… Парадно и богато одетая женщина, которая блистала драгоценностями и которую стражники легко узнали, мигом припомнив по множеству предыдущих скандалов, и пропустили в общежитие, неостановимым вихрем, словно молоденькая, промчалась по лестницам на пятый этаж и ворвалась в апартаменты дочерей. Маршевым шагом прошла до одной комнаты, распахнула дверь в неё и, встав на пороге, ткнула кулаки в бока. Затем, вдоволь налюбовавшись представшей её гневному взору картиной, перешла к другой комнате и снова встала на пороге в позе чуть не боевой магини.

Через минуту в апартаментах бушевала гроза!

… Личная лаборатория принца, больше похожая на просторный кабинет, в подвальном зале факультета некромантов освещалась магическими огнями под потолком так мощно, что не скажешь — она находится глубоко под землёй. Сейчас в ней находились четверо: Норман, оба его друга и тень.

— Итак. — Норман, стоящий, как и телохранители, возле лабораторного стола, вздохнул и чуть повёл плечами: в самом начале ритуала возвращения души в тело в помещении, где проводится интро-экзорцизм, всегда становится не просто холодно, но промозгло. — У нас есть медальон с запертой в нём душой и остаточная эфирная энергия человека — его призрак. Чтобы отец Синд вернулся полноценным человеком, я должен распутать запирающее заклинание. Его формула готова. Если всё будет сделано правильно, призрак исчезнет, а человек в сторожке очнётся от странных сновидений, в которых он сейчас блуждает. Все всё поняли?

— Все, — откликнулся Эймери.

— Фернан, что с защитой?

— Лаборатория закрыта наглухо. Пока не закончишь с медальоном, информации отсюда ни на гран не выйдет.

Норман скользнул проникающим взглядом по стенам лаборатории. Кивнул. Оба друга остались рядом — с двух сторон от стола, на котором стояла только шкатулка в окружении нескольких зажжённых чёрных свечей. Свет светом, но и живой, не магический огонь тоже нужен. Принц осторожно положил руки на крышку шкатулки и, шёпотом читая первое заклинание из целой цепочки заготовленных, медленно открыл её. Медальон оказался в его руках — на одной ладони, сверху прикрытой другой. Пара секунд молчания — и Норман, закрыв глаза, заговорил уже в полный голос — монотонно, но чётко проговаривая слова. Телохранители следили за тенью.

Проговаривание не прерывалось ни на миг. Принц читал заклинания, не сбиваясь, в то время как друзья вдруг качнулись к столу, а потом с трудом выпрямились, когда огни свечей резко взлетели, а тень, жавшаяся в самом тёмном углу лаборатории, метнулась к столу и пропала в свечном кругу. Руки Нормана внезапно опустились — такое впечатление, что медальон в его руках отчётливо потяжелел. Он, всё так же монотонно проговаривая слова, сумел удержать медальон над столешницей. Вскоре его руки снова поднялись на нужную высоту — сначала с усилием, а потом чуть не дёрнулись от внезапной лёгкости. Норман, чьё лицо блестело от пота в свете огней, а голос уже начинал сипеть, мгновенно оборвал речитатив и открыл глаза. Некоторое время смотрел на медальон, словно не веря. А потом огляделся, освобождённо вздохнул и улыбнулся.

— Человек вернулся. Теперь фея сможет увести его в своё поместье и спрятать, пока он слаб. А уж когда он войдёт в силу, пусть решает сам, что делать с женой. Мы и так слишком сильно вмешались в дела отдельной семьи.

Друзья знали, что имеет в виду Норман: будучи, пусть и нескоро, правителем, который даже не будет фактически править, и сильным магом государства, он не имеет права вмешиваться в дела чужой семьи без просьбы со стороны глав семьи. Лично исправлять её будущие линии судьбы и жизни на уровне эгрегоров — это действие может негативно повлиять на судьбу его собственной семьи, пока Синд ему чужая, а также на дела целой страны.

