«Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля! Просыпается с рассветом вся Советская земля!..»

Я открыл глаза и обнаружил, что уже утро. Причем, не очень раннее – об этом свидетельствовали электронные часы на стене. Заветный диван (тахта, кровать, раскладушка) – я не мог толком вспомнить, что – оказался по-настоящему многоруким, и эта масса рук схватила меня вечером и не отпускала до самого утра.

Почему-то, болела правая нога – вроде, я никого во сне не бил, но на коленке обнаружился большой лиловый синяк, который через пару дней станет желтым, а потом совсем пропадет (по крайней мере, в теории). Наверное, я настолько тупо и долго смотрел на него, и на моем лице играли отблески суровых дум, что кто-то сзади меня весело рассмеялся – так, что я чуть не поперхнулся от неожиданности.

– Ой, кто это? – с такими делами недолго превратиться в блондинку.

Однотипные и непосредственные вопросы в течение короткого времени могут быть уже диагнозом!

– А это я! – ответ из разряда Остаповского: «Гроссмейстер сыграл Е2-Е4!» внушал оптимизм, и в зеркале напротив меня я разглядел знакомый силуэт и лицо брюнетки, – Ирина!

Я почувствовал головокружение. Мои догадки верны! Мистика! Я попал в царство безумной мистики, ведь такое могло происходить только в книгах! Впрочем, нет. Еще и в художественных альбомах с обнаженной натурой, которая оставляла большой простор для фантазии. Это ведь только художники, мастера живописи, графики и акварели, могут смотреть холодно и отстраненно – я же человек необузданных страстей и не готов себя контролировать ради искусства.

Никакой карандаш или даже кисть не заменят горячего женского тела и… Здесь пауза. Может быть, когда-нибудь я разовью эту мысль, но не сейчас – поскольку действительность зовет и манит!

«Наверное, моя мама изменила с водолазом! Точно! Ведь я красавец!» Это было единственным объяснением всего происходящего, впрочем, действие и еще раз действие – вот залог успеха, и я предпочитаю его всем остальным. Я развернулся и, постаравшись выглядеть брутально (а не так кисло, как еще пару секунд назад), воскликнул:

– Привет, посланница иных миров! Раз видеть тебя на примитивной и пыльной планете Земля! – почему-то именно эта нехитрая фраза показалась мне в тот момент самой востребованной.

– Привет, привет, чучело! Я всегда говорила, что ты – это то еще существо, хотя и пытаешься косить под порядочного и даже образованного!

– Не надо, не надо! – не устаю повторять, что из уст красивой девушки (с которой, возможно, у меня еще что-то будет) я могу воспринять многое, но самозащита не помешает.

Только сейчас я осознал, что почти полностью завернут в простыню (наружу торчала только коленка с синяком), следовательно – могу уверенно отражать удары, не ощущая себя голым перед видеокамерами.

– Перекусим? – конечно, задавать вопросы: «Какими судьбами?» и «Как ты здесь оказалась?», было не самым умным решением с моей стороны (за последние двадцать дней я много чему научился), поэтому я сразу перешел к делу, – ложись рядом, я принесу тебе кофе в постель!

– Мыслишь в правильном направлении! – Ирина быстро скинула с себя халатик, а я от неожиданности разинул рот и так и просидел, пока она не оказалась рядом со мной, стягивая с меня простынь, – но только брысь сначала в ванную, а потом – за кофе! А я пока расслаблюсь! Кстати, мне со сливками и без сахара. И средней крепости!

Она несильно лягнула меня ногой – для понятливости. Ей не хватало только сказать: «Тпру!», чтобы я вообразил себя лошадью, которую загоняют в стойло. Вернее, конем, и, вероятно, конем-производителем.

Я закусил удила. Лишенный простыни, под саркастическим взглядом Ирины я чувствовал себя очень неуютно, зато спасительная ванная была в двух шагах, и я рванул туда со скоростью пневмопочты из фантастического романа: «Фельдфебель в стране диковинных штучек» автора Чумазова Ф.Ф.

В отличие от героя (и автора) романа, я был чист и кристально свеж (мне часто говорят, что самоуверенность – большой грех), но освежиться совсем не мешало. «Еще бы найти зубную щетку!», – никогда не знаешь, когда она может понадобиться, но в самый нужный момент ее всегда нет под рукой. Я начал шарить по шкафам, пытаясь понять, что ванная комната может мне предложить и – о счастье, ты всегда так мимолетно! – обнаружил не только новую запечатанную зубную щетку, но и упаковку одноразовых бритв (правда – для дам).

Здраво рассудив, что бездушному стальному лезвию все равно, кто перед ним – дама или джентльмен – я принялся усиленно наводить лоск на свой внешний вид. Процедуры заняли минут пятнадцать, из зеркала на меня посмотрел бравый менеджер среднего звена, подтянутый, стройный, без грамма жира, привлекательный и умный – в общем, герой-любовник!

– Да, ты мечта! – я ощерил зубы наподобие Киану Ривза в фильме «Адвокат дьявола», выпятил грудь и обмотался полотенцем.

– А вот и мой соколик! Где кофе? – при моем появлении Ирина разлепила глаза, потянулась и приняла позу Данаи после соития со святым духом (или даже с самим всевышним и всепогодным Зевсом!).

Черт возьми, она была соблазнительна! Простынь подчеркивала обводы ее фигуры, а томный голос гарантированно мог соблазнить даже Троицу, включая Моисея, его сына и сына его сына, вошедшего в репродуктивный возраст. Впрочем, куда им – ветхозаветным старикам, вперед идут настоящие самцы!

Но сначала обязанности! Я запрыгал в поисках турки и кофемолки. И кофе. И сливок. Пришлось облазить все шкафы, поскольку кто ж его знает, где все это спрятано! Мне никто (в смысле, Ирина) не собирался помогать. Но я справился. Что-что, а кофе я чую за версту, а где кофе – там и все остальное. По крайней мере, поблизости.

Пришло время священнодействовать. И сервировать поднос. А это целый процесс, который требует вдумчивости, неторопливости и основательности. И нужно смотреть, чтобы кофе не убежал. А как тут быть неторопливым, когда в постели ждет такая девушка? В общем, пришлось немного внутренне заморозиться, попутно развлекая Ирину приличными анекдотами про поручика Ржевского.

Кофе получился отменным, тут же неподалеку нашелся поднос в ромашках, который удобно вместил пару кружек, и я грациозно продефилировал вместе с ним к кровати. На последнем шаге со мной случился конфуз – с меня упало обернутое вокруг бедер полотенце, что было встречено игривым смехом Ирины и ее едкими замечаниями, что я не Юлий Цезарь, и ничего серьезного мне поручать нельзя: вот даже неодушевленное полотенце и то – меня не слушается.

Впрочем, я не смутился и сохранил достойный вид. С меня можно было лепить моментальный слепок фигуры Аполлона в лучшие годы, единственно – вместо копья в руках был поднос с кофе, но сути дела это не меняло. Зато мое естественное копье вдруг взбодрилось, да так сильно, что завибрировало и налилось, как спелая клубника под знойным небом Аргентины.

– Поглядите на этого молодца! – Ирина приняла от меня кружку и скорчила недовольную физиономию, – сделал посредственный кофе, разбазарил по дороге банные принадлежности и думает, что молодая девушка его за это осчастливит! Вот уж нет! Сначала докажи, что достоин! Сколько раз ты можешь отжаться от пола?

– Отжаться? – я сел на край кровати и в свою очередь отхлебнул горячего ароматного напитка. Кофе задался на славу, поэтому насчет посредственности я мог бы поспорить. Но что докажешь упертой девице без признаков сочувствия к противоположному полу?

– Раз тридцать точно могу! – я и вправду был способен на такое. Литые мускулы, крепость связок и прекрасная атлетическая форма в одном лице! И даже курево не помеха!

– Неплохой результат для такой развалины, как ты! – Ирина весело подмигнула мне, – поэтому вот тебе мое условие. Ты сейчас начинаешь отжиматься. Сначала тридцать раз, потом двадцать девять, потом двадцать восемь, и так – до одного раза соответственно. Справишься – докажешь, что с тобой стоит иметь дело. Нет – твои проблемы! И еще одно условие – чур, голову не сжимать, как в тисках, а сделать свободное сознание и воспарить!

– Воспарить куда? – я недоуменно смотрел на Ирину, пытаясь распознать на ее лице признаки веселой шутки. Однако не находил, и, как говорится: «Ищите, да обрящите – а вот вам хрен!» Я сильно сомневался, что способен отжаться пятьсот раз подряд (или сколько там получается при сложении нисходящего арифметического ряда?). А еще и пресловутое, неоднократно упоминаемое свободное сознание, которое мне незнакомо!

– Начинай, а я прослежу, чтобы все было честь по чести! – Ирина повелительно махнула рукой и сбросила с себя кусочек простыни, чтобы вдохновить меня своим роскошным телом. Это у нее получилось – я молча поднялся с кровати и, поражаясь самому себе за свою податливость, принял упор лежа.

Внутренне я был готов проиграть, понимая, что подобная физическая нагрузка меня просто доконает, поэтому и начал за упокой. Медленно, как раб на галерах под рассеянным взором утомленного солнцем надзирателя. Однако факт оставался фактом – хоть медленно, хоть быстро, а норму выполнять надо!

