Ожидая рождения Дианы, я коротала время за рисованием, постепенно учась мечтать с карандашом в руке. Сначала непокорный, со временем он стал слушаться моих пальцев и выражать мое стремление к свободе.
Рисуя известные мне и не существующие фантастические миры, я легче переносила свое заточение, раздражение при виде постоянно наблюдавшего за мною Гуннара и страх за будущее дочери.
Чтобы не думать о четырех стенах, в которых была заперта, я рисовала невероятные пейзажи, населенные вулканами, эльфами и ледниками, залитые кровью китобойные суда, идущие на дно под ударами хвостов разъяренных китов, нарты, увлекаемые белыми медведями к царящему в небе полумесяцу, и коней с гривами, развевающимися в лучах полярного солнца.
Постепенно отдельные мои рисунки начали складываться в целые истории.
Я придумала очень молодую, но обладающую незаурядными способностями девушку по имени Луна, последовавшую на край света за своим любимым быстроногим оленем с белым пятном на плече. В сущности, Луна была еще девочкой, поглощавшей в огромных количествах шоколадные конфеты и спавшей в обнимку с плюшевым мишкой, но вместе с ней я странствовала по мирам, населенным невероятными существами. Постепенно история Луны превратилась в настоящий комикс, который я посвятила памяти Метрикселлы и запрятала к себе в сумку.
Именно тогда я решила, что, если мне посчастливится вернуться живой из ледяного ада, я стану рисовать комиксы, придумывая истории и персонажей вроде Луны, взятых из моей собственной жизни с ее бесконечными проблемами.
Гуннар старался обо мне заботиться, и меня это страшно раздражало.
Когда мой живот вырос так, что я уже не могла обуться самостоятельно, он сам надевал мне носки и зашнуровывал ботинки. А я была вынуждена улыбаться и благодарить его, как и тогда, когда он подавал мне суп, уговаривал доесть его, не оставляя ничего в тарелке, или внимательно слушал, как шевелится у меня в животе Диана.
Гуннар старательно делал вид, что между нами ничего не произошло, и что мы прекрасно относимся друг к другу, не подозревая, что я ненавижу его всеми фибрами своей души.
Я с нетерпением ждала, когда, наконец, появится на свет моя девочка, и одновременно очень боялась, понимая, что этот момент станет в моей жизни поворотным.
Беременность тянулась невыносимо долго. Я считала дни, часы, минуты и даже секунды.
Я старалась поддерживать себя в хорошей физической форме упражнениями, которым Деметра учила других беременных женщин. Благодаря матери, я знала, как правильно дышать во время родов, и прекрасно представляла себе, что такое родовые схватки. Постепенно я почувствовала себя достаточно физически крепкой, но все равно очень волновалась.
Чем ближе были роды, тем чаще я вспоминала Деметру. Мне очень хотелось, чтобы в такой момент она оказалась рядом, определила опытной рукой положение Дианы в моем животе, и успокоила меня, сказав, что все будет хорошо.
Наконец мой живот опустился, и ребенок стал брыкаться настойчивее, чем раньше. Диана готовилась появиться на свет, и я старалась не думать о плохом, сберегая силы.
Близился апрель, среди снежной пустыни стали появляться первые признаки возрождения жизни. Кромешную темноту полярной ночи пробили первые робкие солнечные лучи, откуда-то начал доноситься рокот вскрывающихся льдов, а на горизонте замелькали первые птицы. Однажды, наблюдая за полетом полярных чаек, я заметила вдалеке силуэт медведицы.
Похоже, она наблюдала за хижиной издали и ждала развития событий. Казалось, она меня охраняет. Присутствие медведицы и ростки новой жизни в природе возродили в моем сердце надежду. Впрочем, вскоре ее огонек погас в результате страшных событий.
Однажды ночью собаки, обычно спокойные, не считая часов кормежки, подняли лай, разбудив нас.
