Могучие, свирепые, нерушимые горы, казалось, не имеют конца. Сколько видел глаз, простилались они на запад, на юг, на восток и на север, а затем еще столько же. Белые, серые, коричневые и черные скалы гордо возвышались над землей и над путниками, шедшими мимо них.

Киврог не переставал заверять, что Великие Предки больше не пошлют грозы в этом году, но Жолдэр, тем не менее, каждый вечер возносил молитву Гирону, в которой просил о хорошей погоде.

Иногда Манис присоединялась к нему. Они так и не смогли от нее отделаться. Уже через полчаса после того, как они покинули пещеру, ее звонкие шаги снова звучали у них за спиной. Она неустанно следовала за ними, но после того случая уже не рисковала пробираться ночью в их лагерь, тем более что Инхар теперь следил за ней в оба глаза. Она видела, как он вскакивает по ночам от малейшего шороха или дуновения ветра, всегда осматривается вокруг, а затем проверяет рюкзак с припасами, который с тех пор привязывал к себе на ночь.

Манис предпочитала держаться в стороне и наблюдать за своими проводниками, завернувшись в шубу у какой-нибудь скалы. Холод редко ее беспокоил. Лето было уже на пороге, и чем ближе они подбирались к перевалу, тем теплее были ветра, дувшие с запада. Те две лепешки и кусок козьего сыра, что ей дал Инхар, она разделила на три дня, но это не доставляло ей больших неудобств. Еще с раннего детства она привыкла к голоду; настоящей проблемой была вода, а точнее — ее отсутствие. Каким бы влажным не был горный воздух, он не мог утолить ее жажду, и к концу третьего дня Манис больше не могла терпеть.

Вечерние сумерки плотно сгустились в воздухе, и Киврог решил, что пора разбивать лагерь. Когда спальники были развернуты, а костер зажжен, он, Инхар и Жолдэр увидели бледную изнуренную Манис, стоящую в шести шагах от них.

— Воды… — простонала она после долгого молчания. — Прошу, дайте воды.

С недовольным лицом Инхар уселся на свой спальник, и, выждав немного, бросил Манис почти пустой сосуд.

— Пей, — сказал он, презрительно отвернувшись. Долгое общение с Лидерком дурно на него повлияло. Сегодня он делится своей водой с воровкой, а завтра что, ордена Кленту почистит?

Манис жадно схватила сосуд и мигом осушила его, но не спешила отнимать ото рта. Она запрокинула голову и держала сосуд поднятым еще около минуты, пока не убедилась, что в нем не осталось ни одной капли воды. Лишь затем она бросила его обратно Инхару и уселась на землю там же, где и стояла.

Инхар спрятал сосуд обратно в рюкзак.

— Я же велел тебе больше не показываться мне на глаза, — сказал он.

— А я велела провести меня в Солдатский Лес, — безо всякого смущения ответила Манис.

Жолдэр даже улыбнулся от такой наглости этой беспомощной девушки, но Инхар, похоже, ничего забавного в этом не находил.

— Неужели ты думаешь, что сможешь таким образом дойти до Солдатского Леса? — насмешливо спросил он.

Манис только пожала плечами.

— Позвольте мне идти с вами, и мне не придется тащиться позади и выпрашивать припасы.

Эти слова даже Инхара заставили улыбнуться.

— Каким же это надо быть дураком, чтобы приютить воровку в своем лагере? Едва мы успеем добраться до Семигорного спуска, как ты обчистишь нас до нитки и удерешь.

— Вообще-то, все ценное, что было у нас, она уже украла, — заметил Жолдэр, прежде чем Манис успела что-то ответить.

Инхар недовольно покосился на него. Эта Манис и так не может отцепиться от них, а если ей еще и подыгрывать, она действительно может тащиться за ними через все горы.

— Это не имеет значения, — жестко сказал он. — У нас нет причин верить тебе, как и нет причин помогать. Отправляйся назад…

— Я не могу пойти назад, и вы прекрасно это понимаете, — перебила его Манис. — Что вам стоит позволить мне идти с вами? Боитесь, что я украду ваши пресные лепешки или заплесневелый сыр? — Манис подобрала под себя ноги и пренебрежительно фыркнула. — Помогите мне спуститься с гор, это все, о чем я прошу. Я могу готовить, разводить огонь, чистить вещи… я не стану вам обузой в пути.

Инхар почесал подбородок.

— У нас нет лишней провизии, — сказал он.

Это заставило Манис улыбнуться.

— Я ем значительно меньше вашего проводника, — она указала пальцем на Киврога, который сидел немного поодаль. Похоже, его совсем не интересовали дела южан. — Думаю, мне хватит порции вашего чахлика-принца, — со смешком добавила она.

Жолдэр нахмурился. Манис перестала казаться ему забавной.

Инхар начал тереть подбородок с двойной силой. Использовать Манис лучше, чем терпеть ее выходки, к тому же Жолдэр прав — больше ей нечего у них украсть.

— Будь по-твоему, — сказал он, — можешь идти с нами. Но учти, мы идем с моей скоростью, если ты отстанешь, никто не будет тебя ждать. Едой мы поделимся, но не рассчитывай наесть бока на наших харчах. Провизии, как я сказал, у нас немного, поэтому всем придется отдать тебе часть своего пайка, и я жду, что ты это отработаешь.

— В наших краях разное говорили о гостеприимство в Санглинисе, но теперь я вижу, что все это было неправдой, — улыбнулась Манис. — Вы и ваши спутники — просто живые воплощения учтивости и радушия, и я с радостью приму ваше приглашение.

Инхар только небрежно махнул рукой, показывая, что она может остаться, и полез в свой спальник. Манис же с довольной ухмылкой принялась разглядывать троих путников из-под своего капюшона.

