Выйдя из салона, Вера, Трепанг, Ирка и ассистентка Трепанга загрузились в какой-то огромный длиннющий белый лимузин без названия. Он был похож на большой вальяжный пароход, капитан которого плавно и уверенно ведет его в гавань, где пароход встречает куча народа с цветами и шампанским.

Вера сидела рядом с Трепангом, который оказался весьма смешливым и циничным малым и всю дорогу развлекал девушек анекдотами и историями из жизни московского гламура. Он рассказывал и о знаменитых моделях, и о других стилистах, и о звездах кино – в общем, обо всех подряд. Девушки слушали, раскрыв рты. Где еще получишь такую информацию из первых рук, тем более за достоверность которой можно было ручаться! Однако – никаких имен! Типа – сами догадайтесь, о ком идет речь, но намеки на личности были весьма прозрачными.

Но особенно Вере нравилось, когда маэстро начинал рассказывать о тонкостях своего ремесла – от этого она получала настоящее удовольствие. Находясь в плену остроумия Трепанга, Вера все время смеялась. Что последнему весьма нравилось – настоящий мужчина, натурал!

С таким милым собеседником дорога показалась быстрой и легкой, и даже несмотря на неизменные пробки, которые уже стали такой же московской достопримечательностью, как и самое красивое в мире метро. Ведь именно с ними сразу сталкивается любой приезжий, попадая к нам сюда. Кремль, да театры с галереями – до них еще добраться надо, а пробки – вот они, пожалуйста, всегда готовые и всегда ждут!

Вера, конечно же, о пробках совсем не думала – сидя рядом с Трепангом и весело смеясь над его историями, она нет-нет да и задумывалась о возможных перспективах, которые, наверняка, будут! Или нет? И еще – от волнения у нее иногда кружилась голова, и перехватывало дух. Сейчас, подъезжая к «Крокусу», ее била мелкая дрожь, ладони стали совсем холодными, и ей даже время от времени казалось, что она начинает часто, как неразумный и жадный маленький крокодиленыш, постукивать зубами. Признаться честно, она была совсем не готова вот так сходу окунуться в весь этот пафос и гламур, а уж как себя с ними со всеми вести, было и вовсе непонятно.

Трепанг, угадав ее настроение (а это было совсем несложно), постарался как мог утешить ее и настоятельно рекомендовал раньше времени не мандражировать – потому что почти все мероприятие она проведет взаперти в гримерке, а позовут ее только на награждение. А потом – быстро несколько бокалов шампанского, и все уже будет легко и свободно. И еще – никаких интервью! Она должна оставаться загадкой. Журналистам только подавай откровенность – такое потом напишут, что вовек не отмоешься! И вообще – может, ей хлопнуть виски прямо сейчас и расслабиться и получить удовольствие – как-никак, а это ее личный персональный звездный час!

Трепанг говорил, а Веру что-то отпускало внутри. Она подумала, что действительно относится ко всему чересчур серьезно. Ведь чем отличается мир гламура? Первое – там всем на всех плевать, второе – там можно вести себя, как угодно. И скандалы там не скандалы, а только способствуют росту популярности! И эпатаж должен быть, а вот серости и скромности не нужно совсем! И последнее, что ее успокоило окончательно, так это ее воспоминания об Аполлинарии – сегодня она ему уж точно покажет козью морду! В общем, ей стало сильно легче, и всю оставшуюся часть пути она искренне и очень заразительно смеялась над шутками Трепанга, который принялся незлобиво подтрунивать над Иркой, прозрачно намекая, что ей обязательно следует завести себе мини-пига, поскольку только мини-пиги в этом году являются пропуском в высший свет. А под конец Вера совсем развеселилась и даже стала чувствовать себя немножко звездой.

С таким настроением она и вышла из машины за пятнадцать минут до начала тусовки. Автомобиль специально подъехал с черного хода – по замыслу организаторов церемонии интрига должна была сохраняться до самого конца, и появление Веры на сцене ожидалось только в финале – так что (правильно сказал Трепанг) она может либо просто еще полтора часа просидеть в специально оборудованной гримерке, либо прогуляться по зданию или зайти в соседний молл и поглазеть на сумасшедшие цены.

Вера решила особо не разгуливать, а просто отдохнуть в одиночестве и попить кофе. Сегодняшняя беготня и так уже сказывалась на ее физическом состоянии, и отдых бы ей совсем не помешал. К тому же Трепанг сказал, что следует еще набросать пару штрихов к портрету Вериного образа – так что решено: «Сиди здесь, пей кофе и жди меня – я скоро приду!»

* * *

Степан и Борис подъехали к концертному залу минут за двадцать до начала церемонии. Пока Борис припарковывал машину, Степан рассеянно осматривал громадное здание «Сити Холла». Около парадного подъезда стояло наготове несколько журналистов с камерами и фотоаппаратами, и Степан отошел подальше, чтобы не стать их очередной жертвой. Радовало только одно – он в столице, а здесь его физиономия была значительно меньше известна широкой публике, чем в его родном Питере, и он мог чувствовать себя относительно свободно.

Видя, как Борис лавирует на парковке, Степан решил войти в здание холла без него, но тут же был остановлен бдительными секьюрити, которые очень строго осмотрели его с головы до ног и потребовали приглашение, коего у него не оказалось. Пришлось ждать Бориса, и уже с ним идти внутрь. Журналисты не обращали на Степана никакого внимания, а заметили его только тогда, когда подошедший Борис обрушился на охранников с гневной отповедью, что не стоило вот так игнорировать уважаемых и узнаваемых людей, даже несмотря на то, что у них нет приглашений!

