Вот уже не один час огромный замп скакал на юго-восток через бескрайние степи. Зверя, казалось, больше не беспокоил странный всадник на его спине. Но, впрочем, мозг у зампов маленький — странный контраст в сравнении с их огромной силой и выносливостью. Однако именно поэтому зампы легко приручались и использовались лемурийцами как вьючные животные. Потомки жителей Лемурии точно так же станут использовать яков, быков и слонов. Наверное, замп уже настолько привык к Тонгору, что теперь вес всадника казался ему вполне естественным!
В любом случае, молодой замп слушался приказов Тонгора и быстро нес его по степи. От убаюкивающего ритма скачки усталый северянин задремал прямо в роговом седле на шее чудовища.
Тонгор так никогда и не узнал, сколько же времени он проспал. Проснулся он неожиданно, инстинктивно ощутив близкую опасность. Потом он понял, в чем дело. Его разбудил запах дыма! Натянув поводья, валькар перевел зампа на шаг, высматривая вокруг какие-нибудь признаки обитания людей. Вскоре он увидел впереди небольшой лагерь.
Северянин осторожно подобрался к нему. Раньше он никогда не бывал в этих землях, и любые встреченные им люди могли оказаться как друзьями, так и врагами. Лучше сначала все разузнать, чем потом убиваться, сожалея о своей неосмотрительности.
В лагере находилось пять человек. Один лежал связанный, а другие пытали его. Тонгор с одного взгляда узнал рохалов, так как ему уже доводилось видеть синекожих великанов востока.
В Турдисе, где он некогда служил наемником в легионах Фала Турида, безумного сарка, рохалов использовали как рабов, хотя синекожие кочевники редко встречались в городах Запада.
Губы Тонгора крепко сжались. Трое воинов и еще один человек, судя по одежде, какой-то жрец или колдун, мучили беспомощного связанного человека, тыкая в него горящей веткой.
Лицо северянина исказилось от отвращения. Он, как и подобало варвару, стоически воспринимал боль и смерть как естественные условия жизни и придерживался простого кодекса дикаря, требовавшего для врага быстрой смерти. Нездоровые удовольствия от пыток шли вразрез с грубым рыцарством Тонгора.
К тому же связанный пленник казался значительно старше своих мучителей. Тонгор не мог не восхищаться тем, с каким величественным и непоколебимым достоинством этот старик сносил муки. С его твердо сжатых губ не сорвалось ни единого стона. Он не бредил и не молил о пощаде, а терпел страшную боль, с презрением взирая на своих мучителей. У Тонгора вскипела кровь. Рука его так стиснула эфес меча, что побелели костяшки пальцев. Он не смог больше вынести этого зрелища, равно как не мог и просто убраться восвояси.
Тонгор погнал зампа вперед. Выхватив из-за пояса кинжал, он метнул его решительно и точно — тот полетел в цель, пришпилив руку шамана к горящему орудию пыток.
Джомдат из племени джегга не потерял сознания от боли, опаляющей разум, и не дрогнул, когда его кожи коснулись раскаленные угли, настолько он владел собой. Но сквозь застлавший ему глаза красный туман он почувствовал, как на сердце легла черная рука отчаяния. Если его сын, Шангот, не придет на помощь, то его, Джомдата, ожидают долгие часы нескончаемых мук, а потом смерть. Разве кто-нибудь в землях рохалов, там, где все воюют друг с другом, поможет ему?
Вождь смотрел в оскалившееся лицо шамана, когда пылающая ветвь снова приблизилась к его груди.., а потом началась фантастическая цепь невероятных событий.
Когда шаман протянул вперед свой факел, то завопил сам!
