Роберту не хотелось в это верить. Его глаза были устремлены на стоявшую перед ним женщину.

— Я вижу, ты удивлен. — Ее голос был, как всегда, приятен.

Он сумел прошептать только одно слово:

— Изабелла.

Она улыбнулась. Той же улыбкой, которую он видел столько раз, но теперь в ее улыбке было что-то иное. Скрытое зло.

— Я думала, ты будешь рад меня увидеть. — Ее итальянский акцент пропал.

Выражение лица Роберта не изменилось. Наконец в его мозгу сложились все фрагменты головоломки.

— Ты заслуживаешь «Оскара». Твой итальянский выговор был идеален.

Она поклонилась, благодаря за комплимент.

— Ход с телефонным звонком в ресторан тоже был очень умен. Идеальное алиби, — сказал Роберт, вспоминая, как убийца позвонил ему, когда они с Изабеллой обедали в первый раз. — Записать сообщение и поставить на таймер. Просто, но эффективно.

Тень улыбки скривила ее губы.

— Позволь представиться… — уверенно сказала она.

— Бренда… — Роберт перебил ее хриплым и слабым голосом. — Бренда Спенсер… Сестра Джона Спенсера. Музыкального продюсера.

Она бросила на него удивленный и тревожный взгляд.

— Доктор Бренда Спенсер, если не возражаешь, — поправила она его.

— Доктор медицины, — подтвердил Роберт.

— Если тебе интересно… хирург.

Еще одна злобная улыбка.

— И все это было местью за смерть брата? — спросил Роберт, уже зная ответ.

— Молодчина, Роберт, — сказала она, с показным энтузиазмом захлопав в ладони, словно ребенок, которому только что вручили сюрприз.

Затем последовало леденящее молчание. Казалось, оно продлилось целую вечность.

— Он покончил с собой, — наконец сказал Роберт.

— Он покончил с собой, потому что вы, подонки, не доделали свою работу. — В ее голосе открыто звучал гнев. — Служить и защищать, просто смех. Он был невиновен, и вы это знали. — Она помолчала, пока ее слова плыли по комнате. — Он сто раз повторял вам, что никогда бы не сделал ничего плохого Линде. Он любил ее, любил так сильно, как вам никогда не понять. — Она снова смолкла, чтобы взять себя в руки. — Ты его допрашивал. Ты знал, что он невиновен, но все-таки позволил его приговорить.

— Это было не в моей власти. Без доказательств его невиновности мои показания в суде ничего не стоили. Я ничего не мог сделать.

— Если бы ты провел расследование, как должен был, ты нашел бы настоящего убийцу, прежде чем мой брат сошел с ума и повесился, но ты перестал искать.

— Ты не можешь винить полицию в самоубийстве твоего брата. В конце концов мы бы нашли настоящего убийцу, и твой брат вышел бы на свободу.

— Ничего бы вы не нашли. — В ее голосе снова зазвучала злоба. — Как бы вы нашли настоящего убийцу, если вы и не пытались искать? Вы закрыли следствие, потому что первые, поверхностные улики указывали на Джона, и тебе с напарником этого вполне хватило. Зачем было докапываться до истины. Две полицейских звезды засадили очередного преступника за решетку. Ты получил обычную порцию восхвалений, а на остальное наплевать. Его осудили за убийство, Роберт. Его приговорили к смерти за то, чего он не совершал. Никто не истолковал сомнение в его пользу, никто из присяжных не воспользовался даже этим жалким предлогом. Моего брата объявили чудовищем. — Она помолчала, глубоко вздохнув. — И я потеряла всю свою семью из-за тебя, твоего напарника и этих присяжных идиотов, бесполезно занимающих свое место. Они бы не разглядели правды, даже если бы ее выложили им прямо под самый нос. — Ее глаза пылали гневом.

Роберт озадаченно взглянул на нее.

— Через двадцать дней после самоубийства Джона моя мать умерла от горя. Ты знаешь, что это такое?

Роберт не ответил.

