Как вам известно, говорил Витгенштейн, жители Гела на протяжении столетий как родных принимали под свой кров тех, кто пришел к ним за помощью. Эти отношения получили официальный статус по Законодательному Акту от 18 июня 18 50 года, дня поминовения мучеников-близнецов Марка и Марцеллиана, и, так уж совпало, годовщины битвы при Ватерлоо. По этому закону каждый дом, где размещаются двое и более сумасшедших, считался психиатрическим учреждением. Такая схема работает на благо всех вовлеченных. Кемпенланд, где расположен Гел, был ранее столь удаленным и мрачным районом, состоявшим по большей части из диких топей и дремучих сосновых чащ, что его прозвали Нидерландской Сибирью.

Сейчас, проезжая из Херенталса в Гел, просто невозможно не подивиться аккуратно подстриженным шпалерам по сторонам шоссе. Белые коттеджи под рыжими черепичными крышами так и светятся под ласковым солнцем среди поспевающей пшеницы, овса, свеклы, брюквы, картофеля и гороха. От рассвета до напоенного росой заката движущиеся человеческие фигурки всех возрастов и обоего пола на опрятных своих полях укрепляют неустанный промысел кемпенландцев, которые приписывают сие преображение ландшафта примеру вверенных их заботам умалишенных. Эти чада Божьи, говорят они, получив относительную свободу, научили их ценить свежий воздух, ощущение земли между пальцами и чудо вырастающей жизни.

Нрава жители Гела мягкого и ровного. Они принимают людей такими, какие они есть, поскольку навидались всякого их поведения. Они любят слушать истории и играть музыку и охотно подхватывают игру в «понарошку»; многие из их питомцев — одаренные представители этих искусств. Я лично наблюдал, как мнимый Наполеон — некий коротышка — в огороженном саду, примыкавшем к дому, где он разместился, драл глотку, обращаясь к войскам, которые, по сто мнению, проходили смотр, отдавая приказы маршалу А, генералу Б и т. п. выполнять маневры сообразно имперской воле. Через несколько минут на сцене появилась группа детей, вооруженных швабрами и тростями. Взор императора вспыхнул, и поход продолжался таким образом еще не один час и закончился только тогда, когда император скомандовал одному из своих маленьких подчиненных проводить его в шатер, поскольку на один день с него довольно сражений.

Меня познакомили с Шерлоком Холмсом, который, после некоторого обмена любезностями, спросил меня, каково сейчас в моей родной Вене, ведь она после войны, должно быть, сильно изменилась. Когда я выразил изумление по поводу того, как он узнал о моем происхождении, он сказал следующее.

Когда вы в сопровождении доктора вошли в комнату, вы насвистывали песню Франца Шуберта «Скиталец», которая очень популярна среди жителей Вены, особенно когда они вдали от дома. Прекрасное исполнение, должен сказать. Затем, когда вы принялись за угощение, любезно поданное миссис Хадсон, вы обмакнули печенье в кофе на особенный венский манер. Сами по себе все эти наблюдения еще не были убедительны, но когда я заметил на обшлагах вашего пиджака по пять пуговиц вместо общепринятых двух-трех или четырех, предпочитаемых на лондонской Севил-Роу[21], я понял окончательно, что вы из Вены, ведь только в Вене портные упорно держатся пятипуговичного фасона. То, что вы говорите по-французски с рафинированным венским выговором, несущественно, поскольку это зачастую лишь притворство тех, кто стремится к культуре, к которой не принадлежит.

Однако еще больший интерес, чем даже мнимый Холмс, представлял человек, называвшийся Диоскоридом.