Я слышала, как Лея лает громче всех, требуя, чтобы остальные собаки держались от нее подальше. Не понимавший собачьего лая Гуннар встал, оделся, взял винтовку и решительно направился к двери.
— Куда ты?
— Прикончить медведицу.
Я побледнела. В последнее время Гуннар не вспоминал о белой медведице, и я надеялась, что он совсем о ней забыл.
— Думаешь, это она?
— Даже не сомневаюсь. Она кормит медвежонка и вылезла из берлоги, чтобы чем-нибудь подкрепиться, а сожрать наших собак ей гораздо проще, чем поймать в полынье тюленя.
О, ужас! Если Гуннар застрелит медведицу, мне будет не выбраться отсюда с маленькой Дианой!
— Но ты же ее не видел! — в отчаянии настаивала я.
— Видел. Примерно неделю назад. Она бродила по округе. Я возьму с собой Глока и он ее выследит.
Глок был самой дикой и свирепой лайкой во всей упряжке. Я очень испугалась за Камиллу, но сделала вид, что переживаю за Гуннара.
— Не ходи, не надо. У медведицы сейчас медвежонок. Она очень опасна.
— А у меня — винтовка. Не бойся. Мне приходилось убивать медведей и покрупнее.
— А вдруг у меня начнутся роды? Что я буду без тебя делать?
Немного подумав, Гуннар ответил:
— Если начнутся роды, отвяжи Люси. У нее как раз течка. Глок почует ее и приведет меня домой.
Мне ужасно было нужно волшебное кольцо с изумрудом. Уже много недель я потихоньку искала его в карманах одежды Гуннара, среди лекарств, во всех сундуках и ящиках и вообще во всех углах, где можно было его спрятать, но так и не нашла. А без кольца мне было не призвать на помощь Арука.
Когда Гуннар с Глоком ушли, собаки не успокоились, а принялись лаять еще громче. Взяв лампу, я вышла на улицу, и перед моим взором предстало ужасное зрелище.
Лея отчаянно дралась, защищая своих новорожденных щенков от Нарвика и двух других молодых кобелей, вознамерившихся сожрать ее потомство. На тот момент из щенков Леи в живых оставалось только двое, и один из них был сильно искусан.
Я решительно бросилась к Лее, чтобы отогнать кровожадных псов.
«Как могли они покуситься на жизнь беззащитных детенышей своей же породы?! К тому же Гуннар утверждал, что отцом щенков был именно Нарвик! Где же его отцовский инстинкт?!»
Бросившись на псов с палкой, я огрела ей по спине Нарвика, настойчивее других рвавшегося к щенкам, спасла малышей и перерезала привязь Леи кривым ножом слепой прорицательницы — единственным режущим предметом, который мне удалось обнаружить в хижине.
Лея не испугалась, ощерилась и прикрывала мое отступление, щелкая зубами перед носом Нарвика.
Запершись в хижине с Леей и ее малышами, я обнаружила, что искусанный щенок умер. У другого же была только одна небольшая ранка на лапе.
Кое-как промыв раны Леи, я взяла ее уцелевшего щенка и завернула его в свой свитер. Щенок был совсем крошечный, еще слепой и тыкался в стороны мордочкой в поисках материнского молока.
Измученная дракой Лея легла возле лампы на бок, а я подложила щенка ей под брюхо. Он тут же нашел материнский сосок, вцепился в него и принялся жадно сосать. Я оставила собак в покое, решив про себя назвать щенка, одержавшего первую свою победу в борьбе за выживание, Виктором.
Аккуратно завернув в тряпочку трупик его мертвого братца, я села на скамью, пощупала свой живот, сразу заметив, как напряжены его мышцы. Конечно, это была еще не настоящая схватка, но я все равно очень испугалась. Перед моим мысленным взором стоял Нарвик с мордой, обагренной кровью собственного потомства.
Мой колдовской инстинкт подсказал мне, что эта кровавая драма предстала моему взору именно сейчас не случайно.
