Ничего особенного в незнакомом мужчине Ирина не уловила. Не извинившись за толчок, он быстро прошёл мимо них, только раз, как-то просительно выгибая бровь, словно собираясь что-то спросить, взглянул на Женю. И ушёл. Ничего примечательного во внешности. Обычный серый костюм. Лицо без единой яркой приметы.

Ладонь Ирины, покоившаяся на руке Жени, вдруг стала свободной. Девушка от неожиданности проследила, как Женя вытягивает свою руку вдоль тела. Увидела вздутые вены на тыльной стороне его ладони и сжатые горстью пальцы. Увидела побледневшее лицо, пустые глаза… Бросила суматошный взгляд на ребят и снова посмотрела на парня. В первые же мгновения испугалась, как бы не упал, взялась за его руки — холодные из-за отхлынувшей крови. Испугалась ещё больше.

— Женя, что с тобой? Ты меня слышишь? Женя…

И внезапно всё поняла. А потом связала приступ автописьма и заглянувшего в глаза художника незнакомца. Похолодела от жутковатого открытия… Но приступ произошёл так неожиданно, что она растерялась. И теперь нервничала, что нельзя подойти к ребятам и напрямую сказать, что произошло…

Как ни странно, пока Женя приходил в себя, к ней подошёл Красимир.

— Человек в сером костюме, — быстро сказала она. — Пошёл к лестнице.

— А с ним что… — кивнув на Женю, чьи застывшие глаза слишком явно были отрешёнными, удивлённо начал было Красимир — он всегда был немного тугодум. Но дёрнул носом, будто учуял, чей путь перешёл, и глаза полыхнули жёлтым.

— Потом, всё потом. Иди за ним, быстро!

Красимир, стараясь, чтобы его резкий побег от Ирины не выглядел слишком странным, поспешил за незнакомцем. Правда, на лестнице уже не стал притворяться, а просто побежал вниз.

Острый взгляд Ярослава. Он с удовольствием болтал с матерью Жени, но Ирина быстро испортила ему настроение, схватившись за руки художника. Правда, затем он проследил за быстро умчавшимся Красимиром и понял, что произошло нечто.

— Извини… — тяжело сказал Женя.

Она заглянула в его глаза и поняла, что он пришёл в себя.

— Извини, — повторил он. — С момента как я вошёл в театр, это уже второй.

Она не поверила.

— Как второй?!

— Я предупреждал, что они вокруг меня роятся. Не поверила? — Он опустил глаза и, сморщившись, раздражённо буркнул: — И очки дома оставил.

— Подожди, — быстро сказала Ирина и, слегка изогнувшись, сняла с пояска маленькую сумочку. Щёлкнула замком и порылась в ней. Женя смотрел безучастно, но брови поднял, когда девушка протянула ему маленький блокнотик и ручку. — Рисуй.

— Прямо сейчас? Обоих?

— Да. Блокнот маленький — не помешает?

— Ручка у меня самого есть…

Теперь замолчала и его мать, с тревогой наблюдая, как сын вынимает ручку из бокового пиджачного кармана и что-то быстро пишет в блокноте. Ярослав ей не мешал, потому что тоже притих, насторожившись, посматривал то на Женю, то на лестницу, выжидая появления Красимира.

… Женя заканчивал портрет второго, когда на лестнице, поднимаясь медленно, самодовольно и светясь чувством глубокого удовлетворения, появился Красимир. Ухмылялся так, что Ирина только и сумела определить его состояние примитивным сравнением — обожравшийся сметаны котяра.

Когда между нею и Ярославом проходила группа людей, закрывая от матери Жени, Ирина воспользовалась ситуацией и, глядя на приближающегося Красимира, повела бровью: «Иди к Ярославу!» Что тот, глубоко вздыхая, чтобы успокоиться и подавить видимый личный триумф, и сделал.

Первый звонок.

До начала балета оставались считаные минуты.

