— Тупик, — хмуро наконец сказала я. — Я не видела Исира до сих пор никогда и нигде. Я знакома со всеми вами лишь три месяца, как переехала на эту квартиру. Воочию, а не во сне я увидела феникса лишь вчерашней ночью. А ты говоришь, что у нас с ним давнее знакомство. Может, спросить у него самого, что происходит?

Денис не двигался, лишь опустил глаза, но осунулся мгновенно. Встал со стула и безразлично сказал:

— Когда он появится ещё раз? Спроси. — И пошёл к двери, уже около неё бросив — не оборачиваясь: — Спокойной ночи.

«Дурак!» — чуть не вырвалось у меня. Стиснув челюсти, я снова опустила глаза. Прекрасно знает, что Исира вернётся, и всё равно злится. Некоторое время сидела, бессмысленно уставившись на стол. Потом за цепочку вытащила прятавшийся на груди кулон с лунным камнем. Мягко сияющая молочно-белая капелька. В любовных делах помогает. Почему же мне не помог?

Отпустив камень болтаться поверх халата, я с силой потёрла лоб ладонями.

Итак. К чему мы пришли?

Денис не ответил на половину моих вопросов. Не говоря уже о не озвученных мной. Есть единственное для него оправдание — он сам слишком загружен своими проблемами. Адаптацией к нашему миру. Уничтожением фобии. Но ведь я тоже хочу понять, что происходит!..

Показалось, Данька шевельнулся на балконе — вроде как кушетка заскрипела. А обернувшись к окну, краем глаза уловила движение на подоконнике. Домовой пытался на цыпочках втихую пройти мимо меня.

— Стоять! — мрачно сказала я. — Силушка, поговори со мной. Пожалуйста.

Пойманный на месте при попытке к бегству, домовой вздохнул и потопал пешочком: по подоконнику на газовую плиту, сейчас отключённую, с неё — на рабочий стол, где покоился поднос с разнокалиберными чашками — в том числе и с его собственной. Пока он топал, я поднялась и быстро налила ему чаю, нагрузила чайное блюдце печеньем и сушками, накинула на другую, перевёрнутую вверх дном чашку шитый для заварного чайничка колпак, который Силушка обожал в качестве накидки для своего «сиденья». Так что домовому оставалось лишь снять шапчонку, присесть на перевёрнутую чашку и ухватить свою чашечку с чаем. Последний штрих — я опустила перед ним креманку с малиновым вареньем.

Выждав, пока он выпьет чаю и съест сушку, я тоже тяжело вздохнула и спросила:

— Силушка, вот скажи: почему мне снятся такие сны? Почему мне не приснится, что я бегаю по какому-нибудь лужочку с травками и цветочками? Или, там, например, в магазине покупаю изо всех сил всё, что душеньке моей пожелается? Почему три месяца подряд я смотрю сны о мытарствах бедолаг из магического мира? Почему один из них сваливается мне на голову, и мне приходится принимать в его несчастьях самое активное участие? А потом оказывается, что в подвале томится ещё один и только и ждёт, когда я приду и помогу? Силушка, попробуй хоть что-то объяснить! Ты ведь с той же стороны баррикады! Только не отделывайся очень удобной фразой: неисповедимы пути Господни!

— Хозяюшка… — начал домовой, но я невежливо перебила его:

— Если скажешь, что ничего сказать не можешь, буду сидеть и реветь!

Силушка закрыл рот и, встав с импровизированного креслица, принялся сам наливать вторую чашку. После чего снова сел, набил рот печеньем и принялся потихоньку отпивать чай. Несколько обалдев, я выждала немного и спросила:

— И что?

Домовой пробубнил что-то. Разобрать, что же именно, оказалось совершенно невозможно по причине забитого печеньем рта.

— Дошло, — сухо сказала я. — Доедай спокойно. Больше на эту тему задавать вопросов не буду.

Силушка чуть не подавился и, вскочив с чашки, замахал на меня руками.

— Ладно… Отвернусь и подожду, — вздохнула я. И, развернувшись на стуле, стала смотреть на дверной проём в прихожую.

— Ну, хозяюшка, — проворчал домовой, — так хорошо жили — прямо душа в душу, а тут — на тебе. Разве ж можно пугать так? Я ж с твоих слов спервоначалу так напужался, что аж… И вот что я тебе скажу, хозяюшка моя ласковая: не знаю я ответов на вопросы твои. И ясно мне только одно: не зря тебе дано было сны эти странные видеть. А уж почто не зря: для жизни ли твоей собственной, для других ли постараться — разобраться ты должна туточки сама. Можа, в тебе силы какие есть, да спят до поры до времени, и никак ты их сейчас не добудишься, то ли ещё что. Главное — сердца слушай. Оно плохого не подскажет.

