Долгий день под ничем незамутнёными лучами яркого горного света почти полностью восстановили энергопотенциал, изрядно растраченный в сражении у ручья и сильно подтаявший, когда Миль добровольно сбрасывала энергию, а потом отходила от укола парализатора. Но одолеть тот путь, который она прошла, влекомая за руку лохматым сопровождающим, оказалось не так-то просто. Переходы, коридоры, повороты, спуски, подъёмы, исчезающие стены… — Миль сильно подозревала, что её морочат, просто запутывают, чтобы она не смогла здесь сориентироваться, если вздумает сбежать.

Провожатый шёл достаточно быстро, и Миль едва не падала от усталости, когда он наконец-то остановился перед глухой стеной, которая, хотя он и не сделал никакого движения, с чуть слышным шорохом ушла в сторону. В спину подтолкнули, и Миль, невольно шагнула вперёд, в ярко освещённое помещение. После приглушёного света коридоров этот свет слепил, и она заслонила глаза рукой.

Лёгкий шорох за спиной сообщил, что плита встала на место. Щурясь, Миль обернулась — проводник не последовал за ней. Постояла, озираясь в растерянности, отметила, что в помещении преобладает зелёный цвет, а когда глаза совсем освоились, слегка обалдела: оказалось, что все стены и даже потолок оплетены чем-то вьющимся и цветущим… а прохладное покрытие пола — не что иное как трава, очень короткая, очень упругая и очень зелёная, и стоять на ней босяком — необыкновенно приятно… Хотя и слегка щёкотно… А вот невидимые за всей этой зеленью источники света могли быть только искусственными…

Попривыкнув, Миль принялась с восторгом разглядывать всё это волшебство. Ей бы никогда и в голову не пришло, что пол необязательно должен быть твёрдым и мёртвым… То есть, под живым ковром, разумеется, камень, но ноги-то наслаждаются травкой…

«Его, вероятно, поливают водичкой!» — восхитилась она, медленно ступая по траве.

«Именно так. Мы рады, что тебе здесь нравится», — приветливо отозвалось чьё-то менто. Женское. С сильным сладким ментофлёром то ли ванили, то ли корицы… Что почему-то поразило Миль больше, чем живой интерьер внутри горы. До сих пор все слышанные ею ментоголоса были только мужскими.

«Мне очень нравится, — ответила она, оглядываясь в поисках собеседницы. Где-то близко, в этих зарослях… — Никогда не видела ничего подобного! Всё это, вероятно, требует постоянного ухода?»

«Никакого особого ухода не нужно. Раз в день поливать водой. Раз в месяц вносить подкормку. Растительность эта неприхотлива, живёт годами. Ну, конечно, приходится иногда удалять старые и заболевшие растения. Зато простор для любителей всяческой экзотики и экспериментов. Кто-то ровно подстригает свой ковёр. Кто-то предпочитает буйные заросли. Кто-то любит цветущие ковры, кто-то наоборот. Есть моховые покрытия, есть пружинящие и жёсткие. Сама всё увидишь, если захочешь…»

Миль медленно продвигалась по зелёному помещению. Заметила, что не все стены сплошные, каменные, некоторые только выглядели неприступными, а на деле являлись просто свисающими откуда-то сверху завесами из зелёных цветущих плетей.

Местами живые перегородки тянулись от пола к потолку и крепились неподвижно, образуя потаённые уголки. Похоже, в этом жилище можно разместить хоть взвод, хоть роту, и то — никто не мозолил бы глаза… Поэтому Миль, отбросив вежливость, просканировала пространство помещения и «услышала»:

«Здесь я… Иди сюда», — идти по наводке ментоголоса было куда вернее, иначе бы — блуждать и блуждать Миль по зелёным закоулкам, как пчёлке в поисках нектара… Обладательница сладкого ментозапаха ждала её в увитом зеленью гроте с маленьким водопадом, льющимся в небольшой каменный бассейн с песчаным ложем. Вода в бассейне не застаивалась, её медленно относило в дальний угол, где она, закручиваясь воронкой, куда-то просачивалась.

На бортике бассейна, опустив в воду маленькие ступни, сидела молодая, чудо какая хорошенькая блондинка, одновременно и хрупкая, с тонкой талией, и пухленькая, вся очень нежная, с большими, ласковыми глазами и маленьким розово-алым ртом.

Пока Миль неспешно подходила, осматриваясь и придерживая это дурацкое покрывало, женщина откинула назад свои длинные вьющиеся волосы, перекинула ножки через бортик, встала, оправляя длинное голубое одеяние, и вблизи оказалась чуть выше Миль. Взглянув так близко в её глаза, Миль едва не отшатнулась, хотя, кажется, ну, сколько можно поражаться… Да и глаза эти, совершенно чёрные, мерцающие в обрамлении длинных, пушистых ресниц, были прекрасны… Всего и странности, что без белков. Подумаешь…

«Что тебя удивило?» — рассматривая Миль в ответ, спросила женщина, склонив пушисто-светлую голову к плечу и поигрывая складкой лёгкого голубого одеяния.