Тридцать раз! Я повалился на пол и вытянул руки вдоль тела. В висках стучала кровь, мышцы заныли, я глотал воздух, как выброшенная на берег толстая худая рыба.

– Очень хорошо! – Ирина не дала мне слишком много времени на отдых, – а теперь новый заход!

Я обреченно выдохнул. Раз, два, пять, десять, пятнадцать, двадцать, двадцать девять! Мои руки подломились, а изо рта почти вырвался стон. Для меня он звучал приговором – двадцать восемь я вряд ли осилю!

– Да, вот мужики пошли! Ничего тяжелее ручки уже и не поднимают! Особенно, если лишены всяческого ума! Это тебя касается! Сколько раз тебе говорить, что сам по себе ты ничего не сможешь, но стоит тебе взять в союзники бесконечность, как у тебя все получится!

– Это как? – мой вопрос был похож на отчаянный рык, столько в нем было страдания и надежды. Секс с Ириной становился совсем уж маловероятным, но не это было самое обидное – а то, что я в своих собственных глазах утратил большую часть непогрешимости и упоения превосходной физической формой.

– Вот так! – Ирина соскочила с кровати и встала надо мной. Я хотел повернуться, но мои потуги пресекли на корню: – Лежи, пока я добрая! И переведи внимание на дыхание, и разжимай, разжимай голову! Сейчас я тебе помогу!

Я удрученно уткнулся головой в пол и стал дышать. Вернее, постарался загнать кислород поглубже в себя, чтобы не задохнуться. «Интересно, а если наполниться кислородом до бровей, взлететь можно? Ведь кислород легче воздуха?» Мысль явно не ко времени, но она была и точила меня изнутри, мешая полностью сконцентрироваться на дыхании, как того требовала Ирина.

Внезапно в голове стало легко, и оттуда словно сквозняком выдуло все сомнения. Не знаю, что это было, но я вдруг отчетливо осознал, что понимаю, что мне пытается втолковать Ирина – я увидел, что с ее помощью могу стать почти невесомым, и моего запаса сил хватит, чтобы отжаться столько, сколько потребуется.

Я не стал медлить. Воздух внутри меня как будто тянул меня к потолку, он демпфировал мой вес, а руки готовы были работать, как промышленные рычаги, проворачивающие коленвал или ротор со статором одновременно. Я отжимался, голова была пустой и звонкой, как порожняя пивная алюминиевая тара.

Я был сосредоточен. Внутри меня шел отчет отжиманий: раз-два, три-четыре! Перерывов мне не требовалось, и я так прилагал максимум усилий, чтобы оставаться на полу, а не улететь к потолку. По крайней мере, мне так казалось. Значит, так и было! Сомнения покинули меня – я чувствовал, что способен на все и могу с легкостью игнорировать физические законы, в том числе и закон всемирного тяготения.

Мои легкие раздувались, а кровь размеренно выталкивалась сердцем в нужном направлении, и так продолжалось бы еще очень долго, но вдруг при счете «четыреста одиннадцать» руки разом налились свинцом, и единственное, что меня спасло от пикирования носом в поверхность, были руки Ирины, которые подхватили меня в момент падения и аккуратно приземлили.

Вместо легкости на меня обрушилась гранитная тяжесть, мышцы не только рук, но и ног, и шеи свело судорогой, меня пронзила боль, и я уже было решил, что умираю, но боль отступила также внезапно, как и появилась, а остались гудящие, как миллион организованных диких пчел, мускулы по всему телу и цветные сполохи перед глазами, которые все никак не могли собраться в единую картину.

Вечность ничего не происходило, а, может, это мои рецепторы не считали нужным сообщить мне об изменениях вокруг. Я был настолько поглощен вселенской усталостью, которая выходила из меня судорожными подергиваниями, что напоминал неприкаянный и бестолковый обрывок парусины, что болтается между жизнью и смертью, не в силах определиться, куда же наконец улететь.

– Эй! Хватит спать, лежебока! И если ты думаешь, что можешь дремать дольше положенного, то сильно ошибаешься! – первое, что я почувствовал, возвращаясь в мир, были холодные пятки Ирины, которые отбивали медленный вальс-гавот у меня на спине. Мне было приятно – наверное, эта часть программы входила в мое вознаграждение за мой немыслимый подвиг!

– Что? Что ты там бормочешь? – интересно, никто и никогда не говорил Ирине, что ее призвание – работать надзирательницей в средневековой пыточной или в застенках Лубянки? «Если нет, то я сейчас обязательно скажу!», – я попытался перевернуться на спину и объявить ей все, что я о ней думаю.

Не вышло. С переворотом. Совсем. Руки не хотели работать, ноги были не лучше, а пресс ходил ходуном, как после хорошего удара кувалдой. И даже двух ударов. Зато теперь я точно знаю, что такое безысходность. Это когда лежишь, неспособный двигаться, а тебя топчут по спине, и, слава богу – хоть не подкованными сапогами с шипами!

Бывают, конечно, разные виды безысходности – универсального определения не существует. Но вот эта – одна из них, и особенно, принимая во внимание, что еще каких-то десять минут назад я был полон сил и собирался продемонстрировать свое умение даме сверху, снизу, с обоих боков и еще как-нибудь.

После двух попыток перевернуться я смирился с судьбой и окончательно принял положение расквашенной амебы, расплющившись по полу.

«А что? Это даже приятно! Лежать вот так и думать ни о чем!» Думать, действительно, не хотелось, и даже самые навязчивые мысли о вечной нехватке денег, собственной нелегкой судьбе и смутной жизненной перспективе куда-то исчезли. Я наконец-то воспарил, как и предполагалось в самом начале! Т. е., конечно, я лежал, как колода, но воспарил!

Парадокс, скажите Вы? А вот и нет, поскольку я вышел из тела и приклеился к потолку. Конечно, физическая моя сущность все также валялась, растоптанная и обессиленная, но зато моя «эфирная оболочка» (отличное определение – сам придумал!) парила, свободно и невидимо плавая по квартире и время от времени зависая в пространстве.

Исключительное зрелище – наблюдать за самим собой без помощи зеркала. И совсем не страшно, вообще нисколько – ни капельки! Зато очень интересно, единственно, что плохо – невозможно прикрикнуть на обнаженную девицу, которая по-хозяйски ногами ходит по моей спине! Тем более, я вижу – ходит она неумело и не там, где нужно! – Эй, девушка! Стоп! Стой, я сказал! Остановись!

– Стой! – возвращение в тело произошло внезапно, так же как и способность дышать. Нечто подобное со мной уже случалось пару дней назад (или недель – я совсем потерял навык ориентироваться во времени), так что мое состояние можно было назвать привычным, – стой, куда пошла! Слезь со спины, раздавишь!

Мне казалось, что я говорю громким командным голосом, но это была лишь видимость (или слышимость). На самом деле я издавал звуки на нижней границе диапазона восприятия – а всему виной проклятое измененное состояние, которое может еще и не такие фокусы проделывать!

В подкреплении своим вербальным требованиям я немного поворочался, чувствуя, что одних слов недостаточно, а нужны действия. Я попробовал выгнуть спину, изобразив верблюжий горб дромадера (если кто не помнит – у бактриана два горба), но, видно, был недостаточно настойчив, поскольку спихнуть Ирину мне не удалось. Она уверенно месила ногами мою спину и ей, наверное, казалось, что во мне вообще нет жизни.

Но она была! И я собирался это воспроизвести. Я начал стремительно наращивать звучание голосовых связок – моей задачей было крикнуть что-нибудь внятное. Я не нашел ничего лучше, чем принять на вооружение «АБЫРВАЛГ» любезного господина Шарикова в бытность его еще наполовину собакой. А что – выражение ничем не хуже любого другого, но зато очень запоминающееся!

Ну, и начал! «Абыр», «Абыр», «Абыр»… С каждым разом у меня получилась все лучше и лучше, кроме того, мне становилось все веселее и веселее, и я настолько развеселился, что засмеялся во весь голос. Смех вырвался из меня и на выходе смыл все преграды, которые плотно блокировали мои звуковые возможности, и я наконец-то был услышан! Да так, что Ирина чуть не грохнулась на пол задним местом! Вот была бы потеха!

– Эй, полегче! А то машину занесет! – Ирина ущипнула меня пониже спины, – что-то ты долго не мог оклематься. Я уже стала думать, что придется сдавать тебя в морг! А как нести такую тушу, я совсем не представляю!

– Как, как! – Ура! Я заговорил, – нагибаешься, поднимаешь и переносишь, и можно даже без помощи грузчиков!

Мой голос обрел прежнюю твердость и тембр, и мышцы болели не так сильно, как прежде. Хотя все еще ужасно. Но зато я снова был в своем теле, снова понимал, как двигать руками и ногами, и снова мог изъясняться на правильном человеческом языке – а не на какой-то немой азбуки Брейгеля!

Я встал. Да, да, у меня получилось! Хоть и не без помощи Ирины, которая бережно подхватила меня за талию, приподняла и кинула на кровать. На мягких матрасах было несоизмеримо приятней, чем на полу, вес тела распределился равномерно, а затем мое сознание, как и ночью, отключилось…

– Это что – уже половина первого? – я проснулся внезапно. Обрывки сновидений убегали вдаль и пропадали подобно пустынным миражам по мере изменения атмосферных условий, – кранты два, я проспал на работу!

