Одной из белых ночей, в час, когда исландцы еще спят, нас с Гуннаром высадили в какой-то маленькой бухточке рядом с Рейкьявиком. Собрав свой нехитрый скарб, мы шепотом распрощались с семейством Харстад, и на прощание я по очереди поцеловала каждого китобоя. К моему огромному удивлению, все они, провозившись пятнадцать дней с китовым жиром, пахли в то утро горной лавандой и яблочным пирогом.

Оказавшись на берегу, мы направились к стоянке такси ближайшего поселка. По пути я оглядывалась по сторонам в поисках леса, где могла бы вырезать себе новую волшебную палочку, но вокруг вообще не было деревьев. Шел дождь, небо было серым, а на пустынных улицах свистел ледяной ветер.

Добравшись до стоянки, Гуннар подмигнул мне и сказал:

— Мы обязательно отпразднуем наше прибытие в стиле викингов.

В такси я удобно устроилась на заднем сиденье, а Гуннар стал что-то объяснять вежливому водителю, совершенно не похожему на своих крикливых коллег из моих краев. Исландский язык показался мне довольно мелодичным, но отличным от норвежского.

Я прислушивалась к их разговору, пока мое внимание не привлекли к себе виды, открывавшиеся из окна машины. Шел дождь, клубился туман, и нигде не было ни единого деревца. Мы ехали по обширной равнине, залитой отвердевшей темной лавой. Наверняка ее изверг из себя спрятавшийся сейчас где-то в тумане вулкан Снайфедльс, сквозь жерло которого можно проникнуть к центру земли.

«И все-таки где тут ближайший лес?» — подумала я и пискнула: — А скоро мы поедем через лес?

— Все леса в Исландии давно вырублены, — усмехнулся Гуннар. — В этом несчастье нашей страны и, одновременно, источник ее исключительной красоты. У нас тут только бескрайние пастбища, лава и лед.

«И где же мне теперь вырезать себе новую волшебную палочку?» Оставалось надеяться только на встречу с Хольмфридой.

Исландия, этот одинокий остров, изобилующий черными скалами и горячими гейзерами, укутанный туманами и едва освещаемый неверным полярным солнцем, начал вызывать у меня некоторые опасения.

Гуннар предупреждал меня о теллурических токах. Теперь я непрерывно их ощущала. Слышала далекие голоса в тумане и видела огни, не имевшие отношения к электрическому освещению. Гуннар был прав, сверхъестественного в Исландии было гораздо больше, чем естественного. И мне не нравились эти магические силы. У них был хорошо различимый запах смерти, тления, как у исландских сернистых вод.

Смилостивившись надо мной, Гуннар пустился в объяснения:

— Видишь вон ту гору, в ней живут эльфы, и все попытки пробить в горе туннель окончились неудачей. Эльфы препятствовали работе механизмов и разрушали их. В конце концов, было принято решение проложить дорогу в обход.

Это сообщение меня не удивило. Мне было хорошо известно, что некоторые существа Тусклого Мира пользуются для посещения мира живых корнями деревьев, трещинами в скалах и жерлами вулканов. Омниорам в самом нежном возрасте объясняли, что дорог, соединяющих миры много, и они очень разные. В легендах и стихотворениях чаще всего упоминались такие из них, как озера и солнечные лучи. Впрочем, гейзеры были ничем не хуже озер.

Внезапно солнечный свет погас. Погода в Исландии менялась очень быстро. Таксист что-то произнес, а Гуннар перевел для меня его замечание:

— Волк сожрал солнце.

И действительно, складывалось впечатление, что все именно так и произошло.

— Об этом говорится в исландских мифах, — пояснил Гуннар. — Викинги верили в то, что конец света настанет тогда, когда вечно враждующие с собой божества асы и ванны сойдутся в смертельной схватке, а кровожадный и жестокий, как и его отец Локи, волк Фенрир сожрет Солнце и Луну.

Это я помнила. Более того, в тот момент эти потрясающие предания казались мне не слишком далекими от действительности. Вполне естественно, что у обитателей этой холодной и негостеприимной земли, пять месяцев в году не видящей солнца, был достаточно суровый взгляд на вещи. При этом сама земля здесь ревностно хранила свои тайны. Все — горы, озера, гейзеры и ледники было облечено здесь магической силой, упорно сопротивлявшейся триумфальному шествию цивилизации.

Я задумалась о том, куда мы едем в такси, и как именно викинги обычно праздновали свое возвращение в родные края. Что мы будем делать? Охотиться на моржей? Предаваться прелестям лесоповала? Вкушать хмельной мед из вражеских черепов? А может, меня сбросят в жерло вулкана, дабы умилостивить жаждущих богов?

Вскоре я получила ответ на свой вопрос и чуть не сварилась заживо.

Мы очутились возле вонявшей тухлыми яйцами своего рода бане под открытым небом. Гуннар был на седьмом небе от наслаждения и полной грудью вдыхал этот смрад, сочившийся из земных недр. Быстро раздевшись, он причмокнул от удовольствия и бросился в испускавшую пары воду.