«Если я не буду действовать решительно, с моим ребенком тоже произойдет нечто ужасное!»
Но после собачьей драки у меня сильно дрожали колени, и я пришла в себя лишь через несколько часов.
Лея преданно лизала мне руки. Ее насытившийся щенок спал на моем свитере. Понюхав сверток с трупиком второго малыша, Лея успокоилась и с благодарным видом легла к моим ногам. Я погладила ее по голове.
Мне было неизвестно, скольких ее щенков сожрали псы, но я подумала, что животным живется несравнимо легче, чем людям. Лея не мечтала о щенках задолго до их появления на свет, не считала их, не придумывала им имена, не воображала, как они будут расти, а она будет играть с ними и воспитывать. Она, наверное, даже не понимала, что беременна. И сейчас, потеряв почти все свое потомство, Лея страдала гораздо меньше любой женщины, оказавшейся бы на ее месте, но я все равно ей сочувствовала. Наверняка и собаке не очень приятно, когда у нее на глазах пожирают ее детей.
— Бедная моя Лея!
Я покормила ее, чтобы она набралась сил, и Лея благодарно тявкнула.
Скоро Лея поправится и начнет заботиться о своем единственном щенке, который будет толстеньким и здоровым, потому что не станет испытывать недостатка в материнском молоке! Скоро у меня родится Диана, и у нас с медведицей и Леей будет по ребенку!
Я понимала смысл происшедшего — Гуннар намеревается пожрать мое дитя, поэтому, каким бы безумием это не казалось, мне нужно бежать с медведицей еще до рождения Дианы.
«Если Гуннар убьет медведицу, нам с Дианой ни за что не выбраться из ледяной пустыни!»
Это я прекрасно понимала. Как и то, что найти медведицу сейчас может только Лея, которая знала ее запах.
«Медведица тоже знает Лею и наверняка на нее не нападет!»
Мне было трудно обращаться к собаке с такой деликатной просьбой, но я рассчитывала на ее преданность.
Погода улучшилась: ураганные ветры улеглись, метели и вьюги стали редкостью, температура воздуха заметно поднялась, и я подумала, что, если запасусь провизией, то смогу унести ноги живой. Приняв решение, я почувствовала заметное облегчение. Погладив Лею по голове, я прошептала ей на ухо:
— Беги, найди медведицу и приведи сюда. Берегись Глока и Гуннара, а я позабочусь о твоем щенке.
Лея в последний раз покормила Виктора. Раздувшись от молока, он с довольным видом завалился на бок и уснул, а Лея выбежала из хижины. Кроме этой собаки, рассчитывать мне было не на кого, и оставалось надеяться только на ее острое обоняние и преданность.
Потом у меня случилась еще одна схватка. На этот раз мне было немного больнее. Переведя дух, я дождалась, пока живот снова расслабится, и начала собирать все необходимое для того, чтобы защитить своего будущего ребенка и прокормить себя во время бегства.
Я не только не нервничала, но была почти радостно возбуждена. После долгого ожидания и бесконечного заточения, протекавших при непрерывной слежке со стороны Гуннара, на горизонте забрезжил, наконец, огонек свободы. Я мечтала поскорее оказаться вдали от Гуннара, его знакомых привидений и прочей нечисти.
Как следует одевшись, я вышла из хижины, отвязала убийцу Нарвика, хлестнув его бичом, чтобы он убирался прочь. В моей упряжке мне не нужны были злодеи. Потом, не торопясь и стараясь каждым жестом внушить собакам уважение к себе, я запрягла их в нарты.
Сначала собаки сопротивлялись и даже пробовали кусаться, но я замахивалась на них бичом и лаяла им по-собачьи такое, от чего они приходили в неописуемое изумление и беспрекословно мне подчинялись. Потом, нагрузив нарты едой, одеждой и лекарствами, я заперлась в хижине вместе со щенком и начала ждать Лею, которой предстояло стать вожаком моей упряжки.
