Был поздний вечер, и солнце мягко светило в балконные окна. Мы с Хименой сидели на моей кровати, заваленной иссохшими пергаментами и полинялыми свитками — старыми архитектурными планами дворца, принесенными из монастырского архива по моему приказу. Мы изучали их уже несколько часов.

На одном было показано восстановление тронного зала, на другом — пристройка монастыря, но ни в одном не было ни намека на секретные тоннели и подземные деревни. Я разочарованно отбросила их.

Из одного свитка что-то выскользнуло — это был свернутый в более узкую трубочку тонкий пергамент, почерневший на концах. Сгорая от любопытства, я сломала ногтем восковую печать и испачкала пальцы чем-то темным — гнилью или плесенью? — когда разворачивала его.

Это была карта Гойя д’Арены. Моя родная страна — Ороваль — не была обозначена, прекрасная равнина к северу от Гиндерса еще не была исследована, когда составлялась эта карта. А это означало, что ее возраст — более пятисот лет и она является бесценным сокровищем, которое я впервые обнаружила. Надо было немедленно отправить ее в архив для восстановления и сохранения. Но я не могла не взглянуть.

Восточные земли по ту сторону пустыни — ставшие государством Басагуан во главе с моим другом королевой Космэ — названы просто «территориями». Только северные и южные земли четко размечены. Именно так моя страна выглядит сейчас, с изумлением осознала я. Уцелевшая территория Гойя д’Арены формой напоминала песочные часы — широкая сверху и снизу, узкая и хрупкая в середине, где пустыня и океан сошлись вместе в моей столице.

Но Гойя д’Арена больше не одинока. У меня есть союзники, защищающие мои границы с двух сторон, — отец и сестра с севера, Космэ с востока. Так я чувствую себя в большей безопасности.

— Деточка моя, я должна вам кое-что сказать, — проговорила Химена.

Я посмотрела на няню. Правая щека у нее была запачкана пылью, прядь седых волос выбилась из всегда аккуратного пучка.

Она глубоко вздохнула, как будто успокаивая себя.

— Я провела одно исследование, касающееся вашего амулета. Пока вы были без сознания.

Я выпрямилась слишком быстро, и несколько свитков скатились с кровати.

— Да?

Она осторожно провела указательным пальцем по пергаменту, что лежал у нее на коленях.

— Вам знакомо пророчество из «Откровения» Гомера: «Он не мог знать, что ждет его за вратами врага, и его вели, как свинью на бойню, в царство колдовства»?

— Отец Алентин считает, что это пророчество по отношению ко мне исполнилось, когда я попала в плен к инвирнам. — Я говорила спокойно и почтительно, боясь, как бы она не передумала рассказывать. Химена многие годы исправляла мое невежество в том, что касалось камня, которым я владела. Она верила, что такова воля Господа. Я знала, чего ей стоил отказ от этого догмата глубокой личной веры.

— Я не уверена, что это так.

У меня перехватило горло.

— Ох.

Я лелеяла надежду, что покончила с этим «царством колдовства» и отныне буду служить Господу как королева.

Она убрала с колен пергамент и встала.

— Меня смутило слово «врата», — сказала она и зашагала туда-сюда возле моей кровати. — В древнем языке оно может обозначать «путь». Как во фразе «узок путь, восстанавливающий душу» в Священной Книге.

— Продолжай.

— То же самое слово мы обнаружили во фразе, вырезанной на стене тоннеля под катакомбами.

Я прошептала:

— «Врата, ведущие к жизни, узки и малы, и немногие отыщут их». — Я скрестила руки. — Я не понимаю, к чему ты клонишь, — сказала я, чувствуя, как сердце забилось чаще и руки задрожали. Она говорит все это не просто так. Это важно.

— Я занималась этим словом, когда была переписчицей. Я просмотрела все четыре Священных Книги в поисках контекста. Оно употребляется всего десять раз. Пять раз оно обозначает врата — или путь — врага. Но остальные пять оно обозначает что-нибудь хорошее. Жизнь, восстановление или лечение. — Химена помолчала и схватилась за столбик кровати. Мы посмотрели друг другу в глаза, и она сказала: — Может ли быть случайностью то, что каждое значение употреблено именно пять раз?

Я пожала плечами.