Внутри оказались еще какие-то корреспонденты, которые набросились на Бориса и попытались было захватить его в плотные тиски, но он как-то легко и привычно от них отбился, крича направо и налево, что сегодня всех ждет незабываемое зрелище, и вскоре оно как раз и начнется. И прошел в зал, где его уже поджидал Степан.

Мероприятие предполагало формат «только для своих» – здесь были приглашенные из мира моды и гламура, несколько особо активных тусовщиков и тусовщиц из высшего света, куча редакторов глянцевых журналов, стилистов, визажистов, профессиональных промоутеров и даже один сверхмодный диджей с неизменным винилом в правой руке. Хватало здесь и моделей всех мастей, и профессиональных свах, и содержанок обоих полов. В общем – все, как всегда. Ярко, нарядно, модно и шумно. И, кроме того, все пьют шампанское и общаются между собой. И никаких кресел – а только фуршет, тусовка и победители с победительницами!

Когда Борис вошел в зал, на него со всех сторон накинулись уже бывшие там приглашенные гости, и Степан, почувствовав непередаваемое облегчение от того, что сам он никому не нужен, набрал со стола бутербродов, взял кофе и лениво принялся наблюдать со стороны, как все кругом мелькает, взрывается дружными громкими аплодисментами, кипит и переливается. Все это было ему до боли знакомо и поэтому совсем неинтересно. И, признаться честно, он уже начал жалеть, что дал Борису себя уговорить и приехал сюда. Однако ж, деваться было некуда, и он пришел к мысли, что сможет скоротать время, попытавшись отыскать пятьдесят отличий местной тусовки от аналогичной питерской. Тем более – как он ни хотел побыстрее заняться поисками Веры – понимал, что ни на ночь же глядючи ее искать! Постепенно его настроение поднялось, и он как-то незаметно и гармонично влился в местное общество, которое, видя, что к нему время от времени подбегает Борис и что-то говорит, разумно приняло его за своего и перестало обращать на него внимание, как на какое-то инородное тело.

* * *

А Вера тем временем скучала в гримерке, заодно – от нечего делать – изучая содержимое баночек, бутылочек и тюбиков, щедро расставленных на столике рядом с огромным зеркалом (плюс, конечно, щеточки, пуховки, спонжы и тому подобное). Раньше она даже и не предполагала, какое огромное количество разных косметических средств и приспособлений существует на белом свете – чтобы приобщенные к миру телевизора (театра, кино) звезды шоу-бизнеса, просто бизнеса и политики могли чувствовать себя комфортно, а не как обычно – с ощипанной корявой мордой (особенно по утрам). Но несмотря на подробный и въедливый осмотр, содержание и назначение многих баночек для Веры так навсегда и осталось загадкой.

Вскоре пришла ассистентка Трепанга, и отдых Веры и ее экскурсия в удивительный мир химии косметических средств закончились. Ассистентка усадила Веру в кресло и заученными быстрыми движениями принялась наносить на нее грим, маскируя не только лицо, но и руки и плечи. Наблюдая, как постепенно ее естественный цвет лица преображается в глубокий чудесный матовый, Вера незаметно для самой себя стала от нетерпения тихонько подпевать под нос – очень уж хотелось дождаться окончания гримирования и посмотреться в зеркало целиком. Но под хмурым взглядом ассистентки пришлось успокоиться и позволить той профессионально довершить начатое.

Несколько раз забегал и сам Трепанг-Печерский – он уже выпил пару бокалов шампанского, был весел и расслаблен, а в гримерку наведывался просто чтобы лишний раз приободрить Веру и, кроме того, она ему немного нравилась. Он относился к ней, как художник к своему творению – время от времени критически осматривал, брал в руки расческу и ножницы и что-то подправлял у нее на голове. Потом наступала очередь фена и лака – и, казалось, маэстро получает от своей работы истинное удовольствие. Впрочем, почему казалось? Так оно и было!

Пару раз забежала и Ирка – она совсем обалдела от окружавшей ее действительности, возбужденно, радостно и очень громко пыталась что-то рассказать и жестикулировала – на что Трепанг заметно морщился и махал на нее руками, всем своим видом показывая, что, мол: «Уходи, женщина!»

Из всего сказанного Вера разобрала только то, что Ирка завела несколько новых полезных знакомств – например, с одним популярным дизайнером женского белья – и напросилась к нему в гости (прикинь!), и он не отказал! Было видно, что она находится на самой вершине блаженства – она общалась со всеми подряд, и все подряд принимали ее исключительно, как ровню! Там в зале был даже модельер Арбанов («Ты, что – ты знаешь, какие он шьет бюстье!») и масса фешн-стилистов и визажистов! А как шикарно выглядела сегодня супермодель Наталья Бездорожная – закачаешься! А под самый конец Ирка настойчиво и как-то очень загадочно порывалась сказать Вере еще что-то, но тут Трепанг не выдержал и так цыкнул на нее, что она пулей вылетела из гримерки и больше не появлялась.

Незаметно подошло время официальной части, и публика постепенно начала пробираться ближе к сцене, на которой уже появился конферансье и суетились телевизионщики. Через десять минут аппаратуру настроили, и на сцену вышел Борис, который на правах хозяина взял на себя обязанность вести всю церемонию. Он потребовал от всех присутствующих тишины и, подождав, пока все успокоятся, объявил о начале награждений.

Первой на сцене появилась обладательница третьего места – очень красивая темненькая девушка, в облике которой явственно прослеживались восточные черты. Девушку сопровождала известная стилист – мадемуазель Фофанна (как она сама себя называла). Она держала небольшую сеть собственных салонов красоты и славилась своим крутым эпатажем – даже по меркам насквозь гламурного московского общества.