Завопил и, удивленно выпучив глаза, уставился на свою правую Руку! Неожиданно, словно по волшебству, непонятно откуда вылетевший кинжал проткнул руку шамана, пришпилив его похожую на когтистую лапу кисть к горящей ветке. Уставившись на шамана, Джомдат увидел, как тот дернулся от сильной боли. На руке Тэнгри заблестел кровавый ручеек, а губы его посерели от боли, которую он умел с таким удовольствием причинять другим, но не умел терпеть сам. Охнув, колдун лихорадочно вцепился неповрежденной рукой в рукоять кинжала, пытаясь вырвать его из окровавленной ладони.
— Да помогите же, дураки… Мне больно! — корчась, простонал он. Его подручные, пораженные и застывшие от изумления, очнулись и бросились помогать шаману. И тут в них врезался живой таран.
Сотрясая землю громовыми ударами копыт, из пустоты возник гигантский замп. Один из синекожих воинов обернулся, сжав меч в руке. Замп проткнул его могучим рогом и, мотнув головой, отшвырнул тело далеко в сторону. Потом чудовище развернулось и растоптало другого кочевника, превратив его в кровавые ошметья.
А потом замп неожиданно замер. С его загривка спрыгнул невероятный наездник — превосходно сложенный воин с бронзовой кожей, цвет которой подчеркивали черные наплечные ремни и большой малиновый плащ, развевавшийся за спиной, словно фантастические крылья. В мускулистой руке этот таинственный воин сжимал большой сверкающий меч. Соскочив со спины зампа, воин рванулся к колдуну.
Шаман вскинул длинный посох, увенчанный светящимся зеленым камнем, который сразил Джомдата. Теперь таинственный самоцвет угрожал валькару Тонгору, так как это, конечно же, был он. Но в этот раз волшебный жезл не помог шаману.
Северянин ударил первым, перерубив посох колдуна. Волшебный камень упал в пыль.
Взвыв от ужаса, Тэнгри отскочил в сторону, стараясь увернуться от сверкающего клинка, и, переваливаясь, побежал к своей колеснице, оставленной в полусотне шагов от места пыток, на другом конце лагеря старого вождя. Уцелевший подручный шамана, тот, которому Джомдат из племени джегга сломал руку, удрал вслед за своим повелителем. Тонгор посмотрел на убегавших, пожал плечами и принялся развязывать старика.
Кинжал Тонгора так и остался в покалеченной руке Тэнгри, поэтому северянин перерезал путы острием своего огромного меча. Он помог кочевнику подняться и провел его в тень палатки. Там и оставил он вождя, а сам отправился на поиски воды и перевязочного материала. Все необходимое он обнаружил в палатке. Склонившись над вождем, Тонгор с нежностью женщины промыл его раны и, достав из сумки на поясе пузырек с едкой целебной мазью, обработал ожоги и порезы, а потом перевязал их.
Все это было проделано молча. Но когда Тонгор закончил, Джомдат поблагодарил его.
— Беларба, друг! — с достоинством склонил голову вождь. — Не знаю, ни кто ты, ни откуда взялся, но благодарю богов за то, что ты оказался достаточно близко и не оставил меня в моих страданиях. Я — Джомдат, некогда вождь кочевников джегга. Мне суждено было или жить, или умереть — все по воле небес. И теперь все, что есть у меня, — твое. В палатке ты найдешь меха с вином…
Тонгор кивком дал понять, что принимает благодарность старика.
— Беларба, вождь, — повторил он лемурийское приветствие. — Я — Тонгор из клана валькаров, некогда бродяга из Северных земель, а ныне король в городе Патанга, лежащем далеко на западе. Я счастлив, что смог прийти тебе на помощь. А что касается вина, то я схожу принесу его.., день-то жаркий, а я давно обнаружил, что любая схватка вызывает жажду, — усмехнулся он и исчез в палатке. Через мгновение он вышел из нее с мехом вина. Усевшись рядом с отдыхающим вождем, Тонгор первым, как и полагалось гостю, сделал большой глоток кислого напитка, а потом перехватил мех так, чтобы и вождь смог утолить жажду.