Сернистая вода била из земли при температуре в сорок градусов. Мне не очень хотелось в нее лезть, но Гуннар настаивал. Тогда я разделась, сунула большой палец ноги в источник и с визгом выдернула его. Вдруг Гуннар заметил мои искусанные руки и спросил:

— Что у тебя с руками?

Чтобы скрыть укусы от взгляда Гуннара, я, не раздумывая, бросилась в воду.

— Ничего особенно. Комары покусали, — спрятав руки под водой, соврала я.

В тот момент я поняла, как чувствуют себя раки, когда их заживо варят в кипятке, и заверещала, но не смогла отвлечь своими воплями внимание Гуннара от моих рук. Он заставил меня вытащить их из воды, внимательно рассмотрел и помрачнел. Потом взглянул на мои покрасневшие от высокой температуры глаза и спросил:

— Почему ты мне ничего не сказала?

— О чем?

— Я немедленно отвезу тебя в больницу.

— Не надо! — взмолилась я. — У меня же нет документов. Меня сразу сдадут в полицию.

Кроме того, ни один нормальный врач не понял бы, что со мной происходит. Истинный характер этих укусов могла понять только омниора…

И мне в голову пришла блестящая мысль.

— Между прочим, я знаю одного исландского врача, которому можно доверять! — воскликнула я.

— На самом деле?!

— Да. Ее зовут Хольмфрида. Это подруга моей матери. Она станет лечить меня без документов.

— А где она живет?

Я не знала точного адреса Хольмфриды, но помнила, что у нее есть свое хозяйство.

— На хуторе.

— У каждого исландца здесь свой хутор! — рассмеялся над моей наивностью Гуннар.

— Правда? И у тебя тоже? — удивленно спросила я, подумав о том, что очень мало знаю о Гуннаре.

Я была совершенно не в курсе, откуда именно он родом, кем были его родители, и есть ли у него братья и сестры. Впрочем, я могла удовлетворить свое любопытство позже. В тот момент мне нужно было позаботиться о том, чтобы самой остаться в живых.

— Ладно. Поедим и что-нибудь придумаем, — сказал Гуннар.

А мне в горячей воде уже было хорошо. Хотелось закрыть глаза и задремать, но я боялась утонуть. Я давно мечтала о горячем душе, и сейчас поры моей кожи жадно открывались навстречу воде, вымывавшей из них грязь, вонь, запах крови и китового жира, неотступно преследовавшие нас пятнадцать дней на борту маленького китобойного судна.

На другом такси мы приехали в Рейкьявик — чистый, современный, но довольно скучный город. Гуннар прислушивался к тишине его улиц, вдыхал их воздух чистый, как кожа исландцев, и молчал. Я не знала, что творилось у него в голове, но он казался мне озабоченным.

Мы зашли в первый попавшийся бар и убедились в том, что в нем не хуже, чем на Пятой авеню в Нью-Йорке. К нам тут же подошла симпатичная официантка в коротком белом передничке. Поздоровавшись, она провела нас к столику и вручила огромное меню, в котором значились все сорта пива земного шара. В Исландии всего за несколько месяцев до нашего прибытия отменили сухой закон, и теперь ее жители всеми силами возмещали упущенное за десятилетия воздержания.

Ожидая наш заказ, официантка на безукоризненном английском спросила, давно ли мы приехали и нашли ли уже жилье. Гуннар вежливо ответил, что мы уже устроились, а я — к тихому негодованию этой юной валькирии — заказала только крепкий кофе, потому что у меня слипались глаза. Когда подали прекрасный итальянский эспрессо, и я не решилась признаться Гуннару, что Рейкьявик напоминает мне ультрасовременные декорации, не очень уместные в сердце Арктики. Я представляла себе Рейкьявик совсем другим.

— Моего знакомого доктора зовут Хольмфрида, — сказала, наконец, я.

— Это очень распространенное исландское имя, — пожал плечами Гуннар.

Вдруг к нам подлетела расплывшаяся в улыбке официантка с телефонным справочником в руках. Она явно слышала наш разговор и воскликнула:

— Здесь адреса и телефоны всех жителей Исландии. Нас всего двести тысяч. Кого именно вы ищете?

Передо мной забрезжил огонек надежды, и я воскликнула:

— Я ищу знакомую по имени Хольмфрида.

Любезная официантка тут же распахнула справочник на букве «X».

— А как имя ее отца?

Мы, омниоры, обычно не знаем таких пикантных подробностей, и вопрос официантки меня удивил.

— При чем тут имя ее отца?

— Если отца твоей Хольмфриды зовут, например, Гуннар, ее полное имя — Хольмфрида Гуннардоттер.

Ну конечно же! Фамилии по имени отца когда-то были распространены во всем мире, но до нашего времени сохранились только на этом затерянном в океане острове.

— Значит, твоего сына будут звать тоже Гуннардоттер?

— Так будут звать мою дочь. А моего сына будут звать Гуннарсон.

— А как звали твоего отца?

— Эйнар.

— Значит, ты Гуннар Эйнарсон?

— Просмотрите в этом справочнике всех, кого зовут Хольмфрида, — посоветовала мне официантка, — и наверняка вспомните ее фамилию.