«Извини. Я тут всё время чему-нибудь удивляюсь. У тебя вот — глаза удивительные. Никогда такой красоты не видела».

«В вашем племени, вероятно, мало мутантов?» — улыбнулась блондинка.

«Да как тебе сказать… — уклонилась от ответа Миль. — Знаешь, я устала и проголодалась. В этом бассейне можно мыться?»

«Конечно! Сейчас всё покажу. Гийт меня затем и прислал — чтобы я помогла тебе освоиться. Я, кстати, Ландани. А ты Миль, правильно? — болтая, она подтолкнула её к воде. — Вода тёплая. Я не знала, какую ты предпочитаешь, и сделала тёплую. Смотри: хочешь похолоднее — задвигаешь эту пластину, можно оставить вообще одну холодную. А этой заслонкой перекрываем холодную, тогда польётся только горячая…»

Не считая нужным стесняться искоса изучающей её Ландани, Миль развернула надоевшее покрывало, позволив ему упасть на травяной ковёр у бассейна, и ступила в воду — температуры тела.

«Ещё бы что-нибудь моющее», — пожелала она, на что Ландани ответила:

«Видишь на этом валуне мох? Оторви кусочек удобного размера и смочи водой, а затем можешь им натереться — он выделяет пенящийся сок, который отлично растворяет жиры и прочее. Не бойся, для кожи он безвреден. Тут вообще нет ничего, что могло бы тебе навредить».

Мох поначалу показался чуть жестковатым, но зато прекрасно делал своё дело.

«После просто брось в воду, и она унесёт его. Вообще — всё, что бросишь в бассейн, рано или поздно уплывёт в воронку».

«А если мне понравится и я стану часто мыться?»

«Мойся на здоровье, он быстро восстанавливает повреждённые участки, — улыбнулась Ландани, показав ямочки на круглых щёчках. — Его даже рекомендуется иногда ощипывать, чтобы активнее рос».

Волосы Миль мочить не стала, заколов косу Гребнем высоко на темени — без специальной сушилки они бы сохли долго. Ландани, ожидая окончания купания, с интересом поразглядывала Гребень, но куда больше её внимание привлёк плотно сидящий на запястье гостьи браслет. Потом, когда Миль смывала пену и выходила из воды — с неменьшим интересом она рассматривала саму Миль…

«Влажные вещи лучше сушить у вентиляционных отверстий, они есть в каждой комнате… А гардероб — в спальне, пойдём…» — она подхватила отяжелевшее от воды покрывало, которым Миль, отчего-то не желая лишний раз о чём-либо её просить, за неимением полотенца вытерлась, а после с барской небрежностью «забыла» его на бортике.

И во время экскурсии по заросшим всяческой зеленью апартаментам, по дороге показывая, где вентиляция, объясняя устройство санузла, знакомя с расположением комнат и устройством постели — Ландани продолжала исподволь изучать её, обнажённую. Миль, не выдавая удивления таким приёмом, делала вид, что всё нормально, что так и надо, и спокойно несла себя сквозь ароматный воздух предоставленного ей жилища, внутренне усмехаясь: «Что-то ты, девушка, явно позволяешь себе лишнее… — и тайком вздыхала: — Неужели и здесь повторяется старая история…»

Пол спальни отличался от коврового покрытия прочих комнат особой плотностью, спутанной мягкостью, пышностью и сильно пружинил. Никакого ложа не имелось, но зато спать можно было, где упадёшь — и растения отлично держали вес тела, хоть подпрыгивай. А если не полениться дойти до противоположной стены, то на высеченных в камне полках найдётся привычный комплект всякого необходимого белья, подушек и одеял — по габаритам как раз подходящих этой спальне-кровати…

«А вот и обещанная одежда… и обувь».

«Можно взглянуть?» — спросила Миль, не двигаясь с места.

