— Закрыть глаза, — снова скомандовал мистер Соломон. Позади урчал проектор. Я буквально чувствовала, как его луч пронизывает кабинет. Мы зажмуривали глаза, тренируя способность запоминать мельчайшие детали того, что нам показали. Я вызвала перед мысленным взором фотографию стоянки перед супермаркетом. Мистер Соломон сказал:

— Мисс Альварес, что не так в этой картинке?

— У голубого фургона погнут номер, — ответила Ева, — а припаркован он задом.

— Верно. Следующая картинка. — Проектор щелкнул, картинка сменилась, и у нас было ровно две секунды на изучение нового кадра.

— Мисс Бакстер? Что здесь не так? — спросил мистер Соломон.

— Зонтик, — ответила Бекс. — На стекле капли от дождя, плащ на вешалке мокрый, а вот зонтик сложен. Обычно его оставляют открытым, чтобы просушить.

— Очень хорошо.

Когда мы открыли глаза, я посмотрела не на экран, а на нашего учителя. Не понимаю, как он может разговаривать с Бекс, задавать каверзные вопросы, словно ничего не произошло. Я не знала, завидовать ему или ненавидеть его. Но времени не было ни на то, ни на другое, потому что он снова скомандовал:

— Закрыть глаза. — Я услышала, как он шагнул в сторону, а мне хотелось только одного — убежать отсюда.

— Мисс Морган, что не так в этой картинке?

— Э-э… я не… то есть…

Неправильно было то, что я уже несколько дней не могла смотреть своей подруге в глаза. Несправедливо, что такие люди, как Эйб Бакстер живут и умирают, а мир продолжает существовать как ни в чем ни бывало, не осознавая, каких людей потерял. Столько вокруг было неправильного, что я даже не знала, с чего начать.

— Ладно. Попробуйте вы, мисс Бауэр.

— Чашка на столике у кровати, — ответила Кортни.

— И что с ней?

— Ручка развернута не в ту сторону.

— Закончили, — объявил мистер Соломон. Щелкнул выключатель, и мы зажмурились от яркого света.

Наши внутренние часы говорили нам всем одно и то же: урок еще не закончился.

— У меня есть кое-что для вас, леди, — сказал мистер Соломон, раздавая листки бумаги сидевшим в первых рядах.

Лиза тут же подняла руку.

— Нет, мисс Сьюттон, — опередил ее вопрос мистер Соломон. — Это не контрольная, и это не на оценку. Просто нужно, чтобы вы черным по белому написали, собираетесь ли изучать секретные операции в следующем семестре.

Все зашуршали листками — ставили галочки в анкете, расписывались, но тут мистер Соломон обратился к нам:

— Леди, — он помолчал, пока все не подняли на него глаза, — как любит повторять мой коллега мистер Смит, «Это огромный мир, где полно темных уголков и долгих воспоминаний!» Прошу вас, — он снова помолчал и обвел нас взглядом. Могу поклясться, на мне он задержался дольше других. — Прошу вас, не относитесь к этому решению легкомысленно.

Бекс ткнула меня в плечо. Я обернулась — она показывала мне большие пальцы. По губам я прочла: «Жутковато, да?»

Я снова взглянула на листок бумаги, потерла его пальцами, попробовала унюхать запах яда в чернилах.

Это всего лишь бумага, сказала я себе. Обычная бумага. И у меня мурашки побежали по спине. Это не растворимая бумага. Она никуда не исчезнет, и с нее ничего не смоется. Я поймала на себе взгляд мистера Соломона. Уверена, он заметил, что я все поняла — необратимость принимаемого решения. И хотя бумага была несъедобная, у меня во рту появился неприятный привкус.