Капитан военно-воздушных сил США Билл Билки вошел в гараж. По-соседству с недавно приобретенным шикарным линкольном стоял сияющий хромовой отделкой Harley – мотоцикл для настоящих мужчин, брутальное олицетворение Америки, которую он так любил. Америка была для него всем

– палящее солнце и бесконечные просторы, зеркальная полоса шоссе и пейзажи, от которых сводило с ума.

«Да, не зря, ой не зря, наши предки вырезали всех индейцев!», – подумал он уже в который раз. – «За такую красоту можно было бы и еще парочку народностей умертвить! Но с другой стороны – разве индейцы не варвары? И разве мы не лучше их во всем? И разве они не отказались добровольно

передать свою землю нам? Так что все заслуженно – мы теперь хозяева, а их просто уже почти совсем не осталось. Исторически все так, как и должно быть!»

В отряде пилотов его называли философом. Иногда – долбанным философом. А иногда – философом, больным на всю голову. Но философом – в любом случае. Потому что он часто любил порассуждать о таких вещах, которые были недоступны остальным. Они были первоклассными парнями – пилотировали, как боги, пили пиво, задирали девчонок, гоняли на мотоциклах, но думать не привыкли.

«И, наверное, это к лучшему – военный вообще не должен иметь фантазию. В противном случае, ему будет страшно отправляться на задание. А уж пилот реактивного бомбардировщика должен быть абсолютно тупым!», – Бил Билки был в этом уверен и понимал, что сам он представляет собой некоторое исключение из этого правила.

Сегодня он проснулся на час раньше обычного. Посмотрел на будильник с голографическим изображением Рембо, разрывающим пасть коммунисту, и опять закрыл глаза. «Иваны – эти грязные немытые дикари – обязаны знать свое место на нашей американской планете Земля! Иваны – это даже хуже индейцев! Подумать только – мы столько раз спасали их от истребления, а они всё недовольны! Для начала мы помогли им во время нашей войны за независимость в восемнадцатом веке – тогда американские колонисты истребляли красных английских макак, чтобы они не шли убивать Иванов. Потом в девятнадцатом – когда воевали между Севером и Югом и тем самым отвлекли внимание европейцев от Иванов, и они опять не пошли их убивать. Так что к началу двадцатого века Иваны уже были нам два раза должны за свое спасение! А про двадцатый век лучше вообще не говорить! В первую мировую войну наши американские парни спасли не только Иванов, но и всю Европу, а во вторую – даже и не Иванов с Европой, а уже весь мир! Причем – воюя честно, бескорыстно и за идеалы демократии и неся свет прогресса по планете! Ну, кто мне сможет ответить, за что эти русские животные нас так не любят! За то, что мы их постоянно спасаем от гибели? И даже научили их летать в космос! Неблагодарные твари!»

Мысли блаженно уплывали вдаль. Ему показалось, что прошло только мгновение, как он решил еще чуть-чуть понежиться в кровати, как зазвонил будильник. Мелодия была специально установлена на проигрывание американского гимна. Гимн всегда вызывал у него приступ патриотизма – под него он в любую минуту мог лететь бомбить варварские народы – Иванов и этих, как их там, в общем, азиатов и кого-нибудь еще прицепом. «Приятная мелодия – мощная, бравурная, рожденная великими американскими отцами-основателями из пороха и крови! Это тебе не занудные бабские гимны других стран, которые и слушать-то нельзя без отвращения! А вот наш – и сердце радует, и греет кровь!»

Он выпрыгнул из кровати и как был – в чем мать родила – отдал честь будильнику, безукоризненно бросив правую ладонь к голове, и наблюдая, как на привычное движение тут же отреагировал еще один орган – из тех, кто так сильно важен для настоящего американского мужчины и солдата. За долгие годы службы он привык всегда отдавать честь гимну своей страны двумя частями тела – так было гораздо патриотичнее. А «вшивых демократов», ратовавших за человеческие ценности, он сильно недолюбливал.

Он прослушал любимую мелодию до конца, потом хлопнул ладонью по оскаленной морде Рембо и побежал в душ и одеваться. Потом был завтрак на скорую руку и сборы на базу. Полностью готовый к отъезду, он вышел во двор и глубоко вздохнул чистейший воздух нарождающегося утра. Солнце только-только осветило горизонт. Туман вдали таял вместе с предрассветными сумерками, птицы начинали свое неспешное пересвистывание.

Вдали виднелась полоска гор, ярко освещенных восходящим солнцем. Пейзаж настолько очаровывал, что окружающую красоту хотелось осторожно вылить в маленький стаканчик для виски и, наслаждаясь каждой каплей, медленно выпить ее через соломинку.

Дом, в котором он жил, находился на окраине маленького городка в пятидесяти километрах от военной базы, что было достаточно далеко. А самое главное – взлеты и посадки многотонных боевых самолетов проходили с использованием противоположной от городка взлетно-посадочной полосы, так что в этот ранний рассветный час ни один реактивный двигатель не нарушал чарующую тишину сказочного утра.

Пять-тридцать. Через час он должен быть на базе. Сегодня их ждет что-то особенное. Уже целых два месяца у них велась подготовка к какому-то очень важному и очень секретному заданию, о котором никто ничего толком не знал. Они все время учились пилотировать самолеты в арктических широтах. В основном, конечно, на тренажерах, но иногда летали вдоль северного побережья Канады. В самолеты было установлено дополнительное специальное оборудование, им выдали арктические летные комбинезоны, а спасательные плотики были заменены на утепленные – из шерсти мозамбикских длинношерстных овец молочной породы.

