под полы пальто револьвер и выстрелил в одного из полицейских. Пуля попала в плечо, и кровь из раны брызнула на стену. Раненый попятился, его ноги подкосились, и он с грохотом упал на пол.

Когда Лестрейд увидел, что один из его людей ранен, он вытащил пистолет и выстрелил. Пуля попала ласкару в грудь. Рана оказалась смертельной, но инспектор выстрелил ещё раз, теперь в голову. Огромное тело провалилось в открытый люк и упало в тёмную реку.

* * *

Тело нашли следующим утром. Его выбросило течением на берег около Лондонского моста. Оно лежало лицом вниз в воде и билось о берег, будто река хотела избавиться от этого огромного груза. Вокруг него плавали щепки, мусор и куски недоеденной бездомными кошками рыбы.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

На следующий день мне принесли записку от Холмса. Он приглашал меня зайти к нему днём, чтобы обсудить дело Базиана. Я пораньше закончил обход пациентов и уже в полдень был на Бейкер-стрит. Миссис Хадсон приготовила прекрасный ланч, однако Холмс едва притронулся к еде, и я без угрызений совести переложил остатки на свою тарелку.

— Вы уже читали утренний выпуск «Таймс»? — Холмс бросил газету на стол.

— Ещё нет, — ответил я, поглощая пищу. — Написали о Базиане?

Холмс снова развернул газету, как будто собирался прочитать что-то, но передумал и отложил её в сторону.

— Не буду утомлять вас чтением, Уотсон. Скажу кратко. Убийство мистера Базиана было раскрыто.

Управляющий опиумного притона на Аппер-Суондем-лейн — того самого, о котором вы писали в одном из своих рассказов, — был застрелен полицией при попытке к бегству. Так что убийца Базиана справедливо наказан. Настоящее имя этого человека в статье не упоминается, видимо, оно так и осталось неизвестным. Лестрейда описывают как одного из лучших инспекторов полиции Лондона.

— Лестрейд? — усмехнулся я. — Если бы не вы, он так и чесал бы в затылке, не понимая, что произошло.

— Возможно, — равнодушно заметил Холмс.

— Вы считаете, что ласкар не убивал Базиана?

— Как я уже говорил, теорию Лестрейда подтверждают факты, но он учёл далеко не все из них. Те, которые не подходили под его версию, он проигнорировал. Это часто бывает большой ошибкой. Такая стратегия может повести в неправильном направлении. О, вы закончили обедать! Как раз вовремя. Я посмотрел расписание поездов, уже через час мы можем быть у Глостеров в Вокинге. Пойдёмте, Уотсон. Мне не терпится узнать, что нам скажет Мари Глостер.

* * *

По дороге в Вокинг мне невольно вспомнился мой школьный приятель Перси Фелпс. Он тоже жил в Вокинге, хотя и далеко от дома Глостеров. Однажды Холмс спас его от позора. Два года назад я узнал, что он получил высокую должность в Министерстве иностранных дел и что у него двое детей. С тех пор я ничего о нём не слышал и надеялся, что его дела по-прежнему идут прекрасно.

Обсуждать в дороге дело Базиана Холмс не захотел. Он сказал, что сначала нужно собрать все факты.

У Глостеров была большая усадьба с ухоженным садом.

Мы приехали без приглашения, и лично я боялся, что ни леди Глостер, ни её муж не удостоят нас встречи. Я сказал о своих опасениях Холмсу, но он ответил, что и не ожидает застать лорда дома.

— Я случайно прочитал в газете, кажется, это была «Морнинг пост», что он уехал во Францию по земельным делам. Он часто там бывает. Если бы я знал, что он будет дома, я бы назначил леди Глостер встречу в другом месте и в другое время. Думаю, она нам не откажет.

Дверь открыл старый седовласый дворецкий. Мы с Холмсом протянули ему свои визитные карточки, и он провёл нас в большую роскошную гостиную, обставленную во французском стиле. Холмс попросил дворецкого передать леди Глостер, что мы приехали по поводу того печального происшествия, которое случилось в библиотеке.

Дворецкий очень удивился:

— В библиотеке? Я не знаю ни о чём подобном, сэр.

— Возможно, леди Глостер не рассказывала вам об этом, — заявил Холмс с невозмутимым видом.

Дворецкий поморгал по-стариковски слезящимися глазами и вышел из комнаты.