«Конечно! Гийт сам выбирал… — посторонилась Ландани, и в голосе её определённо прозвучали ревнивые нотки… Ещё разок оценивающе пройдясь по фигуре гостьи взглядом загадочных своих очей, она добавила: — И, по-моему, он верно угадал размеры…»

А Миль сердито подумала, что у Гийта и не было никакой возможности ошибиться с размерами… Впрочем, наряды он подобрал со вкусом. Правда, по канонам своего народа. Среди простых отрезков ткани, которые следовало там и сям скалывать прилагавшимися в комплектах брошками, застёжками и пряжками, Миль с удивлением обнаружила одно короткое и одно длинное платья, сшитые явно в Городе. И даже, кажется, по её собственным моделям… А в отдельной шкатулочке нашлась и горстка разнообразных блестящих принадлежностей для волос — и стоило раз взглянуть, как сразу становилось ясно: эти изделия ручной работы надёжны и не спасуют при встрече с её косой…

Ландани же, ожидавшая, кажется, бурного восхищения такой щедростью хозяина или ещё каких-то подобных проявлений эмоций, была разочарована спокойствием гостьи и даже слегка обиделась, но принялась помогать ей одеваться. По крайней мере, советами. А поскольку черноокую красавицу просто распирало сразу и от любопытства, и от беспокойства, Миль сказала прямо:

«Ландани, лучший способ получить ответ — это задать вопрос. Что ты хочешь узнать?»

«Н-ну… Скажи, а что это у тебя за браслетик? Красивенький такой…» — и затаила дыхание.

Миль подняла руку, позволяя рассмотреть украшение, и, чувствуя себя доброй феей, понимающе улыбнулась:

«А сама-то как думаешь?…»

«Неужели брачный?! — счастливо взвизгнула та. — Так ты замужем?! За тем отважным здоровяком в шрамах?!»

«За ним, — усмехнулась Миль её осведомлённости. — Я его просто обожаю… особенно его шрамы…»

И чуть не задохнулась в её мягких, но тесных объятиях. Вот же наивная — можно подумать, её ненаглядный Вождь этого браслета не заметил, или такой пустяк его бы хоть как-то смутил…

А пока Ландани кружилась и прыгала по травяному ковру, помрачнела и задумалась, прикрывшись блоком. Знает ли Гийт, что они из Города? Если нашёл их вещи, то, скорее всего, выводы сделал — подбор предметов говорит сам за себя… И что они скрываются, Вождь уже понял. И что предпримет? Что грозит им с Беном?

Забыв о постороннем присутствии, она опыталась пробиться к Бену, вложив в попытку всю волю и энергию. И ведь на мгновение ей удалось услышать его: «Родная! Со мной в порядке, не волнуйся…» Затем их грубо отсекли друг от друга, и она вновь заблокировалась. Даром ей этот бросок не прошёл — уже знакомо замутило, на минуту комнату заволокло темнотой… ковёр услужливо спружинил, принимая её тело.

… Чьи-то пухлые ручки легонько тормошили её, испуганно журчал встревоженный голосок… Это Ландани — чёрные озёра глаз полны слёз.

Вынужденно улыбнувшись ей, Миль села, отпила воды из протянутой чашки. Приходила в себя быстро — ментобросок был коротким. К тому же Бен вместе со словами успел передать ей очень многое. Она знала теперь, что он и в самом деле чувствует себя сносно, и раны его зажили и совсем не болят, и что бабочка не обманулась — он очень глубоко, где-то там, внизу… и очень скучает по ней. Так что — оно того стоило.

…А рядом — чьё-то ласковое ментокасание приглашало к контакту. Миль сняла блокировку и с благодарностью приняла это присутствие: Ландани излучала столько душевной симпатии, что казалось просто невозможным её оттолкнуть.

«Всё хорошо, Ландани, — утешила её Миль. И добавила с горечью: — Я надеюсь».

«Так тебе лучше? — улыбка осветила круглощёкое личико. — Ты меня напугала. Но — я чувствую: ты очень сильная».

«Да, Ландани, мне лучше. И я сильная», — однако хотелось плакать…

«Вы сами производите одежду?» — поинтересовалась Миль, затягивая на талии поясок и разглядывая себя в зеркале. От косметики она привычно отказалась, как и от украшений, которых в шкатулке хватало.

«Частично. Остальное меняем у других Племён, — охотно рассказывала Ландани. — Мы со всеми Племенами торгуем. У нас очень хорошие лекарства. И женщины наши тоже очень нравятся», — лукаво добавила она, зачем-то настойчиво прикладывая к волосам Миль то одну, то другую красивую безделушку, хотя Миль уже решила не навязывать сегодня Гребню ничего другого — тот почему-то сразу воспротивился соседству посторонних украшений на хозяйке… Выяснять, а что так, времени не было, и Миль просто уступила артефакту — в этом вопросе ему виднее.

«Н-ну-у… если они похожи на тебя, то, конечно, не могут не нравиться», — согласилась Миль, улыбнувшись.