Все обратили внимание, что командир базы постоянно ходил с угрюмым и чрезвычайно раздасованным видом. Пилоты втихаря между собой говорили, что пару недель назад на базу наведалось большое начальство из Пентагона, и весь высший командный состав базы промурыжили на совещании целых десять часов. Судя по всему, действительно, затевалось что-то по-настоящему необычное и интересное.

Он думал, что лично его это не сильно коснется. Наверняка, для специального и важного задания выберут лучших из лучших. Несмотря на свой патриотизм и высокую профессиональную подготовку, он понимал, что на базе были летчики гораздо опытнее его. Взять, например, майора Джона Джонко, у которого был налет больше десяти тысяч часов, из которых три тысячи – боевых. Или капитана Джека Дженко – четырнадцать раз награжденного высокими боевыми наградами, а заодно и железного парня с титановыми зубными протезами, который в случае чего никогда не посрамит флаг военно-воздушного флота США.

В свое время, когда Билл только начинал задумываться о профессии военного, он долго не мог решить, в какую академию ему поступать – может быть, есть смысл стать военным моряком или морским пехотинцем? Или, все-таки, летчиком? Тогда он знал наверняка только одно – ему не хотелось быть ефрейтором в стройбате. Как-то это было не по-мужски. Но, в конце концов, небо победило, и он поступил в одно из лучших летных училищ страны. В этом была немалая заслуга его отца – заслуженного народного ветерана, который часто рассказывал ему случаи из своего военного прошлого.

Его отец тоже когда-то служил военным летчиком. И историй у него было не счесть. И каждый день они были разные. Сколько себя помнил, Билл всегда заслушивался отцовскими рассказами, который так много пережил и так много перенес в своей жизни.

Наверное, если бы Билл был писателем, он бы обязательно издал отцовскую биографию, как пример для подражания для настоящих американцев. И начиналась бы она с эпизода защиты Перл Харбора, когда отец за штурвалом самолета сбил не менее сотни японских истребителей Зеро. Потом была битва у атолла Мидуэй, где отец уже уничтожил никак не меньше двухсот истребителей и трехсот торпедоносцев, и все – на одном баке с горючим и с одним боекомплектом. Как-никак, боевого опыта в то время ему уже было не занимать. Тем более, что американские истребители были сделаны из качественного авиационного дюралюминия, а японцы клепали свои поделки из картона и из дерева – недаром в Японии так распространено оригами – поэтому отец просто рубил японские самолеты в клочья винтом и крыльями.

Потом было много решающих битв, в которых его отец самолично вел авианесущие армады к берегам Окинавы и командовал операцией по захвату острова. А потом – принимал капитуляцию японского императора.

Но, может быть, стоило начать не с Перл Харбора, а с первого сентября 1939 года, когда отправленный в командировку по обмену опытом в Польшу старший лейтенант военно-воздушных сил США Билл Билки Старший записался добровольцем в Войско Польское и впервые принял участие в воздушных боях с фрицами? Конечно, польские самолетики были так себе, но высокий профессионализм и боевой дух позволили отцу уже в первом своем вылете сбить никак не меньше семи вражеских «Мессершмиттов», а за всю недолгую компанию – более пятидесяти. Как рассказывал отец, самолеты фрицев были чистое барахло, и с того времени они так и не научились делать ничего хорошего. Разве ж можно сравнивать их убогие «Мерседесы» и «БМВ» с красавцами «Фордами» и «Доджами»?

Его отец был легендой, а его имя было навсегда вписано в золотые героические страницы подвигов пилотов лучшей американской летной академии и лучшей авиабазы, где теперь с гордостью служил его сын. Иногда Билл – который младший – с удовольствием перечитывал записи в авиационном «Героическом Журнале», а именно те места, где говорилось о его отце.

Билл Старший успел немало повоевать за свою долгую жизнь. После польской кампании, откуда он спешно эвакуировался с помощью своих английских друзей, была французская кампания и война в Норвегии, где сбитые отцом немецкие самолеты уже вообще никто не считал. Да он и сам не находил нужным излишне выпячивать свои успехи – лишь скромно после каждого возвращения на базу говорил: «Эй, гарсон! Запиши-ка на мой счет еще полтора десятка!» Правда, французская кампания была достаточно непродолжительной, а в Норвегии он толком повоевать не успел – там в любое время года стоит нелетная погода, и поэтому вылеты были нечастными.

Зато потом – во время воздушной битвы за Британию – он оторвался на фрицах по полной. Герман Геринг – главный летный немецкий фашист и жирный упитанный боров в одном лице – даже объявил его отца в международный розыск и назначил за его голову награду – двадцать рейхсмарок, что было по тем временам баснословной суммой – на нее можно было свободно купить полфунта превосходного эрцзац-кофе. Отец сбивал немецкие самолеты целыми авиаполками. Бывали дни, когда остальные британские летчики вообще не поднимались с аэродромов – влетал только самолет отца. Его бесстрашный истребитель буквально рвал на части немецкие бомбардировщики и со скоростью свирепой, одичавшей от постоянного воздержания гончей кидался на истребители фрицев. Они вспыхивали, как спички, а пилоты, завидев приближающийся самолет отца, добровольно выбрасывались из кабин без парашютов.

