Из комнаты я выскользнула рано утром, не забыв выключить настольную лампу. Солнце вставало чуть со стороны. Так что лучи постепенно подходящего к окнам светила не должны будут падать на кровать, где спали два неизвестных существа, выглядевших, как женщина и её дочь. А когда солнце заглянет в комнату, до кровати уже не доберётся. Поэтому я и не решилась закрыть окно плотными шторами, а только захватила с собой одёжку и свою подозрительно растолстевшую сумку, с которой обычно хожу на работу. И на цыпочках вышла, чтобы до просыпа всей семьи успеть сварить и выпить кофе, сидя за книгой. Хоть и чувствовала, что сегодня утром книгу спокойно не почитаешь.

На кухне, прежде чем одеться, с любопытством заглянула в сумку.

Как и предполагала, в ней нашлись три шали. Наверное, Лена уловила моё желание откупиться от Аделии «раритетами».

Сон-то у меня чуткий. Хоть и пришлось набегаться за день и наволноваться, как ни крепко спала, но пару раз просыпалась среди ночи и втихомолку наблюдала, как женщина встаёт с постели, подтыкает одеяло вокруг девочки и идёт к столу. Здесь Лена усаживалась так, чтобы свет настольной лампы падал на руки, и принималась за вязание. Только и слышалось тихое, усыпляюще ритмичное постукивание спиц, будто в комнате появился ещё один будильник…

Я-то просыпалась пару раз. Но в сумке — три шали. Значит, Лена вставала чаще за ночь. И, спеша уйти, внимательней оглядеться я не успела. Только бросила взгляд на опустевшую вазу для фруктов, которую тоже забрала с собой. Но, думаю, в самой комнате наверняка ещё пара-тройка шалей появилась. Удивляться Лениной скорости вязания я уже перестала. Привыкла, наверное.

Предположение, что читать не смогу, — подтвердилось: сосредоточиться на событиях не удалось. Я просто встала у окна и пила кофе, наблюдая за сонной утренней улицей и в мыслях проворачивая всё, что надо сегодня сделать. Размышляя обо всём, вдруг подумала, что происходящее упрямо вытаскивает меня из той раковины, которая всегда мешала общаться с людьми. Удивившись этой мысли, усмехнулась…

Когда на кухне появилась мама, чтобы приготовить завтрак для отца, я попросила:

— Мам, ты поглядывай в мою комнату, пока меня нет, ладно? Я помыла ещё фруктов и отнесла туда. Но, если вдруг ваза снова будет пустой, дополни, ладно? И, если Лене что-то понадобится, не отказывай, ладно? Я потом про неё расскажу, но она здорово натерпелась за последние дни.

— Хорошо, — согласилась мама. Она-то летом у нас отпускница. Но, тем не менее, с некоторым сомнением, спросила: — Ты так уверена, что они ещё будут спать? И тот самый твой максимум?

— Они так силы восстанавливают, — рассеянно ответила я. — Когда проснутся, угости чаем. Может, им ещё и твоя выпечка понравится.

— Хорошо, — сказала мама, с любопытством посматривая на шали, которые я разложила по прозрачным пакетикам. И не выдержала, попросила: — Лидочка, ну о гостях не рассказываешь, так шалечки хоть покажи — полюбоваться!

Я тихонько рассмеялась и вывалила вязанье на стол, благо чистый. Мама уже получила две шали Лены из вчерашних и до сих пор пребывала на высотах блаженства. Но желание увидеть красивую вещь осталось. Кстати, может, поэтому она не слишком много и выспрашивает о странных гостьях, что любование прекрасными шалями перевесило её любопытство.

— Господи, красота-то какая… Умеют же люди…

Мама счастливо вздохнула, рассматривая ту из шалей, которые напоминали птиц с распахнутыми крыльями — я о них почему-то думала, что это колибри. Наверное, силуэт с размахом крыльев был знакомым по картинкам. А может, эта ассоциация возникла по аналогии с самой Леной — хрупкой и изящной… Шали-бабочки мама аккуратно сложила и ставила рядом с моей сумкой.