Ответом на их появление были громкие аплодисменты, одобрительные крики и вспышки фотокамер. Борис толкнул недолгую речь, восхваляя искусство мадемуазель Фофанны, и вручил ей и ее модели небольших размеров призы в виде бронзового цвета расчесок с вычурной надписью на ручке. Те радовались, как дети, громко смеялись, размахивали руками и даже в обнимку что-то сплясали и спели – под одобрительные возгласы присутствующих.

Борис объявил о выходе следующих лауреатов. Второе место занял, как оказалось, молодой человек – а вовсе не девушка. Он, безудержно кривляясь, выскочил на сцену под ручку со своим стилистом – одетым в переливчатый голубого цвета френч, причудливо разрисованный ромашками, небритым здоровенным мужиком в огромных роговых очках. Эта пара была воспринята публикой гораздо прохладнее, чем предыдущая, аплодисменты были жидкими, и немного смущенный Борис быстро зачитал имена победителей (конкурсанта звали Михаил с какой-то длинной фамилией, а стилиста – Серж Октавианский). Речей особо говорить не стали (хотя конкурсанты и пытались что-то выкрикивать), по быстрому вручили им серебряные расчески да и выпроводили со сцены с глаз долой.

Борис объявил перерыв и пригласил всех налить шампанского. Гости вернулись к столикам, в зале вновь зазвучала негромкая музыка, смех и радостные повизгивания многочисленных моделей над шутками немногочисленных, но модных и уважаемых кутюрье. Как потом выяснилось, Борис (как организатор и ведущий) задумал для Веры роскошный выход. Она должна была не просто появиться на сцене, но проследовать по всему залу, скрытая плотной серебристой вуалью до самых кончиков пальцев ног и сопровождаемая Трепангом. А уже, поднявшись на сцену, под гром литавр сбросить с себя вуаль. Причем сама конструкция вуали была выполнена таким образом, что нисколько не портила ни макияж, ни прическу конкурсантки. Борису стоило больших трудов убедить Трепанга принять участие в этом маскараде, но он очень старался и, наконец, убедил. Но если уговорить Трепанга для него было сравнительно просто, то с Верой пришлось потрудиться.

Она сидела одна, поджидая своего выхода, и уже мысленно прорабатывала для себя все нюансы поведения, когда в гримерку вместе с Трепангом вошел неизвестный ей мужчина, представился организатором всего этого конкурса и его главным спонсором и рассказал ей о своей задумке. Вера пребывала в шоке – поначалу она наотрез отказалась, но Борис был настойчив, а Трепанг в свою очередь увещевал Веру, что весь их выход будет обставлен наподобие свадебного выхода султана Османской Империи или Багдадского халифа, и что она пройдет по залу, словно настоящая сказочная принцесса из «Тысячи и одной ночи». И только таким образом и нужно покорять шоу-бизнес – а другого пути все равно нет. И Вера согласилась. Она нервно крутила в руках драгоценную сумочку (Борис, увидев ее, только восхищенно покрутил головой и задал Трепангу вопрос: «А Вера, случайно, не жена олигарха?»), а потом спросила, а как она будет идти, ничего не видя?

Но ее успокоили – под руку ее поддержит Трепанг, и, кроме того, изнутри вуаль прозрачная, а снаружи – нет. А с сумочкой будет даже лучше – сначала образ средневековой покорной женщины, а после разоблачения перед зрителями предстанет современная обворожительная красавица с надлежащим случаю аксессуаром! В общем, уговорили.

И вот теперь Борис объявил перерыв, а сам отправился за драгоценной вуалью (хранилась у него в кабинете), а потом – за Верой. Его сопровождал Трепанг. Выход был задуман таким образом – когда Борис появится в зале, он даст команду техникам, они погасят свет (останется только узкая слабо освещенная дорожка от двери к сцене, по которой пройдут Трепанг с Верой), и зазвучит восточная и индуистская мистическая музыка. Музыка послужит сигналом Трепангу, который медленно поведет Веру к сцене. Когда они поднимутся, музыка стихнет, грянут литавры, на сцене загорится яркая подсветка, и Трепанг сбросит с Веры вуаль.

* * *

Степан стоял немного в стороне и рассеянно наблюдал за награждением. Третье место досталось очень красивой девушке, и он с удовольствием похлопал вместе во всеми в ладоши, наблюдая, как она искренне радуется. Потом появился Серж со своим конкурсантом, и Степан отвернулся. Пока на сцене проходило награждение, он, пользуясь тем, что около столиков почти никого нет, прошелся по закускам, набрал бутербродов (что-то он сильно проголодался – считай, с утра почти ничего не ел), налил кофе в высокий стеклянный бокал и отошел совсем уже в сторонку, чтобы ему уж точно никто не мешал. А потом объявили перерыв – как раз можно не торопясь пожевать.

Вскоре возле столов образовалась плотная толпа приглашенных гостей, которые отхлынули от сцены и теперь торопились наверстать голод телесный – пока вечеринка не закончилась. Степан вспомнил, как один его знакомый всерьез рассказывал ему, что питается исключительно вот на таких тусовках, а дома у него ничего нет, и поэтому он реально круто продвинутый! А потому что живет не так, как все!

Организаторы дали гостям минут пятнадцать, чтобы скоротать время перед главным событием сегодняшнего вечера, а потом внезапно вырубили свет, и из динамиков, развешанных под потолком и расставленных вокруг сцены, полилась ритмичная восточная музыка. Одновременно с этим на полу оранжевыми огоньками высветилась дорожка, ведущая через весь зал к сцене. Охранники в форме учтиво предлагали гостям освободить ее по всей длине, и вскоре она была полностью расчищена, а по бокам выстроились гости со стаканами и тарелками в руках.