Карандаш Жени застыл. Художник тоже замер, а потом вяло сделал странное движение, будто собираясь отдать блокнот Ирине, но сомневаясь, правильно ли он делает, отдавая. Потом дёрнул блокнот к себе и, не глядя, перелистнул страничку. По отсутствующим глазам Ирина сообразила, что он собирается делать — исправлять судьбу человека, запечатлённого им умирающим. Думала недолго: отобрала у него ручку, снова щёлкнула замочком сумочки-косметички и всунула в ладонь Жени маленький карандаш, предварительно сняв с него колпачок.

— Крест, Женя! Косой крест!

Его бессмысленные глаза и упорное желание перевернуть листочек заставили её действовать самостоятельно. Она снова взяла художника под руку, шагнула ближе, тесно прижавшись к нему. Его кисть, пальцы которой судорожно держали карандаш, Ирина обхватила крепко. Он не вырывался. И она сделала то, что надо, придерживая блокнот на весу: ведя вяло сопротивляющейся кистью, жёстко перечеркнула отчаянно вопящее с первого листочка лицо. А потом — такое же со второго.

Даже рассмотреть не успела, что зачёркивает. А теперь и разглядывать нечего. Крест оказался основательным: толстые чёрные линии уничтожили черты напрочь. Впрочем… При таком крике лица обычно не узнать…

Зато Женя пришёл в себя быстро. Заморгал, возвращая нормальное зрение, взглянул на блокнот.

— Ловко, — прошептал он, не отпуская её руку из зажима. — Чем это ты?

— Косметический карандаш для век, — буркнула она.

— Хорошая вещь.

— Вот как это происходит, — уже задумчиво сказала Ирина, осторожно пытаясь выдернуть руку из его захвата. — Твоя мама… Надежда Владимировна знает?

— Знает. — Женя нехотя расслабил руку, позволяя Ирине высвободиться. — Второй звонок. Нам пора.

Кажется под «нам» он имел в виду себя и мать?

Но не уходил, крутя в руках косметический карандаш и размышляя… Ирина терпеливо ждала. Вот он вскинул на неё глаза, приподнял бровь и усмехнулся.

— Что будет… если на запястье поставить косой крест? Запястье рабочей руки?

— Не знаю, — даже удивилась она.

— Говоришь — только чёрный? — Он отогнул манжету пиджака, потом — рубахи. Тщательно вывел косой крест на месте, где обычно проверяют пульс. — Вот и проверим, что будет. Спасибо, — протянул он ей карандаш. — Ирина, вот моя визитка. Здесь номер телефона. Позвони вечером. А пока… Сударыня, разрешите проводить вас…

Он повёл её к матери и ребятам, мягко ограждая свою даму от шагающих навстречу или мимо. Церемония передачи дамы в распоряжение её спутников прошла благополучно. Вскоре, взяв мать под руку, Женя ушёл к своим местам в ложе.

Парни окружили Ирину, снова давая ей возможность уцепиться за их руки, и повели на балкон третьего яруса. Она обрадовалась этому, потому что и обозлилась на Женю: ишь — позвони!.. И в то же время встревожилась и была слишком ошеломлена…

— Что произошло? — шепнул Ярослав. — Я что-то не понял, что это было?

— Давайте сядем, а потом я расскажу.

Под последние беспорядочные звуки настраиваемых инструментов в оркестровой яме Ирина быстро и чётко выложила, кое в чём повторяясь — имея в виду Красимира, который ещё о Жене не знал:

— Женя — художник. Владеет автописьмом. То есть иногда пишет портреты людей, не замечая того. Причём рисует людей, которые должны вскоре умереть. А ещё… Потом он пишет их здоровыми, и тогда они не умирают. Но в последнее время он сталкивается с тем, что к нему умирающие идут сами, после чего он остаётся совсем без сил. Он называет их упырями, но, по-моему, он не знает, что это такое на самом деле.

— Подожди, — зашептал ошарашенный Красимир. — Он тогда стоял с тобой… Это он… Я правильно понял?