Я прождала ее час, потом два, потом три. Наконец я заснула и проснулась только от возбужденного лая собак. К хижине кто-то приближался. Однако я не слышала ни лая Леи, ни рычания медведицы.
Мне стало страшно. Я почувствовала приближение еще одной схватки, и у меня возникло недоброе предчувствие надвигающейся катастрофы. Я сидела на нарах, морщась от боли, тяжело дыша и придерживая живот руками. В этот момент дверь хижины распахнулась.
Вошел Гуннар. Он был мрачен. В его руке была винтовка, ствол которой еще дымился после выстрела. У меня потемнело в глазах от ужаса.
«Неужели он все-таки застрелил медведицу?!»
Гуннар шагнул в мою сторону, ткнул мне в грудь пальцем и рявкнул:
— Куда это ты собралась?!
Я ответила не сразу. Как зачарованная я глядела на кольцо с изумрудом, красовавшееся на его указательном пальце. В этот момент он как раз нервно потирал руки, касаясь кольца, но никаких призраков в избе не появлялось. Выходит, Гуннар не был всесилен и не мог распоряжаться Аруком с такой же легкостью, с какой это выходило у меня.
Поняв это, я приободрилась и стала выкручиваться.
— Я собиралась искать тебя, Гуннар! Я вот-вот начну рожать. Мне нужна твоя помощь.
— Почему же ты не отвязала Люси, как я тебе велел?!
— Вместо Люси я отвязала Нарвика. Сначала я пробовала прогнать к тебе Лею, но та до такой степени напугана, что все время жмется к дому.
— А чем она напугана?
— Нарвик сожрал ее щенков. Мне удалось спасти только вот этого.
Гуннар посмотрел на малыша, начавшего проявлять признаки беспокойства. Его матери не было уже более трех часов, и он проголодался.
— А где Лея?
— Ее сильно искусали, и она убежала.
— И бросила тут своего щенка? — изумился Гуннар.
Впопыхах я соврала очень неудачно. Гуннар знал не хуже меня, что Лея ни за что бы не оставила своего детеныша. Нужно было сказать, что Лею загрызли!
— Врешь! — прорычал Гуннар, сжав мою руку в своей. — Говори, куда собралась!
— Искать тебя, — пряча глаза, пробормотала я.
— Опять врешь! — прошипел Гуннар.
— Отпусти руку. Мне больно! — скривилась я.
— Мне тоже очень больно! — произнес Гуннар с таким трагическим выражением лица, будто очень переживал из-за того, что я собиралась его бросить.
— Отпусти меня, пожалуйста! — стала умолять я.
Внезапно мне стало очень страшно. Я боялась Гуннара, боялась его жестокости, его коварства и кровожадности.
«Ведь пьют же одиоры кровь омниор! Почему же сыну одиоры Гуннару не питать к ней пристрастия?!»
В тот момент Гуннар вызвал у меня ассоциацию с Нарвиком с перемазанной кровью мордой.
Гуннар печально покачал головой:
— Я не могу отпустить тебя, Селена. И никогда не отпущу. Если ты убежишь от меня сейчас, ты все испортишь.
— Я тут как в тюрьме! — не выдержала я и, как обычно, тут же раскаялась в том, что не удержала язык за зубами.
— Дура! — взорвался Гуннар. — Ты не в тюрьме. Я тебя берегу и охраняю. Без меня ты мгновенно погибнешь! Неужели это не понятно?!
Мне хотелось плакать, и не заплакала я лишь оттого, что страх сковал все мое тело.
— Дай мне уйти…
— А я-то заботился о тебе, — прошептал Гуннар, еще сильнее сжав мою руку, — защищал тебя… И это твоя благодарность?
В его голосе звучала такая неподдельная боль, что я в очередной раз поразилась его умению притворяться.
— Я ведь люблю тебя, Селена. Очень люблю…
— Я тоже люблю тебя, Гуннар, — пробормотала я, чтобы успокоить его и усыпить его бдительность.