— Моё сердце говорит, что головушку мою горячую остудить бы надо, — всё так же мрачно сказала я. — Пойду — свежим воздухом подышу перед сном. А то — чувствую — несмотря на вчерашнюю ночь, бессонница одолеет.

Силушка сунул бородёнку в свою опустевшую чашку, а потом понёс её в раковину — помыть. Против моей прогулки перед сном он не возражал. Но, вставая из-за стола, закрывая креманку крышечкой, я заметила, как домовой пару раз зыркнул на меня исподлобья, да и рот у него пару раз открылся, будто он не решался что-то сказать. Словно сомневался, нужно ли мне это знать.

— Лучше не молчи, — в пустое пространство кухни сказала я.

Силушка подёргал себя за бородёнку и выпалил — видимо, чтобы соблазна остановиться не было:

— Не о том ты, хозяюшка, думаешь! Не о снах бы тебе надо… Лучше глянь, как связалось всё: дочка Денисова (не по духу, так по крови), кроме оберега себе, тебе ведь лунный камень раздобыла. У деточек чутьё-то хорошее на такие дела. Денис-то о таком и не думал, только сейчас сообразил. А вот ведь связалось. Ты уж, хозяюшка, хорошо подумай: от Дениса ведь того это подарок тебе.

— Силушка, сколько можно вокруг да около? — не выдержала я. — Говори прямо!

— Лунный сей камешек не просто на любовь помогает, — вздохнул домовой. — Он в помощь идёт, когда человек теряется в любви и не понимает. Вот.

Некоторое время я смотрела на домового, обдумывая всё, что он сказал. Да, не совсем связно. Но, кажется, я начала понимать: судьба в лице Алёнки подкинула мне лунный камень, чтобы легче было разобраться в своих чувствах. Хорошо. Подумаю. Кажется, главное в этой ситуации не делать скоропалительных выводов. Например, если Денис ушёл рассерженный, то это не значит, что он не вернётся. А раз так…

— Силушка, присмотришь за детьми? — попросила я. — Я ненадолго.

— Конечно, хозяюшка! — Домовой даже удивился, что может быть иначе.

Тихонько закрыла входную дверь и, стараясь не оглядываться на соседнюю, поспешила к лестнице. Тоже тихо. Сбежала по ступеням и, недовольно морщась, прослушала незатейливую фразу домофона. На улице после жаркого дня и в самом деле хорошо оказалось. Неудивительно: всё-таки уже половина двенадцатого. Я запахнула на груди лёгкий палантин, прихваченный с собой, и медленно обошла дом. Ни о чём не думалось конкретно.

Смотрела в небо и вспоминала Исира. Взглядывала на чёрные кусты и деревья, притаившиеся на газонах, и думала о Денисе….

Так ничего и не придумав, но довольно ощутимо успокоившись, я присела на скамейку у своего подъезда. Голова ясная. И, если вернусь именно сейчас, может, и спать всё-таки не смогу. Уже поёживаясь от ночной прохлады, я упрямо сидела на скамье: намёрзнусь — спать буду лучше…

Бездумно глядя на газон напротив, я сразу не обратила внимания, что к приподъездной площадке кто-то подходит. Тень… Наверное, я задремала, время от времени просыпаясь, или впадала постепенно в глубокую дремоту, поэтому, когда пришла в себя в очередной раз, почувствовала: ёжиться от холода не приходится. Сижу, прислонившись к чьему-то очень горячему телу. Причём прислонилась не сама. Меня обняли одной рукой и прижали к себе. Тут, у горячего, и расслабилась.

Денис. Обнял так, чтобы я почти легла на его плечо. Сижу, как в кресле. Тепло, мягко, уютно. Чтобы удобней сесть, я завозилась, отчего он, до сих пор сидевший спокойно, чувствительно напрягся. Ой, не сбежал бы — горячий-то. А мне без него холодно будет. Сопнув носом пожалостливей, я сунула руку за его спину тоже обнять — за пояс. И тесней прижаться к нему, предупреждая все попытки сбежать от меня. Замер. Что это он-то замер? Теперь я сидела, полностью обнимая его и наслаждаясь его сильным теплом. Сонная мысль: он, наверное, тоже решил прогуляться перед сном — опробовать свои обереги. Вот и набрал силы из свежего воздуха. И как-то по-детски порадовалась: я теперь про него вот что знаю!