— Это святое число совершенства. Что-то случится ровно пять раз, если Бог этого пожелает.

— Именно. Он должен пожелать. Такие вещи не происходят случайно. — Она перестала шагать взад-вперед, лицо ее стало строгим. — Я всегда думала, что эти слова следует понимать метафорически. Я думала, что путь, восстанавливающий душу, — это способ прожить жизнь. Путь веры, может быть. Но что, если… — Она сделала глубокий вдох. — Что, если это реальное место? Что, если то и другое — реальные места?

Амулет одобрительно дернулся, отчего у меня мурашки побежали по спине.

— И то и другое реальные места, — пробормотала я. — Врата врага и врата, ведущие к жизни.

— Я не знаю, дитя мое. Но я пытаюсь понять.

— Отец Никандро мог бы помочь. Он когда-то очень поддержал меня. Кроме того, он владеет древним языком, и я всецело доверяю ему.

Она кивнула.

— Я поговорю с ним об этом. Все равно мне скоро понадобится доступ к закрытой части монастырского архива.

— Химена, — прошептала я. — Что, если это действительно реальное место? Что, если мне еще предстоит туда отправиться?

Еще год назад она предложила бы мне в ответ какую-нибудь бессмысленную банальность — а может быть, пирожное, — чтобы мои страхи рассеялись. Но теперь она просто смотрела на меня своими маленькими темными глазами, полными решимости, а может быть, даже восторга. Меня пробрала дрожь.

Раздался звон стекла. Что-то упало на пол.

Химена бросилась в атриум. Я побежала за ней так быстро, как могла.

Мара стояла, согнувшись у бассейна, прижимая руки к животу.

Какие-то туалетные принадлежности валялись на полу. В воздухе стоял густой запах моих духов.

— Что случилось? — спросила я.

— Я… готовила для вас платье… моя…

— Ее шрам, — сказала Химена. — Рана опять открылась.

Ее шрам. Оставшийся с тех пор, как анимаг пытался сжечь ее. Мара преградила путь инвирнам, чтобы дать мне время вызвать магию амулета. Она едва выжила. С того дня я почти забыла о ее ранах.

Я велела стражникам позвать доктора Энзо.

Мара сползла на пол, вытянув ноги. Химена расшнуровала ее корсаж, белая сорочка под ним была пропитана кровью. Химена осторожно подняла сорочку.

Я не сдержала вскрика. Влажный шрам длиной в четыре пальца пересекал ее живот, извиваясь там, где должен был быть пупок. По линии шрама проступила кровь.

— На этот раз глубокая рана, — сказала Химена, осторожно промакивая кровь краем испачканной сорочки Мары. — Но чистая и прямая. Легко будет зашить.

— На этот раз? — спросила я. — Это часто происходит?

— Я забыла, — проговорила Мара, тяжело дыша, — помазать.

— Чем помазать? Где мазь? — спросила я.

— Маленькая баночка на полке у ее кровати, — сказала Химена, продолжая вытирать кровь.

— Я сейчас вернусь. — Я поспешила через атриум в комнату прислуги.

Комната была намного меньше моей спальни, с одним высоким окном, четырьмя кроватями и полками для личных вещей около каждой кровати. Несколько простых платьев висели на плечиках у окна, за ними стоял письменный стол с наполовину оплывшими свечами. Крохотное пространство для жизни. Тут будет невероятно тесно, если я наконец уступлю давней просьбе мажордома взять себе больше прислужниц.

Я увидела круглую банку с мазью на полке над кроватью Мары и схватила ее. Даже не открывая крышку, я почувствовала сильный запах эвкалипта. Я спешила назад в атриум, когда вдруг наступила на что-то острое. Отшатнувшись в сторону, я чуть не выронила банку с мазью. Живот пронзила боль, но я не потеряла равновесия и, остановившись, наклонилась посмотреть, что укололо меня.

Это оказался один из моих старинных амулетов, оставшихся от давно умерших хранителей. Использовав их для активации моего собственного амулета и уничтожения анимагов, я собрала все эти камни в шкатулку, и она всегда стояла на моем туалетном столике. Мара должна была запереть ее.

Я подняла камень, держа его двумя пальцами. Он был темно-синий, как грозовая туча, и зазубренный после своего последнего разрушительного действия. Но в ярком свете, лившемся из атриума, я разглядела едва заметную искру, крошечную пылинку сохранившегося совершенства в самой глубине погасшего камня.