— Никогда не видел человека вроде тебя, — признался Джомдат. Вино развязало ему язык, и он выпустил на свободу любопытство, которое до сего времени сдерживал. — В вашем западном царстве все люди такие же, как ты, с коричневой кожей, малорослые и со странными головными уборами? — спросил вождь, указывая на струившую по плечам Тонгора гриву черных волос.
Слова старика позабавили валькара, и он с трудом подавил усмешку. В королевстве Тонгор считался высоким человеком…
А здесь, на неведомом востоке, среди великанов девяти локтей ростом он оказался пигмеем!
Тонгор и синекожий вождь разговорились, рассказав друг Другу о своих злоключениях. И хотя Тонгору не терпелось броситься на поиски воллера, он понимал, что не сможет просто уехать и оставить старика одного. Ведь если его враги вернутся с подкреплением, Джомдат окажется беспомощным. Старый вождь был слишком слаб после пыток, хотя отдых и вино в какой-то мере восстановили его силы.
— Теперь, когда шаман выследил логово старого вандара, я тут больше не смогу оставаться и ждать возвращения моего сына, Шангота, — объяснил старый вождь.
— Но как ты можешь укрыться от него? — усомнился Тонгор. — И как твой сын, вернувшись с охоты, узнает, куда ты уехал? Ведь любое послание, которое ты оставишь, может попасть в руки шамана, как только он снова появится здесь.
Джомдат спокойно улыбнулся.
— Мы предвидели такой оборот, и прежде чем мой сын вчера вечером ушел на охоту, мы договорились, что в случае опасности я перенесу лагерь на две лиги к югу отсюда, к холмам.
Когда мы покинем это место, я оставлю на земле тайный знак.
Он покажется бессмысленным любому, кроме Шангота, а ему он расскажет, где меня искать.
— Тогда, если ты достаточно отдохнул, поехали, — предложил Тонгор.
Старик поднялся, двигаясь все еще немного неуверенно. Они собрали нехитрый скарб и, взобравшись на зампфа Тонгора, отправились на юг. Но прежде чем они покинули стоянку, Тонгор подобрал отломанный кончик жезла шамана Тэнгри, на котором все еще сверкал странным внутренним светом сверхъестественный зеленый камень.
— Шаман замахнулся на меня этой штукой, считая ее, по-видимому оружием, — заметил валькар, с любопытством поворачивая камень. От прикосновения к нему по жилам воина пробегала странная дрожь. Тонгора удивило, что камень прикреплен к концу жезла из эбенового дерева. Кроме того, поперек кристалла имелось тонкое отверстие, в которое был вставлен металлический штырь, торчавший с обеих сторон зеленого камня. Человек нашего века без труда нашел бы в нем сходство с подобием электрода.
Вождь рассказал, как прикосновение колдовского камня парализовало его. Тонгор запомнил это, а сам кристалл завернул в тряпицу и засунул в сумку на поясе. Камень с такой магической силой вполне мог еще пригодиться…
Больше не задерживаясь, отправились они на юг. Солнце уже клонилось к закату. На бескрайние равнины легли вечерние тени. Постепенно травы вокруг поредели, стали сухими.
Чем ближе подъезжали путники к южному краю степей, где высился страшный черный город Заар, тем мертвее становилась земля, словно все живое в ужасе и ненависти отступало, не желая приближаться к королевству черных магов, расположившемуся на самом краю земли.
Тонгор и старый вождь пересекли сухой овраг, в который превратилось русло древней реки: вероятно, она давно пересохла до самого истока, а может, свернула с привычного пути. В воздухе чувствовалась напряженность, какая бывает перед грозой.., словно весь мир ждал чего-то…
Тонгору это не нравилось. Обостренные чувства варвара подсказывали ему, что где-то здесь затаилась опасность — опасность, которую он ощущал всем телом, хотя и не видел, но которую чувствовал. Кожу северянина покалывало, как от прикосновений влажного холодного ветра. Небо стало серым и пасмурным, словно затемненное невидимыми крыльями.