Немного недовольная мысль: только бы не ушёл. Без него холодно.

Что-то коснулось моей макушки. Проснулась мгновенно, когда поняла, что он поцеловал меня. Его губы съехали с макушки на висок — и я вздохнула от восторга: горячие — на моей холодной, даже слегка замёрзшей коже! Никогда не думала, что поцелуи — всего лишь лёгкими прикосновениями к лицу — могут быть такими… обогревающими! Я выпростала из-под палантина руку и вложила пальцы в его ладонь. Ой, ка-ак… Сухая, горячая ладонь огладила мою руку до плеча.

— Совсем замёрзла?..

Я машинально подняла лицо к нему — всего лишь взглянуть на него, спросившего… Он приподнял мне подбородок и осторожно коснулся моих губ. Теперь уже он словно боялся спугнуть меня. Ведь мы не в воде, из которой я не могла сбежать. Здесь я свободна в своих желаниях-нежеланиях. Но если он боялся, что буду вырываться, то успокоился сразу. Едва он обвёл губами мой рот, грея его, я прижалась к нему так, что теперь словно полулежала на нём. Буду молчать. Буду. Но — мой, как бы он ни считал меня своей добычей! Поэтому и второй рукой обняла — через живот. Поэтому и переплелись мои пальцы, чтобы не ушёл… Тёплый… А губы у него…

… Когда пришла в себя, обнаружила обалденнейшую вещь: сижу у него на коленях! Это… Это когда?.. Мой рот невольно разъехался в улыбке. Я опять жемчужина в ракушке! Ой, какая ракушка у меня — жаром только так полыхает!

— Пошли? — спросила я, про себя умоляя: давай ещё посидим!

— Зачем? — в тон откликнулся он. — Если зайдём, по своим квартирам разойдёмся. А так… Посидим…

— Денис, а ты хотел бы жить в таком доме? — прошептала я, глядя на чёрные окна нашей высотки.

— Нет. Если будет возможность, куплю дом в пригороде. И чтобы сад был. А ещё лучше — где-нибудь у реки. Мне свободы здесь не хватает.

— Думаешь — денег хватит? А как жить? На что? — Самой себе иногда не нравлюсь, когда среди такой поэтики вдруг начинают обуревать рациональные мысли. Но ещё больше насторожило, что, говоря о будущем доме, он ничего не сказал о… Обо мне. Он собирается жить там один? Без меня?..

— Мастерскую открою, — спокойно сказал он. — Тот Денис ведь не просто гонщиком был. Он машины хорошо знал.

— Но ведь ты…

— Исира, перебрасывая нас, вкладывает наше сознание в умирающего. Судя по тому, что я могу разговаривать на вашем языке, но забыл, как пишутся наши буквы, умирает сознание погибающего, но в теле память остаётся. Помнишь, я рассказывал, как угнал машину соседа, чтобы съездить в лес? А перед тем помогал ему с ремонтом? Вот про это я и говорю. А ещё… — Я услышала в его голосе мечтательные нотки. — Ещё мне очень хочется попробовать проехаться на машине так, как гнал Денис. Не одной тебе снятся сны. Иной раз я вижу сны настоящего Дениса. Скорость — и летящая на меня, уносящаяся от меня дорога. Это так здорово. Почти полёт.

Он снова прижал меня к себе, снова коснулся виска губами.

Что-то изменилось в этом прикосновении. Натянутая, как струна, от его лёгкой ласки, я почувствовала это сразу. Но, лишь когда он коснулся меня ещё раз, сообразила: губы у него уже не горячие — еле тёплые. Чтобы подтвердить догадку, сунула ладонь в его рукав — обхватить пальцами локоть. Точно. Только тёплый. Это что же? Он набрал силы из любимой стихии, но отдал мне, чтобы согреть? Я обрадовалась и подняла лицо к нему, чтобы следующий поцелуй пришёлся на мои губы.

А потом мы просто сидели, то есть Денис сидел и чуть покачивался, убаюкивая так, что я потихоньку задрёмывала. Он больше ничего не сказал о будущем доме, но теперь я твёрдо знала, что говорить ничего и не нужно. Я подожду.