Она обещала, что не станет обузой для них и изо всех сил старалась сдержать слово. Десятки верст ежедневно оставляли они за спиной, взбираясь на крутые склоны и холмы и спускаясь в глубокие ущелья, огибая утесы и скалы. За все время не было такого дня, по окончанию которого Манис не валилась наземь, едва Киврог произносил слово «привал». Ее ноги болели, а тело ломило, но она продолжала терпеть. Она вставала и разбирала вещи, чистила спальники, хотя сама спала, завернувшись в шубу. Готовила еду и заодно следила за огнем, чтобы он не угас, пока все не лягут спать.

Дорога давалась Манис трудно, но она старалась не жаловаться и начинала понемногу привыкать. «Это продлится недолго», — повторяла она себе, Киврог говорит, что вся дорога займет у них около двадцати дней. Разве это долго? Это лишь небольшое наказание, что уготовили ей боги за ее бесчестную жизнь; ее семью они наказали куда строже…

— Я получила свой урок, — каждый раз шепотом повторяла Манис, когда ее ноги подкашивались от усталости. Манис-воровка умерла там, вместе с ее семьей; в Деркрасте же родилась новая Манис, и ее ждет совсем другая судьба.

Каждый новый день был длиннее предыдущего, в то время как ночи становились все короче. Инхар не мог нарадоваться этому, ведь так они могли проходить еще большее расстояние за день.

Лето настигло их на средине Одинокого перевала. Едва они успели добраться до него, как Манис сбросила свою шубу. Вдали на вершинах гор можно было увидеть, как блестит снег, но, идя вдоль перевала, путники изнывали от жары. Пустошь, раскинувшаяся перед ними, была широкой, но далеко за ее краями на севере и на юге виднелись острые скалы и причудливых форм горы, заграждающие собой далекие земли.

Но уже через два дня перевал остался позади и угрюмые горные скалы снова сомкнулись над ними.

— Семигорный спуск покажется через десять дней, — сказал Киврог, и Жолдэр решил, что пора с ним поговорить.

Они остановились через час. Манис тут же занялась спальниками и едой, а Инхар решил, что сейчас самое время наточить свой меч и ножи.

Киврог достал из мешка хворост, который они собрали еще на перевале, разложив его, он принялся тереть кремень.

— Давай помогу, — сказал Жолдэр, присев рядом с ним.

Киврог как-то странно взглянул на него и протянул камень. Свой он вставил в охапку хвороста, обхватив его обеими руками, так чтобы Жолдэру было удобно бить по нему.

После нескольких ударов рыжая искра попала на ветки, и те быстро вспыхнули.

— Киврог, мне нужно поговорить с тобой о клятве, которую ты собираешься принести, — начал он, перебаривая некую неловкость.

— Можешь не беспокоиться, Лягушонок, — прогремел Киврог, — тирольды не нарушат своего слова.

— Надеюсь, что так, но я сейчас не об этом. Понимаешь, есть некий порядок, ритуал, которому все должны следовать, общаясь с королем.

Киврог вопросительно посмотрел на него.

— Как я понял, вы не преклоняете колено, когда говорите со своим вождем? — произнес Жолдэр.

Широкий лоб Киврога напрягся, и на нем проступили морщины.

— Зачем? — наконец спросил он.

Жолдэр тяжело вздохнул. Это будет непростой разговор.

— Таков обычай, — сказал он. — Всякий, разговаривая с королем, преклоняет колено перед ним, особенно это касается тех, кто просит чего-то или, как в твоем случае, приносит клятву верности.

— Значит, мне придется клясться, стоя на коленях? — фыркнул Киврог.

— Нет, только на одном. — Чтобы сэкономить время, Жолдэр отошел немного и склонил колено перед Киврогом. — Видишь?

Внезапно звонкий, пронизывающий уши звук, который стоял вокруг все это время, прервался. Это Инхар прекратил точить свой меч, чтобы посмеяться над Жолдэром.

Тот насмешку проигнорировал.

— Теперь понял — как? — спросил он еще раз.

Всем своим видом Киврог показывал, как неприятен ему этот дикарский обычай южан, но он пересилил себя и ответил:

— Да. Я преклоню колено перед вашим вождем. — Никогда прежде он не видел такой дикости. Подданные, унижающиеся перед своим правителем, тем самым унижают и его.

«Силен тот волк, которого бояться другие волки, а не тот, которого бояться овцы и бараны», — так говорили среди тирольдов.

Жолдэр поднялся и сел рядом с ним.

— Теперь что касается самой клятвы, — сказал он. — Обращение к королю должно быть последовательным. Вначале следует представиться, а затем, раз ты говоришь от чужого имени, — назвать этого человека. После чего следует произнести саму клятву и склонить голову, ожидая ответа, запомнил?

— Да, — сказал Киврог и отвернулся. Ему был неприятен этот разговор, и он хотел как можно скорее его закончить, но Жолдэр не оставил его в покое. Он не унимался даже во время ужина, все требуя от Киврога, чтобы тот отрепетировал клятву. В конце концов, Киврог устал от его назойливости.

— Хорошо, Лягушонок! — крикнул он.

Никогда прежде Жолдэр не слышал такого властного голоса; он спрятал руки в рукава, чтобы не показывать, как они дрожат.

Инхар и Манис тоже захотели послушать, поэтому сплотились вокруг Киврога, который и без того чувствовал себя дураком.