Я дала банку Химене, положила камень на туалетный столик и наклонилась к своей фрейлине.

— Не так уж сильно болит, — сказала Мара. — Просто я не ожидала.

— Она храбрая, — сказала Химена. — Разрыв глубокий, и ей лучше не двигаться до прихода доктора Энзо. Мазь поможет увлажнить кожу.

Кто-то постучал в дверь, и, нетерпеливо дернув плечами, я поспешила в спальню. Охранник смотрел в глазок.

— Это мажордом, что-то срочное, — сказал он.

Он был как никогда не вовремя.

— Впустите его. — Я разгладила свои потертые штаны, пожалев что не нашла времени принять ванну и переодеться.

Мажордом пытался выглядеть элегантно, на нем был бархатный жилет поверх блузы с широкими манжетами. Но, как всегда, одежда на нем казалась слишком узкой, жилет обтягивал живот, как кожа барабан. Он склонился в куртуазном поклоне.

— Встаньте.

— Простите меня за вторжение, ваше величество. — Он взглянул на мою незастеленную кровать, заваленную манускриптами. — Я знаю, вы велели не беспокоить вас, но только что прибыла делегация от королевы Басагуана Космэ. Я поселил их в комнате для высокопоставленных лиц. Они выразили сильное желание увидеть вас как можно скорее.

Делегация от Космэ! Я надеялась, она прислала друзей, милых моему сердцу товарищей, которых я не видела со времен жизни в пустыне.

— Вы правильно поступили, оповестив меня. Проследите, чтобы их накормили и напоили. Я скоро буду.

Химена показалась в дверях, ведущих в атриум. В руке у нее все еще была мазь Мары.

Мажордом снова поклонился.

— Да, ваше величество. И раз вы готовы принимать гостей, может быть, мы могли бы обсудить ваше расписание? Несколько знатных дам готовы выполнять обязанности ваших фрейлин — у королевы должно быть больше двух прислужниц! И, боюсь, у вас увеличился список поклонников, его милость конде Тристан из Сельварики неустанно добивается вашей аудиенции. На Торговой улице вчера были беспорядки из-за нехватки пшеницы, поэтому мэр хотел бы обсудить с вами увеличение численности солдат там и в Ямах…

Я замахала на него рукой.

— Позже. Займитесь нашими гостями.

Он безропотно удалился. Я хмуро смотрела ему вслед, на сердце было тяжело. Еще один мятеж. Я решила снова позвать его к себе после приема делегации.

— Вам надо быстро принять ванну и переодеться, — сказала Химена.

— На ванну нет времени, — ответила я, направляясь к атриуму.

— Вы не можете сами одеться с такой раной!

Я выхватила мазь у нее из рук.

— Я нанесу мазь, а ты приготовь мое платье и развяжи корсаж. — Мазь была густая, коричневая, по консистенции нечто среднее между воском и финиковым джемом.

Химена положила руку мне на плечо и подняла с пола мое платье, которое уронила Мара.

Я склонилась над Марой и двумя пальцами зачерпнула мазь.

— Не надо, Элиза, — запротестовала Мара. — Вы моя королева. Вам не следует…

— Перестань. Мне мазать саму рану или вокруг?

— То и другое. Мазь дезинфицирует. Будет жечь, но… Все нормально, если вы хотите подождать…

Я начала мазать рану, и Мара зашипела от боли.

Кожа ее оказалась очень странной на ощупь, бугорчатой и жесткой, совсем не похожей на кожу. Но она была теплой, как положено, и так же кровоточила. Я осторожно помассировала кожу по краям раны, стараясь не замечать, как мазь смешивается с кровью. Я не позволяла себе чувствовать отвращение и думала, что Мара была ранена из-за меня. Она сделала это для меня.

Мара не издала ни звука, только запрокидывала голову назад и щурила глаза.

— Ваше платье готово, — сказала Химена.

Я похлопала Мару по плечу и пошла мыть руки. Химена быстро одела меня и повела к кровати. Рана мои еще недостаточно зажила, и я не могла наклоняться, поэтому она натянула мне чулки. Я тем временем вынула шпильки, державшие мои косы, и распустила волосы.