— Неправда, — сказал Гуннар, не отпуская моей руки. — Это ложь. Ты понятия не имеешь, что такое любовь. Ты взбалмошная и капризная эгоистка. Ты думаешь только о себе.
— Прости меня…
— И ты прости за то, что я уже наверняка не найду времени тебя перевоспитать…
От этих слов мне снова стало страшно.
Я впилась глазами в кольцо с изумрудом. Оно было совсем рядом. В последних словах Гуннара я услышала такую неприкрытую угрозу, что другого выхода не видела.
Схватив свободной рукой руку Гуннара, которой он сжимал мое запястье, я прикоснулась к кольцу и потерла его. Гуннар мгновенно меня отпустил, потому что в этот самый момент дверь с треском распахнулась.
В хижину ввалилась гигантская белая медведица. Взревев, она ощерила клыки и набросилась на застигнутого врасплох Гуннара. Будто орех, она хотела раздавить его голову своими огромными челюстями, но я успела попросить медведицу не убивать его.
Гуннар с переломанными руками и ребрами без чувств рухнул на пол. Мне некогда было за ним ухаживать или ему сочувствовать. Вполне достаточно было того, что своей просьбой я спасла ему жизнь.
Сорвав кольцо с изумрудом с пальца Гуннара, я запрягла Лею в нарты, взяла с собой ее завернутого в свитер щенка, прикрикнула на собак, и они затрусили вслед за белой медведицей, возглавлявшей этот невероятный кортеж. Верный Арук витал в воздухе рядом со мной.
— Ты защитишь меня, Арук? — спросила я.
— Вы восхищаете меня, госпожа! — воскликнул призрак инуита. — Вы беспримерно отважны!
— Отвага не спасет меня от Ледяной Королевы! У меня нет ни атама, ни волшебной палочки, а после родов я совсем ослабну.
— Не волнуйтесь! — улыбнулся Арук. — Я с вами!
— Чем же ты сможешь мне помочь?
Оглянувшись, Арук нахмурился и стал разглядывать следы нарт.
— Чтобы спасти вашу дочь, нужно перемещаться незаметно. Я сделаю так, что вас никто не выследит.
Внезапно над нами сгустился туман, скрывший из виду не только наши следы, но и меня вместе с нартами и неутомимой белой медведицей.
Несколько дней мы двигались за ней под волшебным покрывалом тумана, останавливаясь только, чтобы подкрепиться и немного поспать. Я даже почти позабыла о том, что беременна, но Диана мне об этом напомнила.
* * *
Замолчав, Селена внезапно схватилась за сердце. Она не спускала глаз с дочери. По мере того, как она рассказывала Анаид свою историю, на душе у Селены становилось все тревожнее и тревожнее. Потом у нее сжалось сердце. Это говорило о том, что угроза совсем рядом и постепенно окружает их с Анаид со всех сторон.
— Надо что-то делать! Ты ведь тоже это чувствуешь, да?
Задрожав, Анаид кивнула. Как и мать, она чувствовала, что над ними нависла какая-то неведомая опасность.
Осторожно открыв сумку, Селена достала из нее маленькую коробочку и протянула дочери.
— Я хотела сделать тебе этот подарок в конце своего рассказа, но, боюсь, медлить больше нельзя.
Не веря своим глазам, Анаид достала из коробочки кольцо с изумрудом.
— То самое, волшебное?! — воскликнула она.
Настороженно покосившись на дверь, Селена вздохнула и сказала:
— Ты должна попросить защиты у духов. Сейчас только они могут нам помочь.
— А почему ты сама их не попросишь?
— Кольцо твое. Теперь только ты можешь им пользоваться.
— А ты?
— Я — нет, и скоро ты поймешь, почему.
— И что же я должна делать?