Он прочистил горло и начал:

— Я — Киврог с северных гор, потомок народа тирольдов, прибыл к Вашему Величеству от имени Великого Рисебата, вождя Деркаста и объединителя племен тирольдов. Великий Рисебат желает принести клятву верности королевству Санглинис от имени всех людей гор. Тирольды просят Ваше Величество о покровительстве и защите, а взамен предлагают свою верность короне — с этого дня и до конца времен.

Жолдэр очень внимательно слушал каждое слово Киврога: его грохочущий акцент, неправильные ударения в словах и надменный тон — даже там, где он говорит о верности…

— Что ж, я думаю неплохо… для первого раза, — сказал он с фальшивой улыбкой. — Но следует еще потренироваться, пока мы не прибудем в Юстерн.

Терпение Киврога иссякло.

— Если ты не оставишь меня в покое, Лягушонок, клянусь, я запихну твою голову в горячие угли, и посмотрю, что ярче, — огонь или твои волосы, такая клятва сгодится?

Жолдэр побледнел и отодвинулся от него. Из-за густой бороды, закрывающей большую часть лица, было невозможно определить, смеется Киврог или скалиться, поэтому Жолдэр решил на время оставить его в покое.

Следующие несколько дней он не разговаривал с Киврогом, но вскоре страх перед отцом преодолел страх перед тирольдом, и Жолдэр снова начал учить его манерам и обычаям при дворе.

«Этот дикарь не понимает, — с горечью думал Жолдэр, — от того, как он поведет себя при короле, зависит судьбы многих людей. От этого зависит мой трон! Все должно пройти идеально, лишь тогда отец послушает меня».

Время от времени Жолдэр напоминал себе об этом, затем взывал к Мириале, моля ее о терпении, и к Цамире — храбрость ему тоже была нужна, — после чего шел к Киврогу.

Так продолжалось день за днем, пока они, наконец, не достигли Семигорного спуска. Семь гладких, высоких, белых, как снег, гор, стояли полукругом у самого края горного хребта, к юго-западу от путников.

Когда Жолдэр впервые увидел спуск, то смог разглядеть только три горы, так как туман и вечерние сумерки преграждали ему обзор, но даже тогда он был потрясен их красотой и величием. Даже искуснейшие мастера не смогли бы так умело обтесать камень, как это сделали вода и ветер. Белая нерушимая гладь возвышалась из серого бугристого камня и тянулась до самых небес, чтобы прикоснуться к звездам.

Удивительно было и то, что ни одна из гор ничем не отличалась от другой. Семь совершенно одинаковых копий из белого камня стояли полукругом с изгибом на север и охраняли тоненькие тропинки среди расщелин.

— Какая красота! — услышал он голос Манис. Жолдэр даже не заметил, как он подошла к нему сзади.

— Да, с этим не поспоришь, — ответил он, не в силах оторвать взгляда от гор. — Киврог, как так получилось, что все семь гор ничем не отличаются одна от другой?

Тирольд приблизился к нему и, запрокинув голову вверх, сказал:

— Много лет назад, когда Паратис еще был разделен между семью народами, из преисподней сбежал демон. Он стал проклятьем для всех людей, живших в то время: он сжигал деревни и даже целые города, насылал страшные хвори на людей и зверей, плодородные земли превращал в зыбучие пески, а реки и озера оборачивал в болота. Никто не мог победить его, а тех, кто пытался, демон топил в жидком огне преисподней.

Когда демон разорил все земли к югу от гор, он полез вверх, и даже величайшие из тирольдов отчаялись, ибо не в силах были совладать с исчадием ада. Но Великие Предки не оставили своих потомков на растерзание чудовищу. Они явились вождям и велели встретить демона сталью и камнем, пообещав, что не оставят своих детей сражаться в одиночестве. Вожди подчинились, и тысячи тирольдов явились на это самое место, где мы сейчас стоим, чтобы защитить свои дома от кровожадного демона.

Говорят, в тот день пролилось столько тирольдской крови, что от вершины и до самого подножья гора стала красной как закат после грозы, но Предки сдержали свое слово. Когда демон был уже уверен в своей победе, сами небеса разверзлись — и в него устремилось десять копий. Он сумел увернуться от семи, еще два — отразил, но последнее поразило его, и демон, хоть и не умер, но остался бессилен. Он сбежал обратно на юг, не смея больше возвращаться к горам.

Жолдэр недоверчиво покосился на него.

— То есть, ты хочешь сказать, что эти семь гор на самом деле не горы, а копья, брошенные Великими Предками в демона сотни лет назад?

— Да, — ответил Киврог. — Пока они стоят здесь, тирольды не будут уничтожены.

— А что стало с тем демоном? — спросила Манис; ей эта история очень понравилась.

— После того, как он сбежал, нигде его больше не видели, — ответил Киврог. — Однако беды, которые он оставил после себя, еще долго мучили людей — как на севере, так и на юге. С тех пор имя Флересим звучит у тирольдов как проклятье.

Манис еще долго смотрела на белые горы, представляя, как они, одна за другой, разрезают небесную гладь и втыкаются в землю. «Ради того, чтобы увидеть такое, можно и с демоном сразиться», — подумала она.

— Ты думаешь это правда, история Киврога? — спросила она Жолдэра на следующее утро.

Тот только улыбнулся в ответ.

— Если воспоминания об этом демоне сохранились у тирольдов, то почему на юге об этом никто не знает? Говорят ли в Патриариуме о непобедимом чудище, разорившем все земли от Бескрайнего моря до Северных гор?

— Ну, нет… — признала Манис.

— В Санглинисе об этом тоже никто не слышал, могу тебя уверить. Просто горный народ любит сочинять байки, хотя, должен признать, делают они это умело: Великие Предки, демоны, божественные копья… в Санглинисе, старики про одних только духов леса и талдычат.