Разыскивая Хольмфрид, я напрягла интуицию и постаралась как можно живее представить себе кошачьи глаза исландской омниоры, о которых сохранила смутное воспоминание. Наконец мой палец как бы сам по себе остановился на какой-то Хольмфриде Карлсдоттер, и я немедленно заявила:

— Думаю, это она.

Гуннар набрал номер телефона, что-то вежливо сказал по-исландски и передал мне трубку.

Не веря своим ушам, я затрепетала от радости, услышав знакомый мелодичный голос.

Гуннар слышал наш разговор, я говорила по-английски, но успела вставить просьбу о помощи на древнем языке. Продолжая разговор на английском, я заметила, как Гуннар нахмурился, услышав из моих уст непонятные слова.

— Мне надо срочно с тобой увидеться, — сказала я Хольмфриде. — Мать прислала тебе подарок, но боюсь, что он быстро испортится.

Недолго думая, Хольмфрида на древнем языке пригласила меня в гости.

— Она живет в Дьюпивогуре, — сказала я, вешая трубку. — На берегу океана.

— Это километров пятьдесят отсюда по очень плохой дороге, — нахмурился Гуннар.

Ему явно не хотелось ехать в Дьюпивогур, но кроме Хольмфриды мне надеяться было не на кого, поэтому я была готова поехать к ней одна, о чем я Гуннару и заявила.

— Ты уверена, что этой подруге твоей матери можно доверять? — спросил он, вполне естественно не доверяя незнакомому человеку. Для меня же встреча с Хольмфридой была вопросом жизни или смерти.

— Объясни, как туда попасть. Я съезжу и сразу вернусь. Одного дня мне хватит.

Услышав это, Гуннар передумал.

— Нет, я отвезу тебя сам. А потом мы поедем ко мне на хутор.

Я с такой поспешностью бросилась на шею своего викинга, благодаря его за доброту, что опрокинула бокал из-под пива, который упал и разбился вдребезги. Прибежавшая на звук официантка в испуге поднесла ладонь ко рту. Исландцы очень суеверны. Но все же она пожелала нам удачи и поблагодарила за оставленные чаевые.

Мы выехали из Рейкьявика на взятом напрокат внедорожнике. На других машинах здесь было просто не проехать.

— Паводки смывают мосты, — объяснил мне Гуннар. — Ледники сползают на асфальт, а землетрясения и извержения вулканов уничтожают автодороги.

Теперь этот загадочный остров казался мне лабиринтом, в котором легко вернуться туда, где ты в него вошел, или оказаться в тупике. Я вновь почувствовала, как неукротимые силы природы стараются положить здесь конец цивилизации. Исландская стихия покровительствовала духам и не позволяла человеку пустить прочные корни.

— Имей в виду, — предупредил меня Гуннар, — Дьюпивогур лежит в стороне от туристических маршрутов.

Высунув из окна локоть, он вел машину очень ловко и так осторожно, будто гладил мое лицо.

Мы ехали по узкой полоске земли между ледниками и берегом Атлантического океана, встречая мощные водопады, бушующие весной талой водой ледников. Чистой и прозрачной воды здесь было в изобилии. Я уже привыкла к ней и удивлялась ей не больше, чем голубым глазам исландцев.

За селением под названием Вик пейзаж резко изменился. Сначала вдали еще маячили какие-то хутора, а потом все поглотила грозная пустыня из черного песка, среди которой не было видно даже скал.

Воистину Исландия была землей резких контрастов — воды и огня. Мы оказались в районе Ватнаскуля — самого большого и сурового ледника в Европе. Суровое впечатление, производимое пустынными землями, только усиливало мои невеселые мысли о предстоявшей встрече с омниорами.

«Как они меня примут? Как блудную дочь? Или как изменницу?»

Я почти выбилась из сил, когда на горизонте, наконец, возникли фьорды и деревянные домики. Это был Дьюпивогур.

Мы остановились в маленькой гостинице, выгрузили свой багаж и узнали, в каком доме живет Хольмфрида. В этом крошечном поселке все жители знали друг друга, и, как ни странно, наше появление никого не удивило.

Хольмфрида явно ждала меня одну, и появление Гуннара ее обескуражило. На ужин исландка приготовила вкусное национальное блюдо из трески с картошкой, но поставила на стол только два прибора — для меня и для себя. Жарко натопленный деревянный домик Хольмфриды был очень уютным. На его стенах висели яркие картины, и везде витал вкусный запах жареной рыбы.

Увидев Гуннара, Хольмфрида нахмурилась. Меня это не очень удивило. Омниоры не жалуют чужаков. Впрочем, в тот момент это меня и не волновало. Я была очень рада, что наконец добралась до цели.

Гуннар отплатил Хольмфриде той же монетой и, не обращая на меня внимания, заговорил с ней первым:

— Селена сказала, что вы врач. Взгляните-ка вот на это.

С этими словами он задрал рукава свитера и показал Хольмфриде мои руки. Я смутилась и даже немного испугалась, когда исландская омниора, покосившись поверх очков на мои ужасные язвы, равнодушно заявила:

— Обычный дерматит. Я дам ей мазь от раздражения.