Именно во время битвы за Британию счет отцовских побед перевалил за тысячу. В воздухе его самолет можно было легко узнать – вместо хвостового оперения у него болтался специально изготовленный фанерный щит, на котором авиатехники старательно рисовали по одной американской звездочке за каждый сбитый самолет. Рисовать звездочки на фюзеляже перестали еще в Польше – просто не хватало места. Так что щит пришелся весьма ко двору.

А к моменту нападения на Иванов размер щита со звездочками достиг размера четыре на шесть метров и был виден издалека. Немецкие так называемые ассы панически боялись встретить на своем пути самолет отца, украшенный фанерным щитом со звездочками. Считалось, что такая встреча влечет за собой немедленную смерть. И так оно и было. В итоге – после того, как отец героически очистил небо Англии от фрицев – они решили больше не

искушать судьбу и прекратили активные боевые действия на западном фронте и напали на Иванов, а отец уехал на заслуженный отдых назад в Америку. Здесь его встречали, как национального героя, и даже подарили за проявленное мужество десять долларов от спонсора – одной компании по изготовлению гробов для военнослужащих.

В то время как отец отдыхал, дела у Иванов совсем разладились. Немцы, так быстро разгромленные отцом в Англии, совершали свой молниеносный блицкриг, и президент Соединенных Штатов вызвал отца и приказал ему помочь Иванам и научить наконец-то их летать. Отец поехал в Россию, и об этой поездке он постоянно потом вспоминал – то с тоской, то с грустью, то с ужасом, а то и с гордостью.

Неподдельную гордость вызывало у него количество сбитых за первые три месяца фрицев – их было больше пяти тысяч. Отец, видя, что дела у Иванов идут совсем никак, принял решение не вылезать из своей любимой «Аэрокобры», которую привез с собой из Штатов в виде запчастей в кейсе фирмы «Локоть-Мартин», и которую самолично собрал на прифронтовом аэродроме с помощью универсального гаечного ключа. Кстати, горючее для своего самолета, а также масла и весь необходимый боезапас он тоже привез с собой, памятуя о том, что у Иванов ничего не было, да и не могло быть – кроме дикого необузданного нрава и нечеловеческих амбиций.

Эта предусмотрительность ему очень помогла, и настоящие американские патроны для авиационных пулеметов валили фрицев по двое на один патрон. Тогда – как рассказывал отец – он действительно начал гордиться своей великой страной и уровнем ее технологий. После каждого его триумфального приземления Иваны целыми дивизиями приходили и заглядывали ему в рот и глаза, пытаясь понять своим скудным умишком, как такое, вообще, возможно – сбивать фрицев сотнями. К слову сказать, после приезда отца, прифронтовые аэродромы Иванов наконец-то начали приобретать более-менее нормальный вид – немудрено, ведь всю землю для взлетно-посадочных полос, навигационное и радиолокационное оборудование, асфальт и бетон для подземных сооружений, подъездных дорог и казарм личного состава отец доставил Иванам все в том же кейсе от фирмы «Локоть-Мартин».

Спустя несколько месяцев войны на восточном фронте, отцу позвонил президент Соединенных Штатов и сообщил, что японцы собираются неожиданно напасть на Перл Харбор. Ошибка президента состояла в том, что он позвонил слишком поздно, и отец не успевал к началу внезапной атаки. Принимая во внимание, что горючее для самолета, которое он привез с собой в кейсе, подходило к концу, перед отцом встала труднейшая задача поиска солярки среди повсеместного ивановского непотребства, прелюбодейства, неумения воевать и всеобщей мобилизации. В итоге отец просто купил билет на международные линии нейтральной швейцарской авиакомпании «Swiss Air», которая выполняла регулярные рейсы по маршруту Осажденная Москва – Свободный пока еще Перл Харбор, разобрал «Аэрокобру», упаковал ее в свой кейс, и пунктуальные швейцарцы за считанные часы доставили его прямо на военный аэродром Перл Харбора. Только оказалось слишком поздно. Пока отец собирал свой самолет, пока получал со склада обезжиренную солярку и боезапас, японцы напали. Они уже возвращались на свои авианосцы, когда самолет отца только-только смог взлететь. Он догнал их уже на подлете к авианосцам и сбил всё, что еще оставались в воздухе – но он ничем не смог помочь уже затопленным американским кораблям.

Вернувшись на базу, он до такой степени обозлился на Иванов, которые не смогли вовремя найти солярку для его самолета, что решил никогда больше за них не воевать – даже если его лично попросит сам президент и английский упырь-премьер-Черчилль. И даже сам Сталин. Хотя, нужно заметить, Сталина отец все-таки побаивался и предпочитал о своем решении особо не распространяться. Но в любом случае, развернувшиеся после нападения японцев боевые действия на Тихом океане потребовали личного присутствия отца вплоть до самого конца войны. Так что Иванам пришлось воевать с фрицами своими скудными силенками, и поэтому война на восточном фронте растянулась еще почти на четыре года.

Когда война закончилась, отец вернулся домой и решил жениться. Он нашел себе замечательную скромную девушку из настоящей американской семьи идолопоклонников, которые промышляли организацией сект и дальнейшей перепродажей их через интернет и с помощью сетевого маркетинга. Отец рискнул и вложил деньги, полученные в результате вознаграждения за участие в боевых действиях, в семейный бизнес своей будущей супруги. И не прогадал.

