- Я хочу есть, - сказал Сакс после долгого молчания. - Что, парни, скажете, если мы прирежем Фабрини и перекусим им?

            Менхаус издал низкий, сухой смешок. Кук промолчал. Крайчек просто смотрел. Фабрини сжимал и разжимал кулаки.

            - Имею в виду, если это будет долго продолжаться, - не унимался Сакс, - нам придется кого-нибудь съесть. Я выбираю Фабрини. Скажем прямо, он самый ненужный.

            - Нет, ты ошибаешься, Сакс, - сказал Фабрини. Я слишком тощий. Нам нужна жирная задница. Такая как ты, например. Здоровенное, толстое трепло. Жирный баклан, приготовленный в собственном соку.

            Сакс фыркнул.

            - Ты слышал, Менхаус? Он хочет мой сок. Только и думает о моем члене.

            Кук, казалось, не замечал остальных. Он смотрел на туман, смотрел на Крайчека, но в основном смотрел на Сакса. Тирада Крайчека о ждущем в тумане дьяволе не прошла для него даром. Казалось, он чувствовал это иначе, когда закрывал глаза. Нутром ощущал чужое присутствие. Может, это было чистое воображение, а может, и нет. Но существовала гораздо более явная и актуальная опасность. Это Сакс.

            - Еда сейчас не лучший вариант, - проворчал Менхаус. - Я б не отказался от холодного пива.

            - Заткнись, - сказал Фабрини.

            - Бессмысленно говорить об этом, - сказал Кук. - Нужно быть реалистами.

            Сакс удивленно вскинул руки.

            - Черт, это ты, Кук? Кто пошатнул твою клетку? Тише, парни, пусть говорит.

            Кук прищурил глаза.

            - Я только сказал, что нам нужно быть реалистами. Нет смысла говорить о пиве. Нам придется довольствоваться аварийным пайком, пока... пока не появиться что-то другое.

            - Смотрите-ка, - сказал Сакс, - мистер Реализм заговорил.

            - О, да заткнись уже, - сказал Фабрини.

            - Почему бы тебе не пойти и не трахнуть свою мамочку, Фабрини? - прорычал Сакс.

Фабрини поднялся на ноги, лодка слегка качнулась.

            - Я сыт тобой уже по горло, Сакс. Ты нарываешься.

            Сакс невесело ухмыльнулся. Он медленно встал, словно давно был готов к этому. С тех пор, как корабль пошел ко дну, он неустанно провоцировал Фабрини на агрессию. И конечно, теперь он с удовольствием осознавал, что этот момент настал. Он любил манипулировать людьми. Понимание того, что нажатием нужным кнопок можно вызывать у людей желаемую реакцию, давало ему ощущение власти. Как в случае с Фабрини, например. Горячими головами управлять проще всего.

            - Прекратите, - сказал Кук. - Нельзя драться в лодке.

            Он пытался придумать причину, почему нельзя. Потому что это неправильно? Потому что это по-детски? Потому что они могут опрокинуть лодку? Но нет, причина, над которой он думал, была вовсе не в этом. А в чем-то гораздо более крупном и могущественном. Они не могли драться, потому что они были людьми. Они были людьми, и это чего-то значило. Потому что люди были редкостью в этом новом, враждебном мире. И если там действительно был какой-то зловещий дьявол, некий кукловод, им стоило держаться вместе. Нужно было показать этой твари, что люди всегда держатся вместе. Всегда выступают единым фронтом против беды.

            Возможно, это звучало немного идеалистично и пафосно, но Кук понимал, что это было важно. Им нельзя становиться марионетками, игрушками, развлечением в руках злобного, безжалостного существа. Потому что междоусобица лишь ослабит их... и сделает его сильнее.

            - Пожалуйста, - сказал он им. - Прекратите. Разве вы не видите, что делаете?

            Но они проигнорировали его и продолжили обмен колкостями, большинство из которых к тому моменту стало уже далеко не смешным.

            - Вы должны послушать Кука, - сказал Крайчек. - Может, некоторые из вас не знают, но Кук... О, он знает. Он знает, что там такое. Что там нас ждет. "Разделяй и властвуй" - вот, что оно делает. Оно питается страхом, отчаянием и тревогой. Агрессией и злостью... И вы его кормите. Да, именно вы. Наполняете его чрево своей скверной. Делаете его сильным...

            Крайчек разразился очередной безумной проповедью о мифическом существе, наблюдающем, ждущем, слушающем, и радующемся их стычкам. Назвал Сакса и Фабрини идиотами, потому что на самом деле они не хотят драться, что ими манипулирует та тварь, что это она посадила в их умах семена раздора. Крайчек сказал им, что они должны сопротивляться ей, выдавливать ее из сознания... Разве они не понимают? Разве не видят?

            Кук знал, что Крайчек обезумел, но это не означало, что он говорил неправильные вещи. Потому что Кук сам мыслил в этом же направлении. Что, если ими манипулируют, склоняют к конфликту? Конечно, они оба идиоты, раз дошли до этого, утонули в собственном тестостероне. Именно так оно и было. Но что, если Крайчек был прав?

            Это имеет смысл, не так ли? - подумал Кук. Эта тварь, или дьявол, домогалась до слабых духом, до тех, на кого легче всего влиять. Может, физически Сакс и Фабрини были сильными, но духовно - как все подобные люди - слабыми и недалекими. Делящими все на черное и белое, а такие умы использовать легче всего... Именно так страны заставляют людей идти на войну - аппелируя к их низменным инстинктам. И та тварь знала это. Инстинктивно чувствовала психологически слабые звенья в цепи...

