Навязчиво верещал будильник. Вера разлепила глаза, ничего не понимая спросонья. Сон был слишком коротким, чтобы полноценно отдохнуть, но все же он придал ей силы, и она, полежав еще немного, собралась с силами и встала.

Утренний съемочный марафон с бесконечным купанием был очень энергозатратным, Вера чувствовала, как у нее ноет спина и мышцы на руках и на ногах. Болела даже шея, что было совсем неприятно.

– Ничего! Это ничего! – Вера покривилась и в очередной раз отправилась в душ: освежиться и навести на лицо подобающий кинодиве макияж. Во всей ее теперешней профессии больше всего ее раздражало именно то, что приходится постоянно заботиться о своем внешнем виде, и никакой свободы и серого лица! Только улыбка, только безупречные обводы, только сияющие глаза – и это несмотря на усталость или душевную тоску – Вот так-то, милочка! Это тебе не молоком торговать на колхозном рынке! – Вера, наверное, уже в двадцатый раз за сегодняшний день вытерлась полотенцем и принялась тщательно орудовать пуховкой, кисточкой для бровей, карандашом и прочим необходимым реквизитом для наведения «парадного лица», как она это часто называла.

– Сейчас бы массаж! – Вера наклонилась ближе к зеркалу и даже охнула от пронзившей ее внезапной боли. Мышцы явно поостыли в морской воде, и услуги эскулапа для приведения себя в норму ей бы вовсе не помешали.

– Интересно, в отеле есть приличный массажист? Должен быть, мы ведь все-таки в Таиланде, не где-нибудь в районе Хатанги! Решено, нужно сегодня вечером вызвать его, и пускай поработает, как следует, тем более здесь это совсем недорого! – Вера быстро и профессионально подвела глаза, нанесла тени и тональный крем. – Сегодня купания уже не предвидится, так что можно не опасаться, что прямо в макияже заставят нырять в море! А гримеры все равно все это смоют и нанесут грим по-новому, что не помешает мне прогуляться по отелю в приличном виде!

– Как всегда, а самую пятерку! – Вера оглядела себя и, как была, в одних только миниатюрных трусиках отправилась подбирать послеобеденный наряд. Вещи, привезенные из Москвы, заполонили весь одежный шкаф, так что выбор был достаточно большим.

Но, как всегда, хозяйка осталась недовольной. Вере вдруг подумалось, что сейчас ей очень бы подошло замечательное ярко-зеленое короткое платьице от Just Cavalli вот с этим нежно-мандариновым платком. К несчастью платье осталось в Москве, и толку от платка было ровно ноль.

– Зачем ты мне один-одинешенек нужен? – Вера быстро перебрала весь гардероб и разочарованно села на кровать. И куда она смотрела, когда паковала все это в чемодан? Ведь одно барахло!

Впрочем, Вера вспомнила, в какой спешке и в какой странной атмосфере проходили сборы, и не стала себя сильно корить. – Но как же там все-таки Степан? – она волей неволей постоянно возвращалась к событиям той ночи, – хотя, что ему будет-то? Отоспался, да и был таков! Интересно, он мою записку нашел? И кстати, как он воспримет меня в постели новорусского нефтяника?

То, что с новым персонажем ей придется разделить ложе под прицелом софитов, она уже не сомневалась. Высоковский уже неоднократно намекал ей, что настало время немного обнажиться, чтобы зрители не теряли интерес – но напротив, увеличивали массовость аудитории.

Незримая нить, которая связывала Веру со Степаном, была сильна, и Вера отчетливо это понимала. Так же как и то, что пока она работает на его отца, ни о каких посторонних амурных связях не может быть и речи. Вот только какова вероятность, что после жарких телевизионных объятий какого-нибудь приглашенного актеришки с липкими руками Степан будет относиться к ней также?

– Вероятность небольшая! – Вера в сердцах отбросила подальше от себя пресловутый нежно-мандариновый платок, – и что после всего этого последует, совсем не понятно. Как бы не пришлось распрощаться с хорошо оплачиваемой работой, спасаясь от необузданного гнева сверхбогатого молодого самца, который и сам не ам, и другому не дам!