Вскоре появилась леди Глостер. Она была красивой женщиной с тонкими чертами лица и поразительными зелёными глазами. На ней было дорогое элегантное платье. Её лицо показалось мне слишком бледным, а на щеках и на шее виднелись следы от ударов в виде кровоподтёков. Она подошла к нам с решительным видом, как будто готова была дать отпор грозному противнику. В руке она держала наши визитные карточки.

— Мистер Холмс? — сказала она. — Как приятно снова видеть вас.

— Это мой коллега, доктор Уотсон, — представил меня Холмс. — Вы можете быть с ним так же откровенны, как со мной.

Женщина вспыхнула от негодования и резко выпрямилась:

— Какая наглость! С какой стати вы решили, что я стану откровенно говорить с кем-то из вас?

Холмс взглянул на неё с состраданием.

— Леди Глостер, позвольте мне уверить вас, что единственное, что может спасти вас, — это честность. Вы были в доме Чарльза Базиана вчера. Видимо, вы пришли забрать какое-то письмо.

Холмс достал бумажник и вытащил из него клочок бумаги, который нашёл в камине Базиана.

— Полагаю, именно на такой бумаге вы пишете письма. Во всяком случае, ею пользуется ваш муж. Он не раз писал мне.

Лицо леди Глостер побледнело ещё сильнее, хотя казалось, что это уже невозможно. В её глазах застыл ужас.

— Позвольте мне добавить, — мягко продолжил Холмс, — что склонен оправдать ваши действия. Во всяком случае, насколько я понимаю обстоятельства кончины мистера Базиана. Однако это всё же убийство. И я обязан собрать всю информацию относительно этого преступления. Только когда я узнаю все детали, то смогу сделать верные выводы. Если нужно будет сообщить о чём-то полиции, я непременно это сделаю.

Леди Глостер зашаталась, и я испугался, что она упадёт в обморок. Но она усилием воли заставила себя собраться и опустилась в кресло. Спустя минуту она сурово взглянула на Холмса.

— Вы ничего не знаете, — произнесла она как можно твёрже. Леди Глостер старалась казаться спокойной, но голос её дрожал: — А это всего лишь клочок обгоревшей бумаги.

Холмс присел на стул напротив неё. Я продолжал стоять.

— Вчера в начале девятого вечера вы вошли в ворота дома Базиана, прошли через сад и оказались у стеклянных дверей, что ведут в библиотеку, — тихо сказал Холмс, глядя ей в глаза. — Вы увидели, что внутри никого нет. Двери были закрыты только на щеколду. И вы подняли её, просунув в щель между дверей лезвие складного ножа, который принесли с собой. В библиотеке вы, скорее всего, принялись искать бумаги. Их потом сожгли в камине. Вы нашли бумаги до появления Базиана или когда он уже пришёл? Не важно. Должно быть, вы услышали, что кто-то поворачивает ключ в замке, и наспех спрятались за ширмой, которая стоит около стены. Вам пришлось переставить одну из створок ближе к стене, чтобы вас не было видно. Пока всё верно?

Всё это время леди Глостер смотрела на Холмса в немом ужасе. Казалось, ещё немного, и она сойдёт с ума. Когда Холмс задал ей вопрос, её глаза забегали, как у загнанного животного, которое пытается понять, в какую сторону бежать.

— К-как? — прошептала она.

— В комнату вошёл Чарльз Базиан, — неумолимо продолжил Холмс. — Он находился там какое-то время. Тогда вы и увидели, где находится его тайник, не так ли? И он достал оттуда бумаги, за которыми вы пришли?

Леди Глостер машинально кивнула. Слова Холмса настолько потрясли её, что она перестала лгать и уворачиваться.

— Я так и подумал. Потом вы подождали немного. Он назначил вам встречу?.. Иначе зачем он достал из тайника именно то, что вы искали? Вы должны были дать ему что-то в обмен на письма. Возможно, деньги?

Леди снова кивнула:

— Д-да… Я должна была дать ему денег. Пять тысяч фунтов в обмен на свои письма…

— Ах так, значит, это был шантаж. Я предполагал это. Может быть, вы расскажете нам, что случилось потом? — спросил Холмс.

— Н-нет, вы отлично справляетесь. — Она глубоко вздохнула. — Просто замечательно. Как будто вы были там… и следили за мной.