Именно, проспал. Причем, в гордом одиночестве – никого рядом не было, и вообще, все, произошедшее со мной утром, казалось мне все тем же миражом из сна. Впрочем, этот материален: спина ныла так, что хотелось откусить ее и выбросить, чтоб не мучиться, и конечности были с ней солидарны!

– Я болен! – мой хриплый голос при этой мысли стал еще более хриплым, – и я только сейчас нашел в себе силы позвонить на работу!

Идея с болезнью была неоригинальной – но что другого я мог предложить директору, который, наверняка, с нетерпением ждет моих объяснений? Не рассказывать же ему, как я поддался на уговоры такой же безумной, как и вся их безумная компания, брюнетки и вместо того, чтобы пойти в офис, стал проделывать немыслимые эксперименты с собственным телом!

Я представил, как вытягивается лицо директора, и как он быстро подписывает приказ о моем увольнении, и решил, что такое развитие событий достойно фильма ужасов. Или рассмотрения выездным судом ГПУ. Как говорил товарищ Сталин: «С такими людьми нам не по пути!»

Поэтому я не придумал ничего лучше, чем набрать телефон офиса и с квакающим и воющим прононсом сообщить по месту работы, что потянул спину, и плюс вдобавок меня мучает головная боль и желудочные колики. В общем, сегодня я не приду!

Повезло! Оказывается, директор еще вчера вечером укатил в командировку в Мурманск, и в офисе почти никого не было. Его секретарша Маша (та, что была не прочь переспать со мной, но хотела материальной помощи) милостиво приняла мои объяснения, пожелав выздоравливать и пообещав, что если нужды не будет, то она никому не скажет о моем прогуле.

Я не хотел быть ей должным, поэтому пришлось посулить подарок. Впрочем, я тут же забыл о своем обещании – так же, как и она о своем. Дело сделано! Теперь можно немного поболеть по-настоящему!

Я растянулся во весь рост и закрыл глаза. Мне было хорошо. И я бы еще долго лежал в постели, покряхтывая и переворачиваясь сбоку на бок, если бы не страшные голодные позывы, которые стали меня терзать. Нужно было срочно набить желудок, и я собрал все силы, поднялся и на негнущихся ногах побрел к холодильнику.

Первое, на что я обратил внимание, была записка, прикрепленная магнитом к дверце холодильника:

«Если захочешь есть, то можешь себя не ограничивать! Однако помни о хозяевах и оставь хоть что-нибудь!

Если захочешь уйти, просто хлопни дверью, никто тебя не держит!

Если захочешь дождаться меня, потерпи до вечера. Я от своих обещаний не отказываюсь!

И если ты сейчас хочешь что-то сказать вслух, дважды подумай – и у стен бывают уши! А лучше просто помолчи!

Ирина»

«Тебе бы сочинения издавать на вольную тему! А лучше всего – сразу в авторы сценариев. И будешь бесстыдно писать на визитке золотой вязью: «Ирина – брюнетка и драматург!», – я хотел произнести все это вслух, но последняя фраза в записке была настолько недвусмысленной, что я воздержался.

«А если меня здесь зомбируют? Вдруг я уже превратился в зомби?», – кому-то это может показаться не очень остроумным, но я и не претендовал. И вряд ли бы кто-нибудь стал надо мной подшучивать, окажись он на моем месте. К слову сказать, я еще держался молодцом – был сравнительно здоров, весел и не лишился рассудка, хотя уже и начинал сомневаться в своей нормальности.

– Что ж! Засим приступим к завтраку-обеду! – по крайней мере, отстраненные вопросы я могу обсуждать вслух! – Что у нас здесь припасено?

В холодильнике оказался набор продуктов, который мог бы удовлетворить и олигарха. Ну, маленького, несерьезного и очень специфического олигарха – точно! Одних сыров было видов десять, причем большая половина – чисто французские и чисто итальянские.

«Однако девушки ни в чем не нуждаются!», – мне стало интересно, и я принялся метать на стол все содержимое холодильника. Вскоре передо мной высилась продуктовая горка средней высоты, и рядами стояли бутылки, бутылочки, пакетики и баночки.

«Жаль, нет фотоаппарата!», – я искренне расстроился, что не могу запечатлеть подобную роскошь и себя рядом с ней, завернутым в простыню наподобие римского патриция, – отличное было бы фото: «Влад Картавцев – богатей!», и надпись внизу: «Девчонки, налетай, это все мое!»

Я вспомнил, как пару лет назад меня послали сторожить квартиру одного из хозяев фирмы, у которого злоумышленники в очередной раз угнали SAAB (такой же, как у меня сейчас!) вместе с ключами от дома, где деньги лежат. Попутно выбросив водителя на обочину и запугав его до смерти.

Так вот, хозяин квартиры очень опасался, что те же самые злоумышленники вломятся к нему под покровом ночи или прямо посреди рабочего дня и вынесут все мало-мальски ценное. А ценного там было много, хотя квартира на мой вкус больше напоминала офис – черная кожаная мебель, стол с каменной столешницей (тоже кожаный) и т. д. А кухня выдержана в светло-серых тонах, и готовить на ней вообще не хочется. Да.

Итак, меня откомандировали охранять жилплощадь от посягательства криминальных авторитетов, с чем я отлично справился. Ни один бандит не проник в жилище, пока я находился на страже, и пока, наконец, в дверь не врезали новые замки. Зато я тогда сфотографировался на память рядом с новеньким плазменным телевизором, развалившись в кресле напротив – и с таким видом, как будто это все мое.

Жалко, что в то время не существовало социальных сетей – вот там бы я со своими фотками был бы король! И мог смело писать: «Увлекаюсь коллекционированием старинного холодного оружия и мощных спортивных автомобилей»

Впрочем, ладно! Зримое подтверждение моего тогдашнего богатства (плазмы во всю стену) размером 100 на 150 мм. на глянцевой бумаге было тщательно вклеено в альбом, так что еще не все потеряно!

Вспомнив об альбоме с фотографиями, я помрачнел. Он остался вместе с женой, и, судя по всему, мне больше никогда не придется его увидеть! А ведь там были фотки со стройотрядов, с гулянок в общаге и даже с военных сборов, на которых нас отправили после пятого курса института.

«Вот идиот! Нужно было заранее позаботиться!», – возможная потеря фотографий оказалась для меня очень болезненной и даже на некоторое время испортила мне настроение. Но я был тот еще Ванька-встанька, поэтому надолго окружить меня душевным мраком даже она не смогла.

Но чтобы закрепить внутреннюю победу над самим собой (и своим желанием впасть в уныние по поводу потери фиксированных и отпечатанных воспоминаний) я принялся классифицировать еду на столе по ранжиру.

А заодно решил составить перечень, вспомнив «Графа Монте-Кристо» и его «Прейскурант Луиджи Вампа». Курочка – пятьдесят тысяч сольдо, точно так же, как и хлеб, завернутый в лепешку. Зато вода дешевле (один литр) – всего лишь двадцать пять тысяч.

– Итак, начнем, пожалуй, с майонезов:

«Майонез легкий», «Майонез светлый», «Майонез облегченный», «Майонез перистый», «Майонез – фитнес-баланс»

– Теперь кетчупы:

«Кетчуп двойной закалки», «Кетчуп малазийский бамбуковый», «Кетчуп Мухомор», «Кетчуп «Паровозный дым», «Кетчуп «Шампанская мечта», «Любимый кетчуп Сонечки», «Кетчуп «До Владивостока довезет»

– Отлично! – я не удержался и восхищенно постучал себя кулаками в грудь – как африканский горячий бабуин. Кто бы не занимался закупкой продуктов, у него есть стиль – и никаких тебе «Курочек Ряб» и «Макеевых»! Есть что предъявить нежданному гостю вроде меня.

Далее шло четыре вида «Пепси-колы»: с лимонным вкусом, с оливками, с сыром «Пармезан» и классическая – вероятно просто чайники чистить. Я где-то читал, что «Спрайт» отлично снимает накипь, так почему бы не использовать и «Пепси» для этих целей?

После «Пепси» я взялся за сиропы. Вычурные бутылочки с надписями на английском, немецком и французском выстроились, как солдаты на плацу – повзводно. Иначе и быть не могло: бутылочек было двадцать четыре штуки, и равнялись они на середину.

Затем настала пора лимонных соков – но здесь фантазия снабженца дала сбой, а, может, особого разнообразия в ассортименте наших магазинах не существовало. Соков было всего четыре – и все, как один, в желтой и зеленой унылой пластиковой таре без фантазии.

– Как-то даже скучно! – прокомментировал я сей конфуз, но зато сыры (вот я и добрался до них!) разрядили ситуацию и вновь воскресили мою веру в нетривиальность обладателей холодильника.

Их было множество – и самое главное, все они были вскрыты, и от каждого было отъедено совсем по чуть-чуть. Я с интересом рассматривал упаковки: таких я точно еще не встречал. А запах от них шел просто сногсшибательный – причем в прямом смысле слова. Стоило мне неосторожно развернуть одну из упаковок, как по квартире распространилось такое зловоние, что мне пришлось срочно заткнуть нос и ринуться к окну – проветривать.

– Все, хватит экспериментов! – после того, как я победил неведомый пахучий сыр, загнав его обратно в стойло и наполнив свежим воздухом квартиру, я пришел к выводу, что уже достаточно постебался над рационом местных обитателей, и мне пора поискать что-нибудь более съедобное, чем соусы-горчицы и канапе на палочке.