От этих слов Манис испытала даже некое разочарование, ей очень хотелось, что бы эта история была правдивой, тогда она могла бы сказать, что видела копья богов и была там, где целый народ сражался с одним демоном.

К полудню они добрались до самого спуска. Он начинался с широкой тропы, круто спускающейся вокруг одной из гор. Чем дальше вниз, тем сильнее она прыгала, словно по волнам в бушующем море. Но Киврог не спешил спускаться. К сильному недовольству Инхара он решил устроить привал у самого спуска.

— Путь вниз очень сложный и опасный, — пояснил он. — Отдохнем немного, прежде чем идти.

Инхар мельком взглянул вниз. Спуск действительно был крутым, но он не считал это весомым поводом для того, чтобы так небрежно разбрасываться временем.

Киврог же стоял на своем.

— Мы достигнем подножья к вечеру — не раньше. Час или два внизу перед закатом нам много пользы не принесут, но, проведя их здесь, мы можем определить, как мы доберемся вниз — спустившись по тропе или сорвавшись со скалы.

Инхар фыркнул, но продолжать спор не стал. Если Киврог говорит, что спуск займет так много времени, то действительно не важно, сколько времени останется до заката, когда они окажутся внизу, — сил продолжать путь не будет ни у кого.

Все вчетвером они устроились на краю одного из склонов. Зеленая летняя трава на нем была мягче любых шкур и перин, а прохладный освежающий ветер доносил легкий аромат соснового леса, который рос внизу у подножья гор.

Стоило взглянуть на юг — и можно было подумать, что оказался на вершине мира. Впереди, сколько видел глаз и много дальше, расстилались бескрайние земли империи, которые сейчас могли уместиться даже на детской ладони. Жолдэр не знал, где именно проходит граница, но он был уверен, что, смотря на юго-запад, видит и королевские земли… его земли.

— Так это и есть Солдатский Лес? — спросила Манис, глядя на легион сосен, выстроившихся в безупречные шеренги у подножья гор.

— Да, — ответил Инхар и полез в рюкзак за картой. — Оттуда сможешь пойти, куда тебе заблагорассудится.

Манис даже немного напряглась, осознав это. Она снова наклонилась, чтобы посмотреть на место, где начнется ее новая жизнь. «Завтра я буду свободна», — пронеслось у нее в голове. Но что она будет делать со своей свободой? Куда пойдет? Как будет добывать свой хлеб?

Наверное, снова наймется к какому-нибудь торговцу. Теперь она сможет зарабатывать значительно больше. В своей прошлой жизни она научилась правильно общаться с людьми: сколько раз убеждала она старых зажиточных фермеров, что она их давно утраченная дочь, или плела о своем родстве с тем или иным лордом, когда ее хотели судить… разве сложно после этого продать обнищалому крестьянину ковригу хлеба или корзинку грибов?

Она уже окончательно погрузилась в мысли о грядущем, когда громкое неприятное шуршание бумаги вернуло ее обратно. Это Инхар пытался развернуть свою трухлявую карту.

— Как далеко мы зашли на запад вдоль Солдатского Леса? — спросил у него Жолдэр.

Несколько мгновений Инхар внимательно вглядывался в верхний краешек карты, словно и не слышал вопроса, но затем произнес:

— Если продолжать идти прямиком на запад, то граница будет лежать через сорок-пятьдесят верст. Если же идти на юго-запад, то придется преодолеть не меньше двухсот.

— А что нам делать на юго-западе? — удивился Жолдэр. — Завтра пересечем Солдатский Лес, доберемся до Охотничьего Удела, а там пару дней — и попадем в Плачущий Лес. Тогда уже можно будет поворачивать на юг и идти прямиком в Юстерн.

— Прежде нам нужно попасть в Шеммит, — возразил Инхар. — Мы выполнили задание, и теперь нужно об этом отрапортовать.

— Кому вы собираетесь рапортовать? Клента же там нет.

— Устав позволяет принимать выполнения задания не только лицам, выдавшим их, но в определенных ситуациях и их заместителям. Клент — главнокомандующий армии, но, кроме того, он градоправитель Шеммита, а значит, я могу сдать задание его заместителю, который сейчас в городе.

— Чего-то я не понимаю, — сказал Жолдэр, заерзав на месте. — Зачем нам делать такой крюк, если мы сразу можем пойти в Юстерн где вы отрапортуете лично королю? Если я правильно помню, именно он выдал это задание, а не Клент.

Инхар собирался возразить, но осекся и задумался на мгновение, почесывая подбородок.

— Король дал приказ и назначил Громвеля командиром, — продолжил за него Жолдэр, — все мы стали его подчиненными, но так как командуете снова вы, то и рапортовать королю следует вам.

— Юстерн — это закрытый город, — возразил Инхар. — Только с позволения члена королевской семьи можно попасть туда.

— Ну, так, а я кто, по-вашему?! — взмахнул руками Жолдэр. — Как принц и будущий король Санглиниса, я думаю смогу вас провести.

— В тот день, когда тебя коронуют, Жолдэр, я дезертирую, — с еле заметной улыбкой сказал Инхар.

Жолдэр на это никак не отреагировал.

— Пойдемте в Юстерн, — продолжал он. — Разве вы никогда не мечтали побывать во дворце, разделить трапезу с самим королем, познакомиться со знатью?

Инхар невольно сморщился, представив, как все это происходит наяву. Сколько он себя помнил, ему были неприятна знать и ее показуха, но сейчас он ничего поделать не мог. Жолдэр был прав — именно король издал этот приказ, а значит завершить его можно только в Юстерне, подав рапорт королю лично или же какому-нибудь из его должностных лиц; в них правители недостатка не испытывают.