— Ну что ж. В течение нескольких минут Базиан сидел на стуле и читал газету, чтобы скоротать время. Вдруг стеклянные двери распахнулись, и в библиотеку вошёл другой посетитель. Для Базиана это было такой неожиданностью, что он выронил газету из рук. Это был огромный ласкар, и выглядел он зловеще. Он требовал что-то от Базиана, скорее всего деньги за опиум, поскольку Базиан употреблял этот наркотик. Наверное, Базиан бывал в опиумном притоне, который держал ласкар. Базиан стал отпираться. Либо у него не было такой суммы, либо он просто не хотел платить. Возможно, он ждал ваших денег, чтобы отдать ласкару долг. И тогда…

— Достаточно! — перебила его леди Глостер. Она резко встала, будто хотела выйти из комнаты. — Что вы будете делать со всей этой информацией? Может быть, вы хотите денег в обмен на мой покой?

Она снова села, закрыла лицо руками и зарыдала. Её плечи затряслись.

Холмс подошёл и нежно опустил руку ей на плечо.

— Леди Глостер, поверьте, мы приехали вовсе не для того, чтобы причинить вам вред или чтобы шантажировать вас, как это делал Базиан. Как я уже говорил, мы с доктором Уотсоном на вашей стороне. Однако в этой истории есть некоторые… м-м-м… несоответствия. И их нужно разрешить. Повторюсь, человека убили, и я должен знать, кто за это несёт ответственность. Всё, что нам нужно, это восстановить справедливость. Поверьте, если в этом деле вы не столько преступник, сколько жертва, я не выдам вас полиции. Даю вам слово.

— На меня вы тоже можете рассчитывать, — подтвердил я. При виде страданий бедной женщины у меня сжималось сердце.

Леди Глостер подняла голову, и мы увидели её прекрасное лицо всё в слезах. В её покрасневших глазах промелькнула надежда.

— Вы говорите правду? — спросила она, глядя то на Холмса, то на меня.

Холмс достал носовой платок и протянул ей:

— Вытрите слёзы.

Она взяла платок, и Холмс улыбнулся:

— У вас синяки на шее. Прошу вас, скажите, откуда они?

Она дотронулась до шеи, будто до этого не знала, что вся в кровоподтёках, потом опустила руку. Она сжала носовой платок Холмса, выпрямилась и глубоко вздохнула, видимо собираясь с духом.

— Я верю вашему слову и поделюсь с вами своей историей, хотя мне ничего другого не остаётся, ведь вы и так знаете слишком много.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Она стала рассказывать, всё ещё сжимая в руках носовой платок.

— Думаю, что всё началось несколько лет назад. Я встретила прекрасного молодого человека и впервые в жизни поняла, что такое настоящая любовь. Да, джентльмены, я была уже замужем, но мой муж был — и остаётся по сей день — очень холодным, равнодушным человеком. Конечно, это не оправдание. В целом, он очень хороший, мой муж. И я всегда высоко ценила его достоинства… Не буду пытаться обелить себя… Скажу только, что была безумно влюблена.

Мой роман продолжался около года. Муж часто ездил во Францию, я оставалась одна, и поэтому организовать встречи с мужчиной, которого любила, было несложно. За это время я написала много писем, в которых подробно рассказывала о том, что было у меня на сердце. Эти письма каким-то образом попали к Чарльзу Базиану. Я не знаю как.

— Может быть, тот человек, которому вы писали, продал их Базиану? — предположил Холмс.

Леди Глостер бросила на него возмущённый взгляд:

— Нет, сэр. Это совершенно исключено. Он никогда бы не предал меня. Кроме того, я слышала, что он скончался чуть больше года назад.

По её лицу пробежала тень грусти. Было ясно, что она всё ещё испытывает сильные чувства к этому человеку.

— Этот ужасный аферист, Чарльз Базиан, — продолжила она, — завладел моей любовной перепиской и требовал от меня пять тысяч фунтов в обмен на неё. Он сказал, что, если я не заплачу, он передаст их моему мужу. Мой муж… может быть очень жестоким, мистер Холмс. Он наверняка развёлся бы со мной, а затем лишил бы меня всего. Я слишком хорошо его знаю, он не простил бы моего предательства. Мне крайне необходимо было вернуть эти письма.

Прошлым днём я должна была встретиться с Базианом в пять, но послала записку, что приеду позже. Я начала сомневаться, что это хорошая идея, и решила, что просто отдать ему деньги будет несправедливо. Я не доверяла этому человеку, считала его отвратительным. Я спрашивала себя, что буду делать, если он возьмёт деньги и не отдаст письма? Тогда он продолжит шантаж. Я задумала попробовать выкрасть свою переписку или вынудить его вернуть её мне, пригрозив пистолетом. Я задалась целью получить письма любой ценой. Я пребывала в полном отчаянии. Голова шла кругом, я с трудом понимала, что делала.