Следующим в кухне появился Сашка. Он без слов слопал всё преподнесённое мамой, глядя ошалелыми глазами в пространство, и умотал в университет, на очередной экзамен. Снова глядя в окно, уже на брата, бегущего сломя голову к остановке, я пожала плечами: жаль, не с кем поспорить, что он сегодня легко сдаст любой экзамен!

Встрёпанный Димка ворвался на кухню, похлопал растерянными со сна глазами на меня и на маму. Потом перевёл взгляд на настенные часы и свалился на табурет.

— Фу-у… Я думал — проспал. Мам, хочу кашу с твоей приправой, ага?

Пока уплетал кашу, с таким нетерпением подпрыгивал на табурете, что я не удивилась, когда он выпалил, едва мама вышла из кухни:

— Лид, как они там?!

— Мы спали. А кое-кто и работал. Лена. Она связала ещё несколько шалей, — доложила я и ухмыльнулась. — И знаешь, что я думаю? На тех шалях, которые она отдала для Аделии, будет узор, из-за которого Аделия нам безропотно поможет.

— А Лена отдала для Аделии? — поразился братишка.

— Она оставила шали в моей сумке. Насколько я понимаю, одна из них должна очень понравиться Аделии.

Мы наскоро позавтракали, и помчались из дома к остановке.

— Ты уже настолько хорошо Лену понимаешь? — с сомнением спросил Димыч, заходя следом за мной в троллейбус. От нашего дома до магазина три остановки, да ещё пешком минут десять. — Ну, если по её шалям уже понимаешь, о чём она думает или что хочет сделать?

— Скорее — не её, а её действия. И я не понимаю, а… — Я споткнулась, подбирая слово. — Я как-то… интуитивно прочитываю её действия. А может, и нет. Думаю, я понимаю её, потому что видела вчера того пацана на её недовязанных шалях.

— Она их довязала? — с тревогой спросил брат. — Я ведь их тоже видел, и мне показалось, там всё глухо и плохо.

— Нет. Они так и остались на столе нетронутыми… — Я опять споткнулась и нахмурилась. — Димыч, что-то мне кажется, она их не то что не трогала… Она к ним вообще не прикасалась. И они лежат в определённом порядке. Эх, забыла маме сказать, чтобы она тоже их не трогала.

— А мама разве зайдёт в твою комнату?

— Я попросила её заглядывать туда и дополнять салатницу и вазу фруктами и ягодами, если они опустеют. Ладно, зайдём в магазин — позвоню маме предупредить, чтоб ничего с ними не делала. С неё станется… Ты что?

Димка внезапно вцепился в мою руку. Мы как раз почти доехали до нашей остановки, и троллейбус стоял, выжидая на перекрёстке, пока зажжётся зелёный. Братишка смотрел через стекло на собравшихся у дороги люди, которые тоже ждали возможности перейти дорогу. Окинув быстрым взглядом всех, я тоже замерла: молодой мужчина с портфелем в руках спокойно стоял среди остальных пешеходов, видимо только для нас подёргивая острым носом в разные стороны.

— У них, наверное, хорошее обоняние, — равнодушно заметил брат и отлепил взмокшие пальцы от моей ладони. Кажется, он собрал эмоции в кулак и пытался выглядеть чуть ли не беспристрастным исследователем.

Троллейбус проехал перекрёсток и остановился.

Мы пришли в магазин без пятнадцати девять, хотя знали, что товара мало и что Лены нет. А значит… Впрочем, с этим «значит» сплошные потёмки. А если мне Лена дала шаль с узором, заменяющим её присутствие? Шалей-то три штуки. Или я слишком сильно поверила в шали, которые влияют на происходящее?

