— Лукас! Ты шутишь? — ошарашенно смотрела на него Сабрина.

— Ты же знаешь, что нет, — улыбаясь, ответил парень.

— Лукас… — Сабрине не хватало воздуха. — Лукас! Мальчик мой любимый!

— Так что ты скажешь?

— Глупый! Неужели ты думаешь, что я что-то кроме «да» могу сказать? Лукас!

Она кинулась к нему на шею, обняла и стала целовать его лоб, глаза и губы. Он засмеялся и прижал невесту к себе.

— Надо родителям еще сказать, — задумчиво произнес он.

— Моя мама обрадуется больше меня, вот увидишь! Я хочу всем рассказать! Прям представляю, как мама будет визжать! И еще хочу госпоже Видау рассказать! Она ко мне совсем как к дочери относится, и тебя она любит, спрашивает каждый раз, все ли у нас хорошо! Муж мой!

— Будущий, — поправил ее Лукас, улыбаясь.

Когда на следующее утро Валерия увидела порхающую по секционной Сабрину, напевающую какие-то мелодии, то решила понаблюдать за ней некоторое время, а затем громко сказала:

— Это что за выездной концерт в морге?

— О, Госпожа Видау… Простите! — обернулась Сабрина, спохватившись.

— Я тебе поражаюсь, детка! В тебе столько позитива порой бывает, что того и гляди тела в холодильных капсулах в пляс пустятся! Никак мсье Лукас опять постарались?

— И еще как! Вы не представляете себе даже!

— Нет, ну я всегда была уверена в его… в его удали, — Валерия не смогла сдержаться и рассмеялась.

— Нет-нет, я не про это! Госпожа Видау, вы не представляете!

— Да что там у вас случилось, говори же! Замуж, что ли, выходишь?

— Замуж! Да!

— Серьезно?!

Валерия обняла девушку и долго не отпускала. Они стояли в объятьях в этом сильно освещенном помещении, слегка покачиваясь из стороны в сторону.

— Сабрина, девочка моя, я так рада! Очень рада за тебя! Ты хочешь этого, верно?

— Очень хочу! Лукас самый лучший парень на земле! И я всю жизнь с ним прожить готова.

— Я буду рада, если так и получится. Вы с Лукасом такие милые… Слов не подобрать! Давай-ка знаешь что? После работы сегодня пойдем к моей сестре. У нее совершенно потрясающий японский бар в Пинейросе. Ты как?

— С огромным удовольствием! Обожаю японскую кухню! Пойти в японский бар с самой вами — это же так круто! Я всю-всю работу готова переделать!

— Да ты всегда готова, — снисходительно улыбнулась Валерия.

Арманду и Лукас сидели возле кабинета прокурора Брасио, ожидая его возвращения из суда. Беседы со всеми высокими судьями остались позади, полученная от них информация была изучена, и теперь они смогли подготовиться к разговору с прокурором.

— И когда свадьба? — спросил Тоцци.

— Через два месяца. И для меня будет честь, если ты придешь!

— Да неужели я пропущу день, когда мой напарник загонит себя в могилу обязательств! Приду, можешь даже не сомневаться! О, а вот и Брасио.

Подойдя к своему кабинету, прокурор кивком головы молчаливо поприветствовал детективов и жестом разрешил проследовать за ним.

— Господа, — обратился он к ним, устраиваясь за своим столом, — чем можете порадовать?

— Господин Брасио, — тихо, но уверенно начал Тоцци, — после бесед с высокими судьями мы с аналитическим отделом изучили все их показания: и автономно, и системно. У нас, к сожалению, нет оснований полагать, что имела место пристрастность судей к Тиму Кравицу. Надо копать где-то еще.

— К сожалению? С чего так? По мне, так это к счастью! Или вы ожидали обнаружить что-то в разговорах с ними? Неприкосновенные особы, пользующиеся безграничным уважением в обществе, расскажут вам о том, как они желали смерти Кравицу… Так по-вашему?

— Мы лишь сделали свою работу, господин прокурор, — вмешался Лукас.

— А я и не спорю. Дайте мне пару дней, я изучу ваши выводы, и если не приду к своим, тогда закрою дело. Вопросы?