— Когда ты наденешь кольцо, появится дух, готовый тебе служить. Возможно, он решит, что ты одиора, но не надо его переубеждать. Держи себя высокомерно и требуй защиты.
— От кого?
— Хватит болтать! Надевай кольцо!
Анаид повиновалась.
Стоило ей надеть кольцо на палец, как перед ней возник гордого вида альморавид с благородными чертами лица. Селена его явно не видела, и Анаид заговорила с ним сама.
— Молодец, — сказала она. — Благодарю, что явился без промедления.
Удивленно оглядевшись по сторонам, бербер ответил:
— Приветствую вас, госпожа! А какой нынче на дворе век?
— Двадцать первый.
— О! Выходит, мои отважные воины прозябали в праздности тысячу лет!
— Мне нужна твоя помощь.
— Я к вашим услугам! Прикажете завоевать какое-нибудь королевство?
Немало удивившись внезапно открывшимися перед ней перспективами, Анаид, тем не менее, решила действовать системно:
— Я — твоя повелительница Анаид. А как звать тебя?
— Юсуф Бен-Ташфин! — подбоченившись, представился смуглый воин. — Победитель в битве у Заллаки, эмир Аль-Андалуса, покоритель замка Аледо родом из воинственного племени санхаджи, населяющего Сахару.
Такие откровения заставили Анаид по-новому взглянуть на явившееся ей колоритное привидение.
— Вижу, ты немало и славно повоевал, перед тем как покорить Андалусию.
— Совершенно верно!
— Выходит, мне повезло, что в минуту опасности, ко мне на помощь пришел такой прославленный воин!
— Полагаю, — надувшись от гордости, заявил Бен-Ташфин, — вы назначите меня на пост главнокомандующего своим войском?
Вздохнув, Анаид стала прикидывать, откуда бы ей взять войско, а потом напустила на себя важный вид и заговорила строгим голосом, как в фильмах про войну:
— Какова численность нашего личного состава?
— Вы имеете в виду моих альморавидов?
Снова вздохнув, Анаид кивнула. В конце концов, других подразделений в ее распоряжении не имелось.
— В результате несложной перегруппировки в вашем распоряжении окажется тысяча боеспособных привидений.
Анаид была приятно поражена этой новостью и подумала о том, что с тысячью воинственных привидений будет трудно справиться любой одиоре.
— Я — обладательница кольца, и вы должны беспрекословно мне повиноваться! — заявила она.
— Вы — моя повелительница, — почтительно склонив голову перед Анаид, заявил Юсуф Бен-Ташфин.
— Анаид, — вмешалось в разговор Селена. — Привидение защитит нас лишь в том случае, если будет знать, от кого исходит опасность. Спроси его!
— О чем?
— О том, кто передал тебе серьги с рубинами. Поверь мне, это был не Рок.
— Ну и что? — пробормотала Анаид.
— Нас преследует тот, кто передал тебе эти серьги, — не успокаивалась Селена. — Твое привидение должно нас от него защитить.
Анаид уже о многом догадывалась и не хотела ни о чем спрашивать привидение, но все же решила не перечить матери:
— Скажи, о славный Бен-Ташфин, кто передал мне эти серьги?
— Гуннар, моя госпожа, — ответил альморавид. — Стоит вам пожелать, и мы немедленно совершим против него вылазку.
Анаид ничего не ответила. Она просто не знала, что сказать. Ведь речь шла о серьгах с рубинами, которые Гуннар подарил Селене на восемнадцатилетие. Это были серьги из клада, спрятанного на его хуторе в Исландии.
— Привидение предлагает уничтожить Гуннара, — наконец сообщила она матери.
— Неплохая мысль, но сначала дослушай мою историю. Ты должна знать все.
— Почему?
— Не задавай глупых вопросов и слушай. Я расскажу тебе все до конца.
Дрожавшая Анаид подвинулась поближе к Селене и стала ее слушать, глядя на полупрозрачное, но довольно грозное на вид привидение, замершее на часах у двери их домика на колесах.