— Ты скажешь об этом Синд? — спросил Фернан. — Ты обещал!

— Мачеха здесь, — задумчиво сказал Норман, снова вкладывая медальон в шкатулку и закрывая её. — Пока отец Синд слаб, неплохо бы, чтобы о нём никто не знал. Пока промолчу. Иначе она не сможет вести себя с мачехой как обычно. А мы не знаем, на что способна эта ведьма. Как только крёстная фея даст мне знать, что с отцом Синд всё хорошо, можно будет сказать. Пара ещё не кончилась?

— Ещё с полчаса есть, — сказал Эймери, во время ритуала машинально и до судорог вцепившийся в рукоять меча. — Успеем дойти до аудитории.

— Ага… — уже рассеянно сказал Норман, промакивая лицо салфетками. Он о чём-то усиленно размышлял, и друзья вопросительно поглядывали на него. Но наконец он встряхнулся, снова вздохнул и подошёл к одному из стеллажей лаборатории спрятать шкатулку — не только за прозрачной дверцей, но и под парой охранных заклинаний. Дело сделано, но рисковать предметами, которые теперь принадлежали только Синд, он не хотел.

Затем он взял свои конспекты для лекции, выждал, пока телохранители не уберут защиту со стен лаборатории, и первым вышел из неё. Пока он шёл впереди друзей, губы постепенно смягчались в усмешке. Наложенное ледяной колдуньей заклинание на медальон для него, после анализа, оказалось достаточно лёгким. Имеет ли он право просить за такое дело награду от Синд? И поднял брови, вздыхая: пока не расскажет, что всё получилось, — не имеет. Зато прошедшая ночь объяснила, как относится к нему Синд, — и это так восхитительно!.. Поймав себя на счастливой мальчишеской улыбке, Норман уже усмехнулся и деловито зашагал дальше.

… Третья пара — это было испытание!

Для начала девушка всё-таки не выдержала. Когда первый курс вваливался в аудиторию, где Норман будет читать лекцию по истории Архипелага, она не пошла, как обычно, сразу к лестнице на свой ряд, а словно по инерции движения входящей толпы сначала прошла мимо стола лектора и кафедры и украдкой бросила на них по паре семечек, заговорённых только на принца.

В конце предыдущей пары она долго размышляла, как сказать Норману, что он ей о-очень нравится! Ведь так хочется, чтобы он знал! Вырастить розу? Эти цветы хоть и главные в любовной магии, но они очень капризные, когда их посылаешь специально. Это вылезают они сразу и щедро, когда не надо, но в направленной магии…

Покопавшись в памяти, Синд выудила из уроков крёстной воспоминание о древнем сильном афродизиаке — о цветах шиповника. Вот это подойдёт! Шиповник более послушен наговору травника-мага. Тем более, как все травницы университета, Синд носила часть своего набранного в лесу добра с собой, в оберегах и в самодельных украшениях, которые носят даже парни-травники. Правда, у парней это часто украшения поясов и холщовых сумок, хотя многие не стесняются и более изысканных украшений, а девушки себе могут позволить и заколки, и браслеты — любую бижутерию, почти боевую, потому что, скажи кто, что вся эта бижутерия — дешёвка, травник или травница только усмехнутся… А потом — держись, обидчик!

Синд крутилась и так и этак: часто и взволнованно поглядывая под стол, да присматриваясь в тревоге к самому Норману, она еле успевала записывать за принцем: получилось ли? Пока Мартина не сказала ей снисходительно:

— Забудь! Мало ли… А если будет прорываться сильно — скажу тебе.

— Ага, мы тоже будем помогать, — сказал Рик, удивлённый активностью травнической магии Синд так же сильно, как и Александр и Бреки.