Вере стало тоскливо. Сказывалась потеря сил после утренних съемок, настроение прыгало, как на русских горках, и приличная одежда осталась в далекой заснеженной Москве – что тоже совсем не подарок. В конце концов Вера просто натянула на себя коротенькие шортики, упаковалась в лиф без верхних бретелей и белую блузку и стала похожа на топ-модель с обложки глянцевого мужского журнала.

Она опять подскочила к зеркалу, поправила волосы, оценивающе оглядела себя и пришла к выводу, что будь сейчас рядом Степан, он бы ни за что не смог устоять перед такой красотой и раз и навсегда перестал бы мучиться от неопределенности: иметь или не иметь.

– Однако Степана нет, и не предвидится! – Вера глубоко вздохнула и направилась к выходу. У нее еще оставалось время до назначенного срока, и она собиралась потратить его на изучение достопримечательностей отеля. – Нужно же, в конце концов, знать, чем тут люди живут, и чем можно заняться ночью!

Вера решительно собиралась навестить местную дискотеку и хорошенько потанцевать – если у нее будут для этого силы. Впрочем, нужно еще испросить разрешения у Высоковского, вдруг продюсер упрется и откажет Вере в ее маленькой просьбе?

– Итак, на выход! Одна и незаметно, а то мои гамадрилы-охранники ушли, и в случае чего придется самой разбираться с навязчивыми ухажерами. Может, позвонить Демьяну, пусть пришлет? Ладно, пустое! Сама доберусь! – перед тем, как выйти, Вера на мгновение остановилась, чтобы взять сумочку, лежащую возле входной двери и заодно проверить, все ли необходимое она в нее положила, но тут в дверь решительно и громко постучали…

* * *

– Да, блин, где же это бунгало? – Степан сверился по карте: Верино жилище, согласно плану, должно быть где-то здесь. Но он его не находил. По идее, на каждом домике предусмотрены номера, но они куда-то подевались. А как без номеров? Ориентироваться по запаху? Или просто ломиться во все двери подряд, пугая хозяев и дико извиняясь, если окажется, что ошибся?

В районе предположительного расположения Вериного бунгало стояло семь домиков. – Ну, хоть не семнадцать! – Степан почесал в затылке и сам себя поймал на мысли, что со стороны напоминает Ваньку-пьяницу, который никак не может сообразить, как пройти в сельпо за водкой.

Сравнение ему не понравилось. Степан считал себя человеком решительным, поэтому думал недолго. Он подошел к первой двери и негромко постучал. Ответом ему была тишина, хозяева ушли или так крепко спали, что не реагировали на посторонние раздражители.

– Ладно! – Степан немного постоял и переместился к следующему домику. На этот раз результат был положительным, если можно считать таковым появление на пороге какой-то китайской морды, перед которой Степану пришлось извиняться за внезапное вторжение и даже чуть-чуть раскланяться.

Степан помрачнел: унижаться перед китайцем было неприятно. Однако с другой стороны семь минус два уже равно пяти, так что в самом худшем случае ему плюнут в лицо всего четыре раза, а на пятый (вдруг Вера спустит на него всех собак) огреют сковородкой.

Степан рассмеялся: критическое, циничное отношение к жизни имело свои прелести – возможность находить смешное даже в самой чернухе. Он отбросил все сомнения и вновь ринулся на покорение неприступных домиков. В двух из трех опять никого не было, зато из одного выглянула напрочь обнаженная бабка германских кровей, которая вопросительно и с фюрерскими интонациями стала пытать Степана, что ему нужно.

Ему пришлось приложить все силы, чтобы спокойно уйти, поскольку фрау оказалась очень настырной и стала тянуть Степана внутрь, предлагая нечто настолько страшное, что у него волосы встали дыбом. Короче, Степан поддался страху и с криками: «Sorry! I made a mistake!», скрылся за пальмами. После того, как первый шок прошел, Степана скрутил такой оглушительный хохот, что еще немного, и с беззащитных деревьев стали бы падать ананасы-кокосы, а, может, сразу и бездыханные обезьяны.

Оставалось еще два бунгало. Отсмеявшись, Степан резонно решил, что снаряд в одну воронку два раза не падает и двинулся к очередному домику. У него возникло предчувствие, что он на правильном пути, которое моментально пропало, когда ему открыли дверь. На пороге шатался в хлам пьяный англичанин, который выпученными глазами уставился на Степана и вдруг неожиданно полез в драку.