— Никак нет.

— Свободны.

Звонок подруги застал Сабрину в дверях, когда она только заходила домой:

— Привет, Марика! Как ты?

— Сабрина…

— Да?

— Я… — девушка не говорила, а едва-едва шептала.

— Марика! Говори!

— Я… Сабрина, я звоню попросить у тебя прощения, — медленно сказала Марика угасающим голосом, будто ей было чрезвычайно тяжело произносить слова.

— За что просить прощения? — удивилась девушка. — Ты мне ничего плохого не сделала. И что у тебя с голосом? Ты засыпаешь?

— Прости за неудобства, которые доставлю тебе.

— И какие же неудобства ты собираешься мне доставить? — Сабрина начала терять терпение из-за этого бесполезного разговора.

— Пожалуйста, проследи, чтобы меня не кремировали. Сделай это! Обещаешь?

— Марика…

— Я не хочу этого. Огонь меня погубит. Лучше мороз.

— Марика! Даже не смей! — Сабрина крикнула так громко, что сама вздрогнула.

— Обещай мне, пожалуйста. Мне некого больше попросить. Все равно же я к вам туда попаду, да? Как же хочется спать…

— Я сказала — не смей! Ты слышишь? Марика? Алло! Марика! — звонок прервался уже на лестничной клетке, куда выбежала Сабрина, поняв, что эта сумасшедшая, должно быть, совершает фатальную ошибку.

Через каких-то десять минут Сабрина звонила и лупила кулаками в дверь апартаментов, где жила подруга, но безрезультатно. «Неужели не дома?» — испугалась Сабрина. Отец Марики не ответил на звонок, и девушка ощутила свою полную бесполезность. Она оглядела коридор в поисках хоть чего-нибудь, чем можно было попытаться взломать дверь, хотя и понимала, что это глупая затея. К счастью, перезвонил отец Марики. «Господин Хубергер! Мне кажется, Марика в опасности! Да-да! Нет, она мне позвонила, какие-то глупости начала говорить про смерть, а сейчас не открывает дверь! Да! Нет, я прямо при вас буду набирать! Ну так вспомните, чего вы как маленький! Восемь или восемьдесят? Дальше! Быстрее, чего медлите?! Какая последняя? Тридцать четыре, двенадцать. Да, открылась!»

Толкнув дверь, девушка вбежала в апартаменты. В квартире было тихо — лишь через открытое окно с улицы доносился стук капель начавшегося ливня. Ноги понесли Сабрину в ванную…

Марика с закрытыми глазами полулежала в ванне голая, обхватив себя руками. Кожа бледная, на белье виднелся иней. Сабрина заметила зеленую пасту, которая была нанесена на бортики ванной, по всему ее периметру. Она закинула ногу в ванну, протянула руки к подруге и оторопела от сковавшего тело мороза, из-за которого стало сжимать голову в области висков. Ее легкие охватил спазм, но она, не дыша, сделала усилие, взяла Марику за руки и стала вытаскивать подругу за пределы этой морозилки. Так, так… Первым делом надо укрыть чем-нибудь. Где же у них одеяла? Валерия, ну что же вы не отвечаете…

— Алло, — наконец услышала Сабрина голос босса.

— Госпожа Видау! Тут обморожение, мне кажется!

— Где «тут»? С тобой все в порядке? — взволнованно спросила Валерия.

— У моей подруги! Ее укрыть? Она жива!

— Стоп-стоп! Спокойно! Вы где? Рядом есть тепло?

— Я у нее дома! Она в ванну забралась и очертила себя энклоузером! И выставила мороз!

— Так, ладно. Вытащила ее в тепло?

— Да! Кожа у нее бледная такая… Одеялом укрыть?

— Естественно! И дай горячее питье. Главное — не паникуй. Службы вызвала?

— Ой! Нет. Сейчас…

— Ну как это «нет»?! Ты ее сама, что ли, повезешь в лаунж? На горбушке?

Сабрина настояла, чтобы прибывшая бригада медиков разрешила ей сопроводить подругу в лаунж.

Ближе к вечеру Марика открыла глаза. Рядом с ней, склонив голову набок, сидела Сабрина и дремала. Марика тихо заплакала, и девушка, встрепенувшись на кушетке, открыла глаза.