Ландани была очень быстра в движениях, и, наряжая Миль, то и дело задевала её или вскользь прижималась на миг. Поэтому Миль знала теперь, насколько мягкое, нежное тело у Ландани…

«В отличие от моего, — подумала Миль, проводя ладонью по своим плотным, скорее даже твёрдым маленьким узелкам мышц под туго натянутой кожей. И фыркнула тихонько: — Хотя… кажется, в объятьях Бена вы, госпожа, намного смягчаетесь… Но Ландани-то в мужских руках, вероятно, просто шоколадкой тает…»

И упрекнула себя — что за сравнения… Тем более, что воспоминания о муже опять всколыхнули затаившиеся было тоску и беспокойство. И чуткая Ландани тут же поскучнела, уловив перемену настроения гостьи.

«Знаешь, Ландани, я пожалуй, передумала. Не хочется мне никуда идти, передай мои извинения Горному Вождю».

Ландани широко распахнула ресницы и покачала головкой:

«О, если бы ты сказала об этом минутку назад! Я только что ответила на вызов Вождя и сообщила, что, по-моему, ты готова. Он прислал эскорт».

«Почему он всё время обращается не ко мне?! — рассердилась Миль. — Могу ведь я и передумать?»

Ландани пожала округлым плечиком:

«Можешь, конечно. Но он и обращался сначала к тебе, да ты думала о чём-то своём. Ты всё время то здесь, то нет, то и дело закрываешься и грустишь. С твоим мужем всё хорошо, это правда! — и она ласково провела пальчиками по плечу Миль. — Не надо так беспокоиться».

Миль явственно ощутила исходящие от неё покой и искреннюю заботу, расслабляющее тепло, безмятежную, как в детстве, радость, беззаботность… лёгкость, обволакивающую сладким облаком, и непоколебимую, проникающую в самую душу уверенность: всё будет не просто хорошо — всё будет восхитительно. Слегка оцепенев в горячих волнах, почти задремала, как кошка на солнышке… Понаслаждалась… и, встряхнувшись, вышла из всего этого блаженного безмыслия с усилием, как из ванны с мёдом.

Пухлые, мягкие ладошки размеренно гладили её по волосам, а в воздухе, казалось, ещё витал приторно-сладкий ментофлёр…

«Тебе легче? — нежно спросил Ландани. — Посиди со мной ещё, тебе будет хорошо. Я умею успокаивать. Лучше всех умею в нашем Племени».

«Спасибо. Не надо. Ты, наверное, добра желаешь, Ландани, но навеянные тобой грёзы грёзами и останутся, и ничего не изменят…»

«Я же говорила — ты сильная, — печально поникла Ландани. — Ты не хочешь счастливых снов. А ведь очень многие отдали бы всё, только бы спать и никогда не просыпаться».

«Мой счастливый сон — вот он, Ландани. Здесь и сейчас».

«Тогда твоё счастье горчит…»

«Истинное счастье, как и истинная свобода, всегда горчит. А Гийт любит греться у твоего призрачного огня?» — полюбопытствовала Миль.

«Не так уж мой огонь призрачен! — сверкнув чёрными искрами очей, возразила Ландани. — Порой человеку нужна передышка, чтобы набраться сил и жить дальше. Но Гийт… Только иногда… Он тоже сильный. И он — Вождь, — с гордостью закончила она. И пожаловалась: — Он не может грезить, он лишь отдыхает время от времени… А разве тебе не хочется отдохнуть? Может, вы вдвоём захотите моих грёз…»

Миль прервала её:

«Побереги свои силы для нуждающихся в них. А мне пора. Вождь ждёт уже и так достаточно долго».

«О, вот об этом не беспокойся, — мурлыкнула Ландани, прикрыв мерцание своих чёрных глаз ресницами. — Ждать женщину, — и её милые ямочки обозначились чётче, — само по себе честь для мужчины в этом мире, где так мало женщин…»

«Даже для Вождя?» — шевельнула бровью Миль.

«Вождь — первый среди мужчин. Что для другого — приличие, для него — закон. Что ж, эскорт прибыл».

Она повела рукой в сторону открывшейся двери, и Миль опять не углядела, как отпирается вход, но надеялась это выяснить. Взглянула в проём и… забыла, о чём хотела спросить. За дверями действительно ждал эскорт — четверо одинаково одетых и вооружённых мужчин сопровождали лёгкие — относительно, конечно, лёгкие — носилки под пологом из ткани в тон их одеждам. Носилки тащили ещё четверо крепышей-носильщиков в такой же… форме, очевидно.

«Ландани, это явно за тобой», — сказала Миль, отступая вглубь прихожей.

«Нет, дорогая, это за гостьей Горного Вождя, — хитро заулыбалась Ландани, грациозно кланяясь. — Потому хотя бы, что мои комнаты рядом с твоими на этом же уровне. И мне, таким образом, совершенно не требуются подобные услуги, чтобы до них добраться. Приятного вечера!»

И удалилась куда-то влево по тускло освещённому коридору, оставив растерянную Миль наедине с проблемой. Проблема кашлянула за её спиной, предлагая обернуться и занять место в паланкине.