            Манипуляция мыслями... Господи.

            - Вы оба, прекратите, - попробовал остановить их в последний раз Кук.

            Но те проигнорировали его, продолжая наседать друг на друга.

            Менхаус открыл рот, чтобы сказать что-то, но снова закрыл. Он проскользнул мимо Фабрини в нос шлюпки и сел рядом с Куком.

            - Это безумие, - сказал Кук. - Взрослые мужчины так себя ведут! Мы находимся между жизнью и смертью, а...

            - Пускай, - сказал Менхаус, явно наслаждаясь ситуацией. - Пускай выпустят пар.

            Как будто это какой-то боксерский поединок или футбольный матч... Менхаус косвенно избавлялся от собственного напряжения и отчаяния. Те двое были для него "отдушиной".

            Когда расстояние между ними сократилось до пары футов, Сакс перестал ухмыляться.

            - Ладно, мелкий говнюк, покажи, на что ты способен.

            Едва эти слова слетели с его губ, как Фабрини бросился в атаку. Он нанес удар наотмашь. Сакс с легкостью уклонился от него. Потом подскочил и нанес Фабрини два жестких, коротких удара в лицо. Но Фабрини не унимался. Несмотря на хлещущую из носа кровь, он ринулся, спотыкаясь, вперед и вцепился в Сакса. Они оба повалились на корму, бешено раскачивая лодку. Сакс отразил два удара, но третий и четвертый пришлись ему в лицо. Фабрини махал кулаками как одержимый. Лишь немногие из его ударов достигли намеченной цели, но те, что достигли, имели сокрушительный эффект. Саксу досталось по-полной. Тут он изловчился и что было силы двинул Фабрини ногой в пах. Фабрини вскрикнул и, взмахнув руками, рухнул за борт.

            Кук и Менхаус бросились на помощь.

            Сакса вытер кровь с лица.

            - Бросьте этого ублюдка, - проревел он.

            Но Кук и Менхаус уже втягивали того в шлюпку.

            - Его кровь попала в воду, - лихорадочно тараторил Кук. - Его кровь... Попала в воду.

            Но смысл его слов, видимо, не доходил до Сакса.

            - Да, я ему еще не всю выпустил, - сказал он, надвигаясь на них. В руке у него был нож. Тот самый, который он вытащил из сапога у Хаппа. Прежде чем кто-то успел среагировать, он взмахнул им, и отсек Фабрини кусок левого уха.

            Кто-то закричал. Может, Кук, может, Менхаус.

            Фабрини, казалось, не понимал, что происходит. На его лице мелькнуло выражение ярости, которое сменилось недоумением и, наконец, болью. Он поднес к уху руку, и между растопыренных пальцев ручьем полилась кровь. Он увидел нож, почувствовал теплую, стекающую по шее влагу и закричал, отползая на четвереньках к носу шлюпки.

            Менхаус споткнулся об одно из сидении, пытаясь увернуться от сверкающего серебром лезвия.

            - Вот, дерьмо, - задыхаясь, воскликнул он. - О, боже.

            Вероятно, это даже для Менхауса было слишком.

            Но Кук даже не дрогнул, его глаза походили на блестящие металлические шарики.

            - Отдай мне нож, Сакс, - сказал он тихим, жестким голосом. - Отдай мне этот гребаный нож.

            Сакс фыркнул, из разбитой губы на подбородок стекала кровь.

            - Хочешь нож, урод? Хочешь этот гребаный нож?

            Кук понимал, что находится в опасном положении. Он видел в глазах у Сакса животную ярость. Огонь и ржавый металл. Еще никого он не видел настолько близко от сумасшествия. Кроме своего отца.

            Сакс взмахнул ножом, оттесняя его назад.

            - Веди себя хорошо, мудила, веди себя очень хорошо, - задыхаясь, рычал он. - Вали к своим дружками, или, клянусь богом, я выпущу тебе кишки.

            Кук медленно пятился назад, успокаивающе выставив перед собой руки.

            - Конечно, конечно, Сакс. Мы не хотим здесь неприятностей. Просто успокойся и не горячись.

            - О, я буду спокоен, говнюк, не волнуйся, - сказал он, ухмыляясь оскалом черепа в пустыне. - Пока будешь делать, что я скажу. Иначе, хе-хе, там есть твари... голодные твари. Понимаешь, о чем я?

            В носовой части шлюпки Кук нашел Фабрини, плещущего воду на ухо. Он смывал кровь с шеи, но смытая кровь попадала с водой в море.

            - Ты - кретин, - воскликнул он. - Перестань!

            - Что? - спросил Фабрини. - Что?

            - Смывать кровь в воду.

            - И что с того? - спросил Фабрини.

            - Кровь, - затаив дыхание, сказал Кук. - Акулы чуют ее в воде.

            Он мог уже не продолжать. Никто не беспокоился об акулах всерьез, но должны были быть и другие твари. Гораздо хуже. Голодные твари, как сказал Сакс.

            Менхаус облизнул пересохшие губы.

            - Думаю, ты прав.

            Кук решил не углубляться в детали.

            - К тому же... эта вода... кажется мне не особенно чистой. Ты можешь подхватить инфекцию из этой бурды.

            Он вытащил аптечку и перевязал Фабрини ухо, побрызгав на него немного дезинфектанта. Фабрини скулил, но не слишком сильно. Чем дал понять Куку, что еще не безнадежен. Тот факт, что он не схватил весло или что-то другое и не кинулся на Сакса, доказывал, что он еще не утратил все человеческое.

            А Сакс?

            Нет, тот зашел слишком далеко.