Музыка зазвучала громче, и из-под потолка на гостей внизу хлынули мерцающие отблески стробоскопов, подсвеченных разноцветными лазерными лучами. Напряжение в зале нарастало, звуки мелодии теперь лились, казалось, отовсюду – в дело вступили динамики, установленные на противоположном конце зала. Вскоре мелодия и свет окружали гостей со всех сторон, их фигуры мерцали, переливались и то появлялись, то пропадали в темноте.

Степан стоял позади плотной толпы и раздумывал, стоит ли ему подобраться поближе к дорожке или же просто дождаться, когда победительница выйдет на сцену. В общем, действо ему уже начинало нравиться, а теперь атмосфера в зале преобразилась и стала на уровне – было видно, что организаторы хорошо подготовились и не пожалели средств. И тут музыка ударила сильнее, входные двери распахнулись, и толпа шумно выдохнула.

На дорожку вступили две девушки, завернутые в яркие индийские сари. Они несли на головах корзины с цветочными лепестками и при каждом шаге доставали и разбрасывали их по сторонам. Следом появился Трепанг под руку с завернутой в вуаль Верой, на которой сейчас был сфокусирован изумрудный и бирюзовый свет от двух осветительных прожекторов. Переливчатая игра света так резко очерчивала контуры ее фигуры, что Вера казалась существом, прибывшим из другого мира – более яркого, красочного и, несомненно, мистического.

Трепанг был в черном смокинге, белоснежной сорочке и в роскошной дизайнерской цветастой панаме на голове, которая ярко диссонировала с его черно-белой фигурой. Веру не было видно вообще – только загадочный силуэт, скрытый под вуалью, и длиннющий шлейф, который несли два голых по пояс специально приглашенных индуса в тюрбанах и свободных шелковых штанах кроваво-красного цвета.

Степан проспал появление «свадебной процессии» и теперь судорожно проталкивался сквозь толпу, которая явно не хотела уступать ему место, а, напротив, только уплотнилась и придвинулась вперед. Так что Степану пришлось-таки довольствоваться своим положением позади всех, уповая только на свой высокий рост – и чтобы хоть что-то рассмотреть, встать на цыпочки. Трепанга он уже сегодня видел и даже немного поболтал с ним о том, о сем (они были давно знакомы), но он не знал, что именно его модель победит.

Выход получился роскошным: музыка обволакивала, цветовая насыщенность не уступала голливудской, а костюмированное шоу с «невестой» было выше всяких похвал. Теперь с потолка лились звуки флейт, тамбуринов и рогов, с помощью которых выдувались настолько низкие ноты, что от их звучания волосы вставали дыбом. Воцарившаяся в зале какофония увлекала гостей в древние века – воскресшие магараджи вели своих жен к алтарю, а покорные подданные валялись у их ног в пыли. Но даже оглушительная музыка не могла полностью подавить крики восторженной толпы, которыми она приветствовала появление победителей.

Процессия двигалась медленно, Трепанг нацепил на лицо дежурную лучезарную улыбку и постоянно кланялся вправо и влево. Девушки с корзинами разбрасывали лепестки, а индусы делали зверские рожи, вращали глазами, притоптывали ногами и приплясывали в такт музыке – однако ни на секунду не выпуская шлейф из рук. Из всего, что творилось на дорожке, Степан смог увидеть только самый верх – плывущие головы и лепестки, чем, конечно, остался очень недоволен. Настроение вмиг испортилось, и он вернулся обратно к столам, где от расстройства налил себя изрядную толику виски и выпил залпом. Огонь разбежался по жилам, внутри стало тепло, и Степан, немного успокоившись, заспешил к сцене и занял самое лучшее место возле нее – чуть-чуть сбоку, но так, чтобы все видно.

Вера шла, закутанная в вуаль, и еле сдерживала себя, чтобы не рассмеяться во весь голос. Такова была ее запоздалая реакция от пережитого ужаса. Когда она давала свое согласие на участие в награждении, она и не подумать не могла, что будет так бояться. Но мандраж начался задолго до назначенного времени – когда они ехали в машине Трепанга.

А когда на нее натягивали драгоценную вуаль, Веру всю просто трясло. Борис, видя такое дело, пришел к выводу, что без расслабляющего и успокаивающего средства здесь не обойтись, и быстренько сбегал в зал и приволок оттуда изрядный фужер, до краев наполненный «Мартини». Веру даже и не пришлось уговаривать выпить – она вцепилась в фужер двумя руками и жадно сделала такой огромный глоток, что Трепанг только выпучил глаза. В общем, через минуту ей стало хорошо, на душе отлегло, и она уже почти спокойно и словно со стороны наблюдала за собой – как ждала выхода в зал, как слушала музыку, и как потом двинулась по первой в своей жизни почти что красной дорожке.

Наверное, в тот вечер многие из приглашенных пожалели, что арендованный для мероприятия зал был небольшим – ведь в противном случае дорога к сцене была бы длиннее, и у присутствующих гостей было бы больше времени насладиться шоу. Но здесь уж ничего поделать нельзя – и вот Вера с поддерживающим ее Трепангом вступили на сцену, она осветилась яркими красными, голубыми и зелеными огнями, музыка в зале стихла, и из-под потолка зазвучали литавры, переходящие в оглушительный туш.

Когда звучание достигло пика громкости, Трепанг с помощью девушек, которые уже избавились от корзин с лепестками, быстрым отработанным движением приподнял над Верой вуаль и стянул ее вниз, стараясь не испортить прическу и, вообще, весь антураж. Вуаль осталась в руках у девушек, они быстро убежали со сцены, и перед восторженной публикой предстала Вера – совершенно расслабленная, с роскошной прической и макияжем, сногсшибательно красивая, в дорогом наряде, с голой шеей и с сумочкой от Шанель, перекинутой через плечо.