Потом мы решили, что слишком поздно и неплохо бы всё-таки зайти. Денис со вздохом поставил меня на ноги и, взяв за руку, повёл к подъезду. У двери я втянула голову в плечи, боясь слишком громкого в ночной тишине домофонного перелива. Но Денис, нимало не колеблясь, провёл пальцами по стыку дверей. Что-то еле слышно пискнуло, и Денис открыл дверь передо мной, не пользуясь ключом.

Мы дошли до первой подъездной лестницы, когда входная дверь за нами чмокнула со знакомым звуком. Домофон снова заработал.

У своих дверей стояли, не в силах сделать шаг — каждый в свою квартиру. Наконец Денис неуверенно попросил:

— Лиза, можно — я у тебя переночую? А утром уйду.

Подавив радостное: «Да! Да! Да!», я напомнила:

— А дети?

— Ну… Мы же… — замялся Денис. — У тебя же в комнате диван есть.

Мы просочились в мою квартиру, фыркая от задавленного смеха и шикая друг на друга с напоминанием не шуметь. Как нашкодившие подростки — честное слово… Пока я раскладывала постельное бельё на диване, Денис осторожно вышел на балкон — посмотреть, как там Данька. Вернувшись, склонился над креслом с Алёнкой.

Ещё несколько минут мы сидели на диване в обнимку, молча, а потом Денис задумчиво сказал:

— Странно как-то думать, что у меня есть дочь. До сих пор не привыкну.

— Для меня странно другое, — шёпотом откликнулась я. — Как только она в меня вцепилась… Такое впечатление, что знаю её всю жизнь.

Проснувшись утром, обнаружила, что Денис ушёл. А для маскировки от детей сложил постельное бельё в стопку и накрыл подушкой… Сидя на краю кровати, я думала о том, что вчера сказала про Алёнку, и жалела, что не высказала вслух другое. За какую-то неделю у меня появилась настоящая семья. И… И мне это нравится! Но не высказала. Побоялась, что Денис посчитает мои слова за намёк, а торопить его не хотелось.

Далее наши дни потянулись по накатанной. Утром пляж — после обеда дети бегали на улице (Денис купил Алёнке полное роликовое обмундирование), я шила в своё удовольствие, Денис у себя химичил с талисманами, заклинаниями и оберегами. Ночью втихаря приходил ко мне спать. Сказал, что квартира у меня очень уютная и здесь он чувствует себя в большей безопасности, чем дома.

Меня довольно сильно интересовала его магия. Но времени на всё не было, поэтому интерес мой так и оставался поверхностным. А потом, положившись на слова Силушки, я вообще решила: надо будет — Денис меня научит чему-то. Прав Силушка: всё на свете не просто так происходит.

Денис как-то сказал, что защитная магия в нашем мире довольно примитивная, но достаточно действенная. Он же хочет соединить то, что знает, с тем, что используется у нас. С великим интересом мы всей компанией однажды зашли в книжный магазин и в отделе канцтоваров предложили Денису выбрать себе тетрадей для записей. Он впервые оказался в таком магазине. В супермаркетах он привык к журнальным полкам, но здесь… Чуть не раскрыв рот, он смотрел, как дети выбирают себе альбомы для рисования. Спохватившись, взял меня под руку и велел, чтобы я сама купила ему необходимое. Вроде как тетрадей много и он просто не знает, какие ему лучше подойдут для записи магических рецептов.

Ожидая вместе с детьми у выхода, пока я расплачусь за все покупки его карточкой, он медленно оглядывал помещение. И я заметила, как его глаза замерли на отделе с эзотерикой, но затем сощурились на художественную литературу.

— Столько миров… — только и сказал он на улице.

На пляже мы много разговаривали. Тем достаточно: его жизнь до и после тюремного замка. Моя — как жилось до его появления. Много вопросов вообще о современной жизни. Под запретом оказалась одна тема — Исира. Сразу пасмурнел. Но однажды я запрет нарушила. Денис только что выкупался, и мы с ним решили посмотреть, как развлекаются дети в бассейне наверху. Сидя на скамейке, чтобы они нас видели, мы подбадривали их и восхищались, как здорово они умеют управляться с разным водным транспортом. А они, гордые, показывали, какие штуки умеют выполнять на этом самом транспорте.

Потом они про нас забыли, занятые своими играми, и я спросила:

— Денис, а почему Исира — Чёрный Пёс?

— Долгая история.

— Время есть.