— Она очень похудела, — не унимался Гуннар. — Ее все время тошнит. Она плохо спит. Потрогайте ее лоб.

Оказалось, Гуннар не спускал с меня глаз и был прекрасно осведомлен о моем плачевном состоянии. Хольмфрида приложила к моему лбу ладонь и тут же ее отдернула. Наверняка лоб был очень горячим.

— Она простужена.

Тогда Гуннар стал что-то говорить Хольмфриде по-исландски. Скорее всего, угрожал отвезти меня в больницу, если она не займется мною как следует.

Бледная исландка вышла из комнаты, но скоро вернулась с антибиотиком, который показала, в первую очередь, Гуннару.

— Надеюсь, вы больше не возражаете против моих методов лечения? — прошипела она, намазывая мои искусанные руки мазью.

Ужин прошел в напряженной обстановке. Хольмфрида все время поглядывала на часы и говорила с Гуннаром сухо, а порой даже резко. Иногда она общалась с ним по-исландски, и, кажется, засыпала каверзными вопросами.

Я старалась разрядить обстановку и дружелюбно рассказывала Хольмфриде о наших приключениях на китобойном судне и путешествии до мыса Нордкап, а также о норвежских фьордах, комарах, северных оленях и саамах.

За десертом Гуннар вдруг принялся безостановочно зевать. С трудом поднявшись на ноги, он извинился и заявил, что смертельно устал и хочет спать. Еще бы, ведь он вел машину по трудной дороге одиннадцать часов без передышки! Мы решили остановиться в местной гостинице, но на прощание Хольмфрида показала мне условный знак.

По дороге к гостинице Гуннар все время спотыкался и несколько раз чуть не упал. Я боялась, что он не дойдет, но он все-таки дополз до кровати и рухнул на нее, как был, одетый. Я стянула у него ботинки, накрыла покрывалом и побежала к Хольмфриде, давшей Гуннару дозу снотворного, способную усыпить бегемота.

На этот раз, равнодушно распрощавшаяся со мной несколько минут назад омниора, немедленно стянула с меня свитер и с встревоженным видом стала рассматривать мои искусанные руки.

— Бедняжка! Какая ты глупая и упрямая! Как же ты это допустила?!

Она принялась делать мне припарки и напоила каким-то крепким настоем, обжегшим мне язык и желудок. Внезапно я почувствовала, как вокруг моего тела формируется наколдованная Хольмфридой защита.

— Я выбросила свою волшебную палочку и очень раскаиваюсь в этом. А здесь мне не из чего вырезать новую.

— Молчи! Ничего не говори. Теперь вопросы задавать буду я.

Хотя вновь обретенная защита меня немного успокоила, выражение лица Хольмфриды мне не понравилось.

В полумраке комнаты ее желтоватые глаза мерцали, а зрачки расширились, когда она мысленно разглядывала внутренности моего тела, касаясь его горячими ладонями, которые дрожали, как крылья летучей мыши.

«Неужели я попала в западню?!» — с ужасом думала я.

Начиная с полуночи стали прибывать те, кого ждала омниора. Это были женщины. Они не издавали ни звука. Две из них — коренастая крестьянка и старуха в невероятной шляпке, отзывавшаяся на имя Бьорк, что по-исландски означает «Березка», — прибыли из отдаленных деревень. Еще одна женщина в очках, похожая на учительницу на пенсии, жила в соседнем селении, но больше всего меня испугала последняя из прибывших омниор. Ею оказалась, ни больше, ни меньше, прелестная юная валькирия, обслуживавшая нас с Гуннаром в рейкьявикском баре.

Именно она сварила для меня совершенно особенный кофе, благодаря которому я до сих пор не заснула, подслушала, когда я убеждала Гуннара ехать к Хольмфриде, и сделала так, что мой палец сам нашел ее в телефонном справочнике.

Оказалось, что чудес не бывает. Все было подстроено заранее. Деметра предупредила исландских омниор о моем скором появлении. Мать по-прежнему преследовала меня и следила за мной, а я послушно дергалась в ее руках, как марионетка. Не успела я решить вернуться к омниорам, как они сами нашли меня и заманили, как мышь в мышеловку.

К Хольмфриде явились четыре ее подруги разного возраста, разных профессий и разного общественного положения. Общим у них было одно — все они являлись омниорами из Клана Кобылицы и без труда подчиняли свои личные интересы необходимости броситься на помощь любой попавшей в беду омниоре. Признаюсь, несмотря на свою непокорную натуру, я была им за это очень признательна, хотя и не знала, чего можно от них ждать.

— Ну что, Селена, — начала от имени собравшихся Хольмфрида. — Ты решила сдаться?

Оглядев всех, я поняла, что лучше изобразить покорность.

— Покинув свое племя, я совершила ошибку, — сказала я, опустив глаза.

— Тебя будут судить по справедливости, — заявила Хольмфрида, — ибо за время твоего отсутствия мы узнали кое-что новое.

— Ты знаешь новости о Метрикселле? — спросила меня старуха Бьорк.

При звуках этого имени у меня екнуло сердце.

— Нет, — пробормотала я, ожидая сообщения, способного успокоить мою совесть или пролить свет на трагическую и загадочную гибель Метрикселлы.