Первым делом мы бросились просматривать полки и кладовку, чтобы понять, сколько всего пряжи у нас осталось. Учёт мы вели и вчера, но подготовиться к новому рабочему дню тоже не помешало бы.

Без пяти девять открылась дверь, и наша конфетка появилась на пороге магазина. Ну, и как тут не поверить в магию Лениных шалей?

— Это что у вас такое было? — изумлённо спросила Аделия, забыв поздороваться и округлив глаза на пустые полки.

— Работа, — смешливо бросил Димка. — Некоторые работают в поте лица, чтобы суметь распродать товар!

Прозвучало весьма торжественно, хотя по глазам брата я видела, что он с трудом удерживается от смешка. Аделия не поверила — это точно. Она медленно сошла со ступенек в помещение магазина и огляделась.

Затем, будто забыв, что здесь больше не работает, заглянула в кладовку.

— Нет, а правда, куда вы дели всё? Или Регина собирается менять точку?

Брат не выдержал — захохотал. Я поняла, что мне лучше не смеяться. Обиженная Аделия нам не нужна. Братишке-то, школьнику, она простит то, за что обозлится на меня.

— Не обращай на него внимания, — посоветовала я. — У нас вчера был внезапный покупательский катаклизм. Неизвестно откуда налетел народ и раскупил всё. Аделия, ты правда сегодня свободна? Иди сюда и выбирай.

Аделия всё так же недоверчиво подошла к прилавку, на котором я успела разложить три шали. И открыла рот, чуть не задохнувшись. Вцепилась в одну шаль, просмотрела на свет, будто ища какие-то огрехи в вязании. Бережно положила на стол, взяла другую. Посмотрела на меня в таком смятении, что я удивилась, хоть и предполагала, что эмоциональный отклик будет сильным. Да-а, Лена явно постаралась помочь нам — и себе одновременно.

— Лида, а две можно?!

— Аделия, — покачала я головой, — они очень дорогие.

— Понимаю! — выдохнула она и прижала к себе третью, с «крыльями бабочки». — Вот эту хочу! Можно, да?

— Бери. — Пришлось прикусить губу, чтобы не засмеяться над точностью собственного предсказания, но время поджимало. — Аделия, помнишь уговор?

— Да я за такую красоту… — проворчала она, накидывая шаль на плечи и вставая к зеркалу в кладовке. И вздохнула от полноты чувств, поворачиваясь к зеркалу то боком, то спиной — разглядеть, как она будет выглядеть сзади.

И только я решила, что она будет любоваться собой до упора, как Аделия сняла шаль и ощутимо жадными движениями упаковала её в вытащенный из сумочки (это вам не моя большая дамская!) пакетик, после чего спрятала свёрток явно на самое дно.

— Ну, всё. Я готова к работе, — заявила она, вставая за прилавок и пряча сумочку так, чтобы она была под рукой.

— Прекрасно, — кивнула я и только было собралась рассказать ей об остатках пряжи, которую Димка предусмотрительно сложил ближе к кассе, как дверь резко распахнулась.

Обернулся брат, только что державший в руках лёгкую метлу, которую мы вчера, после уборки, забыли спрятать в кладовку. И немедленно перехватил её так, словно теперь держал в руках копьё.

В магазин ворвались гиены-телохранители.

Они молча, без каких-либо объяснений рванули в кладовку — прямо на Димку! Тот, недолго думая, выставил перед собой метлу, явно на полном серьёзе собираясь защищать вход в кладовую!

— А ну назад! — завопил он. — Там материальные ценности!

Но по его глазам я видела, как он испуган. Ещё бы — два таких амбала!

— В чём дело?! — жёстко крикнула я, подлетая к ним, обозлённая и жутко жалеющая об отсутствии оружия. — Кто вы такие?! Грабители?!

Легко быть праведно возмущённой, зная, что в кладовке никого нет!