Но единственное, что я обнаружил достойным внимания, были куриные яйца (три штуки), маленький обрезок сухой колбасы и хлеб в хлебнице – с отрубями, изюмом и пророщенный.

– Пора насытить организм полезными мегакалориями! – через несколько минут на сковородке зашипела яичница с колбасой, а я с урчанием подпрыгивал рядом с ней, сглатывая слюну и про себя матеря неспешный термический обмен, который не дает возможности приготовить пищу мгновенно.

– Все, пускай экзотика отдохнет – пришло время утолить настоящий отечественный голод! – я сервировал стол и приступил к трапезе. Увы, она оказалась очень короткой: ну, что такое три яйца – да вообще ничего! Даже с колбасой. Пришлось мне пересилить себя, отрезать изрядный кусок аутентичного сыра, достать кетчуп, который обещал нескучную поездку во Владивосток, и понаделать вредных бутербродов с хлебом с изюмом.

Сочетание получилось адским, но зато мой голод резко сдал на попятную и затаился внутри меня до лучших времен.

– Так-то оно совсем по-другому! – после обеда опять захотелось спать.

Первая заповедь солдата: «Ты спишь, служба идет», оказалась актуальной и для меня, и я вновь завалился на кровать (правда, сполоснувшись под душем – что разительно отличало меня от общевойскового ефрейтора Задрыгло, которому в казарме об этом остается только мечтать).

Я удовлетворенно закрыл глаза, но вот незадача! Сон не шел, и, промаявшись минут пятнадцать, я решил взглянуть на мир глазами телевизора. Часы показывали полтретьего, так что до вечера было еще очень далеко. Самое время немного посибаритствовать, изображая из себя Онегина, скучающего в имении дяди.

«В эфире передача: «К гадалке не ходи!», – голубой экран осветился яркими огнями и из голубого превратился в совершенно разноцветный, – и сегодня у нас в гостях потомственная ведунья, маг и чародей в восьмом поколении в прошлом Чурсия Пресветловна Зуб, а ныне Тайша Абеляр!»

– Вот это имечко, прямо как у нас на работе: Коц, Кац и Врио Афанасий Петрович! – я сделал звук погромче: мне вдруг стало интересно, что же расскажет потомственная Зуб. В свете последних событий магия влекла меня все больше и больше – и особенно если с девушками (хотя Зуб явно переросла этот замечательный возраст).

– Здравствуйте, мои дорогие! Сегодня я, как обычно, буду наставлять вас по пути достижения мистической хватки и преодоления с помощью внешней поддержки многочисленных жизненных перипетий и забот, которых, понятно, полон рот! И еще раз здравствуйте!

– Все поприветствуем Тайшу Абеляр! (бурные аплодисменты в зале).

Камера выхватила первые ряды страждущих приобщиться – лица на экране были подсвечены мерцающим мистическим светом (наверное, специально, чтобы казаться страшнее) и поэтому производили впечатление доподлинных вурдалаков в предвкушении кровавой охоты. Встретишь – обглодают, как лошадиную берцовую кость в приступе каннибализма!

– Итак, Тайша, начинаем сеанс одновременного приобщения к пути! Дружно все похлопали-похлопали! О чем будет идти речь на сегодняшнем семинаре?

– Да! Именно так! На семинаре – и никак иначе! А я-то все соображала, как назвать мой путь, обращенный вовне! А ведь слово «семинар» к нему подходит более всего! Поэтому, как я уже сказала, на сегодняшнем семинаре я буду рассказывать о пути, обращенном вовне! Именно так!

– Отлично, отлично, Тайша! Приступим? Все-все дружно поаплодировали!

– Спасибо, спасибо, мои дорогие! Итак, приступим! Что такое есть путь? Это не пыльная проселочная дорога, по которой катится телега, запряженная конем с большими чреслами, и с пятым запасным колесом! И это не асфальтовое скоростное шоссе, по которому едет Березовский (вернее, его везут, а он едет – но не сам) на своем шикарном лимузине, который бы, да и всем нам! – вот бы было счастье! Нет, путь – это совершенно другое, мало того, отличное и от дороги с пылью, и от шоссе со снятым нерадивыми строителями асфальтом!

– Превосходно, Тайша! Всем дружно радоваться и хлопать – теперь мы знаем, что такое путь! (бурные аплодисменты в зале).

– Итак, если вы уже вдоволь нахлопались, то прошу послушать меня очень внимательно. Запомните, мои дорогие, если вы хотите идти путем (т. е, конечно, по пути, но путем – в смысле, путно идти, и не путайте с распутицей!), так вот – тогда вам нужно для начала сделать первый шаг! Здесь главное знать, что первый шаг – он трудный самый, а после все пойдет, как по маслу. По импортному, с клубникой внутри вместо сливок – и будет хорошо! А теперь можно хлопать!

– Да, да! (бурные аплодисменты в зале). Теперь объясните нам, Тайша, с чего, с чего начинается этот загадочный первый шаг, который трудный самый, и которым нам всем нужно пройти путь?

– Как с чего? Ну, и вопросики вы задаете, дорогой Самсон! Как будто вы не знаете, что с мускульного усилия и осознанного (повторяю, осознанного) поднятия ноги и установки ее в новое, более выгодное положение. Шучу, шучу! Не обижайся, дорогой Самсоша! Мы ведь с тобой друзья, а друзьям можно и пошутить! Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха! Поддержим нашу гостью громкими бурными аплодисментами! (Бурный восторг в зале).

– А если серьезно?

– А если серьезно, дорогой Самсоша, то путь в магию открыт не для всех, а только для избранных, о чем я уже твержу битых полчаса эфирного времени, и шаги, которые они делают, диктуются им, как я уже говорила, извне, и никогда толком не знаешь, что делать, и как быть!

– Но позвольте, Тайша! Вы же только что говорили, что шаги доступны всем, а массовость – это залог нашего успеха и мера процветания – в том числе и нашей передачи!

– Именно, именно это я и говорила. Но Вы меня плохо расслышали. Шаги – да! – доступны каждому, но не каждый может их пройти! И особенно без наставника, который знает, куда, с кем и сколько нужно, чтобы все получилось! Поэтому сейчас у вас всех есть уникальный шанс присоединится ко мне и под моим руководством пойти навстречу светлому и чистому пути, чтобы очиститься и после предстать уже в новом виде пред своей мистической и приобщенной ипостастью!

– Так, значит, Вы говорите, что без учителя – никуда? И что идти без проводника – это все равно, что резко дернуть жирафа за хвост, а потом пытаться увернуться от летящего в лицо пятнистого помета?

– Да! Да! Однако какой Вы, Самсоша, органически образованный журналист – с вашими сравнениями можно смело идти в депутаты и выступить с трибуны Дворца Съездов пятого созыва! Так вот – главное, что Вы ухватили самую суть: путь предполагает поводыря, а поводырь ведет по пути стадо, т. е. я хотела сказать не стадо, а любящих и верящих в путь и в его предназначения.

– Все! Все! Наконец-то мне (и я надеюсь, и нашим телезрителям) всё понятно! Путь – это не дорога, но нечто гораздо большее, на пути выкопано множество ям и даже узких раскидистых канав с отходами, на зато и расставлены кувшины и сундуки с бриллиантами! Так?

– Точно так!

– Вот! И чтобы пройти по пути всем нам нужен реальный поводырь, который покажет, как не вляпаться, но обойти и прийти туда, куда бы нам всем хотелось! А потому что – это все мистика, которая не ищет легких путей и не строит бетонные дороги, чтобы воровать! Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха! (бурные аплодисменты и смех в зале). Зрители вскочили и начали дружно скандировать: «Даешь путь, даешь путь, даешь путь!»

– Спасибо, спасибо! Что ж, пришло время записываться на семинар к Тайше Абеляр, сегодня у нас действуют совсем дешевые расценки плюс со скидкой в тринадцать процентов. Кстати, число тринадцать выгодно отличает наше предложение от всех ему подобных, поскольку много больше десяти! Желающие познать путь и приобщиться, пожалуйста, выстраивайтесь вон к тому столику, берите ручки и пишитесь в ведомость. Семинар состоится ровно через восемь дней, и не забудьте прихватить с собой детей, жен и любовниц! Тайша Абеляр их всех просветит!

– Да, да, Самсоша! Все верно, все правильно. И хочу вам напомнить, что сегодня у вас в гостях была я – потомственная Зуб и Тайша Абеляр с большой буквы, и в моих знаниях и компетенции вы можете не сомневаться!

– Знаем-знаем! – (громкое скандирование из зала), – приходи-приходи! – (на сцену полетели лепестки роз), – слава-слава!..

Щелк.

Я отбросил пульт в сторону, а сам откинулся на подушки.

– Податься, что ли в отборные мистики? – идея была неплохой: кроме очевидных бонусов от оболванивания масс она сулила всенародную телевизионную известность и изменение лично моего портфолио до уровня: «Узнаваемый».

– А если я приду сразу со всеми девчонками, с которыми успел познакомиться (и заняться постельной физкультурой) за последнее время, то тогда точно – первый приз по части вторжения в область таинственного колдовства мне обеспечен! Но ладно – мечты мечтами, но нужно чем-то заняться – тем более, что выдалась такая отличная возможность откосить от работы.

Я прошелся по студии в попытке найти развлечение по душе. Осмотрел книжный шкаф и с интересом изучил наименование литературы, которая там была представлена. Почему-то я совсем не удивился, обнаружив, что львиная доля книг посвящена мистике и изотерике.