Идолопоклонники оказались на редкость прагматичными людьми и, кроме того, прирожденными коммерсантами. Организация и реклама сект шла полным ходом. Особенной популярностью пользовались секты с негромким, но ярким названием:

– «Свидетели восхода солнца и заката»,

– «Свидетели уныния – изыди, сатана!»,

– «Свидетели ночного зверя пиршества»,

– «Свидетели узрели истину внутри»,

– «Свидетели не внемлют, но молчат», ну и т. д. Главное было, чтобы в названии секты всегда на первом месте стояло слово «Свидетели», а американцы всегда были народом, у которого за счастье было что-нибудь засвидетельствовать.

Бизнес процветал, и цена на секты росла. Отец открыл в себе талант настоящего коммерсанта, его рассказы, байки и мужская стать пользовались у благопристойных домохозяек непременным успехом. А домохозяйки всегда могли повлиять на домохозяев, у которых водились денежки и чековые книжки. Когда отец неожиданно заявлялся к кому-нибудь домой с полным

чемоданом сект и предлагал купить одну из них, поначалу его гнали с участка приусадебными совковыми лопатами и носилками из-под навоза и пожухлой листвы. Но он так обворожительно улыбался, так очаровательно подмигивал левым стеклянным глазом – наследием мировой войны – что никто не мог устоять перед его обаянием.

В итоге его пускали в дом, наливали чай или кофе, а иногда и чего покрепче, и он начинал неспешное повествование о жизни и о сектах, в вопросах продажи которых был настоящим докой. Обычно он не выходил из дома, пока не продавал одну из них.

Дела шли хорошо, и через некоторое время отец со своей очаровательной невестой сыграли свадьбу. Гостей пригласили на лесную полянку, где, скрытый зарослями можжевельника, стоял сохранившийся с древних времен деревянный бюст бога Ярило, который долгие десятилетия являлся надежным защитником семьи невесты. И в этот раз Ярило не подкачал – свадьба прошла без сучка, без задоринки, приглашенные гости с удовольствием пили картофельную водку и контрабандную мексиканскую текилу, закусывали пончиками и тигровыми креветками. Произносили тосты и требовали наследников, причем, не сходя с места. Короче, свадьба прошла, как у людей.

Через девять месяцев у молодоженов родился сын. Еще через девять – еще один. С тех пор рождение сыновей каждые девять месяцев стало доброй семейной традицией. Через двенадцать лет в семье было уже шестнадцать детей. Долго думали, как их назвать, и не придумали ничего лучше, как называть их попеременно имением отца и матери. Так, первого сына звали Билл Билки Младший Первый, второго – Джей Джейн Младший Первый, третьего – Билл Билки Младший Второй, ну, и т. д. Семья была дружная, торговала сектами и жила припеваючи. Билл Билки Старший попытался сделать все, чтобы его сыновья получили достойное образование, что ему вполне и удалось. Многие из сыновей стали юристами, некоторые – преуспевали в семейном бизнесе, а вот Билл Билки Младший Восьмой решил, как и отец, стать военным летчиком и защищать честь и достоинство Соединенных Штатов Америки.

Билл Билки Младший Восьмой с трудом оторвался от воспоминаний и накатывающего со стороны гор чудесного спокойствия и вошел в гараж. По соседству с недавно приобретенным шикарным линкольном стоял сияющий хромовой отделкой Harley. Подумав пару секунд, Билл Билки натянул кожаную куртку с громадным орлом на спине, застегнул молнию под горло и выкатил мотоцикл из гаража.

Окружающее пространство вздрогнуло от утробного рева мотора. Мотоцикл с сидящим на нем беспечным ездоком лихо вырулил на шоссе и, сдерживая рвущиеся на простор лошадиные силы, плавно покатил в сторону авиабазы, где Билла Билки сегодня ждало важное и очень секретное задание.

Путь к базе не занял много времени – уже через сорок пять минут в целом достаточно неторопливой езды он был у ворот базы, махнул стоящему на пропускном пункте дежурному и припарковал свой мотоцикл около офицерского клуба. Заскочил к себе в комнату, бросил на кровать набитую всякой всячиной спортивную сумку, которую захватил с собой из дома, и побежал на утреннюю предполетную планерку, которая начиналась через десять минут.

Войдя в помещение штаба, он прошел в общий зал, в котором уже собралось около тридцати пилотов. В зале царило видимое возбуждение. Он сел на свое место, и к нему подсел его старый товарищ, штурман, Дон-Онан Донован.

– Привет, босс! Как дела? Постоял под гимном?

– Да, Дон-Онан! Еще как постоял!

– Как ты думаешь, чего старик нам сегодня поручит?

– Не знаю, может, полетим кубинцев бомбить?

– Ха-ха, а, может, лучше сразу Иванов?

При мысли о бомбежке Иванов у Билла потеплело на душе. Честно говоря, уже долгие годы желание разбомбить столицу России не давала ему покоя. Он научился их ненавидеть еще по рассказам отца, и всегда представлял себе такими приматами, размахивающими ядерной дубиной, которую они в результате предательства неблагонадежных элементов украли у США. «Эх, вдарить бы по ним Минитменом-2!», – пронеслось в голове, и на душе сразу стало уютно, спокойно и хорошо. Он хотел и дальше развить приятную мысль и насладиться мысленной картинкой ядерного пепелища на месте огромного мегаполиса, но тут вошел «Старик» – начальник базы, и мысли пришлось пока отложить.