— Она не ела, не говорила, не двигалась. Она просто сидела в комнате и смотрела в окно, держа в руках фотографию Джона. Слезы текли по ее лицу, пока она не выплакала все. Мука и боль сердца разъедали ее изнутри, пока она не ослабела настолько, что уже не могла сопротивляться.

Роберт молчал, следя глазами за тем, как она медленно ходит взад-вперед по комнате.

— Но и на этом дело не кончилось. — Теперь Бренда говорила мрачно и серьезно. — Тридцать пять лет, Роберт. Мои родители прожили вместе тридцать пять лет. Потеряв сына и жену в такой короткий срок, мой отец не устоял под тяжестью вечного горя.

Роберт уже догадался, каков будет конец этой истории.

— Через двадцать два дня после похорон моей матери, после того как наконец-то был пойман настоящий убийца, его депрессия победила, и мой отец последовал за братом. Я осталась одна…

Роберт наблюдал за ней, не отводя глаз. Ее гнев казался почти материальным, как будто его можно было потрогать.

— Поэтому ты решила отомстить присяжным. — Голос Роберта был еще слаб.

— Наконец-то додумался, — ответила она, усмехаясь. — Долго же ты думал. Может быть, великий Роберт Хантер не так уж и велик.

— Но ты не стала охотиться на самих присяжных. Ты убивала тех, кого они любили, — продолжал Роберт.

— Разве месть не сладка? — сказала она с довольной улыбкой, пугающе довольной. — Око за око, Роберт. Я отплатила им той же монетой. Сердечной тоской, одиночеством, пустотой, горем. Я хотела, чтобы они испытали такую огромную потерю, что каждый день превратился бы для них в муку.

Не все жертвы были непосредственно связаны с кем-то из присяжных по делу Джона Спенсера, но было нетрудно понять почему. Кое-кто из них находился в любовной связи. Тайные любовники, запретные романы, даже гомосексуальные. Скрытые отношения, которые невозможно было проследить до кого-то из присяжных. Но тем не менее каждый раз это был любимый человек.

— Я посвятила жизнь тому, чтобы отыскать того, кого они любили больше всех на свете. Я не торопилась, следила за ними. Изучала их жизнь. Выясняла все, что можно было о них выяснить. Куда они ходят. Что скрывают. Я даже несколько раз побывала на грязных оргиях, чтобы познакомиться кое с кем из них поближе, и должна признаться, что наблюдать за их страданиями после каждого нового убийства было просто здорово.

Роберт бросил на нее тревожный взгляд.

— О да, я не торопилась и наблюдала за ними после каждого убийства, — объяснила она. — Мне хотелось посмотреть, как они страдают, их боль давала мне силы. — Она смолкла на миг. — Трое присяжных совершили самоубийство, ты знал это? Они не смогли перенести потери. Не смогли перенести боль, как и мои родители. — Она злобно засмеялась, и от ее смеха в комнате потемнело. — Только ради того, чтобы доказать некомпетентность полиции, я оставляла улику возле каждой жертвы, а вы до сих пор меня не поймали, — продолжила она.

— Двойное распятие на шее жертв, — сказал Роберт.

Она злобно кивнула.

— Как татуировка, которая была на шее у твоего брата?

Еще один удивленный взгляд Бренды.

— Я проверил данные по твоему брату после того, как догадался насчет присяжных. Я вспомнил, что в протоколе ареста, в графе особых примет, дежурный офицер отметил несколько татуировок, но подробно их не описал. Пришлось просмотреть отчет о вскрытии, чтобы выяснить, что это были за татуировки. Одной из них было двойное распятие на шее со стороны спины. Ты метила каждую жертву знаком своего брата.

— Думаешь, ты такой умный? Я сама вытатуировала двойное распятие на шее брата, — гордо сказала она. — Джону нравилась боль.

Роберт почувствовал, что воздух в его комнате похолодел. Когда Бренда вспоминала, как причиняла боль своему брату, в ее голосе звучало леденящее удовольствие.