Само собой, там присутствовал и мой любимый Кастанеда – причем в девяти (почему столько?) вариантах и даже с именным автографом на английском языке. Увидев надпись, я даже немного опешил, но потом сообразил, что, наверняка, книга была куплена в какой-нибудь американской сувенирной лавчонке, которые специализируются на облапошивании доверчивых иностранных туристов.

Что, впрочем, не отменяло того факта, что книг было великое множество, авторы были на любой вкус, и каждый желающий мог с легкостью погрузиться в невидимый потусторонний мир через материальные страницы печатных изданий.

Я взял первую попавшуюся книгу – «Демиург и тождественность» автора Бо Шим Хана, повертел ее в руках: издание было очень качественным, страницы изготовлены из плотной белоснежной бумаги, печать яркая, а переплет навевал мысли об авиационном титане, который не горит и не ржавеет – не говоря уж о том, чтобы разорвать его руками. Но все это великолепие разбивалось о текст: уже через полминуты чтения мне стало казаться, что я уверенно шагаю к безумию.

– Стоп! Я еще не настолько продвинулся на пути к вечности, чтобы читать вот это. Предпочитаю что-нибудь полегче! Например, книжки про пиратов!

Найти художественную литературу оказалось не так-то легко: она была задвинута по медвежьим углам, и мне пришлось выковыривать ее из груды мистического хлама (с проблесками реальных знаний). Ассортимент тоже оставлял желать лучшего: в основном, любовные романы и поваренные книги.

– Да, да! Поваренные книги в сем кетчупово-майонезном заведении особенно актуальны! Или, может, здесь говорится о приготовлении сотни блюд из сыра с добавлением сиропа и «Пепси»? – делать нечего, пришлось взять парочку любовных романов и погрузиться в страдания заморских барышень, которые никак не могут добиться большой, но чистой любви.

– Как у них там сложно! – через полчаса мне все это надоело, и я вновь решил покопаться в шкафах. На одной из полок я обнаружил шахматную доску с фигурами и недоуменно воззрился на нее. «Неужели здесь умеют играть в шахматы?» – мысль была немного абсурдной, но стоило проверить. Я извлек доску на свет божий и водрузил ее на самое видное место – т. е. в середину кровати, которую я, наконец, решил заправить. А заодно и оделся в цивильное.

– Ничего не поделаешь, придется играть с самим собой, – я вспомнил «Укрощение строптивого» с Челентано и его огромную лохматую собаку, которой он время от времени ставил мат. – Начну с этюдов!

Я сбросил шахматы с доски, потом поставил пешки друг напротив друга в один ряд и стал резаться в «Чапаева». – Жалко, не шашки, такими тяжелыми пешками себе все пальцы отобьешь!

Мне стало весело, почему-то вспомнилось беззаботное детство, кастрюли с пирожками, которые каждую неделю пекла мама, и куча друзей вокруг. Как мы тогда бились в «Конский бой», «Казаки-разбойники», «Хозяина горы» и того же самого «Чапаева»! А потом шли на каток или играть в футбол за дом, где я обычно, как самый бесстрашный и самый длинный, стоял на воротах.

– Однако в какие интеллектуальные игры ты играешь! – я настолько сильно погрузился в действо, что не услышал, как входная дверь отворилась, и вошла Ирина, которая застала меня за азартным расстреливанием черных. – Меня научишь?

– Еще бы! – я резво вскочил с кровати и, решив проявить обычно несвойственную мне галантность, принял у Ирины плащ и тяжелый пакет с булькающими звуками, доносящимися наружу. – Водка? – а что еще могло быть там таким тяжелым и таким жидким?

– Сам ты водка, алкоголик! – Ирина замахнулась на меня кулачком, – все бы вам, мужикам, пить и жрать! Загляни и посмотри!

В пакете было молоко. Настолько тривиально, что я даже не ожидал. И еще творог со сметаной и хлеб. И сыр – по счету уже одиннадцатый или двенадцатый.

– Так что, сыграем? – Ирина лукаво взглянула на меня и пошла в ванную мыть руки, – кстати, я все жду, когда ты спросишь, где все остальные. Или тебя это совсем не волнует?

– Да нет! – честно говоря, я о них даже не вспоминал. И зачем – с утра ничего не изменилось: все так же девушки рядом со мной мелькали со скоростью несущейся с горы чугунной повозки, груженной дубовым лесом, так что гадать, кто заявится вечером, мне было просто не с руки. – Интересует! Поэтому, не соблаговолите ли Вы рассказать мне все?

– Соблаговолю! Сегодня с тобой буду только я, а все остальные уехали по делам! Или ты жаждешь другого?

– Нет! Совсем нет! – я был только за, тем более что чувствовал себя совсем отдохнувшим и полным сил, а мое утреннее опустошение уже казалось мне чем-то давно забытым. – Чем займемся?

– Для начала поиграем в шахматы! О твоих способностях уходить настолько далеко, что тебя невозможно оттуда выковырять, мы уже имеем представление, а вот о твоих мозгах пока еще нет.

– Что ты имеешь в виду, говоря о способностях уходить далеко? – я совсем не понял, что она сказала, поэтому решил уточнить, – я вообще никуда не ухожу, а все еще здесь!

– Остри, остряк! – Ирина сполоснула лицо водой и пошла на кухню прямиком к холодильнику, – эти твои прыжки глубоко в водопад вечности не доведут тебя до добра, и однажды ты можешь просто не вернуться! И вместо того, чтобы здесь юродствовать, лучше бы научился контролировать свои сдвиги!

– Сдвиги чего? – я определенно был сбит с толку. Вроде, она говорит русским языком, но толку от этого ноль. Все равно, смысл ее слов до меня не доходит. – Сдвиги по фазе или фазы Луны?

– Отстань! Спросишь у Майи – она лучше объясняет, а я привыкла действовать! Поэтому сейчас мы с тобой поужинаем, а потом пойдем сыграем пару партий. Посмотрим, на что ты годишься!

– Хорошо, хорошо! – я поднял руки в знак согласия, – на что будем играть? Просто так – неинтересно. Предлагаю на раздевание. За каждую проигранную фигуру потерпевший снимает пиджак, или в случае с тобой – юбку!

– Хорошо, только не за фигуру, а за партию, и сразу по три предмета одежды, чтобы долго волынку не тянуть! – Ирина была настолько уверена в своей победе, что я даже немного засомневался – а вдруг она скрытая латентная в прошлом чемпионка и дипломант больших и малых шахматных турниров?

– А шубу можно надеть? – пробурчал я, – а еще валенки и лыжи: вдруг придется после каждой игры раздеваться?

– Так это же хорошо! – Ирина впервые за сегодняшний вечер соизволила улыбнуться. Она, вообще, казалась мне девушкой излишне серьезной. Даром что брюнетка – ведь не все брюнетки вечно ходят с такими мрачными рожами (простите, я хотел сказать личиками) и не все предлагают играть в шахматы на раздевание, полностью уверенные в своей победе.

– Так это же хорошо! – и снова одно и то же! Я что – с коэффициентом IQ 70, чтобы мне два раза повторять? – Разденешься, покажешь мне стриптиз (ты танцевать-то умеешь?), а после я решу, что с тобой делать!

– Отлично, – я засопел, как броненосец под парами, – а если моя возьмет? Что тогда?

– Тогда? – Ирина задумчиво покрутила головой, – тогда, пожалуй, мы ляжем с тобой в постель, как я и обещала с утра – так что у тебя есть отличный стимул продемонстрировать мне свои способности!

– Договорились! Но только, чур! На каждом должно быть надето только то, что на нем сейчас! – внутреннее шестое осознание подсказывало мне, что на мне вещей больше. Это позволяло хоть немного оттянуть возможный разгромный проигрыш. Конечно, я не сильно страшился – в крайнем случае, немного поработаю стриптизером – но все-таки мне хотелось заполучить эту занудную (но красивую!) девушку в свои объятия!

– Когда приступим? – я с вожделением наблюдал за манипуляциями Ирины возле кухонной плиты. Мне страстно хотелось чего-нибудь съесть – горячего и вкусного. В противном случае я умру от голода или от несварения желудка, если она начнет меня потчевать своими смертельно-опасными сырами, соусами и напитками для чистки пластиковой утвари.

– Скоро! – Ирина была занята и сосредоточена, – надо же тебя чем-нибудь покормить, а то твой голодный лязг зубами уже порядком меня раздражает. Ты что предпочитаешь: мясо с кровью, тривиальные сосиски в томате или великолепное овощное рагу из капусты с овощами, специями и отличным запахом изо рта, а не той пропастиной, которой обычно славятся мясоеды?

Я чуть не поперхнулся! Вроде, выбор есть, но попробуй согласиться на мясо или тем более на сосиски! Само собой, пришлось выбирать овощное капустное великолепие со вкусом, плюс побольше хлеба – чтобы хоть как-то насытить свой измученный пищевой неопределенностью организм.

– Я так и знала! – скромно сказала Ирина, когда я огласил свое решение, – поскольку с мясоедами нам не по пути! Они вообще почти все звери!

– Звери? – я не ожидал от нее такой безапелляционности, – так уж и все? Много хороших людей ели мясо и ничего – шерстью не обросли!

