Выйдя из джипа, Галина Французовна забрала у припарковавшего «Хонду» охранника ключи, после чего он сел в «Лексус» к другим секьюрити, и они выехали со двора. Не следовало им маячить здесь и привлекать к себе лишнее внимание – исходя из плана действий, который наметила для себя мама Степана. Она собиралась сыграть все очень правдоподобно – чтобы Вера и в мыслях не могла заподозрить обман. Галина Французовна намеревалась показать Вере «Хонду», выдавая ее за свой автомобиль под предлогом помощи в переноске тяжелых продуктов из багажника. Кстати, они там, действительно, были – из дорогого магазина в центре, куда Галина Французовна заехала по пути.

Пока Галина Французовна возилась с багажником, проверяя, сможет ли сама потом его открыть (не правда ли, было бы странным, если бы хозяйка в самый ответственный момент растерялась и не смогла бы справиться с замком), пока ставила «Хонду» на сигнализацию – хотя, кому нужна такая рухлядь! – во двор вошла молодая девушка с огромными тяжелыми пакетами – так, что казалось, руки у девушки вот-вот оторвутся.

Девушка была очень привлекательна – с точеной фигуркой, весьма, на первый взгляд, приличными шмотками, а ее лицо было настолько милым и домашним, что Галине Французовне, глядя, как она мучается, захотелось ей даже немного помочь. Мама Степана прекрасно помнила время, когда она вот так же бегала по магазинам, и воспоминания внезапно отозвались в ее сердце щемящей болью и грустью. Это сейчас она одна из богатейших дам Санкт-Петербурга, а ведь еще каких-то десяток-полтора лет назад было совсем по-другому!

– Наверняка, чья-то дочь из местных! – подумала Галина Французовна, глядя, как Вера разминает ладони. – Вот только почему же ей никто не помогает? Безобразие! – и Галина Французовна даже фыркнула про себя от гнева. – И куда только смотрит муж или охрана? – она увидела, как девушка рассеянно посмотрев в ее сторону, одновременно подхватила все пакеты и направилась к двери, но потом внезапно остановилась, не зная, что предпринять. И Галина Французовна, просто хлопнув дверью «Хонды» (пусть стоит без сигнализации!), поспешила ей на помощь…

Вера вломилась в квартиру вслед за «Ольгой Сергеевной». Она почти с размаху бросила пакеты на пол, распрямилась и только тогда смогла ответить Галине Французовне, как и положено воспитанному человеку:

– Здравствуйте еще раз, Ольга Сергеевна! Спасибо большое, что Вы мне помогли, а то руки прямо отваливались! А Степан не говорил, когда вернется? – Вера надеялась, что хоть кто-нибудь сможет сказать ей, какие такие срочные дела так внезапно у него организовались.

В ответ Галина Французовна натянула на лицо свое любимое выражение (из семи самых востребованных), обозначающее общую благость, спокойствие и даже некоторую легкомысленность:

– Нет, Верочка, не говорил! Можно я буду называть тебя по имени, мы ведь свои люди – правда? Он, вообще, мало что говорит, а больше командует – такой важный! – и Галина Французовна немного покривила губки и смешно дернула шеей, как будто протестуя. А потом, словно опомнившись, испуганно кивнула Вере:

– Но ты ведь ему не скажешь, что я тут болтала, а то он меня опять премии лишит или, вообще, уволит! А кто ему будет помогать, кроме меня? Ведь некому – а потому что на меня одна надежда!

– Конечно, Ольга Сергеевна, я что, зверь что ли! – Вера только помотала головой, удивляясь, как можно такое спрашивать! – А Вы у него давно работаете?

– Да не то слово! – Галина Французовна полностью вошла в роль и теперь упивалась ею уже по-настоящему. – Я ведь, Верочка, и его родителей знаю отлично, а за Степаном присматриваю уже много лет! Так что можно смело сказать, я уже почти член его семьи! – Галина Французовна широко улыбалась и, казалось, вспоминает что-то хорошее. – Кстати, ты мне не поможешь, я тоже привезла тут немного продуктов – они в багажнике, или, может, домработницу попросить? Там немного, пойдем вместе сходим?