— Она была одержима! — с широко раскрытыми от ужаса глазами прошептала молодая официантка.

— Одержима?!

— В нее вселилась Баалата, — пояснила Хольмфрида. — Так нам сказали знатоки. К этому же выводу пришла Ингрид, изучившая ряд подобных случаев.

Признаюсь, такая новость не успокоила меня, а встревожила.

— И что из этого вытекает? — спросила я.

— Теперь ее смерть предстает совсем в ином свете.

— Метрикселлу никто не убивал.

— Правда?! — я не сдержала удивления.

— Атам оказался у нее прямо в сердце, потому что именно в сердце скрывается сила явившихся в чужом облике одиор.

Вспомнив о змее, сердце которой я изрубила на мелкие кусочки своим атамом, прежде чем разрезать и сжечь ее тело, я стала понимать, о чем идет речь.

— То есть, Метрикселла была уже мертва, а в ее тело вселилась Баалата?

— Ну да!

— В этом случае…

— В этом случае, — перебила меня Хольмфрида, — своим геройским поступком ты спасла нас от Баалаты!

Я возмутилась. Эти омниоры даже не сомневались в том, что это я вонзила нож в сердце Метрикселлы.

— Это не я! Я не убивала Метрикселлу атамом и даже не подозревала, что она одержима!

И вдруг я вспомнила буйство Метрикселлы, ее неподобающие омниоре поступки, а также то, что она опустила атам, когда у нее была возможность меня убить. Конечно, все это было легко списать на Баалату, но за час до смерти Метрикселла еще управляла своими поступками. Тогда она не была одержимой Баалатой.

— Хватит, — отрезала Хольмфрида. — Пусть все решит суд. А сейчас мы должны тебе помочь.

Закатав рукава моего свитера, она показала мои израненные руки остальным омниорам.

— Скорей! — воскликнула не склонная к разглагольствованиям омниора-крестьянка.

Не теряя ни секунды, омниоры сгребли меня в охапку и потащили за собой на вершину нависавшей над серыми океанскими водами скалы, освещенной золотистыми лучами незаходящего полуночного солнца. Уложив меня на камни, они расставили вокруг меня в виде идеальной пентаграммы свечи и зажгли их.

Я долго лежала без движения, пока пять пар опытных рук исследовали все уголки моего тела и сознания и восполняли энергию, утраченную мною за последнее время. Собравшись с силами и окрепнув духом, я открыла глаза, но увиденное пришлось мне не по вкусу. Замершие вокруг меня омниоры были мрачнее тучи. Выражение их лиц не сулило мне ничего хорошего.

Церемонией руководила печальная Хольмфрида. Мне вручили кусок нефрита, укрепив мою ослабленную защиту. Потом мне дали отхлебнуть сильнодействующего зелья, и скоро меня охватило чувство блаженства. Мой разум просветлел, и голова заработала как никогда хорошо.

Распустив волосы, я принялась танцевать вместе с остальными омниорами, не чувствуя ни холода, ни голода, ни усталости. Я улыбалась странному тусклому солнцу и чувствовала себя легкой, как пушинка. Где-то далеко на горных склонах я заметила маленькие огоньки, подумав, что это сверкают глаза разглядывающих нас эльфов, и ничуть этому не удивилась.

После ритуального песнопения настал момент разговора, предметом которого служили я сама и мой недуг.

Никто не отваживался заговорить первым. Казалось, я на приеме у врачей, нашедших у меня неизлечимую болезнь. Наконец заговорила Хольмфрида.

— Ты беременна, — сказала она.

Меня как обухом по голове ударили. Я ожидала чего угодно, только не этого. Да, у меня была небольшая задержка, но для меня это было обычно. Мне ведь было всего семнадцать, и я никогда не обращала на подобное внимания.

— Не может быть, — пробормотала я. — Я жевала травы.

— Каждый день?

Напрягая память, я стала вспоминать, ежедневно ли жевала травы, которыми омниоры пользуются для предотвращения беременности. Делать это давно вошло мне в привычку. Обычно я жевала их перед сном и никогда не забывала, если только… внезапно не засыпала. Как это произошло со мной в ночь летнего солнцестояния на горе Дольмен. О той ночи я не полшила вообще ничего. Похоже, до жевания трав дело тогда не дошло…

— Тебя мутит? Тошнит?

Побледнев, я вспомнила о дурноте, которую считала симптомом морской болезни.

«Но ведь она началась у меня еще до того, как мы вышли в море! Выходит, мои слабость, дурнота, бессонница, — симптомы беременности!»

— Держи себя в руках — прочитав мои мысли, сказала Хольмфрида.

А как мне было не растеряться? Мне только что сообщили, что в моем чреве зародилась новая жизнь, что мой живот скоро раздуется, и в нем будет жить маленькое существо, которое впоследствии будет звать меня мамой. Это было настолько странно и невероятно, что я просто не могла в это поверить.

— Ты жертва одиоры. Твоя слабость объясняется именно этим. Однако беременность не ослабляет сопротивляемость тела. Наоборот, она ее повышает. Лишь благодаря этой беременности одиора с тобой не расправилась.