Синд покраснела. Хорошо, что братья-стихийники не очень хорошо соображают в травнической магии! Оба на предыдущей паре успели выпросить у девушки разрешения сорвать стебли выросших роз, чтобы на перемене сбегать к своим бальным парам. Вернулись — довольные! Выбравшие их девушки были в таком восторге! Мартина, выслушав радостных стихийников, подмигнула Синд: всё понятно! Роскошные цветы были подарены на виду у всех! А многие ли парни сообразили одарить свои пары таким заметным подарком? Вот девушки братьев и счастливы. А ведь не… Улыбка слетела с губ рыженькой воительницы, едва она логически додумалась до причины появления роз: а ведь роз и не было бы, не будь влюблена сама Синд… Синд покраснела ещё больше. Но, подумав, Мартина снизошла и обещала помогать с магическим проявлением чувства юной травницы… Правда, нетерпеливую возню и частое поглядывание подруги на принца Мартина тоже поняла по-своему.

… Норман стремительно вошёл в аудиторию, сразу после того как её проверили Фернан и Эймери и остались ожидать его у стола.

Он привычно разложил бумаги с конспектами на столе, взял нужные для первого часа лекции и встал за кафедру. Локти привычно опёрлись на край кафедры — и Норман почувствовал, как что-то дотронулось до его запястий. Постаравшись не вздрогнуть от неожиданности: друзья пропустили что-то, обыскивая помещение? — принц опустил глаза вниз. А потом скосился на своих телохранителей. Те спрятали улыбки и уткнулись глазами в стол, у которого сидели. Они видели! И не предупредили!

Мысленно пожав плечами, Норман начал лекцию, стараясь не сбиваться при взгляде на две корявые веточки, которые деликатно оплетали его кисть, мгновенно покрываясь мелкими розовыми соцветиями, пахнущими так сладко!.. Правда, от этого аромата голова не кружилась, и мысли не путались, за что Норман был благодарен Синд. На него уже сделали несколько десятков покушений за время учёбы и преподавания, и многие из них он вспоминал с содроганием. Недоучившиеся студентки, старавшиеся заполучить принца в свои любовные сети, как правило, придумывали такие заклинания, что была пара случаев, после которых Норману было тошно во всех смыслах слова.

Но сейчас его губы лишь мягко трогала улыбка, когда он посматривал на изящный браслет на собственной кисти, от которого протянулась веточка к одному из пальцев для последнего штриха — для кольца. Он уже проверил: с первых учебных столов браслета не видно. И позволил шиповнику заканчивать свою работу.

Но после первого часа пары, за минуту до звонка на перемену-пятиминутку, Норман оглядел присутствующих и звучно сказал:

— Студентки Мартина и Синд, после этого часа будьте добры явиться на перемене в лаборантскую при данной аудитории. — И, закрыв конспекты, спокойно подошёл к столу, от которого немедленно поднялись друзья — проверить небольшую лаборантскую комнату, часто использовавшуюся преподавателями для отдыха в перерыве между парами или в личные «окна».

Прозвенел далёкий звонок. Аудитория зашумела, зашелестела, а две подружки насторожённо спустились к лаборантской комнате, куда уже вошёл Норман.

— Добрый день, — приветствовал он, едва они появились на пороге.

— Добрый, — нестройно ответили девушки в один голос и переглянулись.

— Мартина, — обратился Норман к рыженькой воительнице, — у меня личная просьба. Если есть возможность, не могли бы вы побыть при вашей подруге в качестве телохранителя? Не постоянно. Время от времени. Вы подруги. И никто не будет удивляться, если все дни, пока здесь на празднествах присутствует мачеха Синд, вы будете рядом с подругой.

— Можно, — задумчиво сказала Мартина, кажется уже прикидывая, каким образом она всё сделает.

— Только сделать это надо ненавязчиво, чтобы никто не догадался, — напомнил принц.

— Конечно.