Что померещилось измученному алкоголем резиденту промозглого и нудного острова в Атлантическом океане Степан не знал, но биться в кровь с ним ему совсем не хотелось. Пришлось вновь бежать, и это было уже третье поражение Степана за последние пятнадцать минут.

– Ну, хватит! – Степан вытер обильный пот, выступивший на лбу после очередного провала. – Если и сейчас ничего не получится, то вечером я ей устрою! Уж, я все ей припомню! – имелась в виду Вера, которая, само собой, была ни в чем не виновата. Не она же сняла таблички с номерами с бунгало: это было сделано специально, чтобы никто не нарушал покой отдыхающих. Типа: нет номеров, нет и проблем, потому что никого невозможно найти!

Кто же мог подумать, что влюбленный богатый русский устроит переполох в сонной тенистой пальмовой роще? Хотя, с другой стороны для всех развлечение – вон даже один чуть-чуть не устроил побоище на ровном месте. Благо, был слишком пьяным, чтобы осознанно махать кулаками!

– Последняя попытка! – Степан набычился, наклонил голову и, думая про себя, что если вновь окажется пьяный англичанин, то сразу получит в торец, громко постучал в дверь. Бояться было уже поздно: в худшем случае, впереди только драка!

* * *

– Кого черти несут? – от неожиданности Вера вздрогнула. Так мог стучать только полицейский или агент какого-нибудь ФБР местного разлива, уж больно громко и настойчиво. – Еще только неприятностей мне не хватало! – Вера невольно задрожала и медленно пошла к двери.

– И почему тут нет глазков? – очевидная неустроенность островного быта была налицо, и Вера мысленно пообещала закатить скандал по такому случаю – если представится возможность. – А глазков нет, потому что, наверняка, это какой-нибудь пьяный кретин ломится не в свою дверь, и придется распылить ему газ прямо в морду!

Вера резко развернулась и бросилась к чемодану. Там у нее был заветный баллончик с «перцовкой», предназначенный в основном для отпугивания собак, но способный и человека довести до бурного и неконтролируемого слезоотделения.

– Сейчас я тебе устрою, пьяная тварь! – она уже не сомневаясь, что это именно тот случай, подбежала к двери и рывком распахнула ее. На пороге стоял Степан…

* * *

– И чё – открывать будем или нет? – Степан исподлобья смотрел на ненавистную последнюю дверь, которая, словно издеваясь над ним, оставалась закрытой, – опять мимо кассы? Это уже становится совсем не смешным! Ладно, досчитаю ровно до семи и пойду! – у него моментально испортилось настроение, он отступил немного назад, но тут услышал шаги внутри бунгало и вновь подался вперед. – Если мужик, то сразу бью или посылаю!

Дверь стремительно распахнулась, в проеме стояла Вера с баллончиком в руке и недоуменно пялилась на Степана. На ее лице читалось замешательство, вскоре уступившее место узнаванию, сменившееся потом неподдельным удивлением.

– Степа! – Вера быстро бросила баллончик на диван, выскочила и обняла Степана, – господи, ты мираж, что ли?

– Нет, вовсе нет! – Степан смутился и немного покраснел. Он десятки раз прокручивал в голове возможный момент встречи, но чтобы вот так просто и так непосредственно, он и представить себе не мог! – Я не мираж, и я приехал к тебе!

– Здорово! – Вера не удержалась и взвизгнула, как маленькая девчонка. Потом она быстро поцеловала его в губы, схватила за локоть и потащила в дом, – пойдем, у меня еще есть время!

Степан не стал сопротивляться, чувствуя, как окунается в бурный стремительный поток нахлынувших чувств, и они несут его далеко-далеко! Он сбросил с себя оцепенение, одновременно становясь просто мужчиной – не наследником, не сыном олигарха, не миллионером. На него накатило свирепое желание, и как только дверь за ними закрылась, он привлек Веру к себе и стал иступлено целовать ее в губы, в щеки, шею, а она сильно прижималась к нему и гладила его по голове.

Спустя минуту Вера с усилием отстранилась от Степана и указала ему на дверь в душ. Степан мигом сбросил с себя одежду, и через пару мгновений выскочил оттуда освеженный, с шальным взглядом и ринулся к кровати, на которой уже лежала Вера.