— Да, он пишет именно упырей. Тот человек в сером костюме. Он специально заглянул в глаза Жени, чтобы тот увидел его. Автописьмо начинается сразу после заглядывания ему в глаза. Пока ты бегал за упырём, Женя нарисовал его. Фу, гадость… — брезгливо сморщилась она. И посмотрела сначала на Ярослава, затем на Красимира. — Что делаем? Мы мечемся по всему городу, с трудом отыскивая упырей, а они сами идут к Жене. Он сказал, что раньше ходил на здешний Арбат, в уголок художников, а потом бросил, потому что они к нему постоянно приходили чуть не толпами.

Парни смотрели на сцену, но явно не видели её.

— Чудо, что они до сих пор его не сожрали, — медленно проговорил Ярослав, уставившись в точку перед собой.

— Два чуда уже сидят со мной, — без капли насмешки сказала Ирина. — Поэтому я не удивляюсь. Меня волнует лишь одно: говорить ему? Нет?

— Меня волнует другое, — после сосредоточенного молчания отозвался Красимир. — Получается, он давал им жить и дальше?

— Красимир, это факт, который уже стал прошлым, — терпеливо сказал Ирина. — А мне нужно знать, что делать дальше. А первый шаг — это объяснение, что происходит.

— Спроси у своей бабули, — проворчал Ярослав. — Она его привела — она и скажет… Ирина, а почему… Почему они его ищут? Ты сказала (он говорил), что он перестал ходить на Арбат, потому что они шли к нему толпами. А он уверен, что к нему?

— Они выстраивались в очередь, чтобы только он писал их, — рассеянно сказала Ирина. Женя этого не говорил, но то, что она увидела въяве, давало возможность предполагать, что так оно и было.

Первый акт балетного действа они смотрели на сцену, совершенно не интересуясь происходящим на ней. Каждый думал о странном художнике и о том, почему упыри ищут его. Ирина, искоса поглядывая на спутников, видела их обострившиеся лица и мрачно думала, что Ярослав прав: надо бы спросить у бабули, что заставило её привести Женю к ней. А ещё её очень заинтересовало предположение Жени, что автописьмо не сработает, если на запястье он поставит тот же косой крест, что и на рисунке. Точней, не предположение. А его чисто практическое воплощение. Подойдут ли к нему упыри? Сработает ли крест при их появлении? Замкнёт ли автописьмо? Будет ли новый приступ?

Она вздохнула. Столько вопросов — и ни одного ответа.

— Ирина… — услышала она шёпот. — Покажи блокнот.

Она вынула блокнот и передала его Ярославу. Красимир осторожно перегнулся через неё, чтобы разглядеть в полутьме портрет, подсвеченный мобильником Ярослава.

— Тут их два. На второй странице тоже есть, — с недоумением сказал Ярослав. — Откуда?

— Первого он встретил при входе в театр, — объяснила Ирина.

— Не может быть! — категорично сказал Красимир. — Двое за несколько минут?!

— Тихо, ты! — шикнул на него Ярослав. — Слушайте… Если его до сих пор не сожрали, значит, он очень сильный?

— Не знаю, — покачала головой Ирина. — Честно — не знаю. Он пришёл утром — был в тёмных очках. А когда упырь заглянул ему в глаза, Женя пожалел, что тёмные очки оставил дома. Но, если он до сих пор жив… Наверное, да. Сильный.