И что это за странный запах? Откуда в порывах ветра странный сладковатый привкус? Никогда Тонгор не вдыхал такого дурманящего, всепроникающего аромата.
Ну конечно, цветы! Замп трусил по необъятному полю странных цветов, подобных которым Тонгор раньше никогда не видел. Большие мясистые лепестки образовывали бутоны, из которых торчали длинные прозрачные отростки. Цветы окружали путников со всех сторон, задевая бока зампа.
Самым странным в растениях был их неестественный цвет.
Тонгор никогда прежде не видел — и даже не слышал о том, что лепестки цветка бывают тускло-серыми…
Их запах поднимался густыми волнами удушающих испарений перенасыщенных, сверхсладких, почти невероятных по своей остроте. И под их притупляющей чувства сладостью угадывалась то ли мускусная вонь рептилий, то ли миазмы сгнивших мертвых существ… У Тонгора мелькнуло смутное желание ускорить бег зампа. Что-то подсказало ему, что из этого отвратительного сада нужно убираться как можно скорее.., но замп не желал бежать быстрее.
Ощущение опасности не давало Тонгору покоя, призрачные голоса старались пробудить его от непонятной летаргии. Валькар не мог этого понять… Наверное, если б он лишь на миг смог закрыть глаза…
Старый вождь, сидевший позади Тонгора, давно дремал, восстанавливая силы. Он пробудился, когда откинувшийся назад северянин едва не сбросил его со спины зампа. Старик растолкал Тонгор, но северянин, едва очнувшись, снова стал засыпать, бормоча что-то о проклятой вони серых цветов…
По нервам старого вождя пробежала дрожь суеверного страха. Он резко выпрямился в седле и отчаянно затряс задремавшего спутника.
— Серые цветы! Тонгор, очнись! Скачи что есть мочи! Мы в смертельной опасности… Мы забрели в сад ужасов!
— О чем.., о чем.., ты говоришь?
Старик снова затряс северянина.
— Мы забрались во владения адских цветов, которые знахари нашего племени называют Розами Смерти! — хрипло воскликнул он. — Они испускают наркотические испарения, которые притупляют чувства, туманят голову, погружая в сон, от которого не пробудиться! В сон, который кончается смертью!
Ведь когда ты заснешь, усики цветов выкачают всю кровь из твоего тела и оставят от тебя сморщенный остов… Скачи, Тонгор… Скачи!
Но никакие слова уже не могли помочь: оказалось уже слишком поздно. Валькар безвольно осел набок и выпал из седла на холмик, заросший адскими цветами.
Ударившись о землю, он растянулся без сознания, погрузившись лицом в серые цветы, но при этом задел нечто скрытое под лепестками. Странный предмет скатился к подножию холмика, оказавшись белым оскалившимся черепом, на котором не осталось ни лоскутка плоти. Жуткая находка замерла в пыли, улыбаясь Джомдату, когда тот пьяно закачался в седле и, не переборов головокружения, упал следом за валькаром в мягкие объятия Роз Смерти.
Он упал, но еще некоторое время боролся со сном. Однако вскоре легкие его наполнились сладкими ароматами, и старый вождь замер, лежа ничком в странных цветах.
Зампф некоторое время постоял, словно гадая, не заберутся ли на него всадники, затем протопал к Тонгору и с любопытством ткнулся носом в плечо варвара, вдыхая дурманящий запах… А потом принялся ощипывать серые лепестки. Но их вкус зампу не понравился — зверь фыркнул и выплюнул то, что захватил в пасть, потом побрел прочь в поисках более сочной травы.
Скоро он скрылся из виду и, возможно, инстинкт привел его к своему стаду.
А два воина остались лежать, сраженные отравой, излучаемой цветами.
Вдруг один из бутонов шевельнулся. Из гущи лепестков высунулись тонкие, прозрачные трубочки, подергались словно от ветра и задели обнаженный бок Тонгора. Мгновенно отвердев, они острыми иглами вонзились в плоть и принялись.., высасывать кровь.