— Значит, так: из дома в одиночку — ни-ни. Ни на площадку, никуда. Выяснить, где живёт тот или иной горожанин, пусть даже он из Десанта — сложно, но при большом желании можно. К дверям не подходить, никого не впускать. На звонки отвечать, выключив видео. При несанкционированном появлении в квартире чужих — прятаться и сидеть очень тихо. Кибер сам известит нас, а надо будет — и Патруль… хотя к ним обращаться бы и очень не хотелось… Это ясно?

«Ясно… чего тут может быть неясно. Стерва — она и в Городе стерва…»

Вот только совсем «сидеть тихо» — это вряд ли. Ни до Бена, ни, тем более, до Джея всё ещё не доходило, что такое ведьма. А Миль и не старалась их особо убеждать. Что было нужно, она им сообщила, остальное — дело времени, оно исправно делает свою работу, подгонять его бессмысленно, и однажды оно всё расставит по местам…

До встречи со стариком Фламмином Миль ещё сомневалась, что в этом мире есть — или когда-то была — магия. А теперь, ощущая, как льнёт к ней Гребень, да и любой из подаренного комплекта предмет, уверилась, что сомневаться более не приходилось. Гребень был центром этого ансамбля, его примой. Прочие же предметы без него постепенно потеряют силу и останутся хотя и очень красивыми, но всё же простыми украшениями. Всякий раз, уловив, что хозяйка вспоминает о нём, он — ни дать ни взять, преданный пёс — радостно трепетал и ловил каждое желание: причесать? Подпитать? Успокоить? Убаюкать? Обезболить? Защитить? Знал ли Фламмин, какой дивный дар он отдал в её руки? О чём-то, конечно, догадывался — ведь он всю жизнь был его хранителем — но полностью открыться Артефакт мог лишь Хозяйке. Сколько веков Гребень ждал её — шесть? Или даже больше? И её ли?

Последний вопрос уже не имел смысла: кого Артефакт признал — та и Хозяйка. Таковы законы магии. Согласно им, ни потерян, ни украден, ни отнят, ни продан Артефакт быть не мог — только подарен или завещан. Уничтожить? Можно было попытаться. Но Артефакт и тут не был бессилен, и результат такой попытки оставался непредсказуемым.

А уж как красив был её Гребень! И, казалось, с каждым днём становился краше. Не зря Фламмин говорил, что эти вещи любят, когда к ним прикасаются…

В общем, не собиралась Миль сидеть совсем уж тихо. Если припрут — ей теперь было чем ответить. Теперь она точно знала, что может обратиться к своим силам — и не сорваться…

И ещё она теперь понимала, что этот мир, встретивший её столь насторожённо, в чём-то был, пожалуй, прав: Ведьма и сама по себе — непредсказуема, постоянный фактор риска, а уж с подобным Артефактом — это сила с потенциалом, и опасаться её — вполне с его стороны обоснованно. Он же не может знать, какой знак у этой силы и стабилен ли он. Переживший однажды страшнейшую катастрофу, этот мир был теперь очень осторожен…

«Просто не делай из меня врага, и мы уживёмся, — сказала Миль. Кому? Неважно. Тому, кто мог её услышать. — Живи сам — и дай жить другим».

Осторожно поделившись сомнением с Беном, она уже почти ожидала нарваться на неприятие и неверие — но, против ожиданий, он выслушал внимательно, помолчал, потом кивнул и сказал:

— Посмотрю, что сохранилось в Архиве Города. Ты не представляешь, сколько там хлама. Но порой можно нарыть и кое-что настоящее.

«Так ты мне правда веришь? — изумилась она. — А вдруг я вру? Сочиняю?»

— А ты врёшь? — склонив голову набок, улыбнулся он.

«Нет, конечно!» — возмутилась она. Он засмеялся, подгрёб её к себе поближе, обнял так, что она почти потерялась в его объятьях, и заговорил, дыша ей в макушку:

— Так отчего мне сомневаться? А если серьёзно — ты и не можешь мне соврать. По крайней мере, так, чтобы я поверил. Это Джей может, сколько хочет, не верить и сомневаться, может мучительно думать, а что было бы, приди он к тебе первым — но и он уже ни в чём не уверен. А я, с тех пор, как ты призвала мою душу — всегда знаю, когда ты говоришь серьёзно, а когда шутишь, когда тебе хорошо, а когда — плохо. Когда ты спишь — я вижу твои сны и знаю, что ты видишь мои… Жизнь разделилась на ту, пустую, где тебя не было — и эту, где ты наполнила меня собой, и другой жизни мне не нужно. Я ведаю о тебе то, чего ты сама о себе ещё не ведаешь… Так о каком неверии ты говоришь — я просто знаю.

Другое дело, что ты можешь ошибаться, — улыбнулся он, — но это мы проверим и поправим. Ах, да! — спохватился он. — Я же обещал тебе рассказать, что у меня с некой госпожой Хейлой!

«Не надо».

— Надо-надо. Не хватало ещё, чтобы какая-то недосказанность наводила тень на ясный день и смущала твою душу… от которой я греюсь. Ну, значит, так… Каждый здоровый мужчина белого класса обязан дать Городу здоровое потомство. Если он не может выбрать невесту сам, Совет Города рекомендует ему невесту, предоставляя время на знакомство и женитьбу. Если пара не складывается, попытка повторяется. И так до тех пор, пока дело не закончится свадьбой и рождением потомства. Отказываться от брака прилично невесте и никогда — жениху. Это в идеале. А на деле…

Если мужчине не достаётся пары или поиски невесты затягиваются, он обязан сдавать семя в Банк, а чтобы не чувствовал себя совсем заброшенным, прикрепляется в качестве потенциального жениха к какой-нибудь незамужней даме. Теоретически он имеет шанс когда-либо на ней жениться, практически же — это всего лишь благотворительность с её стороны и отмазка со стороны Совета… Я, как тебе известно, после ранений слегка потерял товарный вид и перестал котироваться у местных невест, поэтому, когда меня добавили в свиту Хейлы, это вовсе её не обрадовало, потому что прекрасная Хейла ценит лишь совершенство, а я своими шрамами испортил бы весь её тщательно подобранный ансамбль воспевателей и воздыхателей, поклонников и любовников. Мне дали понять, что выбор ею уже сделан, и чтобы я не утруждал себя изъявлениями восторга. Я и не утруждал…

А сегодня в Торговом Комплексе встретил её в обществе Лауры, которую как раз недавно бросил коварный Джей… Хейла не так глупа, и мигом сделала правильные выводы. Реакцию Лауры мы уже видели. Очередь за Хейлой, которая, как заклятая подруга Лауры, просто не может пропустить ход. Таким образом, нам объявлена война.

Миль выпуталась из его объятий, оглядела сияющими глазищами, погладила по белым ниточкам шрамов, обхватила, прижавшись лицом, и сказала:

«Она всё-таки дура. И слава Богу. Твои шрамы делают тебя неотразимым. И ещё мне очень нравятся твои уши. Я хочу от тебя сына с такими же ушками…»

— Миль… это что — предложение?

«Да — и я не намерена долго ждать. Хорошо, что Джей сегодня сказал, что у вас предложение делает женщина. А то у нас всё наоборот, и я бы никогда его от тебя не дождалась…»

— Нам нужен свидетель! Джей! Ты свидетель — я женюсь!

Джей возник на пороге, постоял, сунув руки в карманы.

— Отличная новость! Поздравляю. Давно пора! Особенно в свете объявленной войны. Женись и — как мне ни жаль с вами расставаться, а придётся — увози её отсюда подальше. А то я столько счастья, боюсь, не выдержу…