— Сабрина, — жалобно посмотрела на нее Марика.

— Глупая! Зачем ты это сделала?

— Я сама не знаю…

— А если бы я не пришла к тебе? Можешь представить, что сейчас ты была бы мертва? И лежала бы не в палате, а тремя этажами ниже, у нас в морге! Это все твои идиотские рассказики! Говорила же, не читай эту дрянь!

— Не кричи на меня, пожалуйста, — тихо попросила Марика.

— А я буду кричать! Потому что ты не девочка, чтобы морозить себя только потому, что в каких-то тупых книжках тебе втюхали идею о посмертной красоте! Я свожу тебя к себе на работу, покажу, какие красавцы лежат у нас в холодильниках!

— Мне очень плохо, Сабрина… Мне одиноко. Я хочу к маме…

— Марика, — тон девушки изменился, она погладила подругу по голове, — ты же сама говорила, что уверена, будто твоя мама жива. Отправив себя на тот свет, ты ее не увидишь, пойми!

— Я убеждаю себя в том, что она жива. А на самом деле… Как я могу быть уверена? У всех детей были мамы! А мне даже незнакомо это чувство, когда тебя касается ее тепло, когда ты ловишь ее улыбку, ощущаешь нежность, слышишь свое имя из уст мамы…

— Но ты не единственный человек в мире, кто вырос и живет без матери. Разве не так?

— Легко говорить, когда у тебя есть мама. Чего проще — сидеть в зрительном зале и комментировать со знанием дела все то, что происходит на сцене. А ты на этой сцене никогда не была! Ты не знаешь, каково это — с самого детства жить только с отцом, как в казарме.

— Дорогая, милая моя, — Сабрина наклонилась к ней и поцеловала в лоб, — прости. Ты права — я не знаю, что значит жить без мамы. Но наложить на себя руки — это в любом случае не вариант. И вообще… Что, если посмотреть на ситуацию с другой стороны? Ты молодая, красивая, у тебя впереди целая жизнь! У тебя родится ребенок, и ему ты подаришь все любовь и заботу, которых тебе не хватало! Надо жить для этого ребенка! У тебя не было мамы, но ты сама можешь ей стать! Это так ценно!

Марика уперлась руками в постель и, сделав усилие, присела:

— Я чокнутая. Дурочка. Неуравновешенная. Посмотри вокруг — много парней меня захотят?

— Глупости! Не бросай принимать риптолептики, а остальное придет. Ну а по поводу мамы — давай я попробую что-нибудь через Лукаса узнать? Вдруг про нее есть какие-то записи в Едином Архиве или в полицейских файлах.

— Правда? Ты сделаешь это?

— Конечно, сделаю. Давай не кисни! А я побежала — скоро муж с работы придет.

— Сабрина!

— Да? — обернулась девушка уже на выходе из палаты.

— Пожалуйста, не рассказывай никому, что я сегодня натворила. Ладно?

— Могла бы и не говорить. Целую!

Домой Лукас пришел хмурым, но как только к нему подбежал ликующий от радости Титус и стал пытаться своими передними лапами достать до колен хозяина, настроение парня заметно улучшилось.

— Привет! — подошла к нему и Сабрина.

— Привет.

— Все в порядке? Ты какой-то неспокойный.

— Прокурор дело закрывать, видимо, будет.

— И разве это повод расстраиваться? Наоборот же, это хорошо! Никто не виноват. Если честно, я хоть и была уверена, что этим все закончится, немного переживала за госпожу Видау. Давай не кисни!

— Понимаешь, по большому счету это все из-за меня началось. Ведь я всех на уши поднял с записями заседаний, с этим ядром… А оказалось, что все зря. И был неправ.

— Вот ты совсем не то говоришь. Главное было отработать версию и исключить ее. А еще не надо забывать, что это не какая-то твоя хотелка! Тебя поддержал сначала капитан, а потом и прокурор. Не занимайся самокопанием там, где не надо.

После ужина Лукас зашел в свой профайл игры «Иннер-брейкер», чтобы немного размять мозги, и увидел сообщение на испанском от своей любимой соперницы:

«Привет, друг мой! Как дела?»