– Вот только давай не будем! – Ирина моментально взорвалась, как некий исландский спящий (в то время спящий) вулкан с непроизносимым названием ЙОЛЙОСКАИФУРЙОСАРРИЙОАЛЛИПУКИ. Или это вулкан в Финляндии – я что-то совсем запутался! Итак, она взорвалась и даже грохнула чем-то о столешницу.

Видя такое проявление чувств, я быстро пошел на попятную, осознав, что мясо – это совершенное табу в этом доме, и говорить о нем не то что неприлично, а просто опасно для жизни. Мне немедленно захотелось броситься ниц и просить прощения – особенно под пронизывающим взглядом моей визави, которая (еще хоть одно мое слово), наверное, в грубой форме попросила бы меня на выход. А я не хотел – я хотел есть и хотел ее, и не собирался отступать.

– Все, все! – я замахал руками, как крыльями свирепой (хотя и доброй) летучей мыши, – больше никогда и ни-ни, а лучше давай ужинать, а то не терпится поиграть в шахматы!

– Ладно! Так-то лучше! – Ирина вновь возвратилась к плите, – и не вздумай больше при мне говорить о мясе! Убью!

Она не шутила – точно, убьет! А поскольку моя жизнь мне дорога, я замолчал. Кстати, а не сильно ли по-хамски будет для поддержания разговора поинтересоваться, как себя чувствуют Лена и Лана после вчерашнего? А заодно и заметить, что мне сильно не хватает ласк Майи и вообще – ее душевного тепла?

– Нет, не буду! – забывшись, я проговорил все это вслух и тут же получил отповедь, что все нормальные люди едят капусту и нисколько не жалеют! Я так и не понял, причем здесь капуста, но спорить не стал, зато порезал хлеб и красиво сервировал его аккуратными кружочками. Потом раздерибанил сыр и положил его рядом. Достал тарелки, рюмки и вилки. Словом, поработал официантом, за что и удостоился почти одобрительного взгляда.

– Время трапезничать! – господи, ну откуда у девушек такой лексикон? – Милорд, прошу обслужить даму! И не забудьте зажечь свечи!

Свечей в доме было полно. На любой вкус, цвет и аромат. Я остановился на легком запахе полевой ромашки и не прогадал. Не мускус и не запах болотного лотоса – зато спокойный и умиротворяющий. И не раздражает органы обоняния.

Наконец мы сели ужинать. Ужин проходил при свечах и почти в тишине. Мы изредка обменивались с Ириной мало что значащими фразами – но больше смотрели друг на друга и улыбались. Вернее, улыбался я, а она завораживала меня взглядом своих огромных серьезных глаз. Пару раз я ловил себя на мысли, что тону в них, и без спасательного круга мне уже, пожалуй, не выбраться.

Наваждение было велико – я, действительно, почувствовал, что меня втягивает в какой-то колдовской омут: как будто передо мной раскрывается альтернативная вселенная, наполненная совершенно другим восприятием, другими эмоциями и определениями вещей. Какое-то время я смотрел на мир глазами Ирины, и сполохи ее мыслей мелькали у меня в голове.

А потом все кончилось – одновременно с оглушительным хлопком ладонями, раздавшимся возле моего уха. – Ты точно чокнутый! И где только Майя тебя откопала? Совершенно без тормозов! – хотя слова Ирины были не очень любезными, но интонации ее голоса мне понравились.

– И с чего бы это она так ласкова? – вялая вопросительная мысль попыталась обуздать мой громоздкий и неповоротливый интеллект, но не смогла. Другие мысли ей яростно сопротивлялись и, в конце концов, победили. Поэтому я решил игнорировать мысль и ничему не удивляться. Как уже много раз решал до этого и, наверняка, буду решать после.

– Поиграем? – а Ирина уже комфортно расположилась на кровати, поджав под себя ноги и быстро расставляя фигуры, – или ты прямо сейчас готов танцевать?

– Еще чего! – смириться перед превосходством женщины? А вот фигвам! – будем биться не на жизнь, а на раздевание! – не знаю, какой из меня остряк, но сам себе я казался оригинальным, – ха-ха-ха!

– Садись, уж, чучело! И не изображай из себя Аркадия Райкина, не в коня корм! – меня быстро поставили на место, но зато дали играть за белых. Что было стратегически важно, поскольку мои шансы на окончательную победу возрастали!

Я наморщил лоб и застыл в позе скрюченного Диогена в кадке. Для полноты образа мне не хватало только очков на носу и седых косм – тогда бы я точно был похож на философа-любителя с мотором. «Ходи лошадью!», – мелькнуло у меня в голове, и я, как Крамаров в известном фильме, уверенно шагнул вперед.

Через пять минут оказалось, что Ирина не зря претендовала на победу. Она напористо теснила меня по всем фронтам. Я ушел в глухую оборону, выстроив крепкие редуты и изредка огрызаясь острыми выпадами по флангам и в лобовую штыковую. «Броня крепка, и танки наши быстры!», – еще минут через десять я внутренне ликовал. Ирина стала задумываться все чаще и чаще – и неспроста! Поскольку перед ней тоже сидел не валенок, а человек, который в своей время поиграл в шахматы, поиграл!

– Согласен на ничью! – громогласно заявил я еще через пять минут, – соперники достойны друг друга и хотят обменяться визитками в знак взаимного уважения! Предлагаю ничью ровно двенадцать раз, а потом перейду в наступление!

– Ладно! – сквозь зубы, и гневно сверкая глазами, процедила Ирина, – пока что тебе повезло! Но посмотрим, что ты запоешь в следующей партии – когда будешь играть черными!

– Черными, так черными! – я преисполнился оптимизма. Главное, как обычно, было не проиграть первую партию, а потом уверенность начинала накапливаться, и если я смогу и дальше не делать ошибок, то заветный приз будет у меня в руках (в кармане, рядом с сердцем, за обшлагом пиджака – что там большой энциклопедический словарь пишет об устойчивых выражениях?)

– Давай меняться! – Ирина нервно дернула головой и бросила на меня один из своих многочисленных и многозначительных взглядов, призванных размазать меня по поверхности кровати и лишить возможности логически думать. Не тут-то было: внезапно я впал в раж и сам себе приказал разделать Ирину, как бифштекс на блюде.

Спустя тридцать секунд она ринулась в атаку, попытавшись навязать мне маневренный напряженный бой с массовым разменом пешек и тяжелых фигур-ландскнехтов, но я не принял ее предложения и снова навязал ей тягучую игру, которая (как я видел) была Ирине совсем не по душе.

– Ты что, раньше занимался в секции? – вид у Ирины был немного обескураженный. Мне же доставляло подлинное удовольствие смотреть, как она задумчиво изучает доску, покусывает губы и неуверенно переводит взгляд то на одну фигуру, то на другую.

– Не-а! – я постарался ответить как можно более развязно и хрипло, подстраиваясь под жаргон уличной шпаны, которая всеми силами осваивает нехитрый блатной язык, – не гони, ходи!

Моим тайным желанием было вывести Ирину из себя и учинить ей разгром. Если она не справится со своими эмоциями, то шансов у нее нет: выиграть в шахматы можно только обладая трезвым умом и устойчивой нервной системой. – Ну, че смотришь? Слабо?

Я ожидал от нее взрывной реакции и даже приготовился отражать яростный эмоциональный натиск, но внезапно лицо Ирины приняло холодное выражение, взгляд стал немного с поволокой, и она пристально замолчала. Я и сам не мог понять, почему мне в голову пришло такое выражение: «Пристально замолчала», на факт – все было именно так.

Внезапно меня одолела сонливость, я чувствовал, что веки наливаются тяжестью, а мысли начинают уплывать за горизонт. – Не спи! – настойчивый и резкий приказ всплыл в подсознании. Спасаясь от внезапной ментальной атаки, я инстинктивно вошел в область взаимодействия с абстрактным «магическим» миром, и некто откликнулся на мой невербальный призыв и протянул мне руку помощи. А, может, это была сама вселенная, которая заговорила со мной на понятном языке?

Ничто так не пробуждает ото сна, как присутствие непознаваемого! Голос громко приказывал мне бороться и ощутить себя частью бесконечной и безбрежной жизни. Я впитывал его вибрации, я оседлал его и немного проехался верхом, я получил от него силу и понимание, как окрепнуть и победить.

Я вспомнил, что совсем недавно что-то подобное со мной уже было – и в аналогичных обстоятельствах. Я увидел колдовскую сущность, которая сейчас взяла меня в оборот и тянула в трясину агрессивной опустошающей энергии, чреватую полным физическим забвением.

Я ударил сущность кулаком наотмашь, потом еще раз. Она липла ко мне, но я отрывал ее от себя, подобно мифическому Самсону, который с легкостью рвет пасти домашним животным. Я чувствовал, что каждая моя атака лишает сущность силы, в то время как я, напротив, приобретаю все большую жесткость и жажду свободы.

Я скрипел зубами, мои жилы вздулись, а глаза стали выкатываться из орбит, я оторвал ее (она была словно призрачный огромный осьминог – с присосками и какими-то мерзкими отростками, цепляющимися за все, к чему могут дотянуться) и отшвырнул прочь. Я хотел догнать ее, но внезапно она шмыгнула в темноту, через которую не мог пробиться мой взгляд.

Одновременно я почувствовал, как пробуждаюсь к жизни и, услышав внятное: «Молодец!», пробкой вылетел обратно в наш мир, открыв глаза и уставившись на Ирину. Она сидела напротив меня, бледная, как промокательная бумага, пот катился с ее лица, мышцы подергивались, а лицо форменно исказила судорога.

