В храме Красного музея было пусто. Молдер остановил одного из верующих и спросил, где можно найти «их пастыря». Ему указали на небольшой опрятный домик.
Молдер постучал в стеклянную дверь, задернутую изнутри белой занавеской. Открыла женщина, которую они видели вчера на сцене. Она словно готовилась говорить с паствой прямо сейчас, даже выражение лица было столь же благостным. Она вопросительно взглянула на нарушителей ее покоя.
— Агент ФБР Фокс Молдер.
— Агент ФБР Дэйна Скалли. Оба представили документы.
— Мы хотели бы поговорить с мистером Ричардом Удином. Он здесь?
Женщина внимательно рассмотрела фотографии на удостоверениях, сверив их с оригиналами, и сказала:
— Обождите, пожалуйста. Сейчас он выйдет.
Она захлопнула перед ними дверь.
Молдер вздохнул и поднял взор к небу.
Наконец дверь снова открылась, и на пороге показался глава Церкви Красного музея собственной персоной.
— Мистер Ричард Удин?
— Да.
И Молдер, и Скалли снова представились.
— Мы хотели бы задать вам пару вопросов. Можно, мы войдем?
Пастырь заслонился ладонями:
— Простите, — глядя прямо в глаза Молде-ру, произнес он. — Я не могу пустить вас в дом.
— Если вам так необходимо, — встряла Скалли, — мы можем получить ордер и все равно войдем.
— Можете получить ордер, — согласился Ричард Удин. — Но сейчас я вас не пущу в это здание.
— Позвольте поинтересоваться — по какой причине? — спросил Молдер.
— Потому, что вы едите мясо, — спокойно пояснил хозяин дома. — Мы не можем осквернить нашу кухню и наше жилище вашим присутствием. Ваш образ жизни идет вразрез с нашими религиозными убеждениями.
— Да, сэр, — сказала Скалли. — Вы можете прятаться за религиозными убеждениями, но, если вы совершили преступление…
— Меня обвиняют в совершении преступлений? — Глава Церкви Красного музея удивленно приподнял брови и посмотрел куда-то через плечи специальных агентов. — Я ни в чем не виновен.
Молдер и Скалли медленно обернулись, проследив за его взглядом, и увидели, что перед домом, на почтительном расстоянии, собрались чуть ли не все члены секты. Наверное, их созвал тот юноша, к которому Молдер обращался за подсказкой. Сектанты стояли молча, не отрывая укоризненных взглядов от вторгнувшихся в их мирную размеренную жизнь непрошенных пришельцев. Лица были в основном молодые, но Скалли заметила и нескольких седобородых старцев.
— Что ж, — вновь повернулся к Удину Молдер, — степень вашей виновности или невиновности мы можем определить и в друюм месте. — Его тон сменился с осторожно-доброжелательного на сухо-официальный: — Сэр, будьте добры, выйдите, пожалуйста, из дома. Выйдите, мистер Удин. Мы вас арестовываем по подозрению в причастности к насильственным действиям по отношению к несовершеннолетним подросткам.
Ричард Удин покорно вышел из дома и в сопровождении фэбээровцев направился к арендованному ими автомобилю.
Шериф Мазеровски заметно оживился, увидев доставленного в его контору главу ненавистной секты. Но Молдер, попросив предоставить ему отдельный кабинет, вежливо, но категорически отказал шерифу в просьбе присутствовать при допросе подозреваемого.
Молдер начал беседу с официальных вопросов.
— Как ваше имя?
— Ричард Удин.
— Это ваше настоящее имя?
— Нет. Я взял его при вступлении в религиозную организацию «Новая эра». Мое светское имя — Даг Хэрман.
— Вы по профессии врач? — Да.
— Почему вы уехали из Лос-Анджелеса?.
— Это вас не касается, — сухо ответил Удин. — В любом случае, это не имеет отношения к событиям, заставившим вас привезти меня сюда.
— А вам известно, какие события заставили нас подозревать вас в их совершении?
— Нет. Вы сами сказали, что подозреваете меня в причастности к насильственным действиям по отношению к несовершеннолетним подросткам. Ни я, ни кто-либо другой из членов Церкви Красного музея не имеют к этому ни малейшего отношения.
— Как вы можете отвечать за других? — вмешалась Скалли.
— Пути наши определяются Хозяином и Повелителем, и он говорит моей пастве через меня. А моя паства общается с ним через меня. Я бы знал.
— Скажите, мистер Удин, — перехватила инициативу допроса Скалли, — вам известен препарат под названием «скополамин»?
— Бее болезни загнивающего общества связаны с потреблением плоти живых существ и с бесчувственным отношением к…
— Пожалуйста, ответьте на вопрос, — сказал Молдер.
— Да, — спокойно ответил Удин. Он не волновался с первой минуты его задержания. Во всяком случае, ничем не выдал своего волнения. — Я знаю этот препарат. Но никогда никому не выписывал на него рецепт и не поощрял его использование.
— И никогда не приказывали другим принимать его? — уточнила Скалли.
— Нет.
— Ваши религиозные убеждения, — обратился к нему Молдер, — позволяют вам физическое или психическое насилие? К тем, кто не разделяет ваших взглядов?
— Варвары когда-нибудь будут счищены с лица земли. Но сделано это будет не людскими руками, а повелением Хозяина и Повелителя всего сущего…
— Да прекратите вы нести свою ахинею, — не выдержала Скалли. — Вы не перед оболваненной паствой, а в конторе окружного шерифа!
— Для святого человека вы весьма легко выводите людей из себя, мистер Удин, — заметил Молдер.