Она вспомнила жёсткое движение его руки, стиснувшей её ладонь в самый настоящий капкан, когда он не захотел, чтобы она сразу её убрала. И решила, что она должна погадать лично на него, чтобы понять, с кем они столкнулись. Но ребятам о результатах гадания говорить не будет. Да и вообще о гадании…

«Ну, бабуля!.. — рассердилась она чуть позже, сообразив и увязав все события. — Она знала, что мы встретим Женю в театре! И узнаем, что его упыри — те, за кем мы охотимся! Отсюда и три билета? «Развейтесь»! — мысленно передразнила она бабулю, со вздохом вспоминая её ехидную ухмылочку при вручении билетов. — Развеялись, да ещё как… И почему она не послала меня в театр одну? — неожиданно для себя закончила Ирина размышления. — Познакомилась бы я с матерью Жени, порасспрашивала бы её… Это я сейчас что делаю? — поразилась она. — Думаю о том, чтобы ближе познакомиться с Женей?! Когда вокруг столько проблем?!»

Во время антракта они не выходили в вестибюль, стараясь осмыслить происходящее с художником и понять, можно ли попросить его использовать странную способность автописьма для поисков упырей, которых в последнее время в городе многовато… Ярослав мог найти их лишь, когда в городе наступала сумеречная пора. Он немного «видел». Красимир — в прямом смысле учуять, когда тот проходил близко от него. Ирина иногда могла вычислить упыря, заглянув в глаза. Но она была уязвима — упырь мог сам зацепиться за её взгляд и постепенно «выпить». И ребята старались ограждать её, насколько это возможно…

— В конце концов, — сказал Ярослав, — он сам обладает довольно необычной способностью. Мне кажется, он поверит. Только вот…

— Что? — спросил Красимир. — Спросить — не страшно. Можно даже продумать так с вопросом, чтобы потом посмеяться, если не поверит. Типа, разыграть решили.

— Я не про это, — недовольно сказал Ярослав. — Думаю, он не совсем вписывается в нашу компанию. Выпускать его на поиски упырей можно, но дружить с ним…

— Ты о нём как о собаке, — заметил Красимир.

Ирина промолчала. Истоки неприязни Ярослава к Жене вычислить нетрудно. До сих пор в их маленькой команде самым сильным считался именно он, Ярослав. А ещё, насколько она его поняла, он не любит, когда что-то изменяется в устоявшемся порядке. И это касается не только появления новичка в команде. Ну и плюс ко всему её, Ирину, он с некоторых пор считал своей собственностью.

Парни сидели по обе стороны от неё. Единственное, что она сумела придумать, чтобы Ярослав не дулся, а Красимир, по своему обыкновению не замечать очевидного, не настаивал на задуманном, это прошептать:

— Ребята, не знаю, как вы, но я пришла в театр, на балет.

Оба замолчали и уставились на сцену.

Второй акт закончился вовремя. Красимир чуть не подпрыгивал от нетерпения побежать в раздевалку, Ярослав сквозь зубы цедил всякие гадости о танцовщиках, а Ирина только и могла, что возводить очи горе. Занавес ещё не опустился, а Красимир чуть не рванул с места.

Обозлённая Ирина, всё ещё сидя, просто-напросто швырнула на пол сумочку, предварительно раскрыв её. После чего шёпотом рявкнула:

— Собирайте! Из-за вас поспешила — и вот, пожалуйста, результат!

Ох, как она потом пожалела, что не прислушалась к плохо обоснованной интуиции Красимира! Столько раз ругалась из-за этого — и снова попалась!..

Что делать. Полазили под креслами, собрали всю мелочь из сумочки. В вестибюле Красимир пошёл к раздевалке, а Ярослав остался с нею.

Она незаметно огляделась в поисках Жени и его матери… Столько людей, все оживлены, бродят с места на место, разыскивая друг друга — с верхней одеждой в руках. Гул, негромкий разговор то здесь, то там; мраморные полы, ослепительный свет роскошных люстр…

По спине, по позвоночнику, будто куском льда провели.

Она успела схватить за рукав Ярослава, качнувшегося вперёд, и прошипеть:

— Не смей этого делать! Стой рядом!

Девка, в обтягивающем кожаном брючном костюме, визгливо, слишком пронзительно рассмеялась и ткнула Демьяна в бок, чтобы он обернулся. Высокий, широкоплечий, он неторопливо, ленивым медведем, в несколько шагов повернулся… Смокинг ему шёл — это Ирина отметила машинально. Несмотря на его кажущуюся неуклюжесть. Очень опасную неуклюжесть.