Леди Глостер вздохнула и сильнее сжала платок в руках.

Её рассказ напомнил мне, как однажды мы с Холмсом пробрались, как грабители, в дом Чарльза Огастеса Милвертона. Это был отъявленный злодей, который занимался шантажом. Он угрожал людям, что обнародует информацию, которая могла их погубить. И те платили ему, чтобы он молчал. Его убила одна из его жертв, женщина высокого социального положения. Она выстрелила в него несколько раз, а мы с Холмсом в это время прятались за портьерами. Я вспомнил, как она кричала, всаживая в него пули: «Получай, ты, негодяй, получай ещё! получай! получай!», и подумал, что леди Глостер вполне могла поступить тогда так же.

— Но вы принесли с собой ещё одно оружие, складной нож, — сказал Холмс.

Леди Глостер кивнула:

— Нож принадлежит моему мужу. Он привёз его недавно из Франции и держит в столе, чтобы открывать письма. Я вспомнила, что в библиотеку Базиана можно попасть из сада через стеклянные двери, и подумала, что, если мне повезёт, я могла бы подцепить щеколду на дверях ножом и поднять её. Тогда я незаметно пробралась бы внутрь. Я хотела найти свои письма, понимаете? Я была уверена, что он прячет их в библиотеке. Мне удалось открыть двери и войти.

Её слова потрясли меня, ведь именно этот нож торчал из груди Базиана.

Леди Глостер замолчала.

— Продолжайте, пожалуйста, — попросил Холмс. — Что случилось в библиотеке?

Ещё немного помолчав, она продолжила:

— Я обыскала библиотеку, старалась быть как можно тише. Потом услышала, что кто-то открывает дверь, и, как вы знаете, спряталась за ширмой. Я стояла там и пыталась собраться с духом, чтобы осуществить свой план. Я хотела вытащить пистолет, выйти и потребовать свои письма. И тут Базиан вынул их из маленького сейфа в одном из ящиков стола и положил на стол. Я сразу их узнала и стала сомневаться. Подумала, что могла бы просто украсть их, и Базиан даже не узнал бы, что я приходила. Нужно было только, чтобы он вышел из комнаты на пару минут. Я схватила бы письма и выбежала бы в сад. Я ждала, и каждая минута казалась мне часом, и уже не была уверена, что он когда-либо покинет комнату. Он сидел и читал газету и, судя по всему, вовсе не собирался уходить. Я поняла, что он, вероятно, ждёт, когда же я приеду на назначенную встречу. И я снова решила выйти с пистолетом и почти уже собралась это сделать, как вдруг стеклянные двери открыл какой-то огромный человек и вошёл в комнату. Я в жизни не видела никого ужаснее. Я вся сжалась за ширмой, никогда моё сердце не билось так сильно.

Я подумала, что этот великан может быть другом Базиана или его телохранителем. В любом случае надежда вернуть письма исчезала. У меня не хватило бы смелости угрожать им обоим. Но тут они начали громко спорить, великан требовал у Базиана денег, тот отказывался. Это разозлило великана, и он сильно ударил Базиана, тот упал и потерял сознание. Тогда высокий человек повернулся и вышел из библиотеки через стеклянные двери, и я осталась одна с Базианом.

Мой враг без чувств лежал на полу, а мои письма находились на столе. Это придало мне сил. Я выбежала из-за ширмы, схватила письма и бросила их в камин. Не могу передать, какое облегчение я испытала, когда увидела, как они горят. Меня переполняла радость. Теперь я была свободна, по крайней мере, меня никто больше не мог шантажировать.

И тут Базиан пришёл в себя. Когда я повернулась, то увидела прямо перед собой его злое лицо с окровавленным ртом. Сердце подскочило у меня в груди. «Ты сожгла письма, — прохрипел он, — отдай мне за них деньги!» Он схватил меня за руку и ударил несколько раз по лицу. Я ответила, что он не получит ни шиллинга. Базиан вцепился мне в горло и сжал его не настолько сильно, чтобы задушить, но достаточно, чтобы страшно напугать. «Ты отдашь мне мои деньги», — повторял он снова и снова. В конце концов я сдалась и кивнула. Да, я действительно отдала бы ему деньги. Так или иначе, приближался конец этой ужасной истории, ведь писем у него больше не было и шантажировать меня было нечем. В кармане пальто у меня лежал пистолет, но я так и не вспомнила про него.