Публика, замершая в ожидании у сцены и к концу вечера успевшая солидно поднабраться спиртного, встретила вызволение «невесты» из-под вуали оглушительным ревом и аплодисментами. Особенно усердствовали присутствующие здесь мужчины (те, что еще не успели – или вовсе не хотели – поменять дам на кавалеров).

Вера была так ослепительно красива и казалась такой естественной и непринужденной – «Мартини» сделало свое дело, а если бы не оно – то тогда, вообще, непонятно, как Вера дожила бы до конца вечера – что к ее ногам немедленно полетели огромные букеты цветов от восторженных поклонников. Трепанг рядом радовался, как ребенок. Он тоже положил глаз на Веру, но тут неожиданно для всех на сцену выпрыгнул знакомый ему парень из Санкт-Петербурга, выхватил у стоявшего рядом Бориса микрофон, встал перед Верой на одно колено и, перекрывая восторги толпы, назвав Веру по имени, предложил ей немедленно выйти за него замуж.

* * *

Степан выбрал себе место и стал ждать, пока процессия доберется до сцены. По мере ее приближения, он различал все больше и больше деталей, видел, как индусы каким-то незаметным движением (и кто мог ожидать от них такой ловкости и прыти?) отцепили шлейф, видел, как девушки скинули корзины с лепестками на руки техническим ассистентам, и после вся кавалькада (кроме индусов) поднялась на сцену. После дозы виски, которая пришлась очень ко двору, интерес к происходящему в Степане разгорелся с новой силой, и он даже подумал, что, наверное, стоит уделить модели большее внимание – вдруг, для бизнеса будет полезным? Что, конечно, никак не могло отразиться на его желании найти Веру как можно быстрее. И когда мимо него прошла загадочная фигура, завернутая в вуаль, и от нее повеяло таким эротизмом и такой тайной, Степан поддался общему настрою толпы и стал с нетерпением ждать, когда же подарок для глаз освободят от праздничной упаковки.

К сожалению, на сцене все прошло как-то слишком быстро. А Степан втайне надеялся, что шоу еще продолжится. Он предвкушал что-то особенное, но тут с королевы вечера просто скинули вуаль, и Трепанг представил ее публике.

От неожиданности Степан не смог сдержать громкий возглас, который вырвался у него изо рта помимо его воли. Перед ним была Вера – его Вера! – настолько красивая и элегантная, что от взгляда на нее у Степана перехватило сердце и он, поддавшись внезапному порыву, выскочил на сцену, заметался, потом выхватил у ошалевшего Бориса из рук микрофон и грохнулся перед Верой на одно колено.

Публика в зале взревела еще громче. Вера смотрела на Степана сверху вниз, ей потребовалось несколько долгих секунд, чтобы признать в нем своего романтичного знакомого из города на Неве, которого она оставила только вчера. Конечно, это обстоятельство никак не отменяло ее безмерного удивления появлением Степана. Вера ошеломленно уставилась на него, потом растерянно перевела взгляд на Трепанга, который заинтересованно, как и все остальные, ждал продолжения.

Степан не стал долго тянуть, он схватил Веру за руку и в микрофон, отобранный у Бориса, громко на весь зал объявил, что предлагает Вере стать его женой, причем прямо сейчас. Зал, взявший короткую молчаливую паузу, взорвался громкими криками и веселыми аплодисментами, а Вера покраснела до кончиков ушей и неожиданно для самой себя кивнула в знак согласия. Движение Вериной головы вышло каким-то машинальным и, скорее, напоминало удар клюва гигантской цапли, пытающейся поймать лягушку в мутной болотной воде, но зрители восприняли его, как знак согласия, и даже Борис, стоявший рядом с ничего не понимающим видом, пришел в себя и дал команду звукорежиссерам – которые быстро выудили откуда-то мелодию «Вальса Мендельсона» и врубили ее на всю катушку.

Увидев реакцию Веры и услышав звуки вальса, Степан смущенно поднялся и быстро спустился со сцены вниз, где и стал пожирать глазами свою избранницу. Вера все еще была красная, как свежесваренный рак, но Трепанг уже взял действо в свои руки, и далее все развивалось по намеченному ранее сценарию. Борис торжественно объявил победительницу, и Степан, услышав имя Веры, еще раз убедился, что это именно она. Почему-то у него сильно тряслись ноги, и руки ходили ходуном. Наверное, от внезапности – он и сам не ожидал от себя такого поступка, да еще и принародно.

Вера была восхитительна, у Степана просто не хватало слов описать свои чувства. Он никак не мог дождаться завершения действа на сцене, постоянно чувствуя на себе множество сфокусированных и расфокусированных взглядов (в зависимости от степени опьянения их обладателей). Но вот, наконец, с формальностями была покончено, Вера с Трепангом получили каждый по заслуженному призу: Вере достался огромный роскошный букет нежно-сиреневых орхидей и контракт на две фотосессии в известном на всю страну модном журнале (которым, кстати, владел отец Степана). Так вот почему Борис так настаивал, чтобы Степан был сегодня здесь – победительница-то, в любом случае, имела бы к Степану (ну, или к его отцу) то или иное отношение! А Трепангу подарили золотую расческу, запаянную в огромную друзу горного хрусталя с пафосной поздравительной надписью и каким-то вычурным девизом из разряда «Где мы – там море красоты!»

В общем, все были довольны, и даже Вера под конец немного ожила, но все еще боялась поднять на Степана глаза. А тот с нетерпением ждал окончания церемонии.