– Хватит! – я дернул ее за руку, заваливая на кровать и одновременно сметая с доски пресловутые шахматные фигуры, – хватит!

Я навалился на Ирину всем телом, стараясь покрепче прижать её и сковать ей руки (и по возможности ноги). Она совсем не сопротивлялась – она казалась полумертвой, она надрывно дышала, и я внезапно решил защитить её от самой себя. Я знал, как это сделать – безмолвное знание накатило на меня внезапно, как ударная волна от разрыва тяжелой авиационной бомбы в огороде.

Я почувствовал себя большим, как планета. Мои физические оболочки перестали существовать, я смотрел на Землю со стороны, потом взял ее в руку, как теннисный мячик, и приказал бесконечности остановиться. И остановить любого, кто покушается сейчас на жизнь этой девушки, потому что она не знает, что творит, и она еще не готова уйти в другой мир. Все это было мне знакомо – я был тверд, я был неподражаем!

Я пребывал в совершенной уверенности, что мой приказ будет исполнен – точно так же, как и то, что я имею право отдавать приказы. Одновременно мне захотелось оглянуться вокруг, чтобы подробно рассмотреть окружающее меня пространство. Оно кипело жизнью, и очень многие в нем обратили внимание на появление исполина, который смеет говорить от имени бесконечности.

Мне было все равно. Я не чувствовал никаких сомнений и угрызений совести, мне просто нужно было воспользоваться своими знаниями и силой, и я так сделал. Наверное, мне не следовало вмешиваться в естественный ход событий и позволить Ирине принять свою судьбу, но что-то человеческое внутри меня запротестовало и отклонило призыв остаться холодным и отстраненным.

Ирина судорожно вздохнула, дернулась и стала извиваться, так что мне пришлось ее отпустить. Она открыла глаза и теперь непонимающе смотрела на меня, я же сел на кровати и, напротив, сомкнул веки. «Поднимите мне ресницы!», – видоизмененный призыв гоголевского чудища вызвал у меня приступ неконтролируемого хохота, и я начал кататься по кровати – вернее, по ее небольшой части, стараясь не сильно беспокоить Ирину.

– Что это было? – Ирина вяло попыталась привлечь мое внимание, – что со мной произошло?

– А что ты меня-то спрашиваешь? – я перестал смеяться, – вероятно, тебе лучше знать, кого ты на меня натравила!

– Я совершенно ничего не помню! – вид у Ирины был такой беспомощный, что мне даже стало ее жалко. И куда только подевалась ее уверенность и непримиримость! Сейчас она мне напоминала маленького загнанного в капкан зверька, и я не нашел ничего лучше, чем попытаться ее успокоить.

Но нужных слов не нашлось, и я просто обнял ее и стал ласково гладить по волосам, пытаясь передать ей мою теплоту и спокойствие. – Ничего, это ничего! Я уверен, самое страшное уже произошло, и я чуть попозже расскажу тебе все, что видел! А пока нам лучше выпить кофе!

Подождав, пока плечи Ирины перестанут вздрагивать, я бережно выпустил ее из своих объятий и отправился шуршать на кухню. А заодно соображал, где бы найти место для перекура. На балкон выходить не хотелось, поэтому я сходу переменил направление движения и ринулся в подъезд – хорошенько затянуться никотином и смолами, которые придают особую пикантность и нежный аромат табаку.

На лестнице было темно – тусклый плафон на потолке освещал не более одного кубического метра пространства, и зачем его вообще включать, было не очень понятно.

– Это, наверное, мистический свет для массового привлечения привидений! Поскольку всё вокруг меня в последнее время совершенно мистическое, то и лампа накаливания должна быть такой же!

У меня тряслись руки, пока я раскуривал сигарету. Жажда никотина накатила внезапно и сильно. Впрочем, я убил ее первой же длинной затяжкой – точным снайперским выстрелом – и перешел к своему любимому занятию: думать. А что – не хуже всего остального!

У меня уже вошло в привычку отсчитывать дни со времени моего первого знакомства с Майей. И поражаться, с какой скоростью разворачиваются события. Меня несло словно щепку на край великого океана, который обрушивается вниз где-то там за горизонтом и пропадает в туманной неизвестности. Однако я не унывал – напротив, мне становилось все интересней и интересней и весело до чертиков!

Сигаретный дым быстро привел меня в чувство. Вообще – универсальное средство, жаль только, что вредное! А так бы цены ему не было! Я с грустью подумал о разухабистых петровских временах – сам царь поощрял табакокурение! А супротив высшего волеизъявления разве попрешь? «Приказываю курить всем, а трубку мастерить из дуба с вереском!»

– Ты как предпочитаешь? – я не удержался и, вспомнив о многочисленных сопутствующих заболеваниях от смол и продуктов горения, сам себе задал вопрос, – жить весело, но недолго, или долго, но невесело? Предпочитаю долго и весело! – а что еще я мог ответить? Ведь это чистая правда: «Лучше быть богатым, но здоровым, и лучше водку пить, чем воевать!»

Ободренный нехитрым мотивчиком, я вернулся в квартиру. Ирина плескалась в ванной. Кровать была расправлена (т. е. до белья), а само белье было новым. Шахмат нигде не было видно.

– Однако оперативно девушка работает! – я был на лестнице минут семь, не больше, а здесь уже разительные перемены! Впрочем, такое положение вещей меня полностью устраивало, и я ощутил прилив воодушевления, мгновенно переросший в физическую крепость внизу живота.

У мужчин все просто и незатейливо. Мужчины – как примитивные прямоходящие организмы, помани на живца – клюнут! По крайней мере, в моем случае – главное, чтоб живец был под рукой, а не как за бронированной витриной: смотришь и исходишь слюной!

Я достал из холодильника «Пепси». Холодная она ничего – пить можно, но только в небольших количествах. Если выпиваешь граммов сто пятьдесят (как водку), то она отлично утоляет жажду и придает бодрости. Но если больше – то непременно начинается химическое отравление организма, которое следует нейтрализовать водой в больших количествах. Одно слово – лекарство, коим «Пепси» изначально и считалась.

– Ну, что, курилка? Как настроение? – Ирина вышла из душа, завернутая в огромное банное полотенце и с мокрыми волосами, – и не надоело еще коптить себе легкие?

Она была очень привлекательна, лицо после душа раскраснелось, глазки горели. Щечки – «ланиты», а грудь, как колесо (Пушкином и его рифмой здесь и не пахло – каюсь: мыслю все больше приземлено, зато по делу!)

И куда только подевалась ее недавняя меланхолия и потеря сил почти до полной остановки жизнедеятельности? Я поразился, как быстро она пришла в себя. «Вечный двигатель!», – я дал свое определение произошедшей с ней метаморфозе, но вида не показал.

– Уже надоедает! – для себя я решил, что лучше с ней особо не спорить. Я буду, как вода – продавливаться, если на меня давят, но не сдавливаться, а занимать альтернативный объем. Как известно, вода – почти несжимаемая жидкость, и одолеть ее не представляется возможным. Что б ты не предпринимал – самое большое, что можно с ней сделать, так это заставить перейти в другое агрегатное состояние!

– Уже надоедает! И поверь мне, я твердо, – я произнес это слово очень эмоционально и даже немного озверело, – намереваюсь бросить курить. В ближайшие недели и дни обязательно куплю себе пластырь и пастилки против табачной зависимости! И проявлю силу воли!

– То-то же! Наконец-то ты не перечишь умной женщине, а слушаешь без возражений! – мне показалось, или Ирина и впрямь испытывает радость от моего соглашательства? Может быть, изначально в отношениях с ней стоило изображать из себя простоватого податливого теленочка? И тогда бы живец созрел еще вчера (или неделю назад)?

– Иди мыться! – Ирина повелительным жестом ткнула в сторону ванной комнаты, – и возвращайся чистым!

Все, как и с утра! И даже интонации одни и те же! Попытка номер два?

Как и несколько часов назад, я не тормозил. Я метнулся, на ходу скидывая с себя пиджак и все остальное. Единственно только, остановился на полпути и поинтересовался, чем вытираться-то? Мне было выдано новое пушистое полотенце (их запас, судя по всему, в этой квартире был неисчерпаем), и я радостно устремился под душ.

Через пять минут я вышел, не забыв зажать в руке пару презервативов, которые намеревался незаметно сунуть под подушку. Предохранение – наше все, оно фундаментально, как основы бытия!

– Ты что так долго? – Ирина уже лежала, накрывшись простыней, и я принял стойку, как у гончей при виде долгожданного зайца. Заяц был большим, томно развалившимся и призывал меня воздать должное трапезе, – тебя только за смертью посылать!

– Бегу, бегу, дорогая! – когда меня зовут, я не имею морального права не прийти. И особенно, если зовут в постель!

– Ну, наконец-то! – Ирина скинула с себя простынь и раздвинула ноги. Восхитительное зрелище! Я сбросил с себя полотенце, сунул под подушку презервативы и предался любовной страсти. Я изучил тело Ирины полностью, я начал с шеи и постепенно дошел до ступней, поглаживая и лаская их. Говорят, что на ступнях находятся наиболее чувствительные точки человеческого тела, но в случае с Ириной они разместились по всей поверхности кожи.

А, может, дело во времени и пространстве? Может, их симбиоз вынудил меня прыгнуть выше головы в области чувственного наслаждения? Ответа нет – но это мелочи.