— Пацан, убери метлу, — сквозь зубы сказал один. — Иначе…

— Иначе — что? — снова вмешалась я, разъярённая до предела. — Ещё раз спрашиваю, кто вы такие, — и вы отвечаете, или я немедленно вызываю полицию! — И я вскинула мобильный телефон, чтобы они увидели, что говорю я абсолютно серьёзно, хотя душа моя в пятки не то что ушла — сбежала со всех ног!

— Мы телохранители, — вмешался второй, который так бешено раздувал гиеньи ноздри, что я поспешно перевела взгляд на точку его подбородка. — Наша подопечная сбежала. Она в невменяемом состоянии и может натворить что угодно. Пожалуйста! Мы хотим всего лишь проверить вот это маленькое помещение!

Димка открыл было рот, но торопливо взглянул на меня. Я кивнула. Да, только с моего разрешения. Пока хозяйки точки нет, хозяйка здесь — я!

— Идите, — успокоенно шагнул брат от двери. Да ещё вдогонку проворчал: — Только не сломайте там ничего.

Гиены кинулись в кладовку так, словно и в самом деле собирались устроить там погром. Но стеллаж ещё вчера вечером мы поставили на место, а кладовку вымыли, так что никаких следов присутствия Лены там не оставалось. Пока они там оглядывались, Аделия, открыв рот, с недоумением и опаской рассматривала нас с Димкой. Неужели сообразила, помня первое появление Лены, что телохранители не напрасно обыскивают кладовку? А потом я похолодела: Димка недавно решил, что у гиен обоняние хорошее. А если они учуют её вчерашнее присутствие за стеллажом?..

Но гиены вышли из кладовки, ничем не напоминая людей, напавших на след. Злые и насторожённые. Пристально оглядели всё помещение магазина, даже за прилавок заглянули. Затем первый буркнул что-то нечленораздельное, а второй, видимо решивший быть более «человечным», бросил:

— Спасибо!

И ушли. А Димыч выждал немного, выскочил следом за ними и через минуту вернулся. Мы с Аделией не успели даже снова испугаться.

— Это что было? — тихонько спросила Аделия.

— Помнишь женщину, которой мы скидку сделали? — спросила я.

— Помню. Это ведь её телохранители?

— Ага. Они ещё вчера прибегали, её искали. Она от них сбежала, а они думали, что сюда. А сегодня почему-то решили, что плохо осмотрели магазин. Ну, мы пошли.

— Стой, Лида! — ахнула Аделия. — Ты хочешь меня оставить здесь, когда вот эти везде шастают? Я что — на дуру похожа?

— Нет, Аделия, — улыбнулась я, — ты умный человек. Поэтому подумай, какой бандит сюда осмелится войти и что-то натворить, когда здесь народ? Посмотри, вот и твои первые покупатели.

Дверь открылась снова, пропуская женщину с ребёнком, девочкой лет пяти.

Кажется, Аделия хотела мне возразить, но, метнув взгляд вниз — явно на сумочку с шалью, вздохнула и начала наблюдать за покупателями. И мы с Димкой поспешили сбежать, пока она не придумала что-нибудь, чтобы отказаться от работы в одиночестве.

Улица по утреннему времени сияла чувствительно пригревающим солнцем. Пешеходов было немного, всё-таки десятый час. Больше встречались женщины, ходившие по магазинам или по ремонтным мастерским, а то и в аптеки. Идти было легко, и я в душе благодарила Лену за полученную лёгкость договора с Аделией. И тут же удивлялась: ну почему я так уверена, что именно Лена помогла нам?

— Обоняния у них, слава Богу, нет, — сделал братишка тот же вывод, что и я.

Пришлось вслушаться, сообразить, что он говорил о гиенах, и настроиться на сиюминутную проблему. Не отвечая на его высказанное открытие, я спросила о том, о чём думала с момента появления гиен-телохранителей Лены:

— Димка… Глупый вопрос задам… Ты, зная, кто они и что вчера сделали такие, как они, сумел бы выстрелить в них, дай тебе кто-нибудь оружие?