– Тишина! Доброе утро! Все в сборе? Тогда начнем. Сегодня у нас по плану предстоят небольшие учения с задействованием стратегических бомбардировщиков В-52. Два борта – экипажи майора Скотта и майора Свинна – пойдут знакомым маршрутом до побережья Аляски, потом – над Беринговым проливом, потом – до Сахалина и назад на базу. Еще одна пара – капитана Меринна и майора Бороффа – вдоль восточного побережья США и Канады, потом – назад. Получайте маршруты, метеорологические сводки и вперед. Вылет – через час. Экипаж Билла Билки Младшего Восьмого – прошу остаться.

Они переглянулись. Он сам, его штурман Дон-Онан Донован, пилот Джоп Отрыгайло – из семьи бывших украинских иммигрантов, оператор РЛС Аркадия Железна и оператор РЭБ Матильда Дрын.

– Сегодня у меня для вас особое задание. Как вы могли заметить, в течение двух предыдущих месяцев мы все к чему-то готовились. В итоге, сегодня выбор пал на вас, как лучших из лучших и самых подготовленных. Не удивляйтесь, наши специалисты и психологи пришли к выводу, что на сегодняшний день именно ваш экипаж должен выполнить возложенную на вас миссию. Капитан Билл Билки Младший Восьмой, встать! Подойдите ко мне! Вот вам секретный конверт, вскрыть только над Северным Ледовитым океаном по пути следования по маршруту. Координаты вскрытия конверта – вот здесь.

«Старик» протянул Биллу Билки еще один конверт поменьше. – Ваш борт уже заправлен под завязку, специальное оборудование установлено. Теперь – быстро переодеваться и на взлет. Стартовая готовность – через двадцать минут!

Они выскочили из здания штаба и побежали к зданию подготовки к полетам. Через несколько минут команда из пяти профессионалов, облаченных в высотные летные комбинезоны, направилась к своему бомбардировщику В-52H – легендарному стратегическому ракетоносцу, слава которого не померкнет и в веках – лично Билл Билки был абсолютно в этом уверен.

Все заняли свои места. Дежурный офицер объявил предполетную готовность. Все системы были в норме, привычный монотонный гул двигателей успокаивал, и даже некоторая неопределенность в отношении полученного ими задания не могла испортить всеобщего приподнятого настроения. Билл Билки подумал, что вот и наступает момент, к которому он, может быть, готовился всю свою жизнь. И, вполне возможно, сегодня ему выпадет шанс защитить США от агрессора и оправдать потраченные на него гигантские средства налогоплательщиков.

Взлет! В-52Н резко набрал высоту и занял свой коридор. Всё, как всегда, прошло штатно. До точки вскрытия конверта оставалось еще четыре часа лета. На севере Канады их должен был ждать дозаправщик. Там им предстояло принять на борт несколько десятков тонн топлива. Операция дозаправки была достаточно сложной и требовала особенно аккуратной работы двух экипажей. Но пока можно было расслабиться. Билл Билки включил автопилот и поднялся со своего кресла выпить кофе. Второй пилот Джоп Отрыгайло остался сидеть в кресле.

Бил налил себе кофе и вернулся на место.

– Джоп, рассказать тебе анекдот?

– Давай, кэп!

– У одной дамы родилось два сына – один стал пилотом, а другой – ассенизатором. Потом они поменялись местами. Пилот начал управлять трактором на свалке, а ассенизатор пошел в пилоты. Вот так и был основан легендарный авиационный полк F-14 Tomcat!

– Ха-ха, босс! Ну, ты даешь! У меня тоже есть анекдот! У одного уважаемого господина родились две дочки – одну назвали Пусси, другую Пусси-Бейби. Потом они выросли, и одна стала представителем США в ООН, а другая – Государственным секретарем. Вот с тех пор у нас так плохо с дипломатией!

– Отлично, отлично, Джоп! Эй, Дон-Онан, у тебя есть анекдот?

– Да, босс! Слушай, Отрыгайло, не гони на нашу дипломатию! И как только тебя взяли в пилоты? Джон Эдгар Гувер тебя давно бы в каталажку упек!

– Да ладно тебе, Дон-Онан, у нас свободная страна, и каждый может говорить все, что хочет! Давай лучше анекдот!

– Капитан поспорил с майором, у кого длиннее ноготь на мизинце правой ноги. Они сняли комбинезоны и поняли, что у них нет правых ног. Оказалось, они забыли, что оба служат в первом национальном полку безногих террористов-диверсантов!

– Дон-Онан, а кто тебя учил таким анекдотам? C твоим чувством юмора только у Иванов метрдотелем работать!

– Ха-ха, Железна, давай твой анекдот!

– В Канзасе жил Джек, а в Арканзасе – Джеб. Они родились в один день, один стал ковбоем, а другой – юристом. Потом они встретились на вечеринке в Лас-Вегасе и понравились друг другу. Ковбой сказал: «Хороший ты парень, Джеб. Жалко только, что юрист!» А Джеб сказал: «Ты мне нравишься, Джек. Жалко только, что сильно воняешь навозом!» Так и не встретились два одиночества! Но это еще не конец, а только начало! Как-то раз они опять встретились на вечеринке в Лас-Вегасе. И опять понравились друг другу. Ковбой и говорит: «Ну как, Джеб, ты все еще юрист?». А Джеб отвечает: «Да, я юрист, но не это главное! Давай организуем с тобой общее дело! Ты будешь пасти лошадей и коров, а я вести документацию!» Ковбой подумал и отвечает: «Почему нет! Давай! Только обещай мне деньги не воровать!» Юрист с радостью согласился. Организовали они дело, проходит год, проходит два. Встречаются они опять. Юрист и говорит: «Слушай, ковбой! Почему так получается. Я – директор, бухгалтер, коммерческий директор и финансовый. Я заключаю контракты, веду сделки, оформляю документы, заполняю налоговые декларации. Все бразды правления в моих руках, и, кроме того, я владею пятьюдесятью процентами акций нашего предприятия. Но почему у меня всегда нет денег, а у тебя их всегда море, притом, что ты только пасешь лошадей и коров и в финансы не лезешь?» А ковбой ему и отвечает: «Глупый ты, юрист! У тебя какая фамилия? Клиптон? А у меня – Циммерман!»