Деньги находились в конверте в моей сумке. Я пошла достать их, но нащупала нож своего мужа. Видимо, судьба решила изменить мои планы. Может быть, я не решилась бы на это, но Базиан снова ударил меня по лицу со словами: «Поторопись-ка!» В его глазах сосредоточилось столько жадности!

Я выхватила нож, открыла его и ударила Базиана в живот. Он попятился, а я бросилась к дверям. «Мари!» — проревел он и повалился на пол.

Больше всего я хотела незаметно исчезнуть. Увидев, что в сад проникает свет через открытые двери, я испугалась, что кто-то из соседей может выглянуть из окна и увидеть меня. Тогда я захлопнула двери и побежала к экипажу, который стоял неподалёку. Забравшись в него, я приказала кучеру как можно скорее отвезти меня домой.

Она взглянула на Холмса, пытаясь понять, о чём он думает. Я заметил, что на её лице проступили капельки пота. Её взгляд был похож на взгляд подсудимого, который ждёт вердикта суда.

— Вы закончили? — наконец спросил Холмс. — Вы рассказали в точности так, как всё произошло?

— Да… да…

— Я вам верю, — произнёс Холмс. — И сдержу слово, полиция не узнает о том, что вы замешаны в этом деле. Это ни к чему!

— От меня они тоже не узнают об этом, — добавил я с улыбкой.

Леди Глостер вздохнула с облегчением.

— О боже! — прошептала она. Затем она снова посмотрела на нас: — Благодарю вас, благодарю вас обоих. Да хранит вас Господь за вашу доброту.

* * *

Мы с Холмсом возвращались в поезде в Лондон, и я был рад, что наша встреча с леди Глостер закончилась. Мы решили отпустить её с миром. Учитывая все обстоятельства, это решение казалось правильным, но кто-то с ним наверняка не согласился бы. Я снова вспомнил Милвертона. Он разрушил жизни многих людей. Порой его шантаж был настолько невыносим, что людям было проще пустить себе пулю в лоб. И, конечно, если запуганный до смерти человек бросается на такого дьявола с ножом, то это вполне можно считать самозащитой. Понимаю, что с точки зрения буквы закона это не оправдание. Однако иногда бывают такие ситуации, когда, только преступив закон, можно восстановить справедливость.

С того момента, как мы покинули леди Глостер, Холмс молчал, глубоко погрузившись в размышления. Расследуя преступление, он часто впадал в задумчивость, систематизируя и анализируя факты. Но когда дело было уже раскрыто, такое молчание означало депрессию, на смену азарту охоты приходила тоска. И я начал тревожиться, что, вернувшись в Лондон, Холмс станет искать спасения от скуки в кокаине.

— О чём вы думаете, Холмс? — спросил я, пытаясь разговорить его.

В ответ он недовольно хмыкнул. И только когда мы уже подъезжали к Лондону, он прервал своё молчание:

— Думаю, что Мари Глостер необыкновенная женщина.

— Полностью разделяю ваше мнение.

— Она сама создала ту ситуацию, в которой оказалась. Так что нельзя сказать, что она не виновата в ней.

— Именно так, — согласился я и, помолчав, добавил: — И всё же мы приняли правильное решение.

— Многие с нами поспорили бы. Даже из соображений моральных принципов. С точки зрения закона мы с вами совершили уголовное преступление. — Он улыбнулся. — И, как вы помните, не в первый раз, дорогой мой друг.

Последняя фраза снова напомнила мне о деле Милвертона. Видимо, Холмсу тоже вспомнилась та история. Впрочем, это было совершенно естественно.

— Я всё прекрасно помню, — подтвердил я.

— Судя по синякам, Базиан сильно избил леди Глостер. Она вполне могла извлечь из этих синяков пользу, сказав, например, что Базиан пытался убить её, и её поступок посчитали бы самозащитой. Но она этого не сделала. Напротив, она призналась, что в какой-то момент даже захотела ударить его ножом. Да, конечно, это был порыв, и к тому же он избивал её, но всё же она действовала сознательно. Я был впечатлён тем, что она не попробовала изменить факты в свою пользу. А раз так, я склонен верить каждому её слову. Тем не менее, если бы она в точности так же рассказала свою историю Лестрейду, её, скорее всего, арестовали бы за убийство. У полиции не было бы другого выбора.

— Я как раз вспоминал наше с вами старое дело, дело Милвертона. Его жертва пришла в его дом именно для того, чтобы покончить с ним. То убийство, без всяких сомнений, было преднамеренным, но тогда мы не пошли в полицию. Леди Глостер виновна в меньшей степени, ведь она действовала под влиянием момента.