— Что ж, хорошо, — отозвался Инхар, — направимся в Юстерн.

На лице Жолдэра засияла довольная ухмылка. Уже совсем скоро, думал он, менее чем через месяц, он сорвет плоды своего многолетнего терпения.

Инхар же не был рад такому повороту, но позже изменил свое мнение. Может, это знак? подумал он. Может, это судьба помогает ему решиться? Та дикая мысль, пробежавшая в его голове, когда он ждал товарищей на окраине Деркаста: оставить военную службу. Стоило ему подумать об этом, как судьба забрасывает его в столицу, приводит во дворец как почетного гостя. Будет ли у него более подходящая возможность просить короля об отставке?

Через час они начали спуск. Солнце как раз скрылось за вершиной одной из гор, поэтому первую часть пути их сопровождала прохладная тень. Спуск оказался даже круче, чем выглядел с вершины. В некоторых местах тропа буквально обрывалась, тогда Киврог спрыгивал вниз и помогал спуститься остальным.

— Радуйтесь, что не взяли с собой лошадей, — говорил он при этом, — иначе пришлось бы вам нести их вниз на спине.

Спуск давался им нелегко. Иногда им приходилось идти гуськом, прижавшись к склону, но, к счастью, такое случалось всего пару раз. Куда чаще им случалось наткнуться на слишком мягкую почву, которая прямо таяла под ногами.

Прежде чем ступить на ровную землю, они устроили еще два коротких и один получасовой привал, и в этот раз даже Инхар не был против. Как и предсказывал Киврог, спуск они закончили с приходом сумерек. И едва они очутились внизу, как их ждала награда. У самого подножья текли сразу несколько небольших ручьев, где они пополнили запасы воды. Менее чем за версту на юго-запад они обнаружили, что эти ручейки собираются в реку, завораживающе журчавшую в такт со звуками ночного леса.

Первым в воду залез Жолдэр.

— Как подогретое вино! — крикнул он своим товарищам на берегу.

Инхар тоже не удержался от соблазна окунуться в реку и смыть с себя дорожную пыль. Киврог последовал за ними, хотя, как можно было ожидать, хорошим пловцом он не был, поэтому держался неподалеку от берега.

Манис с завистью глядела на них. Она бы тоже с удовольствием погрузилась в воду, но оголяться перед этими тремя ей совсем не хотелось.

В конце концов, она не выдержала. Манис бросила спальник Киврога и пошла вниз по течению. Отсчитав сто шагов, она оглянулась вокруг и убедилась что одна. Едва вода коснулась ее, Манис забыла обо всем на свете. Сколько лет прошло с тех пор, как она вот так беззаботно купалась в летней реке? Манис этого не помнила. Единственная мысль, оставшаяся у нее в голове, когда мягкие волны нежно носили ее по реке, была мысль о Юстерне.

Манис никогда раньше не слышала этого названия и ничего не знала об этом городе, кроме того, что это закрытый город королевской семьи, как сказал Инхар. Теперь последние сомнения в том, что Жолдэр принц, отпали.

И этот принц ведет шпиона и дикаря в свой дом; так почему бы ему и Манис не пригласить? Она никогда не была во дворце, даже внутри замка не бывала. Но она слышала много рассказов об этих чудесных местах: говорили, там ночью светло так же, как днем, и одежды у всех там из золота. Некоторые утверждали, что там есть специальные комнаты, где всегда стоят столы, до краев заставленные самой разной едой, и сколько бы ты ни съел, слуги всегда приносят еще.

Но самое главное, что стулья и столы, кровати и комоды, даже двери и окна — все это украшено драгоценностями, Манис была в этом уверена. На каждом шагу во дворце зияют драгоценные камни самых разных видов. Разве кто-то заметит, если она возьмет один или два? Даже если она прихватит десяток, вряд ли кто-то спохватится, но так много ей не надо. Пять-шесть небольших камушков размером с вишню или даже мельче, обеспечат ее на всю оставшуюся жизнь.

Манис долго плавала в реке, рассуждая, как ей стоит поступить. Ночь уже давно спустилась на землю, но она все не могла принять решение.

«Я поклялась Восьмерым», — говорила она себе, «поклялась, что оставила жизнь воровки в прошлом».

«Где же здесь воровство, если никто не заметит пропажи? — спрашивал какой-то знакомый голос в ее голове. — Разве ты мало страдала, разве мало испытаний ты выдержала за все эти годы? Неужели после всего этого ты должна остаться ни с чем?»

Манис вышла на берег, чувствуя внутреннюю борьбу. Вода капала с нее на землю, пока она собирала свою одежду; она выжала свои волосы и задержалась на мгновение, чтобы взглянуть на луну. Круглый желтый диск бросал на лес холодный блеклый свет.

— Словно огромный желтый бриллиант, — услышала свой голос Манис.

Может, это знак? Может, сами боги хотят, чтобы она сделала это? Стоит всего один раз немножко соврать, и ей никогда больше не придется бродить по рыночным площадям в ужасную жару и в лютый мороз.

«Это будет мое последнее дело, — решила Манис на пути обратно в лагерь, — после этого я навсегда забуду о своем воровском прошлом».

Когда она вернулась к остальным, они как раз покончили с ужином, и между Жолдэром и Инхаром снова разразился какой-то спор. Манис не смогла разобрать слов издалека, а когда приблизилась к ним — разговор резко оборвался.

Все трое как-то странно смотрели на нее, но взгляд Инхара, в отличие от остальных, выражал неприязнь.

— Я не пыталась сбежать, — громко заявила ему Манис.

Инхар только развел руками.

— Мы добрались до Солдатского Леса, и ты вольна идти, куда захочешь, — сказал он. — Только убедись прежде, что к тебе в карман не попало ничего из наших вещей.