– Конечно, конечно, Ольга Сергеевна! – Вера хоть и не до конца еще отошла от переноски тяжестей на марафонские дистанции, но отказать такой милой женщине никак не могла.

Когда же, наконец, они выгрузили из багажника все съестное (продукты оказались очень дорогими и видно, что очень качественными) и подняли наверх, Вера уже испытывала к «Ольге Сергеевне» симпатию – настолько она была легкой в общении и настолько умела к себе расположить. Дальше больше – дамы с помощью домработницы Зои (которая при виде Галины Французовны поначалу приняла стойку, наподобие южноафриканского суриката, но потом по взмаху головы хозяйки молча принялась им помогать), рассовали продукты по углам – в шкафы и громадный холодильник – и взялись за приготовление ужина.

Вернее, Галина Французовна села за стол и стала наблюдать, как Вера шуршит по кухне. Поводом для такого ее самоустранения послужила словно бы вскользь брошенная фраза о том, что Степан якобы когда-то не очень положительно отзывался о кулинарных способностях современных девушек, искренне полагая, что готовить они не любят и не умеют.

В ответ Вера принялась запальчиво спорить и утверждать, что легко за час сварганит ужин на четырех человек из трех блюд плюс салат. Но «Ольга Сергеевна» только саркастически посмеивалась и приговаривала: «Ну-ну, говорить-то вы все мастера, а вот что там на самом деле?», и поскольку они были уже с Верой на «ты», и Вера уже серьезно завелась, то она предложила «Ольге Сергеевне» заключить пари – что у нее все получится! На ее удивление Ольга Сергеевна не стала протестовать, а объявила, что «проигравший» вручную моет всю использованную посуду – при том, что рядом была прекрасная посудомойка с готовым уже моющим средством.

Они ударили по рукам, и Галина Французовна с удовлетворенным видом быстро заварила себе чашечку кофе и села наблюдать, как Вера деловито сортирует специи, достает соусы и майонезы, чистит рыбу и режет овощи. В меню на вечер значилось следующее: запеченная рыба, фаршированная гречкой с грибами, салат из креветок, картофель жареный с сыром и пряный рис со спаржей.

Буквально через несколько минут все четыре конфорки на плите и духовой шкаф были в работе – в кастрюлях томилась гречка и закипала вода для креветок, на сковородках жарились грибы и картофель, который Вера почистила и нарезала с совершенно олимпийской скоростью. Настал черед овощей для салата – томаты были аккуратно избавлены от кожицы (Вера быстро окунала их в кипяток, вынимала и точными выверенными движениями чистила) и нарезаны кубиками, за ними последовал зеленый перец, а под конец в миску была опрокинута избавленная от жидкости баночная кукуруза. Все – теперь только посолить, немного поперчить, добавить вареные креветки и залить майонезом – и салат готов! И, главное, – все совершенно без лука – и об этом Вера с особой гордостью сообщила Галине Французовне (она считала, что лук перебивает нежный вкус салата).

Вера отставила в сторону немного недожаренный картофель, мотивируя тем, что сыр в него нужно добавлять в самом конце, а остывшим он будет не таким вкусным, и включилась в работу над рыбой. Благо, семга не очень костистая, и Вера быстро придала ей пригодную для запекания кондицию.

Гречка сварилась, грибы пожарены (мыть их особо не пришлось, поскольку они привезены «Ольгой Сергеевной» и совершенно чистые – как будто только что из душа) – и Вера уверенно набила ими и специями брюхо разделанной семги, после чего плотно обмотала рыбу фольгой и отправила ее в разогретый духовой шкаф. Почти всё – оставалось только сварить рис в большом количестве воды и отварить спаржу, и ужин, считай, готов. Ну и само собой, дожарить картофель и укрыть его толстым слоем сыра.

Галина Французовна тем временем выудила из чрева внушительных размеров сумочки ноутбук, включила его и снова принялась рассматривать фото Веры на церемонии вручения призов. Стоящая рядом девушка, конечно же, она и есть, вот только метаморфозы, произошедшие с нею (стиль и манера поведения!) были совершенно невозможными!