* * *

Стоит ли говорить, что Степан был первым, кто встретил Веру возле сцены, когда она вслед за Трепангом сошла вниз. Букет орхидей уже передали ассистенту Бориса, который должен был отнести его в машину – организаторы конкурса специально выделили авто, чтобы с помпой отвести победительницу домой. Степан смущенно вертел в руках мобильный телефон, не найдя ничего лучшего (интересно, а четки бы тут помогли?), чтобы успокоить нервы.

Он совершенно не ожидал, что Вера обрушится на него, как многотонная лавина, стоило ей только оказаться с ним рядом. Теперь ее руки были свободны, и она прямо с лета чуть не ударила его драгоценной сумочкой:

– Ты, да кто ты такой, чтобы за тебя замуж выходить! А кивнула я только от неожиданности! Так что извини, между нами ничего не выйдет! – Вера не нашла ничего лучше, как уйти в глухое отрицание – ей нужно было отыграться по полной на этом парне, который без ее согласия взялся решать ее судьбу. И теперь она вся аж дымилась от праведного гнева, не обращая внимания на возникшую рядом Ирку, которая пыталась ей что-то нашептывать. – Отстать, Ир, пока отстань от меня, не видишь, у меня тут серьезный разговор!

Степан – хоть и был немного смущен, но все же выдержал первый Верин натиск, подхватил ее за руку и, почти не обращая внимания на ее попытки вырваться и гневные крики, повел ее в сторону от сцены. За ними с любопытством наблюдали десятки пар глаз, которые жаждали продолжения. Ирка семенила рядом, стараясь не упустить ничего важного.

– Понимаешь, Вера, я должен тебе все объяснить. Ты мне просто очень понравилась, и мое предложение серьезно! И, да, я даже не знаю, замужем ты или нет! Но какое это имеет значение?

Видимая безмятежность и уверенность Степана в собственных словах немного охладили боевой запал Веры. Он вдруг почувствовала и осознала, что он не просто так присутствует сегодня здесь, и у нее зародились подозрения на его счет.

– Ты что, за мной следил? Как ты меня нашел? Ведь ты же остался в Питере! И как это все понимать?

– Хорошо, хорошо, Вера! Я все объясню, но только если ты немного успокоишься и послушаешь!

В ответ Вера вырвала руку и, не говоря ни слова, пошла к столикам, налила себе в фужер вина из ближайшей открытой бутылки и все так же молча вернулась обратно. Весь ее вид говорил, что, конечно, она будет слушать – но только совсем недолго. Степан ей нравился, но девичий задор и гордость не позволяли ей вот так просто сменить гнев на милость, и, кроме того, – кто он такой на самом деле?

– Я приехал за тобой! – переходя на предельно серьезный тон, сказал Степан, – и я хотел тебя отыскать, и совсем не ожидал увидеть тебя здесь, тем более – в таком виде! Вчера-то ты была гораздо проще! А я здесь исключительно из-за тебя, но мой друг Борис – ты его знаешь (Степан кивнул в сторону ведущего) – уговорил меня прийти на этот вечер, поскольку я давно ему обещал, и это имеет отношение к моему бизнесу.

– Так ты, значит, бизнесмен! – Вера опять опьянела, и слова вырывались у нее немного с задержкой, – и чем ты занимаешься?

– Много чем, Вера, и поверь мне, я очень богатый! Например, журнал, который дарит тебя фотосессии, принадлежит моему отцу. Так, что – будешь слушать дальше? – Вера кивнула, отставила стакан в сторону и затребовала кофе у пробегавшего мимо официанта. Через минуту вожделенная чашечка была у нее в руках, и она молча стала прихлебывать горячий тягучий напиток.

Степан говорил недолго, но очень убедительно. Он еще раз горячо заверил Веру, что его предложение серьезно, это не шутка, и если она прямо сейчас поедет с ним в Питер, то уже завтра с утра они пойдут к его родителям и объявят о помолвке. На что Вера только улыбалась, вспомнив, что когда-то у нее уже был такой разговор с таким же (но, может, меньше или больше) богатым наследником, который так же обещал ей счастье семейной жизни, но потом его родители быстро расставили все по своим местам. И она молчала – с одной стороны, ей хотелось поверить Степану и отправиться с ним в сказку, а с другой – рациональная часть ее характера не сдавалась и все твердила, что это полный бред, и так быть не может – по той простой причине, что не может быть никогда. Но она честно обещала подумать, а пока что очень устала и хочет поехать домой. Но свой номер мобильного телефона Степану все-таки дала. И на этом вечер и закончился.

* * *

Вера сидела в машине Бориса, рассеянно провожая взглядом проносившиеся мимо машины и запоздавших пешеходов. Водитель оказался на редкость разговорчивым и болтал всю дорогу, не переставая. После десяти минут – в основном односторонней беседы – в которой Вере все же приходилось участвовать, выяснилось, что он был в курсе всех дел своего шефа. Чем Вера и не преминула воспользоваться. Она как бы невзначай поинтересовалась, с кем это сегодня Борис приехал на вечеринку, и водитель с радостью тут же разболтал все, что знает о Степане.

Вера слушала, и перед ее глазами вставала картина, которую – будь у нее желание – можно было легко озаглавить вот, например, так: «Статус, как он есть», или: «Вы хотели найти крутого – а вот он перед Вами!». Оказалось, что Степан говорил правду, и он, действительно, очень известный человек в определенных кругах – не такой, правда, как его папаша, но зато гораздо моложе, перспективнее и, что там говорить, завидный жених без вопросов.

Выслушав водителя, Вера отчего-то загрустила. Это вечер был для нее совершенно особенным: все произошедшее до сих пор казалось сказкой для новой золушки – скромной секретарши и обманутой жены. Уже сейчас она чувствовала, что ее прошлая жизнь ушла в небытие, а впереди ее ждет только феерия новых ярких красок и световых эффектов – точно, как на сегодняшнем шоу, ее шоу.