При виде Ирины он вздёрнул уголок рта в неопределённом выражении. То ли рад, что она попалась, то ли недоволен, что попалась в толпе, в которой с жертвой больно-то не поиграешь. Не обращая внимания на всех, кто был перед ним, Демьян медленно, раздвигая толпу всего лишь своим мощным движением, двинулся к Ирине. Она мельком успела отметить, что Красимир, перекинув плащи на руку, стоит в стороне и не решается попасться ему на глаза. Но лицо отчаянно искажено, подсказывая метания, которых не спрятать, потому что он хочет прийти на помощь, но не смеет показаться на глаза Демьяну… Ярослав рядом, но окаменел. Он будет до конца с нею. Но поднять глаза на Демьяна тоже не посмеет.

Следом за Демьяном, следом за своим хозяином, шла целая свита. Вторая девица в обтягивающем кожаном спешила за ним, что-то нашёптывая ему в ухо — напоказ, едва только успевала догнать его, внешне идущего с ленцой. Позади — прихлебатели и боевики, как любил называть их Демьян.

Прижимая к себе сумочку, в очередной раз ругая себя последней дурой, Ирина надменно вскинула подбородок: меня ты не заставишь опустить глаза!

— Прелестница! — смачно, на весь вестибюль объявил Демьян, вставая рядом и не обращая внимания на побледневшего Ярослава. Бесцеремонно взял руку Ирины, чтобы так же смачно приложиться к ней губами. — Добрый вечер, моя прелестница!

Его всегдашняя манера использовать лексику прошлых веков, несмотря на свои еле тридцать с небольшим, заставляла её постоянно клокотать от ярости. Он знал это, потому что чувствовал. И обрушивал на неё такие слова специально, добиваясь, чтобы она вышла из себя… Оставаться ледяной в разговоре или общении с ним помогала только бабуля. Ирина немедленно вызывала её лицо в воображении, и сила Демьяна таяла. Девушка обычно представляла себе это так: крепость из снежных блоков оседает под кипятком сверху. Но крепость, её основа, остаётся.

— Многоуважаемая Ирина Леонидовна! — громогласно высказал Демьян, нагло оглядывая её с ног до головы. — Позвольте ещё раз облобызать ручку вашу нежнейшую и осведомиться, долго ли мне ещё ждать вашего благорасположения?

— Иди ты к чёрту! — шёпотом огрызнулась Ирина, безуспешно пытаясь вырвать руку из его лапы.

— Что ж вы так со мной неласково? — умилился Демьян, прекрасно понимая, каково ей, когда на них смотрят все в вестибюле.

— Демьян, или ты отстанешь, или я сейчас вопить начну, что ты ко мне пристаёшь!

— Ну что ты, бриллиантовая моя, что ты! — снисходительно сказал он и снова смачно «облобызал ручку». — Я ж из расположения к тебе — вон как стараюсь! А ты вопли какие-то придумала! Да и кто захочет… — Голос его снизился и стал тише, отчего по спине Ирины снова словно кто-то ледяными пальцами провёл. А Демьян ухмыльнулся широко и закончил: — Кто такой найдётся, чтобы со мной… здесь… разбираться? Этот фертик, что ли, который с тобой рядом вертится?

Она уже не слушала его слов, сумрачно думая о том, что зря она пошла в театр в платье. Несовременно. Неудобно. Особенно когда есть возможность врезать коленом своему мучителю… Пусть потом бы и пожалела об этом… Господи, быстрей бы всё закончилось… Но Демьян будет тянуть до конца — до победного, пока не заставит её взорваться по-настоящему. И тогда… Тогда он использует её слабость против неё же…

Она уже подумывала о том, чтобы усыпить его бдительность какой-нибудь глупой фразой, чтобы он расслабился, — и тогда она сможет выдрать свою руку… Но, слушая гаденький смешок девиц в кожаном, видя ухмылки его окружения, понимала, что все надежды иллюзорны.