Прошагали продуктовый магазин, прежде чем брат ответил.

— Да. И не выстрелить, а пристрелить. — Он помолчал ещё немного, а потом вздохнул, кажется не желая говорить на эту тему: — Лид, а как будем искать индейцев?

— Вчера они оставили машину около торца дома. И мне навстречу бежали оттуда, — вспомнила я. — Пойдём, посмотрим сначала там. Дойдём до мебельного и посидим там на крылечке. Они всё равно в десять открываются. — И тут же расстроилась. — Эх, Димыч, а ведь мы вчера в таких нервах были, что не сообразили посмотреть номер той машины, в которой пацана увезли.

— Я запомнил. Со злости из-за того пацана, — проворчал Димка и вздохнул. — А вчера вечером, когда домой пришли, записал, чтоб не забыть. И сейчас вышел посмотреть номер машины у этих, телохранителей. И заснял его на мобильный. Так что, если понадобится материл для расследования, он у нас есть, — важно закончил он.

— Димыч, ты гений, — серьёзно сказала я, всматриваясь в людей, шедших навстречу.

— Слушай, Лид, ну увидим мы этих индейцев и Зрячего, а дальше что? Подойдём и скажем: «Эй, вы, а мы тоже Зрячие?» Так, что ли?

— Димыч, веришь — сама не знаю, как и что будет. Наверное, встретимся — тогда и сообразим.

— Ну нет, так глупо будет, — рассудил братишка. — Представь, встретились — они мимо, а мы за ними с воплями: «Эй, индейцы, нам бы с вами поговорить!»

— Хм, тогда делаем так! — затряслась я от зажатого смеха. — Они же индейцы. Их двое. Ты смотришь на одного — скажем, того, что справа, и проводишь пальцем по лбу. Типа — вижу твою тесёмку! Я смотрю на того, что слева, — и провожу пальцем по носу, где у него татушка. Сигнал — вижу твою татуировку. Хотя можно в любом случае так сделать — у них татушки у обоих. И тесёмки тоже.

Димке идея понравилась.

А в следующую секунду мы увидели их и среагировать нормально не сумели.

Они и впрямь шли навстречу — все трое, только-только проходя мебельный магазин. Шли, насторожённо поглядывая по сторонам и впиваясь взглядами в лица всех прохожих. Димка, растерявшись, не успел изобразить тесёмку, зато я, резко подняв руку, чтобы привлечь внимание «своего» индейца, левого, поймала его изумлённый взгляд и быстро провела пальцем от одной скулы до другой через нос, а потом ещё поперёк лба. Когда он, резко встав на месте, остолбенело уставился на меня собственным ошарашенным взглядом, я кивнула пока ещё только удивлённому небритому:

— Привет, коллега! — После чего, прибавив шагу и скосившись на братишку, негромко сказала: — Димыч, идём к мебельному, на крыльцо.

— Они и правда индейцы, — проговорил ошеломлённый Димка, оглядываясь и во все глаза пялясь на искомых миротворцев, ведомых Зрячим.

Индейцы-миротворцы, высоченные и широкоплечие, даже в обычных летних одеждах якобы обычных горожан привлекали невольное внимание любого. Я вспомнила, что гиены их не видят, и подумала: зато угадать их могут по статным фигурам настоящих воинов. Молодой мужчина между ними, которого мне теперь хотелось называть парнем, потому что поблизости он выглядел гораздо худосочней и моложе, невыгодно отличался от них, будучи каким-то чуть ли не истощённым.