Но точно, я заставил Ирину стонать от удовольствия. Не погрешу против истины, если скажу, что я был в ударе. На полчаса я стал горячим поклонником теории, которая утверждает, что в любви главное – внимание и нежность. Да – страсть и брутальные проявления играют свою роль, и без них никуда, но лучше всего быть контрастным, быть текучим и непредсказуемым.

Я уловил желания Ирина. Она хотела комфорта, она хотела почувствовать себя повелительницей, она хотела, чтобы ее ублажали, а уже потом – когда она сполна насладится своей неподвижностью, она возьмет инициативу в свои руки. Мне было легко с ней – она позволяла мне все, она позволяла мне экспериментировать, подставляя себя согласно моим желаниям, и я ее не разочаровал.

Когда-то и где-то я слышал, что страсть передается через руки. Согласен, и через руки тоже. Не вся, но много. В руках мастера даже грубое полено может превратиться в живого Буратино, что уж тут говорить о красивой женщине – и немудрено, что я ухватил вдохновение за шкирку и следовал за ним, пока не почувствовал, что все – настала пора потрудиться Ирине: ведь негоже узурпировать всю инициативу без остатка!

Схалявить не получилось. Ирина недоуменно окатила меня взглядом с поволокой и молча невербальным образом предложила мне двигаться дальше. «Взялся за гуж, не говори, что не дюж!» Я все понял с полунамека. Но коли так – то сейчас играть мы будем по моим правилам!

Для начала следовало освоить объект в классической позе, а потом уже переходить к более экзотическим положениям. Кто-то может сказать, что это скучно, но тогда он просто ничего не понимает в любви! Лицом к лицу – что может быть эротичнее? При должном умении и старательности и партнер, и партнерша получают массу удовольствия!

Что и произошло через несколько минут – после чего мы утомленно откинулись на подушки и замерли. Нега разлилась по нашим телам, нас захватила ленивая истома.

В голове у меня был полный штиль. Если приравнять мысли к прибою, мерно бьющему о скалы, то сейчас волны были совсем крохотными, незаметными невооруженному глазу и очень ласковыми. Они блуждали где-то вдалеке, время от времени цепляясь за какую-нибудь несущественную деталь, а потом плавно перепрыгивая на другую.

«Истома!», – я продолжительно и громко зевнул, обнял Ирину и пощекотал ей за ухом. Она даже не пошевелилась, из чего следовало, что вечер (хотя он только начинался) уже удался. Я не стал ее тормошить: кощунство донимать человека в такой миг.

Мне вдруг почему-то вспомнилась моя учительница (мучительница) по русскому языку и литературе Истомина Августа Хрисанфовна. Может быть, потому, что ее фамилия была тождественна нашему с Ириной состоянию? Вероятно, да.

Истомина Августа Хрисанфовна славилась на всю школу своим суровым характером, она наводила ужас не только на трепещущих четвероклассников, но и на прожженных хулиганов из восьмого, ее боялись все окружающие, и я в том числе. Хотя, может быть, именно благодаря ее уроками я научился владеть русским языком на уровне. Так что, спасибо, Августа Хрисанфовна!..

– Не спи, толстый лежебока! – меня ткнули в бок, и я проснулся. Ирина склонилась надо мной и улыбалась. – Подумать только! – поначалу я не мог отличить явь ото сна, – оказывается, она не всегда бывает серьезной! Чудесный долгий секс явно идет ей на пользу!

Как и любой нормальный мужчина, я не сомневался, что именно я стал катализатором ее лучезарной улыбки. В противном случае мое самомнение очень пострадало бы, а это невозможно вытерпеть! Ирина быстро чмокнула меня в щеку, в ответ я сделал зверское лицо и опрокинул ее на спину. А она стала меня обнимать, недвусмысленно предлагая продолжить забаву.

У Картавцева Владислава нет силы воли! Я знаю это доподлинно! Когда рядом со мной красивая девушка, я теряю голову и готов ради нее на все. Наверное, именно так выглядит психотип подкаблучника, а, может, эта черта характера жиголо (или просто безобидного ловеласа), но то, что я совсем не кремень, не извольте сомневаться. А поскольку я мягок по натуре и очень люблю красоту, то я с энтузиазмом взялся за работу.

Жалко, что человек в обычном своем состоянии не гуттаперчевый! Если бы иметь возможность закидывать ноги за голову и выгибать их коленками назад, так бы разнообразен был наш сексуальный мир!

Представьте себе позу на голове или a la какой-нибудь раскидистый баобаб. Телевизионная картинка была бы просто сумасшедшей – особенно если снимать с четырех позиций крупным планом! Но нет, человек – создание, обладающее всего тремя ограниченными степенями свободы в пространстве, поэтому лишнюю фантазию приходится давить на корню, чтобы случайно не изувечить партнершу и не убиться самому.

С другой стороны мы вольны из сказки сделать быль! Имелось бы желание, а еще – опыт. Как ни крути, а последнее – немаловажно.

Опыта у меня хватало. Желание присутствовало, непротивление двух сторон было налицо, страсть к экспериментам рвалась наружу, следовательно – сделаем вечер незабываемым!

Я уверенно поставил Ирину перед собой. Я чувствовал, что она хочет именно так, что в такие моменты ее жесткая повелительная натура сдается, и она жаждет ощутить себя игрушкой в мужских руках, почувствовать, как сзади в нее входит разгоряченная плоть, как плоть начинает мерно двигаться и заставляет ее всю отдаться накатывающей на нее страсти.

Мы слились в одно. Я сдерживал себя, чтобы не навалиться на Ирину всем телом – я боялся, что моя туша обрушится на нее внезапно, и очарование момента будет подпорчено. Но мне хотелось, чтобы сейчас она увидела во мне дикого примата, с ожесточением овладевающего покорной самкой, и я быстро (получилось как-то само собой) ментально переместился сквозь время и ощутил себя вождем племени кроманьонцев, только что завершившего удачную охоту.

Кровь взыграла стремительно, мускулы уподобились стальным поршням, и, кажется, даже мое лицо стало все в шрамах. Перемена во мне была мгновенной, Ирина передо мной замерла, а потом начала двигаться все быстрее и быстрее, а я – триумфатор – возвышался над ней и ждал освобождения одновременно с закипающей внутри меня жестокой яростью.

Все! Я выгнулся назад и издал жуткий горловой звук – без сомнения, боевой клич диких племен, с которым воины бросались в атаку на врага. Я дал волю своей свирепости, и она вся вышла из меня и перешла к Ирине, которая обессиленно рухнула на кровать.

Я смотрел на нее сверху, мне хотелось сжать свою добычу со всей силы, я хотел рвать ее зубами и вскидывать руки вверх в победном жесте. Ирина перевернулась и обняла меня за бедра. Она впитывала энергию, которая стремилась из меня наружу, пока не поглотила ее всю. Я же вернулся к реальности и выпустил из себя доисторического зверя.

Мой взгляд прояснился. Ирина смотрела на меня и облизывала губы:

– Пить! – ее голос был хриплым, но такой он мне нравился даже больше. Чувствовалось остаточное влияние вождя.

– Сейчас! – я тоже был не прочь залиться чем-нибудь холодненьким по самые брови, быстро принес Ирине воды, а сам достал из холодильника литр молока и жадно прильнул прямо к пакету.

– Точно, теленок! – Ирина нежно погладила меня по волосам, – только нрав дикий и необузданный! Будущий бычок! Да, хочу сделать тебе комплимент, – она легла мне на колени и обхватила рукой моего труженика, который сейчас спал и не собирался просыпаться, – твой «снежный человек» – это нечто! Тебе, прямо, нужно выписать премию в квартал. За огромные заслуги перед женской общественностью (перед лучшими ее экземплярами)!

– А то! – я предпочел глубокомысленное молчание пространным монологам, восхваляющим себя самого. Тем более молоко еще не кончилось, а питье из пакета требовало внимательности и сосредоточенности.

– Знаешь! – Ирина лениво возлежала на мне и игралась все с тем же, – а ведь я поначалу относилась к тебе скептически. У меня были сомнения, что ты нам подойдешь, но ты оказался даже еще более безбашенным, чем мне описывали. А твои способности с лету проникать в альтернативные пространства – это вообще качество уникальное! Поэтому я буду тебя рекомендовать!

– Куда? В Союз Снежных Людей?

– Нет, милый, не в Союз Снежных Людей, а в тайную мистическую ложу, членами которой мы все являемся.

– Мы – это кто?

– Мы – это Лена, Майя, Лана и я. И еще некоторые особо выдающиеся девушки. И мальчики, конечно! Но с мальчиками ты познакомишься немного позже. Впрочем, мы еще должны немного тебя испытать.

– Испытать? – мне казалось, наш разговор похож на какое-то шуточное шоу, и я совсем не собирался воспринимать его серьезно, – гири тягать, что ли?

– Нет, не гири! Намного легче! Сто килограммов перьев! – Ирина приподнялась с моих колен и почти насильно уложила меня на подушки. – Рекомендую вздремнуть, завтра у тебя будет напряженный день!

Она легонько дунула мне в лицо, и мои веки налились тяжестью. Я почувствовал, что ужасно хочу спать, и закрыл глаза.

– Все верно, завтра с утра на работу! – это было последнее, что мне удалось сказать. А последнее, что я услышал перед тем, как ухнуть в глубины сновидения, было: «Работа не волк…»