— Но зачем ты подставила Майка Фарлоу? Он не имел отношения к делу твоего брата, — спросил Роберт, пытаясь заполнить один из пробелов, которым он до сих пор еще не нашел объяснения.

— Он с самого начала входил в мой план, — ответила она, как будто сказала что-то само собой разумеющееся. — Если подсунуть полиции кого-нибудь правдоподобного после последнего убийства, никто не будет дальше вынюхивать. Дело закроют, и все будут довольны, — сказала она, усмехаясь. — Но, к сожалению, у меня случилась небольшая неприятность. Подставу пришлось организовать раньше, чем я планировала.

— Седьмая жертва! — сказал Роберт, понимая, о чем она говорит.

— Надо же. Ты быстро соображаешь. — Она состроила удрученное лицо.

Майка Фарлоу арестовали сразу после того, как нашли седьмую жертву. Это была дочь одного из присяжных, честолюбивый молодой юрист. Среди всех жертв она находилась в самом близком родстве с присяжным. Еще немного, и Роберт со Скоттом наверняка докопались бы до этого. Но зачем устанавливать связи между жертвами, когда у них в камере уже сидит сознавшийся убийца? С арестом Майка следствие по делу Распинателя остановилось.

— Она должна была стать моей последней жертвой, — фыркнула Бренда. — Но откуда мне было знать, что у нее фотографическая память? Когда я впервые подошла к ней, она узнала меня, потому что видела в зале суда. Она даже вспомнила, какая на мне тогда была одежда. Она представляла для меня прямую угрозу, поэтому не осталось ничего иного, как только перенести ее в списке жертв ближе к началу. После этого мне нужно было время, чтобы переделать план. С Майком оказалось просто. Больной педофил, который видел в Распинателе идола. Я нашла его, когда он проповедовал Евангелие на улицах, сразу после убийства того поганого адвокатишки.

«Пятая жертва», — подумал Роберт.

— Я готовила Майка, месяцами кормила его необходимой информацией. Ровно в том количестве, которое было нужно, чтобы после ареста он звучал убедительно. Я знала, что он готов. — Она пожала плечами. — Правда, я не рассчитывала на его признание, это был бонус. После его ареста расследование прекратилось. Именно этого я и добивалась, — сказала она с усмешкой. — Но с его арестом появилась возможность внести в список кое-кого еще. Одного из главных героев моего страдания… твоего идиота напарника.

Внезапно глаза Роберта наполнились ужасом.

— Ой, я и забыла, — сказала она с ледяной улыбкой. — Ты же не знал, что это я устроила, да?

— Что ты устроила? — спросил Роберт дрожащим голосом.

— Маленький взрыв на яхте.

Роберту показалось, что кишки у него завязываются в узел.

— Когда дело Распинателя закрыли, я не удивилась, что вы с напарником решили сделать передышку. Она была вполне заслуженной после такого долгого расследования. Мне оставалось только проследить за ним. — Она помолчала, глядя, как Роберт борется с отвращением. — Ты знаешь, они пригласили меня к себе на яхту. Всегда можно рассчитывать на то, что полицейский протянет руку помощи тому, кто в ней нуждается, особенно женщине. Стоило только оказаться на борту, и с убийством справился бы даже ребенок. Мне пришлось связать его, как тебя, а потом я заставила его смотреть… Я заставила его смотреть, как я перерезаю горло его суке. — Бренда недолго смотрела на Роберта, наслаждаясь его болью. — Да, я знала, что она твоя единственная родня. От этого мне было только приятнее.

Роберта мутило, рот наполнился мерзким привкусом рвотных масс.

— Он умолял меня пощадить его жену. Предлагал мне убить его взамен. Наивысшее самопожертвование ради любви. Но мне все это было ни к чему. Я и так держала его жизнь в руках. — На миг воцарилось молчание, затем она продолжила: — Она умирала медленно, а он в это время плакал, как ребенок. Ты знаешь, я убила его не сразу. Оставила его на несколько часов, чтобы он как следует прочувствовал муку после ее смерти. В конце концов мне осталось только перенести несколько канистр с бензином на его яхту, устроить утечку, установить таймер и… бабах. Огонь уничтожил все улики, которые я могла проглядеть.