Но как же поступить с предложением Степана? Он ей нравится, он богат, он зовет ее замуж, так что же она делает здесь, в этой машине, которая мчит ее к холодной постели в одиночестве? А еще есть муж, который развлекается с очередной своей пассией где-то на Тайване. Вера вспомнила слова Степана о том, что ему все равно, замужем она или нет, и постаралась понять, что они могут значить. Типа: «Мне все равно, потому что ты, конечно, разведешься!», или типа: «Мне все равно, потому что замужняя любовница даже лучше, и с ней меньше проблем»? Существовала, конечно, вероятность, что слова были произнесены в любовном, так сказать, запале, но все же уточнить не мешало.

От липких мыслей Веру отвлек звонок мобильника. Она посмотрела на номер – Ирка. Ирке не терпелось поделиться эмоциями, как же все было здорово, и какая она – Вера – просто супер. И сама Ирка времени даром не теряла и кое с кем познакомилась из нужных. Ирка трещала без умолку, обрушивая на Веру всю мощь собственных впечатлений, но Вера немного остудила ее пыл, сказав, что устала, и пусть Ирка говорит быстро: «Если что – завтра поболтаем подольше».

И Ирка переключилась на другую тему, ради которой, собственно, и звонила Вере:

– Представляешь, а Степан-то – ну, питерский твой знакомый – оказывается, сын олигарха и сам потомственный и настоящий олигарх! Да, это совершенно точно, его все знают, круче него на вечере и не было никого! А с виду вот так и не скажешь! Даже я не поняла сначала, а я вроде в мажорах разбираюсь неплохо! Он же еще в Питере в тебя влюбился! Ты слышишь? И что это мужики богатые в тебе находят! Что? Аполлинарий? Да забудь ты про него наконец – он-то про тебя давно вспоминал? Да и не нужно его со Степаном равнять! Не будь дурочкой – цепляйся за Степана изо всех сил! Что значит, не решила еще? Эх, была бы я на твоем месте, то не тормозила бы! Миллионы девушек мечтают о таком, а она не решила! Слушай меня, бери быка за рога, в смысле за рога бери Аполлинария и отсылай его, куда подальше, и позвони Степану. Он ждет твоего звонка, сто процентов – мне об этом по секрету Борис сказал! – и Ирка отключилась.

Вера смотрела на телефонную трубку, и мысли в ее голове вновь начали свой неутомимый бег по кругу. Она вспомнила их ночную прогулку, и что ей было с ним хорошо – и даже вообще без всяких денег, вспомнила, какой он был скромный и застенчивый – а разве среди крутых такие встречаются? Может, она и впрямь попала в сказку?

И ей очень захотелось услышать его прямо сейчас. Внезапно Вера с ужасом осознала, что не взяла у Степана номер телефона, но потом сразу вспомнила, что он ей перезванивал, проверяя связь – после того, как она оставила ему свои координаты. Вера вошла во «Входящие» – последний звонок был от Ирки, а предпоследний – наверняка, от Степана. О чем свидетельствовали и цифры: +7-916-7-916-916

Вера трясущимися руками набрала номер, и неожиданно вздрогнула от громкого механического голоса, раздавшегося из трубки, который с упертостью железного истукана продекламировал ей, что на ее счете нет средств. Вера безмолвно выслушала голос и отключила телефон. Сейчас она смотрела на него, как на врага народа сталинских времен, и судорожно соображала, что же делать. Возле ее дома есть банкомат – можно внести деньги на счет оттуда. А можно просто позвонить из дома! И, в конце концов, она так и поступит!

А машина тем временем подрулила как раз к ее подъезду, так что она быстро попрощалась с водителем, заскочила в лифт и поднялась к себе на этаж. Достала из сумки ключи и открыла дверь.

* * *

Аполлинарий заслышал звук поворачиваемого в замке ключа и разлепил глаза. Большие часы напротив показывали полпервого ночи, и он еще какое-то время пытался понять, что это – сон или все-таки действительность. Голова ничего не соображала, и ему потребовалось несколько минут, чтобы отреагировать на появление жены. После чего он тихо вышел в прихожую, представ перед Верой, снимавшей в это время плащ, в образе эдакого привидения без мотора.

Его появление из темноты было настолько эффектным, что Вера от неожиданности даже вскрикнула и схватилась за сердце. Роскошный букет орхидей выпал из ее рук и теперь жалко лежал на коврике среди туфель и босоножек.

Аполлинарий являл собой фигуру поистине трагическую – он накатившего на него приступа праведного гнева он не мог даже говорить, а только разевал рот, как рыба, и тыкал пальцем в сторону Веры, явно пытаясь перейти с нормального человеческого языка на язык жестов племени Мумба-Юмба, ну, или Тумба-Юмба. Наконец, он выдавил из себя звук, похожий на звук лопнувшей электрической лампочки, у которой под воздействием тока отваливается цоколь, и вслед за ним перешел уже на осмысленную речь:

– Ты где была? – его истеричный визг переполошил всех соседей сверху и снизу, которые моментально (т. е. мгновенно) застучали по батарее чем-то железным, – ты где была, я тебя спрашиваю?

Вера, все еще хватающаяся за сердце, медленно садилась на скамеечку в прихожей, весьма полезную при надевании обуви. Она смотрела на мужа, как на пришельца с того света, не совсем понимая, почему тот так орет, и, вообще, чего от нее хотят. Еще только минуту назад она собиралась сразу же звонить Степану, и вот перед ее глазами – это чудо, непонятно откуда взявшееся и орущее, как будто ему с налета защемили причинные места тяжелой дверью. И она решила не сдаваться.

