Подножия гор вовсе не были так уж пустынны, в чём Бен и убедился, подстрелив отбившееся от стада животное. Элементарно подстрелил, реквизированным у охотников луком, без применения ментальных усилий. Так и энергия экономилась, и последствия были мягче, да и выслеживать их с Миль по возмущениям ментофона было посложнее. Кому выслеживать? А представителям сопредельных Племён — Лесного и, возможно, Горного. Последние, правда, пока никак себя не обозначили, но это не гарантировало, что их тут не было. Просто чета Рэгхаз покуда предусмотрительно оставалась на нейтральной территории, двигаясь вдоль по ней между горной грядой и окраинами леса.

Подойдя к затихавшему животному поближе, Бен понял, почему оно отстало от своих, и удивился, что вообще смог поразить его стрелой: покрытое прочной бронёй рогатое существо прежде уже было ранено чьими-то ещё более прочными то ли когтями, то ли клыками, и, если и смогло ускользнуть от того, кто его ранил, то ненадолго — высоко в небе кружили большие птицы, явно рассчитывавшие на свою долю.

Вытащив стрелу из плотной, но мягкой шкуры животного, Бен внимательно рассмотрел его матово-тусклую чешуйчатую броню, покрывавшую всё тело, кроме глаз и ноздрей. Часть брони была отколота, сорвана мощным ударом, оставившим на уцелевших фрагментах чешуи глубокие царапины…

— Кажется, я перехватил добычу у весьма серьёзного соперника, — сказал Бен себе. — …И весьма голодного, — добавил он, оглядываясь на ужасающий рёв, раздавшийся совсем неподалёку. Убрал стрелу в колчан и приготовился к встрече с хищником, который не заставил себя ждать.

Кружившие до того где-то под облаками, птицы спустились пониже, считая, видимо, что пищи будет намного больше, чем ожидалось, и не собираясь упускать свой шанс.

…Бен примерно предполагал — зверь должен быть огромен, но то, что вывернулось из-за скального обломка, привело бы в состояние шока любого, видевшего это впервые.

Как зачарованный, соцерцал Бен приближавшуюся на шести лапах гору мускулов, чья серо-каменистого цвета шкура даже в движении настолько совершенно маскировала своего обладателя, что издали определить его присутствие позволяли лишь горящие, как угли, глаза, гневно взиравшие с высоты четырёх метров, да светлые клыки, блеснувшие в разверстой пасти, когда гигант опять огласил окрестности рёвом.

— …Да-а, приятель, тебе нужно много еды… О-очень много, — признал Бен, отступая, и похвалил себя за то, что не воспользовался менто до появления на сцене этого хищника. Иначе бы всё впечатление подпортил…

Удовлетворившись отступлением конкурента, голодный зверь улёгся наземь и принялся за трапезу, ловко орудуя передними лапами — только чешуйчатая броня с кусками горячей плоти на ней отлетала в стороны, обнажая тушу, всего минуту-другую назад бывшую живым травоядным, пытавшимся спастись.

Птицы-падальщицы пикировали на разбросанные куски брони и совершенно спокойно принимались пировать рядом с гигантом, слишком занятым своим завтраком… довольно скромным для зверя с такими размерами — сообразил вдруг Бен, и, не дожидаясь, когда завтрак будет окончен, и внимание обратят на него самого, направился выше по склону. Туда, откуда доносился ментошум пасущегося стада.

У них с Миль уже с неделю не было приличной еды, так — то птичка какая попадётся, то ягоды на встретившемся по пути кустарнике окажутся съедобными. Развлекаясь, Миль на спор исхитрилась придать каждой ягодке совершенно разный вкус. И, хотя она делала это, не таясь, Бен опять так и не понял, а как ей сие удалось… На расспросы она только тихонько смеялась, и говорила, что и сама не знает, как, потому что это — врождённое… И Бен, видя, что так и есть, опять отступился.

Благодаря этим её изыскам да ещё ясным солнечным дням, полуголодное существование оба переносили поразительно легко, но привычка ли, благоразумие ли заставили Бена отнестись к вопросу рациона более серьёзно, и вот, оставив Миль на стоянке, он пообещал скоро вернуться с добычей.