Манис отвернулась, закатив глаза. Теперь при каждом удобном случае он будет напоминать, что мне пора покинуть их отряд. С этим нужно поскорее что-то сделать.

Манис разложила на траве свою шубу, которую теперь использовала только как спальник, и принялась жевать засушенную треску.

— Могли бы и свежей рыбы наловить, — пожаловалась она. — Река же прямо перед вами.

Инхар только насмешливо взглянул на нее.

— Тебя никто не заставляет это есть, — сказал он. — Если хочешь, бери нож и иди в реку гоняться за рыбой. Уверен, для тебя не составит труда различить несколько окуней в черной реке, луна же, в конце концов, еще светит.

Манис не стала ему отвечать, вместо этого она покрепче ухватилась за свою треску и откусила еще кусок сушеной рыбы.

Понемногу у Инхара с Жолдэром снова начал завязываться разговор. Теперь Манис поняла, — они спорили о лошадях. Им предстоит еще долгий путь, и идти пешком никто из них не хотел. Но вот, где раздобыть лошадей?

— Сейчас не стоит привлекать к себе внимания, — говорил Жолдэр. — Вы же сказали, что до границы не больше пятидесяти верст, так неужели мы не пройдем их на своих двоих, после того как перешли горы?

— Чего нам теперь бояться? — удивлялся Инхар. — Отправимся в ближайшую деревню и убедим местных продать нам лошадей. Нам ведь есть что предложить взамен.

— За овчинный спальник Киврога да за мою шпагу нам разве что подкову от коня предложат. Все что у нас было ценного, вы оставили в Воющем Крае, — напомнил Жолдэр, потому что знал, как Инхар этого не любит, — и теперь единственный способ для нас раздобыть лошадей — это украсть лошадей.

Глаза Манис заблестели, когда она это услышала.

— Поэтому я предлагаю набраться терпения, — продолжал Жолдэр. — Пересечем границу, направимся в Охотничий Удел. Там найдем какой-нибудь город: Киртер, например, или Сентир — не имеет значения. Любой градоправитель с радостью снабдит всем необходимым исполнителей прямого королевского приказа: еда, лошади, одежда, оружие… мы получим все, что попросим, и для этого нам не придется ничем рисковать.

Но Инхар упрямо мотал головой.

— Если бы ты хоть раз прочитал устав, прежде чем податься на военную службу, то знал бы, что, выполняя задание с высоким уровнем секретности, соглядатай не имеет права разглашать его и, тем более, каким-либо образом связывать это задание с командиром поручившим его.

— А это тогда что такое?! — воскликнул Жолдэр, показывая на их спутников.

— Киврог теперь член нашего отряда, — спокойно ответил Инхар. — А воровка не в счет; кому она сможет рассказать?

Манис фыркнула и запустила в него скелетом рыбы, но промахнулась.

— Я бы могла раздобыть лошадей в два счета, — гордо заявила она. — И для этого мне не пришлось бы силой заставлять бедного крестьянина продать мне их за старую овчину и меч толщиной с иголку.

— Тогда слово «раздобыть» тебе следует заменить на слово «украсть», — ответил ей Инхар. — Ты могла бы украсть лошадей в два счета, верно?

Манис немного покраснела, но в темноте этого никто разглядеть не мог.

— Называйте, как хотите, но мне ничего бы не стоило взять любую лошадь так, чтобы никто этого не заметил. — Это может быть отличным шансом для нее, нужно воспользоваться этим во что бы то ни стало.

Инхар чесал подбородок, глядя на ее ухмылку.

— Ну что ж, — нехотя сказал он, — что ты за это хочешь?

Победа! Она и не ожидала, что все случится так быстро.

— Сущий пустяк, — застенчиво пробормотала Манис. — Я хочу отправиться с вами в королевство.

На несколько мгновений Инхар застыл в изумлении, а затем расхохотался так, что и шум реки и шелест ветра вмиг исчезли за его смехом.

— Ты? В Санглинис? — Инхар даже за бока схватился в очередном припадке. — Может, тогда сразу и титул графини тебе пожаловать? Не подобает же воровке из империи сновать простолюдинкой в королевских землях.

Манис надулась и уставилась на Жолдэра. Как бы там ни было, но это он решит, идти ей с ними или нет.

— Здесь у меня ничего не осталось, — жалобным тоном начала она. — Мой дом разрушен, моя семья мертва, а за душой у меня нет даже медяка… — Манис провела рукой по глазам, чтобы вытереть несуществующие слезы. — Эти земли не принимают меня, все время, что я живу здесь, меня преследуют несчастья. Прошу, позвольте мне отправиться с вами, я верю, в королевстве моя жизнь станет иной.

— В Санглинисе достаточно воров, — вмешался Инхар. — Кроме того, чужакам не позволено пересекать нашу границу.

— Но его же вы не останавливаете, — Манис указала пальцем на Киврога, который, как обычно, сидел в стороне и что-то еле слышно бормотал на своем языке.

— Он идет с посланием, — возразил Инхар. — К тому же, Санглинис уже давно не воюет с горным народом, чего нельзя сказать про империю.

— Прошу вас, — Манис не отводила взгляда от Жолдэра, и тот, похоже, начинал поддаваться, — я же сдержала свое слово в горах, доверьтесь мне еще раз. Я клянусь, что буду вести честную жизнь в Санглинисе, только разрешите мне пойти с вами.

Жолдэр слегка искривил рот, сомнения одолевали его.

— Если мы возьмем тебя с собой, ты раздобудешь нам лошадей? — спросил он.

— Да! — закивала Манис. — Я все сделаю, только позвольте мне пойти с вами.