От наслаждения в ее голосе веяло арктическим холодом.

— С каким восторгом я потом наблюдала, как ты опускаешься на дно, это было просто здорово. Я думала, что после их гибели ты решишься на это — пустишь себе пулю в лоб. Ты был близок к самоубийству.

Роберт не находил в себе силы для ответа.

— Но потом тебе дали нового партнера, и, кажется, ты опять задрыгал ножками. В моем списке осталось еще двое, не считая тебя, так что я решила, что нам пора снова сыграть в нашу игру. — Она нарочито беззаботно провела рукой по волосам. — Достать тебя было непросто. Ты настоящий одинокий волк. Ни жены, ни подружки, ни детей, ни любовницы, ни родственников. Поэтому я придумала потаскуху Изабеллу. Ту, которая подобрала тебя в дешевом баре. Ту, которая заставила тебя в нее влюбиться.

В ее высокомерии было что-то величественное.

— Ты имеешь хоть малейшее понятие, каково это — ложиться в постель с тем, кого ты презираешь? Позволить ему прикасаться к тебе, целовать тебя? — Она гадливо сморщилась. — От каждой секунды, которую мы проводили вместе, у меня по телу ползли мурашки отвращения. Каждый раз, когда ты меня касался, у меня было чувство, будто меня насилуют. Каждый раз, когда ты уходил, я часами смывала тебя, оттирала кожу, пока она не краснела и начинала саднить. — Она цинично улыбнулась. — Ты обязательно должен был в нее влюбиться. Ради нее ты должен был рискнуть собственной жизнью. Она была той женщиной, которая бы вырвала твое сердце, перед тем как убить. Тебе не кажется, что в этом есть какая-то ирония, а, Роберт?

Роберт не отвернулся под ее взглядом.

— Но ты бежал от любовной связи как черт от ладана, — продолжала она невозмутимо. — Видимо, она не показалась тебе какой-то особенной? Ты был слишком хорош для нее? Так ты считаешь? Великий Роберт Хантер слишком хорош для маленькой, хрупкой Изабеллы? — сказала она, в насмешку строя гримасу обиженного ребенка. — Мое время было на исходе, — продолжала она. — Пришлось приспосабливать план под новые обстоятельства. Кто-то должен был занять место Изабеллы, кто-то такой, кто был бы тебе небезразличен. Но ведь такого человека нет, правда, Роберт? Самый близкий тебе человек — это твой новый напарник, поэтому на него и пал очевидный выбор. Мне надо было действовать быстро.

Роберт подумал о Карлосе, лежащем в коме. Он оказался виноват лишь в том, что попал в напарники к Роберту.

— Надо признаться, у меня были кой-какие сомнения. Я не думала, что ты рискнешь жизнью, чтобы спасти его. Я думала, что ты на такое неспособен, что ты уйдешь и оставишь его умирать в одиночку. — Она замолчала и пренебрежительно пожала плечами. — Роберт мученик, каково? Смех, да и только.

Роберт несколько секунд смотрел на нее, анализируя движения ее тела. Бренда приходила во все большее возбуждение.

— Но каким-то образом ты сумел дважды обогнать таймер и все-таки спасти напарника. Да, тебе это удалось, но неужели ты думал, что победил меня? — спросила она, насмешливо улыбаясь, наклонилась и заглянула в усталые глаза Роберта. — Ты никогда не победишь меня, Роберт. Я лучше тебя. Я умнее тебя. Я быстрее тебя и не делаю ошибок. Ты мне не соперник. Мой план безупречен. Я сама безупречна.

Бренда зашла за спину Роберта, и он потерял ее из виду. За спиной он услышал звук, в значении которого не сомневался: звук натачиваемого лезвия, и его сердце екнуло. Он знал, что его время подходит к концу. Она готовится совершить последнее убийство.