– Ха-ха, Железна, молодец! А я думал, ты опять начнешь нам втирать свою тягомотину про любовь и верность – как ты любишь! Ну что – последний анекдот за тобой, Дрын!

– Сейчас, кэп, дай подумать. А почему я всегда рассказываю анекдоты последней?

– Потому что ты самая младшая по званию! Вот станешь четырехзвездным генералом, вообще не будешь анекдоты рассказывать, а только слушать! Давай, не тяни резину!

– В общем, дело было так. Один раз пьяный бизон наткнулся на такого же пьяного индейца! Бизон с перепуга решил бежать, да только видит, что индеец совсем лыка не вяжет. Тогда бизон осмелел, подошел к индейцу, трется о него, мычит и ласково так заглядывает ему в глаза. Индеец обнял его и говорит: «Одна ты меня понимаешь, моя любимая скво! Сейчас пойдем в вигвам улучшать породу!» Ну, как вам?

– Да, Дрын! Ты, как всегда, в своем репертуаре – ты нам уже все уши прожужжала про то, как твои предки воевали с индейцами. Смени пластинку, а то повышения тебе не видать, как своих ушей!

– Так, прекращаем разговоры! Через минуту у нас плановый радиообмен с базой!

– База, это «Мустанг семнадцать»! «Мустанг семнадцать» вызывает базу!

– База слушает!

– Докладываю, следуем по маршруту согласно полетному заданию. Все системы в норме. Предполагаемое время встречи с «Резвой кобылой» через три часа тридцать минут.

– Вас понял, «Мустанг семнадцать»! Следующий сеанс связи – через час. Удачной охоты!

Билл Билки отключил связь. За фонарем кабины плыло бескрайнее море облаков. Где-то внизу люди радовались и печалились, горевали и веселились, пели песни и смотрели телевизор. Внизу была своя земная жизнь, а здесь – на высоте десять километров – своя, небесная. И эта жизнь была ему более по душе. Внизу он был таким же, как все. И невысокого звания. И постоянно отдавал честь то одному начальнику, то другому, писал рапорты, отчеты и покупал еду в супермаркете. Так же, как и все. А здесь он был бог – у него в бомболюке сейчас находилось в достатке крылатых ракет, чтобы до основания разрушить несколько городов Иванов или китайских – принадлежащих второпях пожирающим рис коммунистам. И он чувствовал в себе необычайную силу, способную изменить картину мира снаружи! Он медленно закрыл в глаза и погрузился в созерцательное молчание. Постепенно смолкли оживленные переговоры Железны и Дрын, которые обсуждали свои последние любовные похождения. Никто из экипажа не спал, просто постепенно они все научились тишине и давали возможность другим тоже побыть с самим собой.

Неторопливо проходили минутки. Автопилот, словно человек, наделенный разумом, вел бомбардировщик к цели. Через час наступил очередной сеанс связи, на котором Билл опять доложил, что все в порядке, а потом – еще через один час – опять, и потом – еще раз.

Они выходили к точке встречи с дозаправщиком, или – как его называли – «Резвой кобылой».

Билл взял управление на себя. Автопилот автоматически отключился.

– Давай, Джоп, работаем!

– Слушаюсь, кэп!

– «Резвая кобыла», «Резвая кобыла»! Это «Мустанг семнадцать»! Вижу вас на радаре! Иду к точке встречи!

– Слышу вас, «Мустанг семнадцать»! Рад встрече! Через двадцать минут мы вольем в вашу малютку побольше сладкой жидкости!

Они начали маневрировать. Дозаправка в воздухе всегда считалась верхом пилотажа, особенно когда управляешь многотонной стратегической махиной. И вот наконец-то шланг для перекачки топлива с утробным чваканьем прилепился к выдвинутой штанге топливоприемника. Горючее под напором в десять атмосфер устремилось в баки B-52. Через несколько минут порядком облегченная «Резвая кобыла» отвалила в сторону, и Билл Билки в очередной раз связался с базой. Доложил, что дозаправка прошла успешно, и уже приготовился отключиться, как услышал голос начальника базы – «Старика».

– Внимание, говорит «Толстый перец»!

– Слушаю вас, «Толстый перец!»

– «Мустанг семнадцать», немедленно вскрыть пакет с заданием! Немедленно вскрыть пакет с заданием! Как меня поняли?

– Понял вас хорошо!

– После ознакомления выполнять приказ. Это – в интересах национальной безопасности! Повторяю – это в интересах национальной безопасности! Как меня поняли?

– Понял вас хорошо!

– С момента начала операции всякая связь с вами будет прекращена. Дальнейшее выполнение задания будет проходить в режиме полного радиомолчания! Как меня поняли?

– Понял вас хорошо!

– Молодец, «Мустанг семнадцать»! Ну что, сынок, вот и пришел твой час! Сегодня родина потребует от тебя подвига! Смотри не подведи!

– Понял вас хорошо! Это все?