— Ирина, я забыл… О, простите.

Теперь она облилась потом от страха.

К ним шёл Женя, спокойный и чем-то озабоченный. При виде цапнувшего руку Ирины Демьяна он слегка поднял брови и взглянул на него.

— Какие-то проблемы, Ирина? — не глядя на неё, но в лицо Демьяна спросил он.

Ухмылка медленно растаяла на лице Демьяна, а его подленько хихикающая свита притихла. Женя встал возле Ирины. По движению его глаз она заметила, что он отвёл глаза от Демьяна. Горестно вздохнула: ему ли с Демьяном состязаться в гляделки, в коих тот мастер? Но, как выяснилось, Женя глаза не просто отвёл. Он перевёл взгляд на кого-то из свиты Демьяна. И впервые Ирина увидела плохо скрываемую растерянность негласного хозяина почти всего города, когда тот наблюдал то же, что и она: на лице Жени не сразу, но исподволь появилась улыбка — мальчишки, который только что отмутузил другого пацана, но отмутузил сильно!

— О, привет, — довольно сказал Женя кому-то. — Куртку свою — нашёл? Я тебе её из окна сбросил!

К огромному изумлению всех, худощавый парень, предпочитавший держаться в конце свиты Демьяна, внезапно дёрнул со всех ног к выходу.

— Эт-то что ещё?.. — начал было Демьян.

— Это ваш человек? — высокомерно спросил Женя, сверля его суженными глазами. — Какого дьявола ваш человек сегодня поджидал меня на лестничной площадке, возле моей квартиры? Что ему там понадобилось? Или я должен выяснять этот вопрос с вами?

Демьян набычился, впившись испытующим взглядом в невозмутимого художника. Возможно, он и не хотел, но новое лицо так заинтриговало его, что он отпустил руку Ирины. Она быстро отдёрнула её и машинально погладила быстро темнеющие синяки. Теперь сбегать ей не хотелось. Женя уже столкнулся с боевиками Демьяна? И забыла, как дышать: вот в чём дело — Демьян поставил своих людей около фитоаптеки! Они проследили, кто вошёл в аптеку, а потом пошли за ним и… Что же они пытались сделать?

Что бы ни пытались, кажется, Женя вышел победителем.

Пока она размышляла, мужчины быстро переговорили — причём (она поразилась, когда расслышала) Демьян впервые на её памяти повысил голос, стараясь пробить бесстрастный тон собеседника, а Женя только кривил рот, глядя на него с той же брезгливостью, которую чувствовала Ирина. Когда она захотела вникнуть в их разговор, разговор уже был закончен.

Демьян величаво уходил во главе своей притихшей толпы, а Ирина, не веря, смотрела ему вслед. Уходит?

— Ирина…

Сухая тёплая ладонь коснулась её кисти.

— Больно?

— Нет, ничего, — залепетала она, держась из последних сил, чтобы не заплакать от облегчения и от горячей благодарности к нему.

— Дай мне номер своего мобильного, — попросил он. — Мне бы хотелось разобраться кое в чём. Диктуй. Надеюсь, ты не против разговора?

— Нет, что ты, — с облегчением сказала она.

Она вспомнила, что визитку свою он ей уже дал. И продиктовала свои цифры. Ярослав стоял молча, часто дыша. Женя поглядывал на него сочувственно, но ничего не говорил. Когда подошёл смущённый Красимир, он кивнул обоим и поспешил к матери, которая с кем-то увлечённо беседовала, кажется, так и не заметив маленького инцидента в вестибюле… Красимир подал Ирине плащ, помогая одеться, и буркнул:

— Прости.

— Ничего, — сказала она. Поняла, что лучше признаться. — Я сама испугалась.

Больше они ни о чём не говорили, а вышли к вызванному такси и уехали.