— Спасибо. Теперь мне нужна минута для беседы с вашей будущей подопечной, — сказал Норман, и Мартина, кивнув, вышла из лаборантской. Кажется, она решила, что принц оставляет Синд, чтобы дать ей свои наставления. Норман ещё услышал, пока дверь была открытой, как Эймери встречает Мартину каким-то вопросом…

Синд вопросительно смотрела на принца. Тот выждал, пока слегка хлопнет дверь в лаборантскую. Нет, конечно: место, где стояли оба, не просматривается со стороны двери в аудиторию, но… Дверь хлопнула, и Норман быстро поднял Синд под мышки и усадил её на стол. Она только ахнула — так быстро и сильно он это сделал.

Он насмешливо взглянул её в глаза и покрутил поднятой рукой, чтобы рукав пиджака слегка сполз. На свет показались шиповниковый браслет и нечто похожее на кольцо. Девушка вспыхнула и опустила глаза.

— Я… — тихо сказал Норман, и горло у него перехватило: примет ли она его странную благодарность? Вплотную шагнул к ней, ссутулившись сидящей на краешке стола, взялся за её плечи и крепко поцеловал её. А потом — ткнулся лбом в её лоб, с облегчением понимая, что девушка не протестует против такой неожиданности.

Секунда, другая… Застенчивые руки легли на его плечи. Она просто осторожно обняла его — и этот трепетный жест вызвал в нём гораздо большие чувства, чем смелые слова или действия, которые он так часто слышал и видел в своей жизни. Тёплые пальцы робко погладили его по лицу, а когда девушка спросила, её тёплое дыхание отдалось в его лицо, и почему-то это понравилось — как чувственный поцелуй.

— Ты не сердишься?

— За твой подарок? Нет. Спасибо.

— Пожалуйста.

Слова иногда могут так мало выразить, особенно если выразительно прикосновение… Как будто эхо отдалось — звонок, напоминающий о буднях, был услышан обоими. Оба вздохнули одновременно — и засмеялись, отпрянув друг от друга.

Синд убежала. Принц вышел следом — заканчивать лекцию по истории Архипелага.

… Последнюю пару отменили — всё-таки сделали сокращённый день из-за праздника! Обрадованные студенты покричали «ура!» и кинулись кто куда — головой в последние хлопоты перед назначенным часом торжества.

Синд и Мартина договорились сначала встретиться в лавке, чтобы рыженькая воительница помогла подруге с выбором ткани, а потом бежать всей компанией на пляж для випов, чтобы убедиться, правильно ли разгадано охранное заклинание. Синд-то уже придумала, какую ткань взять, но сомневалась в выборе между двумя, которые нравились одинаково. Совет Мартины и должен был стать решающим… Подходя к общежитию, на самом его пороге Синд чуть не врезалась в резко распахнутую дверь, а потом её едва-едва не снесло с пути живым и весьма тяжеловесным снарядом — зарёванной Ивет.

Та было бросилась мимо сводной сестры, но в последнюю секунду заметила её.

— Си-инд!! — возрыдала она и бросилась девушке на шею.

Чувствительно шлёпнувшись спиной в дверь, которая, к её счастью, успела закрыться, Синд только и удержалась на ногах. Мгновением спустя девушка сумела успокоиться и осторожно снять с себя ревущую Ивет. С перепугу и от неожиданности погладив старшую сводную сестру по голове, по взлохмаченным волосам, Синд утешающе выговорила:

— Ну, Ивет, Ивет! Всё хорошо! Я рядом! Успокойся! Что случилось?

— Ужа-ас!! — проревела Ивет, тычась в её плечо и обливая его искренними слезами. — Мама приехала-а!!

Пораскинув мозгами, Синд постаралась не фыркать: сестре и без её пренебрежения было плохо. Что ж… Всё как всегда. Мачеха привычно приехала без предупреждения и обнаружила в апартаментах сладко дрыхнущих дочерей, которые в этот момент должны были старательно учиться в учебном корпусе. Те-то ведь думали, что мать приедет к концу пар!.. А ведь, насколько понимала девушка мачеху, та страстно мечтала, чтобы дочери выучились хоть чему-то! Да что там — чему-то? Получили бы диплом об окончании — она была бы счастлива! Но как дочери могут его получить, если обе ленивы?.. Вот и взорвалась.