– Все! Конец связи!

Билл отключился. Достал пакет с заданием и торопливо вскрыл.

В глазах слегка потемнело. Билл еще раз вчитался в строки, отложил конверт и повернулся к Джопу.

– Они отправляют нас к Иванам! Нам нужно будет разбомбить базу подводных лодок в Североморске! Миссия называется «Мясорубка», если тебе это интересно!

– Не понял, кэп! Мы что, одни полетим к Иванам, без прикрытия, без сопровождения? Одинокий волк, который вдруг – ни с того, ни с сего решил начать третью мировую войну?

– Именно так, Джоп! Они хотят разом лишить Иванов всего подводного флота, а потом сказать, что, дескать, мы не виноваты, и это дело рук одного выжившего из ума и свихнувшегося на чрезмерном патриотизме капитана ВВС США!

– Все верно, кэп, все верно! Вот только, как быть с нами?

– Судя по всему, нас уже списали. Но мы ведь военные? И нас всегда готовили, если потребуется, отдать жизнь за свою страну! Всем внимание – идем к Иванам! Командование позволяет нам с доблестью умереть за честь Соединенных Штатов Америки! А приказы командования не обсуждаются!

– Слушаюсь, кэп!

– Слушаюсь, кэп!

– Слушаюсь, кэп!

– Слушаюсь, кэп!

– Ложимся на новый курс. До времени «Ч» у нас еще три часа лету. Потом выйдем на боевой, запуск будем производить с минимальной высоты. Как только ракеты пойдут – разворот, и убегаем на всех парах. Надеюсь, нам поставят памятник рядом со статуей Линкольна в Вашингтоне!

Самолет совершил плавный поворот, в компьютер загрузили координаты нового курса и места боевой работы. Делать было нечего. В кабине было тихо. Билл налил себе еще одну чашечку кофе. «Возможно, это последняя!», – промелькнуло у него в голове. Было грустно. Он всю жизнь готовился воевать с Иванами и даже в детстве нарисовал красивую картину фломастерами, где они с папой на танке давят Иванов, как клопов. По всей картине тут и там виднелись ярко-красные пятна крови. Хотя, насчет ее цвета Билл сомневался. «А вдруг – она у них какого-нибудь черного цвета?», – тогда думал он и сильно переживал, пока после очередной проданной секты домой не вернулся его отец и успокоил Билла, сказав, что кровь у Иванов все-таки красная. Но это было единственное, что хоть как-то связывало их с нормальными людьми.

Билл сел в кресло и стал потихонечку цедить горячий напиток. Рядом с задумчивым и отрешенным видом сидел Джоп. Лицо второго пилота было совсем бледным.

– Бедняга, – подумал Билл. – А парень-то совсем не готов умирать за свое отечество! Ну, ничего! Это не так страшно, как кажется! Раз – и ты уже на небесах! В валгалле! – Внимание всем! Мне не нравится, что вы как-то загрустили! Напрасно! Что мы все знаем об Иванах? Животные, у которых в домах даже нет нормальных цветных телевизоров! Разве они смогут нас

сбить? Мы подойдем к точке, совершим пуск, и назад – к толстым любовникам и пачкам с долларами! Не вешать нос, парни! Эй, Железна и Дрын, я к вам тоже обращаюсь!

– Слышу, босс! А давайте я вам всем песенку спою для поддержания боевого духа?

– Браво, Железна! А пока – всем отдыхать! Но не спать и не болтать! Тишина и успокоение! Скоро зададим перцу Иванам!

Прошел час. Двигатели все также ровно гудели, за стеклом кабины проплывали белые перистые облака. Внизу тянулся монотонный ледяной пейзаж. B-52 шел над океаном, воды которого почти полностью были покрыты толстым льдом.

Вдруг ожил громкоговоритель внешней связи.

– Это база! Это база! Сохранять радиомолчание! Сохранять радиомолчание! Передача ведется со спутника в узконаправленном диапазоне специально для «Мустанга семнадцать». Зафиксирован взлет с аэродрома в Мурманске восьми «Мартышек» и двух «Брюхатых»! Повторяю – зафиксирован взлет с аэродрома в Мурманске восьми «Мартышек» и двух «Брюхатых»! С вероятностью девяносто процентов они идут курсом на перехват. «Мартышки» будут рядом с вами через десять минут. Требую обеспечить выполнение боевой задачи! Родина вас не забудет! Вечная вам память! О семьях мы уже позаботились! Конец связи!

– Понятно – домой мы не вернемся! – срывающимся голосом просипел Дон-Онан.

– Именно так, штурман, но мы умрем, как герои! Кто готов умереть, как герой во славу США?

– Я готов!

– И я!

– И я!

– И я!

– Вот и отлично! Но, ребята, это еще не конец. Иваны не знают, что у нас для них припасено! Вот они удивятся!

Билл Билки снова откинулся на кресле. На перехват его бомбардировщика шли восемь МИГ-31, которые могли сбить его самолет уже с дальности четыреста километров, а потом спокойно вернуться на базу, дозаправившись в воздухе от двух «Брюхатых» – топливозаправщиков ИЛ-78.

В любой другой ситуации Билл бы запаниковал. Но только не сегодня. На его самолете недавно было установлено специальное оборудование, которое обеспечивало бомбардировщику практическую неуязвимость. Американские ученые и конструкторы не зря ели свой хлеб и в поте лице развивали технологию Stealth.