Возможно, так оно и было. В любом случае я не собиралась сдаваться, твердо решив сопротивляться и бороться за жизнь. Может, моя решимость была особенно неколебимой потому, что теперь речь шла не только о моей собственной жизни, но и о жизни крошечного существа. Как бы то ни было, в тот момент я объяснила себе такую твердость любовью к Гуннару.

— А эта одиора… Это — Баалата? — осторожно спросила я.

В отличие от средиземноморских ведьм, широкоплечие исландки не тряслись от одного упоминания имени финикийской богини. Они лишь нахмурились и сжали кулаки.

— Мы точно не знаем, но, скорее всего, она.

— Однако Баалата еще никогда не осмеливалась проникать в наши земли, — решительно возразила Хольмфрида.

— Здесь у нас правит Ледяная Королева! — пискнула очкастая омниора.

— Что за Ледяная Королева? — с опаской спросила я и стала судорожно вспоминать слышанные в детстве предания. — Ледяная Королева превращает в лед сердца полюбивших ее мужчин! — вспомнила я, наконец.

— И выжигает зрачки девушкам, дерзнувшим взглянуть ей в глаза, — добавила старуха Бьорк.

Исландские омниоры дрожащими голосами принялись перечислять то, что им было известно о загадочной одиоре.

— Возможно, в древности она была прекрасной скандинавской богиней Фрейей или загадочной супругой бога Одина.

— Она безраздельно господствует в Арктике.

— Никто из других одиор ни разу не рискнул вторгнуться в ее владения.

— Баалата с ней не совладает.

— Чертоги Ледяной Королевы где-то далеко в ледяной пустыне. Там она отдыхает, а возможно, и почивает.

— Как Графиня!

— Но в ночь праздника Имболк Баалата осмелилась на бесчинства во владениях Кровавой Графини. Может, она решилась посягнуть и на земли Ледяной Королевы?

Исландские омниоры замолчали. Такая возможность, похоже, не приходила им в голову. Я же должна была узнать как можно больше, иначе с кровожадной чернокнижницей Баалатой мне было не справиться.

— Баалата умеет заколдовывать мертвецов, — подсказала я омниорам.

— Ей обязательно нужно какое-нибудь тело, пусть мертвое, пусть самое захудалое, — задумалась милая старушка Бьорк и нахлобучила по самые уши свою невообразимую шляпку.

— Так, может, она и воспользовалась чьим-нибудь телом, чтобы добраться сюда? — предположила бывшая учительница.

— Интересно, чьим? — заметила я вслух.

— Животные живут там, где привыкли жить, — сказала крестьянка. — И далеко не ходят.

— Они могут зайти далеко, — возразила Хольмфрида, — но только вместе с людьми.

— А вдруг Баалата вселилась в какого-нибудь человека! — воскликнула молодая официантка, потом немного подумала, покосилась на меня и в ужасе прикрыла рот ладошкой.

Остальные омниоры проследили за ее взглядом и разом затаили дыхание, словно узрев нечто ужасное. И тоже дружно от меня отшатнулись.

Поскольку мои чувства были обострены, как никогда, я почувствовала, как они мысленно меня изгоняют.

Механизм коллективного изгнания, используемый омниорами в случае возможного присутствия среди них одиоры, был мне знаком. О нем мне рассказывала еще Деметра. Я поняла, что исландские омниоры боятся, что я и есть Баалата или хотя бы отчасти одержима ею.

Омниоры замкнулись в себе. Мне было необходимо убедить их, что я — Селена. В противном случае они не только бы не стали мне помогать, но и постарались уничтожить.

Я была очень импульсивной и непосредственной. Иногда эти черты характера подводили меня, чаще — создавали множество проблем, но порой, в непростых ситуациях, выручали.

И тогда я спросила исландских омниор в открытую:

— Как я могу вас разубедить?

— В чем? — поежившись, нахмурилась Хольмфрида.

— В том, что я не Баалата и не одержима ею.

— Какие глупости! — деланно рассмеявшись, заявила Хольмфрида.

Никакие это были не глупости.

Возможно, беременность обострила мои чувства, но, как бы исландские омниоры ни старались, я читала в их глазах одну и ту же мысль. Всем им казалось, что они чувствуют, как в моих венах течет кровь Баалаты, вселившейся в меня, как в Метрикселлу. Исландки ошалели от страха, и я боялась, что в таком состоянии они решат от меня просто избавиться, чтобы дальше жить спокойно.

— Я желаю связаться со своей матерью Деметрой, — заявила я не терпящим возражений тоном дочери предводительницы кланов всех западных омниор. — Она знает меня и сможет убедить вас, что я не одержима Баалатой.

— Не время, — отрезала Хольмфрида.

Ее взгляд был настолько суровым, что я решила не настаивать, смириться с поражением в первом раунде и проявить дипломатичность.

— Значит, вы свяжетесь с ней завтра? — спросила я с притворной покорностью.

— Да. Завтра. А сегодня тебе лучше отдохнуть.

Сделав вид, что очень расстроена, я улыбнулась дрожащими губами:

— Извините, но мне очень не по себе из-за последних событий. Может, дадите мне волшебную палочку? С ней мне было бы спокойней.