Синд даже улыбнулась тому, как хорошо она понимает и ситуацию, и мачеху. Но… Пора бы узнать, почему Ивет выскочила на улицу: она никогда бы не позволила себе удрать от матери, особенно будучи в таком непрезентабельном виде — обрёванной. Погладив сестру по всклокоченным волосам ещё раз, Синд спросила:

— Ивет, а почему ты выбежала на улицу?

— Мама послала за тобой! — всхлипывая, пробормотала старшая сестра.

— Ивет… — Немного испугавшись сама, Синд лихорадочно продумала, что делать. Ведь она обещала Мартине и друзьям, что следующий час проведёт с ними. И сообразила. — Ивет, возвращайся в апартаменты и скажи мадам: я буду минуты через две-три. Мне надо срочно сдать книги в библиотеку общежития. Передай, что буду очень-очень быстро!

— Ладна-а!.. — проревела в последний раз Ивет, увидела кого-то направляющегося к ним — то есть к общежитию, вспомнила, в каком она виде, и юркнула за дверь.

Синд последовала за нею. В вестибюле сестры уже не было. Прислушавшись, Синд услышала удаляющийся наверх тяжёлый топот на одной из лестниц. И сама быстро взлетела на свой второй этаж. В комнате она швырнула сумку с тетрадями и книгами на стол. В руках очутилось маленькое зеркальце. Синд быстро провела над ним ладошкой. Поверхность зеркальца затуманилась, как от тёплого дыхания — девушка неудержимо улыбнулась, вспомнив, как она сидела на столе, а Норман стоял так близко, обнимая её!..

— Синд? — спросила удивлённая Мартина. — Что случилось?

— Приехала мачеха! Меня зовут к ней, — торопливо сказала девушка. — Мартина, не надо меня сторожить — мачеха ничего мне не сделает. Вот только я не знаю, сколько она меня продержит. Поэтому идите к пляжу без меня и сами проверьте, сработает ли наше заклинание! А потом я попробую снова связаться с вами!

— Ты уверена, что тебя защищать не надо? — строго пожелала убедиться рыженькая воительница. — Может, прибегу всё-таки?

Синд представила, как она сидит на стуле, а за стулом с мечом наголо стоит Мартина, широко расставив ноги и недвусмысленно показывая, что готова для боя или драки. Чуть не рассмеялась вслух. И подтвердила:

— Спасибо, Мартина! Но, кажется, на этот раз я сама сумею отбиться!

— Удачи!

— Спасибо!

Синд быстро прервала связь, вынула было книги из холщовой сумки — и поняла, что оттягивает неприятный визит к мачехе. Постояла, собираясь с силами и настроем, и выбежала из своей комнаты… Чему быть — того не миновать! Так уж лучше побыстрей с этим справиться и забыть. Перепрыгивая ступеньку за ступенькой, девушка пыталась предугадать, что ещё могло разозлить мачеху. Почему она послала за нею? Или это уже привычка — по приезде обязательно строжить и младшую, падчерицу? И отказалась думать дальше: чем больше начинаешь размышлять, что могло заставить мачеху захотеть увидеть её, тем больше страхов появляется.

А особенно было жаль, что хотелось помечтать о Нормане, о его неожиданном, но таком милом поцелуе! Как он внезапно поднял её, чтобы усадить на стол! Какие сильные у него руки! А какое милое лицо! Почему она раньше считала, что у принца лицо некрасивое? Он так красив! Он так сияющ!..

С этой мечтательной улыбкой, видя перед внутренним взглядом Нормана, его ласковые глаза, она и вошла в апартаменты. И тут же насупилась: привычное выражение появилось само — при одном взгляде на разгромленные апартаменты. Неужели мачеха заставит её убираться в этих комнатах, где она утром, походя, уже разложила несколько поднятых с пола вещей на свои места?

