Я много раз прокручиваю этот звук в своей голове, когда сижу там, на полу, сжимая свёрнутые бумажные листки. Шуршание и скрежет, сопровождаемые глухим ударом. Звук кирпича, который закладывают обратно в стену. В этом я уверена.

Поднявшись на ноги и пошатываясь, я хватаю кирпич и запихиваю на прежнее место в стене. Потом отряхиваю угол нашего коврика и носком стираю под ним пыль. Не хочу, чтобы папа с мамой узнали про вынимаемый кирпич. Во всяком случае пока. А может быть, и никогда – в зависимости от того, что содержится в бумагах, которые я обнаружила в тайнике. В бумагах, скрытых в старой кладке, не может быть ничего хорошего. Примерно такое же ощущение возникает, когда учитель вдруг высказывает намерение «серьёзно» поговорить с родителями в середине учебного года. Или когда официантка берёт меню и расхваливает квашеную капусту. Плохо и то и другое.

Присев, я поправляю абажур лампы и начинаю развязывать бечёвку. Бумага настолько старая, что так и остаётся свёрнутой даже после удаления бечёвки. Я медленно расправляю листочки на полу, затем беру четыре самых больших кубика лего из конструктора Джона и прижимаю ими уголки бумаги.

Передо мной ещё один рисунок пастелью, но на этот раз на нем изображена не могила. Скорее это какая-то комната. Моргая, я провожу указательным пальцем по контурам комода и кровати. Я снимаю детали лего и беру другой листок бумаги. На нём нарисован прямоугольник. Прямоугольник на крошечных ножках. Сначала мне кажется, что это какая-то старомодная ванна с ножками, как у нашей, но потом я замечаю линию наверху. И ещё несколько изогнутых цветов в каждом углу. Никогда раньше не видела ванну, даже старую, с цветами.

В голове у меня вихрем проносится десяток возможных вариантов: коробка с игрушками, корзина для одежды, чемодан… Но в итоге остаётся лишь один вариант, от которого у меня по спине – от копчика до самой головы – прокатывается жуткий холодок: музыкальная шкатулка. Возможно ли такое? Трудно сказать, потому что, как и на первом рисунке, линии не идеальны. Они какие-то… сырые. Незавершённые. Они именно такие, какими их может нарисовать рука шестилетней девочки…

Мои руки покрываются гусиной кожей. Неужели это нарисовала Инес? Если так, то что она пытается до меня донести? Переворачивая страницы одну за другой, я замечаю инициалы на обороте – И. Б. Интересно. Большинство художников помещают на своих произведениях инициалы или подпись. Здесь буквы похожи на инициалы. Если так и есть, то моя тайна становится ещё больше запутанной, потому что фамилия маленькой девочки, которая, как мне казалось, навещает меня, начинается не с буквы Б.

Я сворачиваю рисунки и снова обвязываю их бечёвкой. Я чувствую напряжение в глазах. Начинает болеть голова. Забравшись обратно на диван, я бросаю ещё один взгляд на стену. К счастью, кирпич остался на месте.

– Ничего, я во всём разберусь, – шепчу я, а потом усталость всё-таки берёт своё, и я зеваю. – Обещаю. Только нужно немного поспать.

И ещё понадобится много-много времени, думаю я. Судя по тем следам и подсказкам, которые оставляет этот призрак, даже команда Скуби-Ду изрядно поломала бы здесь голову…