Задавая этот вопрос, я заранее знала ответ. Исландские омниоры мне не доверяли, и, естественно, не собирались давать мне никакой волшебной палочки.

— Завтра, — сказала Хольмфрида. — Давай поговорим об этом завтра. Сегодня уже поздно. — С этими словами она протянула мне свою холодную и скользкую от пота руку, и я поняла, что на эту омниору полагаться нельзя.

— Иди спать, Селена. Тебе нужно отдохнуть.

— Я не спала целую неделю. И с удовольствием засну под вашей защитой, но, боюсь, без сильного зелья не смогу сделать это и сегодня, — призналась я.

Омниоры одобрительно закивали, и Хольмфрида вручила мне густой настой на маковых зернах. Улыбнувшись, я поблагодарила ее и незаметно вылила зелье в стоявший на окне цветочный горшок.

Я попрощалась с остальными омниорами, и Хольмфрида проводила меня до гостиницы. По пути я притворялась, как могла — поминутно спотыкалась и поскальзывалась. Хольмфрида поддерживала меня, чтобы я не упала, и, возможно, сжалившись, решила мне помочь.

— Зря ты привела сюда этого мужчину, — прошептала она.

— Он исландец и знает Исландию!

— Это неправда.

Я не поверила своим ушам.

— В каком смысле?!

— Он говорит по-исландски с очень странным акцентом, а хутор, о котором он упоминал, был заброшен еще до его рождения. Бьорк хорошо знает те места.

Меня встревожили слова Хольмфриды, но я решила не слишком им доверять. Я знала, что Гуннар не понравился бы омниорам, даже если бы говорил на чистейшем исландском. Многие омниоры вообще склонны копаться в родословных мужчин и их семейных преданиях, лишь бы найти там хоть что-то их компрометирующее.

Я решила провести Хольмфриду. Притворившись, что ее снотворное действует, я во весь рот зевнула и спросила:

— Что же мне с ним делать?

— Брось его и жди наших указаний! — не терпящим возражений тоном заявила Хольмфрида.

— Но ведь Гуннар заботится обо мне, он любит меня и спас от полиции! — воскликнула я, пораженная ее категоричностью.

Мы были совсем рядом с гостиницей, и Хольмфрида произнесла очень тихо:

— До суда ты побудешь под нашим присмотром. Когда сюда прибудет Деметра, ей будет неугодно присутствие этого мужчины.

Ах вот оно что! Хольмфрида боялась прогневать Деметру! Я же была нужна омниорам покорной, послушной и безответной. Гуннар им мешал, и они хотели поскорее от него избавиться.

Открыв дверь номера, я увидела своего викинга, спавшего мертвым сном и не подозревавшего, что о нем говорят…

Я еще раз зевнула.

— Спать… — пошатываясь, я добралась до кровати и рухнула на нее так, как это сделал Гуннар несколькими часами раньше.

Чьи-то заботливые руки стащили с меня, обувь и накрыли одеялом. Потом до меня донесся звук удалявшихся шагов и закрывшейся двери.

Теперь исландские омниоры не сомневались, что я сплю как убитая и не смогу их подслушать.

Выждав несколько минут, я вскочила с постели и на цыпочках прокралась к дому Хольмфриды. Напрягая все свои чувства, я прислушивалась, прикладывая ухо к его стенам в разных местах, пока, наконец, не различила голоса омниор из Клана Кобылицы, обсуждавших мое будущее.

Я не знала их всех по именам, но в голосе каждой звучал страх.

— Стоило мне ее увидеть, как я поняла, что она одержима, — заявила Хольмфрида.

— А я сначала вообще подумала, что она одиора, — сказала молодая официантка из Рейкьявика. — По описанию она походила на Селену, но у нее был очень странный взгляд, а волны, которые от нее исходили, меня просто пугали.

— Ты думаешь, одиора уже полностью ею овладела? — спросила омниора-крестьянка.

— Нет, похоже, одиора только начала внедряться в тело и ум Селены, — пробормотала добродушная старушка Бьорк.

Ветер шевелил занавески на окне, и мне было видно, что она сняла свою идиотскую шляпку и жадно поглощает печенье, запивая его молоком.

— Давайте свяжемся с Ингрид! — предложила очкастая омниора-учительница.

— Зачем?

— Ингрид наверняка знает, как изгнать из Селены одиору.

— Но ведь Селена беременна. Можно ли подвергать ее таким процедурам?

— Можно, но, скорее всего, она потеряет ребенка.

Услышав это, я вздрогнула.

«Изгонять из меня Баалату будут способами, которые погубят моего еще не родившегося малыша!»

— Ну и что, — усмехнулась Хольмфрида. — Селена очень молода. Еще сто раз забеременеет!

От этих слов мне стало дурно. Хольмфрида была жестока, а может, просто завидовала беременным… Как бы то ни было, судьба моего ребенка совершенно ее не интересовала.

