Тонгор и Юлэйла вошли в палату, отделанную более пышно, чем остальные. Стены были задрапированы шерстяными тканями таких цветов и выделки, какими славились ткачихи Эобара. Тут стояли маленькие столики из черного дерева, а потолок был резным и инкрустированным мамонтовой костью. На полу лежали ковры, привезенные, быть может, из далекой Кадорны.

Юлэйла сказала, что это та комната, которую Бэйрек Рыжий Волк считал своей… комнатой для развлечений.

Одно из существ, которое хозяин замка, очевидно, использовал для своих развлечений, было подвешено к потолку на цепях.

Это был мужчина — тощий старик с длинной жидкой бородой, длинными тонкими руками и ногами. Его голым подвесили за запястья, а потом Бэйрек, видимо, развлекался с ним раскаленными железными прутами. Эти прутья лежали в медной чаше, до краев наполненной углями, до сих пор мерцающими среди горок розового пепла.

Юлэйла бросила лишь один беглый взгляд на то, что сделали со стариком с помощью раскаленных прутьев, и отвернулась, дрожа всем телом. Тонгор обнял девушку, пытаясь унять ее дрожь.

— Ты знала его? Девушка кивнула.

— Он был из твоего рода?

— Нет. Это старый колдуй Зоран Зан, живший в башне на холмах. Они приволокли его в замок этим утром. Я слышала, как Бэйрек похвалялся, что скоро узнает у колдуна, где тот держит свое золото. Он считал, что колдун прячет чьи-то сокровища. А колдун… он мертв?

— Точно мертв, — печально повторил Тонгор. — И кое-что мне тут не нравится.

— Что?

— Посмотри на его лицо, — посоветовал юноша. Взяв себя в руки, девушка взглянула. Потом она очень сильно побледнела и быстро отвела взгляд.

Тонгор кивнул.

— Согласен, — пробормотал он.

Вместо маски боли на лице колдуна застыло странное выражение — если принять во внимание то, как он умер.

Зоран Зан улыбался.

Его губы широко разошлись, открыв гнилые желтоватые зубы. Казалось, колдун смеялся в тот миг, когда смерть настигла его.

Больше Тонгор ничего не сказал. При прикосновениях раскаленных докрасна прутьев человек не улыбается и тем более не смеется. Только самые могучие воины, величайшие из героев, могли сто-ически вынести такую пытку. А Зоран Зан уж точно таким не был.

Все это выглядело странно, даже жутко. Но в этом черном замке, куда попал Тонгор, было много жуткого, и это не нравилось Тонгору. Сумрачный замок, лишенный живых обитателей, кроме него и девушки. Темные коридоры, наполненные сверхъестественным свистящим эхом и ползущими тенями. От всего этого воняло магией.

Тонгор не любил колдовство и не любил колдунов. Даже в своем юном возрасте он уже встречался и с тем и с другим, и это ему не нравилось. Дайте ему врага из плоти и крови, а в руку — стальной клинок, и Тонгор будет мечом сражаться с отвагой взрослого. Но как можно сражаться с призраками, проклятиями или заклинаниями?

Тонгор и Юлэйла отправились дальше, в надежде, что хоть кто-то остался в живых.

За спиной их, свисая на железных цепях, глядя им вслед, висел мертвец, и порывы ветра играли в драпировках стен. Лицо старика, больше похожее на череп, скалилось в безмолвном смехе.

Тонгор очень хотел бы знать, что заставило старика смеяться.

Некоторое время они бродили по замку, обшарив его с подвала до чердака, но не нашли никого живого.

Одни трупы, раздавленные так, словно они побывали в объятиях гиганта. Больше они никого не нашли. Наконец Тонгор с Юлэйлой отыскали начало лестницы, которая вела на вершину наблюдательной башни.

Нигде не было даже самого легкого намека на схватку, ничто не говорило о том, что в темных залах и пустых комнатах происходила битва. На полу не валялись обнаженные клинки, и не было видно ни поломанной мебели, ни следов грабежа: мешочки с драгоценностями и золотом лежали в подвале нетронутые.

Все это выглядело необъяснимо и пугающе. Вернувшись в главный зал, Тонгор и Юлэйла развели большой огонь, подкинув дров в камин. Потом, когда пламя уже ревело, Тонгор пошел и запер на засов большую дверь. К тому времени девушка успела похозяйничать в кухне. Они поели у огня. Их трапеза состояла из фруктов, горячего мяса, хлеба и густой сочной мясной подливки. Вначале они осторожно попробовали, а потом с энтузиазмом набросились на золотое вино из южных земель, сделанное из ферментированного фрукта, который называли сарном. Тонгор как-то раньше пробовал вино, когда оказался пленником в заколдованном городе Итомааре. То вино было слишком крепким и веселящим по сравнению с жидким, кислым пивом валькаров. Но вино барона понравилось и ему, и девушке. Немного поговорив, они почувствовали себя неловко. Девушки и юноши их народов сурово наказывались, если оказывались застигнутыми вместе раньше, чем приходило время жениться или выходить замуж. Тонгор же единственный раз был с женщиной в ямах Итомаара и не очень-то знал, как ему сейчас вести себя. А Юлэйла скромно молчала. Она, потупившись, смотрела в пол, а когда Тонгор отводил от нее взгляд, начинала рассматриваит его лицо, которое сочла очень даже красивым. Северянин показался ей намного более мужественным, серьезным и ответственным, чем мальчики ее возраста, которых знала она.

В ту ночь они спали по разные стороны горящего каминa, завернувшись в меха. Но ни Тонгор,ни Юлэйла не смогли крепко уснуть. Тонгор — потому, что его беспокоила близость девушки и ее красота. А Юлэйла — потому что она не могла выбросить из головы одну вещь, которую она обнаружила на втором этаже замка.

Там из-под занавески торчали сапоги. Девушке показалось, что там кто-то прятался, но она почему-то побоялась сказать об этом Тонгору.