Джей остался один. То есть не просто проводил глазами улетающую «Фишку», но и, зная за собой склонность до последнего «держаться» за их опять (и, хотелось бы, верить — временно) распадающийся тройственный эгрегор, приложил усилие, чтобы не тянуться за отбывающими мыслью. Для чего-то же он выставил себя идиотом, вводя Миль в смятение тем краденым поцелуем… не столько сладким, сколько горьким… Это любая из горожанок на её месте наградила бы нахала или пощёчиной, или, по обстоятельствам, улыбкой, да и думать забыла б о таком пустяке. Но не Миль — с её-то отношением к супружеской верности…
Джей криво улыбнулся. Что ж, теперь она, насколько он успел её изучить, достаточно долго просто не сможет заставить себя снять блокировку… По крайней мере, сможет не сразу. Вот и славно, ни к чему ей видеть предстоящее непотребство… А уж он за это время такого тут успеет наворотить… Ну и, попозже — расстояние опять ляжет между ними надёжной преградой, и даже отголоски не долетят до неё…
Хорошо, что ему есть, чем заняться. Пора делать дело, ради которого он здесь и остался… Парящая над лесом зоркоглазая птица чуть накренилась в полёте, заложив виток по нисходящей, и — вот он, «гонец», по-прежнему спокойно и уверенно продвигается к побережью, не особо торопясь, но и не медля, временами сверяя путь по сигналу комма; что ж, иди, иди… А вот и голодная, сорванная с привычной территории и оттого раздражённая более обычного пара ревунов со свитой падальщиков — ревуны уже почуяли запах добычи, встали на свежий след «гонца» и теперь следуют за ним, как привязанные… Все участники находились ещё далеко от точки рандеву, идеально укладываясь в график расписанных событий, и пока можно было не вмешиваться. А не прибыл ли вдруг кто из встречающих «гонца» — встревожился Джей и потянулся, «полетел», перескакивая из сознания одного зверька в сознание другого, вдоль по линии продвижения «гонца» — до самого берега… Нет, никто покуда не прибыл. Какая непростительная нерасторопность, господа… — укоризненно покачал головой Джей и…
…взглянул на монитор: «Фишка» благополучно пересекла береговую черту, с похвальной скоростью уходя к юго-востоку — сигнал маячил по-над самой водой. Никаких других машин в интересующей зоне не наблюдалось, и Джей, поудобнее устроившись на солнышке, сбросил майку, уселся в дверном проёме и свесил ноги…
…Он всё ещё то перепархивал из зверюшки в зверюшку, то воспарял вместе с птицей, то слегка придерживал ревунов, не подпуская их к «гонцу» раньше срока, когда контролируемое им пространство — немалое, с гордостью отметил он про себя, пространство! — со стороны моря пополнилось сразу множественным ментоэхом. Да никак это зрители из партера к началу спектакля подтягиваются…
Спикировав, Джей взглянул на устье залива острым птичьим зрением и обнаружил входящие в залив машины легко узнаваемых, до боли родных очертаний. Ну, наконец-то, господа почтеннейшая публика… Опаздывать изволите. Милости просим, представление вот-вот начнётся. Сегодня мы даём кровавую драму… О, уверяю, вам понравится — вы же вроде большие ценители подобных постановок.
Ага, спешат… Волнуются за «гонца». Проходите, господа, проходите… Что ж, так и будете на берегу топтаться? Нет, углубились в заросли.
Сейчас-сейчас… Вот только солист подойдёт ещё чуток поближе к авансцене. Ну, вот теперь — твой выход, парень… Увертюра… Занавес!
Где там наша голодная парочка? Вперёд, вперёд, поживее! Иначе так и останетесь без обеда!
Ревуны стремительно покрывали расстояние между собой и добычей, чей запах, раздражая обоняние, всё усиливался, обещая требовательным пустым желудкам вдоволь горячего, нежного мяса… Сзади поспевали маленькие шустрые падальщики — о, эти всегда превосходно точно знали, когда на их долю тоже что-то перепадёт. Они рассядутся вокруг и не будут вмешиваться: их черёд наступит потом, их добыча — то, что не пригодится ревунам…
Джей уже видел зрением ревунов спину «гонца», его непокрытую чернокудрую голову — он собран и деловит, он не ждёт опасности, не чует беды…
Джей проверил — встречающие безнадёжно опаздывали. Нет бы флайером добраться, но — осторожничают, и — тоже не знают о ревунах…
…Первым напал самец. Взревев, набросился сзади. «Гонец» всё же успел обернуться и выхватить оружие, на остатках воли он даже сумел дважды нажать на спуск — хотя сердце его уже секунды две как не билось, и сознание меркло… Конечно, он ни в кого не попал — и ревун обрушился на его обмякшее, уже опустевшее тело всей своей тяжестью, и вцепился ему в горло, и драл когтями его грудь…
Джей видел всё это глазами самки. Она не спешила — её самец управился сам, жертва быстро затихла, ревун задрал окровавленную морду и издал свой знаменитый рёв — рёв хищника, настигшего добычу. Этот рёв услышала и группа спешивших навстречу «гонцу» десантников — они прибавили ходу.