«Привет, Грешница! Немного грустный из-за работы, а в остальном все хорошо. Как твое лечение?»

«Лечение идет своим ходом. Я в больнице. Не расстраивайся из-за работы! Жизнь слишком коротка для этого».

«Прости меня! Каждый раз, когда я думаю о тебе, то осознаю, что любые мои проблемы — это мелочи! Я не имею в виду, что у тебя все так плохо, но ты понимаешь, о чем я. Как бы мне хотелось помочь!»

«Дорогой Мечтатель! Ты играешь со мной! Мы общаемся на испанском! Это большее, что ты можешь сделать для меня. Я захожу в эту игру, чтобы поговорить с тобой и исправить твои ошибки в испанском. Спасибо тебе».

«Я помню, что мы договаривались не узнавать ничего друг о друге, но скажи, тебя навещают родные?»

«Нет. У меня никого нет, я одна. И поэтому очень благодарна тебе за общение со мной».

«Я живу в Сан-Паулу. А где находится твоя больница?»

«В Сан-Паулу? Ну надо же! Это против наших правил, но раз ты сказал, то я тоже скажу — в Марселе, это на побережье Франции».

«Как здорово! Мы с невестой собираемся провести медовый месяц на Лазурном берегу!»

«О, ты женишься? Какой же ты чудесный, Мечтатель! Прими мои поздравления с обручением! Я никогда не была замужем, а сейчас поздно».

«Выйти замуж никогда не поздно, если есть любимый человек!»

«И если есть в запасе немного времени. Мы слишком много говорим о грустном! Давай лучше сыграем партию? Ты выигрывал у меня три раза подряд, и я жажду реванша!»

Свадебная церемония была очень скромной. Лукас и Сабрина принципиально решили организовать ее за свой счет, отказавшись от помощи родителей. На свадьбу были приглашены капитан Тоцци и Валерия Видау, а еще трое однокурсников и родители жениха и невесты.

— Девочка моя, как же я рада за тебя! — Валерия подошла к Сабрине после завершения церемонии и нежно обняла ее.

— Госпожа Видау, спасибо! — смущенно ответила девушка.

— Надеюсь в ближайшие пару недель тебя не увидеть на работе.

— Да, мы с Лукасом решили провести медовый месяц на Лазурном берегу.

— Мы? — усмехнулся подошедший к ним Лукас.

— Конечно! Теперь все, что решено мной, считается решенным нами! — обняла его Сабрина.

— Лукас, — сказала парню Валерия, — передаю в твои руки настоящее сокровище! Цени ее и люби. Такие девушки раз в сто лет рождаются.

— Слушаюсь! И да — спасибо огромное, что смогли прийти к нам на свадьбу! Для нас с Сабриной это честь!

— Уж прям такая честь, — недоверчиво посмотрела на него Валерия. — Что ж, мне пора. Я вас только поздравить забежала. Вы удивительная пара! Умнички мои!

На следующее утро молодые налегке отправились в Монако, чтобы исколесить побережье по направлению к югу и завершить свое путешествие в испанской Валенсии.

Мягкий климат Лазурного берега действовал умиротворяюще и помогал избавиться от накопившихся за месяцы рутины ненужных мыслей и тревог и приготовиться к новому этапу в жизни. Хорошо сохранившаяся старинная архитектура Ниццы и Канн поразила Сабрину, выросшую среди устремившихся к небу сотен метров коммерческой недвижимости крупнейшей агломерации планеты.

Когда они расположились в отеле в Сен-Тропе и прилегли отдохнуть с дороги, Лукас получил сообщение от Арманду: «Прости, что отвлекаю, дружище. Просто чтобы ты был в курсе: прокурор закрыл дело в связи с отсутствием доказательств. А теперь выдохни, расслабься, и чтоб ни мысли о работе! Адьес!»

Потратив минуту на осознание сообщения, Лукас решил последовать совету старшего товарища и не думать о работе. Все это осталось по ту сторону океана и не коснется Лукаса до тех пор, пока они с женой не вернутся домой. Уставшая Сабрина уснула, кажется, еще до того, как ее голова в панаме коснулась подушки, и теперь сладко спала, но у ее мужа сон прошел, и он заглянул в «Иннер-брейкер». Сообщений там не было.