Еще утром мама Степана была уверена, что увидит очередную московскую стерву, решившую попытать счастья на ниве волшебного замужества с олигархом. Но сейчас она в этом засомневалась. Вера вызывала у нее явную симпатию (так иногда бывает, и никто пока не может точно установить причину нашей приязни или же, напротив, неприязни), и Галина Французовна даже пару раз подумала, не прекратить ли ей маскарад и не представиться ли должным образом.

Впрочем, роль помощницы собственного сына ее совсем не тяготила, как и то, что она вот так спокойно сидит и пьет кофе, пока потенциальная невестка (хотя, конечно, ничего еще не решено, да и не может быть решенным так скоро) с невероятной быстротой и видимыми навыками расправляется с продуктами, переводя их в ранг вкусной еды. Время от времени поглядывая на часы, Галина Французовна отмечала про себя, что Вера справляется блестяще, и что от мытья посуды ее, скорей всего, ничто не спасет. Впрочем, что тут лукавить, пачкать руки она совсем не собиралась.

– Верочка, мне Степан по секрету рассказал, что ты из самой столицы. Ну, и как там жизнь, что говорят в верхах? – Галина Французовна щелкнула крышкой ноутбука, отключая питание. Пришло время разговоров по душам.

– Да вы что, Ольга Сергеевна! – Вера чуть-чуть отвлеклась от готовки, и на ее лице появилось немного удивленное выражение. – Я-то откуда знаю, что там в верхах творится? А жизнь – она такая же, как и везде, вот только у вас поспокойнее.

– Да, да, все так и говорят, что в Москве жить невозможно – сплошная беготня и народу кругом полным-полно! Сама-то я давно не была, почитай, лет десять уже! И уже в то время я там себя чувствовала, как селедка в бочке! – само собой, Галина Французовна лукавила, поскольку как минимум раза три в год навещала столицу недели на две. Но разговор о Москве, конечно, был затеян не напрасно – ей нужно еще до приезда сына постараться выяснить все подробности о Вере, о ее работе и, желательно, о ее семье.

– А насчет верхов, Верочка, ты, наверное, меня обманываешь: вот тут, – Галина Французовна постучала по крышке ноутбука – все про вас со Степаном написано, и ты не поверишь, весь наш офис сегодня гудит – хотя и негромко. Ты, наверное, читала? Но что я спрашиваю? – Галина Французовна взмахнула руками, как курица крыльями, и напустила на себя такой обескураженный вид, что Вера не смогла сдержаться, чтобы не прыснуть со смеха во весь голос. – Опять, опять я болтаю лишнего, но ты ведь меня не выдашь? – Вера отрицательно мотнула головой, – ну и отлично! А еще пишут, что муж-то твой, Верочка, крутой бизнесмен и вхож в верхи. Поэтому я и спрашиваю! – Галина Французовна вдруг как будто осознала, что перегнула палку и сболтнула какую-то бестактность, изменилась в лице и с виновато протянула руки к Вере:

– Ой, Верочка, душенька, прости меня глупую – все проклятое мое любопытство и страсть к болтовне, а ведь я никак не должна тебя об этом спрашивать! Простишь? – Галина Французовна была неподражаема, и ответ Веры ее почти уже и не интересовал – она уже прочила на ее лице все, что было нужно, – так, простишь?

В ответ Вера снова мотнула головой, словно прогоняя надоедливую муху, и Галина Французовна заметила, что настроение у нее совершенно испортилось. Вера даже отложила в сторону большую ложку, которой помешивала салат в миске, и села на стул. Галине Французовне даже показалось, что в краешках глаз Веры сверкнули слезы, но она быстро взяла себя в руки и улыбнулась «Ольге Сергеевне» как ни в чем не бывало:

– Да, я и не обижаюсь, Ольга Сергеевна. У меня такое чувство, что сегодня все только и интересуются, что мной, Степаном и моим мужем. Да, я пока еще формально замужем, но в любом случае буду разводиться, и совершенно не из-за Степана (на Веру вдруг накатила лютая злоба), а потому что муж козел! – и она с размаха грохнула пластиковой ложкой о столешницу. – А со Степаном мы познакомились случайно здесь в Питере, когда я уже приняла решение развестись! И почему он только такой богатый – был бы обычным, и не было бы таких проблем! А так – всем только и подавай, что жареные факты. А теперь я даже не представляю, что меня ждет в Москве! – и Вера скорбно пригорюнилась, но потом медленно встала и принялась дальше колдовать над продуктами – до завершения готовки было еще далеко, а время уже поджимало.