— Насколько она виновата — вот как раз об этом я и думал всё это время.

— Неужели вы размышляли в философском ключе?! Это совсем на вас не похоже. Зависит ли степень виновности человека от того, каким именно образом произошло преступление… Пусть в этом разбираются философы и адвокаты.

— Я полностью согласен с вами, Уотсон, — произнёс Холмс. — Но я думал не об этом, а о самом убийстве.

— И о чём же вы думали, Холмс?

Послышался скрежет тормозов и сигнальный гудок, и поезд подъехал к станции. Громкий звук полностью заглушил мои слова. Когда стихло, я снова спросил:

— Что вы имеете в виду, Холмс?

— Вы сможете составить мне компанию завтра, дорогой мой друг? Чтобы раскрыть это дело до конца, нужно ещё кое-что сделать, — поделился Холмс и приготовился выйти из поезда.

Я удивился. Неужели после откровенного признания леди Глостер ещё что-то оставалось неясным?

— У меня не получится, Холмс, — с сожалением сказал я, вставая с сиденья. — Завтра у меня пациенты.

Мы вышли из вагона.

Холмс с досадой посмотрел на меня, но его взгляд сразу же смягчился.

— Конечно, у вас есть свои дела, дорогой мой друг, — сказал он. — Может быть, то, что я буду один, даже к лучшему.

Обстоятельства не позволяли мне отложить дела. Я должен был заменять другого врача, и, кроме того, у меня были обязательства перед пациентами.

— А вот и кэб, Уотсон, — сказал Холмс.

Он остановил экипаж и назвал адрес, куда нас нужно было отвезти. Мы забрались внутрь, кучер взмахнул кнутом, и лошади с громким цоканьем тронулись с места.

Мы сидели молча, и я размышлял над словами Холмса. Он хотел до конца распутать это дело. Что он имел в виду? Через несколько минут я решил, что нашёл ответ.

— Кажется, я начинаю понимать, что вы имели в виду, Холмс, — произнёс я. — Вы полагаете, что, возможно, леди Глостер лгала нам, чтобы кого-то защитить. Она упомянула своих детей. Может быть, в ту ночь в доме Базиана с ней был один из её сыновей? Возможно, он и убил его, заступившись за неё?

Холмс, по обыкновению, ответил очень расплывчато:

— После того как я услышал её историю, у меня возникло несколько вопросов, Уотсон. На них нужно найти ответ.

— И что же это за вопросы, Холмс?

— Они лежат на поверхности. Уверен, что вы должны их увидеть.

— Вероятно, я чрезвычайно глуп, — раздражённо заметил я. — Признаюсь, что совершенно не понимаю, о чём вы говорите. Если вы не считаете, что леди Глостер защищала кого-то, то…

— Нет, я так не считаю, — перебил меня Холмс.

— Тогда в чём проблема? — спросил я расстроенно. — Эта женщина во всём призналась. Неужели вы думаете, что она лгала?

— Нет, я полностью верю всему, что она говорила.

— И?..

— Вот мы и подъехали к Бейкер-стрит. Я желаю вам доброй ночи, дорогой мой друг. — Холмс выбрался из кэба. — Я свяжусь с вами, как только получу ответы на свои вопросы, — бросил он в окно и ушёл.

Я откинулся на спинку сиденья и принялся смотреть в окно. Экипаж вёз меня в сторону дома.

Я всё пытался понять, что же имел в виду Холмс. Кого он преследует, что он ищет на этот раз? У меня не было ни малейшего представления.

* * *

Через два дня Холмс прислал мне записку. Он предлагал мне зайти к нему домой, когда у меня будет возможность. Он хотел рассказать мне о том, что ему удалось выяснить по делу Базиана. Я ответил, что смогу быть на Бейкер-стрит после трёх, когда закончу работу с пациентами.

Я вошёл в знакомую комнату и увидел, что Холмс сидит за столом и пьёт чай.

— Я рад вас видеть, Уотсон, — сказал он, не поднимаясь со своего места. — Хотите чаю или выкурить трубку? Или, может быть, налить вам бренди?

Я отказался и присел рядом.

— Кажется, вы в хорошем расположении духа, — заметил я.

— Вы уже читали вчерашнюю прессу? Снова пишут о Лестрейде.

— Нет, ещё не читал.