Он помолчал и предупредил:

— Только не жалеть и при нём не вспоминать. Для него этой страницы из жизни уже нет. Итак… О Звере ты уже знаешь. Дед нашего короля пережил страшный мор в одной из провинций, по которой прошёлся Зверь из межпространства. Нам, нашему королевству, повезло: Зверь был недолго, и спасшиеся успели рассказать, почему происходит эпидемия и как от одного человека зараза передаётся остальным. Король выслал войска, которые установили карантин вокруг той провинции. Если по сути, то карантин состоял в следующем: войска убивали всех, кто шёл из границ заражённого места. Даже незаражённых. Не спрашивая, заражены ли они… Но король испугался, как бы в следующий раз вообще не остаться без подданных. И потребовал от наших магов найти против Зверя оружие. Те вычисляли недолго. Понадобился феникс — естественный враг Зверя. К охоте на него отнеслись с большой осторожностью. Долго всё рассчитывали. Построили замок в Когтях Дьявола. Нашли девушку из начинающих магов, у которой была нужная кровь. С нею повезло: девица оказалась из многодетной семьи. Король обещал всех детей пристроить и обеспечить, если она согласится остаться при фениксе. Для поимки феникса набрали тридцать боевых и тридцать обычных, но лучших магов. И одну магиню. Ей сунули в руки серп, чтобы она в месте появления феникса (что было вычислено магами) собирала лекарственную траву. Ну и… порезалась бы. Следы магической ловушки, естественно, замаскировали. Предупреждённая прячущимися магами, девица порезала руку в тот момент, когда феникс оказался рядом. Он сразу учуял кровь. Был сыт, но запах этой крови притянул его. Как наркотик. Он просто подошёл к ней, ничего не подозревая, на чём и строился основной расчёт: поглощённый наслаждением, он не должен был заметить магических ловушек. Молодая ведьма накинула на него магическую удавку и тем самым сбила с ног. После чего уступила место тем, кто прятался рядом. Боевые маги накинули на него уже колдовскую сеть. И первым делом… — Денис прикусил губу, помолчав. Но продолжил: — Первым делом ему сломали крылья. А пока он пытался отрастить их, прижгли спину, которую затем перетянули металлическим доспехом, и на шею пристегнули настоящий собачий ошейник. Сначала думали — этого хватит. Но, после того как он, бескрылый и стреноженный всеми магическими силками, убил около двадцати боевых магов, в бой вступили остальные. Ему… перебили ноги. И решили, что на этот раз — точно всё. Что феникс, который, пытаясь встать, опирается только на руки, теперь сломлен. Им хотели командовать, держа за цепь, как боевого пса. Но из шестидесяти магов осталось человек пятнадцать, прежде чем сообразили, что будет спокойней приковать его к стене в заранее приготовленном для пленника замке и запечатать цепи, кандалы и камеру магическими заклинаниями, не дающими ему вырваться. Вот поэтому Чёрный Пёс.

Рассказывая, он не смотрел на меня. Смотрел на реку, сияющую солнечными бликами на сером… Но тот холодок, которым ощутимо потянуло от его истории, заставил меня вжаться в него, горячего, чтобы не чувствовать страшного озноба. Впечатление от рассказа Дениса было ошеломляющим. Если бы мне рассказали эту историю, когда я не знала Исира, я восприняла бы её… как кошмарную сказку. Но сейчас… Когда я видела феникса, когда могла представить, как всё происходило…

Денис чуть обернулся ко мне, чтобы мне удобней было прислониться к нему. Но этого мне показалось мало: я подняла его безвольные руки и положила ладони мне на плечи. После чего он с видимым облегчением вздохнул и сам обнял меня.

И здесь я его поняла: он боялся, как бы я не отвернулась от него после его страшного повествования… Отвернёшься тут. Ладно, хоть дрожать перестала.

— Откуда ты знаешь историю феникса? — спросила я.

— Старуха рассказывала её всем новичкам — и воинам, и магам, кто впервые приходил служить в Когти Дьявола. Не для того, чтобы устрашить, а чтобы знали, с кем они имеют дело, и не расслаблялись от монотонной, на первый взгляд, службы. Это тоже входило в её обязанности.

— Как ты думаешь, Исира перебросит Дасти сюда или в другое время? В другое место?

— Нам повезло, что ты продолжаешь видеть сны, — пробормотал Денис и уже привычно обнял меня так, что почти спрятал меня от чужих глаз. — Если он и забросит его куда-то в другое место и время, то будем знать об этом. Главное, что в другом теле он будет знать о новом местожительстве довольно много. Уже спокойней за него.