– А ты что, собираешься в Москву опять ехать? – «Ольга Сергеевна» выглядела немного обескураженной и даже удивленной, – а Степан-то что? Извини, что я спрашиваю, но мы ведь с тобой подруги? – вкрадчивый и мягкий голос Галины Французовны мог очаровать кого угодно.

Вера пропустила мимо ушей замечание «Ольги Сергеевны» насчет подруг и, казалось, ушла целиком в себе, не переставая, однако, работать руками и столовыми приборами. Вопрос Галины Французовны повис в воздухе, и минут пять никто не прерывал молчания, пока Вера, наконец, не посчитала для себя нужным ответить:

– Конечно, Ольга Сергеевна! Ведь там у меня дом, там мои подружки, работа, там, в конце концов, моя жизнь! А эта, – и Вера обвела рукой кухню, – еще и не началась, и мне, вообще, кажется, что это какой-то дикий сон. И я совершенно не сомневаюсь, что скоро придет мама Степана и выгонит меня из дома! Так что все равно в Москву уезжать придется! – Вера снова помрачнела, но потом улыбнулась и подмигнула «Ольге Сергеевне», – но, впрочем, пари-то я выиграла, и тебе мыть посуду, и, опять же, поужинать-то мне дадут! А потом – можно и в Москву, чему быть, тому не миновать!

Если бы Веру сейчас кто-нибудь спросил, почему она вот так легко разболтала все первой встречной, совершенно незнакомой ей женщине, она, наверное, не смогла бы ответить ничего конкретного. Может быть, потому, что «Ольга Сергеевна» ей и в самом деле очень понравилась, и она почувствовала в ней родственную душу, может быть, потому, что Вере страшно хотелось поделиться с кем-нибудь своими страхами и переживаниями, и неминуемая встреча с Галиной Французовной наводила на нее такую тоску, что она уже была готова отказаться от предстоящих смотрин и рвануть подальше – хоть обратно в Москву, да и гори все синим пламенем! А тут еще и Степан так подставил ее в первый день!

Галина Французовна смотрела на Веру серьезными глазами и размышляла про себя – правда ли, Вера говорит то, что думает, или она просто притворяется. Но потом пришла к выводу, что на подобное отстраненное и холодное лицедейство способна только опытная актриса, а Вера – явно не такая. Что также говорит и о том, что Вера еще очень наивна, доверчива и искренна и не может быть профессиональной охотницей за головами богатых женихов. Те бы никогда не позволили себе ничего подобного – самой отказаться от миллионера и вернуться обратно в свое захолустье, ведь не за этим же они разыгрывают комедии! И, конечно, Москва – никакое не захолустье, но сути дела это не меняет.

С другой стороны – Галина Французовна не могла позволить Степану вот так без ее согласия и без согласия отца привести в дом жену. Женитьба – это дело серьезное, и брачные партии составляются заранее – так, чтобы способствовали не только личному счастью, но и росту благосостояния, влияния и авторитета. И чтоб были перспективными.

По этому критерию Вера, судя по всему, совсем Степану не подходит, хотя по всем остальным – она очень даже и ничего! И ведь можно просто дать ей шанс – для начала поставить ее управляющей каким-нибудь филиалом или просто главным редактором модного журнала с последующим выводом на экран, или сразу – засунуть ее в сериал, чтобы слепить из нее узнаваемую актрису, а уж потом – и о свадьбе можно поговорить, если дело дойдет!

Галине Французовне Вера понравилась – и даже не внешностью (хотя внешность отменная, слов нет), не умением готовить – ведь не кухарку же сын выбирает (такого добра у них навалом), а именно характером. Галина Французовна пришла к выводу, что характер у Веры очень сильный, она быстро умеет брать себя в руки, ориентироваться в непростой ситуации и оставаться при этом в почти беззаботном расположении духа – что, конечно, очень важно. Из такой девушки – одновременно мягкой и сильной – может получиться настоящая леди и верная жена, если ее не пинать и не понукать ее плебейским происхождением. В противном случае Вера просто уйдет – она уже и сейчас готова сорваться и уехать.

– В общем, выводы, конечно, еще делать рано, – думала про себя Галина Французовна, – посмотрим, что дальше будет: если серьезно, то можно для начала дать Вере шанс, а уж потом все окончательно решить. Пускай пока сынок развлекается! Родительское слово, все равно, будет определяющим!

Вера тем временем закончила приготовление ужина и с победным выражением на лице выставила третье блюдо (запеченную рыбу) на стол.

– Ну вот, а Вы говорили! За пятьдесят пять минут! А за Вами – посуда, но сначала давайте поужинаем, пока все горячее. А мужчине, – Вера махнула головой в сторону входа, намекая на Степана, – если что, потом разогреем!

– Да, да, Верочка! Я совсем не против! Поздравляю тебя, – Галина Французовна так совершенно играла свою роль, что у Веры ни на миг не возникло подозрений, что ее водят за нос и проверяют на каждом шагу, – давай перекусим, а потом я уж займусь посудой, как и обещала! – «Ольга Сергеевна» с готовностью принялась раскладывать приборы и расчищать пространство на столе, скидывая использованную грязную посуду в громадную двухсекционную мойку из натурального камня.

Было видно, что похвала «Ольги Сергеевны» приятна Вере, и что она принимает ее за чистую монету. Но тут нечего возразить – только что Вера продемонстрировала Галине Французовне мастерство хозяйки, и ей было чем гордиться, хотя кое-кто и утверждает, что искусство готовки – занятие для низших слоев!

Сервировка стола не отняла у них много времени, и уже буквально через две минуты дамы сели рядышком и воздали должное трапезе. Она оказалась очень вкусной, но одновременно легкой и необременительной для желудка – хотя изначально и предполагала изрядное переедание.

Ужин, как ему и положено, закончился чашечкой кофе – непонятно, какой уже по счету за сегодняшний день! На часах было полдевятого вечера, и Вера уже настроилась наблюдать, как «Ольга Сергеевна» будет перемывать гору посуды, но та неожиданно пошла на попятную:

– Ох, Верочка! – тоненький голосок «Ольги Сергеевны» намеренно звучал потухшим и словно обессиленным. – Старость – не радость, и это я тебе авторитетно заявляю! А день сегодня был такой трудный и длинный! Давай кликнем домработницу, пускай посуду вымоет, а то мне уже уходить пора – честно, честно! Я ведь совсем забыла, у меня дома муж некормленый, и дети гремят ложками, и внуки!

– Ольга Сергеевна, – Вера с улыбкой смотрела на свою собеседницу, – я, конечно, предполагала, что все равно, мыть посуду придется мне! Но Вы хоть мне помогите ее в посудомойку скинуть! А домработница уже давно ушла!

– Не могу, душенька, не могу! Кроме некормленого мужа, меня еще и сын просил с внучкой посидеть, у него сегодня на работе очень важное мероприятие! Уж так просил – несколько раз мне говорил! Всё, Верусь, срочно убегаю – может, еще успею! – и Галина Французовна на ходу приняв решение – ей нужно ретироваться еще до прихода Степана (не оправдываться же, и в самом деле, за такую невинную сценку с переодеванием перед собственным сыном!), быстро подхватилась, спустилась вниз и, открыв дверь, помахала Вере, недоуменно смотрящей на нее сверху, ручкой и выскочила из квартиры.

– Да, дела! – Вера была обескуражена. Такое внезапное бегство «Ольги Сергеевны» обычным нежеланием мыть посуду объяснить тяжело. Здесь есть что-то еще!

– А, впрочем, кто их разберет этих питерских, может, у них так принято! – Вера решительно повернулась к горе посуды и стала загружать ее в посудомойку. – Хоть руками мыть не надо – и то хлеб! Но где же, все-таки, Степан? И как это воспринимать? Еще один Аполлинарий что ли на мою голову?

Когда посудомойка мерно загудела, наполняясь водой и неся в своем чреве двадцать килограммов грязной посуды (чтобы через полчаса явить ее чистой и сияющей), Вера устало плюхнулась на стул и налила себе чаю, желая хоть немного успокоиться. Она посмотрела на изрядно ополовиненные рыбу, картошку, рис, салат и ей стало тоскливо.

– Ну, вот – и здесь обманули! А ведь такая приятная женщина! А я-то повелась, как последняя идиотка! Вот и верь после этого людям, я ему отдалась при луне, а он взял мои девичьи груди и узлом завязал на спине! – Вера вдруг вспомнила частушку, которую иногда (если считал, что его никто не слышит) пел в офисе в Москве менеджер-торговец бумагой Кирилл, – да, вот тебе и первый день рядом с олигархом! Чистая жесть! И Степан ведь мог бы и позвонить, и когда он теперь вернется, и что, вообще, делать? Спать ложиться или еще подождать? А если ложиться, то где?

Вера решительно встала со стула и отправилась изучать второй этажа. На первом, как мы помним, в квартире Степана была большая ванная с джакузи и санузел, гостиная в стиле дзен, где Вера с Варей занимались примеркой, и еще две комнаты поменьше. В одной был оборудован небольшой спортивный зальчик с тренажерами, макиварой и боксерской грушей, а в другой – гардероб размером с целую комнату – с двумя зеркальными огромными шкафами (в один из которых Вера упихала свою новую одежду), а также многочисленными открытыми вешалками и полочками.

На втором этаже (кроме уже изученной нами кухни, столовой и бара в одном лице) оказалась еще одна ванная комната с санузлом – только вместо джакузи там находились душевая кабина, стиральная машина, и было выделено место для сушки белья, отгороженное от общего пространства пластиковой непрозрачной дверцей. Далее следовали две спальные комнаты – одна побольше, другая поменьше. В той, что побольше, стояла огромная низкая кровать с низкими же тумбочками по бокам и телевизором во всю стену напротив. Тут же находился небольшой гардероб, который по совместительству выполнял функцию еще и бельевого шкафа, и пара мягких пуфов. Насколько Вера поняла, это была хозяйская спальня, где ночевал сам Степан.

В комнате поменьше стоял раскладывающийся мягкий диван, еще один шкаф, кожаное кресло, и находилась библиотека. Сейчас диван был разложен и представлял собой еще одно спальное место на двоих. Кстати, он был застелен свежим накрахмаленным бельем – видимо, смена белья входила в обязанности Зои. Эта спальная была не такой пафосной, как предыдущая, и больше походила на обычную комнату где-нибудь в «панельке» в Москве.

В третьей и последней комнате на втором этаже был оборудован рабочий кабинет Степана – Веру сразило огромное количество офисной и коммуникационной техники, и она даже побоялась туда заходить. Помимо всего прочего ее внимание привлек огромных размеров пульт (похожий на пульт коммутации телефонных переговоров где-нибудь на телефонной станции), который, судя по всему, предназначался для одновременной оперативной связи с многочисленными офисами и конторками Степана, разбросанными по всему городу и области. А, может, для чего-нибудь другого – Вера могла и ошибаться.

На столе посреди кабинета стояло три больших монитора и четыре стационарных телефона – и если бы Вера не знала, кому принадлежит эта комната, то могла бы подумать, что начальнику штаба какой-нибудь ракетной дивизии. В общем, сюда соваться ей точно не следовало, и Вера просто закрыла дверь и определила для себя место дальнейшего базирования – гостевая уютная спальная с разложенным диваном и обычным небольшим телевизором, который, наверное, уже можно посмотреть – после всех передряг и дерготни сегодняшнего дня. Но перед этим нужно сходить ополоснуться – в который уже раз за сегодня!

Часы на руке Веры показывали девять. Она неторопливо переоделась, накинула на себя утренний халатик и, перенеся купленные банные принадлежности в душевую, с неимоверным облегчением от ощущения того, что этот бесконечно долгий день вот-вот закончится, встала под душ, предварительно закрыв за собой дверь. Вера надеялась, что больше сегодня ее никто не потревожит – кроме Степана, само собой, который: «Ну, должен же когда-нибудь объявиться!»

Каждый, кто с детства привык подолгу находиться в воде (а мы имеем в виду, например, занятия в бассейне), знает, что нет ничего прекраснее на свете, чем теплая вода, льющаяся сверху из душа – и особенно после окончания тренировок, когда тело приятно ноет от перенесенной нагрузки и желает только одного – поскорее расслабиться и скинуть с себя накопившуюся усталость.

Подводя промежуточный итог прошедшему дню, мы можем смело утверждать, что по напряженности, интенсивности и количеству затраченной энергии он был сравним с одним из дней предолимпийской подготовки профессиональных спортсменов. Конечно, здесь мы имеем в виду именно Веру и никак не претендуем на универсальность нашего утверждения для всех остальных.

Вера замерла под душем, наслаждаясь тишиной и покоем. Вода, льющаяся сверху приятными теплыми струями, была ласково-расслабляющей. И больше не хотелось думать ни о чем – ни о плохом, ни о хорошем. Не мысли, но всего лишь слабые их отголоски блуждали в голове у Веры: «Хватит уже на сегодня грузилова! Я слишком устала, чтобы так переживать. Кровать готова, и я могу ею спокойно воспользоваться. А Степан – ну что ж, в любом случае, завтра все выяснится, и переживать лишний раз нет никакого смысла!»

Конечно, мы не можем дословно и пунктуально воспроизвести каждую Верину мысль, поскольку мысль – это прежде всего череда образов, зачастую вовсе несвязанных между собой, и доподлинно вычленить ее из сонма себе подобных не представляется возможным. Но Верин настрой был именно таким – спать, спать и еще раз спать! И утро вечера мудренее.

Через десять минут Вера перекрыла воду и, вытерев себя пушистым полотенцем и подсушив волосы феном, побрела в «гостевую» (т. е. маленькую спальню). Ее ноги буквально подкашивались, и единственным ее желанием было добраться до кровати, завернуться в одеяло и закрыть глаза – чтобы уже не просыпаться до самого утра, а лучше – до обеда.

Денек выдался будь здоров! Обычно, чтобы человек чувствовал себя разбитым и нуждался в отдыхе, хватает просто переезда в другой город. А ведь Вера еще выдержала чудовищный по своей напряженности «гардеробный марафон», закупку продуктов в промышленных объемах, скоростное приготовление ужина с последующим мытьем посуды, плюс всевозможные помывки, гигиенические процедуры, переживания и лошадиную дозу крепкого кофе, выпитого в течение дня. Кроме того, и весь прошлый день был сплошным шоу нон-стоп, затем следовало ночное бегство и всего лишь четыре часа сна в поезде. Короче, и Шварценеггер бы не выдержал такой перегрузки, так что: «Спать, спать и еще раз спать!»

На полдороге к спальне Вера остановилась. Она, как нормальная хозяйка, не могла уснуть прежде чем не выключит свет по всей квартире. Еще раз вниз – щелкнуть выключателями, потом снова наверх, и вот, наконец, столь милая всякому измученному путешественнику мягкая подушка и пуховое одеяло! И вот оно – долгожданное забытье!

* * *

Степан возвращался домой на своем «Геленвагене» с водителем и охранником. Настроение у него был хуже некуда. Весь день выдался совершенно суматошным, если не сказать по-другому: «Псу под хвост!». Еще с обеда отец вызвал его по срочному делу, хотя еще вчера Степан предупредил его, что будет либо в Москве, либо в Питере – но занят! И, несмотря на это, отец был очень настойчив, и Степану пришлось по его просьбе ехать с ним загород, чтобы, как сказал отец: «Срочно проинспектировать важные строящиеся объекты». Почему это нельзя было перенести назавтра, было совершенно непонятно.

В итоге, они промотались по окрестностям Питера аж до десяти часов вечера, и отец, как будто нарочно тянул время, чтобы их деловая поездка продлилась как можно дольше. По крайней мере, Степану упорно так казалось, хотя отец все и отрицал. Странным было и то, что он не стал обсуждать с сыном возможный приезд мамы к нему на квартиру, сказав только, что она пока передумала, о чем и сообщила ему по телефону ближе к вечеру. Т. е. – не приедет, поэтому и торопиться никуда не стоит.

Отдельной темой шли сегодняшние попытки Степана дозвониться до Веры. Сначала он пытался набирать номер ее мобильного телефона, но потом, окончательно убедившись, что он отключен, решил звонить на домашний. Первый раз – еще днем – трубку долго никто не брал, потом к телефону подошла домработница Зоя, сказала, что Вера в ванной, и обещала передать, что Степан задержится.

Второй раз Степан позвонил через полчаса, на что ответила опять Зоя, которая сообщила, что Вера ушла в магазин, но должна скоро вернуться. Потом отец увлек Степана производственными вопросами, и он только через два часа вспомнил, что так и не дозвонился до Веры, Обуреваемый угрызениями совести (ведь уже было пять минут десятого), Степан принялся вновь набирать номер домашнего телефона, но в этот раз трубку уже вообще никто не брал, хотя он звонил четыре раза и терпеливо дожидался ответа по семь-восемь длинных гудков. А Вера, как раз, плескалась в это время в душе и ничего не слышала.

Последняя неудачная попытка связаться с Верой расстроила Степана не на шутку, и странные мысли засуетились у него в голове – в частности, о том, что бы все это могло значить.

А когда он еще через полчаса снова попробовал позвонить (а Вера к тому времени видела уже десятый сон) и не дождался ответа, то просто приказал водителю гнать машину к дому так быстро, как только возможно, чтобы разобраться со всем на месте. Благо, отец уже смилостивился над ним и отпустил его с богом, напомнив, что завтра у них будет не менее напряженный день, и он ждет его у себя в офисе ровно в полвосьмого утра.

В двадцать два тридцать Степан, наконец-то, добрался домой. Он открыл дверь своим ключом, (хотя его так и подмывало позвонить в дверь – ведь Вера, по идее, должна была его дожидаться) и обнаружил притихшую квартиру, полностью погруженную во тьму. Степан быстро прошелся по комнатам, убедился, что там никого нет, и поднялся наверх. Для начала он уловил приятные запахи, доносившиеся с кухни – из чего следовало, что его ожидает вкусный ужин.

Степан обнаружил противень, накрытый сверху полотенцем, с большим куском запеченной рыбы – судя по всему, чем-то фаршированной. На плите стояла кастрюля с рисом со спаржей и сковорода с жареным картофелем и расплавленным сыром. Здесь же был и салат – в хрустальном блюде. Салат выглядел очень аппетитно и свежо – и приготовить его могла только Вера. Потому что – больше некому!

– Так, идем дальше. Есть два варианта – она либо уже в постели, либо ее нет дома! – Степан не стал мешкать и решительно двинулся в сторону спален и кабинета. Открыв дверь в гостевую комнату, он обнаружил Веру, спящую беспробудным сном и до того зарывшуюся в одеяла, что она была похожа на небольшую мягкую гору, из-под которой торчали только глаза.

– Вот тебе и раз! – Степан был немного обескуражен увиденным. Признаться честно, он не рассчитывал на такое окончание сегодняшнего дня – ведь ему хотелось остаться с Верой наедине (да так, что от обуревающего его возбуждения тряслись руки), но все же сейчас будить ее не следовало. И он только вяло махнул рукой и поплелся на кухню, чтобы хоть как-то заглушить обильным ужином чувство разочарования.

Рыба оказалась просто великолепной, и картошка с сыром была выше всяких похвал. Степан не стал отказывать себе в удовольствии и попробовал все, приготовленное Верой. У него потеплело на душе. Никому из его прошлых пассий даже и в голову не приходило готовить самостоятельно – зачем, если от них требуется нечто совсем другое – секс и представительство! А готовят пускай повар с поваренком! И сам Степан уже почти забыл, что такое нормальная домашняя еда – он всегда заказывал ее в ресторане или в кафешках и полагал, что так и надо. И теперь наслаждался вкусом и насыщенностью блюд – хотя они и были простыми.

Он включил телевизор на пониженной громкости, минут пятнадцать послушал вечернее ток-шоу, где олигарх из коммунистов ругался с олигархом из либералов на тему: «Кому на Руси жить хорошо – и почему, и что делать?», потом принял душ и в свою очередь завалился спать – у себя на огромной итальянской кровати на шелковых простынях и под такими же одеялами. Ворочался он недолго, и вскоре ему уже снились разноцветные мартовские коты, обхаживающие кошечек, которые, впрочем, не обращали на них никакого внимания.