— Что ж, я думаю, это возможно…

— Ты что, совсем рехнулся?! — прервал его Инхар. — Подумай, что ты говоришь! Ты хочешь провести жителя вражеской страны через границу?

— Всего лишь одна женщина, — ответил Жолдэр. — Я не веду в Санглинис имперских лордов с их армиями. Тем более, вы же сами так хотели достать лошадей как можно раньше, так почему сейчас отказываетесь?

Инхара захлестнуло раздражение, и он не мог выдавить из себя ни слова. Он только бросил разгневанный взгляд на подло улыбающуюся Манис и ушел к своему спальнику.

«С этим дураком спорить бесполезно. Мы еще не успели пересечь границу, а он уже играет в правителя! Ну, пусть играет, доиграется до того, что его совсем из Юстерна изгонят».

Инхар быстро залез в свое спальник и попытался уснуть, теша себя мыслями, что Манис, возможно, не удастся достать лошадей, и тогда он сможет ее прогнать. Но, как бы там ни было, а воровским ремеслом Манис владела хорошо.

Наутро она самоуверенно велела двигаться к ближайшей деревне, такой оказалась деревня Тирис, которая располагалась в семи верстах на запад от них.

За все время Инхар не обмолвился ни словом и, поскольку никого не хотел видеть, шел впереди всех. Хотя большого выбора у него и не было, ведь Киврог больше не мог их вести.

— Я провел вас через свои земли, теперь настал ваш черед указывать путь, — почему-то с гордостью в голосе заявил он, как только проснулся.

Инхар брел среди множества сосен, что наполняли воздух приятным, освежающим ароматом. Зеленая трава шуршала под его ногами, а лесные птицы пели свои причудливые песни, порхая на ветках деревьев.

Это действовало успокаивающе и даже приносило Инхару наслаждение, но едва он начал забывать свой гнев, как среди ровных рядов сосновых стволов показалась деревушка. Не менее чем на треть она располагалась прямо посреди леса, и, только пройдя три сотни шагов на запад, путники выбрели на более-менее открытую поляну.

Тирис оказался небольшой деревней, значительно меньше Деркаста, и все же — достаточно большой, чтобы на внезапных странников не обратили никакого внимания. Один только Киврог ловил на себе любопытные взгляды, но Жолдэр предупреждал его, что без этого не обойдется.

Минуя небольшие угловатые избы, большей частью огражденные изгородью, путники пробирались к западной части деревни в поисках конюшни.

— Коснитесь тех лошадей, что вам нужны, — сказала им Манис, — затем отвлеките торговца, пусть он отойдет куда-то в сторону. Десяти минут мне хватит; затем идите на юг от деревни, я буду ждать вас там.

— Может, кому-то следует помочь тебе? — спросил Жолдэр.

— Нет, вы будете только мешать. Отвлеките торговца, остальное я сделаю сама.

Немногим больше десяти минут бродили они по деревне, пока Инхар не услышал, наконец, ржание лошади. Оно доносилось из-за широкого ветхого амбара, который стоял в самом конце одной из дорог. Обогнув его, путники увидели деревянное стойло с соломенной крышей. В загонах стояли лошади, то и дело мотая головой, спасаясь от назойливых мух, а у правой стены, прячась от утреннего солнца, сидел дряхловатого вида человек, надвинув соломенную шляпу на глаза.

«Слишком просто», — подумала Манис и не смогла сдержать улыбку.

Приблизившись к столам, они начали разглядывать лошадей. Большинство оказались старыми и чахлыми, но среди всех можно было выискать несколько пригодных для долгой дороги.

Торговец не спешил подниматься с пня, на котором он так уютно устроился. Он даже край своей шляпы поднял лишь тогда, когда Жолдэр погладил рукой гнедого жеребца, на вид лет четырех.

— Хороший конь, — закряхтел он, — но он не продается.

— Почему? — спросил Жолдэр.

— Потому что уже продан. Почему, по-твоему, он запряжен? Ждет своего хозяина.

Жолдэр понимающе кивнул и принялся разглядывать других лошадей. Тогда старик приблизился к ним. Лицо его было плоским и бледным, все изрыто морщинами; только нос его, красный как спелый помидор, все пытался выглянуть из-за края его плетеной шляпы.

Инхар внимательно осмотрел загоны, многие лошади тоже были запряжены.

— И все они проданы? — спросил он, взмахнув рукой вдоль лошадей.

— Нет, — ответил старик. — Этих сегодня у меня возьмут в аренду местные охотники, но ежели вам какой-то пригляделся — говорите, этих я могу продать.

Инхар прошелся вдоль стойла, миновав несколько загонов.

— Сколько хотите за этого? — спросил он, погладив пегого скакуна по серой гриве.

Старик почесал седую щетину под подбородком.

— Пять серебряных, — ответил он.

Жолдэр не сдержал смешок.

— А не дороговато ли? — спросил он.

— Может, и дороговато, — согласился старик, — но дешевле вы нигде в округе не найдете.

— Это почему? — удивился Инхар. — Неужели все коневоды в Солдатском Лесу так скупы?

Старик приблизился к черной кобыле и поправил ее уздечку.

— Дело не в этом, господин, — вежливо ответил он, — просто, кроме меня, здесь найдется не больше трех-четырех торговцев лошадьми, которым еще есть что продавать. Все остальные удостоились чести снабдить своими лошадьми солдат лорда Киртара. Как только Его Милость собрался в поход, он отправил своих людей в каждую деревню, и те скупили все, до чего только смогли дотянуться.

— А то, что осталось, вы теперь продаете втридорога, — сказал Жолдэр, скрестив руки на груди. — Нам предстоит длинная дорога, и я хочу быть уверен, что лошади выдержат ее.