А Джея, убивавшего далеко не впервые и прежде вообще-то всегда делавшего это своими руками, совершенно неожиданно накрыла отдача. На краткий, но тоскливо-нескончаемый миг погасло солнце, кончился воздух, остановилось время и весь мир почернел, скукожился и умер…
Вот теперь Джей остался действительно один — настолько, насколько становится одиноким всякий умирающий. И рядом — никого, ни одной живой души, чтобы сказать: живи, ты мне нужен! А небытие уже неотвратимо-ласково поманило, потянуло в мягко-цепкие объятия: хватит метаться, иди, иди ко мне, уж МНЕ-ТО — ты нужен…
Но скользнул между ним и жадным зевом пустоты знакомый горьковатый запах и невесомо коснулся обмирающей души: это я, я с тобой…
…И он упёрся — а вот хрен! Он вспомнил, что Миль ведь тоже прошла через это — и выжила; а он-то всё-таки — мужчина, воин. И что он делает это — для неё. И что самое-то главное — ещё не сделано!
Чёрное солнце вспыхнуло в чёрном небе…
И он вернулся. Словно вынырнув из тёмных глубин, сделал болезненно-долгий вдох, закашлялся…
Это сколько времени он потерял?!
Оказалось — немного. А мнилось — время и вовсе скончалось…
…Он покрутил головой, крепко протёр ладонями слегка занемевшее лицо… Ну что, Джейвен Линоки, поздравь себя: теперь у тебя на руках кровь одного из тех, для кого ты ещё вчера был своим. И как тебе это нравится — быть на другой стороне? Быть чужим? Впрочем, если разобраться, быть для них «своим» ты давно перестал. Так что это всё лирика и рефлексирование. А на лирику времени нет. Что там у нас дальше…
А, ну да — пора заняться самкой. Где ты есть, клыкастая красавица… Ага, вот. Ну, давай-ка, поработай. Перегрызи этот плотный кусок шкуры, и ты доберёшься до нежной печени… А твой супруг тебе поможет… — подтолкнул он самца.
Большая часть имевшегося времени у ревунов ушла именно на этот пояс. Правда, потом они быстро наверстали упущенное, и, когда десантники подоспели, на залитой кровью траве вовсю пировали падальщики…
Джей видел лица десантников снизу — глазами притаившегося в зарослях маленького зверька, но смотрел он недолго: этому зверьку ещё предстояло утащить в ближайшую нору броненосной землеройки изгрызенный пояс погибшего «гонца» — пояс, под завязку набитый очень ценными для Контроля сведениями…
Падальщик, дрожа и приседая со страху, скользнул в чернеющее отверстие и побежал по тёмному земляному тоннелю. Он не понимал, какая сила заставляет его тащить вглубь подземных переходов совершенно ненужный ему, бесполезный предмет, но противиться этой силе не мог, и потому мчался со всех своих лапок, крепко сжимая в зубах длинный и плоский, пахнущий свежей кровью кусок шкуры с убитой ревунами добычи.
Падальщик боялся не зря: землеройки не любили запаха крови в своих жилищах. И вот одна из этих мощных зверюг уже выдвинулась из-за только что пройденного падальщиком поворота и недовольно потянула ноздрями воздух. Падальщик в панике пискнул, выпустил пояс и драпанул прочь, отыскивая выход наверх…
Джей перенёс диктат на бронированную громадину. И понял, что с этим зверем будет труднее, чем с другими: землеройка обладала известной долей интеллекта и независимым нравом, воздействию подчиниться может, но если оное воздействие не противоречит её естественным склонностям или противоречит им незначительно.