— Судя по всему, когда обыскивали комнату великана-ласкара, там обнаружили краденые драгоценности. — Холмс поднёс к губам чашку с чаем. — За последние несколько недель в реке около Лондонского моста было обнаружено шесть трупов. Так вот эти драгоценности, как выяснилось, принадлежали им. Как утверждает полиция, этот ласкар, которого застрелил Лестрейд, убивал зажиточных клиентов своего притона. Он душил их, потом забирал у них деньги и все ценные вещи и выбрасывал их тела в реку.

— Боже правый! Значит, он был серийным убийцей!

— Именно так. Так что Лестрейд оказал городу большую услугу, убив этого человека. Его превозносят как настоящего героя.

— А он так и не поблагодарил вас за помощь, — высказал я своё недовольство.

Холмс замахал руками:

— Вы же знаете, дорогой мой друг, как мало меня беспокоит благодарность. Для меня представляет интерес только само дело. И вот здесь у меня есть любопытные новости. Я узнал всю правду об убийстве Базиана.

— Всю правду?

— Я выяснил, кто стал настоящим убийцей, — объявил он с довольной улыбкой.

Как не раз бывало, я смотрел на своего друга в полном недоумении. Я был так ошеломлён, что не сразу смог что-то сказать.

— Так, значит, всё-таки леди Глостер солгала? Убийцей был её сын?

Холмс уже отвергал мою версию, но я никак не хотел с ней расставаться. Мне казалось, что леди Глостер взяла на себя ответственность за убийство, которого не совершала, чтобы спасти от наказания кого-то, кого любила.

— Нет, Уотсон. Убийцей Базиана была горничная, Тереза Хегал.

— Но ведь это абсурдно, Холмс! — возразил я. — Зачем леди Глостер защищать служанку Базиана?

— Леди Глостер не хотела никого выгораживать. Она действительно считает, что убила этого человека. Всё очень просто, Уотсон. Вы помните, как был расположен нож в груди Базиана?

— Как он был расположен? Да, в левой части грудной клетки. Лезвие вошло в сердце, насколько я смог определить.

— Всё верно. Вскрытие подтвердило ваше заключение. Но сейчас это к делу не относится. Мне нужно было точнее сформулировать вопрос. Вы помните, под каким углом нож вошёл в тело Базиана? Вы сказали, что направление удара было сверху вниз. Из этого мы сделали вывод, что убийца был выше жертвы.

— Да, я помню это.

— Этот факт подкрепляет теорию Лестрейда о том, что убийцей был ласкар. Но мы с вами слышали признание леди Глостер, и она рассказала, что вытащила из своей сумочки нож, воткнула его в живот Базиана и сбежала. Она намного ниже Базиана, и, следовательно, остаётся неразрешённый вопрос: как же она нанесла удар под таким углом?

— Да, вы правы. Я начинаю понимать. — Я задумался на мгновение. — Видимо, потом кто-то вытащил нож, — предположил я.

— Браво, Уотсон! Разумеется, это очень просто, достаточно лишь взглянуть повнимательнее. После того как леди Глостер вонзила лезвие в Базиана и выскочила из комнаты, кто-то ещё вошёл в комнату, вынул нож и, пока Базиан лежал на полу, в сознании или нет, ударил его снова. Это и был смертельный удар. Тот, который, как вы установили, поразил сердце.

— Я начинаю понимать… но тогда это должно означать, что…

— Что либо слуга Базиана, Меривезер, либо служанка, Тереза Хегал, либо они вместе совершили это убийство, — подытожил Холмс. — Факты, которыми мы теперь располагаем, заставляют меня сделать именно такой вывод. Они оба ниже Базиана. Однако, если учесть, что, когда его ударили, он не стоял, а лежал на полу, рост убийцы не имеет значения.

— Да… это очевидно… Удивительно, как я мог упустить это, — пробормотал я.

— Я тоже поражаюсь, как вы могли этого не заметить, — произнёс Холмс довольно резко. — Когда слушал признание леди Глостер, я уже знал, что убийцей был один из слуг или они оба вместе. Моё подозрение сразу упало на горничную, Терезу Хегал. Мои догадки подтвердило небольшое расследование.

— Сразу упало на горничную… но почему именно на неё, а не на Меривезера?