«Привет, Грешница! Как ты себя чувствуешь?»

«Привет, Мечтатель! — пришло в ответ на испанском минут через двадцать. — Для своей ситуации чувствую себя нормально. Сейчас лежу в больнице. Ты женился?»

«Женился! Мы с женой сейчас у вас, во Франции! В Сен-Тропе! А через 4 дня будем в Марселе! Знаешь что, а я навещу тебя! Я хочу это сделать. И уверен, что тебе это будет на пользу!»

«Дорогой Мечтатель, ты такой замечательный! Я боюсь напугать тебя — из-за агрессивной терапии я скорее похожа на скелет, чем на человека. Такая же костлявая и гладкая, без единого волосочка».

«Грешница, что ты такое говоришь? Все так серьезно? Пожалуйста, позволь мне навестить тебя! Может быть, ты хочешь, чтобы я что-то тебе привез?»

«Спасибо, дорогой Мечтатель! Ничего не нужно. На самом деле, я была бы очень рада встрече с тобой, но не хочется остаться в твоей памяти живым иссохшим трупиком».

«Назови мне лаунж, в котором ты лежишь, и я приду».

Путь в Марсель показался Лукасу необычайно длинным. Он испытывал и интерес, и волнение от того, что увидит свою любимую соперницу, к которой сильно привык за время игры в «Иннер-брейкер».

Оставив Сабрину в номере, Лукас быстро добрался до медицинского лаунжа и стал искать палату, в которой лежала Грешница.

Дверь в палату была приоткрыта, и молодой человек увидел краешек кровати. Он постучал и, услышав произнесенное слабым голосом «Войдите», открыл дверь шире. На кровати лежал неестественно худой пациент, лысая голова которого казалась непропорционально большой. Кожа лица, шеи и рук отсвечивала бледной синевой и была скорее похожа на рисовую бумагу. Человек на кровати с трудом повернулся к стоящему в проходе Лукасу и сказал уставшим женским голосом:

— Это ты, Мечтатель?

— Да, Грешница, — с волнением ответил он.

— У тебя такой взгляд, будто ты увидел привидение, — улыбнулась женщина, — но это ожидаемо. На самом деле я выгляжу по-другому, но мой организм отравлен терапией.

— Грешница, все так плохо?

— Доктор говорит, что сейчас раковые клетки постепенно погибают, но мне кажется, что я погибаю вместе с ними.

— Я уверен, что когда терапия закончится, ты начнешь приходить в порядок, — Лукас сел на край кровати. — Знаешь, так непривычно говорить с тобой по-английски! Но я сейчас нисколько не хочу разговаривать на испанском.

— Расскажи мне, как твое путешествие? Где твоя жена?

— Она в отеле. Путешествие отличное! Но я уже соскучился по дому.

— Мечтатель, я могу обратиться к тебе с просьбой? Это не составит тебе большого труда.

— Конечно! Все, что угодно!

— Знаю, что только ты сможешь мне помочь. Больше некому. Помнишь, я тебе говорила, что у меня есть ребенок, с которым я в молодости очень плохо поступила?

— Да, помню.

— Я думаю, что скоро умру…

— Грешница!

— Нет-нет, послушай. Есть одна вещь, которую я хочу, чтобы ты передал моему ребенку. Это будет нетрудно, — и она протянула ему крошечную коробочку.

— Хорошо! Конечно, передам.

— В этом футляре игла, на которой записано видео. Если я перестану тебе отвечать в «Иннер-брейкере», значит, я умерла, и ты можешь передать видео моему ребенку. Адрес там же, в игле. Но прошу тебя не смотреть это видео.

— Что ты! Я не буду.

— С другой стороны, даже если ты и посмотришь… Мне уже неважно.

В палату зашел доктор и недовольно взглянул на Лукаса: «Молодой человек, у нас все визиты к больным согласовываются заблаговременно с администрацией!»