— Синд! — воинственно сказала мачеха. — Пойдём-ка на кухню. Это единственное приличное место в этих комнатах, где мы можем с тобой поговорить. Идём!

И мачеха величественно прошла вперёд, а за нею порядком озадаченная Синд, успевшая услышать дружный рёв старших сестёр в одной из комнат.

На кухне мачеха велела заварить чай и усадила падчерицу напротив себя за столом.

— Итак, Синд, — уже более спокойно и, кажется, с намёком на ласку начала мачеха. — Расскажи, каковы твои успехи в учёбе?

— Решают всё экзамены, — удивилась девушка. — Но пока оценки хорошие.

— Но тебе нравится? — настаивала мачеха. — Нравится учиться?

— Конечно. Я столько узнаю!.. — горячо воскликнула Синд и тут же испугалась: не о репетиторстве ли с сёстрами хочет поговорить с нею мачеха?

Но женщина сидела пока молча, явно о чём-то глубоко размышляя, то и дело поглядывая на младшую дочь. Заслышав гудение чайника с закипающей водой, Синд осторожно встала и заварила чай. Пока доставала припрятанные на всякий случай от сестёр конфеты и хорошее печенье, чай был готов, и девушка разлила его в мимоходом помытые чашки. Мачеха рассеянно следила за её действиями, и это немного сковывало движения смущённой таким вниманием Синд, ничего не понимающей.

— Налей чаю и себе, — велела мачеха, а потом пригубила свою чашку, довольно приподняла брови и спросила: — Синд, в чём ты идёшь на бал?

— Пока не знаю, — призналась вновь удивлённая девушка. — Я хотела после последней пары сбегать в студенческую лавку и посмотреть, что там есть по моим деньгам. Сёстры мне дали денег — две стипендии, — призналась она, невольно пригибаясь, если мачеха снова начнёт бушевать.

— Тот высокий темноволосый господин, который напугал моих дочерей, он тебе знаком? — спросила мачеха, с удовольствием отпивая чай.

— Это Фернан, телохранитель принца, — объяснила Синд. — Да, мы знакомы. Но…

— Телохранитель принца… — прошептала мачеха, и глаза её сверкнули. — Ты здесь — какие-то несчастные пару месяцев — и уже знакома с телохранителем самого принца! Не успела хорошенько познакомиться с его телохранителем, а уже танцевала, говорят, с самим принцем! Целый час!

— Но, мадам! — Вот уж тут Синд растерялась и испугалась.

— Тихо! — велела мачеха, задумчиво изучая падчерицу. — Знать бы заранее, я бы приехала не одна, а с твоим отцом!

И замолчала.

Совершенно ничего не понимающая Синд изумлённо смотрела на эту страшную когда-то, а сейчас странную, непостижимо загадочную женщину. А та кривила, мяла свои губы, прикусывала их — думала, в общем. Допив чай, мачеха поднялась — невольно вместе с нею поднялась и Синд, встревоженно глядя на неё: что придумала эта женщина?

— Так, деточка, — жёстко сказала мачеха, с высоты своего роста оценивающе глядя на неё. — Я, конечно, бываю слепой, но… Никто не скажет, что я женщина глупая. Прими мои извинения, что обрезала тебе волосы. Они у тебя роскошные были. Но и эти ничего будут, если сходить в парикмахерскую. Но об этом потом. Итак, Синд. Ты мне сейчас покажешь, где находится эта ваша студенческая лавка, и мы купим тебе самое лучшее платье, которое найдём там. Мои курицы платья уже заимели — теперь твоя очередь!

— Что-о?! — вырвалось у Синд.

— Деточка моя, — странно торжествующе улыбнулась мачеха. — На этом вашем университетском балу ты будешь самой очаровательной! Обещаю! Уж я постараюсь, чтобы это случилось! — И грозно посмотрела на ошеломлённую девушку. — И попробуй только не быть такой!