Думая о Маре, сидящей на полу в атриуме, я сказала:

— Мажордом прав, так ведь? Мне нужно больше двух фрейлин.

— Служить вам нетрудно, дитя мое. Но время от времени, когда надо спешить или когда что-то идет не так, например, сегодня, — да, было бы славно иметь еще одну прислужницу. Может быть, двух. — Она надела на меня пару мягких кожаных туфель.

Вокруг меня и так было предостаточно стражников и постоянных посетителей. Было так хорошо иногда уединяться в атриуме всего с двумя фрейлинами, которые, кроме прочего, были моими добрыми друзьями. Я не могла и представить себе, что среди них будет новая незнакомая дама. Но когда Химена расчесывала мне волосы и втыкала в них перламутровый гребень, я сказала:

— Я скоро поговорю об этом с мажордомом.

Она поцеловала меня в щеку.

— Сделайте так, как вам будет лучше.

Она помогла мне встать.

— Ты останешься здесь с Марой?

— Я уверена, что и без меня с ней все будет в порядке.

Я открыла было рот, сказать, что это не вопрос, а приказ, но в последний момент решила вести себя помягче.

— Мне будет спокойнее, если ты останешься с ней, — и я повернулась, делая знак стражникам следовать за мной.

Мы вышли в коридор, я в тесном окружении солдат, скрипящих кожаными доспехами и звенящих мечами.

Лорд Гектор догнал нас, когда мы завернули за ближайший угол. Стражники расступились, так, чтобы он мог идти рядом со мной.

— Я только что узнал о делегации, — сказал он. — Как вы себя чувствуете?

— Здоровой и радостной в предвкушении встречи со старыми друзьями. — Мы вышли на широкую лестницу, и я с радостью оперлась на предложенную им руку.

— Не могу привыкнуть к мысли, что Космэ — королева, — сказал он. — Я все еще представляю ее себе в чепце горничной.

Думая о ней, я улыбалась.

— А я все еще вижу ее в кожаных ботинках и плаще, ухаживающей за ранеными и обучающей младших обращаться с перевязками.

— Она всегда была удивительно способной, — сказал он.

— Да. — Я много раз мечтала о том, чтобы быть такой же способной, как Космэ.

Когда мы дошли до гостевой комнаты, стражники расступились передо мной, чтобы я могла сама постучать в дверь. Мне открыл мальчик-подросток, и я не узнала его до тех пор, пока лицо его не посветлело при виде меня.

— Это королева Элиза, — сказал он кому-то через плечо.

Я пожала ему руку.

— Как ты вырос, Маттео.

Он шагнул в сторону, и мы вместе прошли в комнату, по пути он поспешно сказал:

— Мне будет четырнадцать в следующем месяце!

Комната была по размеру почти такая же, как моя, с двумя большими кроватями вместо одной. Ванная была скрыта за бархатными шторами, но я увидела край уборной и большую деревянную ванну с ручками.

Знакомый голос сказал:

— Здравствуй, Элиза, — и кто-то раздвинул шторы.

У меня дыхание перехватило при виде улыбающегося отца Алентина, однорукого священника-бунтаря, ставшего моим учителем в пустыне. На нем было традиционное одеяние из грубой шерсти и, как обычно, пустой рукав был привязан к плечу.

Алентин дружески обнял меня.

— О, моя дорогая девочка, — сказал он. — Сколько лет, сколько зим. — Он обращался ко мне так просто, будто я была обыкновенная девушка, а не королева, и мне это было приятно.

Я прильнула к нему, вдыхая пыльный запах его шерстяного платья. Я закрыла глаза.

— Рада видеть вас, — сказала я.

Он пробормотал:

— Я молился за тебя каждый день.

Я сделала шаг назад.

— А я за вас. Как Космэ?

— Борется с ограниченностью ресурсов, чтобы укрепить положение правительства и разместить гарнизон на границе с инвирнами. Рычит на всех, кто встает у нее на пути. Ставит знатных господ на место.

— Ну, значит, как обычно.

— Она шлет тебе свою любовь. Она сказала бы «уважение», но это то же самое.

Я улыбнулась. Было время, когда Космэ испытывала ко мне не так много уважения.

Лицо Алентина стало серьезным.

— Элиза, есть еще кое-что. О чем тебе следует знать.

— Да?