– Куда там этим русским Иванам до нас! – подумал Билл и широко улыбнулся. – Боевая работа! До запуска «медвежат» – один глоточек виски!

Экипаж, до этого находившийся в профессиональном летаргическом сне, мгновенно пришел в движение. Посыпались доклады о состоянии всех систем, включился обратный отсчет до запуска крылатых ракет с ядерной боевой частью. Ракеты должны были превратить базу атомных подводных лодок русских в Североморске в радиоактивное пепелище, на котором еще сотни лет не будет расти даже мох-ягель.

– Ну что, кэп, покусаем мандарин зубками? – весело спросил Джоп Отрыгайло. – Еще восемь минут, и назад!

– Это точно! Скоро будем дома!

Вдруг экран главного информационного модуля засветился, и по дисплею побежала яркая надпись: «Внимание, ракетная атака! Внимание, ракетная атака!» Одновременно по кабине поплыл звуковой сигнал высшей степени опасности.

– Иваны по нам стреляют! – давясь смехом, прыснул Джоп! – Пришло время их удивить!

Билл следил, как четыре ракеты дальнего воздушного перехвата русских приближаются с невероятной скоростью. Казалось, они летели совершенно в безвоздушном пространстве и не испытывали никакого сопротивления. Он почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок страха. Странное беспокойство росло внутри. Он не сомневался в возможностях американской техники, но нелепая мысль о том, что он что-то забыл сделать, не покидала его. Таймер отсчитывал время до запуска «медвежат». Оставалось четыре минуты. Ракеты Иванов будут раньше, но он был уверен, что они пролетят мимо.

Он судорожно оглянулся вокруг. – Нужно еще успеть сделать самое важное! Нужно обязательно это сделать! Вот только что?

Он ткнул в плечо Отрыгайло. – Джоп, мы все сделали так, как нужно?

– Что ты имеешь в виду, кэп? Я точно все сделал, что от меня зависит. Смотри, а вот и гостинцы!

Навстречу неслись четыре ярко светящихся от температурного нагрева из-за огромной скорости в атмосфере громадные ракеты.

– Сейчас они пройдут мимо! – успел подумать Билл, как вдруг ракеты разом взорвались. Самолет накрыло четырьмя чудовищными по силе взрывами. Мелкие поражающие металлические шарики совместно с взрывной волной в мгновение ока превратили красавец-бомбардировщик B-52H, гордость конструкторской и технологической мысли Соединенных Штатов Америки, в железный винегрет, где не могло быть места человеческой жизни. Последнее, что увидел Билл, была кроваво-красная надпись на главном информационном экране: «MISSION FAILURE! MISSION FAILURE!» И наступила темнота.

В комнате было тихо. Билл Билки Младший – просто младший, не восьмой – пришел в себя. В комнате шелестел кондиционер, экран монитора перед Биллом светился молочной белизной. На экране то исчезала, то появлялась надпись: «TRY AGAIN? PRESS Y OR N»

Билл снял с себя голографический шлем и расстегнул молнию имитационного игрового костюма. Рассеянно посмотрел на коробку с игрой. На ней было крупным буквами написано:

THE BEST OF THE BEST

Special Limited Edition.

Specially for the countries of the former U.S.A.

MADE IN RUSSIA

Он встал с игрового кресла, снял костюм и пошел в ванную принять вихревой душ. Руки дрожали, мышцы ног ходили ходуном. Пережить виртуальную смерть всегда было делом совсем нелегким, если не сказать более – особенно, когда пошли эти новые игрушки с абсолютным погружением в реальность.

«Теперь все придется начинать сначала! – грустно подумал Билл. – Столько времени потрачено зря! И все впустую. Одно радует – познакомлюсь с новыми людьми, увижу новые места! Миссия-то уже не повторится!»

Особенностью всех новых игрушек был передовой интерфейс и программное обеспечение, в котором каждый раз при запуске игры с начала все игровые элементы, включая людей, пейзажи, да и сами миссии, генерировались по-новому.

Билл с тоской вспомнил своего штурмана Дон-Онан Донована, второго пилота Джопа Отрыгайло, оператора РЛС Аркадию Железну и оператора РЭБ Матильду Дрын. – Как жаль, что я больше не увижу их никогда! Что же я сделал неправильно?

И вдруг, как озарение, пронеслась мысль: «Ты забыл включить кнопку активации поля абсолютной невидимости!» От неожиданности Билл сел. Голова сильно кружилась: «Я и только я виноват в смерти моих товарищей! Простите меня, если сможете!»

Постепенно головокружение прошло. Он встал на ватные ноги. На глаза навернулись слезы. Он посмотрел на часы – нужно двигать на работу, торговать раритетной кухонной посудой, изготовленной еще во времена канувших в лету Соединенных Штатов Америки.

Билл Билки – житель независимой Миссисипи – вышел во двор, зевнул и пошел выгонять свой маленький электромобильчик, произведенный в России специально для пятидесяти одной независимой страны, некогда бывших штатами великой державы.

Мысли все еще путались. Но среди них была одна особенная. Яркая и полная жизни: «Если мы были такими могучими, почему в итоге Иваны нас завоевали? Что же произошло?» Ответа, как всегда, не нашлось.

Вдали виднелась полоска гор, ярко освещенных восходящим солнцем. Пейзаж настолько очаровывал, что окружающую красоту хотелось осторожно вылить в маленький стаканчик и, наслаждаясь каждой каплей, медленно выпить через соломинку. А жизнь, между тем, спокойно и неторопливо шла своим чередом.