Мы почти добежали до крыльца и уселись на его кирпично-бетонные бортики, взбудораженные до дрожи. Сели лицом к миротворцам и их Зрячему. Поглядывая на нас, индейцы встали с обеих сторон от Зрячего и вполголоса что-то доказывали ему, то и дело эмоционально указывая на собственные скулы и на лоб. «Всё ясно с вами!» — усмехнулась я. Он-то, глядевший в другую сторону в момент, когда я прожестикулировала, не понял, чего они вдруг всполошились, а также не понял, почему я, совершенно незнакомый человек, так панибратски вдруг поздоровалась с ним, как с коллегой. А они убеждают его, чтобы подойти к нам и разобраться со свалившейся проблемой.

Наконец, Зрячий пожал плечами и неохотно поплёлся к нам. Да что он какой квёлый! Чем, какой работой его нагрузили, из-за чего он еле переставляет ноги?

Но первым именно он начал разговор.

— Простите, девушка, почему вы назвали меня коллегой?

Я скептически посмотрела на него, потом на миротворцев. Пока единственное, что мне не нравилось, — то, что сидим в неподходящем месте. Мебельный магазин этот торгует довольно дешёвой мебелью, и сюда часто заходят люди. И наверняка через какое-то время на крыльце будет несколько человек. Серьёзно не поговоришь. Кажется, Димыч думал о том же. С восторгом глядя на индейцев, он немного важно сказал:

— Здесь есть полуподвальный кафетерий. Там можно посидеть немного и поболтать. Думаю, ваши индейцы не откажутся от нашего предложения.

Зрячий обернулся к миротворцам, а потом ошарашенно — к нам.

— Индейцы?.. Вы… Зрячие, — медленно констатировал он. — Коллеги. Хорошо. Показывайте, где тут ваш кафетерий.

В кафетерии было тихо — весело перекликались только продавщицы. Из семи столиков занят лишь один — женщиной с двумя детьми, которые то ли не проснулись, то ли были хорошо воспитанными, отчего вели себя тихонько. Мы впятером заняли один столик, добавив к нему ещё один стул, благо продавцы не возражали. Заказывал Зрячий. Только у нас спросил, какие пирожные будем. Официантка записала пожелания и ушла. А я заметила, что миротворцы не отказались от кофе с сахаром, зато Зрячий заказал себе чёрный, без сахара. Он же в ожидании заказа представился:

— Меня зовут Олег.

Миротворцев, насторожённо изучающих нас, он не представил, но я спокойно восприняла их молчание. Они же ещё не знают, с кем именно столкнула их судьба. Судя по всему: по коротким ножнам у бедра, которые я теперь, не торопясь, разглядела; по одежде, удобной для боя или драк, — они и правда воины. Мне было легко представить, как они не отбиваются, а атакуют гиен, которые бы осмелились полезть на них — и в любом количестве.

Мы назвали свои имена. А потом, когда повисло неловкое молчание, и никто не знал, как начинать главный разговор, поскольку не знал, что спрятано в рукаве каждого из будущих собеседников, я решилась.

— Баш на баш. Вы рассказываете, зачем приживалам нужны ангелы. А мы рассказываем вам всё, что вам понадобится для поимки гиен.

— Гиен? — не понял Олег. Вблизи, да ещё в электрическом свете кафетерия припухшие от недосыпа синяки под его глазами казались совсем чёрными.

— Приживал, — поправилась я и тут же объяснила: — Когда я впервые увидела приживалу, мне показалось — он похож на гиену.

Олег посмотрел на меня, потом на Димку.

— Вы так уверены, что ваш рассказ нам будет интересен?

Я повернулась на стуле и взяла со спинки свою сумку, которую прихватила из магазина на всякий случай, если придётся ждать миротворцев дольше. Поставила сумку на колени и вынула из неё пакетик. И развернула перед ошеломлёнными мужчинами шаль-колибри.

— На этом базируется наша уверенность. И что вы теперь думаете о важности нашего рассказа? — спросила я, отмечая, что у миротворцев, которые впились глазами в рисунок шали, перехватило дыхание. Они явно что-то считывали с неё.

Олег внезапно улыбнулся.

— Я рад, что мы повстречались с вами. Очень рад!