Удин не ответил, спокойно разглядывая надоедливое насекомое в виде Молдера. Тонкая улыбка осветила его невозмутимое лицо.
Неожиданно распахнулась дверь, и на ручке повис шериф Мазеровски, оставаясь ногами за порогом кабинета.
— У нас проблемы, — сообщил он. — На улице. Эти его придурки, — он кивнул на задержанного, — устроили настоящую демонстрацию перед входом.
Молдер какое-то время размышлял.
— Что ж, — наконец решил он. — У нас нет веских оснований заключать вас под стражу, мистер Удин. Мы отпускаем вас под подписку о невыезде. Оформите ее у дежурного. — Он повернулся к шерифу. — Пойдемте, успокоим разбушевавшихся поклонников Хозяина и Повелителя.
У входа в здание тремя ровными шеренгами стояли члены Церкви Красного музея; рядом чернела коробка привезенного с собой динамика. Женщина, открывавшая недавно дверь фэбээровцам, женщина, имени которой они так и не знали, говорила в микрофон:
— Будьте открыты мудрости Господней. Только так вы можете услышать слово Божье! Прекратите насилие! Прекратите убивать животных! Прислушайтесь к голосу своего сердца. И скажите людям злым и бездуховным, что нельзя задерживать, оскверняя духом вандализма, человека, через которого к нам обращается Хозяин и Повелитель всего сущего…
Перед ними собрались зеваки, но не слишком много, не больше полутора дюжин. Большинство прохожих, равнодушно взглянув на демонстрантов, спешили дальше по своим делам.
Шериф направился к митингующим с явным намерением убрать и прекратить, но Молдер придержал его за рукав.
— Не спешите, шериф. Зачем вам неприятности и пересуды? Сейчас выйдет Ричард Удин, и они сами уберутся восвояси.
Шериф повернулся к нему, хотел что-то сказать, но промолчал реплике, увидев подъехавший джип собственного сына.
Из кабины выскочил Рикки. Лицо его было злым и красным. Двое его вчерашних приятелей были с ним, один тут же подал ему большой синий бидон.
— Закончите резню! — ни на что не обращая внимания, продолжала свою речь женщина в белой чалме. Она и здесь играла на публику, у нее было такое выражение лица, будто, в отсутствие главы общины, через нее вещает Хозяин и Повелитель. — Слово справедливо, даже если вы защищены законом. Законом людским, а не божьим, законом людей бездуховных, погрязших в пороке. Варварство должно исчезнуть. Насилие против природы порождает насилие против человека.
Рикки на ходу снял крышку с бидона, подскочил к женщине с микрофоном и выплеснул на нее содержимое четырехгаллонового бидона. Ее белоснежный головной убор и лицо окрасились в красный цвет.
— Вот вам! Напейтесь коровьей кровушки! — зло выкрикнул Рикки. — За Кэт!
Все произошло столь стремительно, что, знай шериф о намерении своего сына, он все равно не успел бы ему помешать. Вокруг раздались смешки наблюдавших за этой сценой и даже жидкие аплодисменты.
Разгневанный шериф подскочил к сыну, схватил его за шкирку и потащил к джипу, где стояли восхищенные поступком своего предводителя верные телохранители Рикки.
— Ты что это делаешь, паршивец?! — проревел Мазеровски. — А ну, живо убирайся отсюда прочь, и чтоб до вечера мне на глаза не попадался!
— Ты бы видел, что они сделали с Кэт! — прокричал в ответ Рикки. — Меня даже не пустили к ней, мне пришлось лезть в окно! Ее не узнать! Они мне еще ответят за это!
— Катись отсюда! — уже больше для вида прокричал шериф, в глубине души соглашаясь с сыном и ловя себя на мысли, что даже доволен его поступком.
— Вы все видели сами! — обтерев лицо рукавом, на котором бычья кровь не особо выделялась, произнесла в микрофон женщина. — Мы никому не причиняем зла, мы лишь пытаемся докричаться до не окончательно зачерствевших сердец: опомнитесь! И мы получаем…
Она замолчала на полуслове.
Скалли удивленно огляделась и заметила вышедшего из здания шерифской конторы Ричарда Удина. По его безмолвному взгляду сектанты начали собирать громкоговорящее оборудование.
Представление заканчивалось. Допросив Ричарда Удина, они ни на дюйм не приблизились к разгадке тайны.
Неожиданно Скалли поймала на себе чей-то цепкий взгляд. Она обернулась и увидела, что на нее пристально смотрит какой-то старик из кабины видавшего виды грузовичка.
Она не спеша подошла к нему. Он не отрывал от нее взгляда. Изборожденная морщинами кожа на лице незнакомца напоминала тщательно пережеванную и высушенную папиросную бумагу.
— Вы что-то хотели? — спросила Скалли.
— Да. Вы из ФБР? Скалли кивнула.
— В этих краях происходит нечто странное, не находите?
Скалли подняла бровь в знак вопроса.
— Именно поэтому вы здесь, — сам себе ответил старик. — Я могу показать вам нечто, для вас интересное.
— Что именно? — спросил Молдер Скалли и не слышала, как он подошел.
— Долго объяснять, — сказал старик. — Проще показать. Это недалеко, меньше дюжины миль отсюда. Садитесь в машину.
Молдер и Скалли переглянулись. В конце концов, они прибыли сюда не для того, чтобы дегустировать жареные ребрышки, хотя они, конечно, великолепны. Нельзя отвергать ничего, что может пролить хоть маленький лучик света на мрачные обстоятельства этого дела. Молдер кивнул.
— Хорошо. Только мы поедем на своем автомобиле. Показывайте дорогу.