— Выдержат, господин, — заверил его старик, но Жолдэр продолжал пренебрежительно коситься на стойла.

— Это все, что у вас есть? — спросил он.

— Есть еще несколько скакунов на заднем дворе…

— Нам нужен такой, чтоб не развалился под нашим другом, — Инхар указал на стоящего немного позади Киврога.

Старик изучающее посмотрел на него и почесал затылок, невольно надвинув шляпу себе на глаза.

— Ну… может, вам такой сгодится, — сказал он, показывая на темно-серого мускулистого жеребца в самом углу.

Киврог осторожно подошел к нему и, внимательно осмотрев, потрепал гриву.

— Мелковат, — произнес он. — Я и десяти верст на нем не проеду, прежде как у него спина прогнется.

Старик снова почесал голову.

— Можем посмотреть тех, что на заднем дворе, — робко произнес он. — Если вам…

Киврог, не дослушав его, направился за амбар, и старику пришлось догонять его. Инхар и Жолдэр отправились следом, покосившись предварительно на Манис, которая надвинула пониже капюшон, так что видна осталась только ее улыбка.

За амбаром находился небольшой загон, где стояло еще где-то девять-десять лошадей, которые, судя по всему, уже успели сменить не одного хозяина.

— Вот этот хороший, — говорил старик, показывая серого жеребца, который все норовил вырваться из его хватки. — Он, может, и не такой быстрый, как те молодые, зато выдержит любой вес. На нем когда-то вывозили землю и камень из шахт, — очень сильный.

Жолдэр придирчиво осмотрел скакуна.

— Слишком старый, — заключил он. — Может он и подымет Киврога, но уже через несколько дней им придется поменяться.

Старик отпустил жеребца, и отправился в загон, чтобы поймать пегую кобылу, которую, после тщательного осмотра, Жолдэр тоже забраковал.

Старику пришлось еще три раза возвращаться в загон, прежде чем Жолдэр, наконец, согласился купить гнедого мерина с густой черной гривой.

— Семь серебряных монет, — пропыхтел старый коневод, вытирая пот со лба.

Жолдэр нахмурился, но спорить не стал. Они выиграли уже достаточно времени, так что можно заканчивать.

— Хорошо, — сказал он. — Теперь осталась сбруя.

Старик устало почесал свою щетину.

— Это добро у меня в сарае, сейчас принесу.

— Давайте, я пойду с вами чтобы…

— Нет, — резко ответил торговец и поежился. — Не стоит, господин. Я принесу все сюда, чтобы вы могли лучше рассмотреть.

Жолдэр пытался придумать повод, чтобы задержать старика, но у него никак не получалось. Торговец направился к другой стороне загона к обветшалой пристройке, на двери которой болталась ржавая цепь.

— Что будем делать? — судорожно прошептал он и обернулся туда, где стоял Инхар, но его на месте не оказалось. Жолдэр содрогнулся и в панике замотал головой. Он увидел Киврога и Инхара, когда они уже успели дойти до края амбара и вот-вот собирались скрыться за ним.

Догнав их, Жолдэр наградил каждого проклятьем и увязался следом.

Торопливым шагом они устремились к южному краю деревни. Стараясь не попадаться никому лишний раз на глаза, они не брезговали возможностью сделать крюк вокруг чьей-то избы.

Волнение Жолдэра нарастало с каждым мгновением, и он чувствовал, что долго этого не выдержит. Ему даже стало казаться, что собаки, бегающие по дворам, норовят напасть на него.

— Давайте поторопимся! — пропищал он и ускорил шаг.

Каким бы долгим не казался Жолдэру этот путь, но вскоре они уже покинули пределы Тириса и снова оказались в лесу. Еще несколько минут они шли на юг, пока, наконец, не услышали стук копыт.

Жолдэр беспокойно обернулся, опасаясь погони, но сзади никого не было.

— Да успокойся ты, наконец! — сказал Инхар, он никак не мог понять, почему Жолдэр так дергается, можно подумать, что они целую конюшню украли.

Впереди их дожидалась Манис, грациозно сидящая на пегом жеребце. По обе стороны от нее стояли гнедой мерин и темно-серый жеребец. Товарищей Манис встретила своей хитро-милой улыбкой.

Жолдэр подбежал вперед и прикоснулся к лошадям, словно хотел убедиться, что они настоящие.

— Тебе все-таки удалось, — восторженно сказал он.

— Разве у вас были причины во мне сомневаться? — хохотнула она.

— Здесь всего три лошади, — угрюмо сказал Инхар.

Улыбка тут же исчезла с лица Манис.

— Знаю. И это на три больше, чем привели вы. Не всегда удается получить все, чего хочешь.

Инхар пренебрежительно махнул рукой и взобрался в седло.

— Нет времени, — сказал он, — надо ехать.

Киврог приблизился к гнедому жеребцу и осторожно вставил ногу в стремя. Он много ездил верхом, когда был ребенком, но с тех пор прошло немало лет — и навыки его заржавели. Жеребец засуетился, когда Киврог влез ему на спину, и тому пришлось успокаивать лошадь. Если бы кто-то спросил его, Киврог бы предпочел идти пешком, но недорослики вечно куда-то спешат.

— Нам придется ехать в одном седле, Жолдэр, — обреченно сказала Манис.

Тот поднялся на стремя и молча сел на лошадь так, что Манис оказалась у него за спиной. Таким образом никто не видел ее ликующего лица. Ей ничего не стоило привести четыре лошади, но тогда бы она не смогла все время разговаривать с Жолдэром; а ей нужно с ним сблизиться, если она хочет попасть в Юстерн.