— Два момента. Во-первых, она работала у Базиана совсем недолго, а во-вторых, была не очень-то хорошей служанкой. Вы помните пыль, которую я обнаружил на книжной полке, когда осматривал библиотеку Базиана? Да, с обязанностями горничной она явно не справлялась. В тот день я подумал, что она просто была неопытна и её наняли, поскольку она недорого брала за свои услуги. Возможно, Базиан просто не мог позволить себе служанку получше. Но когда я услышал историю леди Глостер, то решил, что Хегал никогда раньше не работала горничной и устроилась на работу, только чтобы попасть в дом Базиана. Я предположил, что она хотела отомстить ему за какую-то обиду и, прикинувшись служанкой, оказалась в его доме и ждала удобного случая, чтобы поквитаться с ним.

— Поквитаться? Но за что?

— Я вспомнил, что во время допроса она рассказала, что потеряла своего сына, Уолтера, который попал под копыта какого-то всадника. Ужасная трагедия, которая на первый взгляд не имела никакого отношения к убийству Базиана. И только после разговора с леди Глостер этот факт приобрёл огромное значение. Что, если всадником, который сбил её сына, был Базиан, подумал я, и что, если она возненавидела его и жаждала мести?

Из полицейского отчёта я узнал, что того несчастного мальчика действительно сбил Базиан на своём жеребце. Я переоделся конюхом и разговорился с соседом миссис Хегал. Он рассказал, что, по слухам, Базиан в тот день находился под влиянием опиума. Свидетели рассказали мне, что Базиан отнёсся к случившемуся совершенно безразлично. Якобы он вообще не придал смерти мальчика особого значения. Он уехал, оставив мать мальчика рыдающей над трупом своего ребёнка. В полицейском отчёте написали, что это был несчастный случай, и никаких мер принято не было.

Вот так, Уотсон. В конечном счёте это дело оказалось совершенно элементарным.

Выяснив всё это, я не пошёл в полицию, ведь той ниточкой, которая связывает смерть Базиана с Терезой Хегал, было признание леди Глостер. Из её рассказа о том, как она ударила Базиана, следует, что удар ножом был нанесён в живот либо горизонтально, либо слегка снизу вверх, но никак не сверху вниз. Без этого признания прямых доказательств виновности миссис Хегал нет. И значит, мы не можем объявить её убийцей, не разоблачив при этом леди Глостер, а мы дали ей слово, что не сделаем этого. Однако, даже не принимая во внимание этого обстоятельства, я не вижу причины разрушать жизнь Терезы Хегал. Судя по всему, она хорошая женщина и прекрасная мать. Лестрейд вполне удовлетворён своей версией случившегося, и я не вижу причин разочаровывать его.

— Лестрейд… — пробормотал я. — Есть в этом какая-то ирония, не правда ли? — спросил я Холмса, немного поразмыслив.

— Ирония?

— Лестрейд серьёзно ошибся, считая, что убийцей был ласкар. Однако, несмотря на то что он был не прав, он уничтожил закоренелого убийцу и гнусного вора. Достойный конец. А ваше расследование не только восстановило истинную цепь событий, но и имело важные последствия. Заблуждение Лестрейда в конце концов привело его к более значительному результату — к уничтожению преступности и свершению правосудия, чем вас ваши безупречные рассуждения.

Холмс нахмурился, но, подумав, кивнул.

— Я думаю, вы правы, Уотсон, — сказал он. — Да, так оно и есть.

— Вы умны, и вам удаётся докопаться до истины. Но иногда мне кажется, что быть просто везучим глупцом намного лучше.

Холмс усмехнулся:

— Мне не остаётся ничего другого, кроме как полностью согласиться с вами, дорогой мой друг. Удачу действительно не стоит недооценивать.

 

ОТ АВТОРА

К сожалению, история о расследовании убийства Базиана была последней в записной книжке доктора Уотсона.

Наверное, вы надеетесь, что у доктора есть ещё записные книжки и что там ждут опубликования другие истории. Однако эта книжка с рассказами, которые вы только что прочитали, заполнена только наполовину. Остальные страницы были пустыми и только ещё ждали пера доктора Уотсона. Так что начинать новую ему было незачем. И если бы были ещё какие-то истории, то, скорее всего, они тоже оказались бы в этой записной книжке.

Прочитав записи доктора Уотсона и восстановив фактический ход расследований, я начал ощущать, что мистер Уотсон с мистером Холмсом стали моими настоящими друзьями. Мне казалось, что я прошёл весь этот путь вместе с ними и теперь вместе с ними поднимал бокал бренди за их успех.

В заключение могу только подтвердить, перефразируя слова доктора из его рассказа «Последнее дело Холмса», что Шерлок Холмс и его лучший друг и компаньон доктор Уотсон были самыми благородными и самыми мудрыми из всех известных мне людей.