— На это нам нужно разрешение Деметры! — пискнула официантка, но Хольмфрида только покачала головой, выпрямилась и призвала остальных принять немедленное решение:

— Нам некогда ждать Деметру. Нужно действовать. Кое-что в Селене мне совершенно не нравится. Она сама не знает, насколько сильна. Хорошо, что у нее нет волшебной палочки! Беременность невероятно усилила ее колдовские способности, хотя и не дает мысленно связаться с матерью.

— А что мы будем делать с ее мужчиной?

— Он нам мешает. От него надо избавиться.

Разумеется! Без Гуннара омниоры смогут безнаказанно вытворять со мной все, что взбредет им в голову!

— Хотела бы я взглянуть на этого Гуннара, — пробормотала Бьорк. — Я бы с одного взгляда поняла, внук он Ингвара или нет.

При имени Ингвара я насторожилась, мечтая узнать о нем побольше, но на улице было так холодно, что мне вдруг ужасно захотелось чихнуть, и у меня совершенно окоченели пальцы… Я знала уже достаточно для того, чтобы принять важное решение. Оставалось уладить только одну проблему…

Стуча зубами от холода, я направилась в сад, который заметила на въезде в поселок. Там рос одинокий ясень — единственное на все окрестности дерево. Ясень был не моим деревом, но на севере дубы не росли.

Достав атам старой саамской колдуньи, я преклонила перед ясенем колени и по всем правилам попросила разрешения в благих целях воспользоваться его мудростью и силой. Спустя какое то время ясень смилостивился и дал мне свое разрешение.

Я поблагодарила его, отрезала всего одну веточку и тщательно обработала ее атамом, пока в моих руках не оказалась новая гибкая волшебная палочка из дерева, выросшего на севере, вскормленного вулканической почвой, напоенного сернистой водой и согретого полуночным солнцем. Теперь мне было чем бороться, а сдаваться без борьбы я не собиралась.

По пути в гостиницу я испытала свою новую палочку. Задержавшись на мгновение у дома Хольмфриды, я произнесла очень сильное заклинание, чтобы собравшиеся в нем омниоры из Клана Кобылицы заснули и не скоро проснулись.

Потом впервые поговорила со своей будущей дочкой. Я велела ей не волноваться и уверила в том, что никто не сотворит ей зла, и что она не попадет в лапы ни одной одиоры, а также в том, что ни одна омниора не заставит меня потерять ее или лишить отца.

Теперь у меня была волшебная палочка и уверенность в том, что у меня родится прекрасная девочка с голубыми глазами Гуннара и моими длинными ногами. Назло всем проклятиям и пророчествам моя зачатая в ночь летнего солнцестояния малышка должна была унаследовать от своих родителей все самое лучшее.

Наступило утро. Робкое солнце едва выглядывало из-за затянувших небо тяжелых туч. Понимая, как мало у нас времени, я бросилась будить Гуннара, который так хорошо выспался, что, увидев меня, тут же заулыбался, заключил меня в свои медвежьи объятия и, притянув к себе, начал щекотать. В другое время я бы с радостью еще поспала на его груди, но нам нужно было срочно бежать, и я выдумала очередную ложь.

— Хольмфрида узнала о смерти Метрикселлы и засыпала меня вопросами. Мне все это не нравится. Боюсь, что она сообщит обо мне в полицию.

Услышав такое, Гуннар немедленно вскочил с кровати.

— Немедленно уезжаем! — ни секунды не колеблясь, воскликнул он.

— Куда? — с надеждой спросила я.

— Исландия — уединенная и дикая страна, — выглянув в окошко, пробормотал Гуннар. — Но и она поддерживает связи с внешним миром. Боюсь, полиции будет нетрудно тебя разыскать.

— Что же делать? — спросила я.

— Помнишь, как мы собирались странствовать по ледяной пустыне? — сжав ладонями мое лицо, спросил Гуннар.

У меня замерло сердце. Я все прекрасно помнила.

— Мы пройдем путем твоего предка Эрика Рыжего?

— Я отвезу тебя в места, где у тебя захватит дух — так там красиво. Мы доберемся туда на упряжке резвых ездовых собак! — с этими словами Гуннар нежно погладил меня по голове. — И будем там только вдвоем.

Облегченно вздохнув, я подумала о том, что вдвоем с Гуннаром мне ничего не страшно.

— И там никто нас не найдет? — с надеждой в голосе спросила я.

— Никто и никогда! — решительно заявил мой викинг.

За несколько минут мы позавтракали и отнесли вещи в машину.

Не испытывая больше страха, я села рядом с Гуннаром, взявшим бразды правления нашей дальнейшей судьбой в свои руки. Ведь это был его родной остров, и он знал, что делать.

Однако мне то и дело приходилось хлестать себя по щекам, чтобы не заснуть.

— Лучше поспи! — посоветовал Гуннар, и я с благодарностью последовала его совету. Теперь, когда у меня снова были защита и волшебная палочка, я чувствовала себя вполне довольной. Однако мне ужасно хотелось спать. От усталости мои глаза закрывались сами собой, и я непрерывно зевала. Поэтому я просто перелезла на заднее сиденье и мгновенно заснула.

Гуннар вел машину, не оглядываясь и не зная, сплю ли я одна или с существом, не покидавшим меня все наше долгое путешествие и по каплям высасывавшим из меня жизнь.