В этот раз её потребности почти совпадали с тем, чего хотел от неё человек: уничтожить ненавистный запах смерти, очистить от него жилище. Вот только Джею нужно было, чтобы эту пахнущую кровью вещь землеройка не выбросила наружу, а обязательно утащила вглубь переходов и похоронила там. И поскорее, колючку бы ей под хвост, пока десантники не поняли, где искать всё ещё сигналящий о себе пояс.
Давай, дорогуша, хватай эту дрянь и тащи её куда подальше… Вот так, милая, вот отлично!
Когда убитая до каменистой твёрдости поверхность туннеля сменилась действительно камнем, броненосец очень удачно уронил ношу себе под ноги и, сопя, принялся усердно её топтать стальной твёрдости копытами, и топтал до тех пор, пока от пояса не осталась лишь жалкая измочаленная ветошь. Теперь можно было надеяться, что ничего не сохранилось ни от маячка, ни от встроенной камеры, ни от зафиксированных материалов.
Однако для большей уверенности давай-ка спрячем этот вонючий лоскут ещё глубже, так глубоко, как это только возможно. Ну, трогайся, умница моя!
Джей загнал землеройку настолько далеко в глубины земли, что едва мог её контролировать. Толща земли, хотя и незначительно, тоже гасила менто.
Наконец он был уверен — сделал всё возможное. Броненосец, довольный, что больше ничем противным не пахнет, утопал по своим делам. Десантники разделились: часть из них собрала останки товарища, упаковала и понесла к берегу, на борт флайера. Другая часть по сигналу маячка, встроенного в пояс, прошла до входа в нору землеройки. Дальше они не полезли — пояс перестал подавать сигнал и искать его в недрах теперь стало невозможно. Третья часть пошла вспять по ещё горячему следу погибшего «гонца».
Тут Джей, пожелав удачи, их оставил — извините, господа, на поклон не выйду… — вернулся к «Сундуку», и осторожно повёл флайер прочь. Он не станет искать «Фишку», нет. Он полетит в другом направлении. Если хватит ресурса батарей, он облетит хоть всю планету вокруг и подойдёт к Бену и Миль с другой стороны… Тяжко будет одному, да — но впереди ждёт встреча, и он не улетает от них, а возвращается к ним. А ради этого можно и потерпеть немного.
…Бен вёл флайер, поглядывал на жену, и усмехался про себя, поражаясь мудрости Джея: Мокрый Континент давно позади, а девочка по-прежнему сидит, насупившись, и не смеет ни глаз поднять, ни поискать Джея поблизости… Наконец, обнаружив отсутствие Джея, она решилась робко взглянуть на мужа, встретила его ободряющую улыбку, и, конечно же, озаботилась — а куда это Джей, собственно, подевался. Но теперь, оставив часть проблем далеко за горизонтом, объясняться Бену было легче.
— Кому-то ведь надо было разобраться с тем парнем. И прикрыть нас с тобой.
«Разобраться… — Миль закрыла глаза, пережидая острый приступ вины… — Хочешь сказать — он остался, чтобы его убить. И прощание устроил именно такое… чтобы я не вмешивалась… — она грустно улыбнулась: — Вот же хитрюга…. А я, наивная дурочка — повелась».
— Миль, он остался, чтобы ты была свободна. Он — мужчина и сам выбрал сторону, за которую воюет. И — не мы начали эту войну… И потом — Джей обещал, что парень умрёт, не страдая.
«Ты ничего не понял, — покачала она головой. — Не столь важно, как умрёт парень — важно, что по воле Джея. А Джей там остался один на один с отдачей. А если он не справится?! Он же о ней даже не подозревает…» — она нащупала в кармане подаренный камушек, стиснула его в кулачке и, собрав себя в точку, выпала из мгновенья, всеми силами пытаясь достать, дотянуться, убедиться… в чём угодно, но — чтобы знать точно… Неопределённость непреносима.
Бен, увидев, как запрокидывается её вмиг побелевшее лицо — а в салоне от нестерпимого холода всё покрывается инеем — гаркнул:
— Кибер!! Принять управление!!!
Фиксаторы то ли отскочили сами, а то ли он просто из них выдрался… Принялся отстёгивать и её, схватил, прижал… Но Миль уже возвращалась, слабо улыбаясь, благодарно прислонилась лицом к его груди:
«Он жив, милый. Всё в порядке. Я… посплю, ладно?»
И безмятежно забылась. А он так и сел в её кресло, держа на руках потяжелевшее тёплое тело и беспомощно глядя, как стремительно добавляется седины в прядке, что на левом её виске…