Женщина на кровати умильно посмотрела на доктора и, с трудом переведя взгляд обратно на Лукаса, сказала парню:

— Дорогой Мечтатель, не трать на меня время! Иди к жене, она ждет тебя там, в гостинице, одна, в свой медовый месяц. Наслаждайся жизнью, мой милый Мечтатель! Она такая короткая.

— Спасибо! А ты поправляйся! — Лукас оглянулся на врача, потом чмокнул женщину в щеку, махнул ей рукой и вышел из палаты.

Они с Сабриной провели остаток медового месяца, наслаждаясь каждой секундой вместе. В последний перед отлетом домой вечер они устроили себе ужин в маленьком валенсийском ресторанчике под открытым небом. Официант, узнав, что молодые люди заканчивают в Валенсии свое свадебное путешествие, сделал им комплимент от заведения — вкуснейшую паэлью с морепродуктами.

— О-о-о-о, а вот и несчастный к нам пожаловал! — с улыбкой встретил своего напарника Арманду. — Ну, рассказывай, как мучаешься?

— Да сам ты мучаешься! — отшутился Лукас. — Ты мне лучше про дело расскажи. Его прям совсем закрыли?

— Нет, наполовину только… Ну конечно же, совсем! Чему я рад, признаться, ведь это дело занозой у меня было. Пусть Миллер сама со своими ядрами разбирается. Давай лучше к нормальным делам. Пока ты был в отпуске, мне спустили большой материал по признакам уклонения от уплаты налогов бенефициара «Канала Два». Ты хорошо делаешь аналитику. Я тебе переслал всю первичку. Через неделю нужно твое мнение.

— Понял. Все сделаю. Слушай, я понимаю, что с делом уже все, но я тут в отпуске все пытался мозгами пораскинуть…

— Тоже мне, удивил! Будто я тебя плохо знаю! Но дело закрыто. Смирись.

— Нет, ты послушай! Палата усиленно следит за тем, чтобы судьи друг с другом не общались, поддерживая тем самым в них абсолютную беспристрастность к работе. Но если так подумать, то они все друг с другом связаны! У Видау и Тарьи Экман мужья — родные братья.

— У Видау нет мужа. Она же пояснила, что сто лет с ним в разводе!

— Так это не меняет положения дел! Отец Перре работал в том же архитектурном бюро, в котором сейчас работает высокий судья Мурао. Брат Перре — продюсер родителей Филиппа Мартинеза! Сплошные переплетения!

— Дружище, ты сам присутствовал на встречах с нашими аналитиками. Все это не новости. Эти обстоятельства были предметом проверки, которая ни к чему не привела. Если копнуть глубже, то уверен, что и мы с тобой в каком-то поколении повязаны были. Людей мало, мир тесен. Ничего удивительного. Тебе надо успокоиться. Решение принято.

— Ладно, — вздохнул Лукас. — Мне тут иглу надо прочитать, а у меня дома даже разъема под нее нет. Можно я в наш экспертный отдел схожу, их попрошу?

— Сходи, в чем проблема. Не пойму, зачем некоторые продолжают на иглах информацию хранить…

Когда Лукас пришел домой, он кинулся к жене и крепко прижал ее к себе.

— Лукас! — глухо сказала Сабрина, уткнувшаяся лицом в его грудь. — Что такое?

— Я просто очень соскучился по тебе! Весь день ждал, чтобы прийти домой и обнять тебя! Сабрина, я так сильно тебя люблю…

— Мой родной, я тоже по тебе соскучилась! Раздевайся и пойдем ужинать. Я сама еще не ела — тебя с работы ждала.

Сабрина и Лукас быстро вошли в рабочий ритм. Недели через полторы после возвращения из медового месяца оба были уже по горло в делах.

— Лукас, — спросила как-то за ужином Сабрина, — ты последние дни какой-то унылый. Все в порядке? На работе все хорошо?

— В целом, да. Знаешь, я думаю, мне надо будет на пару дней в командировку съездить.

— А надолго? И куда?

— Не надолго. В Париж. Обещаешь не скучать?

— Еще чего!

— Звучит двусмысленно!

Когда Лукас вернулся из командировки, то, не заезжая домой, прямиком отправился на работу.

«Арманду, — сказал он, войдя в кабинет, — мне срочно надо поговорить с тобой».