Такой Аполлинарий ее еще не видел. Вера вскочила, решительно и очень быстро подняла с пола букет и резко и со всей силы врезала им по лицу Аполлинарию:

– Ах, ты, скотина! А где ж твоя проститутка? В моей постели? – тут взгляд Веры упал на розовенький чемоданчик, скромно стоявший в углу, – так, что раньше она его не заметила. И даже не на сам чемоданчик, а на похабную надпись на нем, оставленную мужланской рукой вороватых грузчиков. – Ах, одних девочек тебе, значит, мало? Ты еще и в эти подался? А, может, ты еще и пассивный? А, может, еще и спидоносец? – Вера кричала во весь голос – да так, что ни у кого не могло быть никаких сомнений, – сейчас она готова постоять за себя. Ее лицо пылало, а кулаки рефлекторно сжимались и разжимались. Она снова взмахнула букетом, чтобы еще раз врезать Аполлинарию, но потом неожиданно для себя самой остановилась и выскочила за дверь. А Аполлинарий только и услышал:

– Все, с меня достаточно! Пошел ты и вся твоя семейка куда подальше, а я ухожу! И, кстати, если ты не против, мы будем продавать квартиру, чтобы я могла купить себе другую!

И Вера, как была – в платье, в полунаброшенном на плечи плаще, с сумочкой и с многострадальным букетом, который она все еще сжимала в руках, влетела в лифт и нажала кнопку первого этажа.

Все произошло настолько быстро, что Аполлинарий просто впал в ступор. Когда он, наконец, среагировал на внезапный удар цветами и дикие крики и попытался схватить Веру за руку (тут, конечно, злую шутку с ним сыграла внезапность и неожиданность всего произошедшего, а также пробуждение среди ночи), ее уже и след простыл. А Аполлинарий был почти голый и не мог позволить себе в таком виде кинуться за ней в погоню. Когда же он все-таки натянул джинсы и майку, а потом еще отыскал ключи (которых не оказалось на привычном месте, так что на их поиски пришлось затратить несколько драгоценных минут) и выскочил к подъезду, Веры нигде не было, и ее телефон не отвечал.

* * *

Она бежала к банкомату, чтобы пополнить телефонный счет. В ней кипело бешенство, которого она не испытывала еще ни разу в своей жизни. Но вот и банкомат – раз, и сто рублей уже проглочены им, и через минуту телефон вновь ожил. Теперь звонить Степану!

Вдруг Вера испугалась – она совсем забыла об Аполлинарии, а тот обязательно бросится ей вслед. Поэтому нужно срочно спрятаться – причем, там, где он ее не найдет. Вера запаниковала. На ее счастье дверь соседнего подъезда отворилась, и оттуда вышли девушка и парень, о чем-то оживленно болтавшие друг с другом. Вера прошмыгнула в незапертый подъезд и притаилась.

Аполлинарий метался, как может метаться только настоящий мужчина, которого вдруг послали внезапно и очень больно. Он выскочил из дома, но вокруг была только пустота, наполненная ночным гулом машин. Жены нигде не видно, а искать ее среди ночи в огромном городе бессмысленно. Тем более, не предстало ему вот так бросаться на ее поиски, да и было бы кого – жены! И он, десять минут походив туда-сюда и громко вслух поматерившись, вернулся обратно в квартиру, где заварил себе растворимого кофе и принялся фантазировать – что он завтра прямо с утра сделает с Верой, после того, как ее найдет.

* * *

Вера через темное подъездное стекло наблюдала за происходящим во дворе. Она видела, как через несколько минут из дома выскочил Аполлинариий, как он суматошно сначала побежал вправо, потом вернулся и побежал влево, и, в конце концов, постояв немного прямо напротив подъезда, в котором она укрылась, с понурым видом убрался восвояси.

Вера трясущимися руками набрала номер Степана и с замиранием сердца слушала длинные телефонные гудки. Никто не отвечал, и тогда она предприняла новую попытку, и вот, уже почти совсем отчаявшись, услышала в трубке долгожданное: «Да!»

Голос Степана был хриплым – он только что уснул, и теперь не совсем соображал, кто ему звонит и по какому поводу.

– Степан, это Вера! – Вера громко шептала в трубку, – ты можешь меня забрать прямо сейчас?

– Вера, Вера, что случилось? – обрадованный и одновременно посерьезневший голос Степана вселил в нее надежду. – Ты где, я сейчас приеду к тебе! – Степан не задал ни одного лишнего вопроса, и Вера быстро надиктовала ему адрес, услышала, что он будет через полчаса, и облегченно отключилась. Ее руки тряслись, но она чувствовала, как какой-то тяжелый камень свалился с ее плеч. Словно решение, принятое ей прямо сейчас, уже навсегда изменило ее жизнь, и все, что ей остается – это плыть по течению.

Вдруг из ее глаз закапали слезы – и она не могла их сдержать. Это были слезы радости, что, наконец-то, в ее жизни происходит что-то особенное – красивое и одновременно завораживающее, что впереди у нее чудесное и одновременно страшное приключение, и что она сейчас встретится с уверенным в себе богатым молодым принцем из сказки на белом «Мерседесе», который увезет ее в чудесные далекие края подальше от серых будней, опостылевшего мужа, непереносимой свекрови и ее вечных поучений.

И она улыбалась сквозь слезы и так и простояла возле окна, пока не услышала звук подъезжающего автомобиля с шашечками на крыше, из которого выскочил Степан.

И вскоре уже такси увозило их далеко-далеко, где, конечно, в итоге ждало их счастье…

Конец