Вышел Бен на рассвете, сейчас уже близился полдень, а он только что упустил добычу. Можно было, конечно, прогнать каменного гиганта и завладеть тушей, но следовало всё же играть по правилам, как и привык. Голодный зверь был опасным, несмотря на ментодиктат: чем более он возбуждён, тем труднее с ним сладить. Слишком уж велика его масса, слишком инертна. Попробуй такую затормози, если она наберёт разгон. Да и несправедливо: зверюга охотился-охотился, почти поймал свой завтрак, а тот чуть не сбежал, а потом его едва не спёрли… Слишком просто было бы отнять.

Вот и топал Бен вверх по склону, потом в расщелину, потом опять вверх, дальше, дальше… Туда, где на зелёном лужке под бдительным надзором вожака неторопливо кормилось чешуйчато-бронированное стадо.

«Голов сорок», — прикинул Бен, осторожно приближаясь с подветренной стороны. Прячась за валунами и пучками великаньей травы, он сумел подобраться на расстояние выстрела, и скоро одно из животных завалилось, ткнувшись в траву мордой с торчащей из глазницы стрелой. Остальные рогачи не сразу заметили потерю. Даже когда Бен вышел из укрытия и направился к стаду, животные лишь отошли немного в стороны и пригнули свои рогатые головы к земле, глядя на пришельца исподлобья.

Довольно крупные, метра полтора в холке и около двух в длину, они не считали мягкотелого безрогого человека опасным, но выражали недовольство его присутствием на пастбище. Пригнутые головы топорщились рогами в его сторону, сильные ноги рыли землю острыми копытами, самцы загораживали самок, самки теснили назад телят, животные раздражённо пыхтели, но… никто пока не нападал.

Они отступали с его дороги, не желая связываться. Бен представил, как выглядело бы их нападение с целью обороны — бронированный полукруг пригнутых голов, торчащие рога, роющие землю копыта — и поёжился.

Он приближался к туше убитого им молодого бычка, когда вожак решил вмешаться и начал своё движение навстречу. Бен аж залюбовался: несмотря на немалый вес, мощный самец двигался легко, грациозно неся высоко поднятую ветвисто-рогатую голову. Нос с трепетными лепетсками ноздрей при этом слегка задирался вверх, влажный тёмный глаз косился на пришельца гордо и грозно.

Бен остановился. Замер и вожак. Он фыркал и сопел, но сохранял достоинство. Бен понял: ему предоставлен выбор — либо остаться и принять бой, либо отступить. Сильно подозревая, что второй вариант спровоцирует преследование всеми самцами стада, Бен постоял в раздумье, кожей ощущая, как истекает время, отпущенное ему вожаком на принятие решения. Вот-вот терпение у вожака закончится, и он ринется на нарушителя…

Принимать бой не имело смысла, уходить без добычи и вовсе не входило в планы. Поэтому Бен попросту… исчез. Для вожака и его стада он вдруг перестал существовать, пропал с глаз, запах его растаял бесследно, шаги и дыхание стали бесшумны. Озадаченный вожак некоторое время крутил великолепной рогатой головой и недоверчиво нюхал воздух, а затем успокоился и вернулся на свой пост.

Проходя мимо, Бен погладил ветвистую твёрдость его рогов — для вожака это касание было только порывом тёплого ветра…

Бен еле унёс бычка, взвалив его на плечи. Туша была очень тяжёлой — из-за брони, сообразил он — и не стал издеваться над собой: выбрав удобную площадку с хорошим круговым обзором и поглядывая вокруг, принялся за разделку. Только вот, занятый делом, Бен не обратил внимания на появившихся высоко над ним птиц, кружащих медленно и неутомимо…

Найти щели между пластинами брони и отодрать их стоило немалого труда. Но, как всякая чешуя, они крепились не всей поверхностью, а только одним краем, разве что прижимались к телу гораздо плотнее обычной чешуи… Под бронёй обнажился слой очень прочной кожи. Дальше дело пошло легче, и Бен быстро упаковал в заранее приготовленные пластиковые мешки отборные части туши. Из внутренностей взял только печень и почки, оставив всё прочее падальщикам, которые везде водятся в изобилии…

— А вот с мытьём рук придётся потерпеть до ближайшего ручья, — поморщился он, кое-как оттерев руки и оружие. Прикинул вес рюкзака — без брони и рожек-ножек добыча заметно полегчала, но всё равно весила прилично. Ладно, на это уже грех жаловаться, весело решил он, взваливая рюкзак на спину. Зато идти теперь — всё больше под горку…