Он повернулся к ванной и окликнул:

— Можешь выходить.

— Что? — сказала я. — Кто это…

Из-за занавески вышел молодой человек, и у меня сдавило горло. Он был высок и тонок, как тростник, острый подбородок и нос с горбинкой придавали его лицу строгую красоту. Один глаз у него был закрыт черной кожаной повязкой.

Это был Белен.

Предатель. Мальчик, который продал меня армии инвирнов. Он чуть не загубил все, за что мы сражались, уверовав в то, что действует по воле божьей.

Он тихо сказал:

— Здравствуйте, Элиза.

Я не знала, что сказать. Было больно видеть его, ведь до того как предать меня, он был моим другом. А осознав свою ошибку, он рисковал жизнью, чтобы предупредить меня о планах анимагов.

Но теплоты не было в моем голосе, когда я сказала:

— Зачем ты здесь, Белен?

Он открыл рот, но передумал говорить и только наклонил голову.

Алентин протянул руку и положил на плечо Белена.

— Этот мальчик сильно изменился. Но его не любят в Басагуане, как ты понимаешь. Двор требует его казни, но Космэ не может допустить его смерти. Она думает использовать его талант разведчика, посылая его на вражескую территорию. Увы, его отчетные визиты в город стали очень опасными. В конюшнях завязалась драка…

— Но зачем присылать его сюда? Почему ко мне?

— Потому что я попросил ее, — сказал Белен. Он осмелился взглянуть мне в глаза. Я поймала себя на том, что прячу взгляд, смотрю на повязку у него на глазу и на его переносицу. — В Священной Книге сказано, что искупление грехов — это святой и очистительный огонь для души. Именно этого я хочу: искупить грехи, посвятить свою жизнь служению вам.

Я пристально смотрела на него.

Он прошептал:

— Пожалуйста, Элиза.

— Я подумаю об этом.

Он быстро скрыл свое разочарование.

— Спасибо.

Меня охватило непреодолимое желание наброситься на что-нибудь или кого-нибудь. Космэ не должна была посылать ко мне Белена, не спросив, хочу ли я этого. Алентин не должен был поддерживать этот план. А теперь я вынуждена смириться с присутствием Белена, раз он приехал в составе делегации.

У меня достаточно проблем с собственным двором. Так еще и мои друзья и сторонники пытаются манипулировать мной? Пытаются переложить на мои плечи собственные проблемы? Я холодно сказала, обращаясь к ним обоим:

— С этого момента вам лучше обращаться ко мне «ваше величество».

Они поклонились.

— Конечно, ваше величество, — сказал изменник.

Алентину я сказала:

— Вы здесь с официальной посольской миссией? — хотя я знала ответ: это была единственная возможность обеспечить безопасность Белена.

— Да, — сказал он неожиданно чопорно. — Королева Космэ хочет, чтобы вы знали об одном инциденте, который произошел у нее на рыночной площади, и высказали ваше мнение о нем. Вкратце: появился анимаг, потребовал, чтобы вы принесли себя добровольно в жертву инвирнам, а затем сжег себя заживо.

Я ахнула.

— Здесь было то же самое!

Он кивнул.

— Я и двух минут не пробыл в вашем городе, как узнал об этом.

Но я едва слышала, что он говорит, — так шумело в ушах. Два одинаковых случая подряд свидетельствовали об их смертельной серьезности. Что может быть настолько важно, чтобы стоить жизни двух магов? Чего они хотят от меня?

Ты узришь врата врага.

Нахмурившись, я сказала:

— Белен?

— Да, ваше величество.

— В составе вы делегации или нет, если мне покажется, что вы здесь, чтобы причинить вред мне или моим людям, вас арестуют и будут судить за предательство. Если Гектор прежде не убьет вас.

Если он как-то и отреагировал, я не видела, потому что повернулась к нему спиной и направилась к двери. Стражники выстроились вокруг меня.

Я остановилась на пороге и сказала Алентину:

— Еженедельная служба состоится завтра в монастыре. Вам, Белену и Маттео лучше прийти.

Он смотрел на меня во все глаза.

— Да, Эли… ваше величество.

Все трое поклонились мне, как чужой, и я почувствовала в груди гложущую пустоту. Уже вернувшись к себе в комнату, я поняла, что это — одиночество.