То, что произошло дальше, принято называть неистовой любовной страстью, которая захватила наших героев и повергла их в чувственное безумие. Их тела переплетались, а из уст раздавались только громкие стоны, сменяемые короткими моментами затишья, в течение которых любовники отдыхали. Они ничего не говорили, слова им были не нужны – они упивались своей близостью, они растворялись в ней без остатка, и, наверное, не было в этот миг на всей планете Земля людей счастливее их.

Наконец, их первая страсть была немного утолена. Голова Веры покоилась на плече Степана, а тот лежал с закрытыми глазами, пребывая в чудесном изысканном полусне, которым заканчивается долгое изнурительное путешествие, и в котором всегда все хорошо.

Вера улыбалась. Она и сама не ожидала от себя такой решительности, но пришло время, и она, не задумываясь, бросилась в объятия любви, как в омут головой – наотмашь, сметая преграды – внутренние и внешние – и навсегда прощаясь с прошлой жизнью, и устремляясь вперед.

Вера улыбалась – это она своей силой, своими успехами и своей работой обрушила стену, которая отделяла ее от Степана: от его золоченого мира, от его денег и его внутреннего снобизма, который был ей так памятен со времени ее побега в Питер. Хотя Степан всеми силами старался показать, что они на равных! Но сердце не обманешь, и тогда Вера отчетливо чувствовала фальшь своего положения, неустойчивость и выделенную для нее стартовую позицию «Бедной Веры».

Теперь все по-другому: теперь она одна из самых желанных девушек России, и пусть в этом гигантская заслуга отца Степана (без его участия, вообще, не понятно, что было бы), но Вера и сама не лыком шита! Ведь это она пашет на съемочной площадке, как лошадь, а в спортзале – как двугорбый верблюд, ведь это она очаровывает зрителя формами и недюженным интеллектом (особенно для блондинки)!

Это она решительно бросается в бой без оглядки на последствия, это она покорила Степана еще будучи обыкновенной московской туристкой, это она шла грудью на пистолеты охранников Эдика и кулаки его самого! Да – ей помогают, да удача на ее стороне, но разве под лежачий камень просочится хоть капля воды? А удача любит только подготовленных, кто бы там что ни говорил!

Вера улыбалась, она нежно гладила Степана по голове, а тот замер и впитывал незнакомый душевный покой и ощущение счастья, которое лишь только тогда может быть осязаемым, когда ты, наконец, нашел в своей жизни что-то важное, что-то такое, без чего слабо представляешь, что дальше.

Вера улыбалась, ее руки скользили почти невесомо, Степан блаженно щурился и чувствовал, как в нем снова пробуждается желание, оно готово вырваться из повиновения, и если его не удовлетворить, то оно с легкостью может разрушить самого хозяина. По крайней мере, именно такие мысленные образы мелькали сейчас в голове Степана, и он решительно намеревался отыграться за все то ожидание, которым он сам себя истязал на протяжении последних месяцев.

Степан обхватил Веру за талию и уверенно приподнял. Она не сопротивлялась, лишь только закрыла глаза и предалась неистовству любовной истомы, одновременно помогая Степану и давая ему возможность полностью завладеть инициативой. В этот раз все у них длилось дольше, более размеренно и осознанно, но не правильно утверждать, что хуже!

И хорошо, что стены бунгало имели отличную звуковую изоляцию (несмотря на свою кажущуюся легкость и почти невесомость). Ведь звуки, раздававшиеся внутри, могли переполошить всех окружающих, поскольку свидетельствовали о настоящей оргии, которая объединила Степана и Веру, и которые купались в водопаде счастья от обладания друг другом.

Все! Вера решительно передвинула Степана и встала с кровати. Пусть отдыхает, а она должна идти работать! И ей еще нужно привести в порядок свой внешний антураж, который за последний час принял невероятно художественные формы – да так, что сразу и не восстановишь! Впрочем, наградой для Веры – сияющие глаза и игра энергии внутри! Ее так и распирало, она чувствовала себя такой сильной, что с легкостью могла отправляться на покорение Эвереста!

Через десять минут она поцеловала Степана (тот напоминал выпотрошенную колоду, которая лежит в пыли без движения – с той лишь только разницей, что пыли нет, но вокруг – перины и мягкое белье) и тихонько выскользнула за дверь. Ей нужно было торопиться: Высоковский страсть как не любит опоздавших, и для нее